Текст книги "Чаша страдания"

Автор книги: Владимир Голяховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

15. Вольфганг Леонгард в школе Коминтерна

Жизнь впервые улыбнулась Вольфгангу Леонгарду в Караганде, когда он получил первую партийную работу и перестал голодать. С его энтузиазмом и непреклонной верой в идеи коммунизма, он все больше замечал в Советском Союзе хорошего и забывал обо всем плохом. Но в Караганде он пробыл недолго, в 1942 году его послали в город Уфу, в Центральный комитет МОПРа (Международной организации помощи революционерам). Зачем его послали, ему не говорили, и только по приезде он узнал, что его направляют учиться в школу Коминтерна. Вольфганга переполняла радость – ведь это было очень ответственно и почетно, это открывало путь к большой партийной карьере.

Коминтерн (Коммунистический интернационал) был основан Лениным в 1919 году как международная организация, объединяющая коммунистические партии всего мира. Это был отголосок давней идеи: организация коммунистических революций и объединение созданных в результате стран новой формации – мир коммунизма! Тогда же в России был принят как государственный гимн «Интернационал», начинавшийся словами:

 
Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов… (именно – весь мир).
 

Но с тех пор как в 1920-е годы надежды на это угасли, функция Коминтерна свелась к негласной подготовке партийных работников, а заодно и военных, на случай, если создадутся условия и вновь представится такая возможность. В 1938 году была даже выпущена на немецком и французском языках книга «Вооруженное восстание» – учебник-пособие по теории организации восстания. Но вместо торжества коммунизма по всему миру в Германии к власти пришел фашист Гитлер, а во Франции спокойно процветал капитализм.

Когда Гитлер напал на Советский Союз и сумел захватить большую его часть, всякие надежды на Коминтерн испарились. Но в конце 1943 года советская армия смогла остановить наступление немцев и перевес сил стал все больше переходить к России. Это дало Сталину надежду на победу и создание в будущем коммунистических стран. Тогда он стал втайне планировать основание коммунистической власти в странах Восточной Европы. Для этого нужны были преданные идее национальные партийные кадры. Вот их и стали ковать в школе Коминтерна, которая во время войны была расположена в Уфе. Все делалось в абсолютной тайне. Важно было, чтобы об этих далекоидущих планах Сталина не узнали союзники – Америка и Англия. Это могло их насторожить, и они могли ослабить военную помощь России.

В Уфе были резиденции всех секретарей коммунистических партий: от Испании – Долорес Ибаррури; от Германии – Вильгельм Пик и Вальтер Ульбрихт; от Австрии – Коплениг и Фишер; от Румынии – Анна Паукер; от Франции – Андре Марти; от Финляндии – Куусинен. Генеральным секретарем был болгарин Димитров. Но общее руководство осуществлял Мануильский – от Советского Союза.

В целях секретности школа Коминтерна размещалась не в Уфе – это было бы слишком на виду, – а в маленьком поселке далеко за городом. Вольфгангу с группой других молодых политиммигрантов – слушателей школы сказали:

– Мы поедем на пароходе.

По реке Белой проплыли Благовещенск, потом было объявлено Кушнаренково. С целью конспирации их никто не встречал и, сойдя с парохода, вся группа с чемоданами в руках пошла не в поселок, а в сторону от него. Там на горе стояло два старых здания, бывшие поместья. Это и была школа. С самого начала им объявили:

– У нас особые правила: вы не имеете права покидать школу без особого разрешения и вы не должны упоминать ее ни в разговорах, ни в письмах. И вообще, посылать письма надо как можно реже, а наш обратный адрес – Сельскохозяйственный техникум № 101. Конспирация должна быть полная, даже а ваших именах. Вы не имеете права называть кому-либо вашу настоящую фамилию. Вольфганг, какую новую фамилию вы хотите себе выбрать?

Он подумал и вспомнил, что в Берлине они с мамой любили гулять по центральной улице Unter der Linden («Под липами» – Прим. автора.), и сказал:

– Линден.

– Хорошо, отныне вы товарищ Линден. Забудьте вашу настоящую фамилию.

То же самое сделали другие. Им показали столовую и дали хороший обед, но Вольфганг уже не радовался ему так, как в Караганде, и подумал про себя: «Как быстро я привык к хорошему».

В 1942 и 1943 годах далеко на западе продолжались упорные бои с германскими войсками, гибли тысячи людей, разрушались десятки городов, но в партийной школе Коминтерна в местечке Кушнаренково была тишина и жизнь проходила спокойно в ежедневных занятиях. Слушатели были разбиты на группы по национальностям, европейцы занимались в одном здании. Среди них были дети национальных вождей: дочь Долорес Ибаррури – Амайя, которую здесь звали Майя Руис; сын югославского маршала Тито, которого здесь звали Шарко. В отдельном здании обучались корейцы с будущим диктатором Ким Ир Сеном. Общения между ними не было.

Директор сказал Вольфгангу:

– Товарищ Линден, вы должны знать, что вам придется разрешать стоящие перед вами задачи в новой Германии, и в первую очередь вы должны заниматься вопросами, касающимися той будущей Германии.

Вольфганг, с его безапелляционной верой в сталинизм, был особенно горд тем доверием, которое ему оказывали, когда давали читать секретные информационные бюллетени. Он чувствовал свою принадлежность к политически зрелым партработникам. Будущее представлялось ему интересным и значительным.

Переполненный чувством значимости того, чем он занят, и довольный жизнью, он с немецкой педантичностью изучал, что ему преподавали, и безоговорочно верил всем напечатанным работам Ленина и Сталина. Но… двадцать лет есть двадцать лет, и Вольфганг впервые горячо влюбился – в девушку из Барселоны Хуаниту. Он обожал танцевать с ней на редких вечерах и любил слушать ее пение. Но в школе строго следили, чтобы ничего не отвлекало от учебы, особенно чтобы не было романтических увлечений. А Вольфганг страдал: как было ему объясниться с ней, чтобы она поняла, что он ее любит, но чтобы никто другой ничего не заметил? Он знал на примере Шарко Тито, что того исключили за увлечение девушкой. А этого Вольфганг очень боялся.

Все влюбленные теряют голову и контроль над собой, и Вольфганг тоже ходил необычно задумчивый, улыбался своим мыслям, выглядел потерянным. Другая слушательница школы, девятнадцатилетняя Эмми Штенцер, тайно ревновала Вольфганга к Хуаните, следила за ним и решила по-женски отомстить ему. Она записывала все, что он говорил, и затем подала это в дирекцию. В действительности это был просто донос взбалмошной девчонки, к этому не стоило относиться серьезно. Но в партийных организациях строгая дисциплина – это самое главное. Вольфганга вызвали на обсуждение в кабинет директора. Там сидели и его преподаватели.

Эмми перечитывала по запискам: такого-то числа Линден сказал… такого-то числа он ответил… В этих высказываниях не было ничего политического. Потом она дошла до записи: «Когда мимо нас прошли некоторые товарищи из испанской группы, Линден сказал, что здесь есть очень хорошенькие испанки». Вот с этого и началось обсуждение:

– Партия с полным правом ожидает, что все стремления, все силы товарища Линдена будут направлены на достижения в борьбе за независимость его страны. Но о чем думает товарищ Линден? Он думает о хорошеньких испанских девушках и ставит тем самым интересы своего «я» выше интересов партии. Это нарушение партийной дисциплины. Нужно предоставить товарищу Линдену слово для самокритики.

Вольфганг сначала не совсем понимал, за что его «разбирают», но потом очень испугался, что его могут исключить. У него все помутилось в голове, и он бормотал что-то бессвязное – что всегда ставил интересы партии выше своих личных, что сознает свою вину и впредь будет еще более преданным партийным интересам. Его пожурили.

Вечером после обсуждения он особенно страдал от одиночества. Его раздирали противоречивые мысли: неужели проявление самых простых человеческих чувств идет вразрез с линией партии? Он все думал, думал, вспоминал свою жалкую и неискреннюю самокритику, что от страха бормотал что-то бессвязное. И ему вспомнились газетные статьи с покаянными заявлениями подсудимых на процессах «врагов народа». И впервые он подумал: «А может быть, они тоже не были ни в чем виноваты, но им приходилось критиковать самих себя и каяться, каяться, как пришлось мне?» В нем зародилась мысль, которая показалась ему самому преступной: так ли справедливо советский суд осуждал тех людей? С кем было поговорить? Все слушатели школы были запуганы конспиративностью и боялись откровенных бесед. Вольфгангу так хотелось хоть на минуту увидеть маму и пожаловаться ей…

Если тот вечер критики и самокритики не отнял у Вольфганга веры в правильность всего, что он видел в Советском Союзе, в верность всех постулатов сталинизма, то он способствовал зарождению и укреплению его критического подхода к этой правильности. Конечно, его положительное отношение к сталинизму тогда еще перевешивало критический взгляд на окружающее. Но через семь лет, когда он продвинулся по партийной линии, этот критический подход помог ему сделать очень важный выбор.

16. Повороты войны

В истории войн было много примеров, когда победители до основания разрушали крупные города. Александр Македонский разрушил Персеполь в Ближней Азии. Римский полководец Сципион разрушил Карфаген в Северной Африке. Гитлер, заранее решивший, что победит Россию, издал 22 сентября 1941 года директиву № 1601 «Будущее города Петербурга» (он не хотел признавать за городом имя ненавистного ему большевика и полуеврея Ленина). В директиве говорилось:

«После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса… Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сровнять его с землей. Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о капитуляции, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения».

Из-за многих ошибок Сталина и неподготовленности к войне Ленинград оказался абсолютно незащищенным и блокада Ленинграда немецкими и финскими войсками стала самой тяжелой и самой трагической главой войны. Только благодаря героизму и стойкости защитников и жителей Ленинграда он не был разрушен.

Через три недели после начала войны, 17 июля, из-за нехватки продуктов в городе были введены продовольственные карточки. С 27 августа сухопутная связь Ленинграда со всей страной была прервана, жители города потеряли возможность покинуть его, сотни тысяч людей ждали возможности прорыва на восток. К тому же с началом войны Ленинград наводнили 300 тысяч беженцев из стран Прибалтики и соседних российских областей. Блокада города началась 8 сентября 1941 года. Снижение норм выдачи продуктов было объявлено 15 сентября. В октябре жители города почувствовали явную нехватку продовольствия, а в ноябре в Ленинграде начался настоящий голод, случаи потери сознания от голода на улицах и на работе, и первые случаи смертей от истощения. Пополнять запасы продовольствия по воздуху было невозможно из-за постоянных обстрелов, а судоходство по Ладожскому озеру прекратилось из-за наступления холодов. При этом лед на озере был еще очень слабый, машины проехать по нему не могли. А когда смогли, немецкая авиация стала их бомбить, и под лед ушли тысячи людей. Все транспортные коммуникации находились под постоянным огнем противника. С 20 ноября властями Ленинграда был введен норматив по отпуску продуктов питания:

Рабочим – 250 граммов хлеба в сутки;

Служащим, иждивенцам и детям до двенадцати лет – по 125 граммов;

Личному составу военизированной охраны, пожарных команд, истребительных отрядов, ремесленных училищ и школ ФЗО, находившемуся на котловом довольствии, – 300 граммов;

Войскам первой линии – 500 граммов.

При этом до пятидесяти процентов хлеба составляли примеси, и он был почти несъедобным. Все остальные продукты практически перестали выдаваться. В декабре 1941 года смертность от голода стала массовой. Скоропостижная смерть прохожих на улицах от дистрофии была обычным явлением: люди падали и мгновенно умирали. Специальные похоронные службы ежедневно подбирали на улицах умерших от истощения и мороза и складывали окостенелые трупы в длинные и высокие штабеля. Ими были обложены все центральные улицы – до захоронения в более теплое время.

Но в ленинградском обкоме партии, в Смольном дворце, упитанный секретарь обкома Андрей Жданов и его помощники продолжали получать вкусные калорийные обеды, заедать жирные супы мягким белым хлебом. Ленинградцы могли бы этого не узнать, если бы не находили выброшенные на помойку рядом недоеденные белые булки. Их разрывали на кусочки и съедали голодающие люди.

Несмотря ни на что Ленинград, культурный центр страны, еще продолжал держаться. В первые месяцы блокады на улицах Ленинграда было установлено 1500 громкоговорителей. Радиосеть давала информацию о налетах и воздушной тревоге, и через нее во время тревог и налетов стучал метроном: быстрый ритм означал воздушную тревогу, медленный – отбой. Этот метроном стал знаменит и вошел в историю блокады как культурный памятник сопротивления населения.

Все картины и ценности Эрмитажа, Русского и других музеев были надежно спрятаны и не пострадали. В Ленинградской филармонии шли концерты, и Дмитрий Шостакович написал Седьмую («Ленинградскую») симфонию, ее густые трагические аккорды прозвучали в филармонии в августе 1942 года.

Блокада Ленинграда длилась 879 дней и закончилась только 27 января 1944 года, когда наступил перелом в войне и у гитлеровской армии уже не было сил удерживать город в мертвом кольце. За это время в городе умерли от голода миллион двести тысяч человек. В числе ленинградцев, переживших блокаду, был студент-медик четвертого курса Ефим Лившиц. Вместе со всеми жителями он копал окопы и во время бомбежек сбрасывал с крыш зажигательные бомбы. Потом у него началась дистрофия и не осталось сил даже подниматься по лестнице. В конце 1943 года его с группой других голодающих вывезли на грузовике по «Дороге жизни» – по льду Ладожского озера. Лившиц весил тридцать восемь килограммов.

Когда его вымыли, положили на чистую госпитальную кровать и военный врач начал его осматривать, у Лившица не было сил даже улыбнуться – ему было все равно, он считал, что умирает.

* * *

В 1943 году произошли важные события, отразившиеся на ходе войны и на всем будущем страны. Первым таким событием была победа под Сталинградом (теперь – Волгоград). У этого города интересная история. До революции он назывался «Царицын». Это название не имело никакого отношения к царскому двору. Впервые оно было упомянуто английским путешественником Бэрро в 1579 году и относилось не к городу, а к острову на Волге. Происхождение названия обычно возводят к тюрскому слову «сары-су» («желтая вода») или «сары-син» («желтый остров»), Датой основания города принято считать 2 июня 1589 года, когда название Царицынской крепости впервые было упомянуто в царской грамоте.

В июне 1918 года, в самом начале Гражданской войны, Сталин был послан на юг России в качестве чрезвычайного уполномоченного по заготовке и вывозу хлеба с Северного Кавказа в промышленные центры России. Он взял власть в городе в свои руки и занялся обороной Царицына от войск атамана Краснова. Однако это обернулись поражениями Красной армии – Краснов вплотную подошел к городу, блокировал его и взял. Из-за плохой обороны погибло много людей. Сталин был отозван из Царицына по решительному настоянию Троцкого.

Память об этом поражении долго жила в памяти жителей города. Но, к их удивлению, в апреле 1925 года город в честь Сталина назвали «Сталинград». До тех пор только один город был переименован в честь революционера – Петроград сделали Ленинградом, да и то после смерти Ленина. Название «Сталинград» стало первым актом самовозвеличивания диктатора. А годы спустя коммунистическая пропаганда сделала из сталинского провала 1918 года настоящую героическую эпопею, для увековечения его военного гения был даже написан роман «Оборона Царицына».

С тех пор прошло двадцать четыре года, шла война с Германией, и Сталин сам себя назначил главнокомандующим. Наступление немцев на Москву в ноябре – декабре 1941 года провалилось, но немецкие маршалы предлагали Гитлеру повести второе наступление и взять столицу. Они считали, что это приведет к полному поражению России. Однако Гитлер настоял на наступлении в южном направлении, он стремился захватить кавказскую нефть. После захвата Ростова-на-Дону в июне 1942 года немецкие войска начали наступление на Сталинград. И городу вновь пришлось обороняться. Как и двадцать четыре года назад, оборона началась с приказа Сталина. Он запретил населению города покидать его, считая, что присутствие жителей будет вдохновлять войска. Все поголовно, включая подростков, должны были рыть траншеи и окопы. Но это оказалось роковой ошибкой: 23 августа 1942 года немецкая авиация обрушила тысячи бомб на город, в котором был только один полк противозенитной обороны. Немецкие самолеты уничтожили этот полк, разбомбили и разрушили восемьдесят процентов территории города, погибли десятки тысяч мирных жителей, намного больше, чем в 1918 году. И вновь – по вине Сталина.

Но битва за Сталинград (операция «Уран») только начиналась, она стала главной битвой Великой Отечественной войны, да и всей Второй мировой войны. Приказ Сталина № 227 от 27 июля 1942 года прямо указывал, что все те, кто отступит или сдаст позиции врагу без приказа сверху, будут расстреляны без малейшего промедления. Прозвучал призыв: «Ни шагу назад!»[19]19
  По приблизительным данным, за время войны заградительные отряды расстреляли около 200 тысяч советских солдат. Точного подсчета никто, конечно, не вел.


[Закрыть] Сталин отправлял на фронт все новые и новые силы. До февраля 1943 года в Сталинграде погибло почти два миллиона человек с советской стороны и около полумиллиона – с немецкой. Все успехи Сталина в войне были не «качественными», обусловленными лучшей стратегией и тактикой, а «количественными» – завоеванные громадными потерями. Все-таки немцы были окружены, и 31 января 1943 года фельдмаршал Паулюс сдался вместе с 90-тысячной 6-й армией. Гитлер объявил в Германии три дня траура.

Сталин эту дорогостоящую победу торжественно не праздновал, но отметил по-своему – он приказал переименовать Красную армию в Советскую и вернуть ей форму и воинские звания старого дореволюционного образца. Вместо петлиц на воротниках вновь вводились погоны с просветами и звездами. Вместо «красноармейцев» бойцов опять стали называть «солдатами», вместо «командиров» опять появились «офицеры», а высшим офицерам вернули генеральские звания. В приказе Сталина говорилось, что это дань боевым традициям русских войск. Переобмундирование пятнадцатимиллионной сражающейся армии было недешевым удовольствием, но и армии, и всему населению страны это возвращение к старому образцу было приятно.

* * *

Вооружению советских войск во многом помогала Америка. По заключенному министром иностранных дел Литвиновым договору о ленд-лизе за первые два года войны – с 1 октября 1941 года по 30 октября 1943 года – Америка прислала Советскому Союзу:

6430 самолетов,

3734 танка,

82 корабля-миноносца и маленькие подводные лодки,

206 771 автомашину (грузовые «Студебеккеры» и легковые «Виллисы»),

22,4 миллиона снарядов, 87 900 тонн пороха,

245 000 полевых телефонных аппаратов,

5,5 миллион сапог для армии,

более 2 миллионов тонн продовольственных припасов[20]20
  Опубликовано в советской прессе 11 июня 1944 г.


[Закрыть].

Если бы Сталин по-настоящему готовил страну к войне с Германией, Россия могла бы производить достаточно вооружения. Но неподготовленной стране пришлось перестраивать свою промышленность на военный лад буквально, что называется, «с колес» – по ходу войны. Это требовало громадных дополнительных усилий населения и стоило огромных средств. Поэтому в первой половине войны американское вооружение существенно поддерживало способность советских войск сопротивляться лучше вооруженным германским дивизиям. А все-таки, несмотря на помощь, Сталин продолжал питать большое недоверие к Англии и Америке. Хотя они были военными союзниками России, он все равно продолжал считать их противниками коммунизма. А продолжительность войны и победа в ней все еще оставались под большим вопросом. Поэтому Сталин стал искать возможность тайно заключить сепаратный мирный договор с Германией. В сентябре 1943 года в Стокгольме готовились сверхсекретные переговоры о заключении перемирия[21]21
  Немецкий генерал Петер фон Клейст написал об этом книгу «Между Гитлером и Сталиным».


[Закрыть]. Это было бы предательством союзников, оставленных лицом к лицу с германской военной машиной. Это было бы и предательством самого советского народа: перемирие могло быть заключено только с территориальными уступками Гитлеру, а это означало бы необходимость оставить на оккупированной территории миллионы советских людей. К переговорам тщательно готовились, но процесс был неожиданно прерван самим Гитлером: он все еще рассчитывал на полную победу.

* * *

Изнуряющая война все больше ослабляла силы Советского Союза и ставила под угрозу авторитет коммунистов и самого Сталина. Он вполне мог серьезно опасаться этого. И поэтому была сделана большая и неожиданная уступка населению: народам Советского Союза вернули их религии. С 1918 года религия была под строгим запретом, церкви, мечети, костелы и синагоги разрушались, тысячи священнослужителей были арестованы, сосланы в лагеря или расстреляны. Вера в народной глубинке жила в страхе и практически подпольно; открыто молиться боялись все. Только старухи продолжали креститься, только старые татары совершали мусульманские обряды, только старые евреи читали свои молитвы.

И вдруг сообщение в газете «Правда»: «Учитывая глубокие народные чувства и уважая национальные традиции, советское правительство приняло решение разрешить публичное соблюдение обрядов всех вероисповеданий».

Было решено, что в ближайшее время в Москве соберется Священный Синод русской православной церкви, а потом будет организован съезд высоких духовных сановников всех религий – христианской, мусульманской, еврейской, лютеранской и буддийской. Правда, одновременно при правительстве был создан Комитет по делам церкви, который должен был контролировать и ограничивать свободу религий. Но все равно это был громадный всенародный праздник. Расчет Сталина был верным: он поднял народный дух, верующие люди воспрянули, а вместе с ними воспрянули и их близкие.

Как во многих домах, в квартире Гинзбургов бабушка Прасковья Васильевна опять повесила в углу своей комнаты иконку, опять стала ходить в церковь и печь куличи на Пасху. Августа, никогда раньше не посещавшая церковь, иногда ходила с ней, но укутывалась старым платком, чтобы не узнали жену министра.

В доме стариков Бондаревских тоже был праздник: дяде Арону теперь не надо было опасаться по субботам ходить в синагогу. В Москве появилась маца, изготовляемая на праздник еврейской Пасхи. И теперь семья могла более открыто праздновать саму Пасху – Сейдер.

* * *

В конце 1943 года советские войска прорвали «линию Днепра», на которую Гитлер возлагал большие надежды. В районе города Корсунь-Шевченковского состоялась самая большая танковая битва всех времен и было захвачено от 70 до 80 тысяч немецких военнопленных. Правда, часть из них немцы смогли отбить обратно. Но сама эта битва доказывала мощь Советской армии и ее твердое намерение освободить от немцев всю советскую землю.

Если Сталин не вполне доверял союзникам, то и они не вполне доверяли ему. Они опасались, что в случае победы Советская армия может войти в Западную Европу и захватить ее. Они предложили провести конференцию глав трех государств, чтобы установить план дальнейших совместных действий.

Когда сорвались стокгольмские переговоры, которые Сталин собирался вести с немецкой стороной, он дал согласие на встречу с союзниками. Долго выбирали место встречи и остановились на Тегеране. В самом конце 1943 года там состоялась первая конференция «трех великих» – Сталина, президента Америки Франклина Рузвельта и премьер-министра Англии Уинстона Черчилля. Было принято долгожданное решение о введении войск союзников в Западную Европу летом 1944 года (операция под секретным кодом «Оверлорд»). Одновременно решались вопросы границ послевоенной Европы. В планы союзников входило вновь создать сильную Польшу. В Лондоне находилось эмигрировавшее польское правительство, которое боялось, что Сталин может захватить Польшу и сделать ее коммунистической. У Сталина был такой план, но на конференции он промолчал. Его отрицательное отношение к полякам не изменилось с тех пор, как они победили Красную армию в 1920 году в битве за Варшаву. Он затаил злобу на поляков и ни за что бы не согласился опять восстановить границу с независимым польским государством.

В противовес польскому правительству в Лондоне Сталин сразу после конференции стал тайно формировать на советской территории новую польскую армию – Войско Польское. Но цвет польского офицерства он уничтожил в Катынском лесу в 1940 году, и теперь в эту армию набирали без разбора всех, кто носил фамилии с окончанием на «-ский» – среди них были русские, украинцы, евреи, но очень мало поляков.

* * *

Уже перед самым концом войны в ней произошел еще один поворот, имевший большое значение для послевоенной жизни в Восточной Европе, – большое кровавое восстание в оккупированной немцами Варшаве. Оно было приурочено к переговорам представителя польского правительства в эмиграции со Сталиным и должно было показать ему силу польской Армии Крайовой (партизанского движения). Кроме этой армии имелась и другая – Гвардия Людова, состоявшая из польских просоветских партизанских отрядов. Руководитель армии Бур-Комаровский говорил: «Это дело престижа. Поляки сами хотели бы освободить Варшаву и назначить здесь польскую администрацию до момента вхождения советских войск».

Восстание началось 20 июня 1944 года: польские партизаны произвели сотни взрывов на железнодорожных путях к западу от Варшавы, остановив подвоз снабжения. В восстании приняли участие от 20 до 40 тысяч членов Армии Крайовой, хотя вооружены из них были только три с половиной тысячи. Гвардия Людова присоединилась к восставшим. Немцы знали о планах восстания и подготовились к нему, они заранее вывезли из Варшавы свои семьи.

Советская армия под командованием маршала Рокоссовского подошла к левому берегу Вислы, к варшавскому предместью Праге. Войска прошли с боями 600 километров, потеряли 166 тысяч человек, но все же Рокоссовский заслал на парашюте своих разведчиков, чтобы связаться с восставшими. Гордые поляки не хотели принимать помощи от русских. Сталин получил из Лондона телеграмму от Черчилля, в которой говорилось о восстании, но не ответил на нее. Желая помочь восставшим, Рокоссовский (у него были польские корни) запросил приказа атаковать Варшаву. Сталин приказа не дал. Восстание шло уже два месяца, германская авиация и артиллерия обстреливали город и планомерно разрушали его. Погибло около 200 тысяч жителей города, и было разрушено почти восемьдесят процентов зданий.

Только тогда Сталин послал в город батальоны организованного им Войска Польского. 16 и 17 сентября два батальона переправились через Вислу и укрепились на берегу разрушенного города. Всего в батальонах было около тысячи человек, но они были обречены на гибель, потому что их атаковали превосходящие силы немцев. Еврей с польской фамилией Долецкий был единственным врачом, и ему пришлось спасать сотни раненых. С большим трудом немногих выживших удалось переправить обратно. Долецкого и других наградили боевыми орденами.

28 сентября немцы подавили восстание. Но бороться за разрушенный город уже не имело смысла. Советские войска, задержанные Сталиным, вошли туда только в январе 1945 года. Старинный город-красавец представлял собой сплошные безжизненные руины.

В Кремле Сталин, наверное, потирал руки – это был его долгожданный реванш.