Текст книги "Разложение"

Автор книги: Владимир Голубь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Annotation

В жизни каждого человека наступает переломный момент, и не всякий может преодолеть его, устояв на ногах. Вот и в этот мрачный осенний день, когда меланхолия и апатия затмевает разум, он делает шаг навстречу обрыву.

Глава 1

Разложение

Глава 1

I: Мысли

Осень – отличное время для меланхолии. Хочешь или нет, тоска будто сама собой впитывается в кровь, разгоняя по жилам серость и апатию. Мир постепенно становится бледным, невзрачным, и все живое медленно и неумолимо погибает, отдавая себя во власть холоду.

Надоедливые насекомые больше не снуют над ухом, лишь последние мушки, словно не желая расставаться с жизнью, лениво летают по квартире, неспособные отныне сопротивляться одному четкому удару мухобойки.

Листья опадают, шурша на промозглом ветру. Солнце еще светит средь облаков, но его свет едва согревает землю, с каждым днем все больше уступая снижающейся температуре.

Идут дожди. Крупные капли размеренно стучат по стеклу, порождая собой ни с чем не сравнимый ритм, от которого на сердце вмиг становится то ли спокойно, то ли вовсе безразлично.

Цвета теряют свою силу. Животные прячутся в местах потеплее, а люди предпочитают лишний раз не выходить из дома, еще не приспособившиеся к отсутствию тепла. Разве что дети в желании потратить куда-то свою неуемную энергию еще бегают по дорожкам, укутанные заботливыми родителями в несколько слоев одежды, однако и их громкие крики звучат уже не так радостно, как несколькими неделями раньше.

В такую пору невольно возникает желание сесть в удобное кресло у окна, заварить себе чашечку обжигающего кофе и с тлеющей в другой руке сигаретой немного порассуждать о жизни.

Я решил не противоборствовать этому желанию. Конечно, в доме у меня не стояло кофеварки, и все мое познание в кофе ограничивалось разного рода быстрорастворимыми пакетиками и стаканчику из автомата, да и курить в плохо проветриваемом помещении – та еще затея, так что с утра пораньше, когда желтый диск солнца еще прятался за стенами близлежащих многоэтажек, я насыпал себе в кружку кофе из банки, смешал его с кипятком и приправил сверху горсткой сахара и недельного молока из холодильника, по запаху, вот-вот готового скиснуть, после чего уселся на покошенный деревянный стул на кухне и с видом умудренного опытом старца уставился в сплошь покрытое разводами окно.

Видок так себе, на любителя. Взору открывались только небольшая детская площадка под домом, выглядевшая в нынешних реалиях как декорация из фильма про постапокалипсис, и расположившееся следом пятиэтажное строение. Последнее явно вышло из-под рук каких-то неумелых строителей, потому что походило на наспех нагроможденные друг на друга бетонные коробки, каким-то образом призванные служить приютом для человека.

Над чашкой поднимись в воздух струйки пара. Они ничем не пахли: возможно, я умудрился в начале осени подхватить заразу-другую, либо вовсе перестал испытывать какие-либо приятные ощущения.

Чтобы проверить догадку, я взял со стола пачку овсяного печенья с шоколадом и откусил, неуклюже просыпав на пол порцию крошек.

– Печально, – вот и все, что сорвалось с моих уст.

Разумеется, сладость распространилась по языку. Тем не менее, она не вызывала у меня тех же приятных чувств, что и в прошлом. Я словно сунул в рот кусок засахаренной аптечной ваты, и организм тут же отозвался приступом тошноты.

Странные дела. Я не знаю, с какого момента все пошло под откос. Я мог назвать сотню происшествий, после которых моя жизнь превращалась постепенно в уныло дерьмо, и все же какова была причина? Неужели мой дух оказался настолько слаб, что почти сразу потерял желание бороться? Или правда крылась где-то глубже?

Нет, есть-таки хотелось. Кроме того, от кофе натощак у меня в девяносто девяти процентах случаев начиналась диарея.

Подтянув пачку поближе, я один за одним закинул в себя пару штук, борясь с хлынувшей к глотке желчью, и торопливо запил свой завтрак добротным глотком из чашки.

Жидкость обожгла горло.

Я вздохнул.

В последнее время меня все чаще тянуло на философствование. Наверное, потому что в моей жизни уже не осталось ничего, кроме собственных мыслей – сплошная пустота.

Отчего же мир вдруг стал таким унылым и безрадостным? В погоде ли дело? Нет. Я мог привести в пример десятки знакомых людей, в которых энергия бурлила если не с прежней, то явно с превосходящей мою силой.

Что заставляло их идти дальше? Что заставляло их бесстрашно преодолевать преграду за преградой? Где находился источник их энергии?

Ох, не все так просто. Каждый человек уникален, и в этом нет ничего плохого. Некоторые стремятся к чему-то, некоторые просто живут и радуются этому не меньше, чем первые. Так почему же существуют и такие, как я? В чем смысл? В чем… цель?

Точно. Пожалуй, цель – вот что придавало существованию смысл. Не имело значения, в чем заключалась эта цель, будь то желание разбогатеть, созидать или банально жить, человеку всегда был необходим маяк, чтобы не сбиться с пути.

Каков результат отсутствия цели? Я видел это каждый день, смотря в зеркало. Абсолютная пустота.

Нет, я не жаловался. Не стенал. Не бился об стены, заливаясь горькими слезами. В конце концов, это тоже считалось признаками борьбы. У меня же не имелось ни сил, ни желания заниматься чем-то подобным и вообще чем-то в принципе.

Как робот, я лишь просыпался, прокручивал день и снова ложился спать, чтобы возобновить этот бессмысленный цикл не наполненного ничем существования.

– Цель…

Я вздохнул, сделав еще глоток, и усмехнулся.

Люди несведущие обязательно скажут: «Что ты ноешь? Просто встань и займись чем-нибудь!». Так или иначе, это совет на уровне «Почему ты плачешь? Просто перестань плакать!».

Уж что-что, а я всегда гордился своей способностью мыслить объективно. Пусть я и не дожил даже до тридцати, но повстречал много людей, и мне довелось часто рассматривать один и тот же вопрос с разных точек зрения, на что большая часть населения Земли просто не способна.

Нет-нет, не надо сейчас вскакивать на ноги и с гордостью утвердившей свой авторитет гориллы бить себя в грудь и кричать, какой вы молодец и все умеете. Остановитесь на секунду и взгляните вокруг. Проанализируйте поведение окружающих, их слова, поступки. Если не тешить себя иллюзиями и снять розовые очки, вы поймете, что девяносто девять процентов из них живут в собственных реалиях и отказываются принимать мысли, которые приходятся им не по нраву, даже если эти мысли – их собственные.

В этом тоже нет ничего плохого. Так функционирует человеческая психика, неудачная животная аберрация и шутка эволюции, что затем вылилась в кучу проблем и, пожалуй, даже вселенскую катастрофу.

Тем не менее, сколько бы ни существовало различных взглядов, теорий и мнений на какой-либо счет, хоть правда у всех одна, истина все же остается истиной, единой и непреложной. Жаль, что многие банально не хотят открыться этой истине и принять мир таким, какой он есть.

Я еще раз коснулся губами чашки и с удивлением обнаружил, что на дне уже ничего не осталось. Я сам не заметил, как выпил все подчистую, и горячий кофе сейчас пребывал где-то в моем желудке. Вот только он не дарил тепла, согревая в эту мерзкую погоду, а скорее вызывал желание броситься в туалет и сунуть два пальца в рот.

Отложив чашку, я взял в руку телефон и нажал на кнопку блокировки. Загорелся пустой экран, разве что циферблат часов занимал на нем какое-либо место.

Внезапно телефон в руках завибрировал. Пришло письмо: какая-то реклама опять предлагала стать клиентом «самого лучшего в мире» банка.

– М-да, – я смахнул уведомление в сторону. – Если каждый из вас самый лучший, получается, вы все одинаковые? Тогда кто же все-таки лучший?

Я посмеялся над своей же неудачной шуткой.

Пожалуй, внешние человеческие взаимоотношения и правда можно было сравнить с банком. Последний готов из кожи вон вылезти и предлагать самые выгодные условия, но все прекрасно понимают, что ему от вас нужна лишь собственная прибыль. И какими бы ни были соблазнительными условия, прежде чем соглашаться, стоит прочесть пару сотен сносок и уточнений, когда и в каких случаях на вас эти условия не буду распространяться.

Одна сторона обманывает, лицемерно прикрываясь маской доброты и жажды оказать помощь, а другая, зная это, все равно соглашается, потому что остальные не так искусны во лжи, и в самодовольстве уже просчитывает, как обмануть в ответ.

Ох, оставим пораженчество. Вполне возможно, для кого-то жизнь не так скучна и уныла, как для меня, но что поделать. Излишняя эмпатия и щепотка логического мышления позволили мне трезво взглянуть на вещи, однако, был бы у меня выбор, я бы от всего этого с радостью отказался.

В сердце поселилась тоска и одиночество.

Раньше я включал какие-нибудь развлекательные видео, чтобы не слышать свои мысли, но это осеннее обострение смешало мне все карты. Ничего больше не помогало, а мысль запихивать в себя таблетки или идти по больницам я даже не рассматривал.

Начнем с того, что разного вида успокоительные и тому подобные никак не помогали снять надоевшую апатию, лишь маскировали ее или вовсе усугубляли. Для чего-то покрепче требовалось получить рецепт и встать на учет, и мне не хотелось этого делать. Во-первых, потому что меня бы согнали с моего места работы, а во-вторых, если об этом узнает один, то узнают и все, что приведет к наигранно сочувствующим взглядам и шепоту за спиной, где мне перемоют все кости.

Что поделать, общество, в котором я в данный момент находился, не было приспособлено к такого рода проблемам, и в нем ты бы автоматически стал белой вороной. Помощь не получишь, так станет еще хуже. Мало что может переплюнуть по отвратительности глупые злые языки.

Психолог? Если бы поблизости существовали психологи получше, я бы, может, и задумался. Вот только, исходя из собственного опыта, найти хорошего психолога, особенно в таком захолустье, было так же сложно, как отыскать иголку в стоге сена. Диплом о высшем образовании не свидетельствовал о наличии у человека соответствующих навыков, учитывая так же и уровень самого образования.

С другой стороны, стоило себе признаться, что, по большей части, мне было просто лень, и я не видел в этом ни капли смысла. Я и существовал скорее по инерции, так куда мне было еще и искать способы себя спасти.

Немного подумав, я разблокировал телефон и нашел в нем нужный мне номер. Еще несколько секунд мне понадобилось, чтобы взвесить все за и против, после чего я все же ткнул пальцем на иконку телефонной трубки.

Я прислонил телефон к уху. На том конце послышались размеренные глухие гудки. Видимо, человек был занят, потому что прежде чем в динамике возник голос, прошло много времени.

– Алло, да?

– Привет, ма, – пробормотал я, не зная теперь, с чего начать.

– Да, да, привет, – тут же пришел торопливый ответ. – Извини, у тебя что-то срочное? Мы просто сейчас опаздываем в школу. Кто-то снизил громкость, и дурацкий будильник никто не услышал.

Я прочистил горло.

– Нет, просто хотел поговорить.

– Давай тогда потом, хорошо? – где-то на фоне что-то резко грохнулось. – Черт, сколько раз я говорила не оставлять на дороге свои вещи!

– Может, тогда я зайду вечером?

– Прости, в этом месяце никак. Люди как с цепи сорвались, представляешь? От этих заказов не продохнуть, каждый день до ночи сидим. Так еще и не хочет доплачивать!

На сердце стало еще тяжелее. Я понял, что ошибся, но что-то менять было уже поздно.

– Хорошо, понял. А, эм… как у вас вообще дела? – предпринял я зачем-то еще одну попытку.

– Нормально. Еще бы твой младший брат научился наконец не разбрасывать свои вещи, было бы отлично! А у тебя как? Кстати, отец тебе не звонил?

– Нет. А должен был? Я в последний раз его видел в прошлом году.

Когда он пьяный приперся доказывать мне, какой он великий человек и сколько для нас сделал, – хотел я сказать, но сдержался.

– В общем, если увидишь его, скажи, что он еще не перевел мне деньги за предыдущий месяц. А еще лучше сам позвони и спроси, даст он вообще что-то или нет!

Я собирался было ответить, однако звонок в следующую секунду прервался, и после нескольких гудков снова стало тихо.

Я уставился на экран. Отложил телефон в сторону.

За окном шумел ветер.

II: Жертва

Такова жизнь, ничего тут не поделать.

Чем больше я думал, тем больше ощущал себя сопливым школьником с детской обидой и непоколебимой уверенностью, что весь мир против меня. Мне было себя жалко и жалко от того, насколько мне себя жалко.

Я поднялся со стула и вернулся в комнату. Включенный с утра старый масляный обогреватель уже разогрел воздух, но было еще зябко, и я накинул на себя насквозь пропахший готовкой халат.

В легких ощущалась ноющая боль. Остро хотелось закурить, а за окном еще шел дождь, и вылезать на балкон не хотелось. В итоге плюнув на все, я вытащил из сумки смятую пачку сигарет и заглянул внутрь.

– Свезло.

Одинокая сигарета лежала внутри кверху фильтром. Бумага была выкрашена под табачный лист, а сам фильтр поблескивал молочной белизной с золотистым кольцом у конца.

Уж не знаю, имелся ли у сигарет свой дизайнер, но он явно не особо старался. Эта вычурность выглядела по-детски цветасто. Самому мне больше по нраву приходилась классика. К сожалению, остальные марки воняли подожженным мусором, так что приходилось мириться с небольшими неудобствами.

Я плюхнулся в кресло, сдавленно скрипнувшее под моим весом, закинул ноги на стол и максимально расслабился, растекшись слизью по сетчатой спинке.

Чиркнула зажигалка. Едкий сероватый дым мгновенно распространился по комнате. Чтобы избавиться от запаха, придется целый день проветривать квартиру и использовать полбутылки освежителя, но сейчас это меня не особо беспокоило.

Я затянулся, ожидая привычного наслаждения, вот только его не наступило. Никотин распространился по крови, утоляя голод физической зависимости, и на этом все.

Без особого желания вдохнув дым еще несколько раз, я открыл бутылку с водой и выбросил окурок внутрь.

Наступила минута тишины, в течение которой я не знал, чем заняться, и просто смотрел в окно. На работе я взял больничный на неделю, и у меня в запасе еще оставалась пара дней. Любой другой на моем месте радовался бы свободному времени, но меня безделье медленно сводило с ума.

Окинув взглядом заваленный бумагами стол и покрывшуюся слоем пыли крышку ноутбука, я открыл выдвижной ящик и посмотрел внутрь.

– Что ж, – прошептал я сам себе, – похоже, выбора и правда нет.

Я протянул пальцы к стопке бумаг в ящике, но не успел это сделать, как в квартире прохрипел электрическим скрежетом дверной звонок.

Пожалуй, мало что может настолько быстро повысить тревожность, как внезапные гости. Будь то стук или неприятный вой звонка, услышав резкий неожиданный звук, мышцы невольно напрягаются, и сердце на секунду замирает, пока мозг пытается обработать поступившую информацию.

Я никого не ждал, поэтому не торопился бежать открывать дверь. Задвинув ящик обратно, я притих в надежде, что человек по ту сторону стены, не получив ответа, развернется и уйдет восвояси.

Так или иначе, желаниям моим не суждено было сбыться. Спустя пару секунд звонок пропищал еще раз, после чего в замке кто-то начал шуршать ключами.

Я насторожился.

– Кто это тут у нас?

Не помню, чтобы кому-то давал ключи от своей квартиры. Хозяйка, у которой я ее снимал, отдала мне единственный комплект, так что этот вариант тоже отметался.

Тем временем замок с характерным щелчком пару раз провернулся.

Я подтащил ногой из-под стола картонную коробку с инструментами и торопливо обхватил пальцами тонкую ручку небольшого молотка.

В таких ситуациях не советую хвататься за нож, если нет навыков или решимости его использовать. Острым лезвием можно как нанести смертельные повреждения, так и с такой же легкостью их получить в пылу борьбы. Нужны ли вам такие проблемы? Куда проще выбрать что-то потяжелее и бить по рукам и туловищу.

Еще лучше – иметь при себе перцовый баллончик, который сгодится во всех опасных ситуациях. Только узнайте заранее, как он работает, идет? Иначе вместо того, чтобы вывести из строя нападающего, можно без труда выставить себя криворуким идиотом.

Дверь приоткрылась. В темный коридор квартиры хлынули лучи света.

Я поднялся с кресла и на пробу взвесил молоток в своей руке, после чего тихим шагом направился навстречу незваному гостью.

К моему удивлению, никакого особого страха я не испытывал. Изначальная напряженность быстро сошла, осталось лишь безразличное спокойствие, словно на самом деле меня не особо волновало, что произойдет.

Я шагнул в коридор, готовый в любой момент перейти к действию, и… тут же застыл.

– О, вы все-таки дома?

Бессовестная девчонка стыдливо улыбнулась, но на ее лице я не увидел ни капли сожаления. Скорее смущение от того, что ее застали за какой-то детской шалостью.

– Какого хрена, Майя? – с нарастающим раздражением спросил я. – Не помню, чтобы давал тебе ключи.

Кашлянув в кулак, она отвела взгляд и пробормотала:

– Ну-у, вы же говорили, что я могу заходить, если что, верно? Вот я и зашла…

– Это была банальная вежливость, а не приглашение в гости. Любой идиот бы понял, – я нахмурился, окинув ее взглядом с ног до головы. – И ты не ответила, почему у тебя ключи от моей квартиры.

Стоило отдать ей должное, она не стала отпираться.

– Помните, в прошлом месяце вам стало плохо, и вы отправили меня в аптеку? Вот я и решила на всякий случай еще и копию ваших ключей сделать. А вдруг бы с вами что случилось? О вас же забочусь!

Я с готовностью закивал.

– Ну да, конечно. Без моего ведома сделала дубликат, так еще и сегодня внутрь пробралась? Если таков был твой план, никудышный из тебя вор-домушник. Давай сюда.

Ее взгляд упал на мою протянутую руку, и она с явным нежеланием положила на ладонь ключ.

– Еще раз выкинешь подобное – сдам в полицию, – развернувшись, я вернулся в комнату и бросил ключ в мусорку. – Надеюсь, раньше ты без меня сюда не заходила?

– Нет! Конечно, нет! – ее излишне наигранный тон не вызывал доверия. – Просто сегодня такая погода… Я же знаю, как вам бывает грустно, вот и заглянула. Только проведать!

Я плюхнулся в кресло. В коридоре послышался звук падающей на пол обуви и быстрые шаги.

– Разве я приглашал тебя зайти? – в голосе звучало уже не скрываемое ничем раздражение. – И вообще, ты же должна быть на занятиях, верно?

Девочка скинула с плеч длинный серый плащ и кинула его на вешалку. Следом отправился цветастый рюкзак, брякающий прицепленными к замкам тяжелыми брелоками в виде кошек.

Создавалось такое впечатление, что в моем доме она будто чувствовала себя полноправной хозяйкой, но я не стал сразу же поднимать эту тему.

– А я вам тортик принесла! В такую погоду организму необходимо что-нибудь сладкое, чтобы поднять настроение!

Небольшая картонная коробка, перевязанная красной лентой, опустилась на журнальный столик у кровати.

– Я, кажется, уже просил тебя не игнорировать вопросы и не менять тему. Что ты здесь забыла?

Она пожала с невинным видом плечами и осмотрела взглядом квартиру.

– Пыльно тут у вас. Вы хоть убираетесь? Фу, вы что, еще и курили в доме? Давайте я хоть окна открою!

– Майя!

От моего резкого крика она вздрогнула и опустила голову. Ее пальцы инстинктивно сжались, впиваясь ногтями в кожу.

Конечно, вряд ли эта реакция была вызвана мной напрямую. Скорее, ее тело действовало так инстинктивно на любой недовольный крик в ее адрес, о чем мы с ней уже не раз беседовали.

Так или иначе, я не собирался играть в ее игры. Ее глупая привычка съезжать с темы на тему порядком бесила, но и у этого имелись свои причины. Она могла хотя бы попытаться соврать, и все же предпочла этому игнорирование, чем явно привлекала внимание. Видимо, не решалась самостоятельно начать разговор, ожидая, что я пойду у нее на поводу и начну расспрашивать.

Будто меня это интересовало…

– Я только хотела вас навестить, – пробормотала она, уставившись себе под ноги. – По-дружески. Мы ведь друзья?

– Нет, дорогая моя, мы не друзья. И даже не товарищи. Я просто помог тебе один раз, и ты продолжаешь донимать меня своей назойливостью. Вышло же так, что мы живем в одном доме…

В любой другой ситуации следовало вести себя более аккуратно. С другой стороны, сейчас я находился у себя в квартире и был не в восторге от непрошеных гостей в виде малолетней девчонки с кучей проблем.

От моих слов все ее тело будто сжалось, желая превратиться в одну маленькую точку и исчезнуть. Ее вид вызывал жалость, и как бы я ни хотел выдворить ее прочь, идиотская совесть в придачу к ответственности не давали мне это сделать.

Я вздохнул и сказал, сделав тон более мягким:

– Подойти сюда.

Девочка послушно встала и подошла.

Медленно, чтобы не тревожить ее лишний раз, я коснулся ее руки и приподнял выше рукав потрепанной серой водолазки.

– Отчим снова пьет?

– Да…

Голос ее прозвучал слабо, больше походя на шепот. Лицо скрывал водопад длинных черных волос из-за опустившейся еще ниже головы.

– Наклонись.

Я подался чуть вперед и пальцем провел по ее щеке, стирая косметику.

– Мать участвовала?

Словно ребенок, она помотала головой из стороны в сторону.

– После того, как вы с ней поговорили, она меня больше не трогает.

– Но ситуация не особо изменилась, верно?

– Мм-м…

Кивок.

Устало вздохнув, я отстранился. Сердце отозвалось тупой болью. И одновременно с этим внутри проснулось еще одно чувство, которое я отчаянно пытался подавить последние несколько лет.

– Я все же советую обратиться…

– Нет! – она вдруг резко схватила меня за запястье. – Он сказал, что если я снова кому-нибудь настучу, он нас убьет!

Ее расширившиеся от искреннего ужаса глаза уставились на меня, что причиняло адский дискомфорт. Подавив желание натянуть ей мешок на голову, чтобы больше не видеть этого выражения лица, я высвободил свое запястье из ее цепкой хватки и спросил:

– Нас? То есть тебя и мать?

Осознав, что погорячилась, она неловко отступила назад и снова сцепила пальцы перед собой.

– Угу…

– Ты боишься, – заключил я все так же спокойно. – И за себя, и за мать. Это естественно. Каким бы плохим родителем она ни была, твоя привязанность к ней – совершенно обычное и правильное явление. Но ведь ты ее дочь, а не наоборот, понимаешь? Ее ответственность перед тобой намного больше, чем твоя. Поэтому не стыдись иногда признавать, что испытываешь к ней и негативные чувства.

– М-маме тоже плохо…

– Это не снимает с нее ответственности. Кроме того, таков ее выбор, а не твой. Ты не обязана присматривать за ней, если взамен получаешь только проблемы и уничтожаешь свое будущее. Она уже прожила большую часть своей жизни и выбрала путь, а у тебя еще все впереди. Не позволяй ей тащить тебя на дно вместе с собой.

– Но что мне тогда делать?

Я снова вздохнул. Мне не хотелось этим заниматься.

Я нацепил на лицо широкую улыбку, поднялся и хлопнул ее по лбу.

– Ай!

– Что-что, пить чай! – усмехнулся я. – Идем, откроем твой торт. Сначала поднимем себе настроение, а после подумаем, как все решить. Идет?

Подняв голову, она радостно улыбнулась и шмыгнула носом. В уголках ее глаз застыли прозрачные капельки наступающих слез.

– Спасибо!

Она потянулась было ко мне, но я вовремя выставил перед собой руку.

– Никакого физического контакта со школьницами. Я еще не настолько прогнил.

– И-извините! – ее щеки почему-то залились краской. – Давайте я поставлю чайник!

Подхватив с журнального столика коробку с тортом, она умчалась на кухню. Притворство сошло, сменившись страхом, а затем наступило облегчение. Теперь ее движения казались более легкими.

Я проследил за ее спиной, пока она не скрылась за межкомнатной дверью, после чего позволил себе убрать глупую гримасу добродушия.

Это было лицемерно с моей стороны. Подобный разговор между нами повторялся уже ни раз, и ничего не менялось. Следовательно, у нее не было искреннего желания что-либо изменить. Страх перед будущим, страх перед одиночеством – страх владел ей целиком и полностью, мешая наконец взглянуть на мир иначе, и внутри, вероятно, она догадывалась, что на самом деле эта ситуация ее более-менее устраивала, пока она могла чувствовать себя комфортно в знакомых отношениях. Догадывалась и не могла себе в этом признаться.

В моей власти было изменить ее жизнь. Я мог надавить на нее, на ее мать и отчима. Сделать так, чтобы обстановка для нее стала пусть и не хорошей, но хотя бы улучшилась. В прошлом я уже пытался это сделать, когда обнаружил, что это бесполезно. Какой был смысл, если у нее так и не появилось желания что-либо исправить?

Семнадцать лет – трудный возраст. Уже не ребенок, но еще не взрослый. Время адаптации к возрастающей ответственности за свою жизнь. К сожалению, взросление вовсе не означало избавление от детских травм.

Так мы и существовали. Она предпочитала не замечать пути выхода из ситуации, а я был слишком слаб, чтобы это пресечь. Она видела во мне сиюминутное умиротворение, сосуд, куда она могла выместить свои переживания и дальше продолжать упорно верить, что все ее проблемы решит кто-то другой. Я же пользовался ей, чтобы хоть иногда ощущать себя нужным.

Каждый из нас был по-своему сломлен.

III: Алтарь

– Вы в порядке?

– Что?

Я отвлекся от созерцания плавающего на дне кружки мусора от заварки и поднял голову. Голова начинала гудеть от назойливой тупой боли, но снова принимать обезболивающее не хотелось.

– Вы выглядите… потерянным, что ли, – объяснила Майя, с обеспокоенностью глядя мне в глаза. – У вас что-то случилось?

– Нет, совсем нет.

Откинувшись на спинку стула, я поскреб щетину на подбородке и отложил в сторону чайную ложку, испачканную темным шоколадным кремом.

– Просто подумал кое о чем.

– Не поделитесь? Я вас выслушаю!

Судя по тону, она говорила вполне искренне. С другой стороны, даже если бы я решился поделиться с ней своими проблемами, ничем полезным это бы не закончилось.

В целом, человек всегда считал чужие проблемы не столь значительными, как свои. Это было естественно. Жизнью всегда руководил эгоизм, что служил банальным инстинктом выживания.

Как все сложно…

– Все в порядке. Справлюсь как-нибудь, – на языке еще сохранялась неприятная песочная сладость. – Сейчас лучше заняться твоей ситуацией.

С тяжестью поднявшись на ноге, я открыл холодильник и кинул ей в руки прохладный тюбик с широкой крышкой.

– Как допьешь, сходи умойся. Сотри с себя свою маскировку и намажь этим синяки. За пару дней сойдет.

– Спасибо…

Воздух пропитался неприятной атмосферой, чувствовалась напряженность. Тем не менее, как бы она ни хотела отрешиться от реальности, не стоило затягивать.

Оглянувшись на девочку, теребившую в руках серый тюбик с дешевой наклеенной этикеткой, я похлопал ее по макушке. Движение вышло непроизвольным.

– Можешь остаться здесь, пока твой отчим не успокоится.

От этой новости ее глаза с надеждой вспыхнули.

– Правда?!

Я кивнул.

– Правда. Но я надеюсь, что ты используешь это время, чтобы подумать над моим прошлым предложением, а не просто будешь валяться на кровати и пялиться в телевизор.

Майя фыркнула.

– В телевизор? У вас ведь только несколько каналов, и те только новости крутят! И как вы только с ума не сошли? Там же сплошная пропаганда и всякий… Ай! За что?

Получив щелбан, девочка вскрикнула и потерла лоб.

– Идиотка. Ты серьезно думаешь, что интернет как-то отличается?

– Ну конечно! – она явно не понимала. – В интернете ты сам выбираешь, что смотреть, и интересного намного больше!

Вздохнув, я на секунду прикрыл глаза, не зная, как объяснить проще.

– Не имею ничего против развлечений, но без контроля это тоже перерастает в зависимость. Уже не говоря о том, что пропаганды в интернете даже больше, чем в телевизоре, просто люди не хотят это признавать. Мы верим в то, что нам приятно, понимаешь?

Ее брови сошлись на переносице, изображая сложные мыслительные процессы.

– Ну, кажется…

– Ладно, забудь, – махнул я рукой. – В общем, подумай над моими словами, а вечером мы с тобой еще раз сядем и поговорим подробнее.

– Хорошо! – она подскочила и шутливо отдала честь. – Обещаю, я вас больше не разочарую! Тогда, может, вместе посмотрим какой-нибудь сериал? Я слышала, этот новый про драконов вполне неплох!

Уже в который раз за день я устало вздохнул.

– Ты меня вообще не слушала, что ли?

– Эм…

– Не изображай сожаление, я все равно не поверю. Сиди здесь и думай. И чтобы вечером я услышал от тебя хотя бы развернутую и внятную речь, поняла?

– Угу. Стойте, – когда я развернулся, она подалась вперед и схватила меня за рукав. – Вы что, куда-то уходите?

– Конечно. Одна ты ничего не сделаешь. Пойду спущусь, побеседую с твоими родителями.

Кровь от ее лица мигом отхлынула.

– Нет! – тут же возразила она. – Туда сейчас нельзя! М-мама наверняка спит, а отчим с его дружками под градусом вообще неадекватные!

Я аккуратно отвел от себя ее руку и коротко сжал ее.

Прикосновения – странная штука. Нежеланные, они воспринимаются как нечто грязное, порочащее твое тело, но от доверенного человека внушают тепло и надежность, чувство близости и опоры. Возможно, человеку порой требуется ощущать себя связанным с кем-то, и физический контакт является самым простым способом это сделать.

– Понял. Не бойся, я лишь взгляну. Если все так, как ты говоришь, просто вернусь обратно. Идет?

Ее взгляд упал на мои пальцы на ее запястье. Очевидно, ей не хотелось оставаться в одиночестве, и она не торопилась соглашаться.

– И еще я хочу убедиться, что твоя мама в порядке. Обещаю, ничего плохого не случится. Да и в магазин надо бы сходить, куплю что-нибудь нормальное поесть.

Я продолжал настаивать, и девочка быстро уступила.

– Только не спорьте с ним, хорошо? – слабо пробормотала она.

– Я знаю, с кем разговариваю. Мы с ним уже беседовали, и я прекрасно понимаю, во что это может вылиться. Я последний человек, который станет лезть на рожон и рисковать своей спокойной жизнью.

Вернувшись в комнату, я натянул поверх домашней футболки толстовку с капюшоном, сменил штаны на плотные темные джинсы, взял с собой телефон и пошел к выходу.

– Доешь торт, сладкое поднимает настроение.

Майя вышла в прихожую с видом, будто провожает супруга в последний бой, с которого он вряд ли вернется живым. Надежда смешивалась с обреченностью и страхом.

К чему так нагнетать?

– А вы? Я и вам половину оставлю.

– Не стоит, – я отмахнулся, накинув куртку. – У меня сегодня несварение, не хочу усугублять. Ладно, я пошел.

Сунув ноги в туфли, я оставил ключи на вешалке и вышел на лестничный пролет.

– Закройся и не открывай никому, кроме меня, поняла?

– Угу.

– Все, давай. Скоро вернусь.

– Буду ждать…

Я закрыл дверь и подождал, пока замок щелкнет несколько раз, убедившись, что Майя все же послушала и сделала хоть что-то по моему велению.