Текст книги "Уникум (СИ)"

Автор книги: Владимир Поселягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Я чуть не вырубился, но пересилил себя, остановил танк у машины Золотухина, и выбравшись через люк сзади башни, подбежал к капитану, где уже был Золотухин. Дождавшись, когда тот доложится, я тоже это сделал, быстро, но все моменты упомянул. Показал приказ Кузмина на перегон «КВ».

– Так это вы аэродром уничтожили? Ну молодцы парни, – обняв нас, сказал капитан. – Немецкие лётчики житья не давали, а тут уже два дня как мало летают. Отгоните танки в низину, связь есть я доложу о вас.

– А лейтенант Кузмин вышел? Он выводил три оставшиеся машины?

– У нас не выходил.

Мы перегнали танки и поставили в тени нескольких деревьев, хоть так укрыли. Я забрал свои вещи, и попрощавшись с девчатами, машина попутная была, их в тыл отправляли, вскоре уснул. Вот только пробуждение было не совсем приятным. Разбудили бойцы НКВД, что с хмурым видом глядя на меня сообщили, что мне срочно требуется отбыть в штаб. В какой не сказали. Документы в порядке, я первым делом проверил, подозревая диверсантов. Капитан, командир обороны на этом участке, отпускал, ему сверху позвонили, так что отдал автомат Золотухину, с боезапасом, похоже насчёт нас ещё не решили, тот сказал, что топливо ждём, должны подвезти, и забрав оба сидра я сел в «полуторку», на которой и приехали бойцы НКВД, и мы покатили куда-то в тыл. Похоже я попал. Не знаю куда, но видимо дело плохо. Тут не награждение за удачный рейд, если бы так, то и парней бы забрали, что участвовали в нём. Я даже рапорт не писал о рейде, сразу отдыхать отправили.

Глава 7. Второй бой. Плен.

Ехали мы долго, но остановку чтобы пообедать, время было час дня, всё же сделали. И меня покормили, пусть сухпай, но хоть что-то. Полбанки рыбных консервов и пять кусочков чуть подсохшего белого хлеба. Даже чай был в термосе, только чуть тёплый. Сегодня уже двадцать седьмое июня, пятый день войны, а со мной столько было, не перечислить. Как изменится моя судьба не знаю, но сопровождение молчит, да и я не особо говорливый. Так и ехали пока не подъехали к какому-то крупному штабу. И чтобы вы думали, на крыльце заметил знакомого генерала. Потапова, командира нашей Пятой армии. Когда старший наряда вёл меня со всеми вещами к зданию, тот тормознул нас.

– Я тебя помню. Село на огнемётном танке захватил. И орден я вижу на месте. В чём дело сержант?

Последний вопрос тот уже задал моему сопровождающему, на что тут же получил ответ:

– Приказ доставать срочно в распоряжение начальника штаба армии. Подписано начальником Особого отдела армии.

– Ты что натворил? – уже мне задал вопрос генерал, видимо чувствуя за мной ответственность, всё же лично награждал.

– Не могу знать, товарищ генерал-майор. Разрешите доложить?

– Докладывайте.

– После того как мы в Войнице расстались, меня направили в тыл получить отремонтированный танк, однако нас задержал майор Северов. Я знаю «тридцатьчетвёрки», а тут состав с десятью машинами на станции Луцка.

– Подожди. Ты участвовал в рейде?

– Да, нас четверо вернулось. Ещё лейтенант Кузмин должен быть, но он отдельно прорывался на трёх танках.

– А Труханов?

– Я у него мехводом был. При атаке моста мы попали под обстрел тяжёлых зенитных орудий. Башню снарядом снесло. Не повезло ротному и башнеру. Погибли. Атака не удалось, пришлось уводить что уцелело. Аэродром и станция уничтожены.

– Мост цел?

– Нет, – широко улыбнулся я. – Я на следующий день с трёх с половиной километров расстрелял его снарядами «КВ-два». Один снаряд в бык, повреждений не было, не зафиксировано, потом в эшелон с цистернами что на мосту застрял. Полыхнуло красиво. Мост потребует серьёзного ремонта.

– Ко мне в кабинет, доложишь о рейде, – приказал тот и велел одному из командиров штаба. – Начштаба ко мне. Сообщи что старший сержант Бард, которого он вызывал, у меня.

Вещи я никому не отдав, так что сложив их в приёмной, дежурный обещал присмотреть, я прошёл в кабинет, проверив пуговицы на вороте и поправив пилотку. Тут зашёл ещё один генерал-майор, видимо начштаба, и сходу у меня спросил:

– Сержант, это правда, что ты из орудия «КВ-два» поразил две цели с холодного ствола с расстояния три километра?

– Три с половиной, товарищ генерал. Это если вы мост имели ввиду и эшелон на нём.

– Отлично, – кивнул тот и спросил у командующего. – Он вам нужен?

– Да, сержант Бард участник рейда в тыл противника.

– О, этой информации до меня не довели.

Дальше командующий приказал вызвать писаря, а мне начать рассказ. Писарь всё записывал, да быстро, вполне успевая. Так как попросили с подробностями, всё что видел и описал, до момента как меня из-под «КВ» выдернули бойцы НКВД. Дальше генералы отправили меня писать рапорт о рейде, о фотоаппарате те знали, велели распечатать, в штабе было нужное оборудование. Точнее лётчики обещали помочь. А так как плёнка не до конца использована, то я попросил использовать что осталось, желающих получить свою фотокарточку хватало, включая командование армии, так что я вскоре исфоткал всю плёнку. Командиру, что прибыл за ней, описал что вначале нисколько карточек нужно сделать в нескольких экземплярах, сообщив номера кадров. Тот всё записал. Пообещав, что всё будет, тот уехал, а я за рапорты сел. Кстати, сдал документы того немца-мотоциклиста и письма фельдфебеля, их в разведотдел для изучения понесли. Забыл про них. Вскоре и влажный снимок с огнём и пожарами на мосту принесли. Чёткий получился, как я и хотел. Его и приложили к рапорту, как и мой снимок с танком на заднем фоне. Не знаю зачем. Данные тех трёх танкистов я указал, как слышал, их уже вызвали сюда. Танки переданы в ближайшую танковую дивизию. Оформлялись наградные листы, и со мной начали работать военные корреспонденты. Пачка фотографий, что мне передали в плотном конверте, оказалась как раз кстати. Карточки брать те не стали, а вот негатив забрали. Вот и описал им о рейде. Тут ещё и из Политуправления были. Когда начало темнеть, у меня уже голова кругом шла. Однако подписать все фотографии, где сделаны, кто на них, и то что вскоре этот танк расстрелял захваченный немцами мост, тоже указал, пусть гордятся родными и отправил письма с фотографиями внутри и с моими наилучшими пожеланиями родным девчат и парней. Обещал – сделал. Ну и свои Светлане отправил, на память. Я ей до войны только два письма успел написать, это третьим будет. Тут и парни приехали, и нас прямо на месте наградили, даже того раненного привезли, его потом в госпиталь отправили. Четыре ордена «Красной Звезды». Меня награждали с парнями, но в отличии от них также наградили медалью «За Отвагу». Это за мост. А вот нового звания не дали, зажали, так и остался старшим сержантом, тут же в штабе я получил предписание поступить в распоряжение командира тяжёлой танковой роты капитана Трусова. Меня довезли до армейских складов где нашлось несколько машин что ехали в нужную часть, посадили и даже ручкой не помахали, отправляя в новые приключения. А я спал на мешках с крупой, и никто мне не мешал.

Как выяснилось, направили меня к капитану Трусову, что услышал о удивительном наводчике от одного штабиста, а тот от капитана что нас встретил после рейда. Во как информация расходится, как малиновое зёрнышко во рту у поручика Ржевского. Так и до начальника штаба армии дошла, а тот уж и распорядился по просьбе Трусова, которого курировал лично. Шесть танков «КВ-2», вот что было в роте у Трусова, и немцы, когда танки входили в бой, быстро перекидывали туда «ахт-ахт» и расстреливали парней. Больше двадцати «КВ» так потеряли. Тут и про другие роты говорю. Трусов три машины потерял. А тут можно расстреливать немцев только чуть башню из укрытия высунув, или с первого выстрела, а не совместными залпами. А ведь их ещё обнаружить нужно, что очень сложно, немцы отлично маскировали орудия, вот и решил забрать меня к себе. Приказы начальства не обсуждаются, так я и оказался в роте Трусова. Ночью меня высадили у полевых кухонь, указали куда идти, а там часовой выделил место для сна, палаток не было, уставшие танкисты спали под открытым небом. Так что я только утром с капитаном познакомился, когда посыльный за мной прибежал. Тот выслушал мой рассказ о рейде, особенно момент обстрела моста, поржал над нами недотёпами что танк дважды от отдачи скатывался с холма, и назначил меня наводчиком в машину младшего лейтенанта Аверина. Кстати, поблагодарил за уничтоженный аэродром, пока немцы не перекинули авиацию с других участков легче дышать стало, а сейчас снова летают. Пусть пока и не теми темпами как раньше.

Экипаж Аверина, осмотрев мои вещи и аккордеон на плече, награды на груди, тюк комбеза у меня на аккордеоне закреплён был, решили познакомится. Ну и откуда награды получил. Воюем шесть дней, а у меня их три уже. Тут завтрак, так что пока завтракали, и я описал свою историю. Воспринята та была благосклонно, танк осматривать не нужно, боекомплект ещё вчера вечером пополнили, так что пока не поступил приказ атаковать, танковые бои ещё шли, хотя сегодня двадцать восьмое, так что я убрал свои сидоры в танк, и достав аккордеон спел несколько песен. Я конечно не лекарь душ, как себя политработники называют, но о доме помнил, спел три песни, пока не поступил приказ выдвигаться. Это были простые песни о доме и родителях. Пусть помнят за кого воюют. Танк Аверина был стандартной компоновки постройки Ленинградского танкового завода. Тот наслышан о том что я хороший стрелок, я описал Трусову как меня называли инструктора в Кубинке, но сам лейтенант мои возможности пока не видел. Это ещё предстоит. Было лёгкое волнение от предстоящего боя, но так я совершенно спокоен. Комбез я уже надел, очки поднял на шлемофон, проверил оружие, планшетку, в ней морской монокуляр и фонарик, запас патронов к револьверу россыпью, и граната. Нормально. Проверив прицел, танк уже двигался, выезжая на дорогу, бой дальше предстоит, пока колонной пойдём. Наши войска активно наступали, а немцы в обороне перемалывали их, и вот-вот добьют последние силы, как я понимаю, и пойдут наступать дальше. Когда я слышал о крупных танковых боях, что случились на Западной границе в районе Луцка и Ровно, то всегда представлял армады танков идущих на встречу друг друга, но изучив историю, понял что армады были, но со стороны СССР, немцы в этих боях танки применяли редко, берегли для прорывов, так что танковые бои, это когда наши танкисты атаковали окапавшуюся немецкую пехоту. Не более. Вот в такой атаке я и должен был поучаствовать в составе роты Трусова. Причём задача нашего экипажа охранять роту от засад «ахт-ахт». Как? Скажите мне как нам это сделать? Вот и я не знаю. Однако на меня была возложена задача, приправленная немалой надеждой, и подвести танкистов роты Трусова я не мог.

Да, что мне узнать удалось, за трое суток обстановка заметно изменилась. То село Войница, где мы с Жилиным геройствовали, снова немцами занято, постепенно те давили. Наш рота действовала у Ковеля, что ещё не был занят немцами, он у нас за спиной находился. Машина мягко покачиваясь двигалась вперед, а я, проверив прицел, тут риски были, подправил, немного сбит, после чего наклонившись к вещам, подмигнув одному из заряжающих, стал травить анекдоты. У меня их множество. Про малиновое зёрнышко во рту поручика Ржевского тоже рассказал. Ржач стоял всю дорогу. Кстати, «ТПУ», средство связи внутри танка было рассчитано на четыре абонента, поэтому заряжающие не имели связи, и я показывать должен руками что заряжать. Снарядов для танков не хватало и готовили снаряды от полевых гаубиц такого же калибра, так что в наличии теперь была шрапнель, те же фугасы что я использовал у моста и бетонобойные снаряды. С ослабленными зарядами. Да и стрелять нужно с места, иначе отдачей повреждена башня будет и ходовая. Слабенькая она.

Наконец мы добрались до позиций. Впереди поле длинной вёрст пять, немцы окопались на окраине сильно поврежденного боями села, Луков, кажется называется. Задача как всегда оригинальная, атаковать в лоб, выбить противника и гнать его до самой границы. Участвует наша рота, ещё четыре «КВ-1» из соседней и три десятка лёгких танков где заметны глыбы двух «Т-28». Смотри-ка, остались ещё. Сильно прореженные яблоневые сады вполне позволяли замаскировать среди них несколько крупных орудий поставленных на прямую наводку. Как ни странно, но речи комиссара не было, пара политруков мелькнули, но они тоже танкисты. Оказалось, комиссар два дня назад в танке сгорел, так что задачу ставил подполковник из штаба корпуса. И да, полк в который меня направили в наш Двадцать Второй механизированный корпус не входил, а числился за Двадцатой танковой дивизии Девятого механизированного корпуса. Танки «КВ» корпус получил перед самой войной и танкисты их пока ещё плохо знали. Хотя с такими плотными боями осваивали быстро. Со мной вообще казус получился, я продолжал числится за нашей Девятнадцатой танковой дивизией, а воюю в Двадцатой. Вроде командировку оформили, но это не точная информация. Я у Трусова спрашивал, тот сам не в курсе. Направление я получил, приказ есть, значит воюй.

Выстраиваясь в клин, где первыми шли тяжёлые танки, лёгкие прикрываясь нашими корпусами следовали за нами, мы двинули вперёд.

– Командир, кажется самоходку вижу, «артштурм»… О, и крупное орудие, вскоре сообщил я.

– Где? – тут же заинтересовался Аверин.

Кстати, наш лейтенант тоже в этом году из училища выпустился. Молодой, но уже не в одном бою бывал, четыре уничтоженных немецких танка на счету имеет.

– Ориентир, разрушенный дом с уцелевшей печной трубой. Слева на десять метров.

– Этот пригорок самоходка? Тут четыре километра, как ты рассмотрел? Где орудие?

– У колодца.

– Вроде что-то есть, похожее на щит. Нет, точно не скажу, далеко.

– Я могу отсюда их поразить. О, там ещё одна самоходка.

– Уверен, что сможешь достать?

– Да.

– Механик стоп. Наводчик, огонь по готовности.

– Есть, – отозвались мы вместе с мехводом.

В стволе уже был фугас, так что прицелившись в самоходку, я нажал на спуск и орудие грохнуло. Люки были приоткрыты, от выстрела те поднялись и опали, оглушило конечно, но жить можно. Я уже показал заряжающему кулак, это знак, бетонобойный следующим. Растопыренная пятерня это – шрапнель, а кулак с большим оттопыренным пальцем фугасный снаряд. Фугасов к счастью было больше всего, а бетонобойных три. Негде их тут применять. Шрапнели десять. На удар поставить, тоже ничего. Аверин орал от радости, видя что попадание есть. Это сложно не заметить, над самоходкой поднялся грибок взрыва и там стоял чёрный столб дыма, что бывает только от горевшей техники. Боезапас у самоходки рванул, вот что это такое. Любой танкист или артиллерист сразу поймёт, вот и в роте дураков не было. Танк продолжал стоять и урчать мотором. Лёгкий артогонь был, похоже дивизион работал, где-то за селом расположился, но не мешал. Когда орудие перезарядили, я тут же выстрелил по второй самоходке, отчего поднялся такой же гриб взрыва. Как я и думал хватило ей и бетонобойного. А заряжающему я показал кулак с большим пальцем. Теперь орудие накроем фугасом. Пока тот перезаряжал, я искал новые цели, но пока не находил. Наша «двойка» последовала дальше нагоняя роту.

Немцы похоже поначалу не поняли, что огонь прицельный ведётся, а не беспокоящий как с других танков, что маскировали мою стрельбу, а как я гаубицу накрыл, мне кажется это была именно гаубица, забеспокоились. Артиллерия усилила огонь. Я уничтожил три вкопанных по самую башню танка и две противотанковые пушки, засёк одну зенитку и успел накрыть её, с гарантией, как Аверин сказал, ту даже в сторону отбросило, как страшный удар погасил моё сознание. Всё же вычислили немцы снайпера, что проредил их ряды. Мы как раз в ста метрах от линии обороны были, надеюсь остальные справятся. Шансов стало больше. Да и лёгкие танки на максимальной скорости уже рванули вперёд. Только этого я уже не видел.

Очнулся я как-то сразу, болела голова, мутило, зрение двоилось, всё показывало на полученную контузию. Чуть позже я понял, что качает меня потому что подхватив подмышки, меня фактически несут двое танкистов. Вот нас троих и штормило. Те поняли, что я очнулся, мышцы напряглись, да и голову я поднял, та на груди была. Отметил только что всё ещё в комбезе, только тот распахнут на груди, шлемофона нет, но сапоги на месте. А двигались мы в колонне пленных, немцы с карабинами по сторонам были. Автоматчиков рядом не заметил. Да, обоих танкистов, осмотрев их, я не узнал. А то что те на пределе сил идут, понял сразу, лица, залитые потом, шатались из стороны в сторону, но не бросали меня, такое дорогого стоит.

– Отпустите, я постараюсь сам, – смог прохрипеть я, язык распух, сильно пить хотелось.

Те с облегчением остановившись помогли встать мне на ноги, все носки сапог ободрал, ноги волоком тянулись. Нас обходили по сторонам другие пленные, но колонна похоже длинная, время ещё есть. Стоял я с трудом, штормило сильно, но идти всё же смог. Поддерживать меня на шагу парням действительно было легче чем тащить. Звон в ушах мешал говорить так что тем пришлось говорить в уши, чтобы я расслышал. В общем, они участвовали в той атаке, но были побиты на поле. Наш танк был повреждён, но не артиллеристами, авиацию те вызвали и рядом легла тяжёлая бомба, отчего танк чуть не лёг на бок, но всё же устоял. Троих, включая меня, контузило. Точнее у меня помимо контузии травма на голове, большая шишка, именно она и вызвала потерю сознания, остальные быстрее оклемались. Танки ушли вперёд, беря село, чуть позже пехота подтянулась на зачистку. На поле у подбитых машин санитары возились. Аверин попросил за мной обоих парней присмотреть, они ранены, с «БТ» оба, у одного ранение в руку, повязку я видел, у другого шеи. Как они меня тащили, не понимаю. Правда, выяснилось не так и далеко те меня унесли, если обернутся, то обратную околицу села, которую мы штурмом брали, увидеть можно, и двух километров не унесли, как я очнулся. Так вот, как там всё было. Наши вперёд ушли, немцы пустив их в свой тыл ударили во фланги, снова взяв село, и вышли на поле. Аверин, что ремонтировал танк, там проблемы были, тут же с экипажем скрылся внутри. Полчаса тот держался обстреливаемый с разных сторон, пока немцы не прикатили зенитку и не расстреляли «КВ». Я всё это время у горевшей санитарной машины пролежал, парни тоже там укрылись. Немцы двинули вперёд и пленили нас. Парни не дали меня добить. Два часа те сидели на обочине под палящими лучами солнца, пока не пошла эта колонна пленных, куда нас и включили. Аверин сгорел в своём танке, никто его не покинул. А вокруг нас, пока мы брели по этой дороге, на поле дымили танки, с которыми я учувствовал в атаке. Классическая двухступенчатая засада, только рукоплескать осталось тому германскому офицеру что это придумал.

Шагая, это мне удавалось делать всё легче и легче, парни уже не придерживали, силы пока есть, я мельком провёл руками по карманам. Комбез мешал проверить карманы галифе, но нагрудные гимнастёрки те вывернули, пусты. Часы с руки пропали, ремня с личным оружием тоже не было. Ножа за голенищем не чувствую, значит забрали. Награды мои на месте, немцев они не заинтересовали, а документы я и не искал. В карманах их не было. Я ещё когда в Луцке был, у кладовщика железнодорожного Депо выменял на трофейные часы непромокаемый пакетик. От пота документы часто влажными становятся, вот и решил убирать внутрь. Когда я пошёл в рейд с ротой Труханова, то убрал их, сложил трижды пакетик, он большой был, и привязал бинтом к правой ноге выше колена, чтобы ниже не съезжал. Как рейд закончился известно. Когда уже в роте Трусова был, то в пакетик убрал корочки на новые награды и снова привязал к ноге. Я проверил, на месте документы, с внутренней стороны. Почему я это сделал? Я помнил какие страшные бои шли в это время и от попадания в плен я не застрахован, просто подстраховался. Не хочу чтобы в моём личном деле было записано что был в плену. Документы есть, буду отрицать. Вещи все в танке пропали, но честно скажу наплевать, лишь бы парни были живы. Но они вместе сгорели. Да в карманах галифе спички в одном и ключ от танковых замков в другом. Последний случайно положил, и вот как вышло. Бинокль жалко, подарок, фонарик-«жучок» редкая вещь. А уж аккордеон до слёз, где я ещё такой аппарат найду?

Состояние конечно тяжёлое было, мысли плавали, голова не прикрыта и получить солнечный удар как нечего делать, однако вдали был заметен лес куда ныряла эта дорога. Туда нас и вели. Судя по солнцу время где-то часа четыре дня. Шанс бежать неплохой, только физическое состояние не радовало, отлежаться бы, воды испить, искупаться, и тогда можно на рывок идти. В принципе и в таком состояние сбегу, я не хочу в плен, отлично знаю, что там всех нас ждёт. Парней бросать не хочу, спасли они меня, поэтому двигаясь рядом, те подпирали меня плечами, мы вместе шли, вот и спросил:

– Я как, громко говорю? Не ору?

– Немного есть, – сказал мне один танкист на ухо, тот что слева.

– А сейчас лучше?

– Да. Только мы слышим.

– В плен нам нельзя, уморят быстро. Впряди лес, шанс сбежать, немцы это тоже понимают и утроят бдительность. Бежать надо в удобный момент, с зигзагами для сбивания прицеливания. У немцев карабины, а не автоматы, очередь от живота не дашь. Шансы есть. Нападать на конвоиров не думайте, это потеря времени и значит уменьшение шансов. Как я подам знак, бежим.

– Хорошо.

Второй тоже кивнул, принимая план. Причём мне кажется были другие свидетели нашего разговора, что шли спереди, по бокам и сзади, но промолчали. Возможно поучаствуют. Я видел, как на меня изредка бросали оценивающие взгляды. Так и шли, пока не добрались до леса. Тут конвоиры действительно стали группировать колонну плотнее, подгоняя отстающих. Правду писали фронтовики, те что пережили плен, тех что отставали, обессилив, пристреливали. Я с момента как очнулся начитал семнадцать таких одиночных выстрелов, а когда в тень лесной дороги зашли, ещё четыре. А может и пять, вроде сдвоенный выстрел был. Или эхо. Я поглядывал по сторонам, призвав все силы и ресурсы организма, готовясь бежать. Кстати, мы проходили мимо новенькой «тридцатьчетвёрки», запертой, с закрытыми люками, в дуло пушки вставлена длинная ветвь с листьями. Скорее всего немцами, чтобы их тыловики не пугались. Похоже оставлена экипажем. В бою не участвовала, краска целая. Тот, кто был под обстрелом имел практически чистое железо со следами свинца. А эта новенькая. По ходу движения двигалась та в сторону границы, кормой к нам. Вот это тревожный звоночек. Скорее всего брошена из-за поломки. Если бы в тыл шла, то тут на пустые баки можно подумать. Да и стоит давно, по следам видно и мусору на танке. Наши видимо махнули рукой, ремонт серьёзный, немцам не до трофеев, их хватало. Это шанс, так что толкнув локтем соседа и мотнул головой в сторону леса, и мы рванули. На ходу я крикнул:

– Товарищи, бежим!

Это и спровоцировало массовый побег. Слишком много целей для конвоиров, конечно звучали выстрелы, падали убитые и раненые, но убежало куда больше. Где-то спереди и сзади заработали пулемёты, а мы, уйдя за корпус танка убегали всё дальше вглубь леса. Думаю, метров двести и хватит. Переждём. Да и источник воды стоит найти, жажда уже не мучила, а убивала.

– Стойте! Да стойте вы! – кричал я напарникам.

Другие беглецы мелькали среди деревьев тут и там, убегая всё дальше, а парни всё же остановились, тяжело дыша. Этот мощный рывок заметно подорвал их силы. Один из бойцов прислонился к стволу берёзы и пытаясь восстановить дыхание в два приёма выложил:

– Немцы… догонят.

– Делать им больше нечего. Удержать бы тех что на дороге остались. Если какая немецкая пехотная часть встретиться, сообщат, но сами точно бегать и собирать не будут. Идём по-тихому вперёд, силы бережём. Нужен водоём. Пить до смерти хочется. Ощущение как будто целое ведро холодное колодезной воды готов выпить.

– Это да, – согласился тот.

– Давайте познакомимся. Старший сержант Бард. Командир танка. Девятнадцатая танковая.

– Сержант Бабин, командир танка. Двадцатая танковая, – ответил тот что в руку был ранен.

– Красноармеец Тихонов, мехвод, – ответил боец с ранением в шею.

– Ищем водоём. Желательно от места побега не удалятся. Хочу глянуть ту «тридцатьчетвёрку».

– Товарищ старший сержант, так она же закрыта?

– У меня ключ при себе, немцы плохо обыскали. Идём.

Мы прошли всего метров пятьдесят, как я почувствовал заметный запах разложения. Похоже убитый где-то рядом. Наш или немец. Запашок знакомый, уже приходилось встречать. А раз есть труп, то может и оружие найдётся. Начали искать, ориентируясь по запаху, и нашли. К сожалению, наш. На стропах висел лётчик, лейтенант, судя по кубарям. Комбеза на нём не было, в рваной пулями командирской форме. Оружие при нём. Так что Тихонов мигом взлетел на дерево и с третьего раза смог сдёрнуть купол. Были сразу сняты ремень с пистолетом, «ТТ», и планшетка. Она мне ушла, а пистолет Бабину отдал. Наручных часов у убитого не было, но в кармане нашёлся перочинный нож. В нашем положении всё пригодится. Остальное пришло в негодность, пропитавшись трупным ядом. Чуть в стороне выворотень был, почва песчаная так что бойцы стали споро копать могилу сломанными ветками. Вскоре завернув тело лётчика в купол его же парашюта, мы похоронили погибшего. Документы из кармана я достал, убрал в планшетку. После этого мы направились дальше.

Водоём мы нашли уже через несколько минут, через лес протекала не то речушка, не то протока, метров пять ширины, по колено воды, мы тут же жадно бросились пить. А чуть позже отойдя чуть выше по течению, нашли где глубина больше, по пояс. Я велел бойцам раздеваться и привести себя в порядок, помывшись. Да и форму постирать. Сам с пистолетом на часах в тени сидел. Сам я тоже до нага разделся и отдал форму, нательное бельё и комбез парням, пусть стирают. Размотал бинт с ноги и убрал документы в сторону. Да, планшетку и ремень с кобурой тоже отмывали, отдраивая песком, тут он был, как на пляже. Те попахивали трупным запахом. Надеюсь если не убрать, то принизить вонь. Карту из планшетки, документы лейтенанта, компас, блокнот и карандаш я на солнце положил, пусть просохнут. Рядом награды мои, ключ и коробок спичек из кармана галифе. Парни старались не намочить бинты, и вот так активно отмывшись, занялись стиркой, вскоре развесив сохнувшую под солнечными лучами форму на ветках кустарника. Когда те на берегу расположились, я отдал сержанту его пистолет, пусть отмоет, тот тоже попахивал, и ухнув воду. Ох как хорошо то. Чуть позже отмывшись, аккуратно помыв голову, шишка на голове немалая была, шлемофон спас, да нож отмыл, и положил на плоский камень, пусть сохнет. Бабин песком отдраивал пистолет, вскоре просушив части и собрав его обратно.

До вечера не так и долго осталось, я часа два не вылезал из воды. Правду говорят вода лечит, чувствовал себя неплохо. Не отлично, тут всё же отлежаться нужно, но куда лучше. С щелчком вернулся слух, шуму в ушах заметно меньше стало. Тут чуть дальше камыши были, я подплыл к ним и стал рвать и копать. Есть уже хотелось, а то только завтракал утром и всё, и так нарвав корней донёс до парней, что стали разделывать клубни, Тихонов ветку сухую принёс и настрогав ножом лучины запалил костерок, а когда угли были готовы положили туда клубни, запечём как картошку. Да, у меня находка была, пока по дну бродил до камышей, наступил на что-то странное, зацепив ногой ремень. Нырнул и достал винтовку «Мосина». Отдал Тихонову, видно, что недавно забросили в речку. Дерево ещё не пропиталось. Ну и пока купался ту высушили и привели в порядок. В магазине всего три патрона, но их точно на выброс. Штык на месте, так что хоть такое оружие. Если что, и напугать можно. Я вылез на берег за час до наступления темноты, одежда уже просохла, так что одевшись, как приятно чистую надевать, портянки тоже, вещи вернул по карманам и в планшетку, нож тоже в неё, как и спички с ключом. Награды прицепил к гимнастёрке. К слову их наличие изрядно поразило и восхитило парней, в это время такие награды очень ценятся. Потом обжигаясь мы жадно поели клубней камыша. Действительно на картошку похоже.

– Соли не хватает, – обжигаясь держа рот широко открытым, сказал Бабин.

Где-то по десятку клубней на каждого, не то чтобы сытыми стали, но голод нас уже не терзал.

– Уходим.

Потушив костерок, удачно бездымным тот получился, мы направились обратно к дороге. Тут минут пятнадцать идти. Та пуста была, только на обочине сложены трупы тех кому не повезло бежать. Уже сумерки, но ещё не стемнело, так что открыв верхний люк, я забрался внутрь танка, парни снаружи на охране. Что ж, с первого взгляда стало ясно что с танка снято всё, скорее всего грузовик пригнали, чтобы забрать прицелы, оружие, разукомплектовать орудие, ниши для пулемётных дисков пусты. То есть с танка снято всё нашими ремонтниками. Стемнело, пришлось спички зажигать, три потратил, но улов всё же есть, на полу нашёл семь патронов, последний из щели еле выковырял. Выбравшись наружу, я запер танк и отойдя к парням сказал:

– Всё подчистую сняли, но нашёл семь патронов. Держи боец, – протянул я их Тихонову, тот сразу стал вставлять патроны по одному в магазин винтовки. – Патроны пулемётные, но стрелять ими из винтовки можно, хотя и не рекомендуется. А теперь уходим. Нужно наших нагонять. При случае постараемся разжиться техникой.