Текст книги "Город чужих желаний"

Автор книги: Владимир Фильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Одевайтесь. Живо!

Гоша подкрался к двери, осторожно заглянул. В коридорчике спиной к нему стоял рослый омоновец в камуфляжной форме, в бронежилете и черной шерстяной маске. Второй точно такой же находился в комнате. В опущенной руке первого был тяжелый пистолет. Гоша подошел, резко выхватил из свисающей руки пистолет, с силой толкнул омоновца, тот налетел на второго.

– Руки! – приказал Гоша, и омоновцы послушно подняли руки, глядя в черное отверстие ствола наведенного на них пистолета. Глаза у них были круглые. – Оружие на пол! Медленно!

Омоновцы медленно разоружились, отстегнули резиновые дубинки, ножи, сложили.

– Ногой толкни ко мне!

Один из омоновцев подтолкнул оружие, Гоша отшвырнул дубинки в коридор, подхватил второй пистолет, засунул за пояс.

– Арина, простыни!

Арина сначала не поняла, потом быстро сорвала простыни с постели, протянула Гоше. Он покачал головой.

– Ему. Ты! Вяжи приятеля! Быстро! За спину вяжи, за спину! Да потуже!

Омоновец подчинился.

– Пошевеливайся! Арина, одевайся!

Арина быстро оделась. Первый омоновец кончил связывать второго и выпрямился.

– На пол! – приказал ему Гоша. – Лицом вниз, руки за спину. Арина, свяжи ему руки.

Арина трясущимися пуками кое как связала второму руки.

– А теперь – встать! – Омоновцы неуклюже поднялись. – Лицом к стене!

Гоша подошел к одному, размахнулся и с силой ударил по затылку рукоятью пистолета. Омоновец рухнул.

– Не надо, – жалобно попросил второй, кося глазами в съехавшей на бок маске.

– Заткнись! – процедил Гоша и оглушил его. Проверил узлы, подтянул, снял с них ремни, взял нож и располосовал у обоих штаны. Вдруг у одного затрещала рация, заговорила что-то неразборчиво. Гоша вытащил рацию из кармана, положил на пол, с силой стукнул ногой. Рация умолкла. Гоша засунул второй пистолет за пояс, выпустил рубашку из брюк, прикрыл. Рубашка под брюками оказалась мятой.

– Зачем ты их... бил? – спросила Арина. Она стояла, прижав ладони к щекам и с ужасом смотрела на Гошу.

– А как иначе? Они через две минуты развязались бы. Идем, быстро!

Он выглянул в коридор, там было пусто. Он взял Арину за руку, повел. Портье за столом не оказалось. Они спустились в вестибюль. Возле двери на диване спал швейцар. Дверь оказалась заперта – металлические плоские ручки схвачены скобой, скоба закрыта висячим замком. Гоша растолкал швейцара.

– Откройте дверь.

– Не положено, – ответил швейцар, протирая глаза.

– Откройте дверь! – Гоша повысил голос, вытащил пистолет. Швейцар скосил глаза, охнул и побежал открывать. Он мучительно долго возился, руки у него тряслись. Наконец он совладал с замком и Гоша и Арина выскочили на улицу. Возле гостиницы стоял желтый "Уазик" с потушенными фарами, водитель спал, положив голову на рулевое колесо.

– Пошли, – шепотом сказал Гоша, а когда они, крадучись, свернули за угол, скомандовал: – Бежим!

Они побежали, Арина на высоких каблуках отставала.

– Быстрее, быстрее! – торопил Гоша. Они свернули в подворотню, побежали по грязному двору, уставленному мусорными баками. Под ногами шуршала бумага. Выскочили на улицу, пробежали несколько кварталов, остановились.

– Эй, – послышалось вдруг из ближайшей подворотни. – Идите сюда.

Гоша вытащил пистолет, спрятал за спину, заглянул в темный проем.

– Да идите, идите, не бойтесь.

От стены отлепилась темная фигура. В призрачном свете далекого фонаря Гоша разглядел высокого и тощего парня, одетого в джинсовый костюм и бейсбольную кепочку с длинным козырьком. Вдали послышалось завывание сирены и Гоша решился. Они подошли к парню.

– Идите за мной, – сказал парень. – Вас повсюду ищут. Я вас спрячу. Он повел их задними дворами, сквозь какие-то лазы, калитки, два раза им пришлось перелезать через забор, пробираться среди гор рухляди, петлять по мерзким запущенным закоулкам, и все это в неясном свете занимающегося утра. Наконец парень остановился.

– Передохнем, – сказал он. Он дышал хрипло, в груди у него булькало, он закашлялся, кашлял долго, мучительно. Потом сплюнул, повернул к ним потемневшее лицо. – Зараза, – выругался он, стукнув себя в грудь. – Дыхалки совсем нет. Надо бросать курить.

Он вытащил пачку сигарет, сунул в рот одну, предложил им. Гоша отказался, а Арина неожиданно взяла дрожащими пальцами. Парень чиркнул спичкой, дал ей прикурить, прикурил сам, и Гоша успел разглядеть его лицо. На вид ему было не больше двадцати, лицо покрыто юношеским пушком, на подбородке – родинка величиной с копеечную монету.

– Меня зовут Кит, – сообщил парень, глубоко затягиваясь и выпуская дым тонкой струей. – Вообще-то мое имя Костя, но вы зовите меня Кит. Меня все так зовут.

– Слушай, Кит, – сказал Гоша, – а почему ты решил, что нас ищут?

– А как же? Ведь это вы отобрали у официанта в "Забегаловке" пистолет? И в гостинице шухер учинили тоже вы. Ваши приметы передали по радио. Вот, – он отцепил от пояса милицейскую рацию, щелкнул тумблером и рация заговорила злым мужским голосом что-то непонятное. Кит выключил рацию, прицепил на место. – Вы ребята крутые, да? Люблю крутых ребят, ух! Официанта этого, его же все ненавидят, сволочь он, вот что. Я же говорю. Здорово ты его, так и надо. И в гостинице тоже. Двоих омоновцев уделал. Это ж надо, а?

– Значит, они быстро очухались, – пробормотал Гоша.

– Что? Ну да, они живучие, мозгов-то в башке нету. Теперь вас будет брать целый взвод, а то и вся рота. Не люблю я их. Да их никто не любит. Как же это можно – любить их? Они... Вот вчера, например, на соседней улице – слыхали? – подлетают это на "воронках", высыпаются и ну палить. А в кого? А в прохожих. Это у них называется – операция. Банду это они берут, называется. А какая банда, где? Никакой банды и нету. Кольку нашего так и шлепнули. И концов не сыщешь. Да вы не бойтесь, пересидите у нас денек, а к вечеру ваше дело объявят закрытым и можете идти на все четыре, хоть в Думу, это, как его, баллотироваться. Ха-ха-ха! Ладно. Отдышались? А теперь – тихо-тихо пойдем. Чтоб не разбудить соседей. За мной.

Он увлек их в темный, провонявший кошками подъезд, по лестнице на второй этаж, остановился перед обитой дермантином дверью, достал ключ, открыл, приложил палец к губам. За дверью было совершенно темно, они постояли немного, и Кит потянул Гошу за руку. Долго шли по коридору.

– Сюда. Только не наступите на спящих.

Они вошли в душную комнату, остановились за порогом, пригляделись. Через грязное окно в противоположной стене пробивался слабый утренний свет. Мебели никакой в комнате не было, если не считать единственного стула в углу, заваленного одеждой, а на полу на матрацах вповалку лежали... совершенно голые мужчины и женщины. Кто-то завозился, застонал спросонья, что-то пробормотал.

– Пристраивайтесь вот здесь, в уголке, – прошептал Кит.

Они сели. Кит вышел, тихо притворив дверь.

– Гоша, – шепнула Арина. – Что это?

– Люди.

– Вижу, что люди. Почему они голые?

– Почему бы и нет? – Гоша пожал плечами. – Жарко здесь, вот и голые. Их тут человек десять, не меньше. Жарко. А окно закрыто.

– А почему они его не откроют?

– Не знаю. Может быть оно не открывается.

Сидеть было неудобно, живот резали рубчатые рукояти пистолетов. Рядом кто-то заворочался, к ним приблизилось женское лицо, не женское даже, а девчоночье, обрамленное белесыми волосами.

– Новенькие? – спросило лицо мятым голосом.

Они промолчали. Лицо скривило губы.

– А ты мне нравишься, – заявила девчонка, глядя на Гошу. – Иди ко мне.

Она развернулась, показывая все свои не очень пышные прелести. На вид ей было лет пятнадцать, не больше.

– Ну, что же ты? Иди.

Гоша не двигался, тупо глядя на нее.

– Ну? – она выгнула спину, призывно протянула руки.

– Я... – Гоша замялся. – Я с малолетками дела не имею.

– Обидеть хочешь. А зачем? А может ты импотент?

– Сама ты импотент!

– Я импотентом быть не могу, – радостно сказала девчонка. – Конструкция не та.

– Обида за обиду, – сказал Гоша. – Слушай, отстань, а? Мы не новенькие. Мы здесь случайно.

– А-а, – протянула девчонка. – Так бы и сказал. Тебя Кит привел, да? Вот ведь не спится ему, шляется по ночам. Он у нас спит всего два часа в сутки, и только вечером. Приляжет, вздремнет и – как огурец. Эй, Ник, – она толкнула соседа локтем. – просыпайся, займемся делом. Ник что-то промычал. – Спит, – презрительно сказала девчонка. – Мужчины нынче хлипкие стали, больше спят, чем любят. – Она картинно потянулась, поглядывая на Гошу. Потом сделала вид, что только сейчас заметила Арину: – Ба! Да ты не один, с подружкой. Может ты подружки стесняешься? Так пойдем в ванну, помоемся вместе. Ха-ха! Если горячая вода есть. А зачем нам вода? Мы и без воды справимся. – Она оскалила зубы и показала язык. – Ладно, не буду.

Гоша покосился на Арину, та не отрываясь смотрела на девчонку и в глазах ее была паника. Тут дверь открылась и вошел Кит, присел рядом.

– Нате вот, – протянул краюху хлеба. – Выпросил у соседа. Вы, наверное, жрать хотите. Берите, берите.

– Слушай, Кит, – сказала девчонка. – Кого это ты привел?

– А, Белка, – добродушно сказал Кит. – Проснулась уже?

– Угу. Разглядываю вот их. Между прочим, этот, – она указала пальцем на Гошу, – не поддается на мои чары.

– Да ты что? – Кит сделал круглые глаза, растопырил пальцы, жестикулируя. – Какие чары? Знаешь, кто они? Это те крутые ребята, которые отобрали у Киселя пистолет.

– Ну?! – Белка вскочила на четвереньки, уставилась на Гошу.

– Вот тебе и ну! Они еще в гостинице двух жлобов-омоновцев уделали.

– Ну?!

– Ну. Я же говорю. Их теперь вся милиция ищет.

– Так им, гадам, и надо! – зло сказала Белка. – Кольку моего убили... гады! Она всхлипнула. – Я на карате хожу, – сообщила она. – Уже кое-что знаю. Вот научусь как следует, тогда пусть только попадется мне кто. Уделаю! Ты каратист? – спросила она Гошу.

– Нет.

– Как же ты тогда их?

Гоша пожал плечами.

– Да так. Сподобился как-то.

– Молоток! – кивнула Белка. – Это ты молоток. Без карате. Надо же, а. А эта сволочь – Кисель, ты его побил?

– Времени не было.

– Жаль. Ну ничего. Я сама с ним разберусь. – Она сжала маленькие кулачки. – Я ему портрет разукрашу, я ему тыкву так уделаю, он долго на нее шапку не натянет.

– Этот Кисель, – сказал Кит, – был раньше нашим, а потом нас продал. Спасибо, добрые люди предупредили, насилу улизнули.

– А что будет, если вас поймают? – поинтересовался Гоша.

– Не знаю, – Кит пожал плечами, – расстреляют, наверное.

– За что? – ахнула Арина.

– Мы – сексуалисты, – сказал Кит. – Только не путайте с гомосексуалистами, этих мы сами не любим. Да. Свободная любовь. Слыхали?

Арина кивнула.

– Ну вот. Нас никто не любит, ну и мы платим тем же. Я же говорю.

– Неужели вот за это можно расстрелять? – поразилась Арина.

– Да ты что, с луны упала, что ли? Они безвинных стреляют, а для нас устроят показательную казнь, с помпой, с рекламой. В назидание другим, значит. Я же говорю.

– А соседи? – спросил Гоша. – Тоже сексуалисты?

– Соседи? – Кит улыбнулся. – Нет. Соседи – добропорядочные граждане. Нас они не выдадут, потому что у нас они вот тут – Кит показал жилистый кулак. – Они все тут побывали и у нас есть фотографии. Соседи не выдадут, им еще жить не надоело. Я же говорю. Белка, да ты накинь что-нибудь, неудобно, гости, все-таки.

Белка послушалась, прикрылась простынью. Между тем совсем рассвело и в комнату пробрался пыльный солнечный луч, осветил выбеленную стену. Сексуалисты начали просыпаться, ворочаться, переговариваться. Кит посмотрел на часы.

– Пол шестого, – сообщил он. – Сейчас мы все уйдем, вы останетесь одни. Можете отсыпаться.

А Белка сказала:

– Жалко, что мне на работу. Я бы тебя соблазнила, крутой парень она встала, отбросила простыню, подошла к Гоше вплотную, и у Гоши захватило дух.

– Белка, – укоризненно, сказал Кит. – Я же говорю.

– Ладно, ладно, – усмехнулась Белка. – Я бы прогуляла, но у меня начальник – сволочь, уволит сразу же. Я же говорю, – передразнила она Кита и показала ему язык.

Кит улыбнулся.

– Не обращайте на нее внимания.

– Как это? – возмутилась Белка. – Как это не обращайте внимания? А ну, извинись!

Кит обнял ее за талию и чмокнул в живот.

– То-то, – сказала Белка. Она подошла к стулу и стала искать свою одежду. Сексуалисты все были молодыми, среди них оказалось много подростков. Они одевались, перебрасываясь шуточками и не обращали внимания на посторонних. Парни шлепали девушек по задам, кто-то спрашивал: "Кто взял мой лифчик?", другой гудел: "Сойди с моих штанов, вертихвостка!"

– Дурдом, – тихо сказал Гоша.

Арина кивнула.

– А? – спросил Кит.

– Да это я так, – отмахнулся Гоша.

– Ну. Мне придется вас закрыть. В коридор вам выходить не стоит, соседи могут донести, я же говорю, так что насчет туалета... Во! Я принесу вам ведро. Он убежал, а Гоша подумал, что скорее он лопнет, чем будет делать в ведро при Арине. Сексуалисты, гомоня, разошлись. Белка, уходившая последней, послала Гоше воздушный поцелуй. Гоша отвернулся, Белка хихикнула.

– Дурдом, – повторил Гоша.

Пришел Кит, поставил помятое жестяное ведро в углу, виновато улыбнулся. Арина вздохнула.

– Я пошел, – сказал Кит. – Будьте как дома. Так я вас запру?

Гоша кивнул и Кит удалился. Щелкнул замок. Гоша поднялся, размял ноги, сделал из матрацев два ложа и пригласил Арину лечь. Они легли. Гоша подумал о Белке, и со стыдом признался себе, что не будь рядом Арины, Белка его соблазнила бы. Он мысленно плюнул, обругал себя последними словами. Но он просто не мог не думать о Белке, это было выше его сил. Он открыл глаза, встряхнул головой. Бесполезно. И тогда он сдался, и стал думать о Белке, и перед глазами стояла она, обнаженная, зовущая, насмешливая. Как она подошла к нему вплотную... И какие у нее красивые ноги... О! Уснуть бы скорее. И сон пришел, и во сне они с Белкой шли по бесконечному светлому коридору, взявшись за руки, и она была в восхитительном белом платье, и счастливо улыбалась. Все было бы чудесно, если бы над ухом не бубнил назойливый голос: "Робость – девятнадцать процентов. Стесненность в общении – двадцать семь процентов. Скованность – двадцать восемь процентов. Отсутствие решительности, склонность к колебаниям в самых незначительных вопросах – двадцать процентов. Сомнения – двадцать два процента." Они подходили уже к торцовой двери, и Гоша уже взялся за ручку, как голос замолчал на минуту и добавил: "Эффективность – двадцать три целых, две десятых процента", и умолк окончательно. Гоша с трудом открыл дверь и Белка проскользнула в проем, и дверь захлопнулась. Гоша навалился на нее, но тщетно. Он стучал кулаками, пинал ногами, бросался всем телом...

– Гоша! Гоша, что с тобой? Гоша...

Он открыл глаза. Над ним склонилась Арина.

– А? Что? Я, кажется, заснул.

– Ты кричал и метался. Приснилось что-то нехорошее?

– Да, пожалуй. Ффу-у! Который час? Уже три... Ты поспала? Хорошо.

Он откинулся на матрац, закрыл глаза. Белка ушла в какую-то дверь, в которую он никак не может пройти. Почему? Он почувствовал, что никогда больше ее не увидит, и ему сделалось так тоскливо, что захотелось завыть. Он сжал кулаки. Что же это? Он влюбился в проститутку? Стоп, никакая она не проститутка, проститутка получает деньги, а Белка... Для чего же она здесь? Ну, не проститутка, так шлюха. Влюбился в шлюху. Банально. Пошло. Влюбился в шлюху. Интересно, почему мужчин так тянет к падшим женщинам? Почему он не влюбился в Арину, порядочную, правильную Арину, которая делает испуганные глаза, когда видит Белку и ей подобных? Ведь когда-то он так хотел с ней познакомиться, так тянулся к ней, а когда это желание исполнилось, вдруг потерял к ней интерес. Почему? Гоша долго лежал с закрытыми глазами и думал. Останусь здесь, дождусь Белку и уведу ее отсюда. А Арина? Разве я не ответственен за Арину? Она ни за что не захочет остаться, это можно сказать совершенно определенно. Придется идти с ней. А куда? Куда идти? И надо ли идти?

Послышалось шуршание и звяканье ключей. Кто-то открывал дверь. Белка? Но это была не Белка. В комнату вошел Кит.

– Привет. Ну как? Отдохнули? Я тут вам пожрать принес, – он поставил на пол полиэтиленовый пакет с полуголой красоткой. – Налетайте, а я сейчас.

Кит вышел. Гоша взял пакет, посмотрел. Булка хлеба, две банки каких-то консервов. Гоша разломил хлеб, передал Арине. Появился Кит с кухонным ножом и двумя алюминиевыми вилками, присел рядом, стал открывать одну из банок. В банке оказалась говяжья тушенка. Кит открыл вторую, плоскую, со шпротами.

– Лопайте, ребята, – сказал Кит, улыбаясь.

– А ты?

– А я уже. Лопайте. Я же говорю.

Арина крошила хлеб на мелкие кусочки, ела вяло, без аппетита.

– Слушай, Кит, – сказала она. – А есть у вас тут что-нибудь светлое?

– Есть, – Кит повернулся к ней. – Светлый квартал. Там мечтатели живут, чокнутые.

– А где это?

– А я покажу, как дойти. Вот поешьте и идите. Ваше дело закрыли.

– Что-то больно быстро, – хмуро сказал Гоша.

– А ты думал! Тут после вас еще десятка два преступлений совершилось, а милиционеров у нас не хватает. Вот если бы вы убили кого-нибудь, тогда вас дня два-три искали бы, а так – закрыли и все тут. Я же говорю.

– Спасибо тебе, Кит, – сказала Арина.

– Угу, – подтвердил Гоша. – Ты нам здорово помог.

– Пустяки, – Кит махнул рукой. – Почему бы не помочь хорошим людям.

– Гоша, пойдем? – сказала Арина.

– Угу, – Гоша нехотя поднялся.

– Погоди, – остановил его Кит. Он подошел к стулу, на котором оставался небольшой ворох одежды, порылся в нем, вытащил серый в клеточку пиджак. – На-ка вот,надень. А то твои пушки за версту видно. Портупею тебе надо, да нету.

– Спасибо, – Гоша надел пиджак, рассовал пистолеты во внутренние карманы, заправил рубашку в штаны. – Слушай , Кит, – прошептал он, чтобы не услыхала Арина, – а сколько ей лет?

– Кому? – так же шепотом спросил Кит – А, Белке-то. Двадцать два.

– Хм, а выглядит как девчонка.

– Что, приятель, зацепило?

Гоша махнул рукой.

– Ладно,ладно, – Кит подмигнул.– Я же говорю, зацепило. Я ей скажу.

– Не надо.

– Почему?

Гоша не ответил. Действительно, почему?

– Что вы там шепчетесь? – спросила Арина.

– Да так, – ответил Гоша. – Пошли.

Они вышли в коридор, загроможденный ящиками, сундуками, коробками, и Гоша удивился, как они не наткнулись на все это в темноте, когда шли в комнату. Выбрались из подъезда в грязный двор, забросанный бумагой и строительным мусором – битым кирпичом, досками, проволокой, обломками бетонных блоков. Через подворотню попали в запущенный переулок, узкий как труба, долго шли по нему, наконец вышли на улицу. Улица была чистая, выметенная, политая водой, и Гоша вспомнил, как гулял однажды по Арбату, чистенькому, ухоженному, опрятному, а потом завернул в подворотню и оказался в грязном дворике, и увидел обшарпанные стены, ободранные деревья, догнивающий под снегом "Запорожец" без колес, скамью, а на ней двух обкуренных наркоманов и милиционера, который пытался что-то от наркоманов добиться...

Кит остановился.

– Дальше идите сами, – сказал он. – Пойдете туда, выйдете на проспект, дойдете до площади с клумбой, свернете на вторую улицу справа, а дальше – прямо, до самого Светлого квартала.

– Спасибо, – Гоша пожал ему руку.

– Если что, приходите ночевать, – сказал Кит. – Дорогу найдете?

– Найдем, – ответил Гоша. – Пока.

У Гоши было плохое настроение. Вот, надо куда-то идти, в какой-то Светлый квартал. А зачем?

– Ты что такой мрачный? – спросила Арина.

Гоша махнул рукой, не ответил. Арина поняла по-своему.

– Мне тоже не по себе. Групповая любовь... Бррр!

Гоша кивнул, отвернулся. Они вышли на проспект. Где-то, видимо, была пробка, поскольку машины двигались медленно, чадя сизым дымом. Арина закашлялась.

– Пойдем скорее, – сказала она.

Гоша кивнул, они ускорили шаги. Площадь оказалась совсем недалеко – огромная, круглая, обставленная мрачными домами с узкими окнами. На тротуаре толпился народ. Многие стояли на деревянных ящиках, вытягивали шеи, чтобы лучше видеть, что происходит на клумбе. Клумба, слегка выпуклая, обнесенная невысокой живой изгородью, была вовсе не клумбой, потому что цветы на ней не росли, а был на ней ярко-зеленый газон, и на газоне стояло несколько солдат в камуфляжной форме, с автоматами наготове, офицер с фуражкой на затылке, а перед ними – шеренга мужчин в штатском, одетых кто во что, унылых и обреченных. Офицер заглянул в листок, который держал в руке, выкрикнул что-то, от шеренги отделился парень в джинсах, красной рубашке и армейских ботинках, подошел к офицеру и встал на колени. Офицер кивнул одному из солдат, тот вразвалочку подошел к парню, поднял пистолет и выстрелил в затылок. Парень дернулся, повалился на траву. Толпа на тротуаре загудела – не то осуждающе, не то одобрительно.

– Что это, а? – прошептала Арина, кусая губы.

К ним повернулся старик в старомодном легком пальто, обрюзглый, всклокоченный, от него несло луком, сказал:

– Гомосеков расстреливают. – Он насупился и неожиданно заорал: Пра-ально! – Потом тихо добавил: – Так и надо! – и повернул лицо к клумбе.

А офицер уже вызвал второго мужчину, и тот также покорно подошел, встал на колени и получил пулю в затылок. Толпа снова загудела. Старик удовлетворенно хрюкнул, с ненавистью посмотрел на Гошу.

– Плохо видно, – злобно сказал он. – Никаких условий.

– Гоша, – со слезами на глазах умоляюще прошептала Арина. – Пойдем отсюда.

– Идите, идите, – вдогонку прошипел старик. – Сексуалисты, небось? До вас тоже доберутся.

Гоша обернулся, глянул на него и плюнул ему под ноги.

– Ах ты.. – зашелся старик. – Ах ты...

На него зашикали, он беззвучно зашевелил губами, погрозил волосатым кулаком.

– Пойдем, – стонала Арина. – Пойдем скорей.

Они почти побежали. Гоша оглядывался на клумбу, на которой продолжался расстрел. Когда они сворачивали на нужную улицу, Гоша опять обернулся. Расстрел закончился. Солдаты деловито скидывали трупы в армейский грузовик.

– О Боже, – шептала Арина, – О Боже! Что же это за город такой, а?

А Гоша представил вдруг, как Кит и Белка стоят в шеренге и покорно ждут своей пули и содрогнулся.

– Дурдом, – только и сказал он.

Арина вытирала покрасневшие глаза платочком и жалобно смотрела на него. Они шли мимо магазинов, и Гоша читал вывески: "Оружие", "Секс-шоп", "Порнографические издания", "Порно-видео", и качал головой. И вдруг он весь подобрался и сжал руку Арины – навстречу шли два милиционера и смотрели на них подозрительно.

– Спокойно, – прошептал он. Милиционеры прошли мимо, и Гоша почувствовал, что они остановились и смотрят им вслед. – Спокойно, – повторил он.

Они продолжали идти. Когда Гоша решился оглянуться, милиционеров уже не было видно.

– Гоша, смотри! – сказала Арина, указывая вперед.

Улица обрывалась, перегороженная высокой бетонной стеной с бахромой колючей проволоки. За стеной не было домов. В стене виднелись тяжелые металлические ворота, а над ними – длинный транспарант красного выцветшего кумача. "Добро пожаловать в Светлый квартал!" – прочитал Гоша. Перед воротами, заложив руки за спину, прогуливался полный низенький милиционер. Они подошли и остановились в отдалении. Милиционер благожелательно поглядел на них.

– Что-то мне не нравится все это, – сказал Гоша. – Стена, колючая проволока. Не нравится мне это.

– Гоша, я хочу посмотреть Светлый квартал, – упрямо сказала Арина, и Гоша поморщился. Милиционер подошел к ним.

– Скажите, – обратилась к нему Арина. – А можно туда пройти?

– В Светлый квартал? – улыбнулся милиционер. – Отчего же нельзя? Можно. Только оттуда не возвращаются.

– Как не возвращаются? – тупо спросил Гоша.

– А так. Еще не было случая.

– Но... может быть есть другой выход?

– Нет, – радостно сообщил милиционер. – Выхода оттуда вообще нету.

– А что, – сказала Арина. – Никто не хочет выходить? Или не выпускают?

– И не хотят, и не пускают, всяко бывает. Вчера двое пытались прорваться с боем. Отбили. Двоих наших ранили, сволочи. Легко, правда, но ранили. Так что – милости просим.

– Извините, – Гоша взял Арину за руку и отвел в сторону. – Слыхала? Оттуда не возвращаются.

– Я хочу в Светлый квартал.

Гоша вздохнул и принялся убеждать:

– Ну зачем тебе туда? Что там делать? Мы же не сможем вернуться.

– Пусть. Я хочу в Светлый квартал.

– О, Господи! Да зачем тебе туда?

– Я хочу посмотреть на светлые желания.

– Ну хорошо. Ну посмотришь. Ну. А дальше что? Как ты вернешься домой?

– А как ты вернешься?

– Я? Ну, не знаю. Найду ту скамейку...

– И что?

– Не знаю, что.

– Вот видишь. Идем со мной.

– Нет. Я не пойду. Я не могу.

– Боишься?

– Называй это как хочешь! Я не хочу идти туда, откуда не возвращаются. И тебя не пущу. Арина. Ну, Арина, пойдем отсюда, а? Ну пожалуйста, ну прошу тебя.

Гоша осекся. Арина смотрела на него стеклянными глазами, и Гоша понял, что любые уговоры бесполезны.

– Оставайся, – холодно сказала Арина. – А я пойду.

Она вырвала руку и пошла к милиционеру. Тот широко улыбнулся.

– Решились, значит? Хорошо. Это вы молодец. А молодой человек что же?

– А он остается.

– Вот как? Что же, и это хорошо. Прошу вас.

Милиционер подошел к воротам и с натугой отодвинул створку. Арина остановилась на пороге, бросила взгляд на Гошу, словно спрашивая идешь или нет, и исчезла за створкой, а милиционер затворил ворота, подошел, отряхивая руки и сказал:

– Эх, ты! Упустил такую девушку! – и осуждающе покачал головой.

Гоша не мог оторвать взгляда от ворот. Это что же – она ушла? И не вернется? А он остался здесь? Почему же он не пошел за ней? Как она будет там одна? На душе было мерзко. Он сделал что-то не то. Надо было пойти за ней. Но тогда он не смог бы вернуться! Ну и что? А как он отсюда-то вернется? Права была Арина. Права. А он дурак, полный дурак. Почему же он отпустил ее одну? Иди за ней!

– Послушайте, – обратился он к милиционеру, с удовольствием разглядывающему его. – Я тоже пойду туда.

– Хочешь догнать ее? Не получится.

– Почему?

– Не знаю, – милиционер понизил голос, оглянулся. – Про этот квартал рассказывают черт знает что. Жуть всякую. Врут, наверное. Только ты ее там уже не найдешь. Это точно.

– Почему?

– Почему, почему. Так говорят. Один из наших туда заглянул однажды, так потом целую неделю всякие страсти рассказывал. Врал, конечно. Но если хоть десятая часть – правда, то ты ее не найдешь. И пытаться не советую. Впрочем, – лицо милиционера поскучнело, – если хочешь все же попробовать – пожалуйста. Препятствовать не буду, не имею права.

Гоша стоял как истукан, с застывшим лицом, с потерянным взглядом и все смотрел на ворота.

– Иди домой, приятель, – сказал милиционер. – Иди. А про девушку забудь. Не для тебя она.

Гоша повернулся и механически побрел прочь, чувствуя на спине насмешливый взгляд. И тут картина перед глазами смазалась, поплыла, дома вокруг закружились, съежились, и соткались в плотный узор. Гоша брел по бесконечному коридору, и вот она, торцовая дверь, и он машинально навалился на нее, ожидая сопротивления, а дверь неожиданно легко подалась, и он вылетел в пугающую черноту. Долго стоял, вытянув руки, пытаясь что-то нащупать, и нащупать ничего не мог. И тут раздался знакомый голос:

– Просыпайтесь, молодой человек. Ну, просыпайтесь.

И тьма сменилась ярким светом, и он зажмурился.

– Что, ярко очень? – спросил голос. – Галя, надо будет окно совсем затенить. Ну, черной бумагой обклеить, что ли. Клиентам по глазам бьет.

Гоша открыл глаза. Он лежал на кушетке в небольшой комнате, над ним склонился мужчина в белом халате. За маленьким столиком с компьютером сидела девушка тоже в белом халате и медицинской шапочке. Окно было завешено тяжелой портьерой. И Гоша все вспомнил. Он вспомнил, как он здесь оказался, и зачем он здесь, и кто эти люди. Он почувствовал, что краснеет.

– Ну-ну, – сказал мужчина. – Краснеть не надо, краснеть совсем незачем. Все в порядке, сеанс окончен. Как вы себя чувствуете? Хорошо? Ну и прекрасно. Я провожу вас. – Он предупредительно открыл дверь. Прошу. Вам понравилось? Приходите еще. Только следующие сеансы по сто долларов. В рублевом эквиваленте, естественно. Что-то мне подсказывает, что мы с вами еще увидимся, молодой человек.

Гоша не слушал его, вышел в коридор, спустился по лестнице, прошел гигантский стеклянный вестибюль, отворил дверь. На улице было чудесно. Зеленели липы, солнышко пробивалось сквозь листву, чирикали воробьи, голуби ходили по асфальту, и та самая скамья стояла на своем месте. Гоша, глядя под ноги, подошел к скамье, взглянул на здание, где только что был. "Черт возьми", – подумал он. – "А ведь этот тип прав. Займу, есть не буду, найду эти сто долларов и приду опять".

И он пошел по аллее, заложив руки в карманы.