Текст книги "Город чужих желаний"

Автор книги: Владимир Фильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Фильчаков Владимир
Город чужих желаний

В.Фильчаков

Город чужих желаний

Гоша сел на скамью и огляделся. Скамья стояла в чудесной липовой аллее, и липы уже выпустили клейкие ярко-зеленые листочки, и трава покрыла зеленью газоны, и день сегодня прекрасный, солнечный. Гоша любил это время – начало лета, когда жара еще не наступила, а деревья только-только начинали одеваться листвой и можно было ходить в рубашке и легких брюках. В это время года он всегда старался больше бывать на воздухе, гулять по городу или вот так сидеть на скамье и думать о том, что жизнь прекрасна, и что вон идет в его сторону красивая девушка с длинными волосами, в зеленом воздушном платье и туфлях с высокими каблуками. И девушка подошла, взглянула на него и села поодаль на ту же скамью, положив черную сумочку на колени, а Гоша с тоской подумал, что хорошо бы побороть свою проклятую застенчивость и заговорить с ней, и познакомиться, и пригласить ее куда-нибудь, и потом продолжить знакомство... Только как заговорить, с чего начать? В голову лезут одни банальности вроде "Девушка, вам не кажется, что мы с вами где-то встречались?" или "Вы не скажете, который час?". И он представил, как он скажет одну из этих фраз фальшиво бодрым голосом и его передернуло.

Он искоса поглядывал на девушку, сразу отводя глаза, как только замечал, что ее взгляд двигается в его сторону. Понаглее надо быть, вот что. А где ее взять, наглость-то, если всю жизнь он терялся в присутствии незнакомых девушек, и язык всегда становился деревянным, а в голове всегда делалось пусто, как в трубе.

Вблизи девушка не показалась ему столь красивой, пожалуй, очень красивой ее назвать было нельзя, но все равно она была чертовски привлекательна и нравилась Гоше все больше и больше. И тут вдали показался парень, высокий, плечистый, уверенный, и пошел в их сторону, и Гоша сразу потух и съежился. Конечно, она ждет этого парня, сейчас вскочит, подбежит, возьмет его за руку и они уйдут вместе, а Гоша останется один и долго еще будет остывать от этой нечаянной встречи, и проклинать себя за робость. Но парень проходит мимо, а девушка не обращает на него никакого внимания, а парень замедляет шаг, разглядывая ее, и Гоша снова холодеет – вот сейчас он остановится, и заговорит с ней, и будет знакомиться у него на глазах и сыпать теми самыми банальностями, от которых его тошнит, а эти самые банальности действуют почему-то на девушек, особенно если они исходят из уст таких плечистых и уверенных. Но девушка по-прежнему не обращает на плечистого никакого внимания и плечистый с позором уходит, а Гоша радуется его молчаливому поражению, и краем глаза замечает, что девушка поглядывает на него и словно чего-то ждет. Ну что же ты? – думает Гоша. – Подойди к ней, скажи хоть что-нибудь, не сиди как истукан, она же ждет чего-то, может быть именно того и ждет, чтобы ты подошел и заговорил, а не подойдешь, она посидит, посидит и уйдет и ты больше никогда ее не увидишь. Ну, давай же! Гоша напрягся, начиная вставать, и набрал в грудь воздуху, и уже оторвался было от скамьи, и вдруг снова сел. Ну, что же ты? Вставай, вставай, подойди к ней! И снова Гоша приподнялся, чувствуя, как желание познакомиться наполняет его неизъяснимой тяжестью, и сердце начинает биться толчками, и лицо деревенеет, и язык отнимается... И Гоша опять упал на скамью. Нет! Невозможно подойти к ней с таким отвердевшим лицом, на подкашивающихся ногах, и начать лепетать что-то. А что, собственно, он собирается лепетать? Неизвестно. Гоша тупо уставился перед собой, и вдруг увидел, что газон начинает размазываться, уплывать куда-то, и голова вдруг закружилась, и деревья поплыли, искажаясь, и раздался чей-то протяжный голос:

– Желания должны исполняться. Добро пожаловать в Город Желаний, господа!

И исчезла липовая аллея, и вместо нее началась какая-то свистопляска образов, как в видеоклипе, запущенном на большой скорости. Гоша зажмурился, а когда решился открыть глаза, свистопляска кончилась, и перед глазами оказалась городская дорога, по которой нескончаемым плотным потоком шли автомобили – в основном черные "Волги" и высокозадые черные "Мерседесы", и в лицо ударил бензиновый угар.

Скамья стояла на самом краю проезжей части, а за нею были высокие каменные дома, отделанные гранитом, с аляповатыми вычурными балконами, стрельчатыми окнами и черепичными крышами. Гоша оглянулся. Сзади по тротуару в одну сторону двигались нескончаемым потоком люди – дамы в вечерних туалетах с россыпями бриллиантов в ушах, на шеях, на грудях и на руках, импозантные мужчины во фраках, малиновых пиджаках, холеные, откормленные, надменные. Какой-то бесконечный театральный разъезд. Вот прошествовала старуха, увешанная драгоценностями, недовольно посмотрела на скамью, прошамкала что-то беззубым ртом.

– Гоша, – послышался слабый испуганный голос, и Гоша взглянул налево. Там сидела та самая девушка, и Гоша почему-то знал, что ее зовут Арина, и он посмотрел на нее обалдело и отвел взгляд.

– Гоша, – повторила Арина. – Где мы? Я боюсь.

Гоша прокашлялся и сказал солидно, не узнавая голоса:

– Это Город Желаний.

– Я знаю, – отозвалась Арина и придвинулась ближе. – Я боюсь.

– Не бойся, – успокоил Гоша, оглядываясь. – Разберемся.

Толпа на тротуаре немного поредела, но продолжала молча, с достоинством, двигаться в том же направлении. И тут к скамье подошел детина, затянутый в черную кожу с ног до головы, уляпанный заклепками в самых неожиданных местах. На правую руку у него была намотана тяжелая дюймовая цепь. Рожа у детины была ублюдочная – длинная, с вытянутыми кривыми губами, нагло ухмыляющаяся; глазки, рыскающие по сторонам, оглядели Арину и остановились на Гоше.

– Вы чего это тут расселись? – гнусаво спросил детина, поигрывая цепью.

– А тебе какое дело? – отозвался Гоша.

Детина недобро усмехнулся и выпустил край цепи.

– Проваливайте отсюда, – сказал он.

Гоша встал, обошел скамью и остановился в трех шагах от него. Арина спряталась у него за спиной. Детина поигрывал цепью, продолжая недобро улыбаться.

– Проваливайте отсюда, – повторил он.

– Тебе не помешало бы поучиться вежливости, – сказал Гоша. – Если ты через пять секунд уйдешь, тебе ничего не будет. Сгинь. Я так хочу.

В глазах детины загорелась радость. Он взмахнул цепью и нанес удар. Гоша выставил руку и цепь намоталась на нее. Гоша рванул цепь на себя, детина дернулся следом, с хрустом наткнулся на Гошин кулак, выпустил цепь и рухнул на асфальт, зацокав заклепками. Гоша отступил на два шага, поднял голову. Место действия обступили зеваки. Они стояли молча, с туповатыми выражениями на лицах. Поверженный детина завозился, всхлипнул, сплюнул кровь.

– Пошли, – сказал Гоша Арине.

Они прошли сквозь расступившуюся толпу, тут же сомкнувшуюся за ними.

– Эй, – послышался плаксивый голос, и Гоша обернулся. Детина протискивался через толпу. – Отдай цепь, а?

– Пошли, – повторил Гоша.

Арина покорно следовала за ним.

– Отдай цепь, а, – канючил детина. – Отдай. Кент убьет меня. Отдай, а? Ну зачем она тебе, а?

Не оборачиваясь, Гоша разжал руку и цепь звякнула об асфальт. Сзади удовлетворенно хрюкнули. Гоша прошел несколько шагов, посмотрел назад. Детина понуро брел к скамье, толпа медленно расходилась.

– А ну, – вдруг заорал детина, – стойте-ка!

Люди послушно остановились, боязливо косясь на цепь.

– Ну-ка, раз, два, взяли!

Мужчины облепили тяжелую скамью со всех сторон, подхватили и понесли в ближайшую подворотню.

– Давай, давай! – покрикивал детина, размахивая цепью.

Гоша болезненно скривился, посмотрел на руку. Рука болела от удара, костяшки пальцев были ободраны. Он поднял голову, посмотрел на испуганное лицо Арины, ободряюще улыбнулся.

– Идем, идем, – сказал он. – Нам не следует здесь задерживаться.

Арина слабо улыбнулась в ответ и последовала за ним. "Театральный разъезд" закончился и улица почти опустела. Поток машин на дороге тоже значительно поредел. И тут раздался вой сирены и визг шин. Возле того места, где была скамья лихо затормозили два желтых милицейских "Уазика", из них посыпались омоновцы в бронежилетах и круглых шлемах и открыли стрельбу из автоматов. Гоша схватил Арину за руку и втащил в ближайшую дверь магазинчика, на вывеске которого значилось: "Подарки". Вбегая в магазин, Гоша успел заметить, как какой-то зазевавшийся прохожий невдалеке дернулся, взмахнул руками и упал на землю.

– Однако, здесь слишком оживленно – пробормотал Гоша.

Они остановились в нерешительности посреди маленького магазинчика. Прямо перед ними на стене висел огромный гобелен с изображением Георгия Победоносца, прокалывающего змия копьем. Победоносец смотрел почему-то не на змия, а в лицо входящим. Под гобеленом, опираясь руками о широкий застекленный прилавок в виде буквы П, стоял продавец – маленький старичок, одетый в белую рубашку с черной бабочкой и черные брюки, волосы у старичка тоже были черные, с проседью. Продавец напоминал крупье в казино и ласково улыбался.

– Молодые люди желают что-нибудь приобрести? – осведомился он.

Гоша пожал плечами, указал на окно.

– Стреляют, – сообщил он.

Старичок прислушался. На улице протрещала автоматная очередь.

– Да, – согласился старичок. – Они часто стреляют, чтоб вы знали. Настолько часто, что оказалось дешевле заказать бронированное стекло, чем семь раз в неделю ставить простое. Здесь вы в безопасности, чтоб вы знали. Пуля из "Калашникова" не пробивает. – Он приосанился и продолжал: – Стекло обошлось мне дорого, очень дорого, – он зажмурился, чтоб вы знали. Зато теперь я не знаю хлопот. Ну-с, раз уж вы здесь, не соблаговолите ли взглянуть на товар?

Гоша подошел к прилавку, посмотрел. Под стеклом на красных бархатных подушечках лежали ордена и медали.

– Здесь у меня дореволюционные награды, чтоб вы знали, – пояснил продавец. – Орден святого Георгия, – он махнул большим пальцем через плечо, на гобелен, – орден святой Анны, солдатские медали. А тут – советские ордена. Орден Ленина, золотые звезды героев, красные звезды и так далее. Здесь – современные российские ордена и медали, герой России, чтоб вы знали, за заслуги перед Отечеством. А на этой витрине, взгляните, взгляните, иностранные ордена – Почетного Легиона и Подвязки. Награды на любой вкус, чтоб вы знали.

Гоша смотрел не на награды, а на ценники. Самое маленькое число стояло под медалью за спасание на водах – 1000, другие цены были более внушительные, под орденом Ленина, например, было написано: 50000. А под звездой героя России – 200000.

– Цифры, как вы сами понимаете, в долларах, – продолжал старичок и вздохнул. – Что делать? Инфляция.

– Однако, цены у вас... – протянул Гоша.

– О, цены самые умеренные, – оживился старичок. – Самые умеренные, уверяю вас. У моих конкурентов цены гораздо выше, я торгую почти в убыток, но надо же как-то выживать в этом мире. Вот, например, герой России. Вы полагаете, что двести тысяч долларов за него – большая цена. Вы ошибаетесь, молодой человек. Тут ведь нужен указ президента, он поднял палец, – чтоб вы знали. Причем не какая-нибудь липовая бумажка, а настоящий, подлинный указ, чтоб вы знали. Нет, молодой человек, двести тысяч долларов совершенно божеская цена, совершенно божеская. Да вы загляните к конкурентам, загляните. У меня уж были с ними стычки на почве цен, чтоб вы знали. Да-с, были стычки. Но у меня хорошая "крыша", чтоб вы знали, и они отступились.

– И что, – подала голос Арина, – покупают?

– О да. Покупают, барышня, покупают, чтоб вы знали. Одно время был застой в торговле, а теперь опять оживление. Да вот перед вашим приходом, еще до стрельбы, заходили два господина, купили дворянский титул... Ах! Я и не сказал, у меня и титулы есть, чтоб вы знали. И недорого совсем! А почему недорого, спросите вы? А потому что без поместий, без поместий. Но пользуются спросом.

– Простите, – сказала Арина, – но ведь ваш магазин называется, кажется, "Подарки"?

– А как же! Как же ему еще называться, барышня?

Арина не нашла, что ответить. Действительно, как же ему еще называться? Старичок прислушался.

– Стихло, – сообщил он. – Они растратили весь боезапас и теперь отдыхают. Можете смело выходить, вас не тронут.

Гоша двинулся к выходу, постоял у двери, послушал. На улице, действительно, было тихо.

– Пойдем, – сказал он Арине и повернулся к старичку. – До свидания.

– До свидания, молодые люди, до свидания. Заходите еще. С деньгами, – он лукаво улыбнулся.

– Прощайте, – сказала Арина.

Гоша осторожно выглянул наружу, огляделся. "Уазики" стояли там же, возле них сидели усталые омоновцы и курили, вяло перебрасываясь словами. На тротуаре вповалку лежало несколько окровавленных трупов.

– Что там? – испуганно спросила Арина.

– Постреляли и отдыхают, – ответил Гоша. – Идем. Не смотри туда.

Они вышли из магазина. Омоновцы проводили их равнодушными взглядами.

– Я есть хочу, – виновато сказала Арина. – Я, когда понервничаю, всегда хочу есть.

Гоша кивнул. Он и сам был не прочь перекусить.

– Давай найдем что-нибудь, – сказал он.

Они пошли по улице. На город медленно опускались сумерки. Фонарь над головой вдруг замигал вполнакала и вспыхнул ядовитым ртутным светом. Послышались команды, ругань – омоновцы отдохнули и стали сгружать трупы в одну из машин, потом быстро погрузились сами и с визгом шин рванули с места, развернулись, включили сирену и понеслись по опустевшей дороге.

– Банду они брали, что ли? – пробормотал Гоша. Арина не услышала.

Они прошли мимо огромного гастронома, зажигающего огни, посмотрели на витрины и им еще больше захотелось есть.

– Ну где же тут что-нибудь? – сказал Гоша. – Ага. Вот.

Над небольшой дверью висела неоновая вывеска: "Забегаловка". В ней не горели буквы "г" и "о".

– Зайдем?

Арина пожала плечами и Гоша толкнул дверь. "Знаю я эти забегаловки" – подумал он. – "В них дерут три шкуры"... За дверью оказалось небольшое помещение, уставленное в два ряда маленькими столиками полированного дерева с одноногими табуретами, в глубине виднелась стойка бара, за которой возвышалась батарея разнокалиберных и разноцветных бутылок. Не очень чисто и не очень хорошо пахнет. Над стойкой с потолка свисал отставший пласт штукатурки. Посетителей не было.

– Хм, – сказал Гоша. – Забегаловка – она забегаловка и есть.

Они сели на неудобные вертящиеся табуреты и стали ждать. Гоша уже открыл было рот, чтобы позвать официанта, как тут открылась боковая дверь за стойкой и в зал вышел сам официант, одетый точно также, как продавец в магазине подарков и еще больше похожий на крупье, поскольку был не старше двадцати лет. На его широкое как лопата лицо была надета предупредительная застывшая улыбка. Он схватил со стойки книжечку меню и не совсем свежую салфетку, которую перебросил через руку, приблизился к посетителям и согнулся в полупоклоне, протягивая книжечку Арине. Арина взяла меню, подозрительно посмотрела на него – меню было помятое и потертое, и стала изучать. Гоша чувствовал себя неуютно на табурете, хотелось закинуть руку за спинку и посмотреть на официанта значительно и с достоинством. Пришлось упереть локти в столик и подбородок положить в ладони.

– Бифштексы натуральные, – прочитала Арина. – Будешь?

Гоша кивнул, не глядя.

– Первое будешь?

– Нет. Хватит бифштекса.

– Омары, – прочитала Арина.

– О! – встрепенулся Гоша. – Никогда не ел омаров.

– Значит так, – строго сказала Арина и официант еще более согнулся. – Два бифштекса и два омара.

– Мне еще чаю, – сказал Гоша. – Покрепче.

– Чай и апельсиновый сок, – закончила Арина.

– Что будете пить-с? – спросил официант.

– Я же сказала.

– Я имею в виду спиртное-с.

– Сухое мартини, – подумав, сказала Арина.

– Я очень извиняюсь, – ответил официант, – мартини нет.

– Тогда Алиготе.

– Я опять извиняюсь, – официант немного втянул голову в плечи. Алиготе тоже нет-с.

– Водки принесите, – бухнул Гоша.

– Водки нет-с, – официант еще больше втянул голову.

– А что есть? Коньяк? Виски? Ликеры?

С каждым словом официант съеживался все больше и отрицательно качал головой.

– Спиртного нет-с, – наконец сказал он. – Сухой закон-с.

– Зачем же спрашивать? – возмутилась Арина.

– Виноват-с, порядок такой.

– А это? – Гоша кивнул в сторону бутылочной батареи. -Бутафория?

– Именно-с! – обрадовался официант. – Как вы точно изволили заметить! Бутафория-с!

– Ладно, – Гоша махнул рукой. – Выполняйте заказ.

Но официант не уходил, а делал какие-то намекающие гримасы.

– Ну? – спросил Гоша.

– Могу из-под полы-с, – доверительно шепнул официант, – только это будет дороже.

– Иди, иди, – сказал Гоша. – Обойдемся.

Официант наконец удалился в боковую дверь.

– Гоша, а у тебя деньги есть?

– Есть. Триста рублей.

Арина порылась в сумочке, достала маленький кошелек.

– Ты что, – сказал Гоша. – Думаешь трехсот рублей не хватит? Убери.

– Омары, наверное, дорогие. Я не посмотрела на цену, но они, наверное, дорогие. Как ты думаешь?

– Посмотрим.

– Гоша, – Арина наклонилась к нему. – Что это за город такой?

– Город? А что, город как город. Странный город, конечно, несуразный какой-то. Вот я, например хочу есть. Имею такое желание. Почему оно не исполняется?

Арина пожала плечами.

– Сейчас исполнится. Потерпи.

– Потерпи, – ворчливо отозвался Гоша. – А я не хочу терпеть. Я есть хочу.

– Я тоже, – примирительно сказала Арина. – Да черт с ним, с городом. Как мы попали-то сюда, вот что интересно. Я вот сидела на скамье и думала, подойдешь ты ко мне или нет...

– Ну?! – оживился Гоша. – Ты об этом думала?

– Да, – Арина слегка покраснела. – Думала. – Она совсем смутилась и замолчала.

Гоша пришел ей на помощь:

– Я тоже думал. О том, как подойти к тебе и что сказать.

– Да? – Арина радостно улыбнулась.

– Да. И я уже начал вставать... и готов был... и тут...

– А я, – подхватила Арина. Она замялась было, но потом решилась: А я уже думала, что если ты не подойдешь, я сама с тобой заговорю. Вот. Я сильно испорчена, да?

– Ну что ты! Это я олух, пока насмелился, пока собрался... Тут мы и оказались в городе. А уж как – не спрашивай.

– Так ведь мы с тобой теперь знакомы!

– Да. И мне кажется – тысячу лет уже.

– Значит, наше желание исполнилось.

– Точно. Только почему другие не исполняются? Мы ведь хотим есть? Хотим. И что?

– А может быть это как в сказке – исполнение одного-единственного желания.

Гоша задумался. Одного-единственного... Это ему не понравилось, но он ничего не сказал. Как же так? Предупреждать надо, что желание может быть только одно. Он нахмурился, посмотрел на Арину, она радостно улыбалась. Гоша улыбнулся в ответ. Ладно, забудем про тех, кто не предупредил. Или про того?

– Слушай, – Гоша посмотрел на часы. – Жрать хочется – сил нет. Где этот чертов официант?

– Да уж. Ну, потерпи. Готовят, наверное.

Они посидели еще несколько минут, и терпение Гоши лопнуло.

– Пойду, взгляну.

Он обошел стойку, открыл дверь. За дверью оказалось небольшая подсобная комната, заставленная до потолка коробками. В противоположной стене виднелась еще одна дверь, за ней лилась вода, грохотали кастрюли и слышались мерные тяжелые удары. Посередине подсобки, на шатком стуле, сложив руки на груди, сидел официант и спал. Гоша с минуту разглядывал его, раздражаясь, потом подошел и постучал по плечу.

– А? Что? – встрепенулся официант. – Ты чего?

– Чего, чего, – ответил Гоша. – Вставай пришел, вот чего. Ты заказ принял? Где бифштексы? Где омары?

С каждым словом Гоша наступал на официанта, тот отстранялся, отстранялся, и вдруг ножка у стула подломилась, и он полетел на пол, ударившись головой в стену из коробок. Верхняя коробка покачнулась и упала на него, и судя по звуку, в ней были консервы. Гоша усмехнулся было, но тут же посерьезнел, потому что увидел наставленное на него дуло маленького пистолета.

– Иди в зал и не рыпайся, – прошипел официант, не поднимаясь. – Будет тебе твой заказ. Понял?

Гоша приподнял ладони, начал пятиться к двери, не отрывая взгляд от черного отверстия в стволе. Он так и вышел в зал, спиной вперед. Тихо притворил дверь, вернулся к столику.

– Ну, что там? – поинтересовалась Арина.

– Так, – неопределенно ответил Гоша. – Поговорили. Сейчас будет.

Официант явился через две минуты с подносом, с салфеткой, перекинутой через руку, с угодливой улыбочкой, будто ничего и не было.

– Ваш заказ, ваш заказ, – запел он, вывалил на стол ножи и вилки, выставил тарелки и стаканы. – Приятного аппетита-с.

– А омары? – спросила Арина.

– Прошу извинить-с, прошу извинить-с, – пел официант, кланяясь. Омары протухли-с. Не станете же вы есть протухшие омары, извините-с.

Гоша посмотрел в тарелку и увидел там большую плоскую котлету престранного вида, обрамленную обугленной картошкой и листьями салата. Где уж тут натуральный бифштекс...

– Гоша, – жалобно позвала Арина. – Он рыбный. Бифштекс рыбный.

Гоша страдальчески сморщился, откусил кусочек котлеты, пожевал. Котлета оказалась действительно рыбная, мало того, в ней вполне ощутимо присутствовали рыбьи кости.

– Официант! – строго позвала Арина и ткнула вилкой в котлету. – Что это такое?

– Э-э, бифштекс. Как вы заказывали-с.

– Это вот не бифштекс. Это... это... Вы хоть знаете, как бифштекс переводится?

– Я французского не изучал-с.

– Это не с французского! Это с английского! "Биф" – говядина, "штек" – кусок, чтоб вы знали. Понимаете? Кусок говядины, понимаете? Кусок мяса! Мяса! Кусок! А это вот не мясо. Это рыба! И не кусок! Понимаете? – Арина рассердилась не на шутку, и Гоша начал опасаться, как бы официант не выхватил свой пистолет из заднего кармана. Но тот опускал голову все ниже и ниже и стоял в позе провинившегося школьника.

– Виноват-с, – сказал он обиженно. – Мяса нет. Не завезли-с. Зато рыбы сколько угодно.

Арина обреченно махнула рукой и официант отошел к стойке, остановившись прямо под свисающим пластом штукатурки. "Отвались!" – мысленно приказал Гоша пласту. – "Отвались!" Пласт отвалился. Конечно, это было просто совпадение, но совпадение приятное. Официанта пласт задел только краем, рухнув на стойку, расколовшись и обсыпав все вокруг. Официант невозмутимо выдержал удар и не пошевелился. Арина прыснула, Гоша довольно улыбнулся. Официант даже не попытался отряхнуться, продолжая стоять как ни в чем не бывало. В конце концов Гоше надоело на него смотреть и он принялся с отвращением поглощать котлету. Арина вяло поковыряла в тарелке, отложила вилку, отпила глоток сока.

– Растворимый, – прошептала она. – "Юпи" или "Инвайт". От них потом привкус во рту.

Она посмотрела как Гоша ест, поморщилась. А Гоше приходилось есть и не такое, поэтому он не особо расстраивался. Он подчистил тарелку, запил остывшим жиденьким чаем без сахара и сказал:

– Ну что, пойдем?

Арина кивнула, Гоша махнул официанту, тот приблизился со своей угодливой улыбкой, рассыпая известку.

– Счет, пожалуйста.

Официант с готовностью выхватил из кармана бумажку, положил на столик. Гоша заглянул в бумажку и выпучил глаза.

– Что?! – вскричал он. – За паршивые рыбные котлеты триста двадцать пять рублей?! Ты что, офонарел?!

Официант отскочил к выходу и рука его нырнула в задний карман. Гоша бросился вперед, и, когда рука с пистолетом только поднималась, ногой вышиб оружие, подхватил его и приставил к горлу официанта.

– Кирилл! – слабо позвал тот, но на кухне, конечно, не услышали.

– Молчи! – приказал Гоша и официант покорно замолчал, отворачивая лицо от пистолета. – Сейчас мы уйдем, и если будет погоня, считай себя покойником. Понял?

– Понял, – жалко отозвался официант.

– Выходи, – сказал Гоша Арине, у которой были большие глаза.

Арина послушно вышла.

– Прощевай, – сказал Гоша официанту и ткнул его кулаком под ребра. – И помни, что я сказал.

Официант кивнул и безумными глазами проводил его. Гоша вышел на улицу, взял Арину за руку и потащил.

– Быстрее, – сказал он. – Надо сматываться.

Они пошли быстрым шагом, свернули за угол и оказались на широченном проспекте. Уже было совсем темно и проспект оказался пустынным, только светофоры перемигивались желтыми глазами.

– Быстрее, быстрее, – торопил Гоша, стараясь не сорваться на бег. Надо найти ночлег.

Он оглянулся. Погони не было.

– Ловко ты, – сказала Арина, восхищенно глядя на него. – Как в кино.

– Да-да, ловко, – отозвался Гоша, а про себя подумал, что не единственное его желание исполнилось. Вот никогда же он так не дрался, более того, раньше один вид пистолета или цепи привел бы его к столбняку и дрожанию в коленках, а сейчас – надо же! Он увидел на другой стороне проспекта гигантскую неоновую вывеску "Гостиница" и повел Арину через дорогу. У входа снова оглянулся. Проспект был пуст. Гоша почувствовал в руке браунинг и сунул его в карман. Стеклянные двери уже предупредительно распахивались швейцаром в синем мундире и в фуражке с золотыми галунами. "Надо бы дать ему на чай", – подумал Гоша. Но некогда, некогда, и швейцар обойдется – вон он какой раскормленный и благообразный, как и все швейцары на свете. Они вошли в вестибюль и подбежали к стойке. За стойкой сидела размалеванная дежурная с высоченной прической из желтых крашеных волос. Она подняла голову и неприязненно посмотрела на вошедших.

– Мест нет, – сказала она заученным голосом.

– Девушка, – проникновенно сказал Гоша, сладко улыбаясь. – А вы посмотрите, посмотрите у себя там.

Он послал Арине извиняющийся взгляд, та сделала равнодушное лицо и отошла в сторону.

– Мест нет, – повторила дежурная, но уже мягче.

– Девушка, – сказал Гоша и обольстительно улыбнулся, – ну не может же у такой красивой и привлекательной не быть мест. Нам нужно два одноместных номера, – доверительно сообщил он.

Дежурная совсем смягчилась, даже попыталась улыбнуться.

– Ну что с вами делать? – вздохнула она. – Я посмотрю.

И она принялась листать толстую разбухшую тетрадь. Гоша продолжал обольстительно улыбаться, дежурная благожелательно поглядывала на него.

– Я знаю, – задушевно говорил Гоша, удивляясь сам себе, – я знаю, что вы найдете два номера.

– Да, – сказала дежурная, – есть. – Она понизила голос: – только для вас. – И посмотрела на Гошу восторженно.

"О, господи!" – подумал Гоша, – "Она еще подумает, что я ее соблазняю".

– Ваши паспорта, пожалуйста, – попросила дежурная.

– Арина, – позвал Гоша, – у тебя есть паспорт?

– Нет.

У Гоши паспорта тоже не было. Он опять нацепил обольстительную улыбку и сказал:

– А у нас паспортов, к сожалению, нет. Потеряли.

– О, это ничего, – грудным голосом ответила дежурная, влюбленно глядя на него. – Заполните карточки.

Они заполнили карточки, Гоша передал их в окошечко.

– Вам на одну ночь? – Слово "ночь" дежурная произнесла с придыханием. – С вас триста рублей.

Гоша расплатился.

– Номера семнадцать и восемнадцать, третий этаж, – почти прошептала дежурная.– Ключи у портье.

Поднимаясь по лестнице, Гоша с тоской подумал, что эта дура дежурная вообразила Бог знает что, и еще, чего доброго, припрется к нему в номер за продолжением. Они разбудили портье, помятую всклокоченную женщину, которая спала сидя за столом, получили ключи и пошли по коридору, устланному мягкой дорожкой. Гоша открыл дверь семнадцатого номера, вошел, осмотрел. В номере были деревянная кровать, телевизор на тумбочке, два стула и кресло. На окне висели тяжелые портьеры, Гоша пошевелил их, проверяя, не спрятался ли кто за ними. В небольшом коридорчике стоял покосившийся шкаф и была дверь в ванную, Гоша вошел в ванную, включил свет, осмотрел.

– Располагайся, – сказал он.

Потом достал из кармана браунинг, проверил патроны. Обойма была полна. Он протянул браунинг Арине.

– Возьми.

– Зачем? – испуганно прошептала Арина.

– Бери. Пригодится. Умеешь обращаться?

Арина покачала головой. Гоша показал, как снять пистолет с предохранителя, как стрелять. Арина с опаской взяла оружие.

– Я не смогу выстрелить.

– Стрелять не надо. Только припугни.

– Кого?

Гоша пожал плечами.

– Мало ли что может случиться. Ладно, я пошел. Если что, стучи в стену. Дверь запри.

Он открыл свой номер, оказавшийся зеркальным отражением первого, запер дверь, зашел в ванную, умылся, хмуро посмотрел на себя в зеркало, поморщился, потом вдруг подмигнул отражению и засмеялся. Вышел в комнату, хотел было раздеться, но передумал, снял только туфли и упал на кровать. Нащупал на тумбочке пульт управления телевизором, включил, закрыл глаза. Телевизор зашумел, Гоша уменьшил громкость. Рукоплескания. Нескончаемые рукоплескания. Он открыл глаза. Показывали восторженных людей, с остервенением бьющих в ладоши. Театр? Хлопают стоя, на лицах счастье. Камера сдвигается. На сцене – длинный стол, покрытый красным сукном, за столом стоят люди, тоже хлопают. Молотов, Хрущев... Камера сдвигается влево. Там трибуна, а за ней – Сталин. Улыбается, лицо у него доброе. Отрывок из хроники? Странно, изображение цветное. Фильм какой-то? Сталин поднимает руку и аплодисменты разом стихают, слышится шум – люди садятся. Сталин продолжает говорить. Он говорит что-то об успехах, о достижениях советского народа, о временных трудностях, о врагах, об империализме, говорит долго и нудно. Нет, это не отрывок из хроники и не фильм, это трансляция. Гоше вдруг стало жутко и он быстро переключил канал. Тоже аплодисменты. Это дворец съездов, Гоша узнал. Лица более современные и менее восторженные, но аплодисменты – бурные и продолжительные. На трибуне – Брежнев. Покачивает рукой. Слышатся крики: "Слава! Слава! Слава!" Гоша опять переключил канал. Андропов. И снова аплодисменты и овации. На следующем канале будет Черненко, – подумал Гоша и не угадал. На следующем канале показывали порнографический фильм. Гоша вспомнил полемику в прессе – что считать эротикой, а что – порнографией и засмеялся. Здесь была самая черная порнография, сомневаться не приходилось,. Стало противно и Гоша переключился. "Лебединое озеро". Чудесный балет, волшебная музыка, но "Лебединое озеро" всегда показывали когда умирал кто-то из советской верхушки, и Гоше не захотелось его смотреть и он выключил телевизор. Надо поспать.

Он уснул и во сне пошел по какому-то бесконечному коридору, и слышал голос, скучно читающий что-то:

– Комплекс неполноценности. Робость. Стесненность в общении. Скованность. Отсутствие решительности, склонность к колебаниям в самых незначительных вопросах. Сомнения.

Голос знакомый, очень знакомый, Гоша силился вспомнить, где и когда он слышал этот голос, и не мог. А коридор неожиданно кончился, и в стене оказалась тяжелая дверь, Гоша с трудом открыл ее и отпустил. Дверь захлопнулась со страшным грохотом и Гоша проснулся, сел. За стеной бубнил мужской голос. Это же у Арины! Гоша впрыгнул в туфли и выскочил в коридор.

Дверь номера Арины была распахнута и в коридор падала полоса света. Мужской голос произнес: