Текст книги "Причина жизни"

Автор книги: Владимир Фильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я тоже, – примирительно сказала Арина. – Да черт с ним, с городом. Как мы попали-то сюда, вот что интересно. Я вот сидела на скамье и думала, подойдешь ты ко мне или нет…

– Ну?! – оживился Гоша. – Ты об этом думала?

– Да, – Арина слегка покраснела. – Думала. Она совсем смутилась и замолчала. Гоша пришел ей на помощь:

– Я тоже думал о том, как подойти к тебе и что сказать.

– Да? – Арина радостно улыбнулась.

– Да. И я уже начал вставать… и готов был… и тут…

– А я, – подхватила Арина. Она замялась было, но потом решилась:

– А я уже думала, что если ты не подойдешь, я сама с тобой заговорю. Вот. Я сильно испорчена, да?

– Ну что ты! Это я олух, пока осмелился, пока собрался… Тут мы и оказались в городе. А уж как – не спрашивай.

– Так ведь мы с тобой теперь знакомы!

– Да. И мне кажется – тысячу лет уже.

– Значит, наше желание исполнилось.

– Точно. Только почему другие не исполняются? Мы ведь хотим есть? Хотим. И что?

– А может быть, это как в сказке – исполнение одного-единственного желания.

Гоша задумался. Одного-единственного… Это ему не понравилось, но он ничего не сказал. Как же так? Предупреждать надо, что желание может быть только одно. Он нахмурился, посмотрел на Арину, она радостно улыбалась. Гоша улыбнулся в ответ. Ладно, забудем про тех, кто не предупредил. Или про того?

– Слушай, – Гоша посмотрел на часы, – жрать хочется – сил нет. Где этот чертов официант?

– Да уж. Ну, потерпи. Готовят, наверное. Они посидели еще несколько минут, и терпение Гоши лопнуло.

– Пойду, взгляну.

Он обошел стойку, открыл дверь. За дверью оказалась небольшая подсобная комната, заставленная до потолка коробками. В противоположной стене виднелась еще одна дверь, за ней лилась вода, грохотали кастрюли и слышались мерные тяжелые удары. Посередине подсобки на шатком стуле, сложив руки на груди, сидел официант и спал. Гоша с минуту разглядывал его, раздражаясь, потом подошел и постучал по плечу.

– А? Что? – встрепенулся официант. – Ты чего?

– Чего, чего, – ответил Гоша. – Вставай пришел, вот чего. Ты заказ принял? Где бифштексы? Где омары?

С каждым словом Гоша наступал на официанта, тот отстранялся, отстранялся, и вдруг ножка у стула подломилась, и он полетел на пол, ударившись головой в стену из коробок. Верхняя коробка покачнулась и упала на него, и судя по звуку, в ней были консервы. Гоша усмехнулся было, но тут же посерьезнел, потому что увидел наставленное на него дуло маленького пистолета.

– Иди в зал и не рыпайся, – прошипел официант, не поднимаясь. – Будет тебе твой заказ. Понял?

Гоша приподнял ладони, начал пятиться к двери, не отрывая взгляда от черного отверстия в стволе. Он так и вышел в зал, спиной вперед. Тихо притворил дверь, вернулся к столику.

– Ну, что там? – поинтересовалась Арина.

– Так, – неопределенно ответил Гоша. – Поговорили. Сейчас будет.

Официант явился через две минуты с подносом, с салфеткой, перекинутой через руку, с угодливой улыбочкой, будто ничего и не было.

– Ваш заказ, ваш заказ, – запел он, вывалил на стол ножи и вилки, выставил тарелки и стаканы. – Приятного аппетита-с.

– А омары? – спросила Арина.

– Прошу извинить-с, прошу извинить-с, – пел официант, кланяясь. – Омары протухли-с. Не станете же вы есть протухшие омары, извините-с.

Гоша посмотрел в тарелку и увидел там большую плоскую котлету престранного вида, обрамленную обугленной картошкой и листьями салата. Где уж тут натуральный бифштекс…

– Гоша, – жалобно позвала Арина. – Он рыбный. Бифштекс рыбный.

Гоша страдальчески сморщился, откусил кусочек котлеты, пожевал. Котлета оказалась действительно рыбная, мало того, в ней вполне ощутимо присутствовали рыбьи кости.

– Официант! – строго позвала Арина и ткнула вилкой в котлету. – Что это такое?

– Э-э, бифштекс. Как вы заказывали-с.

– Это вот не бифштекс. Это… это… Вы хоть знаете, как бифштекс переводится?

– Я французского не изучал-с.

– Это не с французского! Это с английского! «Биф» – говядина, «штек» – кусок, чтоб вы знали. Понимаете? Кусок говядины, понимаете? Кусок мяса! Мяса! Кусок! А это вот не мясо. Это рыба! И не кусок! Понимаете? – Арина рассердилась не на шутку, и Гоша начал опасаться, как бы официант не выхватил свой пистолет из заднего кармана. Но тот опускал голову все ниже и ниже и стоял в позе провинившегося школьника.

– Виноват-с, – сказал он обиженно. – Мяса нет. Не завезли-с. Зато рыбы сколько угодно.

Арина обреченно махнула рукой, и официант отошел к стойке, остановившись прямо Под свисающим пластом штукатурки. «Отвались! – мысленно приказал Гоша пласту. – Отвались!» Пласт отвалился. Конечно, это было просто совпадение, но совпадение приятное. Официанта пласт задел только краем, рухнув на стойку, расколовшись и обсыпав все вокруг. Официант невозмутимо выдержал удар и не пошевелился. Арина прыснула, Гоша довольно улыбнулся. Официант даже не попытался отряхнуться, продолжая стоять как ни в чем не бывало. В конце концов Гоше надоело на него смотреть, и он принялся с отвращением поглощать котлету. Арина вяло поковыряла в тарелке, отложила вилку, отпила глоток сока.

– Растворимый, – прошептала она. – «Юпи» или «Инвайт». От них потом привкус во рту.

Она посмотрела, как Гоша ест, поморщилась. А Гоше приходилось есть и не такое, поэтому он не особо расстраивался. Он подчистил тарелку, запил остывшим жиденьким чаем без сахара и сказал:

– Ну что, пойдем? – Арина кивнула, Гоша махнул официанту, тот приблизился со своей угодливой улыбкой, рассыпая известку. – Счет, пожалуйста.

Официант с готовностью выхватил из кармана бумажку, положил на столик. Гоша заглянул в бумажку и выпучил глаза.

– Что?! – вскричал он. – За паршивые рыбные котлеты триста двадцать пять рублей?! Ты что, офонарел?!

Официант отскочил к выходу, и рука его нырнула в задний карман. Гоша бросился вперед и, когда рука с пистолетом только поднималась, ногой вышиб оружие, подхватил его и приставил к горлу официанта.

– Кирилл! – слабо позвал тот, но на кухне, конечно, не услышали.

– Молчи! – приказал Гоша, и официант покорно замолчал, отворачивая лицо от пистолета. – Сейчас мы уйдем, и если будет погоня, считай себя покойником. Понял?

– Понял, – жалко отозвался официант. – Выходи, – сказал Гоша Арине, у которой были большие глаза. Арина послушно вышла. – Прощевай, – сказал Гоша официанту и ткнул его кулаком под ребра. – И помни, что я сказал.

Официант кивнул и безумными глазами проводил его. Гоша вышел на улицу, взял Арину за руку и потащил.

– Быстрее, – сказал он, – Надо сматываться.

Они пошли быстрым шагом, свернули за угол и оказались на широченном проспекте. Уже было совсем темно, и проспект оказался пустынным, только светофоры перемигивались желтыми глазами.

– Быстрее, быстрее, – торопил Гоша, стараясь не сорваться на бег. – Надо найти ночлег. Он оглянулся. Погони не было.

– Ловко ты, – сказала Арина, восхищенно глядя на него. – Как в кино.

– Да-да, ловко, – отозвался Гоша, а про себя подумал, что не единственное его желание исполнилось. Вот никогда же он так не дрался, более того, раньше один вид пистолета или цепи привел бы его к столбняку и дрожанию в коленках, а сейчас – надо же! Он увидел на другой стороне проспекта гигантскую неоновую вывеску «Гостиница» и повел Арину через дорогу. У входа снова оглянулся. Проспект был пуст. Гоша почувствовал в руке браунинг и сунул его в карман. Стеклянные двери уже предупредительно распахивались швейцаром в синем мундире и в фуражке с золотыми галунами. «Надо бы дать ему на чай», – подумал Гоша. Но некогда, некогда, и швейцар обойдется – вон он какой раскормленный и благообразный, как и все швейцары на свете. Они вошли в вестибюль и подбежали к стойке. За стойкой сидела размалеванная дежурная с высоченной прической из желтых крашеных волос. Она подняла голову и неприязненно посмотрела на вошедших.

– Мест нет, – сказала она заученным голосом.

– Девушка, – проникновенно сказал Гоша, сладко улыбаясь. – А вы посмотрите, посмотрите у себя там.

Он послал Арине извиняющийся взгляд, та сделала равнодушное лицо и отошла в сторону.

– Мест нет, – повторила дежурная, но уже мягче.

– Девушка, – сказал Гоша и обольстительно улыбнулся, – ну не может же у такой красивой и привлекательной не быть мест. Нам нужно два одноместных номера, – доверительно сообщил он.

Дежурная совсем смягчилась, даже попыталась улыбнуться.

– Ну что с вами делать? – вздохнула она. – Я посмотрю.

Она принялась листать толстую разбухшую тетрадь. Гоша продолжал обольстительно улыбаться, дежурная благожелательно поглядывала на него.

– Я знаю, – задушевно говорил Гоша, удивляясь сам себе, – я знаю, что вы найдете два номера.

– Да, – сказала дежурная, – есть. – Она понизила голос:

– Только для вас, – И посмотрела на Гошу восторженно.

«О, господи! – подумал Гоша. – Она еще подумает, что я ее соблазняю».

– Ваши паспорта, пожалуйста, – попросила дежурная.

– Арина, – позвал Гоша, – у тебя есть паспорт?

– Нет.

У Гоши паспорта тоже не было. Он опять нацепил обольстительную улыбку и сказал:

– А у нас паспортов, к сожалению, нет. Потеряли.

– О, это ничего, – грудным голосом ответила дежурная, влюбленно глядя на него. – Заполните карточки.

Они заполнили карточки, Гоша передал их в окошечко.

– Вам на одну ночь? – Слово «ночь» дежурная произнесла с придыханием. – С вас триста рублей. Гоша расплатился.

– Номера семнадцать и восемнадцать, третий этаж, – почти прошептала дежурная. – Ключи у портье.

Поднимаясь по лестнице, Гоша с тоской подумал, что эта дура дежурная вообразила бог знает что и еще, чего доброго, припрется к нему в номер за продолжением. Они разбудили портье, помятую всклокоченную женщину, которая спала сидя за столом, получили ключи и пошли по коридору, устланному мягкой дорожкой. Гоша открыл дверь семнадцатого номера, вошел, осмотрел. В номере были деревянная кровать, телевизор на тумбочке, два стула и кресло. На окне висели тяжелые портьеры, Гоша пошевелил их, проверяя, не спрятался ли кто за ними. В небольшом коридорчике стоял покосившийся шкаф и была дверь в ванную, Гоша вошел в ванную, включил свет, осмотрел.

– Располагайся, – сказал он. Потом достал из кармана браунинг, проверил патроны. Обойма была полна. Он протянул браунинг Арине. – Возьми.

– Зачем? – испуганно прошептала Арина.

– Бери. Пригодится. Умеешь обращаться?

Арина покачала головой, Гоша показал, как снять пистолет с предохранителя, как стрелять. Арина с опаской взяла оружие.

– Я не смогу выстрелить.

– Стрелять не надо. Только припугни.

– Кого?

– Мало ли что может случиться. Ладно, я пошел. Если что, стучи в стену. Дверь запри.

Он открыл свой номер, оказавшийся зеркальным отражением первого, вошел, запер дверь. Зашел в ванную, умылся, хмуро посмотрел на себя в зеркало, поморщился, потом вдруг подмигнул отражению и засмеялся. Вышел в комнату, хотел было раздеться, но передумал, снял только туфли и упал на кровать. Нащупал на тумбочке пульт управления телевизором, включил, закрыл глаза. Телевизор зашумел, Гоша уменьшил громкость. Рукоплескания. Нескончаемые рукоплескания. Он открыл глаза. Показывали восторженных людей, с остервенением бьющих в ладоши. Театр? Хлопают стоя, на лицах счастье. Камера сдвигается. На сцене – длинный стол, покрытый красным сукном, за столом стоят люди, тоже хлопают. Молотов, Хрущев… Камера сдвигается влево. Там трибуна, а за ней – Сталин. Улыбается, лицо у него доброе. Отрывок из хроники? Странно, изображение цветное. Фильм какой-то? Сталин поднимает руку, и аплодисменты разом стихают, слышится шум – люди садятся. Сталин продолжает говорить. Он говорит что-то об успехах, о достижениях советского народа, о временных трудностях, о врагах, об империализме, говорит долго и нудно. Нет, это не отрывок из хроники и не фильм, это трансляция. Гоше вдруг стало жутко, и он быстро переключил канал. Тоже аплодисменты. Это Дворец съездов, Гоша узнал. Лица более современные и менее восторженные, но аплодисменты – бурные и продолжительные. На трибуне – Брежнев. Покачивает рукой. Слышатся крики: «Слава! Слава! Слава!» Гоша опять переключил канал. Андропов. И снова аплодисменты и овации. На следующем канале будет Черненко, подумал Гоша и не угадал. На следующем канале показывали порнографический фильм. Гоша вспомнил полемику в прессе, что считать эротикой, а что порнографией, и засмеялся. Здесь была самая черная порнография, сомневаться не приходилось. Стало противно, и Гоша переключился. «Лебединое озеро». Чудесный балет, волшебная музыка, но «Лебединое озеро» всегда показывали, когда умирал кто-то из советской верхушки, и Гоше не захотелось его смотреть, он выключил телевизор. Надо поспать.

Он уснул и во сне пошел по какому-то бесконечному коридору, и слышал голос, скучно читающий что-то:

– Комплекс неполноценности. Робость. Стесненность в общении. Скованность. Отсутствие решительности, склонность к колебаниям в самых незначительных вопросах. Сомнения.

Голос знакомый, очень знакомый, Гоша силился вспомнить, где и когда он слышал этот голос, и не мог. А коридор неожиданно кончился, и в стене оказалась тяжелая дверь, Гоша с трудом открыл ее и отпустил. Дверь захлопнулась со страшным грохотом, и Гоша проснулся, сел. За стеной бубнил мужской голос. Это же у Арины! Гоша впрыгнул в туфли и выскочил в коридор. Дверь номера Арины была распахнута, и в коридор падала полоса света. Мужской голос произнес:

– Одевайтесь. Живо!

Гоша подкрался к двери, осторожно заглянул. В коридорчике спиной к нему стоял рослый омоновец в камуфляжной форме, в бронежилете и черной шерстяной маске. Второй точно такой же находился в комнате. В опущенной руке первого был тяжелый пистолет. Гоша подошел, резко выхватил из свисающей руки пистолет, с силой толкнул омоновца, тот налетел на второго.

– Руки! – приказал Гоша, и омоновцы послушно подняли руки, глядя в черное отверстие ствола наведенного на них пистолета. Глаза у них были круглые. – Оружие на пол! Медленно! – Омоновцы медленно разоружились, отстегнули резиновые дубинки, ножи, сложили. – Ногой толкни ко мне! – Один из омоновцев подтолкнул оружие, Гоша отшвырнул дубинки в коридор, подхватил второй пистолет, засунул за пояс. – Арина, простыни! – Арина сначала не поняла, потом быстро сорвала простыни с постели, протянула Гоше. Он покачал головой. – Ему. Ты! Вяжи приятеля! Быстро! За спину вяжи, за спину! Да потуже! – Омоновец подчинился, – Пошевеливайся! Арина, одевайся! – Арина быстро оделась. Первый омоновец кончил связывать второго и выпрямился. – На пол! – приказал ему Гоша. – Лицом вниз, руки за спину. Арина, свяжи ему руки. – Арина трясущимися руками кое-как связала второму руки. – А теперь – встать! – Омоновцы неуклюже поднялись. – Лицом к стене!

Гоша подошел к одному, размахнулся и с силой ударил по затылку рукоятью пистолета. Омоновец рухнул.

– Не надо, – жалобно попросил второй, кося глазами в съехавшей набок маске.

– Заткнись! – процедил Гоша и оглушил его. Проверил узлы, подтянул, снял с омоновцев ремни, взял нож и располосовал у обоих штаны. Вдруг у одного затрещала рация, заговорила что-то неразборчиво. Гоша вытащил рацию из кармана, положил на пол, с силой стукнул ногой. Рация умолкла. Гоша засунул второй пистолет за пояс, выпустил рубашку из брюк, прикрыл. Рубашка под брюками оказалась мятой.

– Зачем ты их… бил? – спросила Арина. Она стояла, прижав ладони к щекам, и с ужасом смотрела на Гошу.

– А как иначе? Они через две минуты развязались бы. Идем, быстро!

Он выглянул в коридор, там было пусто. Он взял Арину за руку, повел. Портье за столом не оказалось. Они спустились в вестибюль. Возле двери на диване спал швейцар. Дверь оказалась заперта – металлические плоские ручки схвачены скобой, скоба закрыта висячим замком. Гоша растолкал швейцара.

– Откройте дверь.

– Не положено, – ответил швейцар, протирая глаза.

– Откройте дверь! – Гоша повысил голос, вытащил пистолет.

Швейцар скосил глаза, охнул и побежал открывать. Он мучительно долго возился, руки у него тряслись. Наконец он совладал с замком, и Гоша и Арина выскочили на улицу. Возле гостиницы стоял желтый «Уазик» с потушенными фарами, водитель спал, положив голову на рулевое колесо.

– Пошли, – шепотом сказал Гоша, а когда они, крадучись, свернули за угол, скомандовал:

– Бежим! – Они побежали, Арина на высоких каблуках отставала. – Быстрее, быстрее! – торопил Гоша.

Они свернули в подворотню, побежали по грязному двору, уставленному мусорными баками. Под ногами шуршала бумага. Выскочили на улицу, пробежали несколько кварталов, остановились.

– Эй, – послышалось вдруг из ближайшей подворотни. – Идите сюда.

Гоша вытащил пистолет, спрятал за спину, заглянул в темный проем.

– Да идите, идите, не бойтесь.

От стены отлепилась темная фигура. В призрачном свете далекого фонаря Гоша разглядел высокого и тощего парня, одетого в джинсовый костюм и бейсбольную кепочку с длинным козырьком. Вдали послышалось завывание сирены, и Гоша решился. Они подошли к парню.

– Идите за мной, – сказал парень. – Вас повсюду ищут. Я вас спрячу.

Он повел их задними дворами, сквозь какие-то лазы, калитки, два раза им пришлось перелезать через забор, пробираться среди гор рухляди, петлять по мерзким запущенным закоулкам, и все это в неясном свете занимающегося утра. Наконец парень остановился.

– Передохнем, – сказал он. Он дышал хрипло, в груди у него булькало, он закашлялся, кашлял долго, мучительно. Потом сплюнул, повернул к ним потемневшее лицо. – Зараза, – выругался он, стукнув себя в грудь. – Дыхалки совсем нет. Надо бросать курить. – Он вытащил пачку сигарет, сунул в рот одну, предложил им. Гоша отказался, а Арина неожиданно взяла дрожащими пальцами. Парень чиркнул спичкой, дал ей прикурить, прикурил сам, и Гоша успел разглядеть его лицо. На вид ему было не больше двадцати, лицо покрыто юношеским пушком, на подбородке – родинка величиной с копеечную монету. – Меня зовут Кит, – сообщил парень, глубоко затягиваясь и выпуская дым тонкой струей. – Вообще-то мое имя Костя, но вы зовите меня Кит. Меня все так зовут.

– Слушай, Кит, – сказал Гоша, – а почему ты решил, что нас ищут?

– А как же? Ведь это вы отобрали у официанта в «Забегаловке» пистолет? И в гостинице шухер учинили тоже вы. Ваши приметы передали по радио. Вот, – он отцепил от пояса милицейскую рацию, щелкнул тумблером, и рация заговорила злым мужским голосом что-то непонятное. Кит выключил рацию, прицепил на место. – Вы ребята крутые, да? Люблю крутых ребят, ух! Официанта этого, его же все ненавидят, сволочь он, вот кто. Я же говорю. Здорово ты его, так и надо. И в гостинице тоже. Двоих омоновцев уделал. Это ж надо, а?

– Значит, они быстро очухались, – пробормотал Гоша.

– Что? Ну да, они живучие, мозгов-то в башке нету. Теперь вас будет брать целый взвод, а то и вся рота. Не люблю я их. Да их никто не любит. Как же это можно – любить их? Они… Вот вчера, например, на соседней улице – слыхали? – подлетают это на «воронках», высыпаются и ну палить. А в кого? А в прохожих. Это у них называется операция. Банду это они берут, называется. А какая банда, где? Никакой банды и нету. Кольку нашего так и шлепнули. И концов не сыщешь. Да вы не бойтесь, пересидите у нас денек, а к вечеру ваше дело объявят закрытым и можете идти на все четыре, хоть в Думу, это, как его, баллотироваться. Ха-ха-ха! Ладно. Отдышались? А теперь тихо-тихо пойдем, чтоб не разбудить соседей. За мной.

Он увлек их в темный, провонявший кошками подъезд по лестнице на второй этаж, остановился перед обитой дерматином дверью, достал ключ, открыл, приложил палец к губам. За дверью было совершенно темно, они постояли немного, и Кит потянул Гошу за руку. Долго шли по коридору.

– Сюда. Только не наступите на спящих.

Они вошли в душную комнату, остановились за порогом, пригляделись. Через грязное окно в противоположной стене пробивался слабый утренний свет. Мебели никакой в комнате не было, если не считать единственного стула в углу, заваленного одеждой, а на полу на матрацах вповалку лежали… совершенно голые мужчины и женщины. Кто-то завозился, застонал спросонья, что-то пробормотал.

– Пристраивайтесь вот здесь, в уголке, – прошептал Кит.

Они сели. Кит вышел, тихо притворив дверь.

– Гоша, – шепнула Арина. – Что это?

– Люди.

– Вижу, что люди. Почему они голые?

– Почему бы и нет? – Гоша пожал плечами. – Жарко здесь, вот и голые. Их тут человек десять, не меньше. Жарко. А окно закрыто.

– А почему они его не откроют?

– Не знаю. Может быть, оно не открывается.

Сидеть было неудобно, живот резали рубчатые рукояти пистолетов. Рядом кто-то заворочался, к ним приблизилось женское лицо, не женское даже, а девчоночье, обрамленное белесыми волосами.

– Новенькие? – спросило лицо мятым голосом. Они промолчали. Лицо скривило губы. – А ты мне нравишься, – заявила девчонка, глядя на Гошу. – Иди ко мне.

Она развернулась, показывая все свои не очень пышные прелести. На вид ей было лет пятнадцать, не больше.

– Ну что же ты? Иди.

Гоша не двигался, тупо глядя на нее.

– Ну? – она выгнула спину, призывно протянула руки.

– Я… – Гоша замялся. – Я с малолетками дела не имею.

– Обидеть хочешь. А зачем? А может, ты импотент?

– Сама ты импотент!

– Я импотентом быть не могу, – радостно сказала девчонка. – Конструкция не та.

– Обида за обиду, – сказал Гоша. – Слушай, отстань, а? Мы не новенькие. Мы здесь случайно.

– А-а, – протянула девчонка, – Так бы и сказал. Тебя Кит привел, да? Вот ведь не спится ему, шляется по ночам. Он у нас спит всего два часа в сутки, и только вечером. Приляжет, вздремнет и – как огурец. Эй, Ник, – она толкнула соседа локтем. – Просыпайся, займемся делом. – Ник что-то промычал. – Спит, – презрительно сказала девчонка. – Мужчины нынче хлипкие стали, больше спят, чем любят. – Она картинно потянулась, поглядывая на Гошу. Потом сделала вид, что только сейчас заметила Арину:

– Ба! Да ты не один, с подружкой. Может, ты подружки стесняешься? Так пойдем в ванну, помоемся вместе. Ха-ха! Если горячая вода есть. А зачем нам вода? Мы и без воды справимся, – она оскалила зубы и показала язык. – Ладно, не буду.

Гоша покосился на Арину, та, не отрываясь, смотрела на девчонку, и в глазах ее была паника. Тут дверь открылась, и вошел Кит, присел рядом.

– Нате вот, – протянул краюху хлеба. – Выпросил у соседа. Вы, наверное, жрать хотите. Берите, берите.

– Слушай, Кит, – сказала девчонка. – Кого это ты привел?

– А, Белка, – добродушно сказал Кит. – Проснулась уже?

– Угу. Разглядываю вот их. Между прочим, этот, – она указала пальцем на Гошу, – не поддается на мои чары.

– Да ты что? – Кит сделал круглые глаза, растопырил пальцы, жестикулируя. – Какие чары? Знаешь, кто они? Это те крутые ребята, которые отобрали у Киселя пистолет.

– Ну?! – Белка вскочила на четвереньки, уставилась на Гошу.

– Вот тебе и ну! Они еще в гостинице двух жлобов-омоновцев уделали.

– Ну?!

– Ну. Я же говорю. Их теперь вся милиция ищет.

– Так им, гадам, и надо! – зло сказала Белка. – Кольку моего убили… гады! – она всхлипнула. – Я на каратэ хожу, – сообщила она. – Уже кое-что знаю. Вот научусь как следует, тогда пусть только попадется мне кто. Уделаю! Ты каратист? – спросила она Гошу.

– Нет.

– Как же ты тогда их?

Гоша пожал плечами.

– Да так. Сподобился как-то.

– Молоток! – кивнула Белка. – Это ты молоток, без каратэ. Надо же, а. А эта сволочь – Кисель, ты его побил?

– Времени не было.

– Жаль. Ну ничего. Я сама с ним разберусь. – Она сжала маленькие кулачки. – Я ему портрет разукрашу, я ему тыкву так уделаю, он долго на нее шапку не натянет.

– Этот Кисель, – сказал Кит, – был раньше нашим, а потом нас продал. Спасибо, добрые люди предупредили, насилу улизнули.

– А что будет, если вас поймают? – поинтересовался Гоша.

– Не знаю, – Кит пожал плечами, – расстреляют, наверное.

– За что? – ахнула Арина.

– Мы – сексуалисты, – сказал Кит, – Только не путайте с гомосексуалистами, этих мы сами не любим. Да. Свободная любовь. Слыхали? – Арина кивнула. – Ну вот. Нас никто не любит, ну и мы платим тем же. Я же говорю.

– Неужели вот за это можно расстрелять? – поразилась Арина.

– Да ты что, с луны упала, что ли? Они безвинных стреляют, а для нас устроят показательную казнь, с помпой, с рекламой. В назидание другим, значит. Я же говорю.

– А соседи? – спросил Гоша. – Тоже сексуалисты?

– Соседи? – Кит улыбнулся. – Нет. Соседи – добропорядочные граждане. Нас они не выдадут, потому что у нас они вот тут. – Кит показал жилистый кулак. – Они все тут побывали, и у нас есть фотографии. Соседи не выдадут, им еще жить не надоело. Я же говорю. Белка, да ты накинь что-нибудь, неудобно, гости все-таки.

Белка послушалась, прикрылась простынею.

Между тем совсем рассвело, и в комнату пробрался пыльный солнечный луч, осветил выбеленную стену. Сексуалисты начали просыпаться, ворочаться, переговариваться. Кит посмотрел на часы.

– Полшестого, – сообщил он, – Сейчас мы все уйдем, вы останетесь одни. Можете отсыпаться.

– Жалко, что мне на работу. Я бы тебя соблазнила, крутой парень, – Белка встала, отбросила простыню, подошла к Гоше вплотную, у него захватило дух.

– Белка, – укоризненно сказал Кит. – Я же говорю.

– Ладно, ладно, – усмехнулась Белка. – Я бы прогуляла, но у меня начальник – сволочь, уволит сразу же. Я же говорю, – передразнила она Кита и показала ему язык. Кит улыбнулся.

– Не обращайте на нее внимания.

– Как это? – возмутилась Белка. – Как это не обращайте внимания? А ну извинись!

Кит обнял ее за талию и чмокнул в живот.

– То-то, – сказала Белка. Она подошла к стулу и стала искать свою одежду. Сексуалисты все были молодыми, среди них оказалось много подростков. Они одевались, перебрасываясь шуточками, и не обращали внимания на посторонних. Парни шлепали девушек по задам, кто-то спрашивал: «Кто взял мой лифчик?», другой гудел: «Сойди с моих штанов, вертихвостка!»

– Дурдом, – тихо сказал Гоша. Арина кивнула.

– А? – спросил Кит.

– Да это я так, – отмахнулся Гоша.

– Ну. Мне придется вас закрыть. В коридор вам выходить не стоит, соседи могут донести, я же говорю, так что насчет туалета… Во! Я принесу вам ведро.

Он убежал, а Гоша подумал, что скорее он лопнет, чем будет делать в ведро при Арине. Сексуалисты, гомоня, разошлись. Белка, уходившая последней, послала Гоше воздушный поцелуй. Гоша отвернулся, Белка хихикнула.

– Дурдом, – повторил Гоша. Пришел Кит, поставил помятое жестяное ведро в углу, виновато улыбнулся. Арина вздохнула.

– Я пошел, – сказал Кит. – Будьте как дома. Так я вас запру?

Гоша кивнул, и Кит удалился. Щелкнул замок. Гоша поднялся, размял ноги, сделал из матрацев два ложа и пригласил Арину лечь. Они легли. Гоша подумал о Белке и со стыдом признался себе, что не будь рядом Арины, Белка его соблазнила бы. Он мысленно плюнул, обругал себя последними словами. Но он просто не мог не думать о Белке, это было выше его сил. Он открыл глаза, встряхнул головой. Бесполезно. И тогда он сдался и стал думать о Белке, и перед глазами стояла она, обнаженная, зовущая, насмешливая. Как она подошла к нему вплотную… И какие у нее красивые ноги… О! Уснуть бы скорее. И сон пришел, и во сне они с Белкой шли по бесконечному светлому коридору, взявшись за руки, и она была в восхитительном белом платье и счастливо улыбалась. Все было бы чудесно, если бы над ухом не бубнил назойливый голос: «Робость – девятнадцать процентов. Стесненность в общении – двадцать семь процентов. Скованность – двадцать восемь процентов. Отсутствие решительности, склонность к колебаниям в самых незначительных вопросах – двадцать процентов. Сомнения – двадцать два процента». Они подходили уже к торцовой двери, и Гоша уже взялся за ручку, как голос замолчал на минуту и добавил: «Эффективность – двадцать три целых, две десятых процента», и умолк окончательно. Гоша с трудом открыл дверь, Белка проскользнула в проем, и дверь захлопнулась. Гоша навалился на нее, но тщетно. Он стучал кулаками, пинал ногами, бросался всем телом…

– Гоша! Гоша, что с тобой? Гоша…

Он открыл глаза. Над ним склонилась Арина.

– А? Что? Я, кажется, заснул.

– Ты кричал и метался. Приснилось что-то нехорошее?

– Да, пожалуй. Ффу-у! Который час? Уже три… Ты поспала? Хорошо.

Он откинулся на матрац, закрыл глаза. Белка ушла в какую-то дверь, в которую он никак не может пройти. Почему? Он почувствовал, что никогда больше ее не увидит, и ему сделалось так тоскливо, что захотелось завыть. Он сжал кулаки. Что же это? Он влюбился в проститутку? Стоп, никакая она не проститутка, проститутка получает деньги, а Белка… Для чего же она здесь? Ну, не проститутка, так шлюха. Влюбился в шлюху. Банально. Пошло. Влюбился в шлюху. Интересно, почему мужчин так тянет к падшим женщинам? Почему он не влюбился в Арину, порядочную, правильную Арину, которая делает испуганные глаза, когда видит Белку и ей подобных? Ведь когда-то он так хотел с ней познакомиться, так тянулся к ней, а когда это желание исполнилось, вдруг потерял к ней интерес. Почему? Гоша долго лежал с закрытыми глазами и думал. Останусь здесь, дождусь Белку и уведу ее отсюда. А Арина? Разве я не ответственен за Арину? Она ни за что не захочет остаться, это можно сказать совершенно определенно. Придется идти с ней. А куда? Куда идти? И надо ли идти? Послышалось шуршание и звяканье ключей. Кто-то открывал дверь. Белка? Но это была не Белка. В комнату вошел Кит.

– Привет. Ну как? Отдохнули? Я тут вам пожрать принес, – он поставил на пол полиэтиленовый пакет с полуголой красоткой. – Налетайте, а я сейчас.

Кит вышел. Гоша взял пакет, посмотрел. Булка хлеба, две банки каких-то консервов. Гоша разломил хлеб, передал Арине. Появился Кит с кухонным ножом и двумя алюминиевыми вилками, присел рядом, стал открывать одну из банок. В банке оказалась говяжья тушенка. Кит открыл вторую, плоскую, со шпротами.

– Лопайте, ребята, – сказал Кит, улыбаясь.

– А ты?

– А я уже. Лопайте. Я же говорю. Арина крошила хлеб на мелкие кусочки, ела вяло, без аппетита.

– Слушай, Кит, – сказала она. – А есть у вас тут что-нибудь светлое?

– Есть, – Кит повернулся к ней. – Светлый квартал. Там мечтатели живут, чокнутые.

– А где это?

– А я покажу, как дойти. Вот поешьте и идите. Ваше дело закрыли.

– Что-то больно быстро, – хмуро сказал Гоша.

– А ты думал! Тут после вас еще десятка два преступлений совершилось, а милиционеров у нас не хватает. Вот если бы вы убили кого-нибудь, тогда вас дня два-три искали бы, а так – закрыли и все тут. Я же говорю.

– Спасибо тебе, Кит, – сказала Арина.

– Угу, – подтвердил Гоша. – Ты нам здорово помог.

– Пустяки, – Кит махнул рукой. – Почему бы не помочь хорошим людям?

– Гоша, пойдем? – сказала Арина.

– Угу, – Гоша нехотя поднялся.