Текст книги "Гетто злых ангелов"

Автор книги: Владимир Фильчаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Фильчаков Владимир
Гетто злых ангелов

По одному через наружные ворота не пропускали. Ждали, когда наберется достаточно народу в накопителе, где стояли те, у кого уже проверили документы. Поэтому, чтобы не опоздать на работу, приходилось вставать на полчаса раньше. Сара стояла в молчаливой толпе и нетерпеливо поглядывала на небо сквозь мелкую сетку. Утро уже выливало синеву на небо и закрывало глаза последним звездам, а она еще не прошла ворота. Сегодня возникла какая-то заминка, народу в накопителе становилось все больше, поднялся робкий гул недовольства. Накопитель, огороженный высокими металлическими листами, вмещал не более пятидесяти человек, но в это утро в него набилось едва ли не вдвое.

Наконец ворота открылись, и все вздохнули с облегчением. Толпа хлынула на улицу к трамвайной остановке. Тут же подкатил трамвай, грохоча на рельсовых стыках и завывая на повороте – старый облупленный вагон пролетарского цвета с невразумительной рекламой на боку. Трамвай радушно распахнул двери, постоял в нерешительности, но не дождался ни одного пассажира – над дверью светилась раскаленная надпись: "Только для русских". Следующий вагон был такой же. Толпа на остановке молча ждала. У Сары начали замерзать ноги. Зря она не послушалась дядю Мишу и не надела теплые носки – весна еще слишком ранняя, едва стаял снег, и по утрам достаточно холодно.

И третий вагон ушел пустым. Сара разглядывала мрачную стену противоположного дома с заклеенными крест-накрест мертвыми окнами и думала только о том, чтобы не опоздать. У нее в запасе было немного времени – именно на такой случай она вставала еще на полчаса раньше, чем нужно, но и это время быстро утекало. Когда подъехал трамвай с надписью "Для всех", Саре сделалось нехорошо – два вагона казались набитыми битком. Однако толпа подхватила ее, закружила и впрессовала в салон, куда, казалось бы, не могло войти более ни одного человека. Вожатая злобно пролаяла что-то неразборчивое, и трамвай тронулся с зудящим в сердце скрежетом.

Сара стояла, стиснутая с такой силой, что едва могла дышать. Уже два года, как она стала совершеннолетней и начала ездить на работу, но до сих пор никак не может привыкнуть к каждодневной давке. Каждое утро заканчивалось в переполненном трамвае, где ей обязательно отдавливали ногу каблучищем, тыкали в бок чем-то твердым и обдавали запахом застарелого пота, затхлостью и нездоровым дыханием. Говорят, трамвай несколько минут едет мимо Эпицентра, и можно рассмотреть руины, но она всегда видела только спины пассажиров. К тому же в большинство окон вместо стекол вставлены фанерные щиты.

Ближе к Новому Центру стало посвободнее, но ненадолго – маршрут проходил мимо Пятого гетто и вагон снова набился до отказа.

Поездка длилась около сорока минут. Наконец настала ее очередь выходить. Здесь выходили многие. Толпа опять закружила ее, повернула спиной к выходу, и выплеснула на улицу. Едва она коснулась земли, как кто-то наступил ей на ногу, ее понесло дальше, а нога осталась на месте, придавленная чьей-то тушей. Она услышала треск, и тело пронзила жуткая боль. Кажется, она закричала, прежде чем потерять сознание.

Грязный запущенный подъезд, замусоренный отвалившейся штукатуркой, окурками и одноразовыми шприцами. Еще более грязный двор, заваленный обрывками бумаги, пластиковыми пакетами и бутылками. В затененных местах ворохи рыхлого снега, доживающего последние дни. Игорь скользнул взглядом по знакомой и никогда не меняющейся картине, по стене дома, на которой углем был написан патриотический лозунг: «Нерусь, убирайся вон!», свернул за угол и оказался в потоке прохожих, сосредоточенно двигающихся в сторону Нового Центра, вдоль глухого забора, огораживающего руины. Все спешат на работу. В Городе полно работы для всех, в том числе и обитателей гетто. Тяжелую работу выполняют нерусские, русские же более квалифицированы, сидят в конторах, протирают штаны, перекладывая бумажки с места на место.

Зачем Игорь вышел из дома? Ему не нужно на службу, его работа совсем другая, и платят за нее очень хорошо. Прогуляться? Подышать воздухом? Проникнуться атмосферой недоверия и подозрительности? Он не смог бы ответить на этот вопрос. Что-то вытолкнуло его из постели, заставило умыться, сбрить щетинные занозы с подбородка, одеться и выйти в неуютное весеннее утро шестого марта пятьдесят пятого года после Взрыва. Быть может – предчувствие?

На Атомной улице к остановке подошел трамвай, из вагонов посыпались люди, кто-то коротко вскрикнул. Маленькая кудрявая брюнетка с длинными волосами, одетая в старомодное пальто и полусапожки, лежала на земле. Ее обступили мрачные мужчины, стояли, опустив руки и не зная, что предпринять. Игорь подскочил, растолкал стоящих, склонился над девушкой. Ее лицо показалось ему каким-то волшебным, подсвеченным изнутри.

– Что с ней? – спросил он, не поднимая головы.

Окружающие тут же начали расходиться. Один задержался, маленький, черный, жалкий.

– Она вывихнула ногу. – Прохожий не уходил, смотрел озабоченно.

Сара начала приходить в себя, с удивлением огляделась. Игорь набрал на мобильнике номер экстренной помощи, приложил трубку к уху, другой рукой помогая девушке встать.

– Парень, – сказал прохожий. – Не понимаю, зачем тебе это надо? Ищешь неприятностей на свою задницу?

– Пошел ты! – сквозь зубы ответил Игорь. Прохожий пожал плечами и отправился по своим делам. – Скорая! – закричал Игорь в трубку. – Атомная, остановка Четвертая Заводская. Девушка, двадцати лет, вывих ноги. Национальность? – он помялся немного, потом уверенно сказал: – Русская. Фамилия? Как ваша фамилия? – он склонился над Сарой.

– Иванова, – тихо сказала Сара.

– Иванова, – повторил Игорь. – Да. Да. Ждем.

– Что вы, зачем? – испуганно запричитала девушка. – Мне надо на работу, какая скорая?

– А кем вы работаете?

– Дворником.

– Угу, – Игорь кивнул. – Ну, идите.

Он отпустил ее. Она постояла на одной ноге, балансируя руками, осторожно опустила больную ногу и тут же вскрикнула. Игорь подхватил ее под руку.

– Обопритесь на меня. Вот так. Дождемся помощи.

– Но как же... Я потеряю работу...

– Найдете другую. Нужно же что-то сделать с ногой.

Они помолчали немного. Потом Игорь спросил:

– А вы правда Иванова?

– Да. А вы... вы русский? Боже мой, зачем вы связались со мной? У вас будут неприятности.

– Плевать, – отмахнулся Игорь, криво улыбнувшись. – Вы лежали без сознания, а ваши... Словом все стояли и не знали, что делать. Они могли просто бросить вас здесь без всякой помощи, как только начали бы опаздывать на работу.

Сара исподтишка разглядывала парня. Невысокий, крепкий. Какое-то среднее, не запоминающееся лицо без особых примет. Волосы чуть рыжеватые, глаза невыразительные. Одет добротно. Куртка неяркая, но из хорошего, можно сказать – из дорогого материала. Джинсы не нем новые. Ботинки на толстой подошве с крупным протектором, как у колес грузовика. Он поддерживал ее под руку, поминутно оглядываясь в поисках кареты скорой помощи.

– Я еврейка, – тихо сказала Сара.

Он вздрогнул, отвел глаза. Кивнул с таким видом, будто знал, что она еврейка.

– Ладно, ладно, – после минутного молчания сказал он. – Какая разница?

– Я думала, у вас "скорая" быстро приезжает.

Он пожал плечами, из чего стало ясно, что "скорую" можно ждать хоть до вечера, случай-то не ахти какой, подумаешь, вывих.

Они стояли посреди тротуара. Час пик кончился, все, кто спешил на работу, исчезли с улицы, и она была пуста, смотрела на них больными глазами домов, черных, мрачных и нежилых. Мимо прогрохотал трамвай "для русских", совершенно пустой.

– Меня зовут Сара. – Она помолчала, ожидая ответа, не дождалась и продолжала: – А фамилия у меня и правда Иванова. Так получилось. – Она взглянула виновато, но он на нее не смотрел. – Вы, наверное, уже жалеете, что связались со мной? А я работу потеряла. Выгонят ведь сразу. Но работы много, я думаю, устроюсь куда-нибудь. Как вы думаете?

– Что? Да, да. Конечно. Нога болит?

– Болит. Жутко. Но я терплю. Я терпеливая. В общем, не такая уж и хорошая эта работа была, если вдуматься. Платили мало, тридцать рублей в день. На буханку хлеба только. Как вы думаете, я могу найти работу получше?

– Не знаю. Если повезет.

– Да, если повезет. А я везучая, знаете. В прошлом году выиграла в лотерею сто рублей. – Она улыбнулась воспоминанию, и сразу погрустнела. – Смешно. Сто рублей. Но другие и того не выигрывают, ведь правда? Так что я везучая. С ногой вот только не повезло. А может и повезло. Не перелом ведь... Надеюсь.

Она болтала, а он искоса поглядывал на нее. Хорошая девушка, сразу видно. И симпатичная. Не красавица. Просто симпатичная. Обаятельная. Улыбается мило. А глаза все время грустные. У всех обитателей гетто такие глаза. Впрочем, у русских тоже не очень веселые. М-да...

– Да что же это "скорая" не едет? Сколько времени уж прошло? Ого, полчаса! – Он выхватил мобильник из кармана, набрал номер. – Алло, "скорая"? Вызов на Четвертую Заводскую... Что? Ах, вот как... – Он отключил телефон, посмотрел на Сару. – Тут неподалеку дом рухнул. Все "скорые" там. В резерве только машины на срочные вызовы.

– Что вы говорите?! Дом? Какое несчастье! Что же делать? Знаете, раз уж вы взялись мне помогать, найдите какую-нибудь палку, из которой можно сделать костыль, посадите в трамвай, и я поеду. Что же, вам так и нянчиться со мной весь день? А вывих мне дядя Миша вправит, он мастер по этим делам. Идите, а я тут у стены постою.

– Да что костыль! Дядя Миша. Тебе врачебная помощь нужна. Может, ты связки потянула, а может и перелом. Хромота останется на всю жизнь. Оно вам надо? Так что давайте доковыляем с вами до травмпункта. Это далеко, кварталов пять отсюда. Ну да ничего. Дойдем. Ну, что же ты?

– Знаете, ведь документы проверят... А у меня нет полиса страховочного, и денег на врача тоже. Так что мне прямая дорога домой, к дяде Мише. Он за кусок хлеба лодыжку вправит и повязку наложит.

– Глупости какие ты говоришь! Скорая помощь оказывается бесплатно.

– Русским – да. А евреям?

– Хм. – Он исподлобья взглянул на нее, отвернулся. – Ну, я заплачу.

– Вот еще! С чего это вы будете платить? Вы что, богач?

– Это не ваша забота, богач я, или нет. Я сказал – заплачу, значит заплачу. Идемте!

– А увидят вас с еврейкой?

– Вот какая девчонка вредная! Да вы на еврейку совсем не похожи. – Он называл ее то на "вы", то на "ты". – У вас вон и волосы совсем не черные, а темно-каштановые. За меня не бойся. Я добропорядочный гражданин с документами в кармане. Вы за себя бойтесь, за лодыжку свою. А я уж как-нибудь сам о себе позабочусь. Идем!

Они медленно пошли в сторону Нового Центра. Сара прыгала на одной ноге. Через несколько минут такой ходьбы она взмокла, дышала тяжело, в глазах у нее застыла мука. Тогда Игорь взял ее на руки и понес. Она положила голову ему на плечо и, казалось, потеряла сознание.

Старый врач глубокого пенсионного возраста, седой и морщинистый, даже не заглянул в паспорт. Ощупал лодыжку мягкими пальцами, приговаривая:

– Ну что девица, что красная? Связочки потянула? Ну, бывает, что же. Главное, чтобы не порвала. А вот мы сейчас посмотрим, порвала или нет. А ну, шевели ступней-то. Шевели, шевели. Я знаю, что больно, кто ж говорит, что не больно. Еще как больно, милая. А ты через боль шевели. Ну-ка, ну-ка. Ну вот. Значит, связочки целые. Сейчас мы тебе укольчик болеутоляющий сделаем и наложим повязочку, тугую-претугую, чтобы зафиксировать ступню. И ножке будет нужен полный покой. Вон кавалер до дому вас донесет. Недели две не двигаться. Лежать. Читать книги. Разговаривать о приятном. Только о приятном! – он поднял палец, со значением заглянул Саре в глаза. – Чтобы никаких переживаний. Вы поняли меня? Вижу, поняли. Ну и славненько. Хорошая девочка.

Он наложил повязку, туго перетянув ногу эластичным бинтом.

– Вот так. Ну, посидите тут десять минуточек. А я вас разговорами развлеку. Кавалер вон пусть отдохнет перед дальней дорогой. Далеко ведь идти-то? Небось, на трамвае ехать? Ну да, ну да. Сейчас все ездят на трамвае. А раньше, до Взрыва, было метро. Знаете, что это – метро? Под землей такие поезда. Ну, трамваи, чтоб вам понятнее было, только длиннее. Из пяти-шести вагонов. Да, а спускались туда на самодвижущихся лестницах. Не верите? Ну и не надо. Сейчас все тоннели обрушены, а которые уцелели, те затоплены. А еще автобусы были, автомобили. Питались бензином. Его из нефти делали, высасывали черную кровь земную и перегоняли на бензин. В автобусы-то хоть верите?

– Один еще ползал, когда я в первый класс пошел, – нехотя сказал Игорь.

– Да, а теперь бензина, значит, нету. Его запретили. Опасная штука, когда горит. Может и правильно запретили, судить не берусь.

– А вы до Взрыва еще жили? – широко раскрыв глаза, спросила Сара.

– А как же! – старик лукаво улыбнулся. – Я древний, мне уж восемьдесят лет скоро.

– А отчего Взрыв-то произошел?

– А кто ж его знает? – врач пожал плечами. – Не то террористы бомбу принесли, не то война случилась.

– Странные вещи вы говорите, – тихо сказал Игорь. – Какая война? Это террористы были. Из-за них весь сыр-бор и начался.

– Может быть, может быть, – согласился старик. – Теперь уж точно и не скажешь. По официальной версии, оно, конечно, террористы. Разницы-то большой нету. Перевернул нашу жизнь этот Взрыв так, что диву даюсь. Гетто вон появились, как в войну...

– Какую войну? – Сара слушала старика, открыв рот, стараясь не пропустить ни слова.

– Давно, до Взрыва была большая война. Очень большая. Многие миллионы людей положила эта война, многие миллионы, да. Но после той войны не было таких вещей, как сейчас.

– Каких – таких? – Сара подалась вперед.

– Ну, всяких разных. Не слыхали разве – в каком-то гетто появилась девчонка, которая будущее видит?

– Ну, – усмехнулся Игорь. – Таких девчонок всегда было пруд пруди.

– А вот не скажите, молодой человек, не скажите. ТАКИХ – не было. Эта, говорят, может точно сказать, что будет. Видит, стало быть, как в телевизоре.

– В каком таком телевизоре? – Игорь покачал головой. – Что-то вы нам сказки заливаете.

– А как же иначе? – врач улыбнулся, показав прокуренные зубы. – Сказки, конечно, сказки. Это чтобы у девушки боль прошла. Зубы, стало быть, заговариваю.

Сара наконец закрыла рот, перевела дух, как будто все это время не дышала.

– Так значит, это все враки? – спросил Игорь.

– Сказка ложь... – усмехнулся старик.

Игорь вздохнул, поднялся.

– Пойдем, Сара.

– Ты с ума сошел! – Сара испуганно смотрела на Игоря. – Зачем тебе туда? Опомнись!

Они стояли перед высокими металлическими воротами в гетто. Солнце стремилось наверх, укорачивая тени у них под ногами. Легкий ветерок приносил запахи химического производства и дыма.

– И не думай даже!

– Но как же ты до дому дойдешь? Кто поможет? Уж не охрана ли?

– Не важно! Ты много сделал для меня. Я бы пропала, если бы не ты. Но идти в гетто? Как ты оттуда выйдешь, хотела бы я знать?

– Уж не думаешь ли ты, что меня могут не выпустить?

– И не выпустят. Подумаешь, документы! Их и подделать можно!

– Как это – подделать? Ты знаешь, что в городе только одна типография?

– Ну и что? Вот в ней и могут подделать!

– Да как?!

– Да никак! Это не я тебе говорю, это тебе охрана скажет.

– Ну и пусть скажет! А я...

– Ладно, пошли, – неожиданно согласилась Сара. – Что я, в самом деле, разоряюсь.

– Ну вот, – опешил Игорь. – То отговаривает, то сама тащит...

– Я не тащу. Я вижу, что отговаривать бесполезно, вот и не отговариваю. Ну, идем, что ли?

Она принялась что есть силы колотить в гулкие, как колокол, ворота. Их впустили беспрепятственно. Внутрь – пожалуйста, можете хоть пуд взрывчатки протащить и взорвать гетто к чертовой матери, а вот наружу... При выходе всегда тщательно проверяли документы и обыскивали. Сара ненавидела обыски. Ее всегда ощупывала противная прыщавая девка с сальными глазами, закоренелая лесбиянка в камуфляжной форме наружной охраны. Саре всегда так хотелось плюнуть в эти масленые глазки над пухлыми щечками, и она знала, что никогда не плюнет, но так хотелось...

Игорь с Сарой на руках миновал накопитель и остановился перед внутренними воротами.

– Еще есть время все исправить, – неживым голосом сказала Сара, глядя в сторону.

– Время всегда есть. Пошли скорее, а то у меня руки отваливаются тебя держать.

– Ну и брось меня. Герой какой, смотрите на него.

– Эй, открывайте! – Игорь заколотил в ворота каблуком.

Гетто располагалось на территории бывшей автобазы, и под жилые помещения были приспособлены гаражные боксы. Игорь донес Сару до гаража, лавируя между обломками бетонных плит, проржавевшими запасными частями автомобилей, кучами мусора. Бокс оказался очень большим – когда-то здесь помещалось никак не меньше сотни машин. Сейчас же гараж был разделен фанерными, металлическими, бумажными перегородками на множество ячеек, в которых ютились обитатели гетто.

Игоря и Сару обступили старики и старухи, молча смотрели, как Игорь кладет ношу на лежак, сделанный из досок в одной из клетушек. Тут же подоспел старый еврей с пейсами и в ермолке, в клетчатой рубахе, жилетке и пузырящихся на коленях штанах, маленький, сгорбленный и носатый, засуетился, выгнал лишних.

– Ай, ай, ай, – причитал он. – Как же так, Сара? Почему ты была так неосторожна? Молчи, я знаю, ты сама виновата. Наступили на ногу? Сара, Сара, сколько раз дядя Мойша тебе говорил: выходя из трамвая, нужно поджимать ноги под себя! Не слушаешь старого дядю Мойшу, не слушаешь. Ай, ай, ай! Лодыжка распухла. А кто бинтовал? В травмпункте? Это ж кучу денег заплатили! Бесплатно? Ну да, так я вам и поверил! Расскажите это бабушке Марии. Она стара, глупа и ее можно в два счета обвести вокруг пальца. А дядя Мойша не из тех, кому можно парить мозги. Да, не из тех. Ты садись, молодой человек, не торчи как столб посреди шоссе. Что-то я тебя не знаю, ты не из нашего загона? Что? Сара, ты умом тронулась? Это чтобы молодой человек, да добровольно пошел в загон? Враки, враки. Не верю.

– Игорь, покажи дяде Мише свои документы.

– Да-да, покажи, Игорь. Ну, что ты себя по карманам хлопаешь? Нет у тебя никаких документов!

– Как же нет? Как же нет? – растерянно повторял Игорь, проверяя карманы. – Ведь были?

– Были да сплыли, – удовлетворенно заявил дядя Миша. – А теперь нету. Теперь ты без роду, без племени. Придется преклоняться перед администрацией, ходатайствовать о новом паспорте. Штраф сдерут – только ахнешь! Лучше б по дырявой голове двадцать раз стукнули.

– Вот тут лежали... Во внутреннем кармане. Что ж я, дурак, что ли, чтобы без паспорта на улицу выходить? Когда ж я их обронил?

– Я всегда говорю молодым, вон, Саре, например: заделайте все дырки в голове. – Старик покачал головой, пристально глядя на Игоря. – Залепите глиной и суньте голову в печку, чтобы глина обожглась и затвердела. А иначе в головах у вас сквозняки. Теперь, парень, ты тут надолго застрял. Пока ходатайство пройдет, пока тебе новый паспорт выдадут. Да, и не думай, что тебе русский паспорт дадут! И не мечтай даже! Еврейский, впрочем, тоже. На чеченца ты не похож. Татарин, скорее. Вылитый татарин! Так что, готовься. Подыскивай себе местечко для ночлега. Сразу скажу – здесь все битком. Нет, купить место, конечно, можно. Полно таких раздолбаев, которые за деньги не то, что лежанку, себя самого продадут. Тут у нас кого только нет. И евреи, и чеченцы, и армяне, и татары. Даже негры имеются. Да. Деньги-то хоть есть?

– А сколько надо?

– Вообще говоря, – дядя Миша доверительно наклонился к Игорю, махнул рукой Саре, чтоб не подслушивала, – запросят рублей пятьсот, не меньше. Тем более с пришлого. Тем более, без документов. Но ты не соглашайся. В крайнем случае, у меня в каморке переночуешь. Самое большее, на что можно согласиться – двести рублей. И ни копейки больше! Двести рублей на две недели хватит гулять. Потом, как водится, хозяин места припрется к тебе за добавкой. После долгих торгов дашь пятьдесят рублей. Именно пятьдесят, и именно после долгих торгов. Если не будешь меня слушаться – обдерут, опомниться не успеешь. Второй раз придет – десятку дашь. А в третий – гони в шею.

– А какую-нибудь купчую?..

– Никаких бумажек! Я свидетелем буду, этого достаточно. Сегодня вечером, как с работы все придут, так и купишь. Тсс! Смотри, Сара уснула, а мы тут орем, как в граммофон. Пойдем-ка ко мне.

Они повернулись к выходу, но тут раздался голос Сары:

– Дядя Миша, подойдите, пожалуйста.

Старик, сделав Игорю знак выйти, подошел, склонился.

– Дядя Миша, – шепотом сказала Сара. – Вы с ним поосторожнее. Он – федеральный агент.

– Милая, – мудро улыбнулся старик, – неужели ты думаешь, что дядя Мойша такой дурак, и сам этого не видит? Только полный идиот или шпион может сунуть голову в загон. На дурака он не похож, значит – шпион. То-то он не слишком огорчился, когда обнаружил пропажу документов. Что ему здесь нужно?

– Он ищет девочку, которая предсказывает будущее.

– Ммм, – старик поморщился, присел на край кровати. – Просочились слухи, все-таки...

– Да. Легенды ходят.

– Значит, девочку? Ну-ну. Пусть ищет. Не найдет, отправится восвояси.

– В том-то и дело, что найдет.

– Это как же? – маленькие глазки старика сверкнули любопытством.

– Потом расскажу. Все-таки, ты с ним поосторожнее. Разговорчики эти твои... Про то, что Взрыв устроили не террористы.

– Милая, а свободу слова у нас пока еще никто не отменял. И потом – что они мне могут сделать? Отправить в тюрьму? Так там ведь гораздо лучше, чем здесь – там хоть кормят. Тебя только там не будет хватать... Погоди, погоди. Так что же – он тебя найдет, и что? Они же заберут тебя отсюда!

– Не заберут.

– Ну и славно. Ладно, пойду, а то гость заждался уж.

Ахмед, к которому дядя Миша привел Игоря покупать комнату, оказался крепким кавказцем, с черной как ад бородой, огромными кулаками и жутким кавказским акцентом. Он сидел на лавке возле перегородки из прутьев, обмазанных глиной и вертел в руках огромный кинжал с резной рукояткой, на лезвии которого вспыхивали под лампой гравированные звери.

– А, дада Мыща, ну здравствуй, дарагой. Кого привел? Комната нужен? А. Ну ест комната, ест. Тысяча рублей, да.

– Побойся бога, Ахмед, – начал было дядя Миша.

– А, дада Мыща, ты не лезь, да. Ми тут разберемся. Ступай, да.

– Ладно, я пойду, – сказал старик Игорю. – Ты помни, что я тебе говорил.

Он ушел, оставив Игоря наедине с кавказцем.

– Тысяча? – переспросил Игорь. – Я слыхал, тут цены немного пониже будут.

– А, тэбэ этот эврэй напел про цены? Ну и иди к нэму, у него покупай комнату.

– Ты бы хоть показал ее. А то кота в мешке брать...

– Ну пойдем.

Ахмед повел его по коридору шириной чуть больше полуметра. Коридор образовывали с одной стороны бетонная стена гаража, а с другой – гофрированные металлические листы. Кавказец откинул полог, закрывающий вход в комнату.

– На, смотри.

Комната оказалась размером ровно с кровать из толстых досок, на котором лежало драное ватное одеяло. На боковой стене висел осколок мутного зеркала и фотография какой-то полуголой девицы.

– Ну и ну, – присвистнул Игорь. – И за эту коробку тысячу рублей? Двести дам. Прямо сейчас.

Он достал деньги из кармана. Ахмед скосил глаза на купюры, презрительно отвернулся.

– Ты это называешь дэнги? – сплюнув на пол, сказал он. – Это нэ дэнги, это бумажки для сортирной надобности, да. Девятьсот давай и конура твой.

– Ладно, – Игорь достал еще сотню. – Нэ дэнги, так нэ дэнги, – передразнил он. – Триста рублей.

Кавказец грозно нахмурился, пожевал губами, переводя взгляд то на бумажки, то на Игоря.

– Восэмьсот, – выговорил он и сглотнул.

– Жаль, – сказал Игорь, пряча деньги. – Не думал я, что мы не договоримся. Пойду у другого продавца спрошу...

– Э! – возмутился Ахмед. – Ты куда, а? Стой!

Игорь остановился.

– Послушай, Ахмед, – сказал веско. – Восемьсот за эту клетушку не дам, и не надейся. Триста даю. Бери. Хорошая цена, ты же знаешь. Она и сотни не стоит.

– А! – Ахмет вскинул руку. – Давай.

– Э, погоди. Дядю Мишу позови. Свидетелем будет.

– Ай, ай, ай, – бормотал Ахмед. – Бэз документов, бэз всэго. Ободрал, шакал, совсем ободрал Ахмеда.

– Дядя Миша, – строго сказала Сара, глядя на старика с укоризной. – Ты сказал Ахмеду, что Игорь шпион?

Они сидели в комнате Сары на кровати. Старик пожал плечами, посмотрел на девушку долгим взглядом.

– Ахмед – парень хороший, – наконец отозвался он. – Только глупый. Сам ни за что не додумался бы.

– Ну и пусть пребывал бы в неведении! Зачем было говорить? Теперь он грозится убить Игоря. И ты знаешь, он свою угрозу выполнит. Только погибнет совсем не Игорь.

– А кто? – дядя Миша испуганно заморгал.

– Кто, кто... Просила же тебя держать язык за зубами.

– Прости глупого старика, детка, – дядя Миша склонил голову, с шумом втянул воздух ноздрями. – Болтлив не в меру. Так кто погибнет-то? Если я, то и черт со мной. Хватит уже коптить потолок.

– Ой, дядя Миша, ну у меня на тебя зла не хватает! Болтаешь всякую глупость.

– Это не глупость, – отрешенно пробормотал старик. – Сколько можно мучиться-то! Я ведь помню еще время до Взрыва! Я тогда маленький был совсем, но помню, как мы жили. Горячая вода из крана текла! И холодная – из другого. Не веришь? А вот ей-богу не вру! Ванна была в квартире – вот такая, – он показал руками. – Воду можно было лить – хоть краны не закрывай. Электричество жгли по вечерам – сколько угодно. Ходить можно было – где хочешь. А теперь что? Загнали в загон, вода только по вечерам, когда к душевой не протолкаться, тепла нет, света нет, антисанитарные условия. Поверишь – сдохнуть хочется! Так что пусть меня Ахмед вместо парня прирежет.

Сара тяжело вздохнула, ничего не сказала. Старик посидел немного, прикоснулся рукой к ее плечу и вышел, тяжело ступая и сгорбившись.

Теплый солнечный день. Сара и Игорь сидели на бетонном блоке невдалеке от входа в гараж. Сара почти поправилась, но ходила, опираясь на костыль, который ей соорудил Игорь. Они смотрели на небо, по которому плыли облака, на забор с украшением из колючей проволоки, отгородивший Город от гетто.

– Хорошо сегодня, – сказала Сара, жмурясь от яркого солнца. – В такую погоду приятно выслушивать признания в любви... Наверное.

Игорь только хмыкнул.

– Да, я знаю, что признания в любви мне не услыхать... – Сара грустно улыбнулась.

– Ну ладно, ну что ты... – забормотал Игорь смущенно.

– Нет-нет, я ничего, это я так, размечталась. – Она украдкой вытерла слезинку. – Ну что же. Ты нашел девочку?

– Какую девочку? Ты о чем?

– Не притворяйся, – Сара заговорила жестко. – Я все знаю.

– Что? Что ты знаешь? – Игорь вскочил.

– Все, – сменив интонацию, кротко произнесла Сара. – Что ты – федеральный агент, присланный сюда найти девочку, предсказывающую будущее.

– Я... эээ... Вот ерунда-то!

– Это не ерунда, – Сара вздохнула, отвернулась. – Дело в том, что девочка существует. Это никакая не легенда. И обмануть девочку невозможно. Именно потому, что она помнит будущее. Правда она уже выросла, и стала девушкой, которой так хотелось в этот теплый день услышать что-нибудь приятное. Вопреки тому, что она знает – ей этого не услышать никогда.

– Ну вот, – сказал Игорь, медленно присаживаясь на плиту. – Так это ты? А говорили – девочка.

– Врали, как всегда.

– А как ты видишь будущее?

– Я его не вижу. Я его помню. Как будто это было в прошлом. Чем дальше в будущее, тем хуже помню.

– Понятно.

– Ну, и что ты теперь собираешься делать?

– Слушай, а зачем ты мне призналась? Я уж хотел доложить, что задание выполнить не могу, что девочки этой нет в природе. А ты призналась. Зачем?

– Знаешь, – задумчиво сказала Сара. – Я всегда хотела вырваться отсюда. Я ведь вовсе не еврейка. Я русская. А документов нет. Так же, как у тебя. – Она слабо улыбнулась. – Вот и сделали меня еврейкой. Это долгая история.

– Вырваться отсюда – такой ценой?

– А любой ценой. Но это я раньше хотела. Теперь не хочу. Да и не получится.

– Почему не получится? – Игорь решительно встал. – Сейчас доложу начальству, и...

– И что?

– Ничего. Тебя отсюда заберут.

– Не заберут. Не получится.

– Это почему же?

– Ну, я же тебе говорила. Я помню будущее.

– И что там, в будущем? – Он медленно сел, посмотрел испуганно.

– Ничего хорошего, – Сара вздохнула, снова вытерла слезу. – Для меня. Для тебя – не знаю, тебя я не слишком помню.

Игорь смущенно крякнул.

– А ты, – сказал он, – как ко мне относишься? Ну, что я агент и так далее.

– А никак, – Сара выглядела усталой и опустошенной. – Это ведь твоя работа. Как и всякая другая.

– Не все так думают, – Игорь поднял с земли щепку, с силой переломил ее.

– Не все. Вон, Ахмед, например. Он грозится тебя убить.

– Ну, это мы еще посмотрим. – Игорь невесело усмехнулся. – А давай прямо сейчас уйдем?

– Как? У тебя же документов нету.

– Нужны мне были эти документы! Я такие слова знаю, что ваши охранники целый месяц будут икать, стоять навытяжку и молиться, чтобы я на них не нажаловался.

– Ах, вот как, – протянула Сара. – Не знала. Правда?

– Правда! Хочешь, пойдем, покажу?

– Да нет, не надо. На, возьми. – Она достала из кармана пальто паспорт, протянула Игорю.

– Это что же? Мой, что ли? – Игорь растерянно заглянул в книжечку. – Мой. И где ты его нашла? Погоди. Ты его у меня вытащила? Когда я тебя сюда волок? Зачем?!

– Я хотела, чтобы ты остался здесь, – Сара шмыгнула носом, посмотрела виновато. – Прости меня. Все равно я бы тебе его отдала.

– Да ладно, чего уж там... – потерянно произнес Игорь. Поднял голову и увидел глаза, полные слез. – Ну, не надо. Не плачь, пожалуйста.

– Я не плачу, – Сара всхлипнула, уткнулась в платочек.

– Пойдем отсюда! Прямо сейчас.

– Поздно, – сказала Сара и глаза ее внезапно высохли.

– Почему поздно? Пойдем!

– Нет, вон уже и Ахмед пришел.

– А, Ахмед, – Игорь повернулся к кавказцу лицом, скрестил руки на груди, поглядывая на огромные кулаки и нож со зверями на лезвии. – Здравствуй, дорогой.

– Я то буду здравствовать, – хмуро ответил Ахмед, коротко взмахнув ножом. – А вот ты – не будешь. Я пришел тебя убить. Дерись!

– Слушай, старик, – Игорь пожал плечами. – Я не понимаю, какого черта тебе от меня нужно? Зачем мне с тобой драться?

– Ты шпион!

– Я не шпион, а федеральный агент, сколько можно объяснять! Я пришел сюда не шпионить. Я пришел найти девочку, которая...

– Мне плевать! – выкрикнул Ахмед. – Ты пришел шпионить и вынюхивать! Я должен тебя убить!

– Кому должен? Сара, ну хоть ты скажи ему!

Сара пожала плечами и отвернулась. На лице у нее была глубокая тоска.

– Как я могу с тобой драться, – крикнул Игорь, – если у тебя вон какой ножик, а у меня – ничего.

– А, ножик! – Ахмед широко размахнулся и вогнал кинжал в старые доски – остатки забора. – Давай вручную!