Текст книги "Снятие последней печати"

Автор книги: Владимир Ли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Прощаясь со мной в миланском аэропорту, Кимура добродушно заметил:

– Дорогой Леонтий Дмитриевич, я надеюсь, что мы ещё не раз с вами встретимся. У нас есть общие точки соприкосновения, я это остро чувствую.

Совершенно очевидно, что Кимура постоянно держит связь с теми, кто неусыпно следит за мной. То, что я оставил свой мобильник дома это не случайность. Мне казалось, что он не понадобится. Я совершенно забыл о Валерии. Это было более чем скверно – она наверняка звонила мне, я же мог связаться с ней и через айфон, само собой, ответить она не могла, но она хотя бы знала, что я ни в какой не в Москве, а за рубежом.

Я позвонил в Самару, но мобильник Валерии был отключен. Меня удивило, что он был отключен – она же работает в крупном агентстве, ей наверняка часто звонят.

Уже на борту лайнера я обнаружил одну короткую эсемеску. в которой было сказано:»На вашем стационарном компьютере в разделе писем есть важное сообщение».

Дома я снова попытался связаться с Валерией. Её мобильник по-прежнему не подавал признаков жизни. Искупавшись, я собирался сесть в машину и отправиться в «Волжские дали», уже был на выходе и тут вспомнил об этой эсемеске. В моем компьютерном почтовом ящике всегда был полный порядок – мне никто не писал. Сегодня же на меня обрушилась целая статья. Я не сразу вспомнил, что незадолго перед своим отъездом дал указание спецуправлению конгломерата взять под опеку мать Валерии, полагая, что она может стать объектом темных дел её хворостянского шефа Полозова. Прочел же я совершенно невероятные сведения.

«Надежда Филоретовна Палий работает главным бухгалтером компании «Лесное хозяйство», контролируемое господином Полозовым П. П и его компаньонами. Кроме этого у господина Полозова в личном ведении находятся сеть магазинов по продаже садового инвентаря и химудобрений.

Все функционирует с нарушением законности. Злоупотреблении связаны с умелым сокрытием доходов. Сам Полозов отнюдь не искусен в такого рода вещах. Ведущим специалистом по этой части является госпожа Палий. На бизнес П. П Полозова дважды накладывался штраф. Путем больших взяток чиновникам налогоуправления ему удалось избежать судебного расследования. Месяц назад на имя генерального прокурора Самарской губернии пришло уведомление от руководителя украинской компании «Комфорт», в котором говорится, что бухгалтерская отчетность «Лесного хозяйства» буквально перенасыщена скандально-уголовными злоупотреблениями, как то: организация предприятий – однодневок, дача заведомо искаженных сведений о доходах и расходах головной компании Полозова и её филиалов по сбыту готовой продукции, утаиванию полных сумм поступлений в торговых точках. Установлено, что упомянутое уведомление поступило от господина Леонарда Богдановича, возглавляющего объединение «Комфорт». Данная фирма занимается производством товаров для дома: окон, дверей, декора, сантехники и тому подобное. Господин Богданович является многолетним любовником Надежды Палий, отбывал тюремный срок за хищения. Сегодня он находится под наблюдением следственных органов Одессы. У Палий наверняка о Богдановиче имеется большой компромат. Мотивы поступка Богдановича могут быть двояки: либо он и Палий находятся в крупной ссоре, либо Богданович стремится убрать свою любовницу, опасаясь новых разоблачений. Учитывая, что Леонард Богданович замешан в убийстве известного бизнесмена Лоботко (в свое время данному делу не был дан ход)совсем не исключается, что этот человек способен физически устранить Палий. Пока неизвестно, предпримет ли господин Полозов какие-то дополнительные шаги против госпожи Палий, кроме тех, которые уже были сделаны. Полторы недели назад эта женщина была уволена не только из «Лесного хозяйства», но и из НИИ нефти. В любом случае судебное разбирательство неизбежно. В настоящее время И. Ф Палий и её семнадцатилетняя дочь находятся в розыске».

Новости, прямо скажем, убойные. И что ж теперь? Ехать в агентство Валерии бессмысленно, понятно молчание её мобильника. Это понятно, непонятно, как я не увидел в Надежде Филоретовне прожжённую воровскую суку. Вообразил невесть что о Полозове, самом обычном шакале, а махровой волчицы не приметил. А что как Валера тоже ещё та штучка – яблоко от яблони недалеко падает. Ерунда эти приметы, поговорки, верования в народную мудрость. Здешняя народная мудрость уж который век заливает кровавым поносом всех и каждого и никто и в ус не дует – все или почти все считают, что беды и всякие заморочки приносятся со стороны. Наплодили видимо-невидимо разнокалиберных прохиндеев, усадили на верховенство мужичков коварно-занозистых (между прочим, нынешний не самый худший);погонщики, что само стадо – мычащее, вопящее, воняющее и всех ненавидящее. Вроде Нелидов был именно таким. А я лучше, что ли? Черт с ней с Надеждой и её ёбарем-бандюганом. Надо что-то делать и вынимать из этого зловония Валерочку.

Я просидел на диване больше часа, вертел в руках свой айфон и не знал, что именно надо было предпринять. Обращаться за помощью в спецу правление конгломерата, но что я им скажу? Можно было приказать начать поиск Валерии и её матери, но, во-первых, я не был полностью уверен, что обе выехали из своей квартиры, а не просто отключили свои мобильники. Во-вторых же, мне не хотелось при общей неясности ситуации как-то привлекать чье-то внимание к происходящему даже такой закрытой организации как «Серториус». Надо было без лишних слов прокатиться на Победу и узнать, там ли семейство Палий. Наверно я так бы и сделал, если б в дверь не постучали. Я открыл. Молодая женщина, черты лица чуть резковаты, взгляд темно-карих глаз прямой и какой-то, я бы сказал, бескомпромиссный. Думаю, лет пять тому назад я бы предпочел с такой особой не иметь никаких дел. Теперь же, получив некоторый опыт от общения с разноликой публикой и четко уяснив, что далеко не в каждой женщине следует искать внешнюю теплоту и чисто женское начало, я и видом не показал свое отношение к вошедшей. К тому же я тотчас узнал её, именно она проживает в той самой тридцать девятой квартире, балкон которой вплотную стыковался с моим. Там произошли памятные мне события, которые и привели к вселению в эту квартиру женщины, стоящей перед мной. Безусловно, она связана с конгломератом, знает меня и, скорее всего, ей известно, что я тоже осведомлен о её участии в делах «Серториуса».

– Леонтий Дмитриевич, добрый день. Вы разрешите?

Она улыбнулась, но улыбка вышла натянутой, что само по себе было и неплохо, так как доказывало, что данная особа не привыкла хитрить. С другой стороны, после того, как я крепко шлепнулся, не разобрав натуру Надежды Палий, мне не стоило делать поспешных выводов.

– Зовут меня Наталья Павловна Веленицына. Как вы, вероятно, давно догадались, я состою на службе объединения «Серториус», где выполняю работы обычного юриста. У меня есть пункт консультации с ежедневным графиком работы. Мне поручено оказывать вам всевозможную поддержку в случае необходимости. Леонтий Дмитриевич, поймите меня правильно – я не отслеживаю ваши действия, не занимается этим и моя сестра, которая живет вместе со мной. Моя задача сводится исключительно к тому, чтобы с вами не случилось ничего экстраординарного. Сегодняшний мой визит к вам связан именно с тем, что в вашей жизни произошли важные события, к которым вы, как я надеюсь, не можете остаться равнодушным. Валерия Палий, ваша девочка,

– Пройдите же в комнату, прошу вас.

Я мог крупно разозлиться, мог даже нахамить тому, кто лезет в мои дела. Но не в данном случае. Эта Наталья Павловна не вызывала у меня никаких определенных чувств, она была вроде почтальона, принесшего какие-то новости. К тому же она на службе, знает ли она или не знает, какую должность я занимаю в этой организации неважно. Если она явилась, точно, между прочим, установив моё возвращение, то явно не с пустыми руками. Пусть выскажется.

– Присядьте, пожалуйста, Наталья Павловна.

Её губы даже не тронуло что-то похожее на улыбку, она лишь кивнула и опустилась на краешек кресла.

– Я хочу сказать, что ваша девочка несколько раз подходила к нашему дому во время вашего отсутствия. Я пыталась с ней заговорить, но она мне не ответила. Она в очень тяжелом состоянии. Зашла я, чтобы предупредить вас – не надо ей сейчас звонить, надо обождать некоторое время. Вы узнаете, когда все образуется. Не беспокойтесь, Леонтий Дмитриевич.

Изобразив на лице улыбку, эта особа поднялась и вежливо распрощалась. Я лишь подумал, что штат конгломерата много больше, чем мне представляется.

Прошло три дня, которые для меня оказались до предела мутные. Мне казалось, что по отношению к Валерии я совершил крупную подлянку. Я забыл взять с собой в поездку мой обычный мобильник, но можно было позвонить по айфону – Валерия не могла через мой айфон связаться со мной, но я-то мог. А я ведь даже не подумал об этом. Был ли я влюблен в Валерию не знаю, но она стала мне очень близким человеком. Влюбленность это вообще состояние достаточно неопределенное. Женщина может нравится, как, например, Люся Андреева, но причем здесь влюбленность. Чувство влюбленности или что-то близкое к этому можно испытывать лишь в том случае, если девочка становится частью тебя самого. Я поступил, как законченный самарский шмокодявник-то, что происходило за бугром не должно было начисто вышибать у меня мысли о ней.

Ночной звонок разбудил меня. Приятный баритон негромко произнес:

– Простите ради бога, Леонтий Дмитриевич, этот неурочный звонок. Но так сложились дела. Скажите, не могли ли бы вы подъехать к четырем часам утра к входу в вашу мастерскую?

Я мгновенно ответил, что, конечно, подъеду. Около въездных ворот на нашу рабочую площадку выстроились два фордовских джипа и новенькое «рено». Как только я подкатил, из легковушки вышел хорошо одетый мужчина в сером костюме, светлой в полоску сорочке, при галстуке. Он мне напомнил ребятишек на Валовой, когда был спроважен в иной мир недруг Шумиловой.

– Рад вас видеть, Леонтий Дмитриевич, – заявил он, крепко пожимая мне руку. – Вы разрешите, я сяду в вашу машину и мы немедленно отправимся. Едим мы в Шигоны, там находится Надежда Палий вместе с дочерью. Мои ребята поедут впереди, они знают дорогу.

Он представился Александром Вершининым, но я не был уверен, что это его настоящая фамилия. По дороге он стал рассказывать, что Надежда Палий, мать Валерии, действительно замешана в ряде крупных махинаций.

– Понимаете, Леонтий Дмитриевич, эта женщина совершенно авантюрного склада. Она производит впечатление вполне добропорядочной особы, красивой, элегантной, но это совсем не так. Установлено, что длительное время Палий делала свои дела с неким Леонардом Богдановичем, махровым уголовником, чей послужной список пестрит не только крупными экономическими преступлениями, но и двумя убийствами. То, что Богданович на свободе связано с тем, что Украина совершенно разложилась, её президент давным-давно потерял человеческий облик, судебная система выродилась в злокачественную мафиозную структуру.

– Да неужто!? – прервал я его. Не то, что я ему не поверил, просто посчитал, что нам, российским мордоплюям и прирожденной пьяни нечего кого-то ругать. – Неужели у нас лучше? Вряд ли Украина нас обставит по части распила государственного имущества и многообразных чиновничьих фокусов. Этих Богдановичей у нас, я так думаю, будет много больше, чем в Киеве и Одессе. А что говорить о судах, полиции, городской администрации – тут любые слова никогда не нарисуют полной картины. Да наплевать мне на этого Богдановича. Он что, опасен для госпожи Палий, зачем вообще вы о нем говорите?

Этот хорошо одетый человек, столь любезный по отношению ко мне, видимо, не ожидал того, что я скажу. Причем произнес я это достаточно резко. Я думаю он хотя бы примерно представлял мое положение в той организации, членом которой сам являлся.

Чуть сбавив голос, он сказал:

– Видите ли, Богданович фактически терроризировал Надежду, запугал её. Все деньги из бизнеса Полозова, скажем, почти все, она переводила на счета Богдановича. Делалось это не прямо, а через так называемые фирмы-однодневки. Полтора месяца назад между Палий и Богдановичем произошла крупная ссора. Причины ссоры неизвестны. Может быть, сугубо личные – они многолетние любовники, может быть, что-то другое. Богданович решил сдать Надежду и написал на неё обширную телегу, с чего все и завертелось. Если даже Палий не окажется за решеткой, Богданович может с ней просто расправиться. И не толь ко в России – у него имеется недвижимость и за границей и он сам часто туда выезжает. Эта женщина слишком много знает о нем. В настоящее время самое надежное для госпожи Палий выехать за пределы России.

Мы уже заготовили для неё и для её дочери завизированные паспорта. Так как вы, Леонтий Дмитриевич, наверняка пожелаете повидаться с Валерией Палий, мы заехали за вами. Кроме того необходимо определиться с личностью Богдановича. Нам стало известно, что он направил в Самару несколько своих людей. Вероятно, те должны проследить, получит ли заявление Богдановича в самарскую прокуратуру практическое исполнение. Вы понимаете, Леонтий Дмитриевич, о чем идет речь. Без вашего решения мы этого сделать не сможем.

Я усмехнулся

– Леонтий Дмитриевич вполне понимает, о чем идет речь. Пусть Богданович последует за теми, кого он в разное время оприходовал в мир иной. Вы хотите, чтобы я лично связался с мастерами заплечных дел?

Он расслабился, удовлетворенно улыбнулся и мягким голосом проговорил:

– Это излишне, Леонтий Дмитриевич.

К семи утра мы были на месте. Там было всего пять домиков и сгрудились они в нескольких километрах от села Шигоны. Место невзрачненькое и домики такие же.

Я не видел людей, которые сидели в джипах, но, как мне казалось, мог представить, что это за типы. Тот же, кто восседал рядом, был явно не по-моему нутро. Он старался быть немногословным, хотя по всему видно, что этот тип был любителем поговорить. Я так думаю, что некоторое озлобление, которое уже пару часов прочно заползло в душу и наверняка выписывалось на моей физиономии не располагало этого с виду благопристойного гражданина, а по сути наверняка бандюгана, к активному общению. Озлобление же это началось не в то утро, а раньше, когда я прочел о делах Надежды Филоретовны. Меня крупно завело не столько то, что эта красивая дама крупногабаритная мошенница, сколько моя цыплячья слепота. Я-то считал, что чувствую людей, знаю им цену, а уж всякого ворюгу с помесью тюремного вертухая распознаю вмиг. То, что мать Валерии не обладает чертами добродетельной женщины и готова к легкой связи с мужиком, который ей придется по вкусу, в этом я не сомневался. Но вот криминальная масштабность её личности пролетела мимо меня напрочь.

– Какой дом? – громко спросил я.

– Предпоследний.

По тону и выражению лица моего спутника было очевидно – он знает, кто я такой. Тем лучше.

Вся эта кавалькада остановилась. Я вылез из машины и ни на кого не глядя, а из обоих джипов со значительным видом неспешно стали вываливаться рослые ребятишки, направился к крыльцу избенки с заметно осевшей срубовой основой. Я ещё не дошагал до двери, как услышал крик:

– Лёня! Откуда, как!?

Валерия в одной ночной сорочке, босиком (а был, между прочим, октябрь) выскочила откуда-то сбоку и ринулась ко мне. Длиннющие волосы рассыпаны по лицу, плечам, груди – на ней и лифчика похоже не было.

– Лёнечка, я думала ты меня оставил, бросил. Тебя нет, звонков нет, дома тебя тоже нет. У тебя другая женщина?.

– Лерочка, ты совсем сошла с катушек?! На кой черт мне женщина! Неужели ты не видела, что я не обуен сексом, что ты для меня не просто чарующая девочка, а самый близкий мне человек?

Я взял её на руки, она уткнулась лицом в мою шею и беззвучно заплакала.

Я отнес Валерочку в её крошечную комнатёнку, она быстро оделась. В дверь негромко постучали. Я открыл. Вершинин.

– Ну?

Он кивнул и быстро достал из своего портфеля два загранпаспорта и авиационные билеты.

– Леонтий Дмитриевич, план такой. Сейчас мы едем в аэропорт, оттуда вылетаем в Питер, а затем ночным рейсом во Франкфурт. Наши ребята будут сопровождать Валерию и её мать до Питера. Там их встретят и посадят на самолёт Люфтганзы. Во Франкфурте их тоже встретят. Деньги и место проживания приготовлены. Ни о чем не беспокойтесь, Леонтий Дмитриевич. Все пройдет без всяких нестыковок. Если ведомственные служаки и начнут какие-то поиски Надежды Палий, то это случится не завтра, если вообще случится.

Все говорило за то, что я во всех этих делах был с боку припеку – все делалось без меня. Но кто хотелось бы знать так заинтересован в судьбе Валерии? Вряд ли эти неведомые мне благодетели заботились о судьбе её матери. Они прекрасно осведомлены о наших отношениях с Лерочкой. Кто же? Мне стало казаться, что я приближаюсь к разгадке моего непонятного взлёта и возможного скорого падения. Если это так, то меня ждут веселые денечки. Я приятно сросся со своей должностью, с полной независимостью, с капиталом на своем счету. Если такое исчезнет, будет непросто. Тогда мне станет ясно, что переживает тот, кто падает с большой высоты.

– Валера, каким образом ты оказалась в этой шигонской пустоши?

– Лёнечка, дорогой, скажи лучше, как ты нашел меня? Это какое-то чудо и что это за люди с тобой?. Мама и я добрались сюда с помощью моей приятельницы. Этот домик принадлежал её деду, недавно умершему, Танечка (я ей рассказала, в какую беду мы попали) предложила нам пожить здесь пока все уляжется.

– Ты думаешь, что это все уляжется? Ты вообще представляешь, что произошло?

Мы сидели около сарайчика на низкой поленнице за домом. Никого рядом не было. Сама Надежда Филоретовна находилась в одной из комнат и ни разу не вышла – я её понимал. Валерия сидела с опущенной головой, молчала. И тут внезапно я подумал о том, что и раньше пришло мне на ум, но я как-то оставил это без внимания. Какого черта эта братва явилась в таком количестве? Ведь надо было двух женщин доставить в аэропорт, посадить в самолет, кто-то их будет сопровождать до Питера. И все. Они допускают какие-то сюрпризы, столкновения, но с кем? Ведь не с полицией же. Что-то темное стало настойчиво вползать мне в душу. Этот Вершинин явный жлоб, ложь из него каплет малыми порциями. Он из конгломерата и что же? Мне давно было ясно, что это капище – уродов там предостаточно. Но какие здесь могут быть цели у этой группы? Их не менее десяти. Оба джипа с тонированными стеклами. Их надо увидеть. Откуда вообще им известно, что Лерочка с мамой здесь? Сейчас это неважно. Если за мной наблюдают, то отслеживают и тех, с кем я связан. И работают здесь опытные сыскари, не чета моей соседке Натальи Павловне. Меня меньше всего беспокоила безопасность моей собственной персоны, хотя с учетом моей внезапно возникшей подозрительности можно было подумать о некоторых неприятных моментах. Я знал, что едва став теневым шефом «Серториуса», даже раньше, ещё в пору редких контактов с Волиной и её сыном, нахожусь под присмотром незримой охраны. А как сейчас? Я набрал номер персональной службы конгломерата. К моему удивлению сразу же ответил голос, женский голос:

– Да, Лёня. Тебе нужны люди, ты не доверяешь тем, кто вместе с тобой отправился в Шигоны? Что ж, всякое может статься. Охрана на месте, как всегда. Делай то, что считаешь нужным.

Ошеломляюще, удар ниже пояса.

– Это женщина? С тобой говорила женщина?

Валерию трудно было узнать. Лицо побелело, губы тоже. Она глубоко дышала, на меня почти не смотрела. Вот эта дева! Волчица и только.

Я улыбнулся.

– Я так думаю, Лерочка дорогая, что меня ждет невеселое будущее. Любой словесный контакт даже с незнакомой женщиной может мне стоить очень дорого. И в один прекрасный день найдут меня судебные исполнители с перегрызенным горлом моей любящей подругой.

Валерия отвернулась, достала из кармана куртки платок и стала вытирать набрякшие слезами глаза.

– Валерочка, посиди здесь или лучше иди к маме, скажи, что каждый из нас в порядочным дерьме. Пусть Надежда Филоретовна не смущается меня. А я пойду переговорю с ребятками.

Джипы стояли нагрунтовке, возле них толпилось семь человек, в центре стоял тот, кто назвал себя Вершининым – впрочем, может быть это была настоящая его фамилия. При моем приближении они прекратили разговор и дружно уставились на меня.

– Сколько вас здесь, службисты?

На мой вопрос Вершинин добродушно улыбнулся и как – то по хлебосольному развел руками – мол, все мы тут.

Слева кто-то вякнул:

– А ты что, считать разучился?

Не оборачиваясь, я сказал:

– Когда мы перешли на ты?

Тут же раздался резкий возглас Вершинина:

– Зубр, извинись!

– Ни в коем случае, – заявил я, – извинения жлобов оскорбительны.

Во мне были какие-то особенности, природу которых я разгадать никак не мог. Почему я решил, что этих парней в джипах больше, чем семь человек. И, в конце концов, пусть будет больше, они поехали большой группой – в чем криминал-то! Может они где-нибудь выпить собираются, снять бабенок и на славу повеселиться. Дело знакомое, естественное. Ну и зануда ты, Леон. Что же там за женщина среди персональной службы конгломерата и чего ради грозного Хромого она назвала Лёней? Но я ведь даже и назваться не успел. И невзирая на все эти мыслишки, которые гурьбой проскочили в моей туповатой башке, я вполне четко услышал собственный голос:

– В ваших тарантасах есть ещё люди – пусть вылезут.

Вершинин с минуту в упор разглядывал меня. Он явно пытался доискаться до какого-то смысла в моем упрямстве. А может он оценивал меня? Скорее оценивал и оценка эта оказалась прямо скажем по высокой шкале – такого я не ожидал.

Команда была короткой и по военному категоричной:

– Зоя, выйди из машины!

Женщина не старше тридцати двух лет распахнула заднюю дверь первого джипа, легко выпрыгнула на грунтовку. Красивая, невысокая шатенка. Была она в джинсовой паре, но рассмотреть её как следует я не успел. Она воскликнула:

– Ну вот и ты, суперблядина!

В руке этой красули мелькнул светлый пистолет, она резко выбросила вперед руку, но спустить курок не успела – слева раздался сухой треск выстрела, который уложил её на месте. Я обернулся – к нам приближалась мать Валерии. Слева и справа от джипов на расстоянии двадцати метров неизвестно откуда возникли два японских внедорожника – никто не слышал, как они подъехали. Четверка с автоматами на перевес застыла по прямоугольному периметру.

– Все пушки на землю, это касается и тебя, Митрофанов!

Значит, ты все таки никакой не Вершинин и мой вещий и недобрый глас не ошибся, пронеслось в голове, когда я увидел, что главный заводила, последним, кстати, из всех, извлёк из подмышки пистолет и неторопливо опустил его на грунтовку.

Надежда Филоретовна напоминала фигуру матери – скорби; голова её была опущена, руки же свисали вдоль бедер как-то по-крестьянски, словно после тяжелой работы. Она не двигалась и как будто ждала судебного приговора. Её было жалко и одновременно в этом во всем было что-то смешное.

Я быстро подошел к Надежде Филоретовне, обнял её и поцеловал. Она судорожно вздохнула, коротко взглянула на меня и тут же опустила глаза.

– Решухин Николай Юрьевич, – отрапортовал мне один из только что прибывшей четверки. – Была совершена ошибка при отправке к семье Палий, а затем к вам группы Митрофанова. Эти люди уже несколько лет как выродились в откровенных мафиози и спецуправление «Серториуса» не отнеслось к этим типам с должным вниманием. Митрофанов, выяснив, что представляет собой ублюдок Богданович, имея целью заработать дополнительные деньги, связался с украинцем, получил щедрую мзду и согласился ликвидировать Надежду Палий, которая могла многое рассказать о преступлениях своего любовника. Операция эта должна была быть выполнена Зоей Орешко, нынешней любовницей Богдановича. Митрофанов собирался усидеть на двух стульях – не утерять связь с Богдановичем и продолжать работать в системе конгломерата.

– Что вы с ними собираетесь сделать?

Я подумал, что всю группу Митрофанова эти люди наверняка перестреляют. Мог ли я остановить это? Мог, но никакого желания к проявлению милосердия не испытывал. Ведь Надежда Филоретовна могла погибнуть, до её гибели было всего несколько мгновений. Ничего определенного об этом Николае Решухине я не подумал. По выправке он вроде из военных. Взгляд прямой – наверняка мужик смелый и не приучен ни к большим деньгам, ни к повседневному лукавству.

– Если не возражаете, мы их уколем.

Я вопросительно взглянул на него.

– Это германское средство. Резко снижает память на лица и имена. При второй инъекции человек деградирует до уровня полуживотного.

Я кивнул и тут же спросил:

– Загранпаспорта и билеты на самолет до Питера, а затем до Франкфурта вполне соответствуют стандарту? Никаких сюрпризов не будет?

– Уверен, что здесь все в порядке. Но мы еще раз проверим.