Текст книги "Отступники Эскулапа"

Автор книги: Владимир Евменов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Да, уж, Николай Петрович, как я погляжу, за наше с Вами четырехлетнее знакомство фактически ничего не меняется. Вы все так же красноречивы и… в хорошем жизненном тонусе, – решила добавить немного колкости, задетая за живое Киряк.

Выдержав небольшую паузу, оперативница продолжила.

– Только я предполагаю, что в вопросе со смертью Никитина Вы все же немного ошибаетесь. Докладываю. Только что мы совместно с экспертом-криминалистом Сайбохом провели повторный осмотр труп и теперь на первое место выходит совсем другая версия…

На этом месте Олеся Сергеевна вновь неожиданно замолчала, внимательно наблюдая за реакцией стоящих напротив сотрудников внутренних дел.

Участковый Пикалин старался не проявлять никаких эмоций и все так же деловито смотрел на Киряк. А вот следователь Озеров мгновенно поменялся в лице. Он, в миг, посерьезнел и, как показалось оперативнице, даже скользкий маслянистый взгляд, немного замутненный от принятой водки, внезапно прояснился, став вновь профессионально строгим.

– Что Вы имеете в виду, когда говорите об изменении версии происшествия? – голос следователя так же сменил тональность, – теперь он был резким и отрывистым.

– А то и говорю, Николай Петрович, что мы с Виктором Феликсовичем обнаружили входной раневой канал в области основания затылка. Возможным орудием убийства мог стать какой-то узкий и при этом очень прочный колющий предмет: спица, тонкий стиле, остро отточенный гвоздь, в конце концов. Так что я предлагаю, мы имеем дело не с несчастным случаем, а с умышленным убийством – статья 105, часть первая, как минимум. Вот так-то, товарищи Пинкертоны…

Это известие стало для Озерова как гром среди ясного неба. Видимо, такой поворот событий кардинальным образом менял на сегодня все его грандиозные праздничные планы, о чем можно было судить по заметно погрустневшему выражению лица мужчины.

Николай Петрович, ни о чем больше не спрашивая, почти бегом спустился по лестнице на первый этаж, где о чем-то долго разговаривал с криминалистом. Вернувшись обратно на восьмой этаж, он первым же делом обратился к Киряк.

– Олеся Сергеевна, ну, зачем же Вы так сразу категорично – убийство? – даже не отдышавшись после быстрого подъема на восьмой этаж, первым делом произнес дежурный следователь. – Это же пока лишь предположение. А вот то, что я начинаю предварительное расследование – это факт, и то, что я сейчас выпишу бумагу на проведение судебно-медицинской экспертизы – это тоже факт. У нас ведь нет ни свидетелей преступления, ни каких либо улик указывающих на преступника, да, вообще, пока что нет ничего, никакой зацепки. И это тоже факт, Олеся Сергеевна, не так ли?.. Поэтому, уважаемый оперативный сотрудник уголовного розыска, раз уж Вы так рветесь в бой, желая по горячим следам поймать преступника, то на правах старшего, я даю Вам распоряжением – в срочном порядке приступить к оперативно-розыскным мероприятиям.

И хотя лицо Озерова в этот момент было строгим, но внезапно мужчина слегка улыбнулся, подошел вплотную к Киряк и, взяв ее под локоть, увел в сторону.

– Олеся Сергеевна, а если откровенно, я нуждаюсь в Вашей помощи. Дело в том, что мне край как надо через два часа быть в одном месте, – на этих словах следователь виновато сморщил лицо и внимательно взглянул в глаза женщины. – Очень нужно. Выручите меня, пожалуйста, Олеся Сергеевна… в долгу не останусь. Как завершите с Пикалиным поквартирный обход, то съездите, пожалуйста, в судмедэкспертизу и попросите Ильина сделать вскрытие сегодня, чтобы на утро у нас уже были результаты. Ну, и здесь, хорошенько все прошерстите. А вечером, часиков в семь, встретимся у меня в отделе и все обсудим. Я знаю, на Вас можно положиться – Вы человек надежный и к тому же здесь во всем разберетесь и без меня. Я сейчас, только бумаги и протоколы все заполню, вызову на всякий случай кинолога с собакой и отъеду. Так что временно Вы будете старшей группы. Договорились?.. Выручайте Олеся Сергеевна – край как надо…

Киряк призадумалась. Конечно, выручить Озерова не являлось для нее большой проблемой, к тому же он мог просто ей приказать, даже ничего не объясняя. А если честно, то ей и самой уже стало интересно это не совсем обычное дело. Однако перспектива получить очередной нагоняй от непосредственного начальства ставила данное заманчивое предложение на грань полного фиаско. И все же профессиональный интерес сыщика Киряк перевесил естественный инстинкт самосохранения рядового оперативного сотрудника уголовного розыска.

«А… будь, что будет», – решила она. – «Все равно, что так от начальства получать, что так. От меня ничего не убудет».

И приняв такое окончательное решение, Олеся Сергеевна объявила об этом Озерову. У того от радости даже щеки запылали огнем. Он возбужденно поблагодарил Киряк, эмоционально пожал ей руку и, оставив наедине с участковым, топливо зашагал вниз по лестнице.

Лейтенант Пикалин, по-прежнему, внешне не проявлял никаких эмоций. За все это время участковый не произнес ни единого слова, кроме как поздоровался в самом начале их встречи. И теперь, когда следователь ушел, он все так же, молча, спокойно смотрел на капитана Киряк, видимо ожидая от нее распоряжения как от старшего по званию.

– Простите, я забыла, как Вас зовут? – уточнила Олеся Сергеевна, ругая себя за такую забывчивость.

– Евгений Семенович, – глухим басом прогудел «квадратный» участковый и зачем-то после этого добавил, – Для Вас, просто Евгений.

Киряк, не оценив хода мыслей лейтенанта, последнюю фразу пропустила мимо ушей.

– Евгений Семенович, ответьте мне, пожалуйста, а Вы с Николаем Петровичем уже много квартир в подъезде обошли? – поинтересовалась она.

– Мы пошли по порядку, начиная с первого этажа и согласно подъездному списку. И на данный момент у нас оставался не охваченным лишь последний девятый этаж и, соответственно, имеющиеся там четыре квартиры. Везде, где мы были до этого – никто ничего не видел и не слышал, – четко отрапортовал Пикалин.

– Хорошо, тогда пойдемте и вместе обойдем оставшиеся четыре квартиры. Быть может, там нам повезет больше? – предложила оперативница, и первой начала подъем по лестнице с восьмого на девятый этаж.

Глава 5

Обойдя первые три квартиры на девятом этаже и не получив от тамошних жильцов никакой новой информации, Киряк и участковый остановились около последней в списке – под номером 72.

Утопив кнопку дверного звонка, лейтенант Пикалов долго удерживал ее в таком положении. Однако это оказалось излишним, так как не прошло и десятка секунд, как дверь широко распахнулась и на пороге показалась высокая эффектная блондинка лет двадцати с яркими голубыми глазами. У нее были длинные прямые волосы естественного белого цвета с практически неуловимым оттенком легкой желтизны и абсолютно без какого-либо намёка на то, что к их окраске мог приложить руку парикмахер.

«Красавица… очень похожа на коренных прибалтийских девушек», – с какой-то легкой завистью подумала Олеся Сергеевна, хотя сама от природы была так же светловолоса.

Увидев на пороге своей квартиры людей в милицейской форме, на лице прекрасной незнакомки появился легкий испуг. Девушка с недоумением переводила взгляд с одного милиционера на другого, видимо, пытаясь разобраться, – кто же из них главный?

– Добрый день, участковый, лейтенант милиции Пикалин, – первым представился мужчина и показал свое служебное удостоверение. – Разрешите войти и задать Вам несколько вопросов по поводу преступления совершенного накануне в Вашем подъезде?

– Да-да, конечно, – залепетала девушка, освобождая при этом дверной проем.

Пикалин шагнул внутрь квартиры и, не проходя далеко вглубь, расположился в небольшой прихожей прямо около входной двери. Следом за ним, зашла вовнутрь и Олеся Сергеевна.

– Позвольте и мне представиться, оперуполномоченный уголовного розыска, капитан Киряк Олеся Сергеевна, – четко произнесла оперативница и следом поинтересовалась. – Скажите, а как Вас зовут?

– Лена… Осипова Елена Карловна, – произнесла, тут же поправившись, девушка.

– Елена, подскажите, Вы вчера вечером и ночью все время были дома? Никуда не отлучались? Или, может быть, Вы слышали какой-нибудь подозрительный шум в подъезде?

– Вчера, как только я приехала из института в четвертом часу, так больше никуда из квартиры не выходила – ни вечером, ни ночью. А что собственно случилось? – заволновалась Елена.

– Нет-нет, не беспокойтесь, Вас лично это не касается. Дело в том, что сегодня утром в вашем лифте был обнаружен труп неизвестного молодого мужчины. И как мы предполагаем – он был убит. И теперь мы по служебной необходимости проводим обход по квартирам, чтобы выяснить у жильцов интересующую нас информацию, – пояснила Киряк.

От этих слов девушка резко изменилась в лице: кожные покровы побледнели, а зрачки внезапно расширились. Милиционерам вначале даже показалось, что сейчас у нее вот-вот случится обморок, и она грохнется на пол прямо здесь в прихожей. Однако, вместо того чтобы потерять сознание, молодая блондинка лишь выставила вперед правую руку и уперлась ею в стену, видимо для того, чтобы таким образом получить хоть какую-то дополнительную опору и не упасть.

Елена склонила голову вниз, упершись взглядом в пол прихожей, – теперь она поверхностно и часто дышала. Внезапно девушка поднесла ко рту свободную руку, словно сдерживая какой-то крик, и сорвавшись с места, стремительно помчалась по коридору в направлении туалета. Добежав до него, она широко распахнула туалетную дверь и мгновенно заскочила вовнутрь. Но добежать до своей конечной цели ей так и не удалось – её обильно вырвало прямо на закрытую крышку унитаза. После этого, оставив, все как есть, девушка, зашла в ванную комнату и умылась холодной водой. И только затем, видимо, окончательно придя в себя, она вновь вышла к милиционерам в прихожую.

Оперативница уголовного розыска, внимательно наблюдавшая эту картину от начала до конца, была довольно сильно удивлена столь бурной реакции девушки на озвученную только что информацию. Однако, не подав даже и виду, Олеся Сергеевна продолжила:

– Извините, что мы Вас так напугали, но поймите правильно – эта наша работа, мы обязаны разыскивать и опрашивать всех возможных свидетелей преступления.

В ответ девушка ничего не произнесла, а вместо этого, набросив себе на плечи спортивную куртку, висевшую в коридоре на вешалке и обув на ноги кроссовки, она открыла входную дверь и, обращаясь непосредственно к сотрудникам милиции, решительно произнесла:

– Я хочу посмотреть на убитого.

Олеся Сергеевна, все еще продолжая удивляться столь странной эмоциональной реакции и поступкам молодой блондинки, прежде чем выйти из квартиры, задала той еще один вопрос.

– А Вы что, кого-то ждали вчера вечером и он не пришёл? Или у Вас есть какие-то свои подозрения на счет убитого? – спросила она.

– Я не хочу отвечать ни на какие вопросы, пока не посмотрю на убитого, – упрямо заявила молодая студентка.

Однако сразу выйти из квартиры ей все-таки не удалось, так как в этот момент из соседней комнаты, не спеша и довольно громко стуча при ходьбе об пол увесистым костылем, в коридор вышла старая худая женщина – на вид ей можно было дать лет семьдесят с хвостиком. Фигура у старушки была немного сутулая, однако, несмотря на это, в глаза сразу же бросался ее когда-то высокий рост. Седые волосы были почти идеально зачесаны назад и аккуратно собраны в небольшой пучок на затылке, а яркие сине-голубые глаза излучали уверенность и силу характера, что совершенно не сочеталось с заметно дряхлеющим старческим телом. Несмотря на солидный возраст, ее былая природная красота все еще давала о себе знать, правда, уже заметно прикрытая вуалью неумолимого старения.

Старуха неспешно шла по коридору, немного прихрамывая на правую ногу. Костыль, на который она опиралась при ходьбе, сразу же привлек внимание Киряк, так как это была, несомненно, старинная антикварная вещица, сделанная каким-то искусным мастером и явно на заказ. Сверху на пожилой женщине было надето строгое коричневое платье, поверх которого на плечи была наброшена черная кружевная шаль. Шлейфом за женщиной в прихожую проник, мгновенно заполнив ее до краев, густой аромат дорогих духов.

«Шанель №5?.. Вроде бы нет… запах какой-то немного другой… или что-то еще?» – автоматически отметила про себя Киряк.

– Елена, остановись!.. Тебе туда ходить нет ни какой надобности. Не в твоем это положении на мертвецов смотреть, – поверь мне на слово. Это я тебе, и как твоя бабушка, и как врач говорю, – с заметным волнением в голосе, но при этом твердым и совершенно не старческим голосом произнесла пожилая женщина.

В тех словах, которые она произнесла на довольно чистом русском языке, чуткое ухо капитана уголовного розыска все равно уловило характерный прибалтийский акцент.

«Значит, я не ошиблась в своем предположении о национальной принадлежности девушки. У нее в роду определенно есть прибалтийские корни. И бабушка – тому живое подтверждение», – промелькнула мысль у Киряк.

– Бабушка, ну зачем же ты вышла!?.. Тебе же теперь требуется как можно больше отдыхать. Так все врачи тебе говорят. А я здесь сама во всем разберусь, – обратилась к старушке молодая внучка.

– Не тебе Лена решать, что мне делать, а что нет, – строго произнесла в ответ старуха.

– Ну, тогда и не тебе решать, на что мне смотреть, а на что нет, – неожиданно резко и в тон ей возразила студентка.

После чего, хлопнув входной дверью и выскочив на лестничную площадку, она стремительно побежала вниз по ступенькам лестницы. Милиционеры, не растерявшись, быстро вышли из квартиры и поспешно последовали вслед за девушкой.

Елена спустилась на первый этаж очень во время, как раз в тот момент, когда санитары грузили тело мертвого Никитина на брезентовые носилки. Увидев застывшее в посмертной маске лицо Геннадия Никитина, девушка вновь побледнела, но затем произошло что-то невероятное. На очень короткое время, совсем мельком, на белом как мел девичьем лице проскользнуло искреннее изумление, а после, что было и вовсе поразительно, буквально на доли секунды возникло некое подобие радости. Однако уже в следующее мгновение, выражение лица Елены вновь приняло холодный и отстраненный вид.

Наблюдая со стороны за этой метаморфозой чувств, капитан уголовного розыска начинала понимать, что молодая девушка явно имеет какое-то отношение к убитому Никитину. Олеся Сергеевна решила поподробнее расспросить об этом Елену. Она пригласила девушку вновь подняться в квартиру и продолжить их прерванную беседу.

Зайдя вовнутрь, милиционеры обнаружили, что пожилая женщина ожидает их в коридоре на том же самом месте, где и была, когда они десятью минутами раньше покидали квартиру. Увидев внучку, старуха первым делом осторожно поинтересовалась:

– Ну, что там… посмотрела? Это не Артем, я надеюсь? – задала она вопрос, явно сдерживая переполнявшие ее эмоции.

– Нет, Слава Богу, это не он, – облегченно выдохнула Елена.

– Но, Вы же его узнали!?.. Я это поняла по выражению Вашего лица, – решила вмешаться в семейный диалог Олеся Сергеевна.

– Да, я его знаю, – честно призналась студентка. – Это Геннадий Никитин, мой бывший настойчивый ухажер. Только все дело в том, что я всегда ему отказывала в его патологическом стремлении сделать из меня свою девушку. У меня уже есть любимый человек – Артём Егоров. Он вместе со мной учится в медицинском институте. А этот Никитин, если честно, мне никогда не нравился. Злой он был и жестокий… не хороший человек, – произнесла девушка, закусив при этом зубами свою нижнюю губу.

Внезапно у нее на глазах показались слезы. Но, быстро справившись с собой, она смахнула их на пол пальцами рук, после чего спокойно и твердо посмотрела на Киряк.

– Да бандит он был… самый настоящий бандит, – вновь подала голос старуха. – И поделом ему, гаду такому… Он Елене жизнь испортить хотел. А Лена уже почти как три месяца в положении находится от Артема. А тут, откуда не возьмись, появляется эта тварь, – совсем внучке прохода никакого не давал. Да он так сильно Артема избил, что тот потом в нейрохирургии три недели пролежал. А Ваша, кстати, дорогая милиция ничего даже и предпринимать не стала… Приходил как-то к нам один Ваш сотрудник и заявил, что нет, оказывается, никаких прямых доказательств того, что Артема именно Никитин избил. Нет, говорит, свидетелей этого преступления!.. И как Вам это нравиться, товарищи блюстители порядка? – уже довольно агрессивно задала вопрос старая женщина, обращаясь напрямую к стоявшим у входной двери милиционерам.

– А Вы, извините, кто будете? – неожиданно подал голос, молчавший все это время молодой участковый.

По всей видимости, эти нелицеприятные слова о своих коллегах его очень сильно задели. И теперь, он напряженно стоял с раскрасневшимся лицом, – было очень заметно, что мужчина еле-еле сдерживает себя, видимо, настолько сильно ему сейчас хотелось отстоять честь милицейского мундира.

– Да, простите, забыла Вам представиться – Хельга Генриховна Петерсон. Прихожусь родной бабушкой вот этой юной особе, Осиповой Елене. В настоящее время я на пенсии и проживаю здесь вместе со своей внучкой. Думаю для Вас этого вполне достаточно, – вызывающе произнесла старуха, обращаясь к участковому Пикалину.

– Ой, простите, пожалуйста, я так разволновалась, что совсем потеряла голову. Это всё из-за новости об этом убийстве… Вы проходите, пожалуйста, на кухню, я Вам свежего чаю заварю. Вы же здесь, наверное, с самого утра находитесь, наверняка уже продрогли. Я вот, как только вышла из квартиры в подъезд, то первым делом обратила внимание, насколько сегодня резко похолодало. Проходите, проходите… не стесняйтесь… сейчас и пирог вишнёвый будет. Я его в честь сегодняшнего праздника испекла, как раньше это всегда моя мама делала, – очень гостеприимно повела себя девушка.

Правда, произнеся слова о матери, у Елены на глазах вновь появились слезы.

Участковый, который очевидно был очень упертым молодым человеком и никак не мог простить старухе слов о работе милиции, вместо того чтобы принять это любезное предложение, наоборот, попросил у сотрудницы уголовного розыска разрешения покинуть расположение квартиры.

Киряк возражать не стала и, дав Пикалину распоряжение продолжить опрос местных жителей на предмет возможного обнаружения свидетелей преступления, сняла с себя верхнюю одежду и прошла на кухню.

Глава 6

Вот от чего угодно, но только не от горячего чая с пирогом, проголодавшаяся и действительно немного продрогшая Олеся Сергеевна, могла отказаться сейчас. К тому же впереди был еще целый день, а поговорить поподробнее о Геннадии Никитине и его отношениях с возлюбленным Елены, было значительно проще за чашкой чая в непринужденной обстановке.

Зайдя в небольшую и довольно стандартную кухню, собственно как и во всех девятиэтажных панельных домах, размером в девять квадратных метров, сотрудница уголовного розыска была крайне удивлена увиденной там обстановкой.

Все стены, кроме рабочей зоны около плиты и кухонной раковины, традиционно облицованных кафельной плиткой, были поклеены обоями явно заграничного характера в стиле лучших салонов Европы начала ХХ века. Это были светло-коричневые в полоску обои с ярким золотистым тисненым орнаментом. В тон им на массивном оконном карнизе, обрамляя тончайшую нежно-бежевую тюль, висели такие же светло-коричневые шторы, перехваченные посередине золотистыми декоративными веревочками с кисточками на концах.

Кругом царила идеальная чистота и порядок.

За небольшим кухонным столом, покрытым аккуратной и чистой клеенчатой скатертью, в старинном, но опрятного вида коричневом кресле восседала Хельга Генриховна.

На столе были аккуратно расставлены китайские фарфоровые чашки и точно такие же блюдца: всё строго в соответствии с количеством приглашенных на чаепитие людей. Рядом, отдельно на каждой салфетке, были разложены изящные и антикварные старинные серебряные ложечки. На столе, прямо по центру, на небольшом серебряном подносе находился анонсированный ранее вишневый пирог, который сверху был посыпан сахарной пудрой и тертым темным шоколадом. Поверх пирога, как по линейке, удлиненным ромбом красовались аккуратно разложенные засахаренные вишневые ягоды. Тут же рядом находилась стеклянная сахарница, но при этом так же облагороженная ажурным серебряным контуром. А завершала композицию, довольно большая и красивая китайская пиала, с горкой заполненная прожаренным миндалем.

Олеся Сергеевна смотрела на такой изыскано сервированный стол, и ей казалось, что она попала на чаепитие в дореволюционную Россию начала нынешнего века. Немного робея от увиденного, Киряк присела на предложенный ей старинный венский стул с подлокотниками для рук. Сидеть на стуле женщине было очень комфортно, к тому же теперь у нее появилась возможность немного расслабить ноги, немного ноющие после вчерашней интенсивной тренировке по каратэ.

На кухню вошла Елена и поставила на стол большой заварочный чайник явно из того же самого сервиза, что и чашки с блюдцами, а затем аккуратно присела за стол на свободное место. Она любезно налила всем присутствующим в фарфоровые кружки ароматный зеленый чай и, разложив по блюдцам кусочки вишневого пирога, пожелала всем приятного аппетита.

Хельга Генриховна, так же пожелала всем приятного аппетита, но прежде чем начать чаепитие, отсчитала шесть штучек миндальных орешков и положила их себе на блюдце. И лишь затем, выполнив эту, по всей видимости, такую привычную для нее манипуляцию, она отпила глоточек чая из кружки. Заметив на себе любопытный взгляд сотрудницы уголовного розыска, старушка все-таки решила проявить благосклонность и пояснительно произнесла вслух.

– Миндаль очень полезен. Особенно в моем возрасте… Он служит хорошим средством профилактики онкологических заболеваний. А Вам, если не секрет, сколько уже лет? – задала она прямой вопрос Киряк.

– Тридцать два, – ответила капитан милиции, хотя ей вот-вот уже должно было исполниться тридцать три.

– Детей нет?

– Нет, – уже несколько удивленно произнесла молодая женщина.

– Ну, тогда угощайтесь. И Вам уже пора начинать, – категорично заявила Петерсон и съела еще один миндальный орешек.

Не зная, что и сказать в ответ, Киряк послушно взяла из вазочки небольшой орешек и положила его в рот, а затем, осторожно разжевав, запила свежезаваренным чаем.

Чай оказался просто восхитительным.

Олеся Сергеевна пила этот вкуснейший чай вприкуску с пирогом и так увлеклась, настолько вкусным было предложенное угощение, что никак не могла начать служебный разговор на интересующую тему.

Неожиданно, впервой начала беседу молодая девушка.

– Олеся Сергеевна? Я правильно запомнила Ваше имя? – уточнила она у Киряк и, получив утвердительный ответ, продолжила. – Я догадываюсь, о чем Вы сейчас наверняка думаете. Предполагаете, кто бы мог убить Никитина. И вероятнее всего считаете, что это из ревности мог сделать мой жених Егоров. Но это не так. Артем учится вместе со мной в медицинском институте на четвертом курсе, и он в жизни не может никого обидеть. Он избрал себе самую гуманную в мире профессию – врач. Если бы Вы его хорошо знали, то никогда бы не смогли на него подумать. Он очень добрый и хороший человек, – закончила свое вступление девушка, но не получив от милиционера обратной связи, продолжила.

– Как Вы уже знаете, убитый Никитин чуть больше месяца тому назад жестоко избил Артема, после чего стал угрожать и мне. Геннадий говорил, что если я вновь стану встречаться с Егоровым, то в таком случае он его убьет, а труп моего жениха никто и никогда не сможет найти. Только Артем его не испугался, и мы все равно продолжаем встречаться. А еще, мы собираемся вскоре пожениться… Дело в том, что у нас будет ребенок, – произнеся эти слова, Лена смутилась и, покосив глаза в сторону бабушки, с немного виноватым выражением лица замолчала.

Олеся Сергеевна, выслушав рассказ девушки, на этом моменте со всей очевидностью поняла, что пора и ей вступать в беседу.

– Елена, на самом деле, я пока что еще никого не подозреваю. Мы с Вашим местным участковым лишь только проводили поквартирный обход и не более того, но раз мы уже коснулись этой темы, то тогда, позвольте, я начну задавать Вам интересующие меня вопросы. Первое, что мне хотелось бы узнать – это то, приходил ли к Вам вчера вечером домой Артем или может быть кто-то еще из Ваших родственников или знакомых?

– Олеся Сергеевна, я сразу хочу обратить Ваше внимание на то, что Артем вчера к нам в гости не приходил. Да он и не мог это сделать, чисто, физически. Один раз в неделю Егоров подрабатывает медбратом на скорой помощи, а вчера у него как раз было плановое дежурство, – поспешно заявила Елена. – А что касается других вчерашних гостей, могу сказать следующее… Вчера вечером к нам приходил папа Артема, Егоров Сергей Николаевич и его родной дед, Рудольф Яковлевич Ланге. Они хотели собраться все вместе и поговорить с бабушкой о нашем с Артемом будущем, а заодно и обсудить будущую свадьбу. Отец Артема ушел довольно рано – он куда-то спешил, а вот дед побыл в гостях намного дольше, попил чайку и ушел уже после девяти часов вечера. Да… я совсем забыла, вчера вечером к нам в гости заходил еще один старинный знакомый моей бабушки, ее бывший коллега по кафедре, а ныне заведующий кафедрой нормальной физиологии, Дмитрий Иванович Разин. Он сейчас как раз пишет очередную статью в медицинский журнал и довольно часто к ней приходит консультироваться по разным вопросам. Но именно вчера он заходил поздравить ее с Днем рождения. Ой, извините, я совсем забыла, как следует представить мою бабушку… Это сейчас она на пенсии и живет вместе со мной, а в прошлом – она бывший доцент кафедры нормальной физиологии нашего местного медицинского института, кандидат медицинских наук. У бабушки десятки научных статей и есть даже две написанные монографии по нейрофизиологии. В свое время она была довольно известна в определенных узких медицинских кругах… Благодаря ее примеру я также поступила в медицинский институт, – гордо объявила всем Елена.

Судя по всему, слова внучки не произвели на Хельгу Генриховну никакого большого впечатления. Она лишь слегка улыбнулась, словно считая этот факт как само собой разумеющийся и, молча, продолжила пить чай.

Тогда к старушке решила обратиться Олеся Сергеевна.

– А может быть Вы, Хельга Генриховна, видели или слышали что-либо подозрительное вчера вечером?

Петерсон оторвала взгляд от чашки с чаем и, уперев свой волевой, при этом вовсе не старческий взгляд в молодую женщину, внимательно «просканировала», сидящую напротив сотрудницу уголовного розыска. Видимо, получив от осмотра какую-то ценную для себя информацию, Хельга Генриховна неожиданно доброжелательным и мягким голосом произнесла:

– К сожалению, я ничем не могу Вам помочь, – после чего добавила. – Наверняка, будет лучше у дружков этого бандита спросить. Они Вам скорее подскажут, кто и за что, мог убить, эту сволочь.

Получив столь неожиданный ответ, однако, не желая прерывать беседу и все еще надеясь подробнее узнать об отношениях убитого и ее внучки, Киряк решила задать пожилому медику вопрос на более близкую той, медицинскую тему.

– Хельга Генриховна, а как давно Вы употребляете миндаль? – поинтересовалась Киряк.

Петерсон вновь «просканировала» капитана милиции и с едва заметной ноткой раздражением в голосе произнесла.

– Уже полгода… по шесть штучек три раза в день.

После чего, демонстративно поднявшись из-за стола и поблагодарив внучку за вкусный чай, старуха неспешно вышла из кухни, по всей видимости, направившись отдыхать к себе в комнату.

Едва Петерсон вышла за дверь, Елена с волнением в голосе обратилась к капитану Киряк.

– Вы, если что не, обижайтесь на бабушку… она очень хороший и добрый человек – характер вот только у нее слишком твердый. Она у меня родом из Риги, родилась прямо накануне революции, буквально за день до нее. Ей уже стукнуло семьдесят шесть лет, а вчера у нее был День рождения. Но она его праздновать не любит, говорит, что он ей напоминает о революции… Но, давайте я Вам все расскажу по порядку. Так вот, ее отец, а мой прадед, был довольно известным в Риге врачом, а после революции, когда в 1919 году был основан Латвийский университет, то он там довольно долгое время возглавлял кафедру нормальной анатомии. Да что там говорить… даже мой прапрадед по бабушкиной линии Вильгельм, так и тот был известным, правда, уже в Германии медицинским научным деятелем. В моей родословной со стороны бабушки практически одни врачи. Сейчас я Вам покажу… – произнесла девушка, вскочила из-за стола и, быстро сбегав куда-то, через минуту вернулась назад со старым журналом в руках.

Это был старейший советский медицинский журнал «Советская медицина», второй номер за 1937 год. Раскрыв его на нужной странице, Елена показала статью, под которой стояло авторство – Генрих Янисович Петерсонс.

– Так вот, мой прадед Генрих Янисович был очень деятельным человеком, – продолжила она свой рассказ, – но при этом он абсолютно не разделял националистических взглядов среди латышей. И когда в 1934 году в Латвии произошел государственный переворот, а власть в свои руки захватил прогерманский диктатор Карлис Ульманис, то прадед с прабабкой в знак протеста, ровно через два года после этого, не выдержав принципов навязываемых новой властью, вместе с детьми навсегда покинули Ригу. Молодой Хельге тогда шел только девятнадцатый год, и она училась на втором курсе медицинского факультета. Однако в Советском Союзе, куда они переехали жить на постоянной основе, судьба им не благоволила. Буквально через год прадеда оговорили и репрессировали, а затем расстреляли как врага народа, а прабабку как вражескую пособницу сослали в лагеря на десять лет без права переписки. Там она и умерла. Младшие дети оказались в детдоме, а Хельгу как дочь врага народа исключили с третьего курса медицинского института, лишили московской прописки и выслали из столицы. Войну бабушка встретила уже в нашей области, где в одном из районных центров она работала простой рабочей на кирпичном заводе. Перед самой оккупацией ей чудом удалось эвакуироваться в глубокий тыл. Потому как если бы она оказалась в немецкой оккупации, то наверняка бы погибла, так как незадолго до прихода немцев в их поселок, она получила серьезнейший перелом правой ноги со смещением. Этот старый и неправильно сросшийся перелом после мучил всю жизнь… Вы же видели, что она ходит с костылем? Так вот, сколько я себя помню, она никогда с ним не расставалась. После того, как осложненный перелом все-таки сросся, бабушка много раз просилась на фронт, но ее так и не взяли, лишь разрешив работать медсестрой в местной оренбургской больнице, где она на тот момент проживала в эвакуации. А когда война закончилась, то ей каким-то чудом удалось повторно поступить в медицинский институт, и уже после того, как она его окончила и отработала много лет участковым терапевтом, ей удалось попасть на должность ассистента кафедры нормальной физиологии, где собственно она и проработала всю свою жизнь. Вот такая была непростая судьба у бабушки.