Текст книги "Форточка (приквелл)"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Часть 4.

Глава 1.
Беломор канал. В ожидании чуда.

Странно устроен человек, умом понимает, что гибель неизбежна, и спастись невозможно. Но маленькая частичка внутри верит в чудо.

7 июля 1932 года

Влодзимеж Стурницкий, уже пятнадцать лет как, Василий Скворцов, не хотел просыпаться. Ему всю ночь снилась жена Настя, причем не такая, как год назад при аресте, а совсем молоденькая. Сразу после женитьбы они старались не расставаться, смотрели друг на друга, ничего не замечая вокруг. А дочка снилась уже взрослая. И это было странно, Шурочке одиннадцать лет, а Насте восемнадцать.

Василий понимал, что доживает последние дни. Месяц назад к ним прибыло пополнение, и начальник участка перестал жалеть людей. Темп работ резко возрос и старые кадры, не сумевшие пристроиться на теплые места, умирали один за другим. Это были люди прошедшие ТуркСиб и Московский канал. По сравнению с ними Василий был щенок.

Последние годы жизни в городе существенно уменьшили его физическую выносливость, а это сейчас было самое важное. Василий вспоминал детство, как счастливо жила их семья под Гродно. Летом, правда, работали с раннего утра до позднего вечера. И он, старший ребенок в семье, и трое его сестер. Потом началась война. А в 1915 году его призвали в армию. Призывали всех, родившихся в 1897 году, независимо от даты рождения. Василий мог не пойти, по закону, единственный сын в семье, он не подлежал призыву. Но с детства Вася не привык прятаться за спинами других. Так в семнадцать лет он попал на фронт и стал убивать людей. Романтический патриот стал расчетливым убийцей. Но никогда он не приобрел столько друзей, как за эти два года. И почти всех потерял. Хотя сейчас, на строительстве канала, у Василия появилось также много настоящих друзей. Правда, как и в войну, он терял их также быстро. Этот арест был уже вторым, и, видимо, последним. Первый раз, русского по национальности и крестьянина по происхождению, его арестовали, как шпиона, из-за польского имени и церковной фамилии, сразу после революции. В неразберихе Василий сбежал, и фронтовой друг переправил его к себе на родину, в Воронеж. Друг помог с документами и работой. Фамилию и имя просто перевели на русский язык. Загремев по глупому доносу снова в лагерь, Василий не изменил свои коммунистические убеждения. Он четко отделял сами идеи большевиков, от карьеристов, называющих себя коммунистами, и, дискредитирующих эти идеи, своими делами. Убеждения не мешали ему дружить в лагере с бывшими белогвардейцами. Здесь главными становились человеческие качества.

Стояли настоящие теплые дни, на север пришло лето, дни были длинные, ночи белые.

* * *

В обеденный перерыв Василия Скворцова вызвали в администрацию лагеря, приехала его жена Анастасия. Сон оказался в руку. Как удалось ей приехать и добиться свидания?

Василия неприятно поразил цветущий, здоровый вид жены. Загорелая и веселая, явно прибавившая в весе, и хорошо одетая, Настя не производила впечатление, убитой горем жены заключенного.

Супруги обнялись, и Ася прошептала ему на ухо, чтобы он не удивлялся. Василий ощутил в ухе мягкую затычку, и услышал оттуда голос жены. Сама Настя в это время обнимала и целовала Василия, придерживая его руки.

– Мне разрешили покормить тебя обедом, – сказала живая жена. А в ухе другая Ася рассказывала о подготовке побега.

– Ты ешь и молчи, ешь и молчи, а я буду смотреть на тебя, – говорила живая Настя, а в ухе четко и ясно излагался невероятный план.

Через час свидание закончилось, и Василий пошел к своей лопате. Копать и готовить побег. Нужно было работать, как обычно, и суметь незаметно оповестить друзей о ночной операции. Говорить только самый минимум, но чтобы вытащить из лагеря все друзей.

* * *

К отбою, в трех бараках вокруг друзей Василия, начали формироваться команды для побега. У дверей поставили охрану, но этот этап был самый опасный. Двурушник мог рискнуть позвать на помощь охрану. Заключенные разделились на две половины: готовые рискнуть, и отчаявшиеся, которым уже все равно.

Когда в бараке Василия, в стене открылись ворота два на два метра, туда ринулись все. Лишь несколько заключенных лежали на нарах, не желая покидать барак. Их пришлось забрать силой.

* * *

Трое незнакомых мужчин попросили Скворцова охарактеризовать своих друзей заключенных, и примерно в полночь начали раздавать винтовки и патроны. Выдавали белогвардейцам. Те, в свою очередь, указывали на своих армейских друзей. Происходящее, очень не понравилось Василию. Он нашел жену и попросил объяснить, что планируется делать. Ведь, вначале, разговор шел только о бегстве, теперь готовится военная операция. Настя подвела его к старшему из мужчин, выдающих оружие.

– Мы собираемся захватить лагерь и освободить всех заключенных, – пояснил Югин.

– Почему оружие выдают только «кулакам» и белогвардейцам? Вы «белые»? – уточнил Скворцов.

– Нет. Но охрана будет стрелять, а Вы и другие коммунисты не сможете стрелять в мерзавцев, одно с вами веры, – откровенно ответил тот.

– Не веры, а убеждений. А среди охраны много простых крестьян, – возразил Скворцов.

– Я заметил. Из очень средней Азии. Своим не доверяют. Здесь азиаты, там, в Азии, служат русские. Сейчас не время для дискуссий. В трех бараках меньше тысячи заключенных. Годных для наших целей, не более семисот. А мне нужно десять тысяч. В этом лагере всего пятнадцать тысяч человек, половина из них умрет за первые полгода работы на строительстве канала. Я меняю жизни этих людей на жизни пятисот охранников. Причем из тысячи освобожденных я вооружил только пятьсот. Честная будет схватка, – с пафосом закончил Югин.

– Вы предупредите их о нападении, или убьете исподтишка, – съязвил Скворцов.

– Те, что на посту, будут убиты внезапно. Помещение для отдыха забросают гранатами со слезоточивым газом. Эти, возможно, останутся живы, – не стал скрывать правду Югин.

* * *

Атака была ночная. Неразбериха. Злые заключенные. В живых осталось около ста охранников.

8 июля 1932 года, утро.

Забрали все оружие, весь инструмент. Югин приказал забирать весь металл, веревки, одежду, еду. Времени было много. Югин вооружил две с половиной тысячи человек. Перекрыли дороги, ведущие в лагерь. Вырыли траншеи, установили пулеметы. Кроме пятисот винтовок, у охраны лагеря было около двадцати пулеметов, Югин еще с собой привез двадцать. Сорок пулеметов это большая сила.

Сначала на дороге появились посыльные, узнать, почему не работает связь. Из посыльных никто не ушел. Затем, ближе к вечеру, выдвинулись большие группы, первая, около ста человек, вторая, более пятисот. Их перестреляли из засады. Ждать массированной атаки Югин не стал, собрали оружие и отступили. К этому времени все люди со снаряжением были перемещены в двенадцатый век.

8 июля 1932 года, вечер.

Кто и зачем поджег лагерь, выяснить не смогли. Горело хорошо.

Двенадцатый век. Ранняя весна, день и год неизвестны.

Было еще очень холодно, на Ладожском озере только что сошел лед. Люди, одетые в непривычные для себя пуховики, редко дубленки или пальто валили лес. Югин договорился с местными рыбаками о перевозке людей, но серебром и золотом платить не хотел. Договорился заплатить лесом, немного добавить лопат и тележек. Одеждой Югин запасся в «секонд хенде» в Петрозаводске. Запасся с избытком, и многие для тепла надели по два пуховика, правда, больших размеров было мало.

Местные жители, из двенадцатого века, согласились перевезти бывших зеков быстро. Такого огромного количества мужчин хватило бы, чтобы захватить весь край, а не пару ближайших поселков. Но вели себя они честно, за все платили, баб «щупали» только по согласию, и от перевозчиков не было отбоя. Первая тысяча отплыла на юг, а местные жители, на маленьких лодочках, уже добрались до ближайших поселков, рассказать своей родне о возможности заработать.

Югин разбил бывших зеков на две части. Первая, те, кто согласились обосноваться в степи, и подготовить крепости для защиты будущих крестьян. Вторая, состояла из пожелавших самостоятельно обустроиться в двенадцатом веке. Последних оказалось меньше ста человек. Югин сам договаривался с местным вождем о приеме их в общину, отдав им всех лошадей, прихваченных из лагеря. Но Вячеслав не был уверен, что после его отъезда их оставят на свободе.

Глава 2.
Беломор канал – Сызрань – Воронеж. Долгая дорога домой.

Иногда, ты понимаешь правоту человека, но антипатия к нему только усиливается.

Двенадцатый век. День второй.

Жизнь, свобода, власть. Вместо прозябания в шкуре зека и близкой смерти. Чему же не рад Василий Скворцов?

Может, его расстроила мужская несостоятельность, в присутствии молодой и любимой жены? Так неделя хорошего питания, и все восстановится. Наверно, его оскорбил обман, при освобождении. Но это был не обман, скорее, полуправда, точнее, не вся, правда. А когда и кто говорит нам ВСЮ правду. Спасибо, не лгут. Наверняка, его возмутило убийство семисот красноармейцев. Югин давно смотрел на хмурого Скворцова, догадываясь о его сомнениях.

– Зачем было убивать красноармейцев? Ночью можно было, без вооруженной схватки, переместить всех сюда, в двенадцатый век? Зачем это было сделано, из-за семисот винтовок и десяти тысяч лопат? – непонимающе спросил Василий.

– Конечно, нет. Хотя есть еще тележки, топоры, ломы, кирки, лошади и много другого, что здесь стоит целое состояние. Мне надо проверить людей. И ты, Василий, займешься этим дальше. До Сызрани должны добраться только настоящие бойцы. Отсеешь всех слабаков, жулье и бандитов. Стрелковое оружие при переходе в этот мир у большинства отобрали, оставили только у твоих друзей, и тех, за кого они поручились. Но ножи, штыки, топоры, лопаты, это тоже оружие, – ответил Югин.

– Я заметил, патронов выдавали по пять штук, и большинство их растратили сразу. А если бы, красноармейцы прорвались? – желчно спросил Василий.

– Были еще твои друзья с пулеметами. Ты провел хороший отбор в лагере. Тебе его завершать на свободе. Отбери сейчас первую тысячу. Через систему поручительства, как при приеме в партию. Два поручителя отвечают головой за рекомендуемого. Соответственно они будут следить за ним весь срок «кандидатского» стажа. Этих вооружай по полной программе. Создай условия для бегства бандитов, но без стрелкового оружия. Я поручил, твоему приятелю капитану-корейцу, сделать первую чистку. Сегодня он устроил массовую помывку. Всех с наколками он отсеял. Фамилия капитана Ан?

– Я не знал, что он капитан. А что значит «отсеял»? – нахмурился Василий.

– В колодки. Это будет основная плата за проезд. Таких оказалось более двух тысяч, морячков трогать не стали. Местные вожди обогатятся, – спокойно пояснил Югин.

– Это работорговля, почему не вернуть их в 1932 год? – возмутился Василий.

– Хорошо. Начинай сам принимать решения. Но здесь у них больше шансов стать людьми. Рабство не вечно. Хороший бандит сможет здесь стать вождем, и потомки будут гордиться родоначальником фамилии. Если будешь возвращать их в 1932 год, оставь колодки, – попросил Югин.

– А если …

– Ничего больше не хочу слышать. Дальше твои решения. Можешь оставить их здесь с оружием. Появятся ушкуйники на пару веков раньше.

– Плохо иметь власть, – горько усмехнулся Василий.

– Неправильно. Плохо иметь власть совестливому человеку, – посочувствовал Югин, – давай, лучше, проработаем маршрут. Наметим места встреч. Без поставки продуктов вам не обойтись.

Двенадцатый век. День пятый.

Скворцов не стал менять решений Югина. Занялся подготовкой к путешествию. Настя все время была рядом. Она говорила, что ей хорошо с ним, а Василию было стыдно и больно. Потенция никак не возвращалась.

* * *

Прибежал капитан Ан, вместе с сыном вождя. Проведенная им с блеском, операция «помывка» дала первый сбой. На свободе остались друзья «колодников». Охрану местные жители поставили кое-как, и сбежало более двухсот человек. Завтра отправлялась последняя партия через Ладожское озеро, и Скворцов не мог выделить людей на поиск беглецов. Сын вождя требовал компенсаций или помощи в поимке. После долгого торга вину разделили пополам. Предстояло расстаться еще с сотней лопат. Раб стоял одну лопату. Качество инструмента уже успели оценить.

Двенадцатый век. День шестой. Расставание с Медвежьей горой.

Оружие получил каждый пятый, две тысячи семьсот винтовок, около сорока пулеметов и всего сотня сабель. Скворцов согласился с планом Коробова по спасению голодающих, хотя и высказал сомнение в сведениях о количестве умерших. Василий был единственный, кому была рассказана вся правда. Остальным скормили выдумку про северных шаманов и мистические учения Тибета. Про шаманов слышали все, про Тибет каждый десятый. Поверили в эту глупость единицы.

Василий взял руководство операцией на себя, назначил старших, распределил оружие, поставил задачи и сроки. Погода стояла весенняя, настроение у всех было радостное. Но только не у Василия. Последняя партия бывших зеков покидала Медвежью гору.

Глава 3.
Переписка с самим собой.

Для других твои записи в ежедневнике ребус. Сам себя понимаешь с полуслова.

24 сентября 2007 года. Квартира Китина.

Китину потребовалось десять дней на подготовку пары маленьких «лифтов» размерами 70см на 70см к работе.

– Форточка, – сказал про него сын, – как сквозь нее пролезать будем?

– Этот «лифт» не для этого, – возразил Китин старший. И рассказал об идее Коробова. Точку перехода, Китин рассчитал на вторую половину восьмидесятых. Жена от него уже ушла. Модель «лифта» в НИИ была уже отработана. Начались экономические свободы, что позволяло зарабатывать деньги, Югин создал свой первый кооператив.

* * *

Китин запустил оба «лифта» на прогрев и пошел спать. Все остальное должна была сделать автоматика. Перезапускать лифт на прогрев, при сбое, выстреливать «якорем» через окно «лифта», при появлении активного режима, будить Китина звуковым сигналом, при удачном срабатывании.

26 сентября 2007 года. Квартира Китина.

Автоматика сработала днем. Звуковой сигнал напоминал звонок будильника, и Китин, сначала, подошел к часам. Первое, что проверил Николай, успел ли «якорь» проскочить целиком. Была явно «белая полоса», «якорь» целиком ушел на ту сторону. Теперь на его место в автомате, Китин уложил другой, такой же автомат для стрельбы посылками. И стал терпеливо ждать, когда наконец Китин образца восьмидесятых, включит «якорь». Николай ждал четыре часа. При этом в памяти перебирал долгие отлучки из дома. Поездка в колхоз на три недели осенью восемьдесят шестого. Отлично погуляли, от отдела поехали десять девчат и восемь мужчин, еще двое прибились из цеха. Рабочих мало посылали тогда. Днем на свекле. Вечером танцы в клубе. Местных три калеки. Веселая была осень. В магазине была только «Зубровка». Еще летом восемьдесят седьмого. Опять колхоз, и опять на три недели. Непрерывные «дни рождения». Как раз хватило по одному дню на человека. Командировка в Москву весной восемьдесят шестого. Продлевал у заместителя министра, значит две недели. Дюжина бессонных ночей. Ездил в Севастополь с докладом на конференцию летом восемьдесят пятого на десять дней. Хорошая конференция у Черного моря. Как ее звали? Ленка или Людка? Это даже не роман был, а так… Мелких поездки, по три-пять дней, забитые суетой и работой под завязку, ни счесть. Николай загрустил. И тут дрогнули указатели приборов, на той стороне включили «якорь».

28 сентября 2007 года. Квартира Китина.

Ноутбук Николай забросил на ту сторону в первый же день. И теперь он сам с «собой» обменивался информацией на флешках. На той стороне шел 1986 год. Югин работал уже в НТТМ (центр научно-технического творчества молодежи). Он предлагал различным предприятиям и НИИ пропускать свои заказы через счета НТТМ. Государство разрешало обналичивать деньги, и Югин этим бессовестно пользовался. Китину он взялся помочь в реализации компьютеров с удовольствием, не спрашивая, откуда они появились. Зарабатывать пока на программном обеспечении было проблематично, но продавать компьютеры было легко и выгодно. Нынешний Китин перебрасывал в 1986 год начинку от старых компьютеров PC AT 286, PC AT 386. Самое сложное было найти годные винчестеры.

Старым электронным барахлом Китин успел забить всю квартиру. Пропускная способность маленького «лифта» была небольшая. Николай ждал, когда Китин, образца 1986 года, сможет построить себе нормальный «лифт» два на два метра. Для этого нужно было много денег. Компьютеры были очень дороги, но долго продавались. Видеомагнитофоны, игровые приставки и плееры шли влёт, но стоили дешевле. Самое странное, что нынешний Китин нигде не мог купить старые деньги. Немного и дорого предложения были, но хотелось много и бесплатно. У Китина теперь было работы на год вперед.

Глава 4.
Медовый месяц.

Иной медовый месяц короче недели.

25 сентября 1894 года.

Осенние дороги на севере не сахар. Мелкий моросящий дождь, постоянные поломки и задержки в дороге. Ругань и хмурые лица шоферов и трактористов. Гостиницы, в которых останавливались путешественники, не отличались комфортом. Один раз колонна не успела доехать до населенного пункта, и пришлось ночевать в машинах. Холодно и неудобно.

К концу недели Фрося была не рада этому путешествию. Сказка, в которую она ехала, растворилась в пелене осеннего дождя, хмурые дни и хмурые лица создали у Фроси такое же настроение. Куда подевался веселый Валентин, с открытой детской улыбкой? Слева сидел плохо выбритый, усталый мужчина, который все время смотрел на дорогу. А ночные забавы, о которых с таким восторгом рассказывали замужние подруги. Фрося чувствовала себя обманутой во всем. Ее ожидания не оправдались. Последняя надежда была на Санкт-Петербург. На обратном пути с Ладожского озера они должны были заехать к господину Фрезе, сдать ему автомобили и трактора. Петр Александрович лично проехал с колонной всю дорогу. Наблюдал за ремонтом и обслуживанием техники. Валентин познакомил Фросю с ним на первой же стоянке. Вот кто настоящий господин! Не то, что братья Коробовы, которые на второй день начали ругаться неприличными словами, как последние матросы в кабаке. Петр Александрович всегда чисто выбрит и сдержан. А Валентина раздражает любое происшествие, или малейшие неудобства. Когда в первой гостинице он не смог принять ванну, Фрося целый вечер слушала его жалобы. Из его рассказов Фрося узнала, что ближайшие годы семья Коробовых проведет в дикой глуши, в степях, далеко от цивилизации. Как там обстоят дела с горячей водой и ванной, Фрося даже боялась спрашивать. Те достоинства, из-за которых Фросе понравился Валентин, теперь казались ужасными недостатками.

* * *

В С-Петербурге Фрося была предоставлена сама себе. Ее бросили в гостинице, как ненужную вещь. Только во второй половине дня Валентин вернулся с каким-то стариком, родственником, Пал Палычем, и хорошо одетым, молодым господином, Тройниным Георгием Константиновичем. Обед, на котором Фрося была вынуждена слушать про испытания двигателей, стал еще одним разочарованием.

После обеда Тройнин повез всех к знаменитому изобретателю двигателей Яковлеву.

Жена Яковлева, Софья Петровна, дочь надворного советника Кузьмина, едва познакомившись с Фросей, ушла. Отговорилась заботами о детях. Мужчины опять завели разговор о своих «железках». Старый слесарь Пал Палыч рассказывал о ходе испытаний, а холеные господа с уважением его слушали. Между тем, оказалось, что Яковлев хозяин завода с оборотом 770 тысяч рублей.

Фрося загрустила и окончательно решила вернуться домой. Пусть мать ее поколотит, как следует. Зато Фрося будет жить среди нормальных людей.

Глава 5.
Янки гоу хом.

Некоторые мечтают жить в США. В мечтах они видят Калифорнию, но существует еще и Аляска.

23 сентября 2007 года.

Коробову позвонил из С-Петербурга младший сын, Валентин. Тройнин из 1894 года, через своего дядю, пробил заказ на двадцать торпедных катеров и двести торпед. Заказ срочный. Нужны деньги на закупку двигателей, а продавать золото в 2007 году опасно для жизни. Коробову пришлось навестить Китина, чтобы обсудить пути легализации денег.

– Наши действия сразу идут по многим направлениям, – посетовал Китин, – я пытаюсь пробиться в ближние к нам времена. Как только, задуманная тобой комбинация осуществится, мы сможем иметь любые деньги. Инфляция в конце прошлого века была сумасшедшая. Зачем нам эти копейки на двигателях?

– Ты забываешь про криминал. В конце восьмидесятых он уже набрал силу. И сейчас, и тогда иметь серьезные деньги без крыши опасно, вспомни Питер, – остановил мечтателя Владимир.

– Через месяц у Югина будет десять тысяч бойцов. Он зачистит любой город, – усмехнулся Китин.

– И ты готов в этом участвовать? Это будет войсковая операция, что нам это даст?

– Ты сам выдал эту идею с мини «лифтом» в С-Петербурге. Теперь говоришь, что идея никуда не годится? – удивился Китин.

– Нет, конечно. Один линукс со своими офисными программами и играми отберет у Билла Гейтса миллиарды долларов за десять лет. Я уже молчу про маршрутизатор, почтовый сервер, WEB-сервер, прокси и т.д. Ты только подумай, процессор от i386, ОЗУ от 8 Мб…, – размечтался Владимир.

– Володя, зачем тебе спасать миллионы голодающих? Ты разоряешь Гейтса, и делаешь счастливыми десятки миллионов программистов, – засмеялся Николай.

– Не юродствуй, это святое! У меня предложение по С-Петербургу, – вернулся к началу Владимир.

– Что я должен сделать? – обреченно посмотрел на друга Николай.

– Не ты, твой сын. Пусть он едет в США и покупает лицензию на добычу золота. А мы ему будем золотой песок из России 1894 года гнать.

– Можно там и добывать, в двенадцатом веке, – предложил Китин.

– К этому способу никогда не поздно вернуться, но сейчас схема проще: купил – продал.

– Думаю, Коля не будет возражать. Ему наши ужасы порядком надоели. А как Полина? – поинтересовался Китин.

– Полину беру на себя, – согласился Владимир.

* * *

Полина согласилась сразу. Стоило Владимиру сообщить ей, что Николай младший уезжает надолго, как все препятствия: грудной ребенок, неустроенный быт в США, новая няня для сына – исчезли, как по мановению волшебной палочки.

Николай младший тоже не возражал. Единственное, что удивляло отца, это нежное отношение сына к властной, некрасивой толстушке Полине. Ссылки на то, что по американским меркам Полина стройная красавица, со скоромными привычками, никак не убеждало.

– Коля, посмотри вокруг, фотомодель на фотомодели. Без детей. Ты, со своим американским акцентом, можешь выбирать любую.

– Вот и я, папа, о том же. Одеты, как шлюхи, намазаны, как шлюхи, ведут себя, как шлюхи. У нас их уже забрали бы в полицейский участок, – возражал Китин младший.

– Что значит «у нас»? У нас – это в России, – возмутился Китин старший.

– Папа, я оговорился. У них, в ханжеской Америке, – послушно поправился Коля младший.

– Молодец. Совсем другое дело. Но у нас есть и вполне приличные девушки.

– Согласен, я нашел приличную.

* * *

Полина мечтала о том, как они уедут жить в Америку с Николаем. Солнечная Калифорния. Океан. Никто не предупредил бедняжку, что жить им придется на Аляске.