Текст книги "Мерзавец"

Автор книги: Владимир Голубев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Глава 11. Одиночество

Рушель.

Рушель пришла в сознания от пронзительного крика дочери.

– Папа! – кричала дочь так, что звенело в ушах.

– Маму! Не хватай! – поднимала еще на тон выше свой крик Рэ.

Дочка светилась от избытка силы нежно розовым светом, таким ярким, что Рушель хотелось закрыть глаза, которыми она и так ничего не видела. «Ограбила папашку, и не поперхнулась! А моей любимой дочурке всё на пользу! Сила не бывает черной или белой, всё зависит от человека, от его сути», – поняла Рушель. В горле у Рушель пересохло, в груди горел огонь.

– Вина! Дай мне вина! Рэ, помоги! Умираю, так хочется пить! Но Рэ никак не реагировала на крики матери, только продолжала трясти отца. Тот сдулся, лишенный силы, и лежал на полу кучей тряпья, черный и худой.

– Не бей меня головой о стену. Больно! – шептал он девочке, но та не слышала его.

– Где ты был, сволочь!? Кем стала мать за эти десять лет? Посмотри! Как я живу среди этих подонков? Зачем ты нас бросил? Я ни разу за девять лет не ела досыта! Это ты виноват! Она стучала головой папаши в стену после каждого слова.

– Ты меня убьешь, – шептал Павел.

– Ты выбьешь мне остатки мозгов.

– У тебя их нет, и никогда не было! – уже без всякого энтузиазма продолжала стучать по стене головой отца Рэ.

– Пожалей.

– Я не знал о твоем существовании.

– Врешь, мерзавец!

– Вина! Дайте мне вина! – в никуда взмолилась Рушель.

– Помолчи пропойца, – осмелела Рэ. Всхлипнула, – До чего ты довел мать! Моя любимая мамочка!!! Как же она тебя любила!!!

– … и ждала, – не удержался Павел. За это он получил двойную дозу оплеух и потерял сознание.

– Это мой старый знакомый. Он не твой отец. Ты обозналась, – попыталась спасти Павла Рушель.

– Не папа? Посторонний? – растерялась Рэ. Ярость мгновенно сменилась истерикой. Рэ разрыдалась, размазывая сопли по грязным щекам.

– Сбегай к нищему на площади. Он бывший маг-целитель. Позови его. Не объясняй зачем, он не поверит, что у тебя есть сила. Скажи, что я заплачу, – попросила Рушель дочь.

– Чем заплатишь? Как обычно? Тебе не противно?

– Нет-нет! Ты отдашь ему толику силы. Он руки тебе будет целовать в благодарность.

– Тфу. Зачем мне его слюни? Противно, – скривилась Рэ.

– Беги. Пока …, этот дядя жив.

Павел Ильич.

Павел пришел в себя от страшного холода. Ему казалось, что даже уши, нос и пальцы обледенели. Зубы стучали с сумасшедшей скоростью, исполняя чудовищную мелодию.

– Если сможешь выжить – получишь идеальное здоровье, – ехидно произнес интеллигентный нищий, чистенький и опрятный, с усталым от безысходности взглядом.

– Ты сошел с ума? Такую дозу всадил! Спина чешется …, ты бы лучше голову мне вылечил, чем шрамы на спине сводить.

– Это дочка твоя по неопытности переборщила, вливая силу. Я уже десять лет пустой, – с горечью произнес старик.

– Не клянчи! Я обещала тебе оплату – получишь, – весомо и с достоинством остановила нищего Рушель.

– Он мне не папа. Это чужой дядя, – поправила старика Рэ.

– Меня не нужно обманывать, это ни к чему. К тому же невозможно утаить такое родство.

– Ах ты, старая лгунья! – вырвалось у Рэ.

– Не смей так на мать, – сурово остановил дочь Павел.

– Если мне дадут обещанное, то я смиренно удалюсь, – отвлек разъяренную Рэ от мерзавца-папы нищий.

– Обождешь. Еще Рушель нужно подлечить, – вмешался Павел.

– Если мне будет позволено сказать? – старик посмотрел на Павла и Рэ, – неопытность девочки может убить Рушель. Тебе нужно обучить дочь. А сейчас лучше возьми у неё часть силы и сам напитай моё заклинание.

– Нет! – вмешалась Рушель. И обратилась к дочери, – отдай самую маленькую часть, какую только сможешь, старику. Пусть он сам меня лечит.

– Ты не видел ауру Павла. Черная, как сама смерть, – добавила Рушель, видя недоумение старика-нищего.

– Это был не я! Другой я! У меня что-то случилось с головой! – яростно стал защищаться Павел.

– Теперь-то я поняла! Мать часто говорила: «я из твоей головы всю дурь повыбью». Вот оно как делается! – серьёзно произнесла Рэ. Взрослые засмеялись, но как-то грустно.

– У тебя была сломана височная кость. Она давила на мозг. Гематома была огромна, никогда такой не видел, – сообщил старик Павлу.

– Папа – хороший? Он не виноват? – растерянно спросила старика Рэ. Бывший маг-целитель промолчал, не смея расстраивать счастливую девочку.

– Мама всегда говорила, что приедет папа и привезет мне шоколадку. Хочу! – взросла, умудренная страшным жизненным опытом девочка превратилась в маленького доверчивого ребенка.

– Дорогая, – елейным голосом прошептал в ухо Рушель Павел, – я десять лет провел в рабстве. У меня есть две монетки, те, что я забрал у охранника-эльфа. Но на них шоколад не купишь! Не разочаровывай нашу дочь!

– Нашу?

– Нашу!

– Дорогая?

– И единственная!

– Рэ, верни папе немного силы. Немного! Совсем мало! Каплю! Рушель повернула умоляющее лицо к Павлу.

– А мне бутылочку сладкого вина, можно? Слезы закапали из её подслеповатых глаз и потекли по морщинам ноздреватой грязной кожи. Рушель пошевелилась, и кислый запах ударил Павлу в нос, но он даже не поморщился, привык к таким запахам за десять лет рабства.

– И горы тряпок, как раньше. Духи, шампунь, крема, бусы, всё что пожелаешь, – грустно сказал Павел, – пластиковая карточка моя цела?

– Рэ, принеси папину шкатулку с вещами. Твоё чистоплюйство, Паша, – глупость несусветная! – слезы мгновенно высохли. Лицо Рушель презрительно скривилось.

– Я позволю себе маленькую просьбу. Если мне дадут обещанное, я удалюсь, чтобы не мешать вашим семейным делам.

– Не до тебя! Завтра приходи. После полудня! Иди-иди, не мешай, – грубо прогнала старика Рушель.

– Я хочу шоколадку!

– На, возьми в счет оплаты пару медных монет, – успокоил нищего Павел. Глаза старика загорелись, он заискивающе схватил деньги, сразу потеряв своё внутреннее достоинство, и уважение Павла.

* * *

Вкус у Рушель был настолько вульгарен, что вызывал у консервативного Павла острое внутренне отторжение, но она ему бы не простила даже кривой гримасы, и приходилось заискивающе улыбаться. Рушель лежала на аляповатой кушетке, как казалось ей, в позе богини. Брезгливо-недовольная рожица Рушели надоела Павлу.

«Нынешнее моё рабство переплюнет негритянское», – бессильно страдал он, глядя на вульгарного подростка, в которого превратилась Рушель. «Шестнадцать лет – самый расцвет для женщины», – утверждала она, хотя явно сбросила лишних пару годков.

– Ты всё запомнил? Быстро-быстро, – в духе русских гусар скомандовала Рушель.

– Шоколада больше не надо. Я от него блюю, – жеманно сообщила дочь из соседней комнаты, – картошку пожаришь на сале, так чтобы шкварки хрустели и лучок золотился. Рэ не понравились сладости и фрукты далекой Земли.

– Не забудь! В котлеты нужно класть больше хлеба, иначе они совсем невкусные.

«И это моя дочь! Что меня здесь держит?» – скучно шевельнулась мысль в голове у Павла. Из ванной комнаты вышел «кавалер» Рушели, оставляя на белом ковре мокрые следы.

«Зачем это животное тратит горячую воду? Выхлоп у него после вчерашнего …», – не сумел сдержать брезгливую гримасу Павел. Или он опять научился различать запахи, или психологически испытывал неприязнь к секс– партнеру Рушели.

– Так! – протяжно выговорила Рушель, грозя Павлу пальцем, – Рожи корчишь? Заказы принесешь, а на сегодняшнее свидание с дочкой не рассчитывай! Ей и самой надоело твоё сюсюканье! Выметайся!!! Павел побрел в гости к Алексею, на телепорт у него не было ни грамма лишней магии, Рэ научилась точно отмерять необходимые для работы Павла дозы.

* * *

– Я её убью! Она даже представить не может, как мучительно ей придется умирать! А я! Я! Я напьюсь магии! Тогда я смогу вернуть тебе Катю, – пьяно икая, говорил Алексею Павел.

– Катю только сюда не надо, а то я её придушу. Своими руками придушу, сучку, – с трудом складывал слова Алексей.

– Ты её не видел! Она сделала пластику. Моднючая стала. На еврейку похожа.

– Ты что?! С её рязанской мордой?

– Мода! Да уж!

– Тебе, Паша, нужно бежать. Деньги за твою голову обещаны большие. У эльфов ты наследил, и самое главное, сделал глупость, оставил живым своего приятеля, – почти трезвым голосом сказал Алексей.

– Ты прав. Ты трижды прав! Но меня найдут везде. А здесь есть доступ к магии. Рэ не даст мне умереть.

– Капризная девчонка без тормозов. Ты для неё никто. Это Рушке нужны еда и тряпки, Рэ ничего не нужно. Никто, кроме тебя ходить между мирами не умеет. Беги и не возвращайся, и половину запаса сохранишь.

– Даже больше. Сегодня Рушка назаказывала много чего.

– Тогда не тяни. Давай прощаться. Двери и окна разлетелись одновременно, как от взрыва. В комнату мгновенно ворвались желтолицые, узкоглазые гномы. Павел промедлил секунду, и потерял сознание от удара в голову.

Глава 12. Вдовец с ребенком на руках

Павел Ильич.

Павел пришел в себя лежа животом на лошади, со связанными ногами, руками и кляпом во рту. Лошадь трясла его, как будто изобрела специальный аллюр – особо тряская езда. Павла тошнило от этой тряски, и он боялся захлебнуться собственной блевотиной.

«Надо меньше пить, надо меньше пить …», – повторял свое, обычное заклинание Павел. Заклинание, как и всегда, не работало. Оно не выводило из организма отраву, не снимало тошноту, не возвращало Павла в прошлое, до начала пьянки. Попытка телепортом уйти домой не удалась, на лбу вспыхнул камень в обруче и разрушил заклинание. «Что-то новенькое, не слышал о таком», – подумал Павел. Штаны были влажные, пахло мочой. «Унижают, суки!» Судя по тому, что плотная ткань почти высохла в беспамятстве Павел пробыл долго. «Не слабо меня по голове приласкали! Леха жив? Вряд ли …, могли и у Рушке наведаться …», – тревога за близких сжала сердце железным обручем. Павел задохнулся, сердце забилось снова. «Чем же меня так напичкали?» Павел прислушался к ощущениям, свой организм он знал досконально. «Дело совсем паршивое, явно, больше суток везут!» Павел шевельнулся, пытаясь поудобнее устроиться на лошади. Тут же раздался окрик на незнакомом языке, спустя несколько секунд Павла похлопали по голове, и он стал проваливаться в сон. Ничего не помогало, сон наваливался, обволакивая мозг туманом, глаза закрылись. В последний момент послышался голосок Рэ. Слова Павел не разбирал, но тревога и боль дочери вышибли его из навалившейся черноты беспамятства. «Папа! Где ты? Маму убили! Помоги!» «Рэ! Дочка! Где ты!» «Папа! Помоги!» «Рэ! Ты где!» «Папа! Помоги!» – рыдала Рэ. Она не слышала Павла. Ментальные стоны дочери не давали Павлу уснуть. В груди поднимался гнев. Новые попытки колдовать бездумно растрачивали скудные запасы магии. Через час Павел успокоился и смог немного подумать. Стоны дочери то превращались в комариный писк, то нарастали до оглушительного крика. Это явно было связано с рельефом их дороги. «Её везут рядом со мной!» – наконец-то пробилась здравая мысль в тупой башке Павла.

Павел приоткрыл левый глаз и скосил его в сторону морды лошади, впереди ехали только всадники. Правый глаз оказался удачливей левого, лошадь в пяти метрах сзади везла мешок с живым грузом. Следующую попытку докричаться до дочери Павел предпринял, когда лошадь Рэ приблизилась на пару метром, а сама Рэ на мгновение затихла. Павел выплеснул все остатки магии в свою последнюю попытку, сконцентрировавшись в направлении головы дочери, и антимагический амулет не устоял. «Дочка, я рядом. Дай мне магии, сколько сможешь!» Ответ Рэ был так силен, что камень на лбу Павла загорелся и треснул.

«Ну! Сейчас повеселимся!» – злорадно подумал Павел, убивая гномов со всей ему доступной скоростью. Лишь последний гном, с властными интонациями в голосе, остался жив. «Тебе есть что рассказать! Тебе есть за что принять мученическую смерть! Ты расскажешь мне кто отдавал приказы! Ты узнаешь ад!» Павел освободился от пут и с огромным трудом подошел к упавшему на землю врагу. Развязанная Рэ дергала кляп изо рта, с горящими от ярости глазами.

– Тихо, тссс, – поднес палец ко рту Павел. Он вернулся к дочери, обнял её.

– Хорошо. Враг подождет. Моя месть подождет! – поправил себя Павел. Он сам вынул кляп изо рта дочери и крепко прижал к себе.

– Сиротинушка моя. Поплачь.

– Ты …, ты! Ты виноват, что так случилось! Они пришли за тобой, а убили маму!

– Мои старые грехи преследуют меня и убивают моих близких. Зло причиненное другим всегда возвращается.

– Я ушла вчера к подружке, меня долго не было, а когда вернулась … Мама не говорила им где тебя искать. А я даже не догадывалась, что ты у дяди Лёши, думала, что на Земле. Вся комната была в крови. Мама умирала, но не проговорилась …, а потом вошла я … Они пригрозили меня убить, и мама проговорилась … Она очень тебя любила. Ты её не понимал, не верил ей. Я то знаю, – Рэ говорила сумбурно, но Павел молчал, давал ей выговориться. Она уткнулась ему в грудь.

– Когда гномы тащили меня из дома, я сидела в мешке, ничего не видя, но я ощутила смерть мамы. Можно я эту гадину сама убью?! – Рэ отстранилась от Павла и поплелась к гному, еле-еле передвигая ноги.

– Постой! – Павел догнал дочь.

– Тебе нельзя убивать! Детям нельзя такое! Я себе никогда не прощу! – Павел выглядел жалко и растеряно.

– А смотреть можно? Как пытают и убивают мать!

– Вот она – та разделительная черта между плохими и хорошими. Война для взрослых. Тот, кто втягивает туда детей, настоящий мерзавец. Нет!

– Ты похож на проповедника. Отпусти мою руку.

– Не пущу.

– Я тебя ненавижу! Пусти! Рэ выдернула руку, обдирая себе кожу. Упала. С трудом поднялась.

– Ненавижу тебя! У меня нет отца! Запомни это!

– Дай мне допросить его! Он обычный служака, мне нужны те, кто отдал приказ.

– Тогда ты отдашь мне его начальника, его семью, его друзей. Я убью их всех, – глаза Рэ горели сумасшедшим огнем.

– Ты способна убить мальчика или девочку? – попытался разжалобить дочь Павел.

Рэ молча кивнула головой, и уставилась на Павла.

– Ты понимаешь, что я могу отправить тебя на Землю? Оттуда тебе самостоятельно не вернуться.

– Торгаш! – презрительно процедила Рэ.

– Я привяжу к каждому из них маячок, и научу тебя переносить людей отсюда на Землю.

– Ну! Продолжай, не молчи!

– Ты даешь мне слово не убивать их семь лет.

– Мама умерла вчера, а они будут жить еще семь лет? Нет! А обо мне ты подумал? Я с ума сойду в ожидании мести!

– Тогда каждому взрослому смерть из моих рук. Страшная! Мучительная!

– Даже императору гномов?

– Всем, кто отдавал приказ!

– Я хочу видеть это!

– Нет!

– Ты понимаешь, что меня обмануть нельзя.

– Слово!

– А на детишек привяжешь маячок.

– Лады, – устало согласился Павел, – пошли телепортом в Роззе. Может жив дядя Леша? Рэ посмотрела на Павла, как на малого ребенка.

* * *

– Нам следовало бы встречаться чаще и не по такому грустному поводу, – сказал Хард.

– Несчастная семья, – скупо ответил Павел, имея ввиду семейство Алексея.

– Ты останешься на похороны?

– Я должен вернуться. У гномов образовалось много моих должников. Позаботься о Рэ.

– Рушель считала её твоей дочерью. Никто ей не верил. Ну, ты понимаешь. Извини.

– Я верю.

– Катю «пригласи» на похороны мужа. Внуков ей надо повидать …

– И правнуков.

– Та давняя эпидемия, во время войны с гномами, что унесла жизнь моей жену …, – Хард с трудом перевел дух, – забрала и сыновей Алексея, и их жен. Внуков он не отдал своим купеческим родственникам, они выросли настоящими воинами.

– Рэ, – позвал Павел, – я ухожу, слушайся Харда и бабушку Катю. Катя появилась в строгом английском костюме, как по заказу. «Хоть в этом повезло», – подумал Павел, и, не теряя времени, ушел телепортом к каравану, брошенному им в полном беспорядке.

* * *

Цепочка оборвалась на третьем звене. Собственно и «второе звено» Павел обнаружил с трудом, никто другой не смог бы. Деталь, которая вывела Павла на цель, была незначительна, командир гномов в простом допросе сам никогда бы не додумался её сообщить. Когда Паша рылся в голове у второго гнома, его тошнило от мерзких мыслей организатора спецопераций. Холодный расчет и ничего личного. По сравнению с ним «первое звено», командир отряда, выглядел жестким, даже не жестоким, профи. Сейчас, после двух недель поисков, Павлу казалась излишней, примененная им пытка. Командир заслужил смерть, но не такую чудовищную. Жизнь друзей и родственников покойника Павел оставил на волю случая, отправив их на небольшой необитаемый остров в негритянском архипелаге, совсем рядом с тем, где он сам провел в рабстве десять долгих лет. Исчезновение гномов наведет спецслужбы на те же мысли, что и их смерть, но неизвестность пугает. У «организатора спецопераций» близкие и любимые родственники отсутствовали, друзей не было, были только знакомые. Заказ на похищение Павла он получил «левый», во всяком случае, непосредственный начальник о нем не знал. Павел прошелся до самого верха спецслужбы, бессмысленно уничтожая гномов, и вернулся в Роззе.

* * *

Холодное сентябрьское утро в нетопленном деревенском доме располагало к бодрости. Несмотря на яркое солнышко на улице, в доме было настолько холодно, что изо рта поднимался пар. Усилием воли Павел сбросил пуховое одеяло, натянул теплые, с начесом, «лыжные» штаны на резинке, накинул легкий пуховик прямо на майку и побежал во двор, к «удобствам общего пользования», окончательно прогоняя остатки сна. Роса на траве по краям узенькой дорожки как всегда намочила Павлу ноги, чуть не по колено. Шумно ворвавшись в дом, хлопнув входной дверью, протопав ногами по коридору, загремев сковородой на кухне о плиту, Павел включил старинный телевизор двадцатилетней давности, чудом работающий на цифровом канале.

– Папа, только начало восьмого! Опять ни свет, ни заря ты меня разбудил! – послышался хнык из спальни дочери.

– Пора собираться в школу, – протянул Павел, изображая ласкового, добряка-папашу.

– Блин, как ты меня достал! – ругнулась по-старинному Рэ. Она обожала собирать древние ругательства, ставя в тупик учителей и одноклассников, своей «эрудицией».

– Разве тебе не хочется испытать счастье движения? Сделать по дороге в школу крюк, пройтись по знакомым местам, проверить соседнюю просеку, не появились ли опята, внимательно осмотреть озеро, не залетели к нам лебеди и гуси?

– Хочется! Чтобы ты перестал валять дурака! Чтобы обустроил, наконец, наше жильё для более-менее комфортного проживания. Чтобы «лёгкий завтрак» состоял не из жареного свиного ребрышка с парой яиц, а из «легкого завтрака» залитого молоком, как у всех нормальных людей!

– С чего это вдруг ты «озадачилась состоянием отопительной системы»? Ты же опять магичила! – жестко остановил дочь Павел.

– Чуть-чуть, чтобы согреться!

– Сегодня, чтобы согреться. Завтра, чтобы перепрыгнуть через лужу. Послезавтра – надавать тумаков Петрову, он не догадывается, кто в классе самая красивая девочка?

– А завтрак?

– Завтрак каждый готовит себе сам! Купи на обратной дороге из школы сыпучую гадость и белую жидкость. Разрешаю!

– Папка! Ты чудо! Может я, тогда еще, юбку на школьной форме подрежу?

– И отморозишь себе. Кому я это говорю, глупец? Опять магия?

– Я осторожно.

– А приворожить Петрова не проще?

– Это неспортивно!

– Ха!

* * *

Рэ Павловна.

Рэ поднялась на холм, ветер донес до неё запах сосен, а вместе с ним … Нет, то, о чем говорил отец она не ощутила. Чужой мир! Чужой! Ушло, пропало то незабываемое ощущение спокойствия, равновесия, которое она чувствовала, поднимаясь в Роззе на холм, считавшийся там горой. Как же ей не хватает здесь этого, и в спящей деревенской равнине, и в безумной суете ближнего русского города, и в русской столице, где нет ни одного русского лица. Катя! Сегодня приедет Катя!

* * *

– За год здесь почти ничего не изменилось, ни одна мелочь, может только юбка? – усмехнулась Катя, – даже Рэ не подросла. Почему? Катя смотрела на Рэ, но обращалась, явно, к Павлу.

– Ты опять сделала пластику. Хакамада! – оскорбительно засмеялся отец. Рэ было непонятно: кто такая Хакамада, и чем так плохо быть на неё похожей.

– Сундук деревенский! Это китайский стиль! Он немного смешался со старым, семитским, – обиделась Катя.

– Помнишь «Ванессу Мэй», свою невестку? Хочешь стать такой? – задумчиво сказал отец. Катя подумала, глаза её загорелись, но она справилась.

– Нет. Не хочу, чтобы у тебя болело сердце.

– Я деревенский сундук! Моё сердце – стальной замок!

– Как ты живешь без любви?

– У меня есть дочка! – отец обнял Рэ.

– Ты стар и глуп, хоть и смотришься на тридцать.

– Я счастлив! Здесь я впервые, по-настоящему счастлив! Мне есть зачем жить!