355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Романовский » Валюта для надежды » Текст книги (страница 8)
Валюта для надежды
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 03:08

Текст книги "Валюта для надежды"


Автор книги: Владимир Романовский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Уже начали топить, проветрим, не возражаешь, Лена? Извини, я уж тебя так, по-простому. Все-таки мы, конечно, северяне, моржи. В Африке нам труба. Пить хочешь?

– Не откажусь, спасибо, Дмитрий Иванович.

– Ну вот, опять Дмитрий Иванович...

– Извините, Дима. – Она засмеялась неуверенно, все ещё не находя нужного тона. Неужели наконец кончатся её денежные мытарства...

Он вышел и вернулся с кожаным кейсом и большим бурым мишкой в русской расшитой косоворотке и кушаке.

– Садись, – он показал на диван. – Иначе упадешь.

Он открыл крышку, и Елена увидела пачки серо-зеленых банкнот. Множество пачек. Саранцев небрежно отделил три с половиной пачки, выложил их на столик и убрал кейс.

– Тридцать пять тысяч. Тридцать – дочери, пять – тебе. Энзэ, мало ли что.

– Я... Мне все ещё не верится.

– Сотенные, триста пятьдесят штук, одна к одной. На, ощути, – он протянул ей одну из них.

Она повертела её в ладонях – увесистую, плотную, словно книга, и положила обратно.

– У меня будет к тебе просьба. Передашь моему коллеге в Германии вот этого плюшевого красавца. Он коллекционер, собирает всякую экзотику. Дочке дашь, если руки будут заняты, он легкий.

– Прелесть какая, конечно, передам.

– А теперь обмоем это дело. – Саранцев вышел и вернулся с бутылкой шампанского, яркой коробкой конфет и двумя сверкающими фужерами.

Он снова сел рядом с Еленой, ловко откупорил бутылку и осторожно наполнил бокалы.

– За удачу! – Он подмигнул ей и залпом выпил.

Она пила медленными глотками. Саранцев ждал, её колени притягивали взгляд, он старался смотреть выше, на её лицо, блестящие карие глаза, мягкие линии губ, пушистые, спадающие на плечи волосы. Чертовски хороша, где же он был раньше, почему тогда, на презентации, за столом, не растопил лед? Возможно, сегодня он встретил бы не настороженность, а приятельский, шутливый тон. Впрочем, она оттаивала, эта спящая красавица, он видел.

Елена поставила опустевший бокал.

– Мне до сих пор не верится. Я просто не знаю, как вас благодарить. Буду в вечном долгу. Подумать только, от пачки бумажек зависит жизнь ребенка! Ну не ужасно ли? Я уверена, те, кто делят этот проклятый бюджет, все эти банкиры, пускающие деньги в оборот ради прибыли, все они просто никогда не видели глаза смертельно больного ребенка. Они не знают жалости... – Ее губы дрогнули, глаза стали наполняться слезами, она наклонилась и вдруг, схватив руку Саранцева, поцеловала её.

– Ну что ты, что ты, Леночка. – Он поспешно отнял руку и протянул ей бокал: – Выпейте, успокойтесь. Все позади. Знаете, удачу обязательно надо отмечать, иначе она обидится и отвернется.

– Наливайте, – Елена махнула рукой, лицо её просветлело. Шампанское было превосходным, терпкое, покалывающее и прохладное.

– Для вас, Леночка, и вашей Нади я... Мы ведь теперь друзья?

– Да, конечно. Знаете, – она встрепенулась, – я должна позвонить Саше, он ещё ничего не знает...

– Сейчас, Леночка, позвонишь. Тут есть одна проблема...

– Проблема? – она удивленно подняла на него глаза.

– Саша мой давний друг. Но он большой оригинал, ты, наверно, заметила. И у нас возникла проблема. Я хочу, чтобы ты помогла решить её.

– Что за проблема?

– Саша похитил нашу электронную картотеку, досье, и грозит передать её газетчикам. Там конфиденциальные сведения, скандальные. Надо уговорить его вернуть...

– Саша? Досье? Да он на такие вещи не способен... Он же мухи не обидит...

– К сожалению, оказался способен.

– Но почему? Зачем ему это?

– Требует, чтобы я организовал опровержение этой статьи. Он же романтик... Поезд ушел. Поздно. Да и не нужно лишний раз напоминать. Статей ежедневно выходит тысячи, Леночка. Кто их помнит? Разоблачают, негодуют, издеваются, а Васька слушает да ест.

– А я? Что я должна сделать? Я ничего не понимаю. – Она почувствовала, что у неё слегка заплетается язык. Шампанское оказалось действительно хорошим.

– Ты скажешь ему, чтобы он вернул Зуеву диск. Потому что, пока он его не вернет, я этих денег не дам. И ты никуда не поедешь.

– Как же так? Вы... Ты же обещал...

– Ты ему так скажешь, – убеждал Саранцев, – а деньги я конечно же дам. Как только мне позвонит Зуев.

– Я совсем запуталась.

Они сидели рядом – глаза в глаза, он привлек её к себе и впился ртом в её губы. Елена задохнулась от неожиданности и страха. Они упали на диван, она вырывалась, содрогаясь от отчаяния. Она почувствовала себя совершенно беспомощной в своей короткой юбке. Цепкие и сильные руки держали её железной хваткой. Он шептал ей какие-то горячечные слова, и сам распалялся от них.

– Пусти, я закричу на весь этот проклятый дом!

– Лена, ты нравишься мне. Я принес эти деньги тебе, только тебе, ты понимаешь? Ради этих минут с тобой. Будь умницей.

Она продолжала отбиваться, чувствуя, что долго не выдержит, что слабеет, что она в ловушке и все теперь бессмысленно.

– Ну, хорошо, только отпусти меня. Ты мне делаешь больно.

Саранцев ослабил хватку, и Елена смогла сесть.

– И ты, ты называешь себя его другом. – Она подняла руки и поправила прическу. – Ты обыкновенный мелкий шантажист. Как ты посмотришь ему в глаза?

– Детка, – он поднялся и сел ")ядом, старался говорить как можно доходчивее, – почему шантажист? Я предлагаю тебе сделку, ты – мне, я тебе. Подумай о дочери. Где ты возьмешь эти деньги? И не только деньги. Если мы не договоримся, я подключу такие каналы, что ты год не выберешься из Москвы. Не будь старомодной.

– Зачем это тебе? У тебя своя подружка...

– Леночка, никто ничего не узнает... Клянусь.

– Я больше тысячи баксов в неделю не стою, как выразился один твой коллега.

– Значит, он не разбирается в женщинах, Леночка.

Елена ужаснулась своему положению. Саранцев все правильно вычислил, мать больного ребенка должна быть готова на все, она не имеет права отказываться. Боже, почему денег так много у проходимцев и так мало у честных людей! Как легко обманывать с такими, как у него, ясными глазами и симпатичным лицом. Ее подвела постоянная надежда, та самая, которая легко одерживает верх над горьким опытом, логикой и осторожностью.

– Я... я не могу. И он не простит тебе. Он ведь все видит. Я... я просто не могу.

– Ты что, не поняла? Если ты уйдешь просто так, ты уйдешь без денег.

– Я... Мне надо позвонить, узнать, где он. Удостовериться, что он далеко... Не подозревает. Ну, прошу тебя!

– Ладно, вон телефон.

Она встала у стенки и начала набирать номер. Сейчас она была особенно хороша, слишком хороша, чтобы выпустить её просто так. "Женщину всегда можно загнать в угол, – подумал он, – любую. Дети, карьера, деньги, любовь – всегда найдется слабое место, так устроила природа – слабый пол. Она посопротивляется для порядка, а потом здесь останутся только мужчина и женщина, скрепленные непреодолимой природной силой, и не будет ни жертвы, ни шантажиста, женщина станет его, а он – её.

Саранцев плеснул в бокал шампанского и медленно, глоток за глотком, начал пить, наблюдая, как Елена снова и снова крутит диск телефона. Номер не отвечал. Саранцев встал, потянулся, и в этот момент раздался звонок в прихожей. Елена бросила трубку и рванулась к двери.

– Не подходи! – приказал Саранцев. – Я сам посмотрю.

Он вышел в прихожую и открыл дверь. Перед ним стоял Уланов, он был бледен, губы сжаты.

– Что с Леной? – Он оттолкнул Саранцева и бросился в полуоткрытую дверь гостиной. Увидев входящего Уланова, Елена опустилась на диван.

– Посмотри, Саша, посмотри, что он со мной сделал, – она протянула ему руки: на предплечьях темнели кровоподтеки от железных пальцев Саранцева. Саша, он мучил меня... – Она разрыдалась.

– Ты посмел тронуть ее? Ты?!

– Саша, подожди, сбавь обороты. Я тебе все объясню. – Саранцев схватил со столика деньги и потряс ими перед Улановым: – Я дам вам валюту. Вот, видишь? Да не трясись ты, ничего тут не произошло. Ну извини, бес попутал.

– Эти деньги и так её. Ты думаешь, я не знаю, откуда они у тебя? Да я этот камин нарисовать могу, ты понял наконец?! Я не умел ненавидеть, но у меня оказались хорошие учителя. А я-то ломал, ломал голову, откуда берется зло! Это такие, как ты, заражают злобой людей. – Уланов ещё больше побледнел, глаза его расширились, голос стал низким, монотонным, проникающим до глубины души. – Я выбрасываю тебя из своей жизни. Из той самой жизни, где была дружба, где было синее море, о котором ты вспоминал... Иди, оно перед тобой, это море, я отдаю его тебе. Оно перед твоими глазами. Оно ласковое и теплое. Иди, оно зовет тебя. – Уланов, подняв ладони, смотрел на Саранцева неподвижным, приковывающим взглядом. Глаза его налились тяжелой повелительной силой.

Саранцев не двигался, повторяя бессвязной скороговоркой:

– Извини... Прости... Да, да... Море. Я помню. Геленджик. Синее море и белый пароход...

Саранцев вдруг почувствовал, как нестерпимо горит кожа, как нужен ему прохладный морской ветер. Он сбросил пиджак и, распахнув дверь, шагнул на балкон. Елена, решив, что Уланов хотел запереть его там, направилась к двери. Через стекло она видела, как Саранцев на ощупь, как слепой, забрался на какой-то высокий ящик и, подняв голову, стал вглядываться в даль. Ящик раскачивался под ним, Саранцев балансировал, взмахивая руками. Внезапно он оступился, вскрикнул и боком, нелепо начал падать на перила. Они были слишком низко, он перелетел их, едва коснувшись ногами. Елена с ужасом, не веря глазам, смотрела на опустевший балкон. Она повернулась к Уланову, тот молчал, словно находился в каком-то ступоре, лицо его странно светилось на фоне розовых обоев.

– Что с ним? – наконец глухо вымолвил он.

– Он разобьется... Боже мой, это же восьмой этаж, – прошептала Елена.

Уланов молча взял её за руку и потянул к выходу. И в этот момент к ней вернулось самообладание. Ну, нет, она здесь не для того мучилась, чтобы просто так бежать. Накинув плащ, она вернулась в гостиную и подняла тяжелый кейс. Потом прошла к дивану и взяла плюшевого мишку.

– Брось все, Лена, – тихим, монотонным голосом сказал Уланов. – На этих деньгах кровь. Его кровь...

– Ну, нет, Саша. Кому их оставлять?! Кому?! Кому они достанутся? На них не кровь, на них слезы моей крохотной Надьки, мои слезы, слезы моих родителей. И я возьму эти деньги, не мешай. Далее Бог не посмеет упрекнуть меня.

Они выбрались из дома. Елена осторожно заглянула за угол. На газоне под балконом вокруг распростертого Саранцева собиралась толпа. Она подхватила Уланова под руку, нащупала ладонь. Да у него температура, подумала она, ладонь была необыкновенно горячей. Так, увлекая и подталкивая, Елена дотянула его до перекрестка и остановила такси.

Через полчаса они уже были в квартире Уланова. Елена уложила его на диван, позвонила домой, поставила на плиту чайник и вернулась в комнату. Уланов неподвижно лежал на спине, закрыв глаза, казалось, он спит. Она коснулась его раскаленного лба и снова бросилась в кухню – за аспирином. Уланов продолжал лежать с закрытыми глазами, она заставила его принять две таблетки и села рядом, стараясь обдумать возникшее теперь положение. Она ещё раз позвонила домой, поговорила с Надей, потом в институт "Скорой помощи". Да, пострадавший Саранцев поступал, да, падение с высоты, состояние крайне тяжелое. Наконец уже ночью ей сказали, что Саранцев, доставленный в терминальном состоянии, с тяжелой комбинированной травмой, не приходя в сознание, умер через полчаса после поступления.

Уланов не спал, он был опустошен и ни о чем не хотел думать. Много лет назад в нейрохирургическом отделении он тоже не знал, что делать с пожиравшей его тоской. Теперь он знал и умел делать все. Он выключился и мысленно взмыл вверх. Над ним плыли облака. Внизу мелькали перелески и овраги, верхушки раскачивающихся сосен и берез, поблескивали небольшие озера. Так бесшумно и медленно он продолжал движение, пока не уснул. Он проснулся через несколько часов. Было темно. Елена лежала рядом, он чувствовал, что и она не спит.

– Как ты нашел меня? – прошептала она.

– Зуев дал адрес его квартиры... Он отвечал шепотом, монотонно и односложно.

– А почему ты не звонил?

– Ты же знаешь, я не люблю говорить по телефону.

– Саша, мне пришло в голову... Я согласна выйти за тебя. Нам надо побыстрее расписаться. Я хочу, чтобы ты поехал с нами – с Надей и со мной.

– А деньги?

– Там хватит. Как ты себя чувствуешь? – снова прошептала она.

– Со мной что-то произошло. Я стал лучше слышать. Шум машины за окном, вода капает в ванной, кто-то щелкал выключателем за стеной. Мне показалось, я сошел с ума. Звуки резкие, оголенные. Я слышу даже твой шепот. Что с Дмитрием?

– Он мертв.

– Я не имел права так делать.

– Ты ничего не делал. Он погиб сам. Сам, понял? Полез спьяну на балкон и упал. Ты ведь даже не дотронулся до него. Забудь об этом.

– Я не должен карать. Я нарушил свои принципы.

– Ничего. Один раз можно и нарушить, да ещё в таком положении.

– Стоит только начать, что от них останется?

– Неужели твои принципы важнее справедливости? Зачем такие принципы, если они мешают спасти человека?

– Да, но не такой ценой. Он ведь погиб.

– А ты знаешь, какую он от меня требовал цену?

– Знаю.

– И ты так спокойно об этом говоришь? Он получил то, что заслуживал. И хватит об этом. Иначе ты сойдешь с катушек.

Он направил на неё ладони, провел вдоль её головы, там, где должна быть аура, и не ощутил ничего. Ладони были холодны и бесчувственны.

– Я уже сошел. Что-то сломалось во мне. В меня проникли ненависть и злоба. Меня будто опалило каленым воздухом, и все выгорело внутри. Я чувствую жар, что-то вроде внутренней горячки. И до сих пор никак не отойду.

– Сейчас я тебя расшевелю, дорогой, очень простым, но эффективным способом. Ну-ка, поворачивайся ко мне...

Глава 18. ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕПЯТСТВИЕ

Елена проснулась первая. Уланов дышал ровно и спокойно. Она коснулась ладонью его лба, кожа была холодная и влажная, словно после приступа лихорадки. Накрыв его пледом до самого горла, она вышла на кухню и позвонила в поликлинику. "Врач будет после обеда", – сказали ей. Было девять утра. Уланов не просыпался. Что с ним? Все время спит, говорит странные вещи. Она заглянула к нему ещё раз, лицо его было бледным. Она сварила кофе, приготовила бутерброд с сыром, позавтракала. Надо было уходить, ей предстояло провернуть массу дел: забежать домой к Наде, сходить в ОВИР, потом в больницу к отцу, сказать ему, что у них все нормально, позвонить Бурмистрову. Кроме тридцати пяти тысяч долларов, которые она взяла со столика Саранцева, в кейсе оказались ещё двести тысяч. Она сложила их в плотный пластиковый пакет и задвинула далеко за ванну. Туда же задвинула коробку с тремя крупными бриллиантами, которые она извлекла из плюшевого мишки.

В ОВИРе обещали ускорить дело, она позвонила Бурмистрову, хотелось обрадовать своими успехами. Он действительно был рад этому, в её ушах долго ещё стоял его раскатистый смех: "Да ты теперь миллионерка, вот Уланову-то повезло".

Она вернулась после обеда. В лифт следом за ней вошел какой-то странный тип, плотный, неопределенного возраста, с крупным лицом и глубоко посаженными колючими глазами. Елена покрепче сжала сумку с документами и с тревогой считала этажи. Тип вышел вслед за ней и начал оглядывать номера квартир на общей входной двери.

– Вам кого? – спросила Елена.

– Уланова. Я – врач из поликлиники. О Боже, если есть такие врачи, какими же должны быть бандиты, подумала она и снова вспомнила Саранцева элегантного, улыбающегося, коварного.

– Я его жена, проходите, пожалуйста. – Она открыла дверь. – Саша, ты где? К тебе доктор.

Уланов выглянул в коридор, он был в спортивном костюме, мокрые волосы блестели. Недавно встал, подумала Елена.

– Здравствуйте... А почему доктор? Я не вызывал.

– Я вызвала, у тебя был жар ночью. Елена оглядела его – он выглядел лучше, но был напряжен, в глазах – растерянность.

– Доктор, я хотела бы с вами поговорить, можно? Саша, ты пока подожди у себя.

Уланов кивнул и направился в комнату. Доктор задумчиво посмотрел ему в спину. Елена повесила свой плащ и куртку доктора и спросила:

– Простите, вас как зовут?

– Константин Сергеевич Климов. Как Станиславского, очень удобно, правда? – Доктор оказался шутником.

– Я хотела предупредить вас, Константин Сергеевич. Вчера у него был сильный жар, ночью. Но температура быстро упала. Так может быть?

– В медицине все может быть. – Он опустил углы рта.

– Но дело даже не в этом. Я хотела предупредить... Он вчера пережил сильный стресс. Понимаете, большие неприятности.

– Тогда вам повезло. Я – невропатолог.

– Я не вызывала.

– Я совмещаю... Подрабатываю на вызовах, за отпускников, заболевших... Так что разберусь.

Он подмигнул ей и шагнул в комнату к Уланову.

– Так на что мы жалуемся? – услышала Елена его бодрый голос.

Доктор заглянул к ней через полчаса. Он присел к столу и озадаченно покачал головой.

– Александра Петровича я пока попросил полежать... Случай сложный, но у меня почти нет сомнений...

– Сомнений? В чем? – Она опустилась на стул.

– Год или два назад вы не замечали у него подобного состояния?

– Мы женаты всего неделю.

– Так... Медовый месяц... – Он посмотрел на неё с удвоенным интересом. – Это тоже могло отразиться...

– Отразиться? На чем?

– К сожалению, ничем обрадовать не могу. У него все признаки психоза... Сверхценные идеи. Социальное беспокойство... Тяжелый случай. Галлюцинирует. В прошлом у него – травма черепа, длительная реанимация. Случай предельно ясный. Посттравматический психоз. Его надо срочно обследовать. Сделать энцефалографию, томограмму мозга, пропустить через полиграф... – задумчиво, как бы рассуждая, говорил доктор.

– Что, что?

– Ему нужно обследование. Это в ваших же и его интересах. И чем быстрее, тем лучше. Психотделения недогружены, наши пациенты наши пациенты теперь бродят по митингам, сколачивают общественные организации, организуют партии, выступают по телевидению... Иногда послушаешь, послушаешь, так и хочется вызвать санитаров.

– Вы его считаете ненормальным? Его? Да если бы все были такие, мы бы... мы бы... – Елена была вне себя от возмущения.

– Я понимаю ваши чувства. Но ведь вы его и сами мало знаете... Неделю.

– Почти месяц, доктор.

– Вот видите.

– Доктор, вы же видите, он не такой. Доктор, да вы оглядитесь вокруг, а не мы ли сошли с ума, если такие люди, как он, кажутся странными? Он нормальнее нас с вами в несколько раз.

– Это как раз и подозрительно.

– У вас есть дети?

– Дочь.

– И у меня дочь, она больна. И мы с Сашей должны везти её на операцию в Германию. Я без него как без рук. Вы понимаете? У Саши было обыкновенное оэрзэ.

– Ну что ж, если вы настаиваете... На улицах сейчас столько моих пациентов, что, если прибавится ещё один, это ничего не изменит...

Когда доктор ушел, а Елена заглянула к Уланову. Он стоял у окна и смотрел во двор. Услышав её шаги, он повернулся и кивнул в сторону окна:

– Смотри, доктор как помчался...

– Больных много, Саша. А вообще он оказался очень милым человеком. Мне пришлось довольно долго доказывать ему, что ты – нормальный человек.

– И как, убедила?

– Конечно.

– Ты знаешь, я действительно стал нормальным человеком. Все слышу, прекрасно теперь слышу, но уже ничего не могу из того, что мог раньше.

– Не думай об этом. У тебя был стресс, все вернется... И вообще, у нас с тобой масса дел. А главное, мы до сих пор не сходили в загс. Тебя же не выпустят со мной в Германию.

ЭПИЛОГ

Ассоциация современных технологий после газетного шума, который, впрочем, быстро утих, была реорганизована и зарегистрирована с новым названием – "Всемирная инновация". Контрольным пакетом акций теперь владели Капитонов, Авдеев и Камовский. О Саранцеве старались не вспоминать, все были уверены, что он заслуженно стал жертвой собственного неуемного аппетита. "Надо ещё теснее сплотить наши ряды и никого из посторонних не подпускать к делу", – сказал Капитонов. Фирма "Торговые палаты" сумела получить льготный кредит на поставку продовольствия и довольно быстро восстановила свое финансовое положение, пошатнувшееся после ограбления.

Капитонов, оправившись от неприятностей, вместе с Авдеевым срочно зарегистрировали "Союз ради социального партнерства" – СРСП. Но на выборах новая партия не набрала нужного числа голосов и не попала в парламент. Сказался недостаток свободных денежных средств, на счете социально-экономического фонда находилась смехотворная для предвыборной борьбы сумма. Камовский, ссылаясь на ограбление, выделять деньги на предвыборную кампанию категорически отказался.

Информационный центр после гибели Саранцева распался на несколько самостоятельных организаций, но самое ценное – компьютерное хозяйство и помещения – было передано "Всемирной инновации".

Зуев женился на дочери министра и возглавил организационно-методический комитет, созданный для координации работы шести новых департаментов. Информационную деятельность как слишком опасную он оставил. Он не сомневался, что выпасть с балкона Саранцеву помогли не только за то, что он слишком много взял, но и потому, что слишком много знал. Медовый месяц Зуев с женой провели на Кипре.

Бурмистров уволился в запас и почти всю зиму прожил на даче, приводя в порядок личный архив и удивляясь, как это прекрасно – находиться вдали от государственных дел.

Надю оперировали в декабре в хирургическом центре Баварии. Операция прошла удачно, и Новый год все трое – Уланов, Елена и Надя – смогли встретить вместе. По совету Горовца февраль они провели в санатории недалеко от Траунштайна, а в начале марта переехали в Карловы Вары.

– Там пологие горы, прекрасные места для тренировки сердца, – убеждал Горовец. – Дозированная ходьба, моционы. Целебная вода. Надя приняла слишком много лекарств, ей надо промыть организм. Кроме того, это недалеко от нас, несколько часов на машине. Да и вам будет полезно, особенно Александру Петровичу. – Он многозначительно посмотрел на Елену.

Да, конечно, Елена знала, Саше тоже требовалось сейчас и внимание, и лечение. У него часто болела голова, в такие дни он был тих, задумчив и покорен, как послушный ребенок.

В марте в Карповых Варах было тепло, в воздухе стоял запах пробуждающейся зеленью и оставшимся от зимы кисловатым духом брикетного дыма. Они остановились в курортном доме "Орион", напоминающем башенками, балкончиками и стрельчатыми окнами небольшой замок. По утрам среди подстриженных кустов пели дрозды. По узкой гористой улочке, уставленной такими же миниатюрными замками и дворцами, они спускались к набережной Теплы и растворялись в пестрой неторопливой веренице туристов, двигающихся вдоль колоннады к источникам. Они взбирались на смотровые площадки, бродили по платановым рощам. Надя чувствовала себя все лучше, и они даже совершили поход к Гетевой вышке.

Однажды на местном автобусе они приехали к заводу знаменитого мозерского стекла, там в заводском музее была великолепная коллекция. У проходной стоял темно-синий джип размером с микроавтобус. Ворота открылись и выпустили высокого, атлетически сложенного парня в джинсовом костюме. За собой, поминутно оглядываясь, он вытянул тележку, заполненную картонными коробками, и покатил её к джипу. Из кабины выпорхнула высокая девушка в ярко-зеленой куртке, на ветру развевались медно-красные волосы. Вдвоем они быстро перегрузили коробки в машину. Из дверей проходной вышел ещё один парень, худощавый, подвижный, он ловко подхватил пустую тележку и укатил её за ворота. Через минуту он снова появился у машины с бумагами в руках. Они громко заговорили, и Елена удивленно застыла на месте, услышав знакомый московский говор. Она хотела броситься к ним, но все трое уже были в машине: высокий – за рулем, рыжеволосая девушка – рядом, парень с бумагами – сзади. Это были Фанга, Вика и Костя. Джип лихо развернулся и скрылся за поворотом.

Елена подошла к проходной и спросила сидящего за окном дежурного, пожилого мужчину с усами;

– Добры дэн, панэ. Проминьтэ просим, ржекнете, то кто бил? – она показала в сторону уехавшего джипа. Елене нравился певучий чешский язык, и она его усиленно осваивала.

– Руски, з Варшавы, – ответил дежурный.

– Декуи вам, – поблагодарила Елена и в этот момент вспомнила, что уже встречала эту девушку раньше, в Москве, в вестибюле киноконцертного зала "Вертикаль", на той презентации. В памяти всплыли музыка, смех, снисходительная улыбка Саранцева. Теперь все это казалось странным и невероятным сном. Она повернулась и направилась к музею, где её ждали Уланов и Надя. Маленькая Надя прыгала вокруг Уланова, хохотала, а он пытался её поймать. Она смеется, она теперь прыгает, её Надька, её Надежда... Лучшее слово всех времен и народов, как сказал ей когда-то Бурмистров.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю