Текст книги "Валюта для надежды"

Автор книги: Владимир Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Чьи-то мощные руки легко, как подъемным краном, подхватили его под мышки и понесли из зала. Он яростно отбивался. Наконец ему удалось вырваться, он побежал, но тут же растянулся на ковре. На него бросилось сразу несколько человек, он увернулся, кто-то схватил его за ногу, клубок тел, скручиваясь, покатился к выходу. Костя чувствовал, как чья-то ловкая лапа скользнула в его задний карман, где ещё оставались деньги, он дернул ногой, но в этот момент от удара под ложечку перехватило дыхание и все поплыло перед глазами. Он не помнил, как его вышвырнули на тротуар, как добавили по ребрам, когда он поднялся...

Домой он попал глубокой ночью, неслышно проскользнул по коридору и повалился на тахту.

Глава 13. ДВОЙНАЯ ИГРА

Вернувшись из Белого дома, Капитонов срочно собрал компаньонов. Он был оживлен и удовлетворенно потирал руки. Наконец-то в верхах кончились спячка и говорильня, мужики приступили к решительным действиям. Пусть повоюют, трофеи достанутся тем, кто умеет ждать. Уже достались, да ещё какие трофеи. После президентского указа об отставке премьера цена валюты круто подскочила, и они за каких-то два дня сотню тысяч пятьдесят долларов.

Саранцев поздоровался и присел к столу.

– Что пишут газеты? – поинтересовался Капитонов.

– Врут, как всегда.

– Информаторы не подвели. Мы оказались во всеоружии. А твои аналитики...

– Они предсказали то же самое.

– Повторили, а не предсказали. От них нужен прогноз, за что мы им платим?

Камовский и Авдеев появились одновременно. Камовский швырнул на стол мягкий кейс и грохнулся на стул. Саранцев покосился на него и повел носом тот был на удивление трезв. Авдеев сел напротив Саранцева, его округлые глаза безмятежно сияли. Он протянул руку через стол, они поздоровались, и Авдеев вопросительно посмотрел на Капитонова.

– Я доведу до вас свежую информацию. Из-за последних маневров Центробанка между коммерческими банками назревает свара.

– Да пусть подерутся, – вставил Камовский.

– Не в этом дело, – Капитонов нахмурился. – Теперь надо готовиться к выборам. Нужно срочно создавать свою партию. Союз ради социального партнерства.

– Я вам об этом давно говорил, – заметил Саранцев.

– Пусть вначале она будет небольшая, это даже неплохо. Будут только свои, меньше перевертышей. Да и кто об этом может знать, маленькая она или большая? Главное – мелькать на экранах телевизоров, понял, Женя? И вещать, вещать о примирении и партнерстве. Скандалы всем надоели.

– Прекрасно, – сказал Авдеев. – Именно, под эти идеи я и готовил программу.

– Знаем мы твои программы... – пробурчал Камовский.

– Да, Женя. Ты там не лезь в экономические прожекты и прочие дебри. Твоя задача – гуманитарное обоснование. Побольше гуманизма, понял? А с остальным мы разберемся. Дима, ты должен обеспечить через филиалы твоего центра организацию отделений нашего союза на местах. Прежде всего в крупных городах, в Петербурге, Самаре, Нижнем...

– Это не проблема, но туда придется съездить.

– Естественно, – Капитонов согласно кивнул головой. – Регистрацию мне обещали быстро оформить. Будем считать сегодняшнюю нашу встречу организационным собранием. Посидим подольше, обсудим сценарий, кого пригласить, кто кого выдвигает и так далее.

– То презентация, то эта говорильня. Тебе что, делать нечего? А у меня сплошные проблемы. Валютой кто будет заниматься? А этим договором с военными? Какая-то сволочь пришила Керца. Они хотят расторгнуть договор, требуют бабки обратно. А я на них взял валюту. Кручу, не отдавать же.

– А при чем здесь это? Ну, пришили и пришили, – проговорил Саранцев.

– Они требуют компенсации за Керца или выдать, кто пришил. Он к нам приехал, и мы за него отвечаем. Может лопнуть связь с целым регионом. Да ещё с таким. Присылают полномочных представителей, они мне сразу сдают мешок денег, а вечером одного из них какая-то мразь пришивает в номере. Пока мы презентовались.

– А милиция? – спросил Саранцев.

– Им это до лампочки. Одним меньше, одним больше. А мне каково? Вот и тяну резину, кручу бабки. А вы тут с этой партией! На хрен она нужна? Деньги переводить?

– Ладно, успокойся, поймешь когда-нибудь, – Капитонов махнул рукой. Все-таки пресс-конференцию после регистрации партии мы устроим. Выступлю я, как председатель союза... Буквально несколько слов. – Капитонов обвел взглядом присутствующих. – Потом по идеологическим вопросам – ты, Женя, как мой зам...

– Я мог бы выступить по организации отделений союза в регионах, предложил Саранцев. Он чувствовал, что Капитонов снова оттирает его в тень.

– Пока это преждевременно, – небрежно бросил Капитонов, потом уже мягче добавил: – Тебе, Дима, какое-то время лучше не выступать. Значение службы безопасности и информации возрастает. Мы вступаем в новую фазу. Раньше нас никто не рассматривал как политических конкурентов, и мы могли жить спокойно. Теперь другое дело. Мы будем в фокусе внимания. Можно сказать – на мушке. И ты, Марк, смотри, чтоб комар носа не подточил.

– У меня коммерческая фирма, а не монастырь. Я о прибыли должен думать... Нужна мне ваша партия! От одной только избавились, теперь ещё сотня. Вы ж за счет фонда кормиться будете, а фонд за счет чего пополняется? За счет меня. Поэтому пока я от партии вашей буду держаться подальше. Это выгодно и вам и мне. Делайте что хотите, но меня оставьте в покое. Не до партий.

– Надо ускорить эту операцию с югом. Докопаются – шума не оберешься.

Саранцев слушал, издевательски посмеиваясь про себя. Вся эта чиновничья братия, захватившая высоты, считает себя вправе командовать им... Для них он – лишь технократ, призванный выполнять указания. "Я пущу всю вашу команду ко дну, туда, где ей давно уже место. В восьмидесятых они перестроились, в девяностых прозрели... Гигантские темпы – новая идея аж каждые десять лет. Ваше время ушло, ребята, истрачено на говорильню. Вы много лет подыскивали подходящее слово вместо "товарищ", а мы просто стали называть друг друга "господин" – вот и все. На покой, на покой вам пора. Оставлю Авдеева, он пригодится, настоящий артист, популярен. Без такого пока не обойтись. Мистическая это штука – популярность".

У машины Саранцева догнал Камовский.

– Еще одна партия, а? Я теперь понял, почему их у нас столько расплодилось.

– Почему? – Саранцев сделал вид, что ему это крайне интересно.

– Потому что у нас этих бывших инструкторов и секретарей, всяких там пропагандистов, преподавателей и доцентов, вроде Женьки Авдеева, целая армия. Делать им нечего, да и не умеют они ни черта, а язык чешется. Вот и наплодили партий. Один Авдеев был безработный, теперь и он пристроен.

Саранцев рассмеялся.

– Слушай, Дима, Фанга ведь у тебя долго работал... Скажи, он может пришить человека? В гостинице, где шлепнули Керца, в тот вечер видели здоровенного парня в черной кожанке. Он проходил по удостоверению МВД. Фамилию они не запомнили, но говорят – здоровый, как шкаф. Это было в день презентации фонда.

– Вообще-то он уравновешенный мужик. Подожди, подожди, в день презентации? Так я его видел, часов в семь, он по моей просьбе гонял машину на заправку.

– Это, конечно, не алиби, но все-таки кое-что... Знаешь, Дима, периодически надо разгонять людей к чертовой матери. Менять. Кстати, Капитоныч нам ещё двух акционеров втолкнул. Теперь придется делиться прибылью. Взятки уже никого не устраивают. Наглеют помаленьку. Ну, пока. Будь здоров.

– Пока. А я вернусь, забыл одну вещь сказать Капитонову.

"Даже не изволил посоветоваться, сволочь", – думал Саранцев, поднимаясь по лестнице.

Капитонов был один.

– Не договорили? Ну проходи, проходи.

– Виктор Павлович, может быть, хватит меня держать за мальчика?

– Ты о чем? – Капитонов продемонстрировал искреннее удивление.

– Все о том же. Я, наверно, перестарался со скромностью. Забыл старый принцип: скромность сотрудников портит начальников. А вы и рады. Так не годится. В оргкомитет я не включен, от фонда фактически изолирован, что там творится, не знаю. Воткнули каких-то новых акционеров... Я требую равноправия.

– Подожди, подожди ты. Тебе тридцать пять лет... Все ещё впереди, а для нас это последний шанс. Как последняя любовь. Да, да, последняя. Мы старики, Дима, и я завидую тебе. Потерпи. У тебя все впереди. Наберись опыта... И не забудь, что я в любой момент могу провести постановление правительства о реорганизации и переподчинении твоего центра... Да и прокуратуре, наверно, там есть чем заняться... И линии связи, которые ты арендуешь практически бесплатно, недолго поставить под контроль... Так что ассоциация тебе жизненно необходима. А ты нужен нам. Здоровый, нормальный баланс. У меня – власть, у Камовского – деньги, у тебя – информация и сила. Да если тебе дать все бразды в руки, ты же нас по миру пустишь. И давай кончим на этом. На пост сопредседателя партии, пожалуй, ты потянешь... Я посоветуюсь кое с кем.

– Мне неприятен этот разговор, Виктор Павлович, но, видимо, он был неизбежен...

– Ладно. Забудем. И – мир. Некогда сейчас воевать между собой. Не та обстановка.

Саранцев попрощался.

"Постановление правительства, говоришь, прокуратура, связь, говоришь... Ну подождите, мужики, вы у меня запоете..." Он почувствовал прилив энергии и жаждал деятельности. Машина стояла за углом, он рванул дверцу, разбудив дремавшего Бориса.

– Подъем! Как ты можешь спать в такой духоте?

– Привычка, Дима.

– Быстро в центр.

Саранцев взлетел по лестнице в свой кабинет и вызвал Зуева. Давно уже он не испытывал такого желания драться. Зуев появился, как всегда, в белом халате, с кипой распечаток в руке.

– Все, Валера, снимай халат и бросай бумаги. Хватит, надоел мне этот маразм. Представляешь, в новой партии, ради которой мы с тобой стараемся, мы так и останемся клерками. Там снова Капитонов со своими... Черт бы их побрал, всю эту чиновничью гвардию. Ничего не изменилось. Нас снова не подпускают. Как я ненавижу этих вельмож! Просто тошнит.

– А ты думал, будет по-другому? Да они же тебя боятся. И не подпустят к рулю. Зачем им неизвестная, неуправляемая молодежь? Родственник – ещё куда ни шло. Вот если бы ты подцепил дочь...

– У тебя только одно на уме.

– Дима, по моим досье проходят такие родственные связки, обалдеешь.

– Оставим это. Что-нибудь существенное есть по этому указу? Пока я был у Капитонова...

– Подорожный звонил, скоро подъедет. У него есть кое-какая информация. По предвыборной кампании.

– Пусть дерутся. Пусть грызут и позорят друг друга. Пусть поливают грязью. Для нас это лучшее, что можно придумать. И вот когда обе стороны опротивеют людям до предела, тогда придет наш черед.

– Но, Дима, можно так вдряпаться, что и костей не соберешь. Мы не так уж плохо устроены.

– Нам надо остаться в стороне от общей драки, но покончить с шайкой Капитонова, со всей этой ассоциацией, которая сидит у нас на шее, с этим фондом... Партию создадим и без них. Предупреди наших ребят, всех до одного – не ввязываться. Ни на чьей стороне. Узнаю – уволю, рассчитаю в тот же день.

– А средства, Дима? Где взять средства?

– Есть одна идея, Валера. Камовский получил огромную прибыль на валютном скачке. Делиться, как всегда, не думает. Там наших средств, по крайней мере, половина. Как только Подорожный откроет в газетах огонь, к Капитонову и Камовскому явится прокуратура. Наша задача – как можно скорее изъять деньги у Камовского. Иначе их накроют.

– Да, Дима, только как изъять?

– А вот это пока секрет.

Дверь открылась, и в щель просунулась вытянутая чернявая физиономия Подорожного.

– Давай, заходи. – Саранцев поднялся, вышел из-за стола, преувеличенно радушно и церемонно поздоровался и усадил за стол рядом с Зуевым.

– Толя, продолжим тот сюжет. С Керцем. Представь себе. Большой начальник, генерал Бурмистров, продает технику ВВС коммерческим структурам...

– Это не сюжет. Все это уже было. Даже надоело. Никто и внимания не обратит.

– Не согласен. Если круто изложить, то прекрасно дополнит все эти истории с коррупцией и все эти сенсационные расследования. Так вот. Генерал продает технику, во-первых, на юг, в зону войны. Во-вторых, сделку прикрывает своими связями бывший аппаратчик Капитонов. Вхож куда угодно. Счет в заграничном банке...

– В каком именно? – Подорожный делал пометки в блокноте.

– Какая разница? Все равно никто не докопается. Сделка нужна якобы для фонда конверсии, но там есть негласное соглашение об откате в виде наличной валюты, это в-третьих. Она нужна генералу для одной своей пассии...

– Дима, это рикошет по Уланову, ты же знаешь... – вмешался Зуев.

– Ничего. Переживет. Я предлагал ему сотрудничество, не захотел.

– А при чем здесь Уланов? – удивился Подорожный. – Он же у вас работает, я с ним встречался здесь как-то.

– Долго рассказывать. Да и не имеет значения...

– Так о чем строчить? Излагай сюжет.

– Из Сочи появляется представитель покупателя, сдает Камовскому наличные, огромную сумму, а через несколько часов его находят мертвым в гостинице. А дальше – побольше намеков, версий пострашнее, чтобы пошло расследование, а факты прокуратура потом накопает. Гонорар будет соответствующий.

– Что такое теперь гонорар...

– Мы учреждаем новую партию. Должность пресс-секретаря тебе бы подошла?

– В принципе я согласен.

– Нужна целая серия статей, сразу в нескольких газетах. Сколько тебе нужно времени?

– Трудно сказать.

– За три дня ты должен управиться. Материал горячий.

– Попробую. – Подорожный попрощался и вышел, так же тихо и осторожно, как появился.

– Ну и ну, – проговорил Зуев.

– Мораль здесь ни при чем. Нужно освобождаться от балласта. Заниматься предвыборной борьбой, имея такой обоз, ну, ты меня извини, Валера. Просто глупо. Потеряем лет пять.

– Уж очень круто ты взял.

– Мы вместе на основе нашего центра и наших филиалов создадим свою партию. И будь уверен, она станет покрепче, чем у них.

– С Козиной не здорово получается. Сашка ведь...

– Разберемся. Разыщи-ка Фангу. Он мне срочно нужен.

Глава 14. ПЕРВЫЙ УДАР

Костя, прихрамывая, шагал из угла в угол, иногда останавливался, притрагиваясь к правому боку: ребра все ещё ныли после той презентации. Но самой обидной была пропажа денег. Он уже не вспоминал, как они ему достались, и считал их своими, кровными. Иногда он подходил к своей новой, почти не пострадавшей в драке куртке и снова и снова обшаривал карманы. Пропал и новенький бумажник. Он представил себе тот зал, веселых, довольных людей – иной мир, другая планета.

– Я ещё разберусь с этими гадами. Раздавлю... Достану... Найду... бормотал он, то ускоряя шаг, то останавливаясь.

Хорошо, что Вика не видела его позора. Раздался звонок в прихожей. Дома никого не было, пришлось тащиться самому. Перед ним стоял Георгий Фаногин. Он взглянул на Костю и прогудел:

– Не закрывай, сейчас Вика придет, я звонил ей.

Через минуту дверь щелкнула, и появилась Вика. Она была, как всегда, блеск, только без обычного своего оживления, поздоровалась деловито и сухо, и Костя пропустил гостей в комнату. Вика огляделась, состроила невеселую гримаску и присела на тахту, нога закинута на ногу, глаза опущены, молчит. Такой озабоченной Костя её ещё не видел. Поскучнела, подумал он, и Фанга весь какой-то понурый, что-то стряслось.

Георгий, угрюмый и насупленный, с треском опустился в кресло.

– Чё такие смурные? – наконец спросил Костя.

Георгий, не вставая с дивана, протянул авиационный билет, который ему только что вместе с командировочным удостоверением принес посыльный Камовского.

– Вот смотри, Маркело хочет, чтобы я улетел, – задумчиво протянул он и придвинулся к тумбочке с телефоном. Кресло снова затрещало. Он пересел на тахту и набрал номер Камовского. Это был прямой номер, его знали немногие. Вика внимательно посмотрела на его лицо, пересела поближе, прислушалась, вытянув шею. Тяжелые волосы покачивались, отливая медью.

– Привет, шеф, это Фанга, – начал Георгий.

– Привет, Жора. Билет получил?

– Не слишком ли далеко ты меня отсылаешь?

– Надо бы подальше, да не могу. Тебе надо исчезнуть на время. На месяц, не больше. Отсидишься в нашем филиале. Так лучше для всех. Поработаешь у них. Тебя будут встречать, я позвонил.

– А может, не надо, шеф? У меня тут кое-какие дела. Пошли Суханова, это его район.

– Да? А кто заварил всю эту кашу, Суханов? Контракт под угрозой, Керц – в морге...

– А я при чем?

– Жора, я тебе по-семейному скажу: никто не заинтересован в скандале. Я все замну, но мне надо знать правду. Чтобы толково врать, надо знать правду. Ты понял? Ты был там?

– Не был я там, – пробурчал Георгий. Вика приблизила ухо вплотную к трубке, теперь она слышала каждое слово.

– Ты понимаешь, что будет, если кто-то докопается? Знаешь, что за такие дела бывает? Я мог бы отдать тебя им. Мог бы спокойно отдать. Представляешь, что бы они с тобой сделали? Командировка – твой шанс. Посмотри на дату в бумаге. Ты в командировке с позавчерашнего дня, и приказ уже оформлен, понял? Тебя просто нет в городе. Ты сейчас в Краснодаре. Железнодорожный билет за тот день они тебе достанут, я предупредил. Видишь, как я о тебе забочусь, хоть ты и сорвал лучший в моей жизни контракт. Забочусь получше, чем ты о Вике... Да, да, это она тебя навела, больше некому, я сразу понял. Опозорили весь наш коллектив, можно сказать, единую семью. И эта курица... Тоже мне, профессионалку из себя строит. Кого мы набрали... Посоветовалась бы. У меня всегда коньяк с барбамилом есть. Две рюмочки – и мужик в храпе...

– Не знаю, о чем вы, Марк Борисович, – прогудел Георгий.

– Прилетишь, через пару дней позвони оттуда. Будь здоров. – Камовский положил трубку.

– Этому борову барбамил, ты понял, Жора? Да его крысид не возьмет, жеребца этого, – возмутилась Вика.

Георгий поставил телефон на тумбочку, посмотрел на Вику.

– Записывал, гад, на ленту. Слышала, какой писк пошел перед тем, как разъединился? Сдал он меня им... Но не на того нарвался.

– Ничего ты ему не сказал. Я утром встречалась в метро с Лизкой, его новой секретаршей. Он получил аванс сразу, в рублях, огромный мешок, не считая безнала. И все поменял на доллары, ещё по старому курсу. Теперь у него целый сейф зеленых. Лизка сама видела, показывал, хвалился, старый козел. Говорит, тысяч шестьсот, не меньше. А может и больше.. Представляешь, Жорик? Всех обвел.

– Что-то я никак не врублюсь, о чем вы, – наконец проговорил Костя, переводивший взгляд с одного на другого.

– Вон пусть расскажет, – Георгий кивнул в сторону Вики и вздохнул.

Вика быстро, не вдаваясь в детали рассказала о своем несостгоявшемся визите к Керцу.

– Если бы не Жорик, не знаю, что со мной бы сейчас было, – заключила она.

Костя молчал, потрясенный услышанным.

– Увольняйся, слушай, я тебя прошу, – наконец выдавил он.

– Само собой, – она повела плечом, – только куда теперь?

– Здорово рассчитал, – сказал Георгий, – отправить меня туда – и концы в воду. Из Москвы улетел, в филиал не прибыл. Сдал, ясное дело, сдал. Я ему столько сделал, гаду. Так, так. – Георгий задумался.

– И рейс в ночь, – заметил Костя.

– Все предусмотрел. Встретят, посадят в машину, дорогой – по башке и в реку. В эту самую, в Кубань. Кто искать будет, кому я нужен? Сотни людей пропадают без следа. Ну, гад... – он сжал кулаки. Никогда ещё Вика не видела на его лице столько ярости.

Георгий поднялся и подошел к окну. Паркет жалобно заскрипел.

– Не на того нарвался... – задумчиво заговорил он. – Я уеду. Только не в ту сторону. У меня виза в Польшу до конца года, он забыл, сволочь. Уеду, но вначале разнесу его контору к чертовой бабушке. Гранаты есть. Долго помнить будет. Деньги нужны. – Он повернулся: – Вика, ты хотела машину... Бери мою. Всю перебрал, на ходу. Тысячу баксов дашь?

– У меня нет столько... Маркело долг ещё не отдал, я же тебе говорила.

– Вот что, позвоню-ка я Саранцеву, – вдруг поднялся Георгий.

– Да, да, – загорелась Вика, – он же обещал помочь.

Георгий набрал номер в машине Саранцева. Ответил Борис:

– А, это ты, Жорик. Шеф скоро будет. Я его жду. Что-то срочное?

– Можно сказать – да.

– Он скоро выйдет, я тебя свяжу с ним. Куда перезвонить?

Георгий назвал номер и положил трубку.

– Подождем, – сказала Вика и посмотрела на Костю: – Ты хоть бы кофе предложил.

Телефон прозвонил, когда они расположились с кофе за столом.

Из разговора Вика поняла только, что Георгий срочно должен куда-то подъехать. Он положил трубку и поднялся со стула. Вид у него был ещё более озабоченным.

– Он будет ждать меня на "Академической". У вьетнамского ресторана. Говорит, дело срочное.

– А это... Это надежно? Может, не стоит? – В голосе Вики звучало сомнение.

– Нормально. Да и выхода у меня нет, черт подери.

– Я с тобой, – решительно сказала Вика.

– Он просил быть одному. Не дрейфь. У нас с ним нормальные дела. Вернусь быстро. Жди здесь.

Георгий вернулся через полтора часа.

– Вот что, гвардейцы. Есть люди, о них ни слова. Нигде и никогда... Они предлагают нам взять у Маркелы этот сейф с баксами. Пока они не уплыли.

– Кто эти люди? – прошептала Вика.

– Я же сказал – ни слова. Нигде и никогда.

– Правильно. Конфисковать, и все! К чертовой матери, – выпалил Костя.

Георгий и Вика замолчали и повернулись к нему.

– Молодец, Мосол.

– Не смешите, ребята, – Вика прищурилась.

– Нет уж. У меня просто руки зачесались. Да я спать не буду, пока не накажу этого гада, – Георгий выставил свои огромные кулаки.

– Остынь, Жорик, – сказала Вика.

– Это не твоего ума дело. Помолчи. Знаешь, откуда берутся валютные счета? Объясняю для недоразвитых. Рубят лес, делают бумагу, на ней печатают рубли. Много рублей, вагоны. И вот тут и подключается Маркело. Он создает мешки неучтенных рублей через свои киоски. Как учтешь, если их так много? Ферштейн? За неучтенные рубли он скупает баксы, кладет в сейф и потом переправляет за кордон. Там они кладутся на именные счета. Идет гигантский иксчейндж. Конвейер, поняла? Это называется новой экономикой. И вдоль этого конвейера, у этой кормушки...

– Мертвые с косами стоят, – захохотал Костя.

– Сейчас открывается возможность втиснуться у самого выгодного места, у маркеловского сейфа. Я помогал оборудовать ему кабинет. Из камина на чердак идет широченная труба. Костя, встань-ка... Повернись. – Он окинул Костю взглядом. – Пролезешь. Голову на отсечение даю. Пролезешь. Только не жри на ночь. На чердаке трубы нет, там она разобрана, а просвет заложен стальной плитой. Все это заделано цементным раствором. Плита килограмм двести...

Костя присвистнул.

– Не свисти. Я её устанавливал, я её и сниму...

Вика смотрела на них как на помешанных.

– Сейф там огромный, но бестолковый, остался ещё от министерского главка. Для бумаг сейф, а не для баксов. Он их наверняка пока там держит, до дележа. Валюта неучтенная, куда её ещё денешь? Нужен дубликат ключа, вот этим ты, Вика, сейчас и займешься.

– Как? Я не представляю...

– Я сейчас позвоню Маркеле и вызову его в нашу гостиницу на разговор. Скажу, без разговора не полечу. Ни в какой Краснодар. Скажу, есть важная информация. У меня действительно есть кое-что ему сказать. Днем ключ от сейфа он никогда с собой не берет, он у него в верхнем ящике стола, под бумагами. Он просто ставит сейф на сигнализацию и предупреждает дежурного...

– А я, что я? – перебила его Вика.

– Ты возьмешь пластилин и зайдешь к этой новенькой, Лизке. Оставишь заявление на отпуск. Скажешь, срочно надо в Ялту. Пусть потом поищут. Надо, чтобы она тебя на минуту впустила в его кабинет и оставила одну. Найдешь ключ и сделаешь слепки. Обе стороны и профиль. У меня есть приятель, он из заготовки за час выпилит что угодно. Только протри потом ключ, иначе допрет. Пластилин передашь мне на "Тургеневской". Я буду ждать у касс Аэрофлота часов в пять.

– А если... – начала Вика.

– Никаких "если". Я деньгу носом чую. Сегодня или никогда. Сегодня ночью. Иначе они уплывут. И Сарай то же самое говорит.

Сараем Георгий звал Саранцева.

– А если я не избавлюсь от Лизки? Или явится Маркело, в самый неподходящий момент?

– Это твоя проблема... Как хочешь, раскинь мозгой, десятилетку кончила, грамотная. Но имей в виду: это наш единственный шанс. Единственный, ты поняла? Завтра деньги могут уплыть. Костя, посмотри-ка, кто-то в дверь скребется...

Костя вскочил и бросился в прихожую.

– Не дури, – Георгий взял её за плечо. – Пока Мосла нет, я тебе вот что скажу. Хоть в постель с ним ложись, но чтоб слепок к пяти был, ясно? Это из-за твоих красивых глазок я влип в историю, имей в виду. Теперь твоя очередь. Если не сможешь до пяти, предупредишь Мосла, он будет ждать у телефона. А я ему перезвоню.

Вернулся Костя и удивленно посмотрел на Георгия:

– Мерещится? Нет там никого.

Георгий продолжал, теперь уже обращаясь к Косте:

– У них и телекамера на лестнице, и "луч" в коридоре. А в кабинете обычная охранная сигнализация на всех окнах, дверях и на сейфе. Все выведено на пульт дежурного на первом этаже. Ночью перерубить кабель на чердаке – и дело с концом. Питания не будет, пульт у дежурного без света не сработает, а аварийки там нет. Маркело денег пожалел. Десантную "кошку" я достану. Топор у меня в машине и фонарь. Вика, купи веревку, можно бельевую. Сплетешь из неё тройную.

– А сколько? – все ещё не веря в замысел, спросила она.

– Если по двадцать метров, пять мотков. И женские чулки. На всякий случай. Вдруг придется на морды натягивать.

Костя хихикнул.

– А сколько нам достанется? – спросила Вика.

– Половина. Значит, триста. Разделим по-братски: по сто на рыло.

– Выражения у тебя...

Георгий поднялся со стула и потер ладони:

– Представляете, как он будет беситься, а? Да ради такого удовольствия я на луну полезу. Даже за сто баксов. Вика, ты дождешься, когда от меня вернется Маркело. Не сразу уходи. И попросись в отпуск. Скажи, срочно надо. Матери скажешь, что поедешь в Крым, в Ялту. Пусть поищут. А ты, Костя, жми на вокзал, купи на всех билеты в Петербург, на завтра, на дневной. У меня там подруга, ещё с армии, пересидим у нее. Она вам и паспорта, и визу в Польшу сделает. Смотаемся в Европу. С такими бабками не пропадем.

– Я не поеду, – сказала Вика.

– Нельзя оставаться. Они тебя быстро вычислят и так прижмут, что пожалеешь. А потом пришьют.

– За что?

– Из принципа. Они хозяева... пока. Вот так: наворовал – и хозяин жизни. А мы должны уходить в подполье. Это вон Костя может остаться. Он темная лошадка, о нем никто не знает. А нам с тобой жизни здесь не будет...

– Нет, нет, я тоже еду, – вмешался Костя.

– Да не стони ты. – Георгий повернулся к Вике: – Через год вернемся... Закатимся в Петербург, откроем свое дело. Сарай обещал помочь. У него там огромный филиал. Он говорит, официального следствия не будет, оно никому не нужно. В органы они не пойдут. Будут разбираться свои. Пусть попробуют. А свои – это в основном ребята Сарая. У Маркелы одни торгаши, профессионалов нет. И вообще. Сарай обещал прикрыть.

– А зачем ему это все?

– У него свои счеты. Нам-то какая разница?

– А он сам-то тебя не шлепнет? Деньги – себе, концы – в воду. Очень мило выйдет, – заметила Вика.

– Не должен. Да и когда? Просто не сможет. Мы с ним встретимся утром, когда светло. Я передам бабки, и привет... – Георгий щелкнул пальцами и продолжал: – Собираемся в двенадцать ночи за домом. Костя, под куртку надень чего-нибудь тонкое, в чем в трубу полезешь. Вика, оденься по-мужски, гриву спрячь. Ничего, не дрейфь, гвардейцы. Через годик вернемся и тогда

посмотрим...

– А что изменится через год? – безнадежным

тоном спросила Вика.

– Свою фирму создадим, не хуже маркеловской. И тогда уж либо договоримся, либо повоюем на равных. Он силу уважает.

– И что мы с ними там будем делать? – спросила Вика.

– Оптовой торговлей займемся. Да не трясись ты, полно там наших, никто не пропал. Новую жизнь начнем. Языков вот ни хрена не знаем – ни польского, ни немецкого. Темнота. Плохо, но не смертельно. Изучим на месте. Машину жалко, придется бросать, хорошая была тачка, – вздохнул Георгий.

* * *

В кромешной тьме они остановились у задней стены здания. Георгий достал из вещмешка стальную десантную "кошку" с патроном и на ощупь продел сквозь кольцо веревку.

– Держи конец, – прошептал он и отошел от стены.

Костя услышал, как громыхнула "кошка" по кровельному железу, и замер. Все было тихо. Он встал ногами на короткую палку, привязанную к концу, и крепко ухватился за веревку обеими руками. Всю эту процедуру они дважды репетировали дома. Но там не было подъема. Костя тоскливо посмотрел вверх, метров пятнадцать, не меньше, мелькнуло у него.

– Думаешь, зацепилась? – прошептал он.

– Зацепилась, зацепилась, не боись. Даже если только за водосток, тебя он выдержит.

Костя почувствовал, как ноги его оторвались от земли и он медленно поехал вверх. Левой рукой Георгий осторожно выбирал веревку, наматывая её на правую руку. Костя медленно поднимался вдоль стены. У края он не выдержал, перехватился руками за желоб и, подтянувшись, перевалился на крышу. Железо было новое, после ремонта, и скользкое. "Кошка" едва держалась за край желоба. Спокойно мог загреметь, мелькнула мысль. Он отцепил крючковатую "кошку" и на четвереньках мелкими шажками добрался до слухового окна. Здесь можно было выпрямиться. Он попытался открыть дверь на чердак, бесполезно. Забита. Без Жорика не открыть.

– Ну что? – послышался тихий голос Георгия.

– Сейчас закреплю.

Косте удалось нащупать подходящий выступ внизу у двери, это был толстый брусок – порожек, он зацепил за него коготь "кошки" и для верности встал на неё ногой.

– Давай, – прошипел он.

Веревка напряглась как струна, снизу доносилось тяжелое дыхание Георгия. Наконец он перевалился через край и почти без сил растянулся на крыше.

Отдышавшись, Георгий добрался до слухового окна и достал из-за пазухи монтировку. Раздался треск отдираемой доски. Костя похолодел.

– Потише нельзя?

– Можно.

Георгий навалился плечом на дверь, снова раздался треск, и они ввалились на чердак. Костя поднялся и закрыл дверцу.

– Вот где им надо было, козлам, сигнализацию-то ставить, – сказал Георгий и включил фонарь. Пучок света, ударивший из его огромного кулака, заметался под ногами. Он отыскал широкую балку перекрытия и медленно двинулся по ней. Костя осторожно последовал за ним. Пахло пылью и шлаком. По крыше зашуршал дождь. Вика промокнет теперь. Костя представил себе, как она стоит под деревьями среди кустов одна-одинешенька и всматривается в этот проклятый дом.

Наконец Георгий обнаружил стояк, уходящий через перекрытие вниз, на третий этаж.

– Держи, – Георгий втиснул ему в ладонь фонарь, теплый от его руки, вытащил из-за пояса топорик и примерился.

– Кабель перерубим перед тем, как тебе спускаться, – прошептал он, – а пока поищем трубу.

Трубу, а точнее её остатки, разыскали быстро: