Текст книги "Вас любит Президент"
Автор книги: Владимир Романовский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
– Откуда тебе все это известно?
Винс отвел глаза.
– Мафиозный мальчик увлекается боксом, – сказал он. – Мой поклонник. Несколько раз мы с ним обедали. Он мне все рассказал.
– Обедали?
– Ничего плохого нет в обедах с поклонниками, – сказал Винс сердито. – На тебя смотрят как на пример для подражания. Что ж тут такого … Звонит мне глава мафии и говорит что у его сына день рождения скоро, не буду ли я так любезен, поскольку я его кумир и так далее. За плату. Что ж мне было делать? Не мог же я придумать какой-нибудь дурацкий предлог и отказаться. Я согласился и надел костюм. Обед как обед, в ресторане. И, кстати говоря, мальчишка – хороший парень, даже умный где-то. И чувство юмора у него есть.
– И он рассказал тебе про Лероя?
– Да. Я понял кто он такой, этот Лерой, после того, как он меня давеча оставил стоять на площадке, как дурака последнего. За глаза его называют – Гнев Матушки Природы. Короче, нужно было ему сказать про детей.
Гвен подумала, что это несправедливо. Она так старалась, столько усилий приложила, нашла хорошее место, ушла от преследования, уговаривала Сильвию и так далее – и где ж благодарность? Винс сожалеет, что не сказал хаму и подонку про детей – вот и вся благодарность.
– Ну хорошо … – сказала она, слегка обиженно.
Никакой реакции. Она налила себе бренди.
Винс подошел к окну посмотреть, не выдернуты ли с корнем столбы с дорожными знаками. От такого человека как Лерой всего можно ожидать.
Глава девятая. Альтернативные способы перемещения из Лас-Вегаса в Нью-Йорк
В Лас Вегасе начался горячий вечер. Несколько дюжин известных игроков приземлились в городе и рассредоточились по игорным домам. Немалое число профессиональных шулеров подключилось к веселью, справедливо решив, что большая часть персонала будет следить в основном за тем, как продвигаются дела известных. Богатые казино не озаботились. Они могли себе позволить подарить известным несколько миллионов, создавая себе этим рекламу и привлекая новых клиентов.
Другие, менее богатые, менее известные, менее удачливые игорные дома запаниковали.
Один из них, большой, роскошно выглядящий отель, с двумя этажами, отведенными под азартные игры, нанял две дюжины профессионалов. Распределившись по секциям, они ждали приказов нанимателей.
Столы предназначенные для игры в бакарру, полностью заняли члены персонала. Некоторым из крупье выданы были дополнительно кости с грузом на тот случай, если какой-нибудь большой известный игрок вздумает попытать счастья в кропс. Опытный гуру по рулетке снабдил некоторые столы магнитами, которые можно было активизировать из контрольной будки с помощью дистанционного управления. Администрация очень надеялась, что сегодня к ним не нагрянет инспекция.
Ховард Викс, менеджер из Нью-Йорка, прибыл в Лас Вегас на конференцию, привезя с собою свою секретаршу, Дорис Брукс, исполняющую также обязанности любовницы. Поездка оплачивалась компанией Викса. Все знали, что конференция просто предлог. Ховард ехал в неофициальный отпуск, проводить время вдали от своей удовлетворенной жизнью супруги и взрослых, но все равно обременительных, детей. Миссис Брукс, также замужем, также имевшая детей, всегда следовала пути, указанным ей её начальственным любовником.
Ховард и Дорис насладились видами, выпили вина за обедом, и возвратились в номер отеля. После соития Дорис, уставшая, уснула, а Ховард, неутомимый как и положено деятельному менеджеру, оделся и доехал на лифте до игорного этажа.
Оказалось, что сегодня ему сопутствует удача. Он быстро выиграл пятнадцать сотен долларов в очко, принял предложенный ему администрацией тумблер виски, и погладил легкомысленно одетую официантку по оттопыренным ягодицам. Он не помнил, когда в последний раз чувствовал себя таким удовлетворенным. Двадцатилетняя борьба за организационную безупречность начала оправдывать себя, принося дивиденды. Он мысленно себя поздравил. Все эти годы он дружил с нужными людьми и не давал повода опасным конкурентам себя ненавидеть. Несколько заметных корпорационных решений, которые он принял за свою карьеру, оказались удачными. В компании он был пятым по важности менеджером, с жалованием, приближающимся к миллиону долларов в год. Любовница его боготворила. Подчиненные смотрели с трепетом, завистью, тайно ненавидя, когда он появлялся на их этажах. Делал он это не часто, предпочитая эксклюзивные этажи, только для менеджеров.
А теперь он к тому ж стал свободен: eго предыдущая любовница, опасная истеричка по имени Гейл Камински, перестала ему досаждать после того, как он заплатил часть ее долга за дом банку и купил ей внедорожник. Уже год она ему не звонила. Нашла, наверное, нового любовника – наконец-то.
Он положил выигранные жетоны в карман и выпил еще виски. Прогулявшись по тротуару у входа, подышав свежим воздухом, он выкурил сигару, после чего вернулся в номер, намереваясь заняться снова сексом, хочет Дорис этого или нет. Да, она спала. Да, он ее сейчас разбудит. Он – Ховард Викс, избранник судьбы, и у людей нет выхода как только потакать ему и соглашаться принимать участие в его действиях, если таковое требуется. Не для того он так тяжело работал многие годы, чтобы разбираться теперь в сложностях психологии себе подобных и подстраиваться под их планы и желания.
Повозившись с электронным ключом, Ховард открыл дверь в номер. В гостиной было темно, и его это удивило. Вроде бы он оставил свет гореть? Может, Дорис проснулась, выпила воды, и выключила свет. Не важно.
Он вошел в спальню, освещенную невадской луной, проглядывающей виновато сквозь герметически закрытое окно. Как многие люди, Ховард не любил такие окна, но, опять-таки как многие, считал, что они – необходимое зло. Слишком много народу, особенно в таком вот заведении, может соблазниться идеей по-театральному эффектного ласвегасского суицида.
Скользнув в постель, Ховард с удивлением обнаружил, что Дорис отсутствует. Почему? Куда она делась?
– Дорис, – позвал он. – Эй, Дорис.
Ответа нет. Ховард ничего не имел бы против ее отсутствия, если бы не предвкушение соития. Дорис своим отсутствием нарушала его планы. Что ж. Она будет наказана.
– Дорис! – строго позвал он.
– Шшш, – сказал голос сбоку. С другого боку. – Не кричи.
Ховард застыл. Чтобы сохранить лицо, он сказал твердым голосом, – Кто вы и что вам нужно?
– Скажу, но не вдруг, – сказал голос. – Не оборачивайся. Сядь. Сядь и смотри на окно.
Ховард подчинился.
– Убери покрывало.
Ховард снова подчинился.
– Теперь правую руку за спину. Желаю видеть правую руку. Вот, правильно. Нет, не двигайся, у меня палец на спусковом крючке. Другую руку, пожалуйста.
Щелкнули наручники.
– Поворачивайся, но только медленно, – сказал голос. – Медленнее. Так. Спасибо.
– Кто вы? – тихо спросил Ховард.
– Десница Высшей Справедливости, – отрекомендовался учтиво Ладлоу. – Выпьем для начала. Жаль, что нет приличного вина. Есть мерло. Сойдет.
Он налил в рюмку и пригубил.
– А где Дорис? – спросил Ховард.
– Не волнуйся, – ответил Ладлоу. – Она выведена из строя. У тебя сейчас заботы поважнее. Вернее, одна забота. Большая. – Он снова пригубил. – Ты удивительный человек, Ховард. Но – оторвался ты от жизни. Это не преступление. Серьезно. В конце концов о том, что ты гений, все знали, как только ты родился. Посмотрели на тебя разок, на запавшие глубоко, слегка косящие глаза, густые брови и большие уши, и сказали, ну и ну, такой урод не может не быть гением, это было бы слишком абсурдно. Тебя послали в школу с математическим уклоном. У тебя не было друзей. Одноклассники считали, что ты ботаник, что было правдой. Тебе об этом известно?
Ховард отчаянно соображал. Что этому гаду от меня нужно? Где Дорис – мертва? Этот сумасшедший хочет свалить ее убийство на меня? Тогда дела плохи. Или же он планирует меня покалечить? Или убить?
– Что вам нужно? – спросил он.
– Нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал, Ховард.
– Что же именно?
– Хочу, чтобы ты подумал о своем положении. И, подумав, принял меры.
– Меры?
– Да, Ховард. Ты знаешь, что это такое – принимать меры. Ты собирался принять меры два дня назад, перед тем, как покинуть свое уютное жилище в Лонг Айленде. Но ты отложил принятие мер до своего возвращения. Многих людей предстояло уволить. Тебя попросили составить список. Ты составил. Перестарался. Тебе нужно было уволить две дюжины человек. А ты собрал почти сто имен. Людей с таким рвением любит начальство, но не любят подчиненные. Знаешь ведь – умаслить одних означает обидеть других. Всегда получается так-на-так, Ховард. Возможно, тебе об этом известно.
– Конечно, – храбро ответил Ховард. – По другому не бывает.
– Правильно. В ходе своей в некотором смысле удачной карьеры ты пользовался тем, что люди, которых ты раздражал, были овечки трусливые. Большинство людей овечки, и возражают только тогда, когда им гарантированна личная безопасность. Согласен?
– Э … Да, в общем, – сказал Ховард, – это так.
– Это хорошо. Мне приятно, что ты так думаешь.
– Да. И что же?
– В инвестиционной индустрии нет сорвиголов, это понятно, – продолжал Ладлоу. – Их отсеивают на интервью.
Ховард поерзал на кровати – голый, с руками в наручниках за спиной. Что нужно этому негодяю? Вроде бы он говорит, как человек … э … разумный. Надо постараться выпутаться с помощью рассуждений. Уговорить.
– Сорвиголовы непредсказуемы, – сказал он.
– Верно, – подтвердил Ладлоу, кивая.
– И нерациональны.
– Я бы на твоем месте не торопился с выводами, Ховард. Я-то как раз – не сорвиголова. Я никогда не теряю самообладания. Мне нравится контролировать собственные эмоции. Когда я понял, что мое имя – в твоем списке, я рассудил…
– Ваше имя!
– Мое имя, Ховард. Не бойся, список я уничтожил, чтобы облегчить тебе совесть. Тот, кто займет твое место, составит новый список, конечно же, но это к делу отношения не имеет. Твоего списка больше нет.
– Как же вам это удалось? – спросил Ховард.
На самом деле ему было неинтересно, но он решил, что проявление участия сделает парня дружелюбнее по отношению к нему.
– Я иногда остаюсь в конторе после работы. Просто чтобы знать, что происходит. Такое у меня хобби. Люблю просвещение. Захожу в разные кабинеты, читаю чужие письма, включая электронные, слушаю телефонные сообщения – просвещаюсь. Это гораздо практичнее, чем курсы. На курсах тебя учат, как должно быть. В кабинете начальника, копаясь в документах, узнаешь, как оно на самом деле. Одним уничтожением списка я бы тебя не остановил, ты бы написал другой. Пришлось составить что-то вроде досье на тебя. Хороший инспектор был бы мне благодарен. Финансовые приключения Ховарда, анализ фондового мошенничества.
– Вы здесь, чтобы меня шантажировать?
– Нет, Ховард. Для шантажа у меня слишком много материала, это был бы перебор. … Жена твоя знает, что ты здесь с Дорис.
– Моя жена?
Ховарду было сейчас не до пустяков. Нужно было выжить. То есть, разыгрывать беспокойство: жена знает.
– Я ей позвонил, – сказал числившийся в списке. – Я не назвал себя, как ты понимаешь. Но ей-то как раз, в отличие от инспекторов и прокуроров, доказательства не нужны, а только лишь информация. Возможно тебя ожидает скандальный развод, Ховард. Ты потеряешь все – дом, деньги, детей – словом, все. И работу свою тоже.
– О … – Ховард нарушил Третью Заповедь, в тайне чувствуя облегчение. Он не умрет. Остальное несущественно.
– Ничего не могу с этим сделать, поздно, – сказал Ладлоу, – и именно поэтому шантажировать тебя было бы глупо. Слишком много грязи накопал. Но подожди, дальше – хуже.
– Как может быть хуже? – спросил Ховард, отчаянно надеясь, что ничего хуже огласки и позора этот гад не имеет в виду. Тюрьма – ничего, пройдем и тюрьму, но если тюремный срок не грозит – он просто остался бы в Вегасе, и пошел бы на курсы крупье. Или мыл бы полы в овощном магазине.
– Завтра тебя начнет искать полиция. В связи с изнасилованием.
– Меня? Это смешно. Кто вы такой?
– Зовут меня Ладлоу. Слушай. Копы приедут и тебя арестуют. И посадят. Под залог не отпустят – да никто и не заплатил бы за тебя.
– Я никого не насиловал!
– Неправда, Ховард. И, будто насилия тебе было мало, ты свою жертву еще и убил потом! Ты жесток, Ховард. Ты просто дикарь. Тебе дадут пожизненное, и правильно сделают. Сожалею. Взглянуть не желаешь ли?
– На что? – спросил Ховард. Холодный пот тек у него по спине.
– Иди глянь, – сказал Ладлоу. – Вставай, вставай. Иди к ванной. Ну же.
И Ховард пошел к ванной. На дрожащих ногах, до двери. Ладлоу открыл ее и включил свет. С истерическим приливом мужественности, характерным для трусов, Ховард заглянул в ванную. То, что он увидел, было чудовищно.
– Это вы ее так … – сказал он.
– Нет, Ховард. Ты. Меня здесь нет. Я в Нью-Йорке, смотрю телевизор в моей скромной квартире на Верхнем Вест Сайде. С работой нынче плохо, мне нельзя потерять работу. Знаешь, сколько я плачу за квартиру? Половину зарплаты, даже больше. Тебе не понять. У меня такая милая квартира на Семьдесят Четвертой. В районе Верди Сквера. Дом раньше был особняк … снаружи портик … Моя квартира – бывшая библиотека. Овальная гостиная, и настоящий, работающий камин. Очень высокие потолки. Люблю свою квартиру. И место людное. Выходишь – а кругом люди. Это мне тоже нравится. Тебе не понять.
Ховард доплелся до середины комнаты.
– Что вы … Что я должен…
– Говори, не стесняйся.
– Что вам нужно?
– А вот.
Рука в перчатке поставила пузырек на прикроватный столик.
– Что это?
– Таблетки, – сказал Ладлоу. – Прими весь пузырек, Ховард. Это лучше, чем то, что тебя в противном случае ждет.
– Э! Так вы для этого … Я…
– Я мог бы тебя потрепать слегка. Я, видишь ли, эксперт в области причинения человеку боли. Гарантирую, что ты никогда такого не чувствовал. Не советую. Да конечный результат тот же. Ты все равно примешь эти таблетки.
– Но…
– Прямо сейчас, Ховард.
– Что значит – сейчас?
– А ты что, думал, что я тебя отправлю на вечеринку, поразвлечься в последний раз? Не желаешь ли по городу пройтись? В автоматы поиграть? А может, покупки сделать какие-то? Опомнись, мужик.
– А если я сейчас закричу? Я очень громко кричу. Правда.
– Кричи.
– Кто-нибудь услышит.
– Не волнуйся. Услышит так услышит. Кричи. Давай – «Ааааа!» Ну, что ж ты не кричишь?
Ховард попытался крикнуть. Прозвучало неубедительно.
– Я бы мог просто выйти из номера, – сказал Ладлоу. – Придут копы и арестуют тебя. Пожизненное заключение, помнишь?
– Тогда я не вижу смысла в приеме таблеток.
– Не забывай про боль, Ховард. Впрочем, я мог бы затолкать в тебя таблетки насильно. Ты бы потерял пару зубов, но это списали бы на сопротивление Дорис. Но лучше бы ты сам их принял. Согласен? Снимать наручники?
– Нет. Не нужно. Не буду, и все.
Ховард не понял, что произошло. Только что он стоял посреди комнаты, дрожа от страха и от ярости одновременно. В следующий момент он сидел в кресле, руки в наручниках за спиной, а в горле огромный ком. Он сглотнул, не сообразив вовремя, что глотать нельзя.
– Боюсь, что это все, Ховард, – сказал Ладлоу. – Снимаем наручники.
Ховард чувствовал, что тело онемело – не от таблеток еще, но, возможно, к нему применили какое-то особое физическое воздействие.
– У тебя есть несколько минут, – сказал Ладлоу. – Веришь ли ты в Бога, Ховард?
– Я умираю, – сказал Ховард.
– Именно поэтому я и задал тебе этот вопрос.
– Вы – убийца.
– Верно. Кстати, я приврал, когда сказал, что составил на тебя досье. Классифицировать коррупцию – это так утомительно. Зато я вставил имя Дорис в твой список. Список напечатал на принтере и привез сюда. И показал Дорис перед тем, как приступить к действию. Она была просто шокирована твоим поведением, Ховард. Мол, как ты мог. И так далее. Ладно, спрошу еще раз. Веришь ли ты в Бога, Ховард? Мне просто любопытно.
Ховард попытался что-то сказать, но голосовые связки отказывались подчиняться. Несколько бессвязных, непонятных звуков – и все.
Десять минут спустя сознание отключилось. Ладлоу в последний раз тщательно осмотрел номер. Ни отпечатков, ни материала для сбора ДНК. Полиция естественным образом должна заключить, что, убив в перебранке Дорис после того, как она показала ему список, в котором наличествовало ее имя, Ховард принял целый пузырек снотворного и отправился на Божий суд, избежав человеческого.
Спокойно, не спеша Ладлоу вышел из номера. Коридор был пуст. На лифте он спустился в казино и подумал – не сыграть ли перед отъездом? Решил, что лучше не надо.
До станции он доехал на такси. В аэропорту много видеокамер, которые могут дать слишком много зацепок слишком многим людям. (Хотя, конечно, вряд ли в данном случае кто-то захочет глубоко копать. Пострадавший Ховард не был связан ни с какими крупными политическими группировками, мафией, или разведкой. У властей не было повода напрягаться – мотив ясен, преступник покончил с собой. И тем не менее рассудительный Ладлоу заранее решил не появляться в аэропорту. Во всяком случае в аэропорту Лас Вегаса).
Он пересел с поезда на автобус, следующий в Болдер Сити с тем, чтобы прибыть в Финикс несколько часов спустя.
Не удалось – отъехав семьдесят миль от Викенбурга, автобус сломался. Пассажиры вышли на дорогу. Кругом пустынно.
– Нет ли здесь поблизости городка какого-нибудь? – спросил водителя Ладлоу.
– Частити в семи милях в этом направлении, – водитель показал рукой, – и Маггиз Нипплз [Риткины Соски] три мили в обратную сторону.
– Любопытное название, – сказал Ладлоу, улыбаясь.
– Ага, – согласился водитель, ухмыляясь.
Ладлоу проверил расписание еще до отбытия и знал, что следующий автобус пройдет по этой дороге только через пять часов. Плюс еще пять часов пути, плюс поездка в Глендейл, к аэропорту – он не успевал на самолет. Нужно было идти в Маггиз Нипплз, или пытаться ловить попутную машину. Он перекинул рюкзак через плечо и зашагал по дороге.
Далеко идти не пришлось. Солидных размеров седан стоял, припаркованный к обочине. Толстый мужчина в джинсах менял колесо. Ладлоу приблизился. Кругом не было ни души, только в самой машине сидела девочка лет девяти, глядевшая на Ладлоу с переднего сиденья. Когда он подошел почти вплотную, она отвела глаза.
– Эй, – сказал Ладлоу мужчине в джинсах. – Не подбросишь ли меня, как закончишь?
Мужик поднял голову. Что-то отталкивающее было в его лице. Болезненно одутловатые щеки. Свинячьи глазки – маленькие и, подумалось Ладлоу, красные от старой, глубоко засевшей злобы. Тонкие губы плотно сжаты. У мужика была дурная привычка не отвечать на вопросы сразу, а медлить.
– А далеко? – спросил он наконец.
– В Финикс. В аэропорт. Автобус сломался. А я тороплюсь. Поможем друг другу. Триста долларов сойдет?
Мужик посмотрел злобно на Ладлоу, а затем оглядел окрестности. Ладлоу это не понравилось.
– Отвали, – сказал мужик.
Ладлоу глянул на девочку. Она снова на него таращилась, и боялась таращиться. Прячет глаза, а потом снова смотрит. Что-то у нее было такое в глазах – умоляющее?
– Это твоя дочь? – спросил Ладлоу.
– Я сказал – отвали, – рыкнул мужик.
Его сотовый телефон вдруг заиграл бравурный марш из второго акта «Аиды». Мужик вытащил телефон и распрямился.
– Да? – Пауза. – Да, я опаздываю. Понимаю. Задержался у них с переговорами, а теперь вот еще и в колесе дыра. Меняю колесо. Буду примерно через час. Ага, пока.
Ладлоу не было до всего этого никакого дела, и он не хотел ни во что впутываться. Если бы мужик просто и вежливо ему отказал, Ладлоу пошел бы себе дальше в Маггиз Нипплз. Контакты в пути опасны, нельзя оставлять по дороге следы. Но что-то было в этой девочке в машине, что вдруг заставило Ладлоу подумать – а чего этот говнюк мне хамит, собственно? И пистолет этот, засунутый за ремень. Прикрыт курткой от посторонних взглядов … но это еще не повод хамить…
Мужик нагнулся, чтобы поднять разводной ключ – возможно с целью пугнуть им Ладлоу. Воспользовавшись моментом, Ладлоу ударил мужика ногой в лицо. Пистолет он вытащил из-за пояса мужика до того, как тот успел осесть на землю. Осмотрев пистолет, Ладлоу пожал плечами и загнал патрон в ствол.
– Слушай, – сказал он, наставив пистолет на окровавленное лицо. – Дай-ка я тебя еще раз спрошу. Ты – ее отец?
– Сэр, – сказала девочка тоненьким голосом. Она опустила стекло и высунулась наружу.
– Да?
– Он похититель.
Такое взрослое слово от такой малявки умилило Ладлоу.
– Он – не твой отец?
– Нет.
– Ты его знаешь?
– Да. Нет. Он схватил меня за руку и посадил в машину.
– Где это все … произошло?
– У школы.
– Когда?
– Сегодня.
– Откуда ты? Где живешь?
– В Тонопе.
– Вы приехали сюда из Тонопы?
– Да.
– Он сказал, куда тебя везет?
– В мороженицу.
– Нет. Вот сейчас – куда он тебя вез?
– Он сказал, что мы едем в парк аттракционов.
Ладлоу присел рядом с павшим похитителем.
– Слушай, сынок, – сказал он. – Скажи мне, куда ты ее вез, а? Может, дольше проживешь, если скажешь.
– Меня убьют, если я тебе скажу…
– Кто? Позволь, ты намеревался ее кому-то передать?
– Да.
– Ага. Извини, если что, я очень неловкий, могу по ошибке на крючок надавить. И у меня свидетель – вон, в машине сидит. Вгоню тебе в башку пулю, случайно, и ничего мне за это не будет. Самозащита. Сколько тебе платят?
Мужик видел, что Ладлоу иронизирует, но не шутит.
– Это одноразовая работа была.
– Сколько?
– Пятнадцать сотен.
– Мало. А куда ее после повезли бы потом? В Бразилию?
– Не знаю, мужик. Эй, ты чего!
Ладлоу еще раз огляделся на всякий случай. Никого кругом на многие мили. Степная плоская местность. Он обошел машину и открыл багажник.
– Я отвезу тебя домой, – сказал он девочке. – Он снова обошел машину. – Забирайся в багажник, – сказал он мужику.
– Эй, – запротестовал мужик.
Он неуверенно поднялся, растирая кровь по лицу тыльной стороной руки. Осторожно вдохнул. Ладлоу улыбнулся, направив пистолет мужику в пах.
– Хорошо, ладно, – сказал мужик и, охая, полез в багажник.
– Если нам нужно будет остановиться, – сказал Ладлоу, – в твоих интересах затаиться и молчать все время. Надеюсь, ты это понимаешь. Побереги голову.
Он захлопнул багажник. Вытащив из рюкзака карту Аризоны, он сел за руль.
– Значит, так, – сказал он девочке. – Тонопа вот где, – он указал точку на карте. – Это где-то часа два езды. Я отвезу тебя туда с одним условием. Если кто-нибудь нас остановит, например полиция, или продавец цветов, ты будешь улыбаться и выглядеть счастливой и довольной. Если будут что-то спрашивать – я твой папа. Я понимаю, что я вовсе не твой папа, но ты все равно скажешь им, что я твой папа, если спросят. Идет?
Она некоторое время молчала, а потом кивнула, открыв широко глаза.
– Адрес свой знаешь?
– Пятьсот семь Уиллоу Драйв.
– Нет ли там неподалеку большой церкви со шпилем? Там, где ты живешь?
– Есть.
– Вот и хорошо.
По дороге в Тонопу они слушали музыку и играли в двадцать вопросов. Ладлоу поведал ей, как помнил, сюжет «Звездного Младенца». Понемногу девочка отошла от испуга, и Ладлоу начал ей нравится. Она не понимала, конечно же, до конца, что он для нее сейчас делает, но что-то все-таки сообразила. Не важно. У Ладлоу к детям была слабость. Инстинкт наверное, подумал он. Все животные защищают молодняк. Ну, хорошо, данный, в машине сидящий, молодняк – не его молодняк, чужой, но все равно ведь беззащитное существо, и ужасно симпатичное. Вон глазищи какие. Каким бессердечным нужно быть, чтобы похитить невинное дитя в зеленом в горошек платье? Только посмотрите на эти русые пряди, блестящие глаза, тоненькие руки и ноги. Вот же зверьё.
– Держи окно открытым, – сказал он. – Не усни, пожалуйста. Ты мне нужна. Ты ведь – главный навигатор здесь, не так ли. Ты – капитан этого космического корабля. Скоро мы приземлимся у твоего дома, и мне нужно, чтобы ты следила за системами и указывала мне, где нужно приземляться. А я просто твой штурман. А ты капитан. Поняла?
– Ага. – Она улыбнулась.
– Ну, давай мне приказ.
– Что?
– Скажи – полный вперед!
– Полный вперед!
– Слушаюсь, капитан!
Звали ее Пейдж.
До Тонопы они доехали за два с половиной часа. Нельзя было превышать лимит скорости. Шпиль церкви показался прямо по ходу, как только они въехали в городок.
– Капитан! Это и есть та церковь, о которой мы давеча говорили?
– Нет.
Ладлоу снизил скорость.
– Узнаешь что-нибудь? Посмотри вокруг.
– Да, – сказала она. – Вот в том магазине мама покупает папе бухло.
– Ты знаешь, как отсюда добраться до твоего дома?
– Да.
– Капитан, вам следует наметить маршрут в данной звездной системе. Это тоже самое, что сказать мне, куда нужно ехать. Я вас слушаю, капитан.
– Здесь нужно направо. Потом прямо, и вон там дальше налево.
– Слушаюсь, капитан. Мы в пути. Разрешите доложить?
– Да? – сказала она восторженно.
– Я весь задеревенел, капитан. Эти межгалактические перелеты очень утомительны. Если я не разогнусь и не расслаблюсь прямо сейчас, я просто лопну. А лопнувший штурман корабль вести не сможет.
Он выпрямил спину, раздвинул локти, напряг шею, и округлил глаза. Пейдж засмеялась.
– Да, капитан? Я слушаю.
– А что?
– Как – что? Нужно что-то, наверное, сказать, если не хотите, чтобы я взял и умер вот в таком вот положении.
– А что нужно сказать?
– Нужно приказать мне расслабиться.
– Хорошо. Расслабляйтесь.
– Нет. Нужно сказать «Вольно!».
– Вольно!
– Слушаюсь, капитан.
Он расслабился. Она опять засмеялась.
Следуя ее инструкциям, он нашел Уиллоу Драйв – пустынную в данный момент улицу. Удачно. Было семь часов вечера. Полиции нет. На всякий случай Ладлоу остановился ярдов за сто до дома номер пятьсот семь.
– Пейдж, – сказал он. – Дальше тебе нужно идти пешком. Сожалею, но так надо. Я за тобой поеду, медленно, на расстоянии, прослежу, чтобы тебя никто не тронул и не обидел. Хорошо?
– Хорошо.
– Ну вот, – он выставил нейтральную скорость. – Теперь нужно прощаться. Я бы, конечно, хотел, чтобы ты ничего не рассказывала родителям, но я знаю, что это невозможно. Поэтому просто расскажи им все так, как помнишь, ничего не утаивая. Также, мне было бы очень, очень приятно, если бы ты передала им то, что я тебе сейчас скажу, слово в слово. Передашь?
Она кивнула.
– Скажи им так. Дорогие родители. Человек, который привез меня сюда, сказал, чтобы вы ничего не боялись. Вы никому ничего не должны. Запомнишь?
– Да.
– Когда вылезешь, не беги, а просто иди. Я знаю, что тебе хочется побежать. Но ты все равно не беги, а иди. Ты все-таки – капитан межгалактического корабля. Тебе следует помнить о своем достоинстве. Иди домой обычным шагом. Ты в полной безопасности. Капитан, считаю великой честью, что мне довелось с вами работать. Мы может быть еще увидимся, лет через двадцать или тридцать. Если ты не выйдешь сейчас же, я заплачу, а я не хочу, чтобы ты видела, как я плачу.
Она обняла его и поцеловала в щеку. Выйдя из машины, она зашагала к дому. Ладлоу ехал за ней на медленной скорости. Вскоре она повернула на въезд, пересекла диагонально газон дома номер пятьсот семь, и обернулась, прежде чем нажать кнопку звонка. Ладлоу захотелось ей посигналить, но не решился. Как только входная дверь открылась, он вдавил акселератор в пол и свернул в ближайшую поперечную улицу. Сорок миль в час, на десять миль превышая лимит, он доехал до следующего перекрестка и снова повернул. Вскоре он оказался на главной магистрали города и направился к междугородному шоссе.
Машин вокруг было мало. Ладлоу проехал пандус и остановился под шоссейным мостом. Открыв перчаточное отделение, он порылся в нем и не нашел ничего полезного. Посмотрев через плечо, он увидел грязную футболку на заднем сидении. Можно использовать. Сунув руку под сидение, он достал пистолет и обмотал футболкой руку и пистолет в руке, так что дуло скрылось полностью. Надавив кнопку, открывающую багажник, он вылез из машины.
Неспешным шагом подойдя к багажнику, он посмотрел на пленника иронически. На всякий случай оглядев окрестности, придерживая футболку, он направил пистолет на голову похитителя.
– Эй, партнер, – сказал мужик.
– Так безопаснее, – объяснил Ладлоу. – А если я оставлю тебя в живых, ты ведь попадешь набезобразишь и проколешься, не так ли?
– Нет. Эй, партнер, не надо. Не буду безобразить. Я буду хороший с этого дня, клянусь.
– Приятно слышать. Нет ли при тебе наличных?
– Есть. Возьми все, партнер. Две тысячи.
– Ты не пытаешься ли меня купить? За две тысячи?
– Нет, нет, ты что. Шутишь! Тебе деньги нужны больше, чем мне. У меня еще дома есть. А ты в пути. В пути, сколько бы не было денег, все равно рано или поздно оказывается мало.
– Ты мудр. Где наличные?
– Вот здесь, у меня в кармане, партнер.
– Хорошо. Ну, так ты стало быть будешь отныне хороший?
– Да. Очень хороший. Честно.
– Правильно. Ну, на всякий случай, для полной уверенности…
Он выстрелил дважды в упор. Выстрелы были слышны несмотря на импровизированный глушитель. К счастью, ни машин, ни пешеходов вокруг не было. Ладлоу пощупал нагрудные карманы мужика и обнаружил две тысячи в одном и еще полторы в другом. Пистолет и футболку он бросил в багажник. Захлопнул. Сел за руль, развернулся, и въехал по пандусу на шоссе.
До аэропорта в Финиксе он добрался без приключений. Запарковав машину на долгосрочной стоянке, он вошел в терминал и внимательно изучил висящее возле входа табло прилетов и отлетов. Последний самолет в Нью-Йорк уже взлетел. Тем лучше – Ладлоу не нужны были лишние соблазны. Самолет на Филадельфию улетал через сорок минут, на Бостон через пятьдесят минут. Ладлоу выбрал Филадельфию. Зайдя в туалет, он заперся в кабинке и в первый раз за время пути из Лас Вегаса снял перчатки, шляпу, и тонкую резиновую шапочку, игравшую роль лысого парика.
Показав фальшивые водительские права, он получил билет в туристский класс и, когда самолет взлетел, подружился со стюардессой. После трех коньяков он попытался сосредоточиться на фильме, который показывали в салоне. Фильм был сладко-приторный, про священника и раввина, которые дружили. Анализируя фильм, Ладлоу пришел к заключению, что ни тот, ни другой герой не верят в Бога, а просто следуют ритуалистической традиции. Ему стало скучно, и он заговорил с женщиной, сидящей рядом. Она была симпатичная, но недостаточно молода и совершенно не умна. Он отрекомендовался ей как кинопродюсер из Лос Анжелеса, и это ее очень возбудило. Она работала ассистентом кого-то в какой-то дурной страховой фирме. Ладлоу ненавидел страховые компании. Она дала ему свою карточку, на обратной стороне которой она написала номер домашнего телефона, номер сотового телефона, адрес электронной почты, название и адрес кафе в центре Филадельфии, где она часто бывает, практически каждый вечер, и куда она точно придет завтра на ланч. Она обожает актерское дело. Она много играла в школе, а потом в районном благотворительном театре, в пригороде. Она была бы счастлива получить от него весточку. Она очень страстная, романтическая (сказала она), и ее мало кто понимает и может оценить по достоинству. Она знает, как сделать мужчину счастливым. Пусть он завтра придет в кафе на ланч, она ему это докажет. У нее есть бойфренд, но она в любом случае уже собралась его бросить. Он сволочь и совершенно ее не ценит, ей такой бойфренд не нужен.
