Текст книги "Америка — как есть"

Автор книги: Владимир Романовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

ГЛАВА ПЯТАЯ. О СТРАТЕГИИ

Собственно стратегия Вашингтона есть стратегия вынужденного сдерживания. Понятно, что напрямую конфликтовать с армией Империи было делом бессмысленным. Империя, заупрямившись, могла послать в Новый Свет столько солдат, сколько понадобилось бы для уничтожения всего населения поголовно, вместе с лоялистами и индейцами.

Вашингтон воевал следующим образом. Подводил войска, считал численность неприятеля, при благоприятном соотношении атаковал, но не затягивал конфликт, а тут же отходил, стараясь сберечь столько солдат, сколько мог. Расчет был на то, что англичане устанут (в Лондоне).

Но этот подход деморализировал и армию, и население, поэтому следовало что-то предпринять для поддержания духа.

И Вашингтон форсировал Делавер. Это такая речка, солидной ширины, между Филадельфией и сегодняшнем Округом Колумбия. На противоположном берегу реки англичане разбили лагерь и ушли спать, законно полагая, что колонисты поступят также. У колонистов было пять с половиной лодок, а лед на Делавере только что вскрылся и плавал кусками. Но Вашингтон решил, что – пора, и в рекордные сроки переправился с армией через реку. Англичан, едва очухавшихся и мало чего соображающих, он разбил в этой битве в пух и прах, взял много пленных, и так далее.

Примечательная деталь. Делавер течет к югу от Филадельфии. Во всех хрониках упоминается этот самый мартовский лед, плавающий кусками, и на самом известном американском батальном полотне, висящем в Метрополитан Музее, этот лед наличествует. Сегодня на Делавере льда не бывает. Никогда. Можно сколько угодно распространяться, что, мол, потепление глобальное – миф, но вот и свидетельство.

Интересен случай с Джефферсоном, поверившим в судьбу после инцидента. Англичане, естественно, желали его арестовать, ибо он был государственный преступник, написавший наглый документ, упоминающий Магна Карту. Джефферсон осматривал в подзорную трубу окрестности в какой-то местности, где пребывал, и, не увидев ничего особенного, вернулся в дом на ночевку. Там он вспомнил, что забыл на пригорке, с которого осматривал окрестности, свою шпагу. Вернулся, подобрал шпагу, а за пригорком увидел английский отряд. Срочно убрался из этого места.

Спустя какое-то время Вашингтону повезло, причем повезло серьезно. Объединившись с Лафайеттом и на время забыв неприязнь свою к французам, Вашингтон провел несколько удачных сражений, и англичанам понадобились срочные новые планы и перегруппировка войск. По идее, генерал Бургойн, наступавший из Квебека, должен был объединиться с генералом Хоу, вышедшим из Нью-Йорка, чтобы окружить Колониальную Армию. При этом соотношение роялистов и колонистов должно было по плану быть не то два, не то три к одному.

Но тот член Парламента, в обязанности которого входило подписать и отправить приказ генералу Хоу, забыл это сделать и уехал на охоту, из Лондона в Кент.

Бургойн на место встречи прибыл, а Хоу торчал в Нью-Йорке. Воспользовавшись этим, колонисты окружили армию Бургойна, которая тут же сдалась. В подписании документа, свидетельствующего о сдаче, Бургойн поучаствовал своеобразно – проявив истинно английское чувство юмора и приписав саркастический комментарий к каждому пункту документа.

Этот же генерал затем баллотировался в Палату Лордов в Лондоне весьма своеобразным способом – пришел на выборное собрание с пистолетом в каждой руке и в окружении своих солдат. Был оштрафован на тысячу фунтов стерлингов.

Хоу все-таки выступил, с большим опозданием, а потом ему пришлось отступать, и отступать быстро.

И был Чесапикский Залив, расположение сегодняшней столицы. И была стремительно отступающая английская армия. Колонисты подкатывают артиллерию. Англичане отступают к воде, где их ждут суда. В этот момент в этих же водах появляется французский флот, который с большим удовольствием несколькими залпами эти суда топит, посему англичанам путь к отступлению оказывается отрезан. Их окружают и заставляют сдаться.

Король Джордж Третий читает Декларацию Независимости и реагирует так – «Накарякали, накарякали тут…»

После этого Континентальная Армия сохраняется на всякий случай в полном составе, благодаря увещеванием Вашингтона и вопреки недовольству Конгресса, до самого подписания мирного договора, в Париже, в 1783-м году.

У новой страны нет ни законов, ни конституции, ни официальных границ. Все это предстоит как-то сформулировать. Но самый умный (и самый капризный) Джефферсон решает, что пора и отдохнуть, и выговаривает себе должность американского посла в Париже. И живет в Париже со своей любимой девушкой, она же квартеронка и его собственность, которая тоже не хочет обратно в Америку, поскольку в Америке она – рабыня Джефферсона, а в Париже у нее светский салон и все от нее без ума.

Возвращаются они в Америку (помогать писать Конституцию) только когда парижских аристократов толпа начинает развешивать на фонарях вдоль Риволи. Джефферсону, очень любившему Париж, эти пейзажные новшества совершенно не понравились. Что, мол, такое – я тут отдыхаю, веду светский образ жизни, а мне вон чего кажут. Нет, так дело не пойдет. Что ж, поедем обратно, а то дураки без меня ничего придумать не могут в смысле конституции.

Может, все это было не совсем так. Но настораживает именно совпадение по времени – Французской Революции, возвращения Джефферсона, написание Конституции и избрание Президента.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ОТСТУПЛЕНИЕ О РАБОВЛАДЕНИИ

До, примерно, середины восемнадцатого века с рабовладением в Колониях дело обстояло, как везде. Белые рабы наличествовали и воспринимались совершенно спокойно. Наличествовали также свободные черные, имевшие рабов, в том числе и белых. Этот факт старательно обходится сегодня всеми историками.

Да и вообще, знаете ли – человечество спокойно пережило феодализм, вступило в эпоху Индустрии, а рабовладение так толком и не было признано пройденным этапом.

Когда наладилась поставка из Африки, белых рабов в Америке держать стало невыгодно. Одна морока. Откуда мне знать, раб он или нет. Как его ловить, если он сбежит. Вот черного ловить проще – черный, бежит, значит – беглый раб. Хватай и заставляй признаваться, кто хозяин.

Затем на стремительно индустриализирующемся Севере потребность в рабах отпала, содержать их стало безумно дорого и нерентабельно, и, без всякой помпы, штат за штатом стал запрещать рабовладение. Кроме этого, в нескольких штатах, присоединившихся к Союзу в девятнадцатом веке, рабов не было изначально.

Получился порочный круг.

Во-первых, как это всегда бывает, освобожденные рабы оказались в еще худших условиях, чем были раньше. И многие ехали в рабовладельческие штаты и там продавали себя в рабство.

Во-вторых, естественный отбор никто не отменял. Часть населения, проведшая больше века в рабстве, дает потомство, склонное к рабству. Поскольку протестующие отсеиваются – и хозяевами, и собственно женщинами, которые ищут в будущем муже надежного отца для будущих своих детей, а не безумного повстанца, который, поди, еще и изменять ей будет.

После отмены рабства сословный менталитет продолжает доминировать. Поскольку бульшая часть потомков рабов отличается от остального населения цветом кожи, круг замыкается.

Все это – несмотря на то, что в других рабовладельческих странах той же эпохи (в Германии и России, например) процент рабов по отношению к населению был значительно выше, чем в Америке. Но, будучи одного цвета кожи с людьми свободными, рабы эти были (в историческом смысле) менее на виду.

Потомки рабов во всех странах сходны – менталитетом, манерами, характером. Естественный отбор и разница в классах продолжают свое пагубное дело. Но в Америке больше контрастов, чем в других странах – из-за, опять же, цвета кожи.

Популяцию детдомов во всех бывших рабовладельческих странах составляют именно потомки рабов. В Америке опять же контрастнее – почти все они черные. В России контраста меньше. Посему бездетные белые американские пары, в виду дурости своей, предпочитают усыновлять именно обитателей русских детдомов. И даже становятся в очередь и платят несусветные деньги, хотя могли бы усыновить черного мальчика или девочку из местных бесплатно.

Потомок русских крепостных может, при определенных личных качествах, перейти в другое сословие, ибо, несмотря на простецкие черты лица, все же имеет белый цвет кожи – а мало ли бывает простецких лиц среди других сословий!

Черные же американцы в этом смысле – обречены. Возможно, на много еще поколений вперед. Они могут быть интеллигентными, рафинированными, или богатыми – это никого не волнует. Цвет кожи свидетельствует о происхождении.

Но, может, в ком-то проснется наконец чувство сострадания, и возжелает он поменять местами потомков рабов и потомков хозяев?

Частично это уже произошло. И в Америке, и в России. Результаты пока что весьма неприглядные. Борьба за справедливость ни к чему другому никогда не ведет. Справедливости не бывает – бывает милосердие.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ДЕЛО О ПОМОЩИ

Томас Джефферсон не раз посещал Президента в резиденции, доходчиво и доверительно толкуя ему о помощи бывшим союзникам. Мол, они нынче (союзники) остро нуждаются – в еде, одежде, золоте и солдатах. Все это мы можем им дать, и будет это выглядеть, как будто мы им платим долг чести. Они, союзники, устроили у себя справедливую революцию, свергли тиранию, и за это вся Европа на них ополчилась. И кинулась их завоевывать. Возвращение долгов есть – хороший тон, господин Президент.

Вашингтон, поправляя парик с недовольным видом, отвечал дипломатично:

– Ты, Томми, не дури, знаешь ли. Ты хоть и государственный секретарь, а соображения у тебя никакого. Союзника нашего звали Луи Шестнадцатый. Действительно, он был верный союзник. И генерал Лафайетт был союзник и соратник, что и доказал на поле брани. А дружки твои в Париже оттяпали Луи Шестнадцатому башку на Гревской Площади! Это как же, достойное поведение, по твоему? А? Законного правителя – не сослали, не определили в простые граждане – а попросту убили! Без всякого закона, без приговора! Так вот – не будет этим гадам из мещанского сословия никакой помощи от нас – ни государственной, ни частной.

Почтенному собранию предлагается вычислить – был ли сей отказ мотивирован памятью об операции Черный Ястреб, или же государственными интересами, а то и собственно логикой рассуждений Президента.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ. КОНСТИТУЦИЯ И РЕЛИГИЯ

Автором Конституции Соединенных Штатов считается Джеймз Мэдисон, хотя, конечно, места, где Джефферсон приложил руку, видны невооруженным взглядом. Также видно, что и где написано под непосредственным влиянием Бенджамина Франклина.

При составлении и принятии этого документа было очень много споров и драк, и, в общем, спорящие разделились на два лагеря – лагерь Томаса Джефферсона и лагерь Александра Гамильтона.

Гамильтон, не имеющий (по этой самой Конституции) права быть президентом США (поскольку родился вне страны, на островах), был федералист, сторонник сильной централизованной власти.

Джефферсон прочно стоял за самоуправление на местах.

Факт, который историки обычно обходят стороной – о формах правления спорили долго, и демократия вовсе не была безоговорочно принята, как лучшая форма. По одной версии, были даже предложения, серьезно обсуждавшиеся, создать конституционную монархию (с назначением Джорджа Вашингтона королем).

Тем не менее, Закон Земли Нашей (the Law of the Land) составлен был таким образом, чтобы государственную власть рассредоточить как можно надежнее (боялись возможного диктаторства и вмешательства власти в дела, которые ее не касаются). После многочисленных споров к Конституции были добавлены десять поправок (известные сегодня как Американский Билль о Правах).

Сегодня, когда упоминание Бога, молитва в школах, и так далее, разные умники называют «антиконституционными», неплохо вспомнить слова главного автора документа (кои слова намеренно замалчиваются), произнесенные при принятии Конституции:

«We've staked the whole future of American civilization not on the power of government, far from it. We have staked the future of all our political institutions upon the capacity of each and all of us… to Govern ourselves according to the commandments of God. The future and success of America is not in this Constitution, but in the laws of God upon which this Constitution is founded».

«Мы доверили будущее американской цивилизации не власти правительства, вовсе нет. Мы доверили будущее всех наших политических институтов способностям всех и каждого… управлять собой в соответствии с заповедями Бога. Будущее и успех Америки не в Конституции, но в законах Божьих, на которых эта Конституция основана».

Некоторые из составителей и подписантов документа (в том числе Джефферсон) хотели заодно запретить, навсегда, любые политические партии. Не вышло. А жаль.

Конституция давала право голосовать на выборах всем белым мужчинам, достигшим восемнадцати лет, являющимся гражданами Америки, и имеющим собственность. Идея заключалась в том, что, мол, ежели умеешь управлять хозяйством настолько, что собственность не растерял, то и в управление страной вполне годишься. Уже тогда такая постановка вопроса вызвала массу протестов.

Первым Президентом стал Джордж Вашингтон, не принадлежащий ни к какой политической партии. Его выбрали и на второй срок. В третий раз Вашингтон, не баллотируясь, все равно набрал (возможно по инерции) два процента от общего количества голосов. Вторым Президентом стал Джон Адамс, а третьим Томас Джефферсон. С приходом к власти Джефферсона начались в стране весьма интересные и познавательные события. Но это уже другая история.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ТОММИ

На сегодняшний день Томас Джефферсон – самая незаурядная личность в американской политике. Ван Берен был барин, Бьюкенана и Линкольна подталкивали стихийные события, Франклину Делано Рузвельту помогала создавшаяся сама собой абсурдность обстановки, Кеннеди сделали рекламу газетчики. Джефферсон стоит особняком. Он сам по себе. Он личность вне зависимости от обстановки.

Джефферсон был рабовладельцем, уроженцем штата Вирджиния, на стыке Севера и Юга, самого неуемного штата Америки.

Влюбленный без памяти в свою рабыню (на четверть черную, на три четверти белую, по слухам – необыкновенной красоты), начал с ней роман, когда ей было всего четырнадцать лет. Впрочем, может, она рано повзрослела. Так или иначе, в Париже у нее были большие возможности, но она осталась Джефферсону верна. Очевидно, тоже любила. У них было множество детей. Также у него, Джефферсона, было множество детей от законной супруги. Не помню, сколько. Многочисленные потомки Джефферсона, белые и черные, шляются по миру до сих пор и везде, где они появляются, начинается брожение умов.

Победив на выборах, Джефферсон занялся наконец политикой. До этого он занимался только идеологией и эпикурейством.

Было начало девятнадцатого века. Огромные территории Луизианы (тогдашняя Луизиана – это не сегодняшний штат – названная так в честь Людовика Четырнадцатого, Луизиана представляла собой земли от Мексиканского Залива до границы с Канадой, четверть сегодняшней Америки) принадлежали когда-то Испании, и только что по договору отошли ко Франции. Американский посол в Европе пытался вывести испанцев и Наполеона на чистую воду, но они договор отрицали. При этом на территории Луизианы стоял полумиллионный французский контингент, а испанцы всерьез занялись Мексикой.

Когда Наполеон говорил о власти над миром, он не трепался – он имел это в виду.

Территория была нужна также и Джефферсону. И испанцам. И даже англичанам. Территория вдоль Миссиссиппи – плодородная неразработанная земля, невиданное нигде в мире речное сообщение, хлопок, и так далее.

Джефферсон терпеть не мог военные конфликты. Они отвлекали его от его эпикурейских занятий. Поэтому вместо того, чтобы объявлять войну, он просто послал к Наполеону посла, прорепетировав с ним текст. Экспансия началась мирным путем.

Джефферсон безусловно учел к этому моменту – положение Наполеона, завязшего в полудюжине европейских конфликтов, а также отсутствие у Наполеона чувства юмора. Он рассчитал, и весьма правильно (как оказалось), что Наполеон примет шутку всерьез.

Посол Джефферсона сказал буквально следующее:

– Ваше величество! В данный момент в Луизиане находятся не то триста, не то четыреста тысяч ваших многоуважаемых солдатен. Вивь ля Франс. Завтра, вивь ля Франс, мы можем послать туда четыре миллиона штыков. Вивь ля Франс. Американского производства. Вивь ля Франс. Двадцать миллионов долларов – окей?

– Двадцать миллионов – за что? – спросил Наполеон, держа, по привычке, руку за обшлагом сюртука.

– А за Луизиану, – ответил посол. – Такая земля. Речка там еще течет широкая такая. Вивь ля Франс и вивь лично вы, ваше императорское величество.

Сказав свое любимое (если верить историкам) слово – merde!… – Наполеон согласился.

С этого момента стал стремительно расти город под названием Новый Орлеан. По слухам, безусловно пустячным, но интересным, именно туда привезли похищенного со Святой Елены Наполеона. На доме даже табличка висит. На первом этаже бар. Я там пивал, пивал бордо. Очень даже неплохое бордо. И везде гравюры с портретами Наполеона.

Отработав президентом два срока, Джефферсон ушел на пенсию и заделался обыкновенным фермером. Он сказал много чего интересного в жизни. Ему приписывается (вроде бы) изречение – Французы хотят для себя американских законов, но у них нет для этого американских граждан. Это легенда. Может было, а может нет.

Не легенда – это изречение из его уже фермерской жизни в Вирджинии:

– Если мы будем спрашивать у федеральных властей в Вашингтоне, когда и как нам сеять, и когда собирать урожай, мы завтра останемся без хлеба.

Возлюбленную Салли он освободил – в завещании. Типа, мне лучше знать, и тебе, и мне спокойнее, если ты будешь моей рабой, пока я жив. А то мало ли что в головушку твою буйную тебе взбредет, дура.

Джефферсон оставил неимоверное количество заметок и эссе – обо всем на свете. О гражданственности, о Конституции, об истории, о христианстве, о рабовладении, о белых и черных (к последним относился по-отечески и свысока, но отдавал себе отчет в неправомерности и неправомочности именно принижения черной расы).

Собственно рабовладение здесь не причем. За пять лет до рождения Джефферсона раб в Америке, как и во всех других странах, кроме тех, где рабовладение (серфы, крепостные, и т. д.) было запрещено – вполне мог быть белым. Этот факт обходится историками.

При этом удивительно, что до сих пор не цензурирован в этом смысле роман Роберта Луиса Стивенсона «Похищенный». Действие романа происходит в 1760-х (кажется) годах, героя (наследника, у которого дядя отобрал наследие и статус) везут в Америку – продавать в рабство.

К этому прибавим забавность ситуации. В какую Америку его везут? Очень возможно, что не в Соединенные Штаты, но в еще не присоединенные территории Луизианы. Испано-французские.

По выходе Джефферсона в отставку и переезде в Вирджинию, последующая администрация обнаружила, что Белый Дом должен десять тысяч долларов за бордо! (Уж не знаю я, запутался, сколько это на сегодняшние деньги, но, очевидно, умопомрачительная сумма, учитывая, что подоходного налога на простых граждан тогда не было).

Забавен пассаж из эссе Джефферсона, где он упоминает черных, сегодня все черные радикалы его приводят в доказательство гадства белых людей вообще. Написано там более или менее следующее:

«Черные не заливаются краской и не бледнеют при изменении внутренних чувств, и это – бедность выражения лица, в то время как у белых эти изменения цвета прекрасны в художественном смысле. Черные много секреций выделяют через поры кожи, намного больше, чем белые, поэтому от них сильно пахнет. Черные очень любят предаваться бездумным праздненствам, в которых не участвует мысль. Очень суеверны. В опасных ситуациях, в бою, например, черные не менее смелы, чем белые, но это просто потому, что не могут себе представить последствий своей смелости, им не хватает воображения».

* * *

Население Соединенных Штатов во время Войны За Независимость (она же – Революция) – год 1775-й – около пяти миллионов.

Население Соединенных Штатов во время президенства Джефферсона – около четырнадцати миллионов.

Население России в это же время – около двадцати четырех миллионов.

Население Франции (кажется, точно не помню) около двадцати пяти миллионов.