Текст книги "Черный ящик с Руддерогги"

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

– Беру оба. Сколько с меня?

– Я ведь уже сказал: в одни руки…

– Я слышал. Но второй-не для меня. По просьбе женщины:..

– В самом деле? – Продавец прищурился. – Ну, в таком случае, я полагаю…

– Сколько я вам должен?

– Узнаем. Сейчас я только…

И он исполнил что-то на клавиатуре кассы. Секундное молчание. Короткий звяк. Продавец улыбнулся:

– Тридцать галларов. Как я и предполагал.

Тридцать галов? Средний обед на Теллусе стоит втрое больше. Кстати, а во что обойдётся обед здесь?

Я вручил продавцу требуемое. Он снова поиграл с кассой. И проговорил:

– Поздравляю вас с удачными приобретениями и желаю всяческих успехов. А теперь прошу извинить: мне пора закрывать магазин;

– Не очень бойкая у вас торговля, – сказал я на прощание.

– Всё на свете можно рассматривать с разных точек зрения, – ответил он.

– С какой же рассматриваете вы?

– С моей собственной, разумеется, – ответил он, запирая за нами дверь.

– Так что у вас там с Антилии? – спросил Лепет, едва мы оказались на галерее. Спросил сухо, резковато; видимо, человеком он был самолюбивым и сейчас переживал, что его непонятно почему забраковали в качестве покупателя, предпочтя меня – человека, с его точки зрения, третьесортного, поскольку к поискам былых цивилизаций я непосредственного отношения не имел. Видимо, мои отношения с Денией никакой научной ценностью не обладали.

Я постарался ответить, не показывая виду, что его манера меня задела:

– Пойдёмте сядем где-нибудь в уютном местечке. Команда имеет время обедать. Там я вам и доложу, а то у меня во рту пересохло.

Лепет пробурчал что-то нечленораздельное, но, похоже, он и сам был не прочь пожевать что-нибудь приятное. Мы добрались до нужного этажа. С дюжину кафушек, побольше и поменьше, половина из них закрыта, в одной было, напротив, людно: четверо наших коллег при здешнем безлюдье показались чуть ли не толпой. Я сунулся было туда, но Лепет ухватил меня за рукав:

– Они нам помешают. А вон там – никого, пойдёмте туда.

Я не стал возражать. Вошли. Выбрали столик – Лепет предпочёл самый дальний от входа. Уселись. Обслуживание тут, как, наверное, и везде было того рода, что не без ехидства именовалось «бесчеловечным». На матовой столешнице засветилось меню. Я заказал рыбу – тумольского панцирника под голубым соусом, честное слово, не знаю ничего вкуснее, и меня очень обрадовало, что это блюдо оказалось в здешней карте. Лепет потребовал что-то вегетарианское и удовлетворённо захрюкал, когда сервер в столешнице растворился и снизу стало выдвигаться заказанное, одно за другим. Несколько минут мы увлечённо жевали, наконец Лепет уронил использованную салфетку, вызвал кофе и вопросил:

– Итак?

Я ещё с минуту промедлил, высасывая последнюю дольку панциря. И спросил:

– Как по-вашему, это синтет? Или всё же…

– Перестаньте пороть ерунду, – сказал он раздражённо. – Так что же там у них произошло?

– Насколько я смог понять (при этих моих словах доктор фыркнул), ничего особенного. Просто нашли какую-то новую математику – так я понял…

– Что-о??

Я так и думал, что это собьёт с него всю спесь.

– Нашли новую математику, – повторил я как можно раз-дельнее. – То есть, какие-то формулы или что-то в этом роде, и ваши математики там уверяют, что в сочетании с результатами Пятой экспедиции эта находка должна открыть перед нами небывалые возможности.

– Выражайтесь точнее! – потребовал Лепет. – Что значит «в сочетании»?

Я пожал плечами, одновременно говоря как можно равнодушнее:

– Откуда мне знать? Меня просили передать сообщение – я передал. Не знаю, чем ещё могу вам помочь.

– Да чёрт возьми! – начал он, но тут же прервался. – Помочь? Возможно. Сейчас мы с вами рассчитаемся здесь, направимся в службу движения и потребуем, чтобы нас немедленно доставили на борт. Там прикажем капитану…

По-моему, это были сплошные глупости, и я прервал его:

– У вас что, есть право приказывать капитану? Или вы способны создать из ничего триди-схему? Вы чудотворец? Волшебник? Если да – с удовольствием проассистирую вам. Если же нет…

И я развёл руками.

– Что же делать? – спросил Лепет, явно растерявшийся до потери лица. Мне даже стало жаль его. И я сказал:

– Думаю, прежде всего попытаемся снова установить связь с экспедицией. Они наверняка объяснят вам всё в подробностях. И вы, я уверен, сможете дать им какие-то указания – что и в какой последовательности предпринять. Потом обратимся к тем, кто тут сочиняет для нас триди-схему и попросим их ускорить этот процесс до предела. После этого постараемся возвратиться на борт, введём капитана в курс событий. Остальное придётся додумывать на ходу.

Говоря, я следил за лицом собеседника. Черты его оставались неподвижными, взгляд упирался в стол, с которого уборщик, похожий налетающую черепашку, втягивал в себя крошки. Когда я умолк, он встал и проговорил только:

– Пошли!

– Сейчас подадут кофе…

– Ко всем чертям кофе. Где тут эта связь, о которой вы говорили?

Я невольно вздохнул: кофе сейчас был бы как нельзя более кстати. Но Лепету этого не понять. Я встал.

– Идёмте. Направо, потом поднимемся…

– А вы не можете побыстрее? – Это была как бы просьба, но по сути – приказ. Я подчинился. И чуть не забыл о покупке, лежавшей на свободном стуле. Пакет с обоими ящичками. Подхватил его в последний миг. Мне показалось, что он сделался немного тяжелее. Но это я скорее всего расслабился в процессе обеда. Такое бывает.

Дальше всё пошло с ускорением. Как при разгоне после старта.

До центра космосвязи мы добрались без приключений. Тем же путем, которым я воспользовался несколько часов тому назад. Но затем события потекли по другому руслу.

Оказавшись перед входом в центр, я решил воспользоваться той картой, которая раньше помогла мне войти. На этот раз она не смогла помочь ничем. Я несколько раз вставлял её в нужную щель приёмника – одной стороной и другой, правой стороной и левой. Никакого результата. Что они тут – сменили все коды? Но коды этого ранга меняет только Федерация. Отпадает. Или просто система засбоила? Ладно, попробуем иначе.

Я поискал глазами и сразу же нашёл надверном пульте клавишу «Гость». Нажал. И система откликнулась, как и полагалось, немедленно. Приятный голос – этакий бархатный баритон – произнёс:

«Приём гостей временно прекращён. Система космосвязи находится на прозвоне. Приносим наши извинения за причинённое неудобство. Всего лучшего!»

Лепет дышал вне в правое ухо всё более шумно. Наконец не выдержал:

– Ну, что вы там копаетесь?

– Вы что, не слышали? – огрызнулся я, и сам уже достаточно раздражённый. Не люблю, когда мои планы срываются. – Потерпите, сейчас придумаю что-нибудь!

У меня действительно оставалась в запасе ещё одна возможность. А именно – воспользоваться чем-то из профессионального арсенала – из той сумочки, что я всегда ношу на поясе, на спине слева. Передвинув её ближе к животу, я раскрыл сумку, нащупал в ней «сезам номер семь», извлёк. Несколько секунд подумал, глазами оценивая основные (как мне казалось) замки. Выбрал. Поднёс «сезам» к нужной точке. И уже готов был включить.

Но внезапно понял, что включать незачем. Потому что открывать тут нечего. Там, где только что красовалась достаточно сложная система входа-выхода, сейчас каким-то непостижимым образом оказалась гладкая стена. Металлопласт, из которого, похоже, состояли и стены, и вообще всё вокруг. Тупик. Ничего более.

В следующее мгновение я, невежливо оттолкнув своего спутника, кинулся к той двери, через которую мы сюда входили. На миг мне сделалось страшно: а если и там – стена?

К счастью, нет. Я облегчённо вздохнул. Выйти оказалось возможно. Я не сказал Лепету ни слова. Только махнул рукой. И он, поняв, так же без звука последовал за мной.

– Куда теперь? – спросил он неожиданно спокойно. Но у меня уже созрел ответ.

– Пойдём к погранцам. Качнём права.

В глубине души я уже стал опасаться, что и с выходом из космовокзала, с пограничным контролем что-нибудь успело произойти; арки просто не окажется на месте, а вместо неё возникнет, скажем, газетный киоск или переносной туалет. Сам не знаю, откуда вдруг возникли у меня такие идеи.

– Почему к погранцам? – с некоторым замедлением поинтересовался Лепет. – Не лучше ли обратиться прямо к начальству?

– -Думаю, без протекции нас к нему просто не пустят.

– Странноватые здесь порядки, не так ли?

– Если здесь вообще есть порядки, – ответил я. Хотя уже понимал, что порядки здесь есть, но очень необычные. Как и всё остальное.

Пограничный пост, однако, оказался на месте. И люди на нём были те же самые. Хотя по моим прикидкам они должны были уже смениться. Пограничный распорядок пользуется конвенционным галактическим временем независимо от того, какой тут реальный час Это понятно: люди в Галактике все от природы настроены по теллурианскому времени, все ритмы основаны на нём.

Так пот, с давних времён мне было известно, что смены в таких службах происходят в ноль часов, шесть, двенадцать и восемнадцать. Сейчас по моим часам – по ручным, а главное – по вживлённому хроночипу было восемнадцать двадцать две, так что должен был заступить новый наряд. Но этим правилом здесь явно пренебрегли. И командовал тут всё тот же декан.

– Ещё раз привет, коммендер. – И я приподнял руку в знак приветствия. – Слушай, что у вас там за чудеса творятся в Центре космосвязи?

– Привет, привет, – ответил он вроде бы доброжелательно, как и в тот раз. Скользнул взглядом по моей покупке. – Чудеса? Это не по нашей части. – Он должен был задать ещё один вопрос, и он так и поступил: – А что такого ты там нашёл?

«Ты» было как бы подтверждением того, что меня тут воспринимают если и не совсем как своего, то во всяком случае и не как совсем чужого. То есть имеющего право спрашивать.

– Что нашёл? Вот именно, что ничего! Гладкую стенку вместо входа.

– И когда это случилось?

– Минут шесть-семь тому…

– Чему же ты удивляешься?

– Вот этому и удивляюсь.

– И зря. В восемнадцать ноль-ноль порт прекращает работу. Ты, наверное, заметил, что у нас тут нагрузка небольшая. Зачем же зря напрягаться?

Я не сразу справился с искренним удивлением. Но, чтобы не показать этого, продолжил спрашивать:

– Что же вы так – при таком хозяйстве, прямо столичного размаха – и такая пустота? Как говорится, мерзость запустения…

Декан пожал плечами:

– Не знаю, не я строил. Моё дело – вход-выход.

– Ну да, конечно. Извини. Значит, связь отключена. Вся? Или где-нибудь что-нибудь всё-таки работает? Хорошие советы высоко ценятся.

– Работает, конечно, – успокоил он. – Мир-то не отключается, продолжает жить, а значит – говорит, смотрит, слушает…

– И где такое местечко – чтобы поближе?

– В городе, понятно.

– Как туда добраться?

– Для меня – просто. Сесть в скользун, четверть часа – и там.

– Не подбросишь нас?

Декан усмехнулся. Погранцы повысовывали головы из своих конур, развлекаясь, похоже, сценкой, что мы тут разыгрывали. Больше делать им было совершенно нечего.

– А ты что, – спросил он, – разжился визой?

– Слушай, да нам нескольких минут хватит. Но еще не договорив, я понял по его взгляду: этот мужик не

из тех, кого можно уломать. И как бы подтверждая это, он проговорил громко и сухо:

– Пограничный пост завершает сегодняшнюю вахту. Посторонних прошу покинуть нейтральную зону и вернуться на международную территорию.

Мы не сдвинулись с места, и он повысил голос:

– При неповиновении будет применена сила!

Двое здоровых пограничных ребят при этом вылезли из будок и шагнули к нам. Декан остановил их:

– Ладно, они сейчас уйдут, всё спокойно. И повернул голову к нам:

– На вашем месте я бы проверил выход на стартовое пространство. Тот пост обычно закрывается последним.

– А там что искать? – спросил я, подозревая подвох.

– Катер, – сказал он, – что же ещё? Я не слышал, чтобы у вас на борту и связь обрушилась. Почему бы вам не попробовать оттуда докричаться до тех, кто вам нужен?

А в самом деле, почему бы нет?

– Побежали, – кивнул я Лепету.

И мы припустили, а декан бросил вдогонку:

– С покупкой своей – осторожно. А то, знаешь… Я даже остановился на миг:

– А то что?

Но он уже повернулся к нам спиной. Окошки пограничных будок разом захлопнулись. Звякнули, запираясь, турникеты.

Створки выхода в город сомкнулись, индикаторы на арке погасли. И тут же выключилось и освещение.

Мы побежали дальше, хотя и не так быстро: в такой темноте недолго было бы и грохнуться, и сломать что-нибудь. Себе. А это было бы ни к чему.

Обращенный к старт-финиш полянке фасад первого этажа был совершенно прозрачен. И хотя снаружи уже сгущались сумерки, мы с Лепетом успели увидеть, как четверо наших коллег быстрыми шагами, почти бегом, направляются к единственной машине, – к тому катеру, что доставил нас с борта сюда и теперь должен был отвезти обратно. Катер зажёг уже жёлтый внешний огонь – этот сигнал предупреждал о пятиминутной готовности к старту.

– Давайте быстрее! – с этими словами Лепет обогнал меня, перейдя на бег, и устремился к единственному открытому сейчас выходу. – А то вдруг они… – Больше он не стад говорить ничего, чтобы не задохнуться. Впрочем, и так было ясно, что при здешних странных порядках стоит поспешить.

Я и спешил – в силу моих сиюминутных возможностей. К сожалению, они явно уступали способностям Лепета, во всяком случае в спринте. Вообще-то в равных условиях я обошёл бы его на первой же двадцатке. Но условия равными назвать я никак не мог.

Не мог, потому что именно сейчас меня в очередной раз посетили судороги мышц обеих голеней, сперва левой, потом и оставшейся. Нежеланные гости, начавшие заглядывать ко мне семь с небольшим лет тому назад – эту хворобу я подцепил в Луканских болотах во время поисковой операции. Судороги то набрасывались на меня по нескольку раз за сутки, и днём, и ночью, то вдруг могли оставить на месяц-два, однажды даже на полгода, так что надежда на то, что они ушли так же без предупреждения, как появились – успевала не только зародиться, но и уже встать на ножки; тем глубже оказывалось очередное разочарование. Но никогда ещё судороги не возникали так некстати, как на этот раз. Обе ноги оказались как бы в тугих браслетах, всё более сужавшихся и одновременно накалявшимся, казалось, на десятки градусов. Боль была адская – думаю, любой, побывавший в числе клиентов названного заведения, согласился бы с этим определением. Я сам уже чувствовал себя на самом его пороге.

Однако я бежал, чувствуя, что лицо моё превратилось в дико ощерившуюся маску, молнии боли пронзали при каждом шаге всё тело от пяток до макушки, я рычал и выл одновременно – но бежал. И распахнутые створки приближались. Они приближались!..

Лепет достиг их первым. На миг оглянулся, чтобы увидеть меня, наверное. Во всяком случае, взмахнул рукой, как бы призывая поддать газу. И сам поднажал, что-то крича в сторону катера, хотя там вряд ли могли его услышать.

Услышали! Желтый свет мигнул, погас, тут же загорелся зелёный – знак продолжения посадки. Лепет оказался уже на полдороге, когда мне до выхода оставалось ещё с десяток шагов.

И тут створки стали сходиться. Быстро. И уже здесь, в зале, над выходом вспыхнул красный свет.

Я рванулся. Нога поскользнулась на чём-то, и я упал. Инстинктивно поднял, оберегая, руку, в которой нёс пакет с чёрным ящиком. В следующее мгновение створки сомкнулись. Прозвенел звуковой сигнал, гулкий колокольный удар.

Я не без труда сел. Постарался расположить ноги поудобнее– найти позу, в которой боль ощущалась бы не столь остро (давно выработанный приём). И продолжал смотреть во всё сгущавшуюся темноту, где зелёный огонь,такой милый и яркий, сменился жёлтой краской сомнения. Боль начала стихать. На поле вспыхнул красный. Две страховочных минуты – и разом зажглись и заиграли ходовые огни. Они взлетели, убыстряясь, уносясь всё выше – туда, где быстро скользящей звёздочкой виднелся «Арк Нат» – единственный корабль на всём рейде Руддерогги. Я не без усилий переместился на четвереньки. Перевёл дыхание. И услышал шаги со стороны внутренних помещений. Начал медленно подниматься, чтобы принять достойную позу. Ко мне приближался человек в форме пограничника. Я вгляделся. Декан.

Я вздохнул. Что несёт этот человек: добро или зло? Мысли мои уже принялись скользить по странным трассам иррациональных представлений. Но он сказал, подойдя, очень простое и естественное:

– Не везёт тебе, верно? Пришлось признать факт.

– Тебе обязательно надо было покупать эту штуку? – И он кивнул на пакет с чёрным ящичком.

– Откуда мне знать? – было единственным ответом, какой я смог в тот миг найти.

– Верно, – согласился он. – Ну что же, до утра ты отсюда не выберешься. Гостиница – в левом крыле. Проблем не возникнет: насколько помню, сегодня там все номера пустуют. Так что тебе обрадуются. Кафетерий до двадцати трёх конвенционных. Поужинаешь.

– Спасибо, – поблагодарил я. – А как там у них с ценами?

– Вроде бы доступные, – сказал он. – Подробнее не знаю – никогда не приходилось пользоваться.

Я кивнул и двинулся в указанном направлении. Не скрывая хромоты, что всегда сопровождает затухающие судороги. Декан сказал:

– Дойдёшь сам? Я могу солдата вызвать, он доведёт.

– Спасибо ещё раз. Дойду сам. Привычка. Он кивнул, как бы одобряя.

– Тогда хромай.

Я не выдержал. Задал вопрос:

– Послушай, коммендер – это из-за него? – И приподнял руку с пакетом.

– Мне-то откуда знать? – Но в его голосе я не услышал искренности.

– Ты ведь не зря пасёшь меня?

– Я человек маленький, – молвил он после едва заметной паузы. – Иди-иди, а то лифты встанут, а путь туда не близкий.

– Куда?

– Туда, – сказал он. – А если что – моё дежурство до шести. – Повернулся и пошёл вдоль зала, уверенно и неторопливо.

А я такой уверенности был лишён – по сумме причин. И забрёл, как это часто бывает, куда-то совсем не туда.

То есть я шёл, сворачивал, поднимался и потом почему-то снова спускался, и в конце концов оказался в тупике. Коридор уткнулся в дверь, массивную даже с виду, и запертую.

Видимо, в голове моей не было полной ясности. И потому вместо того, чтобы повернуть назад и искать ночлег, я воспользовался моим инструментарием и не менее четверти часа провозился с запором. Наконец вошёл.

Это, конечно, не было гостиницей. Чем? Я лишь покрутил головой, так и не найдя определения.

Совершенно пустое помещение средней кубатуры. Стены, пол, потолок. Едва освещенные рассеянным, неизвестного происхождения светом.

Я постоял там с минуту и, помнится, лишь пожимал плечами и разводил руками – скорее всего от нелепости происходящего.

А когда повернулся, чтобы наконец уйти, меня хлестнуло по глазам внезапным светом, который показался мне необычайно ярким.

Глаза сами собой зажмурились. А когда я открыл их, увидел пылающие стены и ничем не уступавший им потолок.

Это был не пожар, конечно. Просто теперь всё это ярко светилось. Разными красками. Я насчитал девять цветов – семь основных, голубой и розовый.

Цветная поверхность была испещрена множеством штрихов – отрезков прямой и дуг, длинных и коротких. Но они не составляли никакого рисунка, который вызвал бы у меня хоть какие-то ассоциации.

Бред.

Не знаю, что пришлось бы увидеть – и ощутить – затем. Потому что вовремя почувствовал, что мой пакет с ящичками стремительно нагревается. Так что вспыхнуть может он, а не стены, от которых не шло ни малейшего тепла.

Только тут я повернулся и выбежал в коридор с его великое-лепным полумраком.

И как-то сразу почувствовал, где нахожусь и куда мне нужно держать путь.

Гостиницу после этого приключения я нашёл без труда. Там всё было таким, каким и должно было быть, включая ночного портье за стой кой. Откинувшись в кресле, он читал толстую книгу. Меня это не то чтобы удивило, но заинтересовало: в наше время этот способ сохранения информации используется достаточно редко. Завидев меня, он отложил книгу, выпрямился, доброжелательно улыбнулся и произнёс обычное:

– К вашим услугам. Надолго к нам?

– Пока ещё не знаю, – ответил я, и это было истинной правдой. Портье перевёл взгляд на мой нехитрый багаж. И понимающе кивнул. Сказал:

– В таком случае – одиночный номер, поближе к выходу, городская связь, заказы из кафетерия – угадал?

– Почти, – ответил я. – Желательно – полная связь.

– По всей планете?

– Нет. Интергалакт.

Он погрустнел, как бы переживая необходимость отказать мне:

– Это только через центр. Сейчас…

– Сейчас он закрыт, я в курсе. Жаль. Других пожеланий не имею. Разве что… не вышло бы слишком дорого.

– Дорогие – не на этом этаже. Тридцать пять галов.

– Очень разумно. Получите.

– В таком случае – будьте столь перпендикулярны!

Он пододвинул мне микрофон, включил аппаратуру регистрации. Я сдал пальцы, глаза, каплю крови из мизинца. Портье кивнул на левую часть коридора:

– Первая дверь слева. Откроете глазом.

– Спасибо. А номер?

– Мы не пользуемся цифрами. На двери – бегущий олень, так что не ошибётесь.

– Интересно, – не удержался я, – а если гость из мира, где не живут олени?

– Но в вашем-то живут, – уверенно ответил он. – Или их больше не осталось?

– Ещё бегают, – сказал я, решив больше ничему не удивляться. – Благодарю.

– Спокойной ночи, – пожелал он. – И добрых снов.

Номер был, как по-моему и все номера в Галактике за тридцать пять галларов в сутки. Ничего лишнего, остановиться ненадолго – достаточно удобно, жить постоянно – никак не хотелось бы. Но я уже знал, что надолго тут не задержусь. Хотя и не смог бы объяснить, на чём это чувство основано.

Я присел в кресло, в меру неудобное, и минут пять сидел, стараясь ни о чём не думать, просто переводя дыхание. Потом раскрыл пакет, извлёк из него чёрный ящик, что поменьше, поставил на столик. Ящик на ощупь показался мне потеплевшим, но до горячего было ещё далеко. Я задержал на нём ладонь, стараясь уловить хоть какую-то вибрацию. Не удалось, ящик был, казалось, мертвее мёртвого. Я обождал ещё минут десять, ощущая, как боль наконец покидает мои ноги, они становились всё более мягкими и уже казалось невероятным, что совсем недавно они были твёрдыми, как гранитная тумба, и столь же мало приспособленными к передвижению. Сейчас от них поднималась уже не боль, но сонливость. И тело, и сознание всё настоятельнее требовали отдыха, покоя, отключения. Мне нечего было им противопоставить. Я сказал ящику:

– Эй, Пандорчик… Я буду звать тебя Пандорчиком, идёт? Никакой реакции не последовало. В чёмя был заранее уверен.

– Молчишь, – проговорил я с упрёком. – Но я ведь тоже упрям. Не меньше твоего. И буду сидеть тут и ждать, пока ты не начнёшь как-то проявлять свою чёрную сущность. А ты её непременно покажешь. Потому что меня ведь не просто так вынудили купить тебя, был же в этом какой-то смысл. И после этого не выпустили из вокзала даже на корабль. Только не говори, что это совпадение случайностей. Мы с тобой ведь знаем, что случайностей не бывает, верно?

Он, естественно, не сказал ни слова о случайностях. Потому что не стал говорить вообще ничего. Может быть, он и не умел говорить. Но в это мне не очень верилось.

Я ив самом деле решил победить в схватке с хитрым и навязчивым противником – сном. Терпение и в самом деле было одним из моих сильных качеств. И я честно сражался целый час с лишним. А потом мне вдруг всё надоело. Стало вдруг ясно, какие всё это глупости: и чёрный ящик, и весь космовокзал, и вся Руддерогга, совершенно нелепая планета, и полёт на Антилию. И я сказал Пандорчику с интонацией, в которую постарался вложить как можно больше пренебрежения, независимости и силы:

– Если ты не против, Пандорчик, я лягу спа-а-а-ать… Непроизвольный зевок оказался долгим.

– И если против, всё равно лягу. Вот сейчас встану, доберусь до кровати, разденусь и лягу. Душ отложу на утро. Сейчас я-а-а-а-аау…

Встать я, правда, не успел. Сон нокаутировал меня тут же, в кресле. Рефери в ринге стал отсчитывать секунды, и я успел ещё подумать: на восьмой я встану. Встану! Но окончательно вырубился ещё на шестой. Помнится, мне почудилось, что ящик ехидно ощерился. Но это уже была чистой воды фантазия.

Зато вот её оказалось слишком много. Чересчур. Во всяком случае, для такого здравомыслящего человека, как я.

Выспаться мне так и не удалось. Не знаю, сколько времени прошло – уверен только, что очень немного, – когда дверь моего номера распахнулась и на пороге возник не кто иной, как ночной портье. То есть человек с его лицом, но совершенно нелепо одетый: в расшитом золотыми звёздами и полумесяцами фраке (хотя может быть то была всё же визитка), коротких, чуть ниже колен штанах с манжетами, белых чулках и белых же туфлях. Он низко поклонился – видимо, мне, не ящику же, по-прежнему возвышавшемуся на столике – и произнёс голосом мягким, как яичко всмятку, и интимным:

– Ваше величество… Её величество, ваша супруга…

И тут же исчез. Похоже было на то, что его просто отшвырнули. И его место заняла статная дама в шелках и павлиньих перьях. Красивая. Очень. С лицом Дении. Стройная, с узкой талией, выразительным бюстом, о ножках сказать ничего не могу – из-под подола виднелись только носки туфелек – кажется, серебряных. Дения взмахнула веером, как если бы это была шпага, и произнесла громко и, безусловно, с крайним раздражением:

– Людвиг, в конце концов, сколько же можно…

И тут же умолкла. Вгляделась в меня. Взвизгнула, словно я был мышью. И заявила:

– Тут что-то другое. Немедленно уберите это! И исчезла.

Странный сон, – успел подумать я, вновь засыпая. Но ненадолго.

На сей раз меня разбудил толчок в бок. Очень крепкий. Пришлось снова вернуться в явь – во всяком случае, так я предположил в первое мгновение. Потому что я всё ещё сидел в кресле. В левом. Пилотском. Штурвал (старинный орган управления) покачивался передо мною, а под ногами была земля – но не близко, километрах, наверное, в десяти. Я покосился направо. Автором толчка оказалась сидевшая в правом – второго пилота – кресле Дения. Выражение, с каким она смотрела на меня, даже оптимист не назвал бы ласковым. Тигрица. Столь же разъярённая, сколь и очаровательная. От неё исходил горьковатый аромат любви. Но раздавшееся рычание…

– Ты что – болен? Брось штурвал! И сейчас же…

Я и в самом деле ухватился было за штурвал – и, кажется, слишком выбрал его на себя. Сверх меры задрал нос. И послушно отпустил его. А она…

– Кто ты? И как сюда попал? Где Руггер? Что происходит? Кажется, я сильно испугал её. И протянул руку, полагая, что

моё прикосновение её успокоит. Ощущение от контакта было горячим. Выше сорока градусов. Но это была не её температура, а чёрного ящика. Он грелся – следовательно, работал. И вокруг был всё тот же номер.

Дальше всё шло в том же ритме. Провал в сон. Пробуждение. Непременно по соседству с женщиной. Иногда – не Денией. Но обязательно – не скажу «красивой», но во всяком случае более чем привлекательной. На пляже в неизвестном мире – небо там было нежно-зелёное. Женщина не испугалась, но постаралась отойти подальше. В цирке на соседних креслах – это при том, что цирка я не люблю и туда не хожу. В какой-то лаборатории, набитой стеклом и электроникой разнообразных конфигураций. Визг, какая-то склянка разбилась. И ещё… и ещё…

Это мне надоело. Я сказал Пандорчику:

– Не надоело рыться в моём подсознании? Заканчивай. Или я тебя уж как-нибудь, но выключу. Или просто…

И в самом деле: куда уж проще? Вернуть его в пакет. Вынуть второй. Поставить на стол. И сказать:

– Нарекаю тебя Чернышом. И прошу: дай поспать спокойно, а?

И в очередной раз уснул.

А потом проснулся окончательно. Чтобы убедиться в том, что в номере ничего не изменилось. Ощущение было таким, как если бы я спал не меньше суток и без всяких снов.

Но что-то всё же тут успело произойти.

Нет, за окном по-прежнему была ночь.

А вот на столике, перед ящиком, лежало Что-то, чего раньше там не было.

Я осторожно протянул руку. Взял. Осмотрел.

То была выходная виза. Пропуск в мир Руддерогги.

– Спасибо, – сказал я Чернышу от всей души. – Твой должник.

Ящик опять высокомерно промолчал. Но я решил больше не обижаться.

Выход в город был, как и следовало ожидать, закрыт, в контрольных будках не виднелось ни души. Техника, однако, не спала. Я неосторожно сделал лишний шаг – и раструбы дистантов у выхода шевельнулись, взяли меня на придел. Я сразу же отступил и даже прижал руку к сердцу в знак извинения. Сохраняя дистанцию, по дуге приблизился к кнопке вызова дежурного. Виза давала право входа и выхода в любое время суток.

Декан появился почти сразу. Похоже было, что он ожидал такого приглашения.

– Уходишь, значит, констатировал он без малейшего удивления.

– Да время вышло, – ответил я.

– Дойдёшь? Как ноги-то?

– Ничего. Как-нибудь.

Декан сунул руку в дверцу своей будки, вынул оттуда и бросил мне сумку с лямкой – носить через плечо:

– Держи. Береги. Три часа жизни.

– Ничего. У меня мембраны.

– Они тебе помогут, как покойнику клистир. Там вообще пусто. Вакуум. Это же видимость, не планета. Наводка. То, на чём мы держимся, – всего лишь глыба, обломок десять на семь на два. Наше поле кончится через тринадцать метров. Сразу. Ты что, решил в таком виде выйти? Сейчас дам тебе спецкостюм, переоденешься…

– Всё не устаёшь меня радовать, – сказал я хмуро.

– Вернёшься – сюда не подходи. Твой вход будет – третий справа.

– Думаешь, я вернусь? – спросил я просто так, для порядка.

– А куда же ты денешься.

Он внимательно следил за тем, как я переодевался, потом проверил, всё ли я сделал правильно. И только после этого включил отпирающее устройство. Покосившись на дистанты, я вышел, крепко прижимая к груди чёрный ящик. Створки за моей спиной бесшумно сошлись.

Снаружи было облачно и прохладно, по телу пробежала лёгкая дрожь. А потом, как только я вышел из-под поля, обрушился мороз, прекрасная температура для смерти. Вокзал, конечно, излучал тепло, но чисто условное, его было не ощутить уже в паре метров. Хорошо, что к таким шуткам природы я оказался подготовленным заранее. Отопление костюма включилось по автомату, сумку дыхания я подключил, ещё находясь под полем. На секунду остановился, чтобы сориентироваться. Посмотрел наверх; где-то здесь над головой должен был висеть ретранслятор, Я нашёл его почти сразу. Он был не в зените а, как и должен был висеть, на востоке со склонением градусов в тридцать. В этом направлении я и направился. Было совсем темно, лун здесь не полагалось, дорога была едва намечена, так что идти приходилось осторожно, опасаясь и колдобин, и пусть несложных, но всё же ловушек. На устройство сложных не было времени – во всяком случае, на это я надеялся. Дорога вела на высотку, откуда должен был открыться вид на то место, куда я шёл.

Это не было городом. Сейчас ретранслятор был выключен, и камеры в макете – тоже, так что место, на которое проецировалось увеличенное изображение макета, было пустым. Хотя и не совершенно: тот небольшой пятачок, который в макете не был занят ничем, просто на небольшой площадке росло несколько деревьев – тут, в реальности, возвышалось небольшое, круглое в плане строение, напомнившее мне старинный вход в подземку-несколько таких станций, охраняемых законом, ещё существовали на Теллусе. Купол был освещен снаружи шестью прожекторами тихого (как это называется на нашем жаргоне) света, и это помогало приблизиться к нему, не теряя направления. Но я не стал спешить, напротив, всё замедлял шаги. Если в Куполе бодрствовали – а им сейчас полагалось быть начеку – меня могли уже наблюдать, а укрыться за чем-нибудь на гладкой площадке было невозможно. Оставалось только надеяться на…