Текст книги "Сборник "Посольский десант""

Автор книги: Владимир Михайлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вовсе нет. Но это и не нужно. Незадолго до отлета мы трое, здесь присутствующие, находились на территории посольства моей страны в Синерианской империи. Территория посольства, как вам известно, является малой частью той страны, которую оно представляет. Там действуют законы этой страны, и те права, которые на корабле в рейсе принадлежат капитану, в посольстве принадлежат послу. То есть, мне. И таким образом, я имею все основания заверить подобную доверенность своей подписью и посольской печатью.

– Если она у вас с собой.

– Ну, ее я оставил бы разве что вместе с головой.

– Чудесно! Просто чудесно! В таком случае, приступим немедленно к составлению необходимых документов и их оформлению. Акт дарения может быть составлен на мое имя, а уж потом…

– Итак, мы добьемся того, что конфискацию корабля можно будет предотвратить, или во всяком случае ощутимо отсрочить, не так ли? – не дал ему договорить Федоров.

– Совершенно верно, – с готовностью отозвался Алас.

– И если наши затруднения кончатся благополучно, мы сможем располагать им?

– Ну, собственно говоря… Корабль вам все равно придется продать: у вас ведь, насколько я могу судить, не очень много денег – а они вам понадобятся, весьма и весьма. Другое дело – я могу помочь вам найти добросовестного покупателя, который, идя на риск, все же согласится купить его. И, выступая в роли владельца, пусть и фиктивного, я…

– Но уже по другой цене, – вставил невозмутимый Федоров.

Изнов почел вопрос насчет денег бестактным и лишь поджал губы.

– А сколько вам нужно, чтобы уладить все наши дела? – спросил Меркурий.

Прекослов усмехнулся.

– Сколько нужно мне – это не тот вопрос. Я лучше скажу, сколько потребуется вам.

* * *

Он вытянул перед собой левую руку с прижатыми к ладони семью пальцами. Правой отогнул один палец.

– Вас трое. Следовательно, вам нужны, самое малое, три семьи. Согласны?

– Три семьи? – недоуменно переспросил Изнов. – Зачем? Мы вовсе не собираемся обзаводиться здесь семьями…

– Вы не так считаете, прекослов, – вмешался Гост. Он, похоже, примирился с тем, что инициатива переговоров от него ускользнула из-за появления на авансцене лица более авторитетного. – На каждого из них нужно не менее двух семей, дело-то относится к высшей категории, значит – первая семья на их отмазку, а вторая – как гарант первой. Никак не меньше двух.

– Пожалуй, вы правы, достойный. Значит, самое малое – шесть семей. И по такому делу семьи должны быть никак не ниже месячных. Да, вам потребуются семьи высшего класса.

– Что вы, что вы! – снова перебил Гост. – Полуторамесячные семьи нужны, иначе их никто и слушать не станет. Если бы сезон к концу шел, а то ведь он только начался, все собреды голодны, им говорить охота, обличать, зубы показать, покрутиться перед пустозвонами…

– И это справедливое замечание. Итак, первый расход: шесть полуторамесячных семей. Их еще нужно найти…

– Ну-ка, покажите все то, что вам надавали там, на торге, – сказал Гост.

– Что нам надавали? – не понял Изнов. Сообразительный же Федоров сразу стал вытряхивать из карманов визитки и просто лоскутки бумаги с адресами, номерами, именами.

– Давайте, давайте, – поощрил Алас. – И вы тоже. Ну-ка… Так, так… – Он быстро, как машинка для подсчета денег, пролистал все, разложил на две кучки. – Это – совсем никуда не годится, это все по мелочам, на уровне карманной кражи… Ну, а вон те – на худой конец разве что. Но по большому счету все это не то, что нужно.

– Четыреста, никак не меньше, – сказал Гост, сперва пошевелив губами – видно, считал про себя.

– Четыреста тысяч, – пояснил коммерсант. – Барсов Гра, понятно. Мы в сорах не калькулируем: слишком много нулей получается, технику зашкаливает.

– Дальше. – Прекослов отогнул второй палец. – Каждому из вас понадобится предответчик. Тоже серьезный. Высшего класса. Меньше ста ни один не возьмет, нечего и пытаться. И то их еще надо уговорить на аккордную оплату, они-то будут требовать почасовую; но если им уступить, они затянут слушание так, что тут одним кораблем не обойдешься – для этого их понадобилось бы продать целых три.

– Каждому по сто тысяч барсов, – разъяснил коммерсант, прищелкнув пальцами. Это у него получилось, как короткая автоматная очередь.

– Уже семьсот, верно? Теперь: пока пойдет рассмотрение, вам нужно будет пить, есть и оплачивать жилье.

– Но я полагал, – проговорил Изнов, – что нас будут содержать здесь, а следовательно, за счет властей – если это и вправду тюрьма.

– Это тюрьма акционерная, – сказал Гост, – и обязана приносить прибыль, я вам уже говорил. Первый день вашего пребывания нам оплачивает казна, а за каждый последующий платят сами клиенты. Но мы берем по очень умеренным ставкам, так что это не самый большой расход.

– И тем не менее, – сказал прекослов. – Далее: нужно умягчить окружение, верно? Чтобы вело себя соответственно. Будь вы иссорианами, все обошлось бы куда дешевле, но для пришлых у нас цены высокие. Принято считать, – тут он слегка усмехнулся, – что они являются, чтобы задешево скупить наш прекрасный мир, поэтому с них – иными словами, с вас – везде стараются содрать побольше. Что делать – времена и нравы! – Он вздохнул, лицо его сделалось печальным. – Приходится учитывать и расходы на медицину. Накладывать швы, делать примочки, компрессы ставить, кому-то, может быть, понадобится переливание крови…

– Боже мой, это еще почему? – не выдержал Меркурий.

– Никто не станет спасать вас от народного волеизъявления, скорее наоборот. Что поделаешь: так уж повелось, жители нуждаются в развлечениях, созвучных древним традициям. В общем, медицина, считайте, тоже никак не менее ста тысяч салатных.

– Опять же барсов, – коммерсант и тут не упустил случая разъяснить. Похоже, что сама возможность произносить название граанской денежной единицы доставляло ему чувственное удовольствие.

– Восемьсот уже, – подытожил Гост.

– Ну, а остальное – на непредвиденные расходы. – Прекослов вздохнул. – Так что менее чем миллионом никак не обойтись, если хотите сохранить самих себя в относительной целости и хотя бы частичной исправности. В случае же…

– Дядюшка! – прервал его коммерсант, уже несколько минут внимательно глядевший в окно. – Кончай прения сторон. Едут, йомть.

– Прибыли за вами, – сказал Гост Изнову.

И действительно, по лестнице уже топали.

– Эй, ты! – проговорил Федоров повелительно. – Парень!

Угадав, что имеют в виду его, коммерсант обернулся.

– Согласны на твои условия! – твердо сказал Федоров. – Но с условием: аванс – половину – доставляешь через пять часов туда, где мы в то время будем находиться. Привезешь сам. Наличными. Быстро: да или нет?

– Да! – не задумываясь, ответил коммерсант.

– Советник! С какой стати… Почему?! – одновременно заговорили посол и Меркурий. Прекослов нахмурился. Гост смотрел на Федорова, прищурясь.

– Объясню потом. Уже некогда.

Тяжелые бутсы топали перед самой дверью.

* * *

– Клянусь своими ушами, – сказал Гост, – сейчас они снова дверь сломают. Ну, что за скверная привычка: каждый раз обязательно что-нибудь сломать.

Дверь и правда отлетела от сильного удара ногой. Дюжина солдат ворвалась в комнату (все-таки не хотелось никому называть ее камерой), окружила троих путешественников. В два счета им завернули руки за спину, защелкнули наручники. Вошел старший, видимо – офицер, тоже в тускло-сером, отблескивавшем металлом комбинезоне, поверх которого была надета как бы короткая пелеринка. Скомандовал; к каждому из арестованных подскочили по два солдата, стали по сторонам и подтолкнули к выходу. Гост и прекослов невозмутимо держались в сторонке; коммерсант непонятным образом испарился – вроде не выходил, но и здесь его больше не было. Офицер окинул комнату взглядом. Спросил, ни к кому в частности не обращаясь:

– Перевозку оплатят сами, или за казенный счет?

– Собственно, – ответил ему прекослов, – сию минуту клиентура не в силах, но при согласии на краткосрочный кредит…

– Кредит будет на том свете, – ответил офицер. – Ну ладно, им же хуже…

– В какой участок вы их везете? – поинтересовался прекослов.

Офицер покосился на него, словно раздумывая: отвечать, или не стоит?

– Не в участок. В Сброд. Наверное, будут подвешивать к большому колоколу.

И зычно скомандовал:

– Чего уснули? Выводить!

– Ох! – воскликнул Изнов после сильного тычка между лопаток. И тут же получил второй – за нарушение тишины. – Где ты, свобода слова?

– Да здесь она, – пробормотал Меркурий, с аристократической стойкостью перенося такой же удар прикладом. – Для одной стороны. Для другой существует полная свобода молчания. Если, конечно, не идет допрос.

– Вы уверены?

– Побои стимулируют память. Я начал многое вспоминать об этом мире…

– Ладно, – буркнул Федоров. – Воспользуемся хоть этой свободой.

На лестнице их догнал прекослов.

– Я с вами, – сказал он.

– Но вы же знаете, – почти шепотом, опасаясь нового тычка, проговорил Изнов, – что мы ничем не можем заплатить вам…

– Если бросить вас одних, то наверняка вам не удастся заплатить даже потом – и не потому, что вы не захотели бы. А так – остается хоть какая-то надежда, – ответил прекослов. – И кроме того – на моей нынешней работе так редко приходится общаться с приличными людьми…

– Ты тоже молчи! – угрожающе сказал прекослову солдат. – Не то сам схлопочешь!

* * *

Их запихнули в тесный броневик, где сидеть пришлось у солдат на коленях. Солдаты потели и пахли и еще чем-то, вроде смеси чеснока со скипидаром. Броневик страшно трясло. Прекослова в машину не пустили – просто оттолкнули и захлопнули дверцу. Он успел крикнуть только:

– Я найму автомобиль – потом поставлю в счет!..

Броневик вилял, судя по доносившемуся извне шуму, по все более оживленным улицам.

– Я чувствую себя маленькой девочкой, – сообщил Федоров. – Надеюсь, их любопытство знает пределы. Ненавижу таких – трехглазых и с носом уточкой. Вас тоже столь нежно обнимают? Я уже почти уверился в том, что я – девушка, переживающая семнадцатую весну.

– Не волнуйтесь, – откликнулся Меркурий. – Это просто, чтобы мы не сталкивались головами.

– Меня укусили за ухо, – пожаловался Изнов.

– Это понятно: в такой тесноте вас нельзя стукнуть промеж лопаток.

– Но я ведь молчу!

– Может быть, вы слишком активно ерзаете у него на коленях. Как знать, с чем это способно у него ассоциироваться.

– Но вас же не кусают?

– Просто мы с Мерком ростом повыше, и до наших ушей им не дотянуться. Так что утешьтесь: вы страдаете, быть может, за чужие грехи. Интересно, долго нам еще ехать?

– Дьявол, – сказал Изнов. – Меня опять укусили.

– Терпение – достоинство дипломата, – наставительно сказал Федоров.

– Вам-то откуда знать это? – поинтересовался Меркурий.

– Увы, нас везут не для вручения верительных грамот, – вздохнул Изнов. – Что же такое этот пресловутый сброд?

– Сброд не может быть ничем, кроме сброда, – ответил Федоров. – Ага, получил?

Солдат, опекавший советника, зашипел.

– Что там такое? – встревожился Изнов.

– Он стал слишком вольничать. Я его лягнул.

– Не позволим себе поступать опрометчиво, – предостерег Меркурий. – В конце концов…

– В конце концов будет конец, – сказал Федоров. – Но прежде, чем он наступит, я постараюсь исполнить свое последнее желание.

– Как следует выпить? – попытался угадать Меркурий.

– Засветить между глаз тому, на котором я сейчас сижу.

– Не спешите, друзья, – посоветовал Изнов. – Опыт говорит, что в разных местах существуют различные обычаи. У вас в Империи, Меркурий, нам тоже многое показалось непривычным и странным. Может быть и здесь все, что с нами происходит – только лишь своеобразный ритуал, который…

Он не договорил: броневик остановился, тряска прекратилась. Задняя дверца отворилась, и солдаты стали выскакивать наружу и строиться в две шеренги, фронтом одна к другой. Арестованных вывели, поддерживая. На сей раз приклады не применялись. Последними выбрались трое солдат, на чьих коленях арестованные проделали весь путь.

– Посол, – сказал Федоров, пытаясь расправить плечи. – Что мы с вами будем кричать, когда нас станут расстреливать? Что-нибудь патриотическое, вроде «Да здравствует демократия»? Проклянем жестокость и произвол? Или споем что-нибудь веселенькое?

– Осторожно, осторожно, – пробормотал Меркурий. – Еще накликаете!

– Да вы никак суеверны!

– Можно подумать, что вы – нет.

– Думать можно, что угодно, – сказал Федоров, поеживаясь. – Лично я думаю, что на таком ветру долго стоять без теплой одежды – вредно для здоровья. Черт бы взял эти наручники. Я бы им сейчас устроил пожар в бордели. В конце концов, их здесь не так уж и много, и вряд ли они владеют боевыми единоборствами… Эх, и почему только мы оставили в корабле прекрасные синерианские автоматы?

Снаружи было не так тесно, как в броневике, и советник терранского посольства в изгнании снова получил тычок в спину.

– Ну, ехидна, погоди… – только и пробормотал он.

– А вот и наш прекослов подоспел, – заявил Изнов таким тоном, словно более близкого существа у него в мире не было.

– Просто прелестно, – обрадовался и Федоров. – Надеюсь, он объяснит, куда же нас привезли. Прекослов, это что за хибара: всепланетная гауптвахта?

– Почему? – удивился законовед. – Это Дворец Сброда. Поздравляю вас с прибытием в цитадель демократии и правосудия Иссоры!

* * *

Здание, перед которым их высадили из броневика, смахивало на старинный комод, украшенный немногими, но зато массивными финтифлюшками. На самом верху фасада было видно несколько цифр, как поняли уже поднаторевшие в здешней письменности пришельцы.

– Это что? – поинтересовался Федоров у прекослова. – Тоже насчет стоимости жизни? Или последний биржевой курс?

– Великая дата, – произнес прекослов торжественно, даже откашлявшись предварительно. – С нее начинается история. Именно в тот час всеиссорский Сброд объединил в себе все формы власти.

– Вот как, – проговорил Изнов. – Начинается история, это понятно, это знакомо. А что было здесь до этого начала? Во времена, так сказать, доисторические? Мир ведь, надо полагать, возник несколько раньше?

– Возможно, он и существовал, – осторожно ответил наставник арестованных, – но это не значит, что имела место и история. – Он на всякий случай оглянулся на солдат. – Весь тот мир вряд ли заслуживает даже серьезного упоминания. А вот в тот час началась Постоянная и Бесконечная Эра. Власть Сброда. Путь Великого Бреда.

– Скажите, прекослов: откуда столь странное название – Великий Сброд? Мне оно кажется несколько – обидным по меньшей мере.

– Отчего же, если оно соответствует истине? Все дело в способе передвижения. Если люди съезжаются вместе – это съезд. Сходятся – значит, сход. Слетаются – получается слет. Ну, а у нас они сбрелись. Дороги на нашей великой планете находились тогда не в самом лучшем порядке…

– Еще хуже, чем сейчас? – поинтересовался внимательно слушавший советник посольства.

– Откуда вы знаете, каковы они сейчас?

– Сужу хотя бы по городским улицам.

– М-да… Ну, возможно, они тогда были чуть лучше – время ведь прошло с тех пор, а время никого не красит.

– Времени, значит, прошло много, да на дороги его не хватило?

– Были дела поважнее. Народ собрался – и был провозглашен Великий Бред. Тоже от слова «брести», разумеется.

– Ну хорошо, – сказал Изнов. – Из вашего объяснения я понял, что сброд – это нечто вроде парламента?

– Не только. Хотя собреды как бы избираются. Он вообще – Власть.

– Прекрасно. Но скажите пожалуйста: если это – столь высокое учреждение, почему же здесь оказались мы? Ведь нас собираются обвинить, насколько я могу понять, по чисто уголовному делу – но такое можно было бы сделать в любом суде самого невысокого ранга…

– Разумеется, в любом участковом суде в качестве первой инстанции. Но друг мой, собредам ведь тоже хочется что-то делать, они порой изнывают от безделья и готовы заняться чем угодно – лишь бы выступать, говорить страстно, горячо, убедительно…

– Но если в их руках власть…

– А кто сказал, что власть в их руках? Во всяком случае, не я. Я никогда в жизни не позволил бы себе сказать такую глупость.

– Но я собственными ушами слышал…

– Вы слышали, что я сказал: они – Власть. Безусловно. Они – вывеска, на которой написано это слово. Большими и красивыми буквами. Но может ли кто-нибудь сказать, что вывеске принадлежит то, что на ней изображено? Ни в коем случае. Наоборот, это она сама кому-то непременно принадлежит. Является собственностью того, кто владеет всем предприятием.

– Кто же этот собственник?

Прекослов снова опасливо огляделся.

– Это не та тема, какую можно обсуждать вот так – под открытым небом и поблизости от вооруженных солдат. Как-нибудь в другой раз… (по выражению лица прекослова видно было, что он хотел бы, чтобы этого другого раза никогда не наступило). Для нас важно то, что именно тем, неизвестным (как считается) деятелям принадлежит идея Великого Бреда, в конце которого всех ожидает полное счастье.

– Что-то, похожее на социалистические или коммунистические идеи?

– Практически ничего общего. У нас два лозунга: демократия и право. Демократия – это означает, что каждый человек может принимать, принимает и должен принимать участие в управлении миром. Но у нас недолюбливают расплывчатые формулировки. И говорится конкретно: каждый исс был, есть или будет членом Сброда. И это всех устраивает.

– Ваши граждане настолько честолюбивы?

– При чем тут честолюбие? Главное – в том, что любой член Сброда имеет богатейшие возможности наживаться всеми способами, какие он догадается использовать. Главный смысл пребывания в Сброде – сколачивание личного богатства. Все это знают. И каждый думает: ладно, сегодня воруют они, но рано или поздно и я попаду в Сброд, и тогда уж не положу на руку охулки. Благодаря этой идее достигается относительное спокойствие, и сегодняшние собреды имеют полную возможность красть все, что плохо лежит. Потому что основные воры все-таки не они, а те, кто хватает и то, что лежит хорошо.

– И что же, так повелось издавна?

– Считается общепринятым – полагать, что этот нынешний порядок существовал всегда. Да, по сути, наверное, оно так и было: у кого сила, тот стоял у власти. А сила у денег. Надо думать, так и во всей Галактике, да и не только в нашей.

– То есть, вы имеете в виду…

Но прекослов, кажется, решил, что на эту тему сказано вполне достаточно.

– Нет, это вы имеете в виду, а не я; я тут не при чем. А если вы столь любопытны – обратитесь к начальнику группы Охраны Мнения. Только, если говорить откровенно, я вам разговаривать с ним не советую. Коли на вас обратит особое внимание Охрана мнения… – Прекослов не закончил, только покачал головой, и на лице его возникло выражение, более уместное на кладбище.

– Охрана мнения, – в некоторой задумчивости проговорил Федоров. – Это что же: служба безопасности? В этом роде?

– Так говорить просто неприлично! – почему-то страшно обиделся прекослов. – Вам сказано: группа по охране мнения. А мнение выражает кто? Да Великий Сброд, разумеется. Подчеркиваю: «выражает», а не «имеет». Объяснять дальше?

– Значит, не служба безопасности?

– Нет у нас такого органа. – Прекослов помолчал. – Есть Служба Надежности. Но она не в Сброде, она – сама по себе, как и Департамент Обороны. Правда, некоторое время назад Сброд хотел их включить в свою систему. Но они не согласились – сказали, что специфика не позволяет.

– Неужели не смогли заставить? – деланно удивился Федоров.

– Заставить Службу Надежности? Ммммммм…

Прекослов тянул это исполненное сомнения «ммм» еще долго. Федоров же неожиданно широко улыбнулся.

– Вы чему радуетесь, советник? – не понял Изнов.

– Я всегда испытываю удовольствие, когда обстановка начинает проясняться.

– Не понимаю.

– Ну, вам простительно. А твое мнение, Меркурий? А, коллега?

Меркурий тоже улыбнулся – широко, по-земному, что было совершенно необычно.

– Я бы сказал, что все понемногу становится на свои места.

– Да скажите же…

– Потом как-нибудь, – остановил посла советник. – По-моему, вон те пришли, наконец, по наши души.

* * *

К ним и на самом деле приблизились. Офицер, до сих пор уныло скучавший неподалеку от своих солдат, заметно оживился. Воины же подравнялись и застыли.

– Подсудимые – вот эти? – громко спросил один из появившихся.

– Так точно! – не замедлил подтвердить офицер и так вытянулся, что пелеринка его взметнулась в воздух, напомнив маленький парашют.

– Ведите их на места дискутируемых.

– Будет исполнено!

И офицер повернулся к строю:

– Смирно! Законвоировать доставленных!

– Только вы… это, – сказал пришедший распорядитель, – наручники снимите. Забыли – в зал Сброда в наручниках не вводить, а если возникнет необходимость в их наложении, это будет совершено там на месте, по частному определению Великого Сброда или же Законодательно-карательного подразделения.

– Виноват! – пробормотал офицер. – Вы там! Наручники снять!

Благодать! – проговорил Федоров, поочередно растирая запястья. – Вот, оказывается, как мало нужно человеку для счастья!

– Мне чего-то еще не хватает, – пробормотал посол. – Как следует укусить за ухо одного тут, рябого.

– Не надо быть таким кровожадным, – упрекнул советник.

– Хотелось бы, чтобы этим принципом руководствовался Сброд, – негромко, как бы про себя, проговорил Меркурий. – Вы это им подскажите.

– Думаете, будет повод?

Меркурий не ответил. Лишь усмехнулся, как усмехается взрослый, услышав наивное суждение малолетки. И тут же нахмурился, едва лишь перевел взгляд на Федорова.

А советник и вправду выглядел в эти мгновения по меньшей мере странно. Он вдруг напрягся, словно собираясь в следующий миг совершить какое-то небывалое усилие, даже сжал непроизвольно кулаки и устремил немигающий взгляд в одну какую-то точку. Точка эта однако, судя по движению зрачков Федорова, двигалась в пространстве. Меркурий стал медленно поворачивать голову, пытаясь установить, чем же вызван столь пристальный интерес. А установив, в свою очередь застыл и даже не ответил на какой-то очередной вопрос Чрезвычайного и Полномочного посла.

Хотя объект внимания обоих чужестранцев ничего особенного собою вроде бы не представлял. То был все тот же Гост, их тюремщик, и выглядел он точно так же, как и час назад, только нес с собой плоский чемоданчик для документов. Обычный чемоданчик, всего лишь. И тем не менее…

Гост шел в направлении входа в здание Великого Сброда, и как раз в это время проходил мимо арестованных. Посмотрел. И сквозь зубы, еле слышно, процедил на ходу:

– Сообщили – корабль угнан. Выясняю… Иду в Главгоменац.

– На общее бляго, – мгновенно и так же тихо ответил Федоров. Именно «бляго» он сказал, никак не «благо».

Миг спустя (слышавший сказанное Меркурий не успел слова молвить) Гост и Федоров одновременно наклонили головы, выводя взгляды из соприкосновения, а еще через секунду-другую тюремщик исчез, замешавшись в небольшую толчею у главного подъезда. Федоров и Меркурий синхронно глянули друг на друга. Меркурий открыл было рот. Федоров быстро проговорил: «Гм». И Меркурий промолчал. Что же касается Изнова, то посол, кажется, этой быстротечной сцены вообще не заметил, а если и наблюдал, то недооценил. Может быть, потому, что у него просто не оказалось времени на это: прозвучала команда, солдаты подтолкнули арестованных и повели к входу в Великий Сброд, окриками расчищая дорогу.

* * *

Усадив на отведенные для подсудимых места, солдаты отошли назад и чужеземцы стали не без любопытства осматриваться.

Зал, в котором они оказались, на первый взгляд мог показаться пустым. Такое впечатление отчасти объяснялось, наверное, огромностью помещения; малочисленные группки и отдельные собреды сидели в разных местах его без всякой видимой системы. Лишь длинный стол на подиуме был усижен плотно, как пирожное мухами.

– Старайтесь соблюдать спокойствие, – негромко посоветовал вновь оказавшийся рядом с троицей прекослов. – И любым способом выражайте самое глубокое уважение к высокому Сброду, и, по возможности, некоторый страх перед ним. Собреды любят, когда им напоминают об их всемогуществе.

– Не знаю… – с сомнением пробормотал Изнов. – Уважения они как-то не вызывают. Сильно смахивают на шантрапу. Да и слишком уж их мало. Неужели эта горстка иссов может решать серьезные вопросы?

– Решать – нет. Но голосовать может. У нас ведь доверительная система.

– А это еще что такое? – не удержался от нового вопроса Изнов. – Мне, как правоведу и парламентарию, это очень интересно.

– Вначале Сброд работал непродуктивно, потому что никак не возникала критическая масса – количество голосов, необходимое для законного принятия решений. Собреды ведь тоже люди, и кроме осуществления власти у них могут быть и другие интересы, свои личные, разве не так? Ну там, походить по торговым рядам, по веселым закоулкам, повстречаться с деловыми людьми – мало ли… Так что когда наступал очередной час решения, критической массы не собиралось. Тогда и приняли великий закон о доверительности. Если через три часа, допустим, надо будет голосовать некий закон, а мне донельзя нужно в тот же час быть совсем в другом месте, я подхожу к любому из тех собредов, кто сейчас не занят – к вам, допустим, – и доверяю вам свое право голосовать, зная, что черед несколько часов вы попросите о том же меня. И подобным образом больной вопрос уладился.

– В таком случае, они могли бы и начать, коль скоро мы здесь, – заметил прислушивавшийся к их разговору Федоров. – Что это они тянут кота за разные принадлежности?

И в самом деле, заседание все не начиналось, собреды шлялись по залу, переговаривались; в одном углу небольшая кучка носителей власти разом засмеялась, как бывает после рассказанного анекдота; на них недовольно оглянулся еще один, погруженный в чтение толстой книги в пестрой обложке. Кто-то закусывал, одновременно перелистывая какие-то бумаги, трое или четверо откровенно дремали, один даже громко всхрапнул, но тут же пробудился и быстро заморгал глазами.

– Честное слово, надо придумать хоть какое-то развлечение, – решил Федоров. – Скажите, прекослов, раз тут рассматриваются судебные дела, то не можем ли мы предъявить встречный иск по поводу угона принадлежащего нам корабля?

– Корабль угнан? С чего вы взяли? Откуда…

– Получил такую информацию.

– Невероятно! Просто не могу поверить!

– Да вы не волнуйтесь так… Но если известие подтвердится – мы вправе?

– Отчего же? Вполне, – согласился прекослов. – Но лишь после того, как будет установлено, что корабль действительно принадлежал вам – а это возможно только после рассмотрения вашего дела и вынесения приговора, поскольку все зависит от него. Так что потерпите. Но, кажется, они все-таки начнут. Вот уже и заклинатель вышел.

И в самом деле, на подиуме, перед длинным столом, появился долговязый исс в черном одеянии. Остановившись напротив середины стола, он медленно поднял руку и низким, печальным голосом провозгласил:

– Да будет смещено правительство!

– …Правительство… – вразнобой, уныло откликнулся зал.

– Да будет низложен президент!

На этот призыв зал ответил более оживленно.

– А мы тоже должны отвечать? – шепотом поинтересовался Изнов.

– Ни в коем случае! Вы ведь не имеете гражданских прав.

– Ну, и слава Богу.

Заклинатель на сцене тем временем продолжал:

– Защитите председателя! Защитите председателя! Защитите…

– А кто ему, собственно, угрожает? – не утерпел, чтобы не поинтересоваться, Изнов.

– Да никто. Это такая формула. Все эти возгласы – древний ритуал. Мы очень любим традиции. Так открываются все заседания Сброда.

Выполнив свою миссию, заклинатель достойно удалился за кулисы, а за столом поднялся другой деятель.

– Очередное заседание Великого и Вечного Сброда объявляю открытым, – сказал он. – При рассмотрении первого вопроса Сброд будет выполнять функцию Правосудия, во втором же – Законодательно-творческую обязанность. Напоминаю, что во втором отделении будет обсуждаться вопрос о значительном увеличении преимуществ, какими наделены собреды по сравнению с населением, не облеченным доверием. На этот раз речь пойдет о расширении прав на жилье… Ну, что у вас там? Вопрос?

– Вот именно! – донеслось из зала. – Почему столь важный для жизни всей Иссоры вопрос стоит в повестке дня вторым, а рассмотрение какого-то пустякового дела – первым? Требую разъяснений.

– Хранитель ритуала, – обратился председательствующий к другому иссу из числа сидевших за столом. – Выскажите ваше мнение.

Спрошенный с готовностью ответил:

– Согласно ритуалу и традиции, первый вопрос должен рассматриваться первым в силу того, что он идет под первым номером. С другой стороны, если Великий Сброд обсудит и примет закон о рассмотрении первым вопросом другого вопроса, то этот другой вопрос тем самым станет первым вопросом, и должен будет рассматриваться первым в силу того, что он первый. Однако, в соответствии с ритуалом, правосудие должно свершаться быстро и непредвзято, а согласно традиции номер одна тысяча сто шестнадцатой, другие первые вопросы не могут рассматриваться в присутствии посторонних нарушителей законов, традиция же восемьсот шестьдесят четвертая предписывает не обсуждать вопросов, касающихся внутренних дел Иссоры, в присутствии иностранных подданных. В данном же случае в зале присутствуют доставленные на заседание и находящиеся под охраной наших доблестных воинов нарушители закона, являющиеся иностранцами. В свою очередь, традиция номер ноль ноль семьдесят пять запрещает переутомлять воинов и отягощать их чрезмерным множеством задач. Но если мы сейчас потребуем от них удалить нарушителей законов из зала, а потом вновь доставить их сюда, мы можем вызвать неудовольствие Департамента Обороны, которое способно повлиять на политику доброжелательства, проводимую нашими Силами по отношению к Великому Сброду. Следовательно, самым правильным будет – первым рассмотреть тот вопрос, который и значится первым в порядке дня. Тем более, что ничто не указывает, что рассмотрение это потребует много времени.

– По-моему, все ясно, – заключил председатель. – Итак, начинаем обсуждение закона о конкретных нарушителях законов. Слово имеет начальник Законодательно-карательного подразделения Сброда. Пожалуйста.

Начальник подразделения торопливо просеменил по залу и утвердился на стоявшей пониже стола трибуне.

– Предлагаю вниманию высокоуважаемых собредов проект закона о грубейшем нарушении и попрании законов Великой Иссоры субъектами, назвавшими себя при задержании явно вымышленными и нелепыми именами. (В зале слегка оживились.) Оглашаю текст законопроекта: за нарушение законов, подробный перечень коих имеется в Полном Своде Законов Великой Иссоры с начала дней, и которые в настоящем приговоре не называются, дабы не перегружать внимания уважаемых собредов, – указанных преступников предать смерти, имущество же их конфисковать в пользу властей с реализацией обычным способом. Проект всесторонне рассмотрен, изучен и проанализирован на предмет соответствия высшему закону Иссоры Законодательно-карательным подразделением и выдвигается на рассмотрение Великого Сброда для обсуждения и принятия. Текст передаю в писарскую команду.