355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Михайлов » Завет Сургана » Текст книги (страница 10)
Завет Сургана
  • Текст добавлен: 22 сентября 2016, 00:35

Текст книги "Завет Сургана"


Автор книги: Владимир Михайлов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Все в порядке, Обратный? Готовы?

– Так точно. Готовы.

– Этой ночью в ноль два-ноль. Все оповещены. Непосредственную команду на выход после завершения отвлекающего маневра подаст старший флаг-воин Зено.

Это первое. Второе: свою задачу помните хорошо?

– Так точно.

– Есть коррективы. Мы исходили из того, что вы сможете держаться впереди наших наступающих войск, и опасаться вам придется только улкасских патрулей, поскольку тропа все время была свободна. Но возникла возможность, что войска подняться все же не смогут, и все пути наверх будут хорошо прикрыты. В таком случае путь движения будете выбирать по своему усмотрению. Ясно?

– Ясно, Прямой.

– И дальше: скорее всего вам придется опасаться не только улкасских патрулей. Но и тех, с кем вам уже пришлось сталкиваться незадолго до нашей первой встречи. Вы меня поняли?

– Я понял, Прямой. Что тогда – устранить их?

– Только при самой крайней необходимости. Вы туда не воевать идете, а вести поиск. Вы разведчики, во вторую очередь – диверсанты и лишь в последнюю – стрелки. Только так. Поэтому будьте постоянно внимательны и меняйте программы по обстановке. Надеюсь на вашу сообразительность, Обратный, и на ваших людей.

– Все понятно, Прямой.

– Еще вопросы?

– Вопросов нет. Но позвольте поблагодарить вас.

– Пока вроде бы не за что.

– За хорошую память.

– Успеха, Обратный.

– Счастливо оставаться, Прямой. Отбой. Онго возвратил микрофон.

Обождал, пока техник соберет свое хозяйство снова в ранец. Потом сказал негромко:

– Ну, здравствуй, Сури Ом…

– Здравия желаю (это было сказано с удивлением), господин флаг-воин!

– Не узнал?

Он вгляделся. Закрыл на миг глаза. Снова открыл. Покачал головой, словно не веря. Открыл было рот – и снова закрыл его, так и не издав ни звука.

Что-то блеснуло в его глазах, до сих пор так и не забытых. Бесполезный зов прошлого… Онго усмехнулся. А техник наконец осмелился:

– Онго, ты?.. Но ты же… Ты…

– Я, – согласился Онго. –Как видишь. Ладно, пока – все. Выступаем ночью.

Прочее сейчас не имеет значения.

"Да и вообще, наверное, не имеет", – этого он вслух говорить не стал: ни к чему было.

Глава 4. КОМАНДИР ОСОБОЙ ГРУППЫ 1

Ночью загрохотало: подтянувшиеся сутками раньше гаубицы и мортиры, куда более полезные в горной войне, чем пушки, к двум часам выдвинулись на позиции и открыли огонь. Взвились легкие ракеты. На склонах выросли сады огненных деревьев, чей век измерялся секундами, но завершался и век тех людей, чья судьба заставила их оказаться поблизости.

Никто, конечно, не ожидал от этого концерта – "Симфония войны, часть первая, allegro molto" – большого выигрыша. Огонь велся по площадям, улкасские же стрелки наверняка сидели в укрытиях: пещер в Горной стране хватало, глубоких и с извилистыми ходами; так что заметного численного урона врагу нанести не рассчитывали. Целью обстрела было – как и всего запланированного в новом варианте массированного наступления – лишь отвлечь внимание улкасов от других направлений, других проходов к немногим перевалам, которые следовало преодолеть, чтобы выйти на плато Ич-Майрат.

Эта крупная войсковая операция с точки зрения привыкшего во всем сомневаться веркома Сидо не имела шансов на успех: слишком уж много оставалось неясностей. Однако она могла послужить для того, на чем Сидо в последние дни сосредоточил все свое внимание: для скрытного и беспрепятственного заброса группы Онго в тот горный район, где Директор Про-Института рассчитывал найти подтверждения своей гипотезы о подлинных причинах и возможных следствиях Нежданной войны.

Он знал, что опыта войны у улкасов хватало, во всяком случае – войны в горах, и потому не сомневался: дороги к центральным, важнейшим районам Горной страны будут охраняться в зависимости от удобства и протяжения троп – чем ближе перевал и удобнее проход, тем серьезнее окажется защита, тем тщательнее будут контролироваться тропы и тем больше шансов на то, что каждый овраг будет заминирован, так что всякий, не знающий ключевых слов и действий, обрушится в пропасть, не успев сделать и пяти шагов по хрупкому настилу, висящему, как сказано уже давно, "подобно слезе на реснице Создателя". Из этой простой формулы следовало, что самый далекий путь к самому неудобному перевалу будет охраняться с меньшим тщанием, чем любой другой – и не потому, что таков приказ (его, естественно, никто никогда не отдаст), а по той лишь причине, что выставленные для охраны люди знают, что главную часть задачи за них выполняет сама природа, а на их долю остается самая малость; а такое ощущение всегда действует расслабляюще. На этом обстоятельстве и был построен расчет, коим был предусмотрен чуть ли не каждый шаг группы; однако на словах флаг-воину было дано еще одно указание, или разъяснение, и было оно выражено так: "У тебя инструкции на все случаи, а уж как ими пользоваться – решай сам в каждом конкретном варианте. Потому что и спрос будет с тебя, а не с компьютерной команды". Онго и начал с первых же минут поступать именно таким образом.

Впрочем, группа начала свое движение именно по указанному маршруту.

Произошло это, когда неожиданно сильный ответный огонь с гор достиг уже подобающей плотности, чтобы можно было поверить, что противник на склонах всерьез втянулся в игру.

Разработкой предписывалось, углубляясь в тыл улкасов, двигаться под прямым углом к направлению действий отвлекающих сил – то есть на северо-восток, принимая еще к востоку. Разведчики, по-одному выскользнув из колонны квадрата, выходившего из внутренних ворот туннеля, собрались вокруг Онго в месте, определенном заранее по карте, – на пятачке, рядом с отдельно стоящим тут деревом – арубой с толстым стволом и мощной кроной. Здесь темнота была еще гуще, чем вокруг, где мгновенные озарения рвали мглу в клочья. Группа, в последний раз проверив подгонку снаряжения, уже выстроилась в колонну по одному, чтобы незримо и неслышимо ни для кого покинуть эти места, однако в самый последний миг неподвижности Онго внезапно принял другое решение.

Дело было в том, что он накрепко – на всю жизнь, наверное, – запомнил лицо триг-воина ОСС Раго, того, кто недавно арестовывал его, потом держал в тесной камере агралета и под конец пытался убить. Онго надеялся больше никогда с этим человеком не встретиться; но когда группа, смешавшись с солдатами квадрата, выходила из туннеля, ему показалось, что .почти рядом с внешним входом он заметил именно этого офицера. Правда, уже не в мундире, а в общевойсковом комбинезоне, но это был именно он – тут сомнений у Онго ни на миг не возникло. Раго стоял, словно чего-то или кого-то ожидая, и был не один: в двух шагах от него расположились, словно отдыхая, кто присев на камень, кто просто опустившись на корточки, не менее двух дюжин солдат, снаряженных для похода примерно так же, как и сам Онго с его группой. А ведь Сидо предостерегал…

Раго не заметил никого из разведчиков; возможно, ожидал, что они будут двигаться через туннель самостоятельно, а не растворившись в массе войск. Но вряд ли его задача ограничивалась поисками Онго только тут, у входа. А значит…

Однако не только это смутило флаг-воина. Там, куда им следовало направиться, огонь был вовсе не самым слабым, как предполагалось; может, люди там, наверху, просто не выдержали напряжения, которое неизбежно овладевает солдатами, когда их товарищи ведут неравный бой – пока еще огневой, но того и гляди грозящий превратиться в схватку лицом к лицу. Товарищи отбиваются, может, из последних сил, а они тут вынуждены сидеть тихо, не привлекая к себе внимания наступающего противника, не помогая своим даже огнем; нужно иметь сильный характер, а главное – привычку к беспрекословному выполнению приказов, чтобы так вот и просидеть молча. Эта привычка вовсе не свойственна улкасам, повиноваться они готовы только и исключительно Создателю, в остальном же подчиняются лишь собственному рассудку, а еще больше – чувствам. И вот теперь там, где предполагалось, по разработке, наименьшее внимание и численность охраняющих тропы улкасов, огонь вдруг возник достаточно сильный, чтобы сразу же отбросить этот вариант.

Шесть человек ждали команды на движение, Онго же медлил; и когда прошло три минуты, а огонь с того направления не ослабевал, флаг-воин справедливо решил, что наверху у сильного патруля (которого там быть вообще-то не должно бы) не выдержали нервы и, следовательно, пройти там бесшумно и незаметно не удастся. Нужно было другое решение. Он обернулся к группе:

– Уходим вправо – расщелиной между хребтами! Колонной по-одному, за мной шагом – марш.

И группа тронулась, но не в горы, не на внутренний кольцевой (средний из трех подобных) хребет, куда вела намеченная было для движения тропа, а прямо на восток – узкой расщелиной между этим вторым хребтом и внешним, отделявшим их теперь от свирских равнин. Тут никакой тропы не предвиделось, расщелина была завалена камнями, что веками скатывались с обоих склонов; улкасы, как предполагалось, еще не успели проложить рокадные дороги для маневра по линии границы, и уже с первых шагов пришлось пробираться с глыбы на глыбу, сохраняя при этом полную тишину: даже выругаться можно было только про себя, а это, как известно, не приносит искомого облегчения. Однако именно так группе и удалось выйти из зоны пристального внимания, оставшись никем не замеченными.

Мгла становилась все плотнее, звуки канонады и перестрелки понемногу затухали, они доносились теперь с разных сторон, отражаясь от скал и склонов самым неожиданным образом; так что продвижение группы вряд ли хоть кто-то мог услышать. Здесь, в узком дефиле между горными склонами, патрулей не должно было быть, потому что движение этим путем, в общем, никуда не могло привести; это был, со всех точек зрения, самый невыгодный, неудобный и долгий путь.

Не должно было быть ни патрулей, ни кого-то другого. Однако…

Группа отдалилась от входа в туннель примерно на выстрел, когда шедший головным Було внезапно остановился, едва слышным шипением заставив сделать то же и всех остальных. Онго приблизился к головному. В самое ухо спросил – не звуком даже, а дыханием:

– Что?

И так же получил ответ:

– Впереди – что-то такое. Пахнет железом, понимаешь?

Откуда здесь железо? Тут, в разгуле глыб, и в самом деле не должно быть никакого металла. Но не доверять острому чутью разведчика – опасно. И в самом деле, легкий ветерок тек вниз по склону, и какой-то запах изощренное обоняние, пожалуй, могло уловить.

– Разберись. Осторожно.

Було кивнул и растаял в темноте. Группа ждала, разведчики вслушивались, изготовив оружие к бою. Було вернулся – так же бесшумно материализовался из ничего. Доложил:

– Странно. Разбитый вездеход. Большой. Наш. "Свароник". Смят в гармошку. Похоже – упал откуда-то сверху.

– У нас же нет вездеходов в наступающих войсках.

– Да он и не сейчас упал. Много ржавчины. Давно лежит.

– Тут же, наверху, не должно быть никакой дороги.

– Должно или нет – не знаю. Но как-то он наверху оказался. Потом упал.

Наверное, дорога плохая. Но главное в другом. Выше, на круче – люди. Много.

Дюжины четыре.

– Нас не видят?

– Сюда не смотрят. Туда, откуда идем – да.

– Там, поверху, можно пройти к туннелю?

– Они – смогут. Их места. Пройдут даже во сне.

– Арук их побери…

А ведь ни единого выстрела оттуда не было. Никаких признаков жизни. И вряд ли это только тут. Наверное – по всем склонам, спускающимся к туннелю. А огонь ведут те, кого можно не бояться, потому что самим им до туннеля добираться пришлось бы часами. Ясно: как только наши всерьез втянутся в драку – эти хлынут вниз лавиной. И заварится каша…

Первым движением было – вернуться. Хотя бы для того, чтобы предупредить своих. Чтобы были готовы к мощной контратаке улкасов. Или, если не всем возвращаться, то хотя бы одного отправить. Вызывать по радио – обнаружить группу, сорвать всю операцию, ради которой все и затеяно. Нельзя. Никак нельзя.

А вот одного… Кого же послать? Кто там у нас замыкающим?

– Соки! – это едва слышно. Но тот и сам подошел уже, не дожидаясь вызова:

– Онго, сверху спустилось с полдюжины вниз – туда, где мы только что прошли.

– Ищут след?

– Нет; наверное, сейчас сверху пойдут все – этим коридором будут подбираться к туннелю. Нам теперь обратно не пройти. Никак.

Онго неслышно вздохнул. Больше нечего было раздумывать, бередить место, которое долго теперь будет болеть.

– Було, как там впереди?

– Чисто.

– Продолжаем движение.

А через полчаса после выхода группы Онго на том же месте, с которого начали свое движение они, собрался еще один отряд, вдвое многочисленнее и почти точно так же вооруженный и снаряженный. Под началом Раго не находилось ни одного обертыша – потому что в Секретную Службу их, по старой традиции, вообще не набирали. Никто из военных, руководивших этой операцией, о назначении спецотряда не знал, да и о самом его существовании узнали только два часа назад – когда группа вдруг прибыла, возникла как бы ниоткуда; однако провожал его высокопоставленный офицер из десанта ОСС, никакой помощи от войск он не просил, а всего лишь – пропустить отряд через туннель; оснований отказать в этом не было никаких, и им разрешили. И этот отряд, в свою очередь, двинулся в горы.

Трудно пока сказать: что было известно командованию этого отряда о группе, вышедшей на полчаса раньше. Но, возможно, что-то и было; думать так позволяет избранный этим отрядом маршрут движения. А именно тот самый маршрут, что был предписан и группе Онго, но ею отвергнут, о чем в отряде, конечно, известно не было: группа Онго не должна была выходить на связь ни с кем и об изменении своего маршрута никому не сообщала. И отряд (хотя, возможно, это было простым совпадением?) пошел именно в том направлении, в котором должен был двигаться Онго; пошел, хотя стрельба оттуда велась все еще достаточно активно.

Впрочем, вся операция уже заканчивалась. Она не смогла получить того развития, что было предусмотрено компьютерной разработкой и утверждено Высоким Совещанием. Ожидалось ведь, что сопротивление здесь будет встречено самое незначительное, однако действительность оказалась совершенно иной. Словно бы этого наступления улкасы и ждали, и к нему соответственно приготовились. Огонь по наступавшим велся со всех румбов, при этом даже с тех высот, какие казались для этого слишком отдаленными; но в горах расстояния воспринимаются вовсе не так, как на равнине, они там существуют в трех измерениях, и пули летят, не. следуя извилинам троп, а по прямой. И потому уже ко времени выхода второго отряда артиллерийский и ракетный огонь свиров начал стихать, а стрелковый ромб, успевший подняться на сотню двойных шагов вверх, принялся медленно отходить; предполагалось, что улкасы контратаковать не будут – малочисленность не позволит им поймать свиров, как выражаются футболисты, на противоходе. На деле же – едва лишь стрелки свиров начали отход, как с высот на них посыпалось такое множество улкасов, какого здесь никакая разведка не предсказывала. Да, улкасы, несомненно, в этой войне действовали вовсе не так, как во всех предыдущих.

Контрнаступление оказалось не только неожиданным, но и очень мощным.

Дело быстро дошло до рукопашной; а в таком бою улкасы всегда преобладали.

Пришлось отходить до самого входа в туннель. Там дрались долго и ожесточенно: нельзя было пятиться дальше, чтобы не оставить улкасам всю выведенную на позиции артиллерию. Однако улкасы лезли на рожон: их стремление вернуть себе туннель было более чем очевидно. Быстро протащить артиллерию через туннель не представлялось возможным, подкреплений тоже ожидать не приходилось: соседнему ромбу просто негде было развернуться. Поколебавшись, командир ромба отдал приказ – взрывать технику и отходить. Так и сделали. Свиры втянулись в туннель, где уже вовсю работали саперы, закладывая мощные заряды. Бой продолжался и в туннеле, улкасы не позволяли свирам оторваться от себя даже на два шага; наконец, когда свиры покинули туннель, выбираясь на равнину, а за ними хлынули было преследователи – раздались взрывы, обрушившие всю среднюю часть прохода; сколько там при этом погибло улкасов – неизвестно, зато все знают, что те из них, кто успел выйти на равнину, были перебиты сразу же, не уцелел ни один.

Потом спохватились: надо было хоть несколько пленных захватить, вопросов к ним могло быть множество. Хотя – тут же утешили себя начальники – они бы все равно ничего не сказали: улкасы – народ жесткий.

И как они вообще тут живут? Через каждые несколько минут Онго задавал себе этот вопрос, естественный для городского жителя, привыкшего ходить по гладкому, а еще больше – по нему ездить. Тут же ничем подобным и не пахло, и если удавалось хоть дюжину размахов пройти, не спотыкаясь о камни и не опускаясь на четвереньки для сохранения устойчивости, то это становилось поводом для радости. Но таких мест попадалось не так уж много. И Онго не раз уже задавал выбиравшему путь Було один и тот же вопрос:

– Неужели тут нет дорог поудобнее?

На что следовал опять-таки один и тот же ответ:

– Как не быть? Только здесь безопаснее. Ничего, это недолго.

Недаром, однако, сказано, что человек ко всему привыкает. И промежутки между вопросами становились все продолжительнее. И даже уверенность Онго в том, что еще через несколько шагов он обязательно упадет и больше не сможет подняться и продолжать путь, уверенность эта становилась с каждой минутой все меньше и, наконец, вообще куда-то исчезла – как раз перед тем, как Було шепнул командиру:

– Скомандуй привал. На полчаса.

Будь на то воля Онго, они остановились бы еще раньше, и не на полчаса, а трудно сказать, на сколько – так ему, во всяком случае, казалось. Он, однако, при всей своей усталости и набитых синяках понимал: если хочешь и в этих условиях оставаться командиром (а он хотел), то пользуйся уроками, которые тебе ненавязчиво преподают привычные к горам люди, усваивай и используй. Только эта мысль и позволила ему дотерпеть, а сейчас – воспользоваться советом, а вернее, слегка замаскированным указанием опытного разведчика, не выказывая откровенного облегчения, но совершенно спокойно, как будто именно тут и сейчас привал и был заранее намечен, и каждому это было известно. Точно так же восприняла это и вся группа.

За исключением разве что комп-связиста Сури, у которого привычки к горам было не больше, чем у Онго, зато причин мириться с ними – куда меньше: он ведь военной карьеры не делал. Правда, он тоже не стал выражать возникшее чувство облегчения слишком откровенно; но по глубине его вздоха все и так было понятно. Он даже не стал искать местечко поудобнее, чтобы присесть, – опустился на камни там, где застала его команда, закрыл глаза и начал медленно, ритмично дышать, чтобы побыстрее прогнать едва не осилившую его усталость.

Откровенно говоря, он не раз попросил бы уже пощады, хотя бы в форме такого вот передыха, если бы не Онго. Да, пусть мужчина, пусть командир – но он-то отлично помнил ее девушкой, его девушкой, забыть ощущение ее тела ему никак не удавалось. И сейчас еще стоило ему хоть ненадолго закрыть глаза, и он без труда различал в хрипловатом голосе Онго прежние, женские нотки и ловил себя на том, что каждую минуту ожидал услышать какие-то прежние слова, любовные, ласковые, нежные… Поход оказался для него трудным, почти невыносимым, он ведь никогда не служил в строю и не был готов к таким переделкам. И будь здесь какой-нибудь другой командир, Сури наверняка уже не раз сорвался бы, взбунтовался, просто отказался идти дальше (повиновение, главная солдатская добродетель, не было в нем воспитано); но тут была Онго, и всякий раз, когда Сури находился уже на грани изнеможения и бунта, его останавливала именно невозможность откровенно опозориться на ее (или его?) глазах. Он что – надеялся на что-нибудь? На что вообще тут можно надеяться?

Логического ответа он не знал, да его и не было; и тем не менее именно это никак не угасающее чувство и помогало ему держаться наравне с другими, привычными к такой обстановке. И сейчас, отдыхая, он сидел и, сам того не сознавая, улыбался – не настоящему, а тому прошлому, какое ему виделось.

Все остальные восприняли остановку как естественную часть похода: выбрали местечки поудобнее, чтобы было на что опереться спиной, не снимая увесистых ранцев, – на получасовом привале этого лучше не делать, особенно в условиях, в которых вероятны всякие неожиданности. Один – на сей раз то был Нито – занял позицию повыше, поднявшись еще на несколько двушагов: был его черед наблюдать, чтобы в случае опасности вовремя подать сигнал. Другие минуты три расслабленно молчали. Потом Онго вынул планшет, вызвал на экран карту того района, в котором они сейчас находились, – карту, сделанную аэросъемкой.

– Керо, Мори, можете определить место? Карты такие они видели и раньше, во время подготовки к рейду. Но не эту. Куда и как идти, держалось в тайне до сих пор, тем более что для первых часов после выхода это не имело никакого значения: до определенной точки, откуда должен был начаться собственно маршрут, можно было добираться несколькими способами, из которых, как известно, в последний миг Онго выбрал самый трудный. Зато и безопасный – пока, во всяком случае, никто и ничто им не помешал. Сейчас разведчики склонили головы над светлым прямоугольником и стали вглядываться молча: все-таки одно дело – узнавать место, на котором находишься сам, и совсем другое – разбираться, когда его показывают тебе с высоты в дюжины выстрелов.

– Что – трудно опознать? – пришел на помощь Онго. – Вышли мы вот откуда. – Он указал карандашом. – Это вот – внешний кольцевой, это – второй.

Шли мы вот так, наверное. – Он и сам не был совершенно уверен, но все же карту читал лучше, чем они. – Сколько прошли, как думаете?

– Да постой ты, командир, – сказал Мори с некоторой досадой. – Дай обнюхаться.

– Только недолго. Пять минут.

– Пять… А как мы должны были идти – можешь показать?

– Ну… Вроде бы вот указанный маршрут – видишь, красная ниточка идет.

– Ага. Значит, вот это тогда должен быть Стурог? Точно,он.

Стурог был господствующей высотой в районе,стодюжинник с голыми склонами.

– Стурог, да. Видишь отметку высоты? Стурог.

– Значит, так…

Мори негромко сказал – наверх, наблюдателю:

– Нито, посмотри с юга на запад: какие там высоты?

Через несколько секунд донеслось:

– На половине восьмого – двойная, с седловиной.

– Ага. А у нас тут есть такая? Нашли быстро.

– Значит, мы ее видим на половине восьмого – выходит, находимся где-то вот на этой линии. Из расщелины мы вышли два часа назад, пошли вверх по старому руслу, старому… это вот оно, что ли?

Онго всмотрелся. Подтвердил:

– Ни на что другое не похоже.

– Значит, засекаем здесь… Ну, что же, командир: вот наше место. С минимальной ошибкой.

– Ну-ка, ну-ка… Э, выходит, мы уже совсем близко подошли к тропе, по которой намечался первый маршрут?

– Давай поглядим. Да вот она. Еще минут десять – и мы бы на нее вышли.

Рано привал сделали.

Онго глянул на разведчика с сомнением:

– Думаешь?

– А разве нет?

Онго хотел было что-то ответить и уже пожал плечами в знак сомнения, как сверху послышалось:

– Внизу: всем умереть!

И слова Онго так и остались непроизнесенными. Зато все оружие мгновенно оказалось изготовленным. Даже Сури открыл глаза, и волновавшее его видение исчезло, уступив место действительности. Онго же, положив автомат на колени, вытащил из бокового кармана своего ранца, который он нес, как и каждый участник группы, динафон, вложил капсулу в ухо и включил усиление.

Отряд Раго, покинувший место боя у туннеля через полчаса после группы Онго, поднимался в горы путем, гораздо более удобным и коротким, а именно тем самым, какой был предусмотрен и для группы. Отряд шел, не очень опасаясь пролетавших над их головами пуль: не по ним ведь велся огонь, их отряд сейчас нельзя было даже увидеть с той высоты, а вот площадка у входа в туннель была как на ладони. Судя по тому, как двигался отряд – достаточно быстро и почти бесшумно, – состоял он если и не из прирожденных горцев, то, во всяком случае, из бойцов ОСС, изрядно тренированных и опытных. До зари они успели преодолеть немалую часть подъема, а когда уже рассвело, сошли с тропы в заранее предусмотренном месте, где можно было отдохнуть, не боясь, что их заметят случайные путники. А впрочем, в эти дни тут случайных путников наверняка и не было. Что же касается неслучайных – то известно, как следует с ними поступать.

Возглавлявшие отряд офицеры, триг-воин Раго и еще два офицера, старший рог-воин и просто рог, использовали привал для краткого совещания.

– Я думал, что в этой точке мы их настигнем, – сказал триг-воин. –' Видно, они легки на ногу.

– Могут быть варианты, – сказал старший рог.

– Послушаем.

– Первый: они могли, отойдя ненамного, сойти с тропы, затаиться и пропустить нас вперед. В таком случае не мы идем за ними, а наоборот.

– По-моему, там не было удобных мест, чтобы залечь и выждать, – усомнился рог-воин.

– Да – если говорить о нашем отряде. Но их всего семеро.

– Совершенно точно, – подтвердил командир. – Семеро. Я сам наблюдал, когда они входили в туннель.

– Значит, вариант вероятен, – продолжил старший рог. – Вторая возможность: они выбрали другой маршрут.

– А он есть?

– Ну… зависит от уровня их подготовки и мотивации. Если они что-то слышали о нас…

– Исключено! – категорически опроверг эту мысль триг-воин. – Даже командование всей операцией знало о нас лишь то, что отряд следует беспрепятственно пропустить. И узнало об этом лишь в последний миг. А этот миг наступил, как вы помните, когда группа уже ушла на маршрут.

– А почему ты вообще стал изобретать варианты? – поинтересовался рог-воин.

– Да потому, – ответил стар-рог, – что уже рассвело, а…

– Мы ведь уже поняли: они просто идут быстрее, чем предполагалось.

– Да обожди… Уже рассвело, я сказал. Чем быстрее они шли, тем больше следов должно было остаться. Однако следов нет. А у нас ведь в следопытах – чемпионы Свиры.

– Даже и они в темноте могли не заметить чего-то.

– Но не заметили ничего! И это бы с полбеды. Но ведь и сейчас, уже при свете, они по-прежнему не обнаружили ни, единого следочка!

Командир нахмурился:

– Значит, твое мнение…

– Есть другой путь. И те, кого мы ищем, им воспользовались.

– Ну, пусть так. Если, пока мы здесь отдыхаем, они не покажутся на тропе, – значит, первый твой вариант отсыхает: они не останавливались и не идут вслед за нами. А что касается другого пути… каким бы он ни был, он не может быть самым коротким: на самом коротком стоим мы. О?

– О!

– А значит, в точке "В" мы окажемся первыми.

– Ты уверен, что они тоже выйдут в ту точку?

– Если нет, тогда им вообще незачем было идти. Во всяком случае, если у них какая-то другая цель, то пусть ищут ее до полного посинения: тогда они нас вообще не должны беспокоить. Наша задача – не допустить их в район… Дай-ка карту.

Старший рог-воин раскрыл планшет.

– Смотри. Вот район, в который они, по нашим предположениям, должны выйти. О?

– О!

– А вот нужная точка, из которой только и можно туда попасть. В природе ей соответствует перевал 17, по-местному Ур-Обор. Войти в район можно только этим единственным путем.

– Есть и другой: с воздуха.

– Десант? Ну, есть такая возможность. Но не забудь: воздух во всем этом районе контролируем мы. Это ведь по-прежнему считается областью действия Службы Границы, а чья она? Наша. Да и кроме того, эта-то группа ушла ножками, а не на крылышках.

– О…

– Значит, мимо этой точки им никак не пройти. Или же они не попадут в район. В этом случае, я уже сказал, их судьба нас не будет интересовать: вернутся они или нет – это уже их проблемы.

– Их и тех, кто их послал.

– Обязательно тебе надо хоть что-то сказать.

– Извини, командир. Виноват.

– Да ладно. Значит, так: ждем еще двадцать минут; если их нет – трогаемся и идем форсированным маршем.

– А эти там, на высотах – улкасские стрелки? Не помешают?

– С ними все будет в полном порядке… Через двадцать минут, как и было сказано, отряд снялся с места и двинулся дальше по уводившей все глубже и выше в горы тропе.

* * *

Онго невольно зажмурился: таким оглушительным шумом обернулось вдруг то, что еще недавно казалось совершенной тишиной. Что-то скрипело, кряхтело, резкие свисты проносились, раз-другой нечто ухнуло; нужно было время, чтобы привыкнуть, чтобы в этом концерте выделить звучание отдельных инструментов и назвать каждый из них. На это ушло, пожалуй, никак не меньше пяти минут. Так он и просидел – с закрытыми глазами, только поводя из стороны в сторону цилиндриком динафона; при этом одни звуки усиливались, другие – ослабевали.

Понемногу становилось ясным: вот это – ветерок раскачивает деревья, растущие там, где склон становился более пологим; кряхтение – еще выше немного оседает снег под лучами поднимающегося солнца; а свист – это уже проснулись птицы. Их было в горах немного, но они все же были. Ни один из этих звуков не таил в себе угрозы. Но не зря ведь дозорный Нито просигналил о соблюдении полной, мертвой тишины?

Онго еще довернул цилиндрик. И наконец услышал. Сначала ему подумалось, что это падают камни – не камнепад сходит, но валятся достаточно увесистые камешки, по одному, как капли из неплотно закрытого крана. Был в этом падении определенный ритм, но какой-то сложный – будто кранов было несколько. Больше дюжины, наверное. Да больше. И по времени падение капель из каждого из них не совпадало, хотя частота была почти одной и той же. И это шмяканье камней о плотный грунт сопровождалось, похоже, короткими, но сильными порывами ветра, каждый продолжался секунды две, потом была пауза, потом новое дуновение – уже в несколько иной тональности. Что-то было в этом знакомое. Очень…

Новый звук, единичный, неповторившийся, поставил все на свои места. Он мог быть вызван только одним: соприкосновением металла с металлом. И если камни могли падать, а ветры – дуть по каким-то природным причинам, то металлический лязг, пусть и на общем фоне не очень громкий и отчетливый, был вызван только людским снаряжением. А уж то, что последовало вслед за ним, развеяло бы любые сомнения, если бы они возникли:

– Тихо, там!..

Приглушенно, но совершенно различимо. И произнесено на чистом свирском языке, на городском, даже на столичном его диалекте.

Падавшие камни мгновенно перестали быть камнями, а обратились в шаги – тяжелые шаги людей, несущих к тому же на себе груз, видимо, достаточно тяжелый.

Не двух, не трех людей и даже не дюжины, как подумалось вначале. Людей было больше. Целый отряд. И двигался он по недалекой отсюда тропе, а не по бездорожью: тогда никакого ритма вообще не прослушивалось бы. Двигался, постепенно приближаясь: за те минуты, что Онго их слушал, звуки сделались громче, яснее.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю