Текст книги "America Latina (Южная и Центральная Америка, 1995 г)"

Автор книги: Владимир Динец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Наконец перевал позади, и автобус пополз по глубокому каньону, спускаясь в синюю дымку, окутывающую предгорья.

Говорят, что на этой дороге бывают грабежи. По-моему, гораздо опасней частые оползни. Из-за них дорога постоянно ремонтируется, и возникают многокилометровые пробки. Лишь поздно ночью, выбравшись из каньона на равнину, мы оказались в городе Клевая Жизнь – Vistahermosa.

Юлька хотела обязательно найти отель с горячей водой, но нам пришлось обойти полгорода, пока мы нашли один с хотя бы холодной. Когда мы уже заползли в номер, оказалось, что вода – в ведрах. Всегда проверяйте работу водопровода, прежде чем остановиться в местном отеле.

За Вистаэрмосой асфальт кончился, и мы еще целый день тряслись по щебенке до Villavicensio – последнего на юг большого поселка. В Южной Колумбии и Северном Эквадоре оба склона Анд влажные, и когда-то здесь росли роскошные тропические леса. На западной стороне они местами еще сохранились, но на востоке, как оказалось, вся земля расчищена под пастбища и теперь занята травянистыми йяносами, на которых пасутся стада зебу – белого скота, происходящего от азиатского быка-бантенга. Самый многочисленный обитатель этих скучных равнин – черный ани (Crotophaga ani) из семейства кукушек. Почему-то ани в огромном количестве появляются всюду, где пасется скот – может быть, они питаются жуками и личинками из навоза. У рек попадаются свистящие утки и паламедеи, которых местные жители часто держат дома.

Мы терпеливо тащились на юг, чтобы добраться до большого заповедника Sierra de Macarena, занимающего одноименный хребтик и предгорную равнину. Часть его рек течет в Ориноко, а часть – в Амазонку. Говорят, что здесь самая богатая флора в Колумбии.

На следующее утро, оставив Юльку отдыхать в отеле, я отправился на разведку к видневшемуся невдалеке хребтику. Эта гряда высотой 700-800 метров тянется параллельно Андам и со стороны кажется очень красивой высокие водопады прорезают густой лес. Микроавтобус довез меня до реки, через которую сделанный из двух долбленок паром перевозит только легковые машины. Пришлось тащиться дальше пешком. Я все ждал, что вот-вот начнется лес. Но даже после того, как я углубился на 15 километров вглубь заповедника, ничего не изменилось – все те же пастбища, зебу, ани и маленькие хутора.

Тут меня догнал бородатый всадник в широкополой шляпе, с огромными шпорами, ножом за поясом, винтовкой за спиной и запасной лошадью в поводу. Я поднял большой палец, прося подвезти, и чуть не упал, когда он обратился ко мне на неплохом английском. Оказалось, что это учитель местной школы.

Мы быстро проскакали оставшийся путь к подножию гор и, привязав лошадей, пошли вверх по тропинке. Тут оказалось, что в лесу все, кроме больших деревьев, вырублено, и вместо подлеска растут огромные плантации коки.

Кока (Erythroxylum coca) – основа колумбийской экономики. Мой спутник, дон Хосе, оказался большим любителем этого растения. Он писал посвященные коке стихи и даже собирался открыть в школе музей коки. Он рассказал мне много интересного про этот кустарник, который с древнейших времен является такой же неотъемлемой частью андийской культуры, как опиум – индийской, марихуана – североамериканской или водка – русской.

Среди жителей Южной Америки привычка жевать листья коки настолько распространена, что кое-где (например, в Аргентине) это официально разрешено.

Колумбийская "наркомафия" (охватывающая, вероятно, значительную часть населения страны), недавно предложила правительству погасить государственный долг в обмен на легализацию. Под давлением США правительство отказалось, но многие здесь уверены, что тайная сделка все же была заключена и именно этим объясняются успехи экономики в последние три года.

В Колумбии настоящие знатоки употребляют более "крепкий" вид (E.

novagranatense), но в Штаты его не вывозят, потому что он слишком быстро выводит из строя постоянных покупателей. Детям здесь, наоборот, дают "мягкую" коку (E.

minor). Лишь индейцы равнинной Амазонии не любят коку, предпочитая ей более сильный галлюциноген – лиану Banisteriopsis caapi. Пока она мало известна за пределами континента, но у этого вида большое будущее.

Когда мы поднялись на хребет, то увидели, что вся огромная равнинная часть заповедника до самой реки Путумайо на юге занята пастбищами. Поскольку на плантациях коки тоже почти не остается ни флоры, ни фауны, то единственное, что уцелело от заповедника площадью с четыре Москвы – это узкая полоска магнолиевого леса по гребню сьерры. Здесь такое разнообразие красивых цветов, какого я ни разу больше не видел в сельве. Особенно много орхидей – маленькие алые или оранжевые Epidendrum, "светящиеся" в кронах; роскошные Oncidium krameranum, похожие на огромных бордово-белых бабочек с пышными усами; знаменитые Odontoglossum cryspus, ради добычи которых когда-то вырубали целые леса; и еще десятки других. Большие белые и желтые цветы магнолий привлекали горных туканов (Andigena), черно-зеленых и черно-голубых, и изумительных горных квезалов (Pharomachus antisianus).

От равнинных же лесов сохранился лишь пятачок в глубоком "котле" у подножия самого большого водопада, Salto de Coca. В омуте на дне "котла", к моей радости, плавали пятиметровые оринокские крокодилы (Crocodilus intermedius). Не знаю, как они сюда попали – обычно в таких небольших быстрых реках живут только гладколобые кайманчики (Paleosuchus). У оринокского крокодила качественная шкура, и он практически истреблен. В бассейне Амазонки его заменяет черный кайман. Вообще фауна Ориноко и Амазонки заметно отличаются, хотя бассейны этих рек связаны небольшой протокой, в зависимости от времени года текущей то в одну, то в другую сторону. Широкомордый оринокский крокодил считается самым опасным видом континента, но стоило мне подойти к воде, чтобы искупаться, как они мгновенно удрали.

С первого дня в Южной Америке я переворачивал каждое бревно в лесу ведь в других теплых странах под бревнами попадается масса интересного. Но здесь мне почему-то не особенно везло. Вскоре выяснилось, что самые интересные животные скрываются под бревнами, лежащими на полянках и вырубках, а особенно в земле под ними. В этот раз я поймал крошечную лягушечку Stereocyclops, обитающую в подземных термитниках. От укусов ее защищает панцирь из затвердевшей слизи.

Обратно пришлось идти пешком. Начался проливной дождь, но все равно на открытых местах было очень жарко. В поселке меня ждали отдохнувшая Юлька и бадья ежевичного молочного шейка в кафе. Мы позвонили в Москву, вызвав большое оживление у работников почты, и уехали в Боготу, а оттуда – сразу же в Перейру, через два хребта к западу.

Рассвет застал нас в широкой пыльной долине Магдалены. Когда-то эта река текла сквозь великолепные леса, но сейчас от них остались лишь жалкие клочки в низовьях. Окрестные горы тоже освоены чуть ли не до снеговой линии – ведь европейцы в здешних краях предпочитают селиться повыше, в климате "вечной весны". Естественная растительность сохранилась лишь на хребте, соединяющем грозные вулканы Nevada del Tolima и Nevada del Ruis (Nevada означает гору, на которой всегда лежит снег. Сейчас, правда, из-за потепления на некоторых из них исчезли не только снег, но даже ледники.) Туда-то мы и направлялись.

Мы остановились в Перейре – современном городе чуть южнее Медельина, когда-то города еврейских иммигрантов, а ныне столицы наркобизнеса. Про эти места в путеводителях рассказывают много всяких ужасов. Якобы на улице к туристам подходят полицейские в штатском и предлагают купить коки, а согласившихся тут же хватают и сажают. А рядом к туристом подходят бандиты в полицейской форме, требуют пройти в участок, а согласившихся заводят куда-то, грабят и насилуют. Не знаю, бывает ли такое на самом деле.

Зайдя в санузел нашего номера в отеле, я заметил в выемке стены крошечного тощего геккончика. "Бедняга, – подумал я, – окно закрыто, мух и тараканов нет, чем же он здесь питается?" Облазив весь номер, я сумел-таки поймать мошку и предложил геккончику, но тут выяснилось, что он давным-давно издох. Было очень обидно.

Наутро деревянный автобус с открытыми с боков поперечными сиденьями отвез нас на склон Руиса. Извержения этого вулкана периодически приводят к катастрофическим оползням в окрестностях, но сейчас он не работал, так что лезть на самый верх мы не стали, ограничившись прогулкой до облачных лесов.

Мы были еще в тропическом поясе, с его тучами разноцветных бабочек на лужах, красивейшими птицами – туканами, момотами, гуанами, причудливыми черепахами в реках и прочими чудесами, когда решили зайти в маленькое придорожное кафе.

Обсаженная могучими платанами проселочная дорога была пуста, и в кафе никого не было, кроме хозяев – пьяного в дымину мужика и девушки лет 27. Разговаривая между собой, мы зашли в калитку и хотели взять бутылочку воды, как вдруг женщина спросила нас: "Ребята, вы что, русские?"

Оказалось, что она девять лет училась в Москве, в 1-м мединституте. Об этом она вспоминала с грустью – Колумбия казалась бедняге малокультурной и опасной. Мы пытались объяснить, что у нас теперь еще хуже, а потом начали беседовать о работе, и вдруг Юлька спросила:

– А чем тут вообще народ занимается?

– Да как вам сказать... – опешила девушка. Она была уверена, что всем это хорошо известно. Тут Юлька поняла, что спросила, и мы дружно посмеялись, после чего разговор перешел на мафию.

– Они тут делают, что хотят, – сказала наша новая знакомая. – Приходят и говорят: "Нам нравится твой дом. Уезжай." И людям приходится бросать все и уезжать.

Мы все трое соскучились по русской речи и с удовольствием потрепались бы еще, но нам надо было успеть обернуться до последнего автобуса. Мы тронулись дальше, а маленькие яркие бабочки "88" (Callicore), на крыльях которых написаны разные двузначные цифры, вились вокруг.

Дорога перешла в узкую тропинку, и вскоре начался облачный лес, а на склонах появились 60-метровые восковые пальмы Ceroxylon quindense, самые высокие в мире.

Удивительно похожие на ожившие кактусы колючие гусеницы ползли через дорогу, а иногда попадались шустрые шоколадные полозы. Пройдя километров 25, мы в итоге поднялись так высоко, что на опушках рядом с лошадьми появились мирно пасущиеся очковые медведи (Tremarctos ornatus). Кстати, во всех книгах пишут, что это исключительно редкий зверь, которого практически невозможно увидеть, если не знать, где его логово (обычно небольшая пещера).

Утром следующего дня обнаружилось, что у нас кончились наличные деньги. Как назло, было воскресенье, так что банки не работали, а в местных отелях чеки почему-то обналичивают только постояльцам. Оставив Юльку в отеле в качестве залога, я долго бегал по городу, но даже все всегда знающие таксисты не могли мне помочь, хотя и устроили целый консилиум. В конце концов мне буквально чудом удалось разменять один чек в датском консульстве, и мы немедленно укатили в Кали.

Мы собирались сделать отсюда вылазку в леса тихоокеанского побережья, которые сильно отличаются от амазонских. Но мы боялись обнаружить там такой же сельхозландшафт, как и на восточной стороне, к тому же нам осточертели местные автобусы, проблемы с обменом денег и прочие неприятности. Так что мы решили отложить вылазку на запад и рванули в Эквадор.

По мере продвижения на юг пять хребтов Анд сливаются в два, между которыми тянется высокогорная долина – "Аллея Вулканов", обрамленная с обеих сторон снеговыми конусами. Здесь посуше, чем в высокогорьях Центральной Колумбии, поэтому сельское хозяйство не так развито – склоны используются в основном под пастбища и лучше сохранились.

Границу мы перешли в час ночи. Естественно, все было закрыто, но таксист в долг отвез нас в отель, где нас с радостью поселили. Утром, расплатившись, мы отправились в Кито. В Эквадоре нет таких строгих ограничений скорости, так что мы с наслаждением мчались по узкому шоссе со стайками многозначительных крестиков на обочинах, а по видео нам крутили "Звездные Войны-3".

Эквадор нам с самого начала понравился больше, чем Колумбия. Здесь, в Перу и Боливии большинство населения – горные индейцы, в основном говорящие на кечуа, языке империи инков. Их внешность, манеры и одежда удивительно напоминают тибетцев, живущих в похожем климате. Хотя мы как раз пересекали экватор, было довольно холодно, если только не грело солнце. Вершины вулканов прятались в поднимающихся из Амазонии тучах, которые расходятся только перед закатом.

Как раз в это время эквадорские войска периодически пытались отбить у Перу богатые нефтью участки сельвы, которые когда-то принадлежали Эквадору, но уже много десятилетий заселены перуанцами. Перуанская армия намного сильнее, а перуанский президент Фухимори намного умнее, так что через два-три дня эквадорцам приходится просить мира, но еще пара месяцев – и все повторяется. На улицах висят плакаты в знакомом до боли стиле, например: "Семья братских народов Эквадора принимает в свои объятия индейцев спорных территорий", или: "Рабочие Эквадора пригвождают штыком когтистую лапу агрессора, тянущуюся к нашей земле"

(агрессором здесь, естественно, считают Перу). При этом народ полностью солидарен с правительством и покрывает заборы надписями типа: "Солдат моей Родины! Ты – моя последняя надежда! Дай отпор лицемерной рептилии Фухимори!".

Или просто: "Фухимори – лицемер, агент американского и японского империализма!"

Все это перемежается смешными плакатиками на бытовые темы, вроде такого:

"Peligro (опасно)! Epidemia de colera! Por favor (пожалуйста), pipi y popo solo a lavatores (только в туалетах)!".

К чести местных жителей, конфликт совершенно не отражается ни на торговле, ни вообще на отношениях между гражданами двух стран. То же самое, кстати, характерно почти для всех застарелых территориальных споров на континенте. Да и всеобщая ненависть к "империализму янки" никак не сказывается на американских туристах. Вот только слово "американский" в значении "из США" здесь не любят – ведь тут тоже Америка!

Кито оказался необыкновенно красивым городом. Он со всех сторон окружен горами (на которые раньше с удовольствием поднимались толпы туристов, но сейчас это опасно из-за грабежей). На одной из этих гор, а также прилегающих улицах, водится эндемичный колибри. Старая часть города – сеть узких улочек с прелестной староиспанской застройкой, множеством средневековых церквушек, высоченным готическим собором на холме и колоритной публикой. В новых кварталах архитектура вполне современная, но тоже со вкусом, к тому же полно парков и цветников.

В Кито у нас было два важных дела: получение чилийской и перуанской виз и выяснение ситуации с транспортом на Галапагосские острова. Мы остановились в холодном отеле в самом центре, где основным недостатком оказалось наличие в холле телевизора.

Шел чемпионат Америки по футболу, а местные жители болеют за свою команду гораздо азартнее, чем за своего кандидата на выборах. После каждой победы "своих" латиноамериканские города целый день не могут успокоиться: машины разъезжают с огромными национальными флагами и непрерывно сигналят, улицы заполняются поющей и танцующей публикой, повсюду вспыхивают стихийные митинги и попойки. Каждый вечер телекомментаторы подолгу истязали нас безумными воплями "Гооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооооолллл!!!!!!!!!", а потом поздно ночью начинались программы новостей, в основном состоявшие из подробного разбора матчей с повтором всех интересных моментов (здесь вообще спортивные новости всегда идут раньше любых других.) К счастью, город был настолько очарователен, что за целую неделю все это лишь немного начало нам надоедать.

Самый интересный музей Кито – Музей Золота, где собраны археологические находки со всей страны. Еще задолго до прихода инков здесь существовало множество самобытных культур, владевших, в частности, практически всеми методами обработки золота, известными ювелирам наших дней. Особенно красивы золотые маски вождей.

Платину здесь научились добывать по крайней мере в 2000 году до нашей эры.

К сожалению, Юлька то ли снова чего-то объелась (в Кито это нетрудно), то ли плохо переносила профилактические таблетки от малярии, которые мы, начитавшись всяких ужасов, глотали сдуру каждую неделю, но несколько дней она неважно себя чувствовала, так что первую вылазку из города я совершил один. Мне очень хотелось все-таки посмотреть леса крайнего северо-запада континента, и я сел на автобус в город Santo Domingo de los Colorados, лежащий у подножия Анд к западу от Кито.

Колорадос (Цветные) – местное племя, известное тем, что добывает из дерева Bixa orellana алую краску, которой раскрашивает одежду, волосы и кожу. Сейчас, к сожалению, они делают это только для туристов и, конечно, не бесплатно. Недалеко от города есть маленький и очень дорогой отель под названием Tinalandia. Его хозяйка, сеньора Тина, эмигрировала из Питера еще до войны. Много десятилетий отель, расположенный у дороги на дне глубокого каньона, влачил довольно жалкое существование. Потом вдруг выяснилось, что склоны над отелем – чуть ли не единственный кусочек тропического леса, сохранившийся в этой части страны. В отель потоком устремились биологи, birdwatcher`ы и просто туристы, так что теперь даже просто вход в лес стоит около 40 долларов.

Я был уверен, что с первого за все годы земляка сеньора денег не возьмет, но по пути встретил двух голландцев, которые предупредили меня, что она уехала в Кито и отелем временно руководит управляющий. Пришлось лезть через забор и долго ломиться по зарослям. Наконец мне удалось выйти на трубу водозабора, а по ней – к лесному ручью глубиной по колено, по песчаному дну которого я и пошел вглубь леса.

Здесь я наконец обнаружил роскошную коллекцию живущих в бромелиях микролягушек, в том числе кремовую в зеленых полосках квакшу длиной не более восьми миллимеров. Вообще в этом лесу необыкновенно много интересного: в реке плавают рыбоядные хомячки (Ichtyomys), на бревнах греются ложные аспиды и земляные удавчики (Trachyboa), а в кронах копошатся зеленые ары и смешные короткохвостые дикобразы (Echinoprocta) с курносыми мордочками. На камнях сидят крошечные ярко-лимонные цвета лягушечки Phyllobates. Несмотря на скромные размеры, кожного яда одной лягушки достаточно, чтобы убить несколько сот человек. Кое-где индейцы смазывают этим ядом наконечники стрел. Конечно, в руки их брать совершенно не опасно. Потом я заметил впереди странного колибри, который зависал в воздухе не прямо перед цветками, а на некотором расстоянии. Оказалось, что это Ensifera ensifera, у которой клюв длиннее, чем сама птичка.

Ручей привел меня к большой заводи, сплошь заросшей голубыми кувшинками и пушистым бамбуком. В середине плеса копошилось какое-то странное существо, похожее на большую сардельку с парой крыльев и мохнатым хвостом. Сарделька то и дело обвивалась вокруг кувшинок, по одной утягивая их в воду. Мне понадобилось не меньше минуты, чтобы понять, что это хобот, уши и грива забравшегося в омут тапира.

Я и не надеялся, что центральноамериканский тапир (Tapirus bairdi) встречается так далеко к югу. Этот похожий по образу жизни на африканского карликового бегемота зверь – единственная по-настоящему крупная дичь в здешних краях, поэтому выжить ему очень непросто. Не успел я обрадоваться, как хобот вдруг поднялся вверх, нюхая воздух, и в следующий миг заводь буквально взорвалась.

Могучая черная туша оборвала опутавшие ее стебли кувшинок и с оглушительным шумом вломилась в лес, испуганно хрюкая. Если бы я вовремя не заметил зверя, сюрпризик был бы еще тот. Обратно к шоссе я шел вприпрыжку и едва не проглядел перуанского скального петушка (Rupicola peruviana) – ярко-алую птицу размером с галку с смешным круглым хохолком на лбу. Увы, я заметил его слишком поздно и спугнул.

Вторую вылазку мы совершили на юг, к вулкану Котопахи. Мы долго гуляли по сосновым лесам (сосна раньше не росла в Южной Америке, но теперь посадки встречаются повсюду), потом вышли в парамо. Вся Аллея Вулканов была как на ладони, только сам красавец Котопахи (5896 м) упорно прятался в тучах. Вместо эсплетий здесь росли другие розеточные деревца – пуйи (Puia) из бромелиевых.

Листья у них узкие и колючие, а соцветие – торчащая вверх метровая дубинка, густо обмотанная войлоком, из которого торчат маленькие синие колокольчики.

Мы собирались подняться к скальным гребням, где, говорят, можно увидеть пуму, но тут у Юльки снова заболел животик. Конечно, мы сразу покатились вниз, однако забрели в настоящий лабиринт из проволочных оград пастбищ и глубоких оврагов, заросших бурьяном. К этому времени Юлька стонала от боли на каждом шагу, а я готов был на стену лезть от отчаяния – хорошо, что вокруг не было стен.

Кончилось тем, что мы форсировали жуткий овраг с вертикальными стенами и непролазными зарослями колючей ежевики на дне. Юльке сразу стало лучше (приключения всегда на нее благотворно влияют), а тут еще облака разошлись и вышло солнце. Весь день было довольно холодно, но теперь мы сразу согрелись и повеселели. А на закате, наконец, открылся и сам вулкан: гигантский правильный конус цвета сырого мяса в серебряной шапке ледников.

Я все же не оставил надежду познакомиться с высокогорьями и через пару дней прокатился к безымянному перевалу через восточный борт Аллеи, по которому проходит дорога из Кито в Амазонскую низменность. Именно этим перевалом когда-то воспользовался Франсиско Орельяна, чтобы первым из европейцев попасть в верховья Амазонки.

Перевал расположен почти точно на экваторе, но, сойдя с автобуса, я попал под сильный снегопад. Тропинка вилась между кочек, уходя дальше вверх. Несколько минут подъема – и передо мной открылась огромная чаша ледникового цирка, на дне которого среди тускло-зеленого парамо сверкала серо-стальная гладь озера.

В этом краю моросящего дождя, ледяного ветра, пушистых цветов и мокрой травы я с наслаждением прогулял целый день. Там множество озер, но на них никто не живет, кроме серебристых поганок (Podiceps occipitalis) – самых маленьких водоплавающих птиц континента. Зато в небольших лужах, к моему удивлению, жили изящные лягушки из рода Atelopus – черные или черно-красные. Больше мне никто не встретился, кроме смешных мохнатых зайчиков (Sylvilagus insunus?), черных хищных птиц – горных каракар (Phalcoboenus) и мелькнувшего вдалеке белохвостого оленя.

Постепенно я спустился к краю леса, где росли причудливо искривленные, сплошь обросшие мхом деревья с оранжевой корой. Здесь сновали хомячки Auliscomys, похожие на наших рыжих полевок, в самых густых участках бродили маленькие олени Mazama nana, а на тропинках виднелись овальные следы небольшой пумы.

На закате, когда я уже стоял на шоссе, дожидаясь автобуса, облака снова разошлись, и оказалось, что прямо надо мной возвышается громадный белый сугроб вулкана Antisana (5704 м), известного колоссальными снежными лавинами. "Неужели получится?" – думал я, снимая сверкающее чудо. Увы, проявить эту пленку мне было не суждено.

Между тем визы были получены, а транспорт на острова найден. Поскольку на Галапагосы ездят почти исключтельно туристы, добраться туда очень сложно: цены и на самолет, и на теплоход для иностранцев совершенно, по местным понятиям, дикие. Недельная поездка обходится примерно в тысячу долларов. Однако нам удалось выяснить, что через десять дней на острова отходит самоходная баржа, которая, кроме груза, берет несколько туристов и даже гида. Остававшиеся до отплытия дни мы решили провести в сельве и, проехав через тот же перевал, спустились к подножию вулкана Reventador ("Мститель", 3488 м). Голый из-за недавних извержений дымящийся конус торчит среди горной сельвы, в которой мы нашли пустующий лагерь электрической компании.

Место оказалось очень неплохим. В километре – красивейший водопад San Rafael, вокруг – окутанные зеленым одеялом леса хребты, а в лагере несколько комфортабельных домиков. Ветви здесь сплошь поросли зеленым трутовиком (Сora pavonia, он содержит водоросли, так что его можно считать также лишайником), а по берегам ручьев прыгают смешные черно-белые оляпки (Cynclus leucocephalus).

Сторож лагеря вышел к нам с попугаем на плече и потребовал заплатить за ночлег, но выяснилось, что он умеет считать только до пяти, так что получилось недорого.

К утру Юлька так оживилась среди бабочек, розовых орхидей, горного воздуха и чистейших рек, что предложила совершить восхождение на вулкан. Но оно занимает три дня, так что мы предпочли спускаться дальше и прибыли в Lago Agrio – недавно образовавшийся городок в равнинной сельве недалеко от колумбийской границы.

В сельве – это громко сказано. По эквадорским законам, всякий, кто расчистил 30% какого-либо участка сельвы, имеет право стать его владельцем. Почему-то это правило действует и в большинстве заповедников, так что от окружающей территории они отличаются только тем, что за вход в них с иностранцев берут плату. Даже в самом диком уголке страны – Yasuni в глубине Амазонии – всего через месяц после его объявления заповедником началась широкомасштабная добыча нефти.

Достаточно появиться в лесу дороге или хотя бы колее, как лес вдоль нее мгновенно расчищается и превращается в пастбища с посадками бананов и прочих культур. А в радиусе десятков километров уничтожаются деревья ценных пород, крупные звери и вообще все, представляющее коммерческий интерес. Поэтому открытие одной нефтяной скважины означает потерю тысяч квадратных километров леса. Равнинные реки, а с появлением лодочных моторов – и предгорные, также служат дорогами. С воды кажется, что по берегам тянется лес, но за узкой полоской зелени скрываются все те же асьенды и ранчо. Лишь в маленьких частных заповедниках расчистки не происходит, хотя охотники забираются и туда.

Мы еще не представляли себе масштабов происходящего и отправились из Лаго Агрио в Cuyabeno – большой (3800 км2) национальный парк ниже по течению реки Напо. Нам пришлось проехать его почти весь, прежде чем мы нашли место, где с дороги было видно лес. Но и здесь все большие деревья были повалены, а из интересной фауны остались только некоторые птицы якамары, черные дятлы с похожим на алое знамя хохлом, и еще кое-кто. Лишь у реки, на затапливаемой земле, лес сохранился чуть получше. Здесь мы впервые познакомились с колибри-отшельниками (Glaucis etc.)

Эти птички живут под пологом леса и окрашены не очень ярко, но зато они необычайно любопытны. Если заходишь на участок отшельника, он непременно вылетает навстречу и зависает в воздухе прямо перед твоим лицом, чтобы получше рассмотреть.

Еще в этом лесу водились гигантские пауки Nefila (собственно, гигантские, размером с палец, только самки, а самцы у них крошечные) и много других. Вообще пауки в Амазонии обычно выглядят настолько причудливо, что не всегда можно сразу понять, что это. Многие из них похожи на веточки, капельки птичьего помета на листьях, якоря, циркули, оленьи рога, звезды и так далее, и расцветки тоже совершенно фантастические. Есть общественные пауки, оплетающие деревья сверху донизу, есть спутники бродячих муравьев, почти неотличимые от них внешне... Кого только нет!

Больше, кроме красивых желтых голуболицых цапель (Syrinma sibilatrix), мы в этот день ничего интересного не видели. Зато в Лаго Агрио мы обнаружили магазин "Браконьер" (название наше), где продавалось все, чего уже нет в лесу: шкуры выдр и оцелотов, сушеные руки обезьян, украшения из перьев ара – в общем, то, что по закону добывать запрещено.

В Лаго Агрио у нас возникла серьезная проблема. Мы так наслаждались путешествием по безлюдным пляжам, теплым лесам, уютным отелям и диким горам, что неожиданно остались без презервативов. Кому-то надо было идти в аптеку. "Конечно, тебе – ты же мужчина!" – заявила Юлька и оказалась неправа. В одной аптеке, как на грех, сидела строгого вида пожилая сеньора, а в другой – застенчивая девушка лет 16, с которой уж точно было бы легче объясняться Юльке. Обе аптекарши не поняли слов "презерватив" и "кондом", и обе чуть не упали в обморок, когда я попытался объяснить жестами.

К счастью, за спинкой кровати в отеле мы нашли один презервативчик (в упаковке).

Я радостно схватил его, помчался в аптеку, предъявил девушке и потребовал "это, и много". Бедняжка стала малиновой от смущения, но резинок отсыпала от души.

Кстати, потом выяснилось, что презерватив по-испански все-таки condom, но с ударением на первый слог.

Очередной деревянный автобус, в котором из-за жары и пыли гораздо приятней ехать на крыше, долго пилил по щебенке на юго-запад, пока впереди не возник одиноко торчащий в сельве вулкан Сумако (3900 м), а за ним зеленые предгорья Анд. По дороге нас то и дело останавливали для проверки документов, при этом не забывая "регистрировать" всех иностранцев. Но из нас двоих регистрировали только Юльку:

мой паспорт отпугивал полицейских непривычного вида кожаной обложкой.

Следующую остановку мы сделали у пещеры Jumandi, названной в честь Хуманди – вождя индейского восстания в XVIII веке. Чтобы пройти вглубь пещеры, надо переплыть довольно широкое подземное озеро, держа фонарик и фотоаппарат на вытянутой руке, а потом долго идти против течения по быстрой подземной речке.

Сначала попадаются только колючие крысы, жгутоногие пауки и слепые рыбки в плесах, но потом в обе строны начинают отходить узкие щели с огромным количеством летучих мышей. Как правило, в каждой щели живут другие виды, и каждый раз приходится протискиваться туда сквозь узкие "шкуродеры", чтобы познакомиться поближе.

В пещере обитает не меньше 50 видов летучек, один другого причудливей. Есть тут и полупрозрачные "мыши-привидения" (Diclidurus), и "носорог" (Sphaeronycteris), и "злобный старик" (Centurio), и черт знает кто еще. Но самое сильное впечатление производят трещины, занятые вампирами (их здесь три вида и около тридцати тысяч штук). Они висят на стенах, как шевелящиеся черные занавеси, стаями снуют по камням (эти летучие мыши умеют очень быстро бегать), сотнями носятся в тесном пространстве пещеры, а их состоящий из свернувшейся крови помет, скапливаясь на полу, размокает и снова становится красным, так что кажется, будто идешь по кровавым лужам. Долго находиться в таких местах опасно (можно респираторным путем подцепить паралитическую форму бешенства), но зрелище стоит риска. Мне очень хотелось побродить ночью по окрестным пастбищам, чтобы увидеть, как вампиры нападают на скот, но мы торопились – до отхода баржи осталось меньше недели.