Текст книги "Морские солдаты Российской империи
(Очерки истории морской пехоты)"

Автор книги: Владимир Данченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

В свою очередь Або-Оландская шхерная позиция включала Абосский флотский полуэкипаж, стрелковый полк офицерской стрелковой школы, Оландский морской батальон. Приморский фронт крепости Петра Великого представлял 6 отдельных батальонов, но 4 роты каждый. Число рот в определенных ситуациях могло увеличиваться или уменьшаться.

В боевых действиях участвовали также Одесский морской батальон, отряд Чудской Озерной позиции, состоявшей из матросов 1-го и 2-го Балтийских экипажей. Отдельный батальон действующего флота Балтийского моря, а также морские стрелковые команды, чаще всего сводные, которые создавались для выполнения единичных заданий. В Балтийском флоте существовали также 3 запасных морских батальона: их личный состав время от времени пополнял действующие подразделения, в том числе и на Черном море.

Формирования морской пехоты воевали едва ли не на всех фронтах от Черного до Балтийского морей в окопах, крепостях, на бронепоездах и бронекатерах.

Для получения различных воинских специальностей и подготовки унтер-офицеров командование учредило «кадровый батальон», где матросы овладевали навыками пулеметчиков, артиллеристов, минеров, связистов. В части морской пехоты направлялись и уже готовые специалисты из сухопутных полков, поскольку времени на соответствующую подготовку флотских чинов нередко просто не было.

На Балтике, в районе Моонзундского архипелага и Аландских островов, несмотря на их стратегическую значимость, морской пехоте по довоенным планам отводилась небольшая роль. Уже в ходе войны возможность появления здесь немцев стала вполне очевидной, поэтому особое внимание, помимо возведения укреплений и усиления артиллерийской мощи, уделялось организации противодесантной обороны. Для этого флот выделял 3 батальона, а сухопутное ведомство конную сотню и 2 полевые батареи, что явно уступало размаху предполагаемого наступления противника. В первую очередь это касалось о-ва Эзель, так как его береговая линия была удобна для высадки крупных десантов. Тем не менее для обороны острова на начальном этапе войны дополнительных сил не отряжалось, за исключением отдельных подразделений армейской пехоты – от роты до 2 батальонов – а также конной сотни и команды пулеметчиков. Только через несколько месяцев ситуация в этом смысле стала меняться, но не коренным образом.

В начале 1915 г. руководство Балтийского флота дополнительно учредило еще один батальон, усиленный на 1 роту, который был направлен в Двинский район и включен в оборонительные силы балтийского побережья. В качестве подкрепления туда же прибыли и отдельные команды 1-го и 2-го Балтийских экипажей. К образованному из моряков отряду добавились батальон Гатчинского полка, полусотня казаков, 400 пограничников и 2 дружины ополченцев. Воспользовавшись перегруппировкой немцев, эти силы 17 января заняли г. Мемель (Клайпеда). Однако уже 21 марта, уступая численно значительно превосходящему противнику, поддержанному артиллерийским огнем с моря, отряд вынужден был покинуть город.

Не обошлись без участия морских батальонов и события в районе Либавы. Судя но Дневнику 2-й роты Отдельного батальона 1-го Балтийского флотского экипажа под командой будущего генерал-майора Ратькова, его л/с нес караулы, выходил в составе разведгруппы к передовым позициям немцев, участвовал в ставших едва ли не ежедневными схватках с вражескими пикетами. Однако вскоре дело дошло и до серьезных столкновений, в результате которых в начале мая 1915 г. моряки понесли серьезные потери, едва избежав полного разгрома и потеряв весь обоз – Либава была оставлена. Остатки морских частей получили приказ от начальника Рижско-Ревельского района прикрывать тыл сухопутных войск со стороны Рижского залива и держаться до последнего; численность батальона Ратькова, основательно потрепанного в либавских боях, увеличили до 410 чел.

В начале августа 1915 г. три морских батальона, к которым вскоре присоединился еще один, начали готовиться к возможной высадке противника в Моонзундском архипелаге. Возводились укрепления, усиливалась артиллерия, не прекращались практические занятия л/с. При отражении десантных партий немцев надеялись и на возможную поддержку с моря. В качестве своеобразной контрмеры была предпринята диверсия на участке побережья, занятого неприятелем. С учетом подготовки наступления немцев под Ригой и в Курляндии командование Северным фронтом для дезорганизации их тыла решило произвести высадку десанта в 8 км южнее Роэна. В состав десантной группы входили 2 усиленные морские роты, спешенный эскадрон Финляндского драгунского полка и пулеметная команда – всего 22 офицера и 514 нижних чинов и рядовых. Для доставки десантников к берегу были определены канонерские лодки «Храбрый» и «Грозящий» в сопровождении линейного корабля «Слава», нескольких миноносцев, катеров со шлюпками на буксире и авиатранспорта «Орлица».

По причине плохой погоды высадка несколько раз откладывалась, но промедление грозило потерей эффекта внезапности, и ждать больше было нельзя. 22 октября в 5 ч. 50 мин. у деревни Саунарен было произведено десантирование. Вскоре после высадки отряд столкнулся с пехотной ротой немцев, которая была рассеяна и частью уничтожена. К югу от мыса Домеснес десантники обнаружили движение крупных немецких сил. По мере возможности они постарались уничтожить все встретившиеся объекты военного значения, в том числе и мосты, и к 13 ч возвратились к шлюпкам. Малочисленность десанта, разумеется, не могла отвлечь на себя значительные силы немцев, однако те все же перебросили несколько отрядов для обороны побережья – акции десантников не прошли бесследно.

Между тем ситуация в районе Моонзундских островов и Або-Аландского архипелага становилась все более напряженной. Несмотря на усиление артиллерии, крепостных линий, живой силы, активные действия немцев – высадка крупных десантных сил при мощной поддержке флотской артиллерии – представляли реальную опасность, которая могла обернуться для осажденных настоящей катастрофой. До поры до времени казалось, что немецкого наступления можно избежать, однако в 1916 г. стало очевидно, что оно предрешено. Противник сконцентрировал в районе значительные военно-морские и сухопутные силы и в сентябре 1917 г. начал операцию по захвату островов. Несмотря на потери и упорное сопротивление защитников этих балтийских позиций, атака немцев в конечном итоге увенчалась успехом. Морские части мужественно выполняли свой долг, превращаясь то в артиллеристов, то в пехотинцев, связистов или минеров, однако силы были слишком неравными. К тому же во флоте, как и в армии, в это время происходило сильное революционное брожение, которое явно ослабляло боеспособность батарей, экипажей и батальонов. В результате немцы завладели важными стратегическими плацдармами на Балтике.

С начала войны морские батальоны предполагалось использовать и на сухопутных фронтах. В первую очередь это касалось Гвардейского и Балтийских экипажей. 27 сентября 1914 г. на фронт в район Брест-Литовска выехал Отдельный батальон 2-го Балтийского экипажа под командой капитана 1 ранга Мазурова. Он состоял из 8 офицеров и 300 нижних чинов и рядовых. Плавсредства батальона включали катера и моторные боты «Стрела», «Работник», «Бурун» и «Моряк». Спуск катеров и ботов с платформ проходил под непрерывным огнем немцев, но в целом все закончилось благополучно. Уже в начале октября моряки батальона на катерах оперировали на Висле, вытраливая и уничтожая вражеские мины и занимаясь постановкой собственных заграждений. Часть батальона, менее знакомая с минным делом, несла охрану мостов через Вислу и Вепш, участвовала в перестрелках с немцами наравне с пехотой, в частности с ротами гвардейского Преображенского полка. Батальонные артиллеристы, используя 47-мм пушки, в составе батарей Солигаличского полка обстреливали немецкие позиции. Батальонные чины умело действовали у орудий как наводчики, ни в чем не уступая штатным артиллеристам. В батальоне имелась и своя команда охотников-разведчиков, которая устраивала регулярные вылазки к вражеским траншеям. При участии моряков была организована ремонтная база для приведения в надлежащее состояние автомобилей, катеров, оружия.

Моряки батальона действовали как заправские пехотинцы, вступая с неприятелем и в рукопашные схватки. Так, например, произошло у деревни Сарнов, где они атаковали мадьярских стрелков в «штыки» и после жаркого боя заставили отступить. Вместе с гвардейцами-измайловцами моряки неоднократно ходили в атаки на германские пулеметы и, неся тяжелые потери, проникали на вражеские позиции.

Им приходилось сталкиваться и с австрийской пехотой, и с немецкими уланами: пулеметная команда батальона нередко отражала массированные вражеские атаки на расположение батальона и артиллерийские батареи. Известны случаи, когда в течение месяца моряки несколько раз обстреливали и вражеские аэропланы, стараясь сбить хотя бы один; счастье в конечном счете улыбнулось стрелкам Гвардейского экипажа. За отличия в боевых действиях чины батальона были награждены 10 Георгиевскими крестами и 12 медалями.

Получив боевое крещение в боях под Либавой, продолжал активно действовать и Батальон 1-го Балтийского экипажа. В июле-августе 1915 г. под Ковно он контролировал отдельные участки береговой линии, участвовал вместе с казаками 42-й Донской сотни в разведывательных вылазках, не раз вступая в схватки с немецкими конными дозорами. В схватках отличился кондуктор Спиридонов, командир батальонных разведчиков. Не имея многих необходимых средств, моряки тем не менее наводили переправы, заменяли поврежденные понтоны, разбирали старые мосты – и все это нередко под обстрелом противника. Однако они не только строили, но и, в случае необходимости, уничтожали переправы. Делалось это, как правило, с помощью огня и керосина и довольно быстро.

Пулеметная команда батальона тоже не оставалась без дела, как и матросы, находившиеся в стрелковых цепях. Все они разделяли участь простых пехотинцев, окопников, на которых все и держалось. Часть батальона, оказавшись осенью того же года под Псковом, вскоре потеряла почти треть состава. Бои были затяжные – моряки ходили в атаки, минировали подходы к позициям, наводили мосты. Собственно, это была рутинная, но необходимая на войне работа. Оказавшись на сухопутных фронтах, часто вдали от портов, кораблей, кубриков моряки балтийских экипажей честно делали свое дело, внося посильный вклад в общий успех или с достоинством перенося неудачи.

В равной степени это можно отнести и к л/с сформированного в январе 1916 г. Отдельного батальона действующего флота Балтийского моря. Он включал 3 роты и хорошо укомплектованную и вооруженную пулеметную команду. Находясь на Рижско-Двинском фронте, батальон сражался на рижском и витебском направлениях, на побережье Рижского залива. По обыкновению моряки занимались минным делом, устраивали артиллерийские позиции, выходили в разведку, несли караулы. На реке Пикстерна, например, они контролировали побережье у всех сколько-нибудь пригодных мест для переправы, следя за передвижениями противника, готовые оперативно навести или уничтожить мосты.

Большее внимание саперному делу уделяли чины Минного полка Отдельной морской бригады особого назначения. Особенно преуспели саперный батальон и подрывная рота, без которых не обходилась ни одна крупная операция. Действуя в районе г. Пинска летом 1916 г., саперы бригады регулярно взрывали проволочные заграждения, подбираясь вплотную к неприятельским траншеям. И все это под огнем немецких батарей и пулеметов, под взрывами от бомб, сброшенных с вражеских аэропланов. Отдельный отряд полка был придан Кубанской дивизии, и моряки вместе с казаками совершали молодецкие налеты на вражеские позиции в районах деревень Дубчицы и Тара. Потери в этих рейдах были сравнительно невелики, а пленных немецких солдат – более чем достаточно. Слух о действиях моряков достиг Высочайших особ и флотского командования, и на позициях полка побывал вел. кн. Кирилл Владимирович, который обратился к морякам с приветственной речью и наградил наиболее отличившихся.

Батареи Артиллерийского полка этой же бригады, на вооружении которых состояли 37-, 47– и 57-мм орудия, действовали в основном в составе армейских артиллерийских бригад, находившихся на разных фронтах. В ходе боев артиллеристы Балтийского флота иногда действовали самостоятельно, демонстрируя свою незаурядную выучку. На их счету несколько десятков разрушенных немецких укреплений, в частности на рижском направлении, в Белоруссии и Литве.

Черноморский флот также не отставал от балтийцев. Здесь морским пехотинцам приходилось действовать против турецких сил, которые были слабее немецких войск, но все же достаточно сильны для того, чтобы создавать определенные проблемы, будь то действия на сухопутном фронте или морские маневры.

На турецком фронте проявил себя второй Батумский батальон, который во время наступления русских войск в районе р. Чорох в начале войны участвовал во фронтальной атаке на турецкие позиции, а одна рота была с моря высажена в тыл. Этот маневр принес успех, и турецкая пехота отступила, хотя и пыталась переходить в контратаки.

Вообще в этом районе шли достаточно напряженные бои, по крайней мере, в 1914–1915 гг. Батумским батальонам, к которым командировались отдельные команды 1-го Черноморского флотского батальона, приходилось подолгу выполнять функции армейской пехоты, участвуя в операциях по освобождению от турок и мятежных аджарцев Чорохского района в феврале-марте 1915 г., после чего они были отозваны в Севастополь.

Там примерно в это же время находился и Одесский морской батальон, который на практике приобретал навыки десантирования, занимался обслуживанием перевозки войск, ремонтом ботов и катеров. Этот батальон подчинялся непосредственно начальнику Штаба Севастопольской крепости и ее коменданту генерал-майору Ананьину. Командиром батальона был назначен полковник Набоков, который в 1914 г. воевал под Иван-городской крепостью и Осовцом. Большое внимание уделялось подготовке и содержанию десантных средств, в частности боты и катера предписывалось иметь с прогретыми машинами: приказ к погрузке морских частей мог быть отдан в любое время.

19 февраля 1915 г. батальон начал переезд по железной дороге из Севастополя в Одессу, где он был придан транспортной флотилии под командованием контр-адмирала Хоменко. К батальону присоединились команды Черноморского экипажа, и теперь он насчитывал 1400 чел. В марте л/с активно занимался постановкой минных заграждений, и 21 числа на одной из мин подорвался турецкий крейсер «Меджидия». Подразделения батальона численностью до роты и чуть более время от времени посылались на Кавказский фронт и в Прибалтику, где они определялись чаще всего в саперы и понтонеры.

Морское руководство в ходе войны пришло к решению укрупнить некоторые отдельные команды, батальоны и бригады морской пехоты, преобразовав их в дивизии. В частности, Черноморская дивизия включала отдельные батальоны и команды, а основу Балтийской составляла Бригада сухопутного фронта крепости императора Петра Великого. Предполагалось, что в штат дивизии войдут по 4 стрелковых полка, дивизион трехдюймовых полевых орудий, дивизион легких полевых гаубиц (4 батареи), минометная команда, дивизионный обоз, санитарный отряд и плавсредства.

Балтийская дивизия, в силу специфики театра военных действий, должна была, в первую очередь, заниматься противодесантной обороной побережья, тогда как части Черноморской дивизии отряжались главным образом для десантов.

Вместе с тем были предложения создать дивизии и из 3 полков. Кроме того, планировалось Морской полк Черноморского флота (3 батальона в составе) развернуть в отдельную бригаду. Однако эти планы так и не были осуществлены в полном объеме, а от некоторых проектов пришлось вообще отказаться.

Осенью 1916 г. подразделения Балтийской дивизии были переведены на Черное море и определены для обороны морских подходов к устью Дуная, в частности для противодействия неприятелю в случае его попытки перебраться на левый берег так называемого Георгиевского рукава.

К тому времени в войну на стороне Германии и Австрии включилась и Болгария, и русские солдаты и моряки теперь должны были воевать на Дунае не только с турками, но и со своими славянскими собратьями. Это обстоятельство не смущало морских пехотинцев, которые вступали с болгарами в регулярные перестрелки и стычки. В районе Тульчи-Исакчи артиллерия Балтийской дивизии подвергала обстрелу болгарские позиции не реже 2 раз в день. Несколько раз, правда, болгары пытались устроить братания, но они частично пресекались офицерскими чинами как с одной, так и с другой стороны. В остальном морская пехота действовала сообразно складывающейся обстановке. На те же болгарские позиции устраивались вылазки охотников-разведчиков из числа балтийцев под командой прапорщиков Дементьева и Пашкова. В результате нескольких рейдов было взято 3 «языка», из них 1 офицер.

Кроме того, балтийцы иногда выступали в качестве военной полиции, которой надлежало бороться с дезертирством и революционным брожением в любой его форме. Так, их разведгруппа участвовала в поимке 3 беглых солдат из 3-го Сибирского стрелкового полка, а также 2 артиллеристов. Морякам было поручено пресечь распространение болгарских прокламаций, призывающих русских заканчивать войну и возвращаться домой.

Расчеты морских пехотинцев обслуживали орудия, установленные на баржах, которые совершали рейды по Дунаю, обстреливая неприятеля. Аналогичные действия предприняли болгары и турки. Тогда из моряков была собрана группа разведчиков, которым поручалось переправиться на вражеский берег и вывести из строя артиллерийские баржи. Если не полностью, то очень во многом эта задача была выполнена, правда, ценой серьезных потерь.

Весна и начало лета 1917 г. прошли в повседневной перестрелке, стычках дозоров. В ночь на 16 июля разведывательно-диверсионный отряд в 130 чел. из состава 2-го полка Балтийской дивизии на 4 сторожевых катерах при поддержке 2 бронекатеров произвел рейд для разведки дорог Сулина-Дунавицул де Суе и Сулина-Иванча. Предполагалось, что это будет разведка боем, однако столкновений с противником не произошло.

В связи с готовящейся десантной операцией в Босфор части морской пехоты снимались с других фронтов и перебрасывались на юг. Их л/с доводился до полного комплекта, доставлялось необходимое снаряжение и оружие, проходили практические занятия по десантированию, отрабатывались варианты боевых действий на суше, но высадка все откладывалась, а последующие революционные события в России свели ее проведение на нет.

ГВАРДЕЙСКИЙ ЭКИПАЖ

Очерк истории

В феврале 1917 г. матросы Гвардейского экипажа под звуки «Марсельезы» прошествовали из Царского Села в Петроград. Их командир великий князь Кирилл Владимирович, с известным впоследствии красным бантом, во главе своих гвардейцев прибыл в Таврический дворец, чтобы принять присягу Государственной думе. Эти события, по существу, подвели черту одной полковой истории, начавшейся еще в XVII в. И пусть, подобно другим чинам императорской гвардии, моряки выполняли свой долг, как они его осознавали, и во времена Гражданской войны, находясь по обе стороны баррикад, а некоторые и позже, в эмиграции, – участие в революционных событиях в российской столице в феврале-марте 1917 г. стало своеобразной эпитафией их прошлому.

История, а вернее предыстория Гвардейского экипажа, в отличие от большинства элитных полков, складывалась не только на полях сражений, но и под размеренные взмахи весел и стук топоров на корабельных верфях. У ее истоков стояли «потешные», составившие окружение юного царя Петра (1682–1725) и сопровождавшие его в военных и «корабельных» забавах, к которым будущий император проявлял интерес с детства. Еще в период правления царя Федора Алексеевича (1676–1682), находясь в подмосковном селе Преображенском, малолетний отрок был обладателем своего рода потешного лагеря, состоявшего из деревянных шатра и избы, огороженных рогатками. В его распоряжении находились пушки, стрелявшие деревянными ядрами, обтянутыми кожей. Вместе со своими «робятами» из числа спальников и стольников и карлами он разыгрывает целые сражения, для которых специально выписываются из Оружейной палаты игрушечные сабли и пищали. За исключением масштабов, эти военные забавы пока не выходили за рамки того, чем любили заниматься отпрыски знатных русских фамилий.

Однако вскоре последовали грозные события 1682 г. В конце апреля умирает Федор Алексеевич и встает вопрос о наследнике престола, в качестве которого, во многом стараниями Нарышкиных[4]4
  Родственники матери Петра, второй жены царя Алексея Михайловича Натальи Кирилловны Нарышкиной.


[Закрыть], был определен 10-летний Петр.

В свою очередь, родственники первой жены царя Алексея, Милославские, возглавляемые умной и властной царевной Софьей, сумели настроить стрельцов против Нарышкиных, и 15 мая был совершен государственный переворот. В результате стрельцы добились того, что, согласно их требованиям, на престоле помимо Петра оказался его старший брат Иван, а по молодости лет братьев реальное управление перешло в руки Софьи, ставшей регентшей. Наталья Кирилловна вместе с домочадцами отбыла в Преображенское. Начинался новый этап в формировании Петра, который превратил ранние свои забавы в более серьезные занятия, положившие начало будущим масштабным военным преобразованиям и созданию российского флота. Этому также способствовали и иностранцы, с которыми Петр успел познакомиться, поскольку рядом с Преображенским находилась Немецкая, Иноземная слобода, населенная представителями разных стран. Под влиянием П. Гордона, Ф. Тиммермана, К. Бранта и других образованных, сведущих европейцев Петр начал постигать науки и специальности, необходимые для военачальника и флотоводца. Теория дополнялась практикой. В частности, военные «потешные» игры становятся более похожими на маневры с применением огнестрельного оружия и артиллерии, участием целых полков. Найденный в сарае в Измайловском английский бот стал первым судном, на котором Петр овладевал начальными навыками судовождения. Затем последовали первые опыты на реке Яузе, Просяном пруде, Кубенском озере. Как и в сухопутных учениях, в этих плаваниях Петра «денно и нощно» сопровождали взрослевшие вместе с ним сверстники, «потешные», «комнатные», более взрослые «стряпчие конюхи»[5]5
  Стряпчие конюхи Сергей и Василий Бухвостовы. Яким Воронин. Данила Кортин, Иван Нагибин, Иван Иевлев. Сергей Чертков были определены потешными пушкарями. Попытка Софьи в августе 1689 г. выступить против Петра закончилась ее свержением. 17-летний Петр становится царем, к власти приходят Нарышкины. «Нептуновы и Марсовы потехи» продолжают оставаться главной заботой нового монарха.


[Закрыть], составившие ядро знаменитой петровской гвардии, Семеновского и Преображенского полков. К 1686 г. Преображенское походило на настоящий военный городок с крепостью с башнями, караулами, кордегардией, оружейным двором, съезжей канцелярией; у гарнизона имелись пищали, пушки, знамена. На Лебедином пруду за Боровицкими воротами начали спускать первые шнявы и карбасы.

В 1689–1692 гг. на Плещеевом озере у Переславля-Залесского строится и спускается на воду «потешная» флотилия, на которой Петр устраивает маневры с участием своего близкого окружения, куда входили и чины Бомбардирской роты Преображенского полка. Они составили команды первых петровских судов. Некоторые из них участвовали вместе с царем и в «корабельном строении», работая в качестве простых плотников. Среди них выделялся преображенец Даниил Новицкий, впоследствии неизменный участник всех петровских маневров и походов, который также «у морского дела состоял… управлял рулем и парусом». Численность соратников Петра по морскому делу была сравнительно невелика и нередко менялась. Так, первоначально их насчитывалось 17 человек, чуть позже 37, затем 22. Помимо всего прочего они едва ли не постоянно несли «весельную службу», то есть находились неотлучно при Петре, который совершал многочисленные поездки по воде.

Важную роль в развитии российского флота сыграли поездки Петра в Архангельск в 1693–1694 гг. и «корабельное строение» на Соломбальском острове, расположенном недалеко от него. Путешествия Петра сопровождались плаванием по Белому морю. Наряду со стрельцами, стольниками и окольничими вместе с ним во время этих поездок находилось 10 чел. «потешных», нередко выступавших в качестве гребцов. Некоторые из них принимали участие в корабельных работах на Соломбальской верфи.

В том же 1694 г. состоялся и Кожуховский поход, включавший в себя масштабные маневры с участием войск старой формации под командованием И. Бутурлина и войск нового строя во главе с Ф. Ромодановским. В этих маневрах, во многом напоминавших настоящую войну, в которых было немало раненых и даже погибших, участвовали и те, кто еще ранее оказался вовлечен в морские занятия. Под особым корабельным знаменем они «зело люто и мужественно бились и показались яко не токмо на море, но и на на суше битись умеют, и дали не только неприятелем, но и посторонним зрителем о себе великое подивление».

В сражении 3 октября эта «матросская рота» участвовала вместе с Петром в пленении «вражеского» полковника Сергеева.

Она же сопровождала Петра и в первом Азовском походе, потеряв при штурме 25 декабря 1695 г. Е. Воронина и Г. Лукина.

В очерке истории морской пехоты уже упоминалось о том, что накануне второго похода под Азов из чинов Преображенского и Семеновского полков, а также «охочих людей» был сформирован Морской регимент, капитаном и командиром одной из его рот являлся сам Петр. В ее состав и вошли «потешные» (29 чел.). Был объявлен также набор «охочих людей» как в Регимент, так и в эти два полка. 18 февраля 1696 г. 22 ротам Регимента произвели смотр в Москве, а через пять дней его отправили в Воронеж. Путь был неблизкий, и во время похода, по выражению ближайшего сподвижника и наставника Петра I Ф. Лефорта, чины Регимента «дуровали». Тем временем к концу марта в Воронеж стали стягиваться войска. По распоряжению Т.Н. Стрешнева, Ф. Тиммерман привез «гербовое» знамя Регимента. Оно представляло собой прямоугольник с откосом и с надписью «12 марта 7204 г.» (1696 от P. X.). В середине золотой двуглавый орел, держащий в лапах копья, под орлом море с парусными кораблями; в откосе – апостолы Петр и Павел в облаках, с камнем Веры.

На одной из трех спущенных 2 апреля этого же года галер, «Принципиусе», команда гребцов состояла из чинов Преображенского полка (30 чел.), которые частично исполняли обязанности экипажа. Примерно с этого времени в штатах Преображенского и Семеновского полков зарождаются морские команды, которые обслуживали парусники и гребные суда (а позже и не только их), имевшиеся в распоряжении этих частей на постоянной основе.

После победоносного завершения похода 1696 г. Морской регимент со знаменем поротно проследовал при торжественном проходе войск в Москве и вскоре был растасован по разным полкам. Некоторые чины роты, которой командовал Петр, отправились вместе с ним в Европу в составе Великого посольства в 1697–1698 гг. Во время пребывания Петра в Англии Вильгельм III подарил ему яхту «Транспорт Роял», которая в течение последующих десятилетий служила образцом для строительства придворных и царских яхт. Сопровождавшие его «потешные», уже овладевшие навыками не только гребли, но и искусства управления парусом, могли стать первым русским экипажем яхты, однако после неудачной попытки провести ее вверх по системе рек и волоков в Волгу для пополнения Азовского флота яхта была оставлена в Архангельске и в море не выходила.

Вторая, кипарисная яхта была подарена Петру в Амстердаме. На ней в качестве экипажа как раз и находились чины Преображенского полка. Они, а также и семеновцы, офицеры и рядовые, столь уверенно чувствовали себя на воде, что когда адмирал Ф.А. Головин привел отряд судов в Азов, командирами на бригантинах и галиотах были офицеры этих полков, а команду, помимо иностранных матросов, составляли их солдаты.

Тем временем масштабное «корабельное строение» было развернуто в Воронеже. С конца октября до середины декабря 1698 г. Петр осматривал ход работ над «кум-панскими» кораблями, а 19 ноября он лично заложил боевой корабль «Предестинация». Кроме того, Петр участвовал в осмотре готовых многопушечных кораблей. В это время и позже здесь строились также яхты по английским и голландским образцам.

В июне 1699 г. Петр посетил Таганрог, прибыв туда с несколькими галиотами и бригантинами, а также кипарисной яхтой. Вместе с ним на судах находились гребцы и матросы из числа «потешных», а также переведенные туда из гвардейских и армейских полков унтер-офицеры и солдаты – тенденция пополнения судовых и корабельных команд чинами сухопутных частей в петровскую эпоху, как уже отмечалось выше, получила большое распространение. В этой связи показательна челобитная, поданная в это время Петру от имени 200 солдат, в которой они просили за службу на кораблях прибавить жалованье и увеличить хлебное довольствие.

Между тем число «потешных» было ограничено, а государевых яхт и шлюпов становилось все больше, равно как и людей, сведущих в корабельном деле.

26 марта 1700 г. генерал А.М. Головин сообщает Петру в Воронеж, что в его распоряжение уже отправлена команда гребцов из 10 человек, имевших жалованье матросов, кроме того подъемные деньги (по полтора рубля) и комплект обмундирования.

Вскоре началась Северная война и состоялась печально известная Нарвская баталия, в ходе которой под натиском внезапно атаковавших шведов русские войска вынуждены были стремительно отступать через единственную переправу на р. Нарове. При этом возникла паника, которой, правда, не поддались семеновцы и преображенцы, по мере сил отражавшие атаки неприятеля.

К утру команда бомбардирской роты Преображенского полка восстановила разрушенный мост, что позволило остаткам дивизии Головина переправиться на правый берег Наровы.

Из письма Ф.М. Апраксина, адресованного в Приказ Воинского морского флота спустя три года после этих событий, в 1703 г., становится известно, что в наведении переправы участвовали именно чины морской команды этой роты, за что им даны «оборонные» деньги.

Несмотря на ход военных действий, Петр находил время для строительства кораблей, в частности в Архангельске. Появившись там в сопровождении свиты и гвардии, он пробыл в городе весну и лето, завершив постройку двух крупных яхт и нескольких судов.

Намереваясь нанести удар по одной из ключевых шведских крепостей – Нотебургу, он, погрузив на суда гвардию, двинулся по направлению к Соловецким островам. Затем от Онежской губы до Повенца на Онежском озере войска шли пешком и тащили волоком несколько судов, в том числе крупные вооруженные яхты «Святой Дух» и «Курьер». В этом марше, а также в переходе по Онежскому озеру и Свири к Ладожскому озеру участвовала морская команда Преображенского полка.