Текст книги "Нелегалы 2. «Дачники» в Лондоне"

Автор книги: Владимир Чиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– Ни с места! Только шевельнитесь – и вам конец!

Хелен скривилась от этих слов, но нисколько не испугалась его.

– Извините, но мне нужно подложить дров в бойлер, ночью нам холодно будет спать, – как ни в чем не бывало пролепетала она, с силой отталкивая его в сторону.

Он схватил ее за руку:

– Не беспокойтесь, миссис Крогер, вам не придется дома спать. Покажите, что вы вынесли из этой комнаты?

– Сумочку свою, чего же еще. Там у меня женские салфетки. – Хелен вцепилась в сумочку двумя руками и держала так крепко, что у нее свело пальцы.

Инспектор, не церемонясь, вырвал сумку, пошарил в ней и, вытащив конверт, спросил:

– От кого это письмо?

– Я не знаю. Нам приходят сотни различных писем от клиентов мужа…

– А почему оно не подписано?

– Этого я тоже не знаю, – тихо сказала она, всеми силами стараясь не потерять самообладания.

Инспектор промолчал и прошел вместе с ней в комнату, где находился Супер-Смит.

Осмотрев содержимое конверта, – а в нем лежали небольшого формата листок с колонками цифр и две стеклянные микроскопические пластинки, суперинтендант спросил:

– Вероятно, это вы должны были передать тому самому Гордону, фамилию которого вы почему-то затруднялись назвать?

– Кого вы имеете в виду? – усмехнулся Питер.

– Гордона Лонсдейла, арестованного нами ровно три часа назад. Ну, что вы на это скажете? – Суперинтендант стал наблюдать за реакцией Питера.

Тот был, казалось, невозмутим, но только внешне.

– А что мы должны вам сказать? – поспешно ответила за него Хелен, переключая внимание суперинтенданта на себя. – Нам это имя ни о чем не говорит.

Супер-Смит ухмыльнулся:

– Это вам оно может ничего не говорить, а вот мистеру Крогеру оно, очевидно, хорошо знакомо?

Брови Питера дрогнули, но сделал вид, что не расслышал обращения к нему.

– Мистер Крогер! – окликнул его коротышка Фергюссон. – Вы знакомы с Лонсдейлом?

Питер вспомнил, что Гордон предупреждал его однажды о том, что если дело дойдет до ареста, то они не должны утаивать его фамилию и отрицать связь с ним как с человеком, оставившим у них радиоаппаратуру и фотопринадлежности.

– Возможно, я и был знаком с ним, – наконец заговорил он. – Но давать какие-либо показания в отношении него я не буду до тех пор, пока вы не предъявите нам конкретные обвинения.

Нехорошая усмешка скривила губы Супер-Смита.

– Вы оба обвиняетесь в нарушении закона о сохранности официальных тайн, – сообщил он после небольшой паузы.

Питер с удивлением посмотрел на него и быстро заговорил:

– Это какое-то недоразумение, мистер Смит. Мы никогда не имели доступа ни к каким секретам и государственным тайнам. Я повторяю вам: мы коммерсанты, занимающиеся книготорговлей. Мы имеем дело только с книгами… Понимаете, только с книгами!

– Успокойтесь, мистер Крогер. Мы все равно вас арестуем, – злорадствуя, ответил Супер-Смит, слегка покачиваясь с пятки на носок.

– А почему вы арестуете меня? – как-то безразлично произнес Питер.

– Потому что мы получили такой приказ… То есть ордер на ваш арест.

Хелен в этот момент спряталась за спины полицейских и, выждав момент, направилась к кухне, но ее тут же окликнул вынырнувший из толпы коротышка инспектор.

– Миссис Крогер! Вы куда?

– Куда надо! – хладнокровно ответила она, не оборачиваясь. – Не бойтесь, не сбегу. Мне надо погасить огонь в бойлере.

– Странно! То вы собирались подтопить печку, а теперь…

– Но вы же сами говорите, что не оставите нас здесь.

– Да, мы вас заберем с собой, – подтвердил инспектор. – Но печь оставьте в покое, наши ребята останутся пока здесь охранять ваше состояние. А сейчас зима…

– Нет-нет, я должна погасить огонь, – заупрямилась Хелен. – Чего доброго, уголья выпадут на пол, а у нас, вы сами видите, ценнейшая коллекция книг! – И как ни в чем не бывало опять засеменила к кухне.

Инспектор, обернувшись, жестом дал понять «секс-бомбе» из Скотленд-Ярда, чтобы она шла за ней. Но Хелен в это время вбежала уже на кухню и, схватив с полки несколько писем, успела бросить их в раскаленную печку. Ринувшаяся к ней сотрудница из группы Супер-Смита опоздала – листы бумаги вспыхнули в печке как порох.

Из воспоминаний журналиста Питера Черчиля

В течение последних двух дней перед арестом Крогеров я вел наблюдение за ними с мансарды соседнего дома, где проживала семья Сёчей. Не берусь судить, догадывались ли они и знали ли об этом, но поведение их было естественным, хотя, возможно, они создавали только видимость.

Вечером седьмого января, когда сотрудники Скотленд-Ярда вломились в их дом, его осветили прожекторами со всех сторон. Сделано это было для того, чтобы никто не смог в него зайти или вынести что-нибудь компрометирующее через калитку со стороны пустыря. Именно здесь Лонсдейл оставлял свою машину и через сад проникал в дом Крогеров.

Хорошо помню, на яркий свет прожекторов, как бабочки, сбежались тогда жители Руислипа, стараясь узнать, почему так много полицейских машин собралось у дома Крогеров. Большая суматоха поднялась, когда Хелен и Питер вышли из своего дома в наручниках и в плотном окружении сотрудников Скотленд-Ярда и журналистов.

Крогеры покидали свой дом с достоинством, без суеты и слез, как будто они шли не в полицейское отделение на Боу-стрит, а в гости к друзьям по коммерческим делам. Шедший впереди суперинтендант Джордж Смит объявил журналистам, что в доме № 45 по Крэнли Драйв обнаружено много шпионского снаряжения, неизвестно кому принадлежащего, и потому их, дескать, арестовали, чтобы все выяснить. Взять мне у Крогеров интервью было невозможно, они находились под охраной полицейских.

Когда Питера и Хелен посадили в разные машины, пронзительно взвыли сирены и по перекрытым полицией улицам их на большой скорости повезли к центру города. А я так и остался без сенсационного интервью, ради которого согласился побыть в шкуре полицейского и поторчать десять дней в окне холодной мансарды дома Сёчей.

Из воспоминаний Леонтины Коэн

Свой арест 7 января 1961 года мы восприняли без паники, потому что были в какой-то мере уже готовы к этому. Помню, жалко было оставлять книги и спрятанные в них честно заработанные нами несколько тысяч долларов и английских фунтов. Однако все это пошло «коту под хвост». Остались мы без единого пенса в кармане. Затем начались ежедневные допросы. Мы вели себя так, чтобы сотрудники МИ-5 и Скотленд-Ярда сами раскрывали свои карты перед нами, а мы уже в зависимости от этого вырабатывали для себя линию поведения.

Предварительный допрос на Боу-стрит, который попеременно вели Смиты – Фергюссон и Джордж, оставил у нас профессиональное разочарование: они очень хотели, чтобы мы сами признались во всем, обещая за это смягчить нам меру наказания. Но мыто знали, что это пустой номер. Со своей стороны я и Моррис тоже давали им понять, что, пока нам не будет предоставлен адвокат, ни на какие вопросы мы отвечать не будем. Но это была лишь уловка: мы понимали, что знакомые юристы вряд ли станут защищать нас по уголовному делу, которое нам «клеили» служители английской Фемиды. А обвиняли они нас в заговоре с целью шпионажа. Отвергая такое обвинение, мы продолжали играть роль невинных коммерсантов, поскольку никаких доказательств шпионской деятельности у британской контрразведки не было. Понимая это, Смит-старший дал указание посадить Морриса в камеру, в которой якобы случайно оказался Гордон Лонсдейл. На самом деле это было подстроено специально. МИ-5 и Скотленд-Ярд рассчитывали, что Лонсдейл и Моррис, разговорившись, выдадут нечто очень важное для следствия. Между прочим, они действительно сумели тогда сказать друг другу то, что нужно, но сделали это так, что их разговор не смогла бы зафиксировать самая высокочувствительная подслушивающая аппаратура. В частности, Гордон сказал Моррису, что на последующих допросах нам можно признаться в знакомстве с ним и даже больше, что он является другом нашей семьи, но только как коммерсант, богатый коммерсант-миллионер, что он оставлял у нас и хранил часть своих вещей и ценностей. Гордон был уверен, что рано или поздно при проведении повторного, более квалифицированного обыска в нашем доме и в квартире самого Лонсдейла будут обнаружены идентичные предметы быта и разведывательной техники. Просил также не скрывать, что тайник под полом и установленная там радиостанция – это дело его рук То есть он повторил все то, что излагал ранее в своем последнем сообщении, которое мы изъяли из резервного тайника на кладбище Хайгейт-хилл. Таким образом он брал на себя все, желая спасти нас…

* * *

Как и предполагал Гордон Лонсдейл, при повторном многодневном обыске в доме Крогеров были добыты весьма существенные улики и предметы шпионской экипировки:

– радиостанция «Мэрфи» с комплектом запасных батарей и набором различных принадлежностей;

– устройство для высокоскоростной передачи магнитных записей;

– линзы для изготовления микроточек, фотокамеры «Минокс» и «Экзакта»;

– микроскоп и два стеклянных слайда, между которыми находились не отработанные до конца микроточки;

– напечатанные мелким шрифтом коды, шифроблокноты, планы радиосвязи, контрольные таблицы;

– светильник и настольная зажигалка «Ронсон» с потайными полостями, идентичные тем, что были найдены на квартире Лонсдейла;

– вшитые в папку высококачественной кожи паспорта «ухода» на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит с фотографиями Питера и Хелен Крогер.

Показав все это Питеру, Супер-Смит радостно воскликнул:

– Вот теперь-то мне понятно, зачем вам понадобилось на окнах и дверях устанавливать столько самых надежных замков и засовов фирмы «Чаб»!

Питер, лукаво глядя на него, улыбнулся:

– Это не так, мистер Смит. Надежная система запоров совсем не для того, о чем вы подумали.

– Интересно, для чего же еще?

– Исключительно ради сохранности моей библиотеки.

– А по-моему, ради того, чтобы никто из посторонних лиц не смог увидеть у вас полный набор шпионского снаряжения Джеймса Бонда.

– Ну, если вам очень хочется, пусть будет так.

– А почему это вы легко соглашаетесь? – удивился Супер-Смит.

– Потому что хранение подобного снаряжения в век промышленного шпионажа по британским законам не есть преступление. Тем более для нас, коммерсантов и банкиров, – пояснил Питер.

Супер-Смит, отодвинув от себя протокол допроса, улыбнулся:

– Вот вы как, оказывается, расцениваете это… Так сказать, с оправдательным уклоном.

– А как же вы хотели? По вашей милости я же не только обвиняемый, но и сам себе защитник! И потому я не буду подписывать несправедливый приговор. Тем более что все эти вещдоки никогда не принадлежали нам и обыск проводился в наше отсутствие.

– Но вы же и не можете опровергнуть, что все эти «штучки» не принадлежат вам!

– Да, не могу… Но вы же отлично знаете, кто принес их в наш дом.

– Кого вы имеете в виду? – встрепенулся Супер-Смит.

– Не надо играть с нами в кошки-мышки, мистер Смит, – не отвечая на его вопрос, резко отпарировал Питер.

– Но я заметил, вы все время хотите, чтобы мы раскрывали вам карты. А мы хотим, чтобы делали это вы! И это, поверьте, прежде всего в ваших интересах.

– В моих интересах? Да о чем вы говорите?! В моих интересах обеспечить себе и Хелен защиту, поскольку мы не считаем себя виновными.

Супер-Смит уставился на него пустым, студенистым взглядом.

– Ну хорошо, пусть будет так, – подвел он черту под этой частью допроса. – Теперь расскажите, когда и где вы познакомились с Лонсдейлом?

– Это произошло два с половиной года назад. Он представился нам тогда другом того самого человека, который продал нам паспорта на имя Джеймса Цилсона и Джейн Смит. В тот же раз он попросил у нас разрешения оставить свои вещи. Впоследствии он стал заходить к нам в офис на Стрэнде. Когда мы перевели офис на Крэнли Драйв, то он и туда стал приходить и привозить с собой какие-то вещи.

– Когда вы узнали его подлинное имя?

– После того как его фотографии стали появляться в английских газетах. Если мне не изменяет память, это произошло сразу после международной выставки в Брюсселе. Потом, помню, были еще его фотографии, это когда сама королева Великобритании пожаловала ему титул «сэр»…

Стул под Супер-Смитом жалобно заскрипел.

– Достаточно, мистер Крогер, – остановил он Питера взмахом руки. – Нам хорошо известно, чего он добился в Англии. Знаем, что он крупный промышленник, один из директоров фирмы «Мастер Свитч и К°», что имел персональную ложу в Альбетр-Холле. [52]52
  Самый большой концертный зал Лондона.


[Закрыть]Что пользовался услугами «Мидлендбанка» с правом получения любых кредитов. Но все это было вчера, а сегодня мы располагаем фактами о том, что он шпион международного класса.

– И у вас есть уже доказательства его шпионской деятельности?

Суперинтендант снова заерзал на стуле.

– Здесь я задаю вопросы! – вспылил он. – А вы должны лишь отвечать на них.

– Хорошо, я слушаю вас, – смиренно ответил Питер.

– Мы подозреваем, что Гордон Лонсдейл привлек к шпионской работе не только вас, но и других граждан Англии…

– Вы можете подозревать кого угодно, мистер Смит. Я уже говорил, что мы были знакомы с Лонсдейлом, но не на такой основе, о которой вы только что упомянули…

В этот момент в кабинет вошел высокий элегантный мужчина в темно-синем костюме. Супер-Смит встал и подобострастно вытянулся перед ним. Вошедший взял стул и сел напротив Питера.

Суперинтендант, обращаясь к Питеру, пояснил:

– Это мой коллега. Он тоже из Скотленд-Ярда…

Но Питер догадался уже, что этот человек скорее всего из МИ-5.

– Итак, продолжим наш допрос, – начал опять Супер-Смит, – Кто еще, мистер Крогер, кроме вас, был наиболее близок к Лонсдейлу?

– Мне это неизвестно.

– Где вы еще помимо вашего дома и вашего офиса на Стрэнде встречались с ним?

– Видите ли, – лениво произнес Питер, – у меня не было необходимости встречаться с ним где-то еще… За заказанными книгами он обычно приезжал к нам сам.

Питер вел себя как опытный игрок: он говорил только то, чего нельзя было скрыть, на все другие острые вопросы старался закрывать перед дознавателями «двери» с помощью простого «я не знаю» или же уводил их далеко на «темные аллеи», когда казалось, что они слишком близко подходят к истине.

«Коллега» суперинтенданта, вытащив из кармана пачку «Кэмела», протянул ее Питеру:

– Угощайтесь, мистер Крогер.

Питер отрицательно мотнул головой, отвергая его попытку расположить к себе допрашиваемого.

– Я ознакомился с записными книжками и другими документами, недавно изъятыми у вас при обыске, – продолжал «лжедетекгив», подключаясь к допросу, – и пришел к предположению, что вы по заданию Лонсдейла могли выезжать во многие страны Европы – в Голландию, Бельгию, Австрию, Швейцарию и…

– И во Францию, – добавил Питер.

– Да, и во Францию. И чем же вы занимались там во время этих поездок?

– Я выезжал в эти страны по делам своей фирмы: на книжные аукционы и для закупки литературы по заказам клиентов.

– Хорошо, мы это выясним потом. Теперь ответьте на такой вопрос: кто из вас работал на радиопередатчике?

– Ни я, ни Хелен ни на каком передатчике не работали.

– Но вы знали, что он был установлен у вас под полом?

– Нет, не знал.

– А что вы можете сказать про радиоантенну, которая была в вашем доме выведена наружу по пожарной лестнице?

– Антенна была сделана до нашего переезда в Руислип.

В ответ на это «детектив» в темно-синем костюме нахмурился, потом вдруг вспылил:

– Почему вы упорно не говорите нам правду?

– Какую правду? Я вообще не понимаю, что вы хотите от меня?

– Мы хотим, чтобы вы признали свою шпионскую связь с Лонсдейлом. Мы убеждены, что вы и ваша жена были теми людьми, которые обладали уникальной возможностью прикрывать его шпионскую деятельность и оказывать ему большую помощь. Почему вы не хотите этого признать? Не проще ли было бы все рассказать сразу?

– Нет, не проще, потому что мы не участвовали в шпионских делах и никого не собирались прикрывать.

Ответ прозвучал вполне резонно, и сотрудник МИ-5 надолго выключился из допроса: он почувствовал, что, уступая своему нетерпению, повел себя не так, как следовало, чтобы рассчитывать на успех. Понял он и то, что один его неправильно заданный вопрос, неправильно выбранный тон могут сбить с пути, увести следствие не в ту сторону, а потом из-за этой оплошности придется Смиту терять дни, а то и недели, чтобы наверстать упущенное.

– Мистер Крогер, – значительно спокойнее начал он, – ваши соучастники по шпионажу уже разоблачены, и, между прочим, они признались, что работали на Лонсдейла. Через месяц в суде первой инстанции должно состояться предварительное слушание по вашему делу. Намерены ли вы там давать показания по существу?

– Нет, мне нечего сказать, так как никакого отношения ни я, ни Хелен к шпионажу не имеем.

– Поверьте, мистер Крогер, ваше спасение – в признании. Должен вам сказать, мы имеем достаточно улик, чтобы разоблачить вас если не в шпионаже, то в «тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны».

Вопросы напарника Супер-Смита снова граничили с прямым бездоказательным обвинением. Почувствовав это, Питер вспылил было, но тут же, подавив эмоции, спокойно спросил:

– Может, и нет у нас, как вы говорите, спасения, но я что-то не пойму, между кем подразумевается так называемый вами «тайный сговор»?

– Эта формула, мистер Крогер, зародилась у нас много сотен лет назад. Но чтобы отправить вас за решетку, нам достаточно доказать лишь наличие намерения нарушить закон о сохранении государственной тайны. А это очень легко делается… Теперь поясню, между кем подразумевается тайный сговор. Вам, очевидно, знакомы некие Гарри Хаутон и Этель Джи?

Знакомство с Асей и Шахом Питер твердо решил скрывать любой ценой и потому отрицательно качнул головой:

– Кто они такие? В первый раз слышу о них…

– Гарри Хаутон и Этель Джи работали в Портленде. Вы о них должны были знать. Они поставляли Лонсдейлу секретную информацию по Адмиралтейству. Если вы даже и не знали о них, то довожу до вашего сведения: они, как и вы, находились в тайном сговоре с Лонсдейлом. Все вместе вы составляете единое «шпионское кольцо», в котором Крогерам отводилась, как я предполагаю, одна из главных ролей – поддерживать радиосвязь.

– С кем именно? – подхватил Питер, рискнув узнать: известно ли службе безопасности, на какую страну они работали.

– Этого мы пока не знаем, – проговорил он.

Питера такой ответ обрадовал: он еще раз убедился в том, что советская разведка в период их подготовки к работе в Англии явно переоценивала мастерство сотрудников Секьюрити сервис. Мысленно он еще раз вернулся к заданным ему вопросам и постарался пункт за пунктом воссоздать полную картину того, что дознаватели могли знать о них, и, убедившись, что не так много, сказал:

– В «шпионское кольцо» прошу вас, мистер… – тут он умышленно запнулся, а затем спросил в лоб: – Простите, как вас зовут?

Лжедетекгив, растерявшись, повернулся к Супер-Смиту, но тот, не отрывая взгляда от протокола, продолжал заполнять его.

– Называйте меня Стоуном, – наконец отозвался самоуверенный «детектив» в темно-синем костюме.

– Так вот, мистер Стоун, когда у вас нет доказательств, то не прибегайте, ради бога, к провокациям. Это, поверьте, не украшает вас. И поймите вы одно: я ведь могу и не отвечать на ваши вопросы!

– Не надо эмоций, мистер Крогер! Вы, очевидно, забываете, где находитесь!

– Я протестую против подобного метода ведения допроса и требую мистера Смита занести мое заявление в протокол!

Супер-Смит продолжал торопливо писать. «Стоун» мгновенно повернулся к нему, с нескрываемой злобой выхватил из-под его рук протокол допроса и пододвинул его Питеру:

– Подпишите, мистер Крогер. И мы на этом сегодня закончим.

Почувствовав еще большую неприязнь к «Стоуну», Питер демонстративно отвернулся от него:

– Ничего я подписывать не буду!

– Почему?

– А зачем, коль вы бездоказательно собираетесь судить нас за какой-то тайный сговор, в котором мы никогда не состояли и не принимали в нем участия?! Стоит ли подписывать себе приговор? Зачем все это? – слегка повысив голос, повторил Питер.

– Воля ваша, – вздохнул «Стоун», разыгрывая поражение, – тогда мы и без этой подписи докажем на суде вашу вину.

– Это каким же образом? – удивленно посмотрел на него Питер.

– Через вашу же супругу. В отличие от вас, мистер Крогер, она уже во всем нам призналась. – Лжедетектив приподнялся над столом и, обращаясь к Супер-Смиту, сказал: – Продолжим допрос завтра.

Питер с трудом удержался, чтобы не рассмеяться ему в лицо, потому что хорошо знал неуступчивый, волевой характер Хелен и был убежден, что она скорее может выдать себя в непринужденной обстановке, чем во время прямого допроса. И хотя не поверил, что жена могла в чем-то признаться, им все же овладело смутное беспокойство: а вдруг этот тип «Стоун», маскирующийся под сотрудника Скотленд-Ярда, путем шантажа и угроз вывел ее из себя и она совершила какую-нибудь случайную ошибку? Но эти опасения Питер тут же отмел: он был уверен в ней больше, чем в самом себе.

Хелен начали допрашивать, задавая один за другим перекрестные вопросы с такой скоростью, что она не успевала их осмысливать. Поняв, что ее заявление может в чем-то совпасть с показаниями Питера, она приняла для себя единственно правильное решение – больше отмалчиваться, отказываться давать ответы на некоторые прямые вопросы.

Чтобы продолжить расследование дела Хелен Крогер, Супер-Смит, «Стоун» и их помощники решили изменить тактику допроса: чтобы судить о человеке, понять, чем он руководствовался, совершая те или иные поступки, надо хорошо знать его, и поэтому они стали позволять ей говорить и на посторонние темы – о литературе, о закупке книг в других странах, о детстве, проведенном в Канаде.

Следователи Скотленд-Ярда считали, что человек, рассказывая о себе, вольно или невольно раскрывается. Но нельзя забывать, что Хелен была очень умной и хитрой женщиной. Она прекрасно знала, что ее показания тщательно потом проверят, могут даже перепроверить через того же Питера. И в то же время Хелен заметила, что с ней обращались теперь не как с арестованной, а как с «гостьей», и в ответ она стала рассказывать им все о себе и, казалось, вполне серьезно. Они внимательно слушали ее, задавали различные, в том числе и прямые, вопросы, причем в такие моменты, когда она меньше всего была настороже. Однако сбить ее с панталыку было не так-то просто.

Понимая, что она одна «на поле боя» и ей предоставлена возможность импровизировать – лгать, когда можно и нужно, а правду говорить, когда она им, Крогерам, выгодна или была уже всем известна, Хелен, памятуя о том, что никаких доказательств у следователей нет, чаще держала язык на привязи.

– А радиостанция марки «Мэрфи» – она где была куплена вами? – продолжал вежливо «Стоун».

Хелен удивленно посмотрела на него. И реакция ее была абсолютно естественной:

– Я не имею об этом ни малейшего представления.

– Но откуда же она у вас взялась? Кто ее вам доставил?

– Мне это неизвестно. Я же всего-навсего домохозяйка.

– А кто же был на ней радистом? Вы или ваш муж?

– Мы не были ими. Муж занимался только коммерческими делами, я уже говорила вам об этом.

– А может, сам мистер Лонсдейл на ней работал?

– Я не хочу отвечать на этот вопрос.

– Послушайте, миссис Крогер. Так дело не пойдет. Вы можете просидеть здесь слишком долго и совсем зря. В вашем доме обнаружена действующая радиостанция, а вы не знаете, кто на ней работал. Как это понимать?

– Как хотите. Мне это все равно.

Супер-Смита, изрядно уставшего от однообразных малорезультативных допросов, такой ответ арестованной окончательно расстроил. Видя, что и «Стоун» уже скис, он вдруг резко воскликнул:

– Ваш муж сказал, что радисткой у мистера Лонсдейла были именно вы, миссис Крогер!

На ее губах появилась шаловливая задорная улыбка.

– Он не мог так сказать, потому что, как я уже говорила, никто из нас не был радистом. И вообще… Не тратьте понапрасну время, господа.

«Стоуну» от злости и от своего бессилия сломить ее упорство захотелось вдруг ударить эту маленькую непреклонную женщину. Он быстро встал, сделал вид, что хочет ее стукнуть, но не дотронулся до нее и неожиданно вышел из кабинета…

* * *

По английским законам обвиняемый не может находиться под стражей без предварительного слушания дела более семи дней. Но провести сложное следствие за короткий срок практически невозможно. Поэтому в Великобритании беззаконие ухитрялись творить абсолютно «законно»: уголовное дело представлялось магистрату или же судье с просьбой продлить содержание арестованного под стражей еще на неделю – и так могло продолжаться без конца.

7 марта, ровно через два месяца после ареста, Крогеров посадили в «Черную Мэри» [53]53
  Аналог «черного воронка» – камера на автомобильных колесах, в которой перевозились арестованные.


[Закрыть]под усиленной охраной доставили в суд первой инстанции на Боу-стрит. Здесь, напротив знаменитого оперного театра «Ковент Гарден», должно было состояться предварительное слушание «портлендского дела» –  своего рода генеральная репетиция, на которой должен был решаться всего один вопрос: достаточно ли у обвинения доказательств, чтобы выходить с этим делом в Олд Бейли. [54]54
  Так, по имени крохотного переулка в Лондоне, называют Центральный уголовный суд, на куполе которого много веков уже восседает богиня правосудия Фемида с прикрытыми повязкой глазами, с мечом в одной руке и с весами в другой.


[Закрыть]В день его открытия многие английские газеты поместили сенсационные сообщения под крупными заголовками: «У шпионского кольца была прямая радиосвязь с Москвой!», «Микрофильмы секретных документов Адмиралтейства!» Однако в процессе слушания обвинением не было предъявлено доказательств фактов сбора, хранения и передачи шпионской информации потенциальному противнику, вследствие чего пришлось инкриминировать не шпионаж, а лишь «тайный сговор с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны». Максимальное наказание по этой статье предусматривалось от трех до пяти лет тюрьмы.

Процесс над «портлендской пятеркой» должен был стать для Министерства юстиции самым важным из всех уголовных дел последних десятилетий. Еще бы! Ведь в «пятерку» обвиняемых входили представители трех национальностей: двое американцев – Питер и Хелен Крогер, двое англичан – Гарри Хаутон и Этель Джи и канадец Гордон Лонсдейл (Конон Трофимович Молодый), который руководил всеми операциями по проникновению в Адмиралтейство и в Центр по изучению биологических методов ведения войны. Предстоящие слушания в суде высшей инстанции вызвали большой резонанс не только в Англии, но и во всем мире: газеты были заполнены сенсационными сообщениями об аресте в Лондоне канадского коммерсанта-миллионера, который оказался русским шпионом. Его крупные снимки и огромные заголовки статей подогревали любопытство не только рядовых лондонских обывателей, но и представителей высшего света Великобритании.

Чтобы спасти этот процесс, а на суде первой инстанции не было приведено ни одного серьезного доказательства, за два дня до начала основных слушаний ранее назначенного председательствовать на суде Хилберри заменил сам Верховный судья лорд Паркер. Полицейские чиновники, сотрудники Секьюрити сервис, узнав об этом, спешно начали ревизию готовности к судебному процессу: тщательно анализировались каждый документ и вещественные доказательства, изъятые в доме Крогеров и на квартире Лонсдейла; досконально продумывалась тактика обвинения, которой следовало придерживаться на суде; многократно проверялись и дорабатывались юридические меморандумы как по существу самого дела, так и по процедурным вопросам.

И вот наконец наступил день открытия судебного процесса в самом Олд Бейли, в зале номер один.

Без пяти десять охрана ввела в зал группу обвиняемых – Лонсдейла, Хаутона, Джи и Крогеров. Их усадили в так называемый «док» – специальное место, отгороженное от зала барьером. Через три минуты появились генеральный прокурор и присяжные, облаченные в средневековые одежды: черные мантии, широкие белые галстуки и длинные парики. Ровно в десять торжественно прошествовали к своим тронным креслам на приподнятом подиуме трое сухопарых судей – в париках и ярко-красных мантиях, отделанных горностаем. Как только они уселись, в зале сразу установилась напряженная тишина.

Судебный клерк зачитал обвинительный акт: точную копию того, который зачитывался на предварительном слушании на Боу-стрит. Затем с обвинительной речью выступил генеральный прокурор Реджинальд Мэнингхэм-Буллер. Заученным, картинным жестом он демонстрировал иногда разложенные на его столе вещественные доказательства. Хелен и Питер внимательно вслушивались в каждое его слово, ожидая услышать обвинение в шпионаже. Но генеральный прокурор ни разу не употребил слово «шпионы», и Крогеров это обрадовало: они поняли, что британской Секьюрити сервис после предварительного слушания дела на Боу-стрит так и не удалось доказать их связь с Москвой, что свидетельствовало о высокой надежности и конспиративности их работы.

Вслед за Реджинальдом Мэнингхэмом выступил суперинтендант Джордж Смит, сообщивший суду о том, что Крогеры отказывались отвечать на некоторые вопросы. Последующие два дня судебного заседания были заполнены серыми безликими показаниями свидетелей, имена которых по соображениям безопасности заменялись буквами латинского алфавита: «мистер А.», «миссис В.», «мистер С.» и так далее. Затем полтора дня давал показания в качестве свидетеля обвиняемый Хаутон. Стараясь выгородить себя, он признал, что передал Лонсдейлу много секретных документов из Портленда. Его показания подтвердила Этель Джи, но затем она «утопила» и самого Хаутона, и себя, заявив о том, что она действительно нарушила данную ею подписку о неразглашении государственной тайны и передала через своего любовника около двух тысяч секретных документов.

* * *

Допрос Лонсдейла на суде начался с вопроса: признает ли он себя виновным в тайном сговоре с Хаутоном, Джи и Крогерами? Лонсдейл, ухватившись руками за барьер, отделявший его от зала, оглядел присутствующих в нем людей, затем, обращаясь к главному судье Паркеру, сделал заявление, из которого следовало, что Крогеры не состояли с ним в тайном сговоре и что даже если суд сочтет обвинение против них доказанным, то виновным во всем должны считать только его, какими бы последствиями лично ему это ни грозило.

Авторское отступление

Конон Молодый твердо решил для себя еще до судебного процесса сделать все возможное, чтобы Крогеры и все те, кто продолжал в Англии и в других странах мира оказывать России тайную помощь, еще раз, как и после суда в Америке над Рудольфом Абелем, убедились бы в том, что на советских разведчиков всегда можно положиться.

В моральном кодексе разведчика есть неписаный закон: что бы ни происходило в его стране, что бы ни случилось с ним самим, он должен сделать все возможное и невозможное, чтобы не поставить под угрозу провала своего помощника, чтобы люди, вставшие на путь сотрудничества с ним, не пострадали впоследствии и не беспокоились за свое будущее.