Текст книги "Нелегалы 1. Операция «Enormous»"
Автор книги: Владимир Чиков
Жанры:
Шпионские детективы
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
– Почему мы должны верить этим англичанам?! – возмущенно начал нарком, глядя на Фитина. – У нас же нет никаких подтверждающих материалов! Почему нет ничего, например, из резидентур Нью-Йорка и Вашингтона? Или из той же Канады? Если там тоже ведутся аналогичные исследования, то почему не идет информация оттуда? Где же ваш этот… «ясновидящий» Квасников? Если он затерял атомный след, так накажите его в конце концов! Я попрошу вас, Павел Михайлович, направить в загран-точки телеграммы с напоминанием о прежнем задании. А может, их там и некому получать? Ответьте, почему у нас до сего времени нет резидентов в Нью-Йорке и Вашингтоне? Это же наши главные разведточки, и почему-то именно они работают без руководителей!
– Извините, Лаврентий Павлович, мы не успели доложить вам. В конце октября в Штаты отбывает Василий Михайлович Зарубин. Он будет совмещать должность резидента в обоих городах.
– Но это, я вам скажу, тоже не лучший вариант. Записку товарищу Сталину я не буду подписывать до тех пор, пока вы не получите подтверждающие данные об атомных исследованиях в Америке… Передайте Зарубину, что перед отъездом в Нью-Йорк его может принять товарищ Сталин. Вождя очень интересует, как поведут себя Штаты в тяжело сложившейся для Москвы и всей страны военной обстановке…
Через несколько дней Председатель Государственного Комитета Обороны действительно принял Зарубина вместе с начальником разведки Фитиным. Сталин был, как всегда, немногословен, сказал, что главные усилия разведки в США необходимо направить на то, чтобы помочь Красной Армии выиграть войну с фашистской Германией, и обозначил перед Зарубиным пять конкретных задач:
• смотреть за тем, чтобы правящие круги США не заключили с Гитлером сепаратный мир и не выступили против Советского Союза;
• добывать сведения о планах Гитлера в войне против СССР, которыми могут располагать американские спецслужбы и Министерство обороны США;
• выяснить секретные цели и планы союзников в этой войне, по возможности попытаться установить, когда они намерены открыть второй фронт в Европе;
• добывать информацию о новейшей военной технике;
• отслеживать и вскрывать тайные планы союзников относительно послевоенного устройства мира.
– Что касается других задач, – заключил Сталин, – то их перед вами поставит руководство НКВД и товарищ Фитин.
В тот же день было срочно подготовлено и разослано в закордонные резидентуры ведущих стран мира указание № 26-с. В его основу были заложены выдвинутые Сталиным при встрече с Зарубиным и Фитиным задачи. После отъезда Зарубина в США из Нью-Йорка пришла шифротелеграмма:
Москва. Центр. Виктору.
Совершенно секретно.
Связь с Олтманом установлена. Его псевдоним – Луис.
Работает с ним Твен. [21]21
Твен – Семен Маркович Семенов. После окончания Массачусетского технологического института работал в Нью-Йорке, а затем – в Париже.
[Закрыть]Перед Луисом поставлена задача: подобрать группу источников, которые могли бы помочь нам в получении информации по немецкой колонии и по вопросам, изложенным в последнем указании Центра № 26-с.В целях выполнения поставленных перед Луисом задач прошу вашей санкции на предоставление ему возможности проведения самостоятельных вербовок.
С характеризующими данными кандидатов на вербовку ознакомлены.
Прочитав шифровку, Фитин вызвал Г. Б. Овакимяна и показал ему телеграмму:
– Какое решение будем принимать, Гайк Бадалович?
Ознакомившись с содержанием документа, бывший резидент в Нью-Йорке восторженно заметил:
– С Луисом я знаком. У меня о нем сложилось самое благоприятное впечатление. Это во всех отношениях наш человек. Ему можно верить.
– Одно дело верить и совсем другое вменять ему функции вербовщика. Обычно этим делом занимаются кадровые разведчики…
– Я понимаю. Но в порядке исключения, когда по соображениям конспирации невозможно было подойти к интересующему разведку лицу, мы все же иногда поручали вербовки и нашим надежным агентам из числа иностранцев. Возьмите того же Либерала, Звука или Блерио. Они же завербовали для нас много прекрасных агентов.
Фитин на некоторое время задумался, потом сказал:
– Хорошо, Гайк Бадалович, ваша точка зрения мне ясна. Но чтобы иметь собственное мнение о Луисе и окончательно определиться, может ли он выступать в роли вербовщика, прошу подготовить и доложить мне справку-характеристику на него.
– Ясно, Павел Михайлович. Разрешите идти?
– Да, пожалуйста.
Через четверть часа в кабинет Фитина заглянул Квасников.
– Можно, товарищ генерал?
– Вы по какому вопросу?
– Овакимян сказал, что вы просили доложить данные на Луиса?
– Да, я просил подготовить справку-характеристику!
– Она готова.
– Так быстро? – Фитин жестом пригласил Квасникова к столу.
Тот подал ему тоненькую папку. Фитин раскрыл ее и начал читать:
«Коэн Моррис, тысяча девятьсот десятого года рождения. Американец. Холост. Служащий. Член Компартии США. Привлечен к сотрудничеству в 1938 году на идейной основе…»
Дочитав до конца, Фитин поднял на Квасникова взгляд:
– Должен сказать, документ неплохой получился. Но мне хотелось бы познакомиться и с личным делом Луиса…
Так же оперативно было доложено начальнику разведки и дело № 13 676. Оно начиналось с автобиографии, написанной от руки на английском языке, далее шел отпечатанный на машинке и заверенный неразборчивой подписью перевод текста. Это было короткое эссе, подготовленное самим Луисом:
Мои родители – эмигранты. Мать родом из Вильно, отец из местечка Таращи, что под Киевом. Живут они в Нью-Йорке, в районе Гарлема, на Ист-Сайде. В доме у нас часто собирались выходцы из России и Украины и слушали привезенные с собой пластинки, пели народные песни, по праздникам устраивали балы, на которых танцевали польку и гопак. Но больше всего мне запомнились их рассказы о неведомой мне стране – России. Всякий раз, как только они начинали вспоминать о ней, у меня возникало желание хоть одним глазом увидеть родину моих предков. Это желание с возрастом еще больше укреплялось.
Россия в самом деле была не похожа ни на какую другую страну, она являла собой эталон нового, справедливого общества, и потому многие обращали к ней свои взоры. Да и как было не обращать, если весь Запад впадал в состояние глубочайшей экономической депрессии, а юная Русь набирала обороты, смело приступала к осуществлению геркулесовского плана первой пятилетки. Советский Союз был привлекателен для меня еще и потому, что в нем всем предоставлялась работа, а у нас, в Америке, наоборот, процветала безработица. Поэтому, как и многими другими мыслящими людьми Запада, мною в те годы тоже сильно владели идеи социализма, воплощавшиеся в активном строительстве самого свободного общества.
В 1933 году я вступил в Лигу коммунистической молодежи Иллинойского университета, но вскоре был исключен из него за распространение политических листовок, которые мы печатали по ночам, а расклеивали рано утром. В Нью-Йорк я вернулся членом Компартии США. Экономический кризис в тот период начинал уже спадать, но безработица достигала почти 17 миллионов человек. Трудоустроиться где-либо было практически невозможно, однако товарищи по партии нашли мне временную работу – распространение прогрессивных газет и журналов – за пятнадцать долларов в неделю. Потом устроился наборщиком в типографию, работал слесарем на машиностроительном заводе, был служащим в одном из отелей Нью-Йорка.
Тридцать шестой год. Это было время митингов и демонстраций в поддержку республиканской Испании. В Америке, как и во всем мире, шла поляризация сил: с одной стороны – силы мира, прогресса и демократии, с другой – приверженцы реакции, угнетения и тирании. Каждому надлежало тогда сделать выбор: на чьей он стороне? У меня иного выбора, чем добровольно встать на защиту Республики, быть не могло: это соответствовало моим политическим убеждениям. На митинге в Мэдисон-сквер-гарден я, не задумываясь, в числе первых подал заявление о вступлении в Интернациональную бригаду имени Авраама Линкольна…
* * *
В конце 1937 года в одном из сражений при Фуэнтес де Эбро политкомиссар из батальона Маккензи-Панино американец Моррис Коэн, числившийся в списках как Израэль Олтман, был ранен в обе ноги и направлен в барселонский госпиталь.
После выздоровления его пригласили в соседнее с госпиталем двухэтажное здание, окруженное со всех сторон высокой каменной стеной. Когда-то это была вилла богатого испанского аристократа из Сарагосы, теперь в ней размещалась разведывательно-диверсионная школа республиканской армии. На контрольнопропускном пункте его встретил высокий, атлетического сложения мужчина с перебитым носом и короткими седыми усами. Он был в оливкового цвета френче без погон и без каких-либо опознавательных нашивок.
По пути в здание разведшколы, располагавшееся в глубине сада, он сообщил Олтману на прекрасном английском языке с легким американским акцентом о том, что у них обучаются представители двенадцати стран, в том числе и США, что он, Олтман, в связи с перенесенным ранением тоже рекомендован командованием Интернациональной бригады имени Авраама Линкольна в эту школу.
– Спасибо, компаньеро… – Олтман запнулся и вопросительно посмотрел на собеседника: – Простите, как мне вас теперь называть?
– Зовите меня просто – Браун…
Примечание. Под этим именем в Испании работал резидент НКВД Александр Михайлович Орлов, официально являвшийся советником по вопросам безопасности при республиканском правительстве. Под этой фамилией он и вошел в историю советской разведки, хотя ему приходилось быть и Никольским Львом Лазаревичем, и Николаевым Львом Леонидовичем, и Бергом Игорем Константиновичем и, кроме того, использовать многие иностранные имена и фамилии, которые навсегда останутся тайной. А при рождении он был наречен Лейбой Лазаревичем Фельдбингом. Сначала он был на нелегальной работе во Франции, затем в Австрии и Великобритании, в Испании он руководил работой Кима Филби, который был аккредитован при ставке Франко как корреспондент английской газеты «Таймс». Наслышанный о развернувшихся в Союзе массовых репрессиях, в том числе и над сотрудниками разведки, Орлов принял решение не возвращаться в СССР, а если удастся – самостоятельно вести разведработу и продолжать служить своему Отечеству. Вполне обоснованно опасаясь, что в случае нарушения приказа о возвращении в Союз его могут уничтожить, Орлов заранее предусмотрел все необходимое, чтобы вместе с семьей скрыться от террористических групп НКВД, свободно перемещавшихся по Европе.
Предчувствия не обманули Орлова: 9 июля 1938 года в Барселону поступила роковая шифротелеграмма, в которой ему предписывалось прибыть в Антверпен на советский пароход для встречи с представителем Центра. Орлов сразу понял – этот вызов означает только одно: арест. Не успев отослать диппочтой только что подготовленную справку о вербовочной беседе с американцем Олтманом, Орлов передал ее разведчику Стрику, [23]23
Кирилл Прокофьевич Орловский – руководитель разведывательно-диверсионной группы и одновременно преподаватель Барселонской разведшколы. В годы войны командовал партизанским отрядом в Белоруссии, Герой Советского Союза, после войны возглавил там же колхоз «Рассвет», стал Героем Социалистического Труда.
[Закрыть]телеграфировал в Москву, что 14 июля он явится на пароход «Свирь», как этого требовал Центр, а сам в тот же день исчез из Барселоны вместе с семьей.
Имея на руках дипломатический паспорт, он получил в Париже канадскую визу и выехал в Америку. Последующие розыски не дали результатов, после чего во всех документах он стал фигурировать как невозвращенец и изменник Родины. А через некоторое время в посольство СССР во Франции было подброшено письмо, на конверте которого не оказалось никаких почтовых реквизитов, была лишь надпись: «Лично Николаю Ивановичу Ежову. [24]24
Нарком внутренних дел СССР с 1936 года по ноябрь 1938 года.
[Закрыть]Никому другому не вскрывать. От Шведа [25]25
Оперативный псевдоним Орлова.
[Закрыть]».
В своем письме Орлов объяснял мотивы, побудившие его обречь себя и свою семью на жизнь изгоев. Он, в частности, писал: [26]26
Выдержки из письма приводятся с сокращениями.
[Закрыть]«…Факт не открытого вызова меня домой, а организация западни на пароходе уже предопределил все. Я уже был занесен в список «врагов народа» еще до того, как моя нога ступила бы на пароход.
…Для меня стало ясно, что руководитель отдела в Центре переусердствовал в «чистке» аппарата и пытался укрепить свою карьеру намерением выдать меня за преступника, которого необходимо ухищрениями заманить на пароход.
…Вся моя безупречная жизнь, полная служения интересам пролетариата и Сов. власти, прошла перед глазами коллектива нашего наркомата. Моя работа в разведке отмечена орденами Ленина и Боевого Красного Знамени…
…Я не трус. Я бы принял и ошибочный, несправедливый приговор, сделав последний, даже никому не нужный жертвенный шаг для партии, но умереть с сознанием того, что моя семья и родственники будут обречены на муки и терзания, – выше моих сил. Если Вы меня и мою семью оставите в покое, я даю клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить делу, которому посвятил свою жизнь, и никогда не стану на путь, вредный партии и Сов. Союзу. Прошу Вас также отдать распоряжение не трогать моей старухи матери. Она ни в чем не повинна. Я последний из четверых детей, которых она потеряла. Швед».
Это письмо было доставлено в Париж из Канады, где Орлов через некоторое время оформил разрешение на проживание в США. До 1953 года он жил там тихо и незаметно под фамилией Берг. Ужас охватил ФБР, когда оно из открытой публикации Берга «Тайная история сталинских преступлений» узнало, что уже пятнадцать лет в США проживает бывший резидент Главного управления госбезопасности НКВД СССР в звании генерала. Начались многочисленные допросы – жесткие и грубые, что вызывало только сопротивление и ожесточение опытного разведчика-нелегала. Орлов сдержал свое слово – не предал людей, которые с ним работали во имя Родины, не выдал американцам ни одной служебной тайны. А знал Орлов много и многих: и Кима Филби, и Стефана Ланга, и Гая Берджеса, и Дональда Маклина, и десятки других имен, которым суждено еще оставаться в глубокой тайне.
Чтобы факты были абсолютно достоверными и точными, воспроизведем вербовочную беседу, проведенную с Олтманом перед окончанием Барселонской разведшколы, по последней справке Брауна, которая была доставлена Стриком в Москву и впоследствии приобщена в первый том дела № 13 676:
Б. Компаньеро Олтман, я знаю, вы симпатизируете России, и потому буду откровенен с вами.
О.Да, вы не ошиблись: Россию нельзя не уважать только за то, что она вынесла на своих плечах. Я имею в виду борьбу с империализмом, странами Антанты и внутренней контрреволюцией. Это во-первых. Во-вторых, нельзя не уважать страну, которая дала человечеству великие образцы борьбы за свободу. Триста лет монгольского ига, я считаю, для нее не прошли даром. Глядя на Россию, весь прогрессивный мир по-прежнему возлагает много надежд на то, что начато свершившейся в ней революцией. Веря в устройство на земле свободного общества, мы, американские коммунисты, всегда видим поучительный пример Советской России и для себя. Мы исходим из того, что в будущем нужна будет мировая революция. Только она может действительно осуществить наши идеалы. Но такая революция может возникнуть лишь на какой-то базе. Я считаю, единственной такой базой является сейчас Россия. Она же, кстати, и единственная в мире реальная сила, которая по-настоящему борется с «коричневой чумой», распространяющейся сейчас по всей Европе…
Б.Да, компаньеро Олтман, Россия доказала, что способна не только на великое терпение, но и обладает умением вести борьбу. У жизни на этот счет есть хорошие законы: кто за праведное дело, тот всегда побеждает. Мы победили в семнадцатом под знаменем интернационализма при поддержке рабочих всех стран… Но история России на этом не кончается. Продвижение ее по неизведанному пути, уверен, не остановится…
О.Скажите, а вы сами не из России?
Б.Да, я из России.
О.Вы советский разведчик?
Б.Да, компаньеро Олтман, я – советский разведчик.
О.Тогда объясните мне: как понимать, почему в России так много врагов народа? И что удивительно, из самых преданных большевиков?! Из тех, кто в годы революции и после нее отличался крепостью духа и твердостью своих убеждений.
Б.Кого вы имеете в виду?
О.Ну, например, Рыкова… Томского… Бухарина… И, как мне рассказывали, в России недавно расстреляли Тухачевского, Якира и Уборевича. Я пытался узнать, как такое могло произойти, но никто не мог мне дать вразумительного объяснения.
Б.С кем вы вели разговоры на эту тему?
О.С компаньеро Стриком… Компаньеро Альфредом… [27]27
Станислав Алексеевич Ваупшасов – главный советник испанского партизанского корпуса, также преподавал в Барселонской разведшколе. В годы Великой Отечественной войны командир партизанского отряда в Белоруссии, Герой Советского Союза.
[Закрыть]Компаньеро Гутиером… [28]28
Псевдоним неизвестного лица.
[Закрыть]
Б.И что они вам сказали?
О.У меня сложилось впечатление, что все они верят в то, что в России на самом деле много врагов народа и что с ними расправляются правильно.
Б.Хорошо, компаньеро Олтман. Я попытаюсь вам объяснить, что происходит сейчас в нашей стране. Вам известна лишь малая часть загубленных умных и талантливых людей России. Все дело в том, что Сталин их всегда боялся. Потому он и его подручные из НКВД, вроде Ягоды, [29]29
Г. Г. Ягода возглавлял ОГПУ – НКВД СССР с 1934 по 1936 год. Впоследствии расстрелян.
[Закрыть]Ежова и Агранова, [30]30
Я. С. Агранов – заместитель наркома внутренних дел СССР Н. И. Ежова. Впоследствии расстрелян.
[Закрыть]уничтожали и все еще продолжают уничтожать ни в чем не повинных, самых лучших людей страны, причисляя их к разного рода надуманным антипартийным уклонам, оппозициям и блокам. Сталин жил и живет в постоянном страхе за личную власть и потому сеял и сеет его среди народа. Даже нам, разведчикам, как это ни горько сознавать, стало опасно находиться здесь, за рубежом.
Каждый месяц кого-то из нас вызывают в Москву, чтобы арестовать… А некоторые исчезают потом по дороге в Россию.
О.Получается, что Сталин – «русский Франко»?
Б.Да, Сталин – это трагедия для нашей страны.
Сразу после смерти Ленина он начал создавать себе благоприятный плацдарм для диктаторства, освобождаясь от своих соратников по партии. Но я уверен, в России есть здоровые силы. Есть люди сильные, мыслящие, энергичные, они до поры до времени терпят тирана, скрывая свои убеждения, дабы самим не стать очередной жертвой.
О.Ничего не понимаю: государство должно защищать своих граждан, а оно с ними воюет. Воюет с маршалами и учеными, воюет с политическими деятелями и даже со своими разведчиками. Интересно, как же сложится ваша судьба, когда вы вернетесь в Россию? Ведь не секрет уже – Франко близок к победе и скоро всем нам придется покинуть Испанию.
Б.Да, это так. Когда это произойдет, я знаю уже, как мне поступить…
О.Как?
Б.Скорее всего, я не вернусь в Россию, но буду ей верен до конца своей жизни. Мы будем служить ей вместе с тобой отсюда, из-за рубежа.
О.А не рискуете ли вы, компаньеро Браун, вызвать к себе презрение и ненависть друзей, родных, которые, может быть, так никогда и не смогут понять вас и все будут считать вас изменником?
Б.Я много раз думал об этом… Сталин ведь не вечен… Все со временем перемелется и правда восторжествует. И люди будут потом по-другому смотреть на таких, как я.
Примечание. Прочитав эту часть вербовочной беседы Брауна с Олтманом, читатель может усомниться в ее достоверности и в том, что такой опытный и осторожный человек, как Орлов, мог позволить себе вести столь откровенные и потому опасные по тем временам разговоры с малознакомым человеком. Однако надо иметь в виду, что эта беседа происходила незадолго до окончания учебы Олтмана, когда Орлов уже убедился в его лояльном отношении к Советскому Союзу, в его порядочности и надежности. Кроме того, он говорил с ним так откровенно еще и потому, что ему нужен был не просто агент, а идейный борец, с которым можно было бы строить отношения на полном доверии друг к другу, не допуская фальши и обмана. Орлов прекрасно понимал: если он сейчас не скажет всей правды о массовых репрессиях в России, то Олтман, узнав о ней через какое-то время, может прекратить сотрудничество с советской разведкой. Надо также учитывать, что эта беседа происходила за неделю до события, которое он уже безусловно предчувствовал и которое имело столь трагические для него последствия. Теперь, когда читатель уяснил для себя сопутствующие обстоятельства этой беседы, вернемся к ее записи:
Б.На сей раз пришла моя очередь задавать вопросы. Скажите, компаньеро Олтман, почему вы, американец, решили оказывать помощь республиканцам?
О.Потому что я твердо уяснил для себя: если сегодня вспыхнул мятеж против Испанской Республики, то завтра жертвой фашистов может стать любой другой народ. Задумался я тогда и о собственной жизни, о том, что истинно в ней, куда мы идем и чем живем. И понял одно: защищать общечеловеческие интересы – свободу, демократию, мир и справедливость – самый верный путь к счастью. Служа благородной идее, мы тем самым защищаем и себя. Я убежден, что человека всегда делает честным и человечным чистота его помыслов. Поэтому оставаться в стороне от событий в Испании я просто не мог, не имел права.
Б.Я вижу в вас, компаньеро Олтман, единомышленника в нашей общей борьбе. Поэтому хотел бы предложить вам поддерживать с нами постоянный контакт.
О.В каком смысле?
Б.Сейчас я объясню. Вы, очевидно, знаете, что без разведки не может обойтись ни одно государство мира и что во всех разведках существует такое понятие, как сотрудничество. Оно возможно по разным соображениям: по идейным и материальным. В вашем случае речь может идти об идейных мотивах, но мы готовы обеспечить вас и материально, а что касается целей такого сотрудничества с нами, то оно, поверьте мне, будет направлено исключительно на укрепление отношений между США и СССР.
Примечание Орлова. «После моих объяснений Олтман погрузился в глубокое раздумье. Чтобы вывести его из этого состояния, я заговорил с ним о возможном развязывании Гитлером новой мировой войны, что с приходом фашистов к власти Германия превратилась в агрессивное государство, что для советской разведки нет сейчас важнее задачи, как своевременное выяснение планов нападения Гитлера на Советский Союз».
О.Да, компаньеро Браун, главная опасность для всех народов будет исходить от германского фашизма, потому что нацисты откровенно стремятся к мировому господству. Впрочем, и другие западные страны, включая и наши Штаты, одержимы ненавистью к Советам.
Б.Когда люди знают, какая смертельная опасность им угрожает, они сердцем чувствуют, где их враг, а где друг. Сегодня я убедился в том, что вы можете стать другом нашей страны, и потому очень рассчитываю на вашу помощь.
О.Но ведь это связано с большим риском.
Б.Мы сделаем все, чтоб свести этот риск до минимума. При условии, конечно, что вы тоже будете соблюдать конспирацию и точно выполнять наши советы и рекомендации.
О.А вдруг вы поставите меня под удар?
Б.Нет, компаньеро Олтман, мы не подводим своих друзей.
О.О’кей. Чем я могу быть полезен вам?
Б.Вы располагаете хорошими возможностями, но не здесь, а в Штатах. Там ваша помощь будет особенно ценна для России.
О.Ну что ж… Если в трудное для вашей страны время я могу чем-то ей помочь, то… я готов.
Б.Спасибо, компаньеро Олтман. Будем вместе бороться за ее благополучие, но только с разных точек земного шара.
О.Это как понимать?
Б.Очень просто: вы с территории Америки, а я – с позиций Европы. Встречаться в Испании мы больше не будем. Мы продолжим работу с вами в Штатах.
О.Но я очень хотел бы сохранить возможность встреч именно с вами.
Б.Это невозможно. Ничего не поделаешь, компаньеро Олтман, у разведки есть свои законы, и в профессии разведчика, как и во всех других, есть тоже свой кодекс поведения. В соответствии с ним с этого дня я обязан обеспечить вашу безопасность и ни в коем случае не ставить вас под удар. Даже не столько здесь, сколько там, куда вы вернетесь. Ну а в Нью-Йорке вас найдет наш человек. Запомните пароль: «Вам привет от Брауна». Ваш ответ: «Он по-прежнему живет в Зальцбурге?» Ответ: «Нет, сейчас он живет в Гамбурге». После этого вы можете доверять этому человеку. Второй вариант связи – возможное получение вами открытки, в тексте которой должна быть условная фраза: «По делам вашим воздастся вам».
О.Сколько человек будут знать о моем сотрудничестве с советской разведкой?
Б.Здесь вы будете иметь дело только со мною. Кроме меня вас будут знать два-три человека в Центре.
О.Что я должен сделать для России, когда вернусь в Америку?
Б.Пока ничего. Продолжайте как ни в чем не бывало поддерживать дружеские контакты с теми американцами, которые находились вместе в вами в Испании в составе Интернациональной бригады. Особенно с теми, кто будет иметь доступ к военной и экономической информации. У нас, разведчиков, есть хороший девиз: «Плох тот разведчик, который не приобретает для своей страны новых друзей». Неплохо было бы, если бы и вы придерживались этого девиза. Должен заметить, что, как это ни покажется странным, работа наша по сути своей глубоко нравственна и гуманна, ибо от нас вместе будет тоже зависеть – станет ли этот неспокойный мир нашей могилой или Садом всеобщей любви.
Из рапорта Брауна о состоявшейся вербовке
..Давая согласие на сотрудничество с советской разведкой, Луис прекрасно понимал, на что он идет. Уверен, что им двигала не любовь к приключениям, а политические убеждения, верность социалистическим идеалам, делу мировой революции. Уважая такие ценности, как свобода, демократия и мир, он решил посвятить этому всю свою жизнь, внести лепту в построение справедливого общества для всех народов, живущих на Земле…
Этот рапорт был подготовлен Брауном – Орловым за два дня до той роковой шифротелеграммы, после которой он навсегда исчез из Барселоны. Через неделю ее покинул и Олтман – Коэн.
* * *
Продолжая знакомиться с материалами дела № 13 676, генерал Фитин задержал взгляд на последней шифровке, которая по каким-то причинам не докладывалась ему. В ней сообщалось:
В качестве возможного источника нашей секции [31]31
Советская резидентура в Нью-Йорке. 53
[Закрыть]Луисом рекомендована его жена Леонтина Тереза Пэтке, 1913 года рождения, полячка, родилась в городе Адамс штата Массачусетс. Трудовую деятельность начала с 14 лет. Была детской няней, домработницей, официанткой. В 1927 году вместе с родителями переехала на жительство в Нью-Йорк. В 1935 году вступила в Компартию США. В настоящее время работает на авиационном заводе, где разрабатывается вооружение боевых самолетов.
Луис познакомился с Пэтке в 1937 году, во время одного из митингов в поддержку Испанской Республики…
«Любовь и политика – вещи малосовместимые», – подумал Фитин и стал читать дальше. Вскоре он убедился, что в этом случае все получилось иначе: именно романтический порыв послужил импульсом их знакомства. Леонтину и Луиса объединяло сострадание к испанскому народу, защита добра и справедливости.
«Как и Луис, она тоже хотела записаться в те годы в Интернациональную бригаду имени Авраама Линкольна, но руководители нью-йоркского филиала Компартии США убедили ее в необходимости остаться для работы в Америке», – сообщалось далее в документе из резидентуры.
Прочитав шифровку дважды, Фитин отложил дело на край стола и позвонил Квасникову. Квасников, войдя в кабинет Фитина, увидел на столе личное дело агента. «Генерал, очевидно, засомневался в Луисе», – подумал он.
Но его предположения не оправдались.
– Леонид Романович, – прищурив глаза, начал Фитин. – Почему последняя шифровка с предложением Луиса о возможной вербовке супруги оказалась подшитой в деле без какого-либо ответа? Сколько можно говорить, чтобы неисполненные документы не приобщались к делам?..
– Виноват, товарищ генерал, но мы докладывали ее вашему заместителю Мельникову. Однако он почему-то не наложил никакой резолюции… А вы в то время находились, если не ошибаюсь, в Австрии.
– Да, в Австрии, но надо было подождать моего возвращения и передоложить мне… А вы этого не сделали. Нет, так дело не пойдет. Если вы, как и мой зам, считаете, что женщина не может стать хорошей разведчицей, то наберитесь мужества так и ответить резидентуре. Я понимаю, Луис задал всем нелегкую задачку, но надо решать ее, а не оставлять без ответа. Да, разведка – чрезвычайно опасное занятие. Я готов согласиться с бытующим в разведке мнением, что по своей природе женщина не может быть хорошим тайным агентом. Она больше, чем мужчина, подвержена различным эмоциям. Больше привлекает к себе внимания окружающих… Может даже влюбиться в интересующего разведку человека, дать волю своим чувствам при сближении с ним и выдать доверенные ей секреты. И, между прочим, я не склонен осуждать женщину за это.
Нервное напряжение, в котором постоянно находится женщина-агент, настолько сильно, что она начинает испытывать непреодолимое желание довериться кому-нибудь, поискать сочувствия…
– Не только женщина. Агент-мужчина испытывает те же чувства, – вставил Квасников. – Особенно когда он действует в одиночку или находится на нелегальном положении…
– Вот и давайте исходить из этого, – подхватил Фитин. – Луис понимает, что рано или поздно его жена начнет допытываться: что с ним происходит, почему он постоянно напряжен, скрытен, осторожен? И, не дай Бог, в один прекрасный день она догадается о его тайной связи с нами. Так не лучше ли будет, если мы позволим ему подготовить ее к сотрудничеству с нами? Тем более что она сама работает на объекте, представляющем для нас оперативный интерес.
Лицо Квасникова лучилось довольной улыбкой.
– Честно говоря, мы рассчитывали, что вы или ваш зам наложит нам именно такую резолюцию, – радостно заметил он.
Начальник разведки взял с края стола личное дело Луиса, раскрыл его и на последней странице – это была шифровка из Нью-Йорка – написал:
К вопросу о вербовке вернуться после дополнительного изучения объекта.
Фитин.28.10.41 г.
Затем он вскинул взгляд на Квасникова и сказал:
– Пусть Твен, у которого Луис находится на связи, познакомится с его женой на какой-нибудь нейтральной основе и составит собственное мнение о ее пригодности к разведывательной работе. И пусть сообщит нам.
– Хорошо, Павел Михайлович, я сегодня же подготовлю в Нью-Йорк такое указание…
– Надо узнать о ней как можно больше… Ее образ жизни, поведение, характер…
– Я понял вас.
Ответ на шифровку пришел из резидентуры через месяц:
Совершенно секретно.
Лично т. Виктору.
Сообщаем характеризующие данные на жену Луиса. В процессе ознакомительной беседы у «Твена» сложилось о ней благоприятное впечатление: истинная интернационалистка, активная участница митингов и демонстраций в поддержку Испанской Республики, охотно выполняла различные поручения Компартии США.
Обладает качествами, необходимыми для закордонного источника, – красива, смела, умна, обладает удивительным свойством располагать к себе собеседника.
Иногда излишне эмоциональна и прямолинейна, но мы считаем, что это поправимое дело, – главное – она способна перевоплощаться и играть отведенную ей роль.
В процессе наблюдения за ее поведением в свободное от работы время компрометирующих материалов не получено.
По нашему мнению, она пригодна к сотрудничеству с Артемидой. [32]32
Разведка.
[Закрыть]Лука.19 ноября 1941 г.
