Текст книги "Пересекающиеся параллели (СИ)"

Автор книги: Владимир Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

ГЛАВА 12

"Нелегко в беде

лгать.

Воздух тих, и снег

тих.

Братцы,

что ж нам делать?

Как прожить без смерти?"

(С.Кирсанов, "Смерть лося")

 1996 г., апрель

 …три дня, проведенные в занесенной снегом по самые окна избе в полузаброшенной деревушке, желанного успокоения не принесли. Напротив, словно очнувшись от сна, жизнь подкидывала все новые и новые вопросы.

 Передав Марченковское золото, из Москвы Алексей заехал на денек домой, где неожиданно узнал, что мать давно и тяжело больна. При виде сильно похудевшей и осунувшейся, практически не встающей с постели матери, сердце Захарова болезненно защемило.

 – Не обращай внимания, сынок, просто печень немного пошаливает! Но это ведь естественно в наши годы, верно? – ненатурально бодрым голосом успокаивала она Алексею, и он подыгрывал ей, улыбаясь, и скрывая притворной улыбкой тревогу.

 Отец тоже молчал, только хмурился в сильно поседевшие усы. И лишь на вокзале, провожая Алексея в Москву, за несколько минут до отправления поезда произнес всего одну фразу:

 – У мамы обнаружили рак...

 Эта фраза звучала в его ушах, пока он ехал до Москвы, летел до Читы, снова ехал в поезде до Тынды и дальше – в свой  поселок строителей.

 – Мне кажется, нам пора возвращаться домой, на "материк"! – сказал он Ирине сразу по возвращении.

 – Именно сейчас? – удивилась жена, – У нас только-только начала жизнь налаживаться… Может, задержимся еще хотя бы на год-два?

 – Да ты не спеши расстраиваться! – успокоил ее Алексей, – Никто и не предлагает так вот сразу сорваться с места и уехать! Нам еще нужно собраться, подготовиться... И с жильем не ясно – где жить будем? У моих или у твоих?...

 О покупке отдельной квартиры можно было и не мечтать – цены на жилье на "материке" непрерывно росли, в то время, как квартиры на "северах" быстро обесценивались. Они оказались, фактически, запертыми здесь, словно в западне, выхода из которой Захаров никак не мог найти. "Нужно ехать к Марченко – может, он чем-то поможет!" – решил Захаров, хотя и не знал, чем именно сможет помочь ему начальник мехколонны. И тут неожиданно вспомнил его просьбу насчет ружья.

 – Мне никто не звонил? – поинтересовался Алексей у жены.

 – Звонил какой-то Алексей из Лашкаргаха! Я сказала, что ты будешь через неделю. А, кстати, что это за поселок такой – Лашкаргах? Это тоже на БАМе? Я раньше о таком поселке не слышала...

 – Нет, это в Афганистане, – ответил Захаров, – в провинции Кандагар.

 – Надо же! – удивилась жена, – А слышимость лучше, чем с Питером!...

 О своем приезде он предупредил Марченко еще накануне вечером. Тащиться через два перевала на своей машине не хотелось, поэтому до Тынды Алексей добрался поездом, а оттуда на "летучке" мехколонны, регулярно курсировавшей между Управлением и Тындинским участком, выехал в Томмот. Ехать обычным пассажиром оказалось намного менее утомительно и, что главное, интереснее. Теперь можно было не беспокоиться о дороге и спокойно разглядывать окружающий пейзаж, на который раньше он, сидя за рулем своей "семерки", редко обращал внимание. Необязательные разговоры "ни о чем" тоже заметно снимали усталость и создавали ощущение быстроты течения времени. Вблизи перевала, у Бригадирского Разъезда в небольшом карьере, служившем дорожникам для добычи щебня, Алексей заметил сгоревшую дотла "японку".

 – Что, опять якуты до дома не доехали? – спросил он водителя.

 Вопрос был не случайным. Нередко, – особенно зимой, – якутские  оленеводы, заработав на сдаче оленины и пантов хорошие деньги, отправлялись за иномаркой во Владивосток или Находку. Там, пользуясь их простотой и доверчивостью, местные торгаши продавали им вконец "убитые" подержанные иномарки, на которые предварительно был наведен внешний лоск. Случалось, что такая машина вовсе не добиралась до места, окончательно разваливаясь где-нибудь по дороге, и, чаще всего, именно на этом участке трассы. Дальнейшая ее участь была незавидной – машину попросту сжигали в ближайшем карьере у дороги, поскольку тащить ее дальше было не только накладно, но и бессмысленно – ремонту она уже не подлежала.

 – Нет, это не якуты! – пояснил водитель, – Это неделю назад тут какие-то залетные коммерсанта грохнули! Он из Алдана возвращался с хорошими деньгами, а они его как-то вычислили, ну и напросились, вроде, в попутчики, до аэропорта! Тут в карьере машину тормознули. Его самого из "калаша" расстреляли, а машину спалили. А после сами на "марковнике" (Тойота-Марк 2) – он, оказывается, за ними сзади ехал! – дернули на "сковородку" (ст.Сковородино).

 – И что – так и свалили?! – удивился Захаров.

 – Ага, как же! – усмехнулся водитель, не отрывая взгляда от дороги. – Куда тут свалишь? Трасса-то одна – от Колымы до "сковородки" никуда не свернешь! Догнали их наши… Еще до Нагорного догнали! Там всех рядком и положили! Говорят, "афганцы" постарались…

 Марченко встретил его радостной улыбкой:

 – Ну, ты вовремя! Будто знал! Завтра будем мою покупку обмывать!

 – Ты, извини, Петр Дмитриевич, я твою просьбу пока не выполнил! – не зная, как рассказать ему о своей встрече и договоренности с Нодаром, неловко произнес вместо приветствия Алексей, – Но я про нее не забыл, не думай!

 – Какую просьбу? – удивился начальник мехколонны, – Ты это о "тигре"? Забудь! Мне уже достали, да еще и получше – "белку"! И знаешь, кто достал? Не поверишь – тот самый Джаба! Ну, помнишь, я тебе еще в прошлый раз рассказывал!

 – Постой, ты же хотел что-то серьезное, а "белка", по-сути, та же мелкашка!...

 – Да куда мне серьезнее? Воевать, что ли? А на соболя да на песца – лучше и не придумать!

 Марченко привычным движением открыл свой книжный "бар" и выудил оттуда хорошо знакомую Захарову бутылку коньяка.

 – Ну, давай по чуть-чуть... С прибытием, так сказать!

 Быстро опрокинув коньяк в рот, он продолжил:

 – Да, парень этот, – его Нодар, кстати, зовут! – оказывается, и Олежку моего знал! А деньги ему нужны были как раз для таких, как мой Олег, для "афганцев"! Вобщем, у меня с его парнями сейчас, что называется, полный контакт! Я им и зал свой для тренировок дал! А они мне за это обеспечивают охрану всех участков – от Селигдара до самого Благовещенска! Вобщем, завтра сам познакомишься! Он тоже придет в бассейн. Отличный парень! Один недостаток – водку не пьет… Ну, да это дело поправимое!

 В гостинице Захаров долго думал, стоит ли сказать Петру Дмитриевичу, что он уже знаком с Нодаром, или нет. Наконец, решив, что сказать все же нужно, лег спать.

 Когда на следующее утро он пришел к Марченко в кабинет, Нодар уже был там. Бросив быстрый взгляд на Алексея, Нодар застыл в ожидании, как себя поведет тот. Захаров, не скрывая радости, подошел к нему и, обняв его одной рукой за плечи, обернулся к начальнику мехколонны:

 – Знакомься – мой старый друг-альпинист Нодар!

 – Так вы, оказывается, знакомы?! – рассмеялся Марченко, – Ну, черти, ну конспираторы! То-то я думаю, чего это Нодар, как про тебя услышит, так сразу теряется!

 Он направился было к своему заветному шкафу, но Алексей остановил его:

 – Давай отложим коньяк до вечера! Нужно сегодня постараться все дела закончить – я хотел завтра с твоими монтажниками вернуться в Тынду.

 – Да и мне сейчас в церковь нужно... – поддержал его Нодар.

 – Постой, в какую церковь? – удивился Алексей, – Здесь же никогда церкви не было!

 – Да это он в Алдан собрался в церковь! – объяснил вместо Нодара Марченко, – Там недавно отстроили, всем поселком деньги собирали! Кстати, советую съездить – красивая получилась! А купола – синие, как в старину было принято!

 – А в церковь тебе зачем? – спросил у Нодара Захаров, – Ты же, вроде, раньше этим не особо интересовался...

 – Так я и сейчас "не особо"! Просто мы на сегодня службу заказали. Поминание, кажется, называется. Нужно съездить, проверить, все ли путем, а то мои бойцы запросто могли чего-нибудь напутать!

 – Друг у него погиб недавно, – объяснил Алексею Марченко, когда Нодар уехал, – Сегодня как раз девять дней... А ты чего так резко на материк собрался? Случилось что?

 – Да, как сказать… – не зная, с чего начать, замялся Захаров, – Приехал, вот, просить у тебя совета и помощи!

 – Да, дела!... – выслушав его, протянул задумчиво начальник мехколонны, – Тут нечего и рассуждать – возвращаться домой тебе надо, а то и попрощаться не успеешь, тьфу-тьфу! Просто так, я понимаю, ты денег не возьмешь?

 Захаров отрицательно покачал головой.

 – Тогда давай вот что: заключаем с тобой договор на три года полного обслуживания моей конторы, а я тебе всю сумму авансом сразу перегоняю на счет, идет?...

 По пятницам после восьми вечера бассейн всегда закрывался "на спецобслуживание". Это время принадлежало только начальнику мехколонны и тем посетителям, кого он сам приглашал. В этот раз кроме Алексея и Нодара никого посторонних в бассейне не было.

 Плавание в бассейне сменяла сауна, за которой следовал небольшой отдых в холле с рюмкой коньяка и долькой лимона или ломтиком апельсина, после чего вся процедура начиналась сначала. Нодар, как обычно, от алкоголя отказался, заменив его обычным яблочным соком.

 – Ну, с такой охраной можно быть спокойным! – подсмеивался над ним Марченко, – Вот был бы он еще и к бабам равнодушен!...

 – Если мужчина равнодушен к женщинам, то это уже не мужчина, а только половина мужчины! – словно тост произнес Нодар.

 – Почему половина? Тогда уж прямо говори – не мужчина! – поправил его Марченко.

 – Нет, батоно Петре, именно половина! Вторая его половина – это его друзья. Вот когда у мужчины нет друзей, то он совсем не мужчина! Ты согласен, Лексо?

 – Конечно, согласен! – подтвердил Захаров, не понимая, к чему Нодар клонит.

 – Ну, у нас и друзья есть, и женщины любимые… Так что, вполне можем считать себя полноценными мужиками! – пошутил Марченко.

 – Все верно… только и те, и другие иногда от нас уходят… – продолжал гнуть что-то свое Нодар.

 – Ладно, "генацваля", – перебил его Петр Дмитриевич, – кончай тоску нагонять своей восточной философией! Пошли лучше в бассейн! Давайте на спор – кто дальше нырнет! На коньяк! Гарантирую, хоть я и самый старый, а каждому из вас форы дам! Ну, как – согласны?

 С этими словами начальник мехколонны скинул с себя простыню и решительно направился в бассейн. Убедившись, что тот их не слышит, Захаров негромко спросил Нодара:

 – По дороге сюда мне водила сказал, что на Бригадирском кто-то замочил четверых залетных. Говорит, что, вроде бы, твои ребята...

 Нодар грустно посмотрел на него и, немного помолчав, ответил:

 – Я ведь тебе еще прошлый раз сказал, что мы мокрухой не занимаемся! Это Али-Бабы работа...

 – Постой, а Али-Бабе это зачем? – удивился Захаров, – Он ведь сам из этих…

 – Да! – спокойно согласился Нодар, – Вроде незачем… Тем более что Али-Баба уже не просто "авторитет" – он сейчас в районе "смотрящий". А завалил потому, что нас испугался! Испугался, что мы про этого парня убитого на него подумаем и мстить станем!

 – Хочешь сказать, что тот коммерсант из ваших был? – догадался, наконец, Захаров.

 – Из наших… – хмуро подтвердил Нодар, – Да ты его тоже знал – тезка это твой, Алексей! А в Афгане его звали Лисом…

ГЛАВА 13

Все вышло!

С неизбежной смертью

угроз, насмешек, слез, зевот —

ушло все прежнее столетье,

а отраженье —

вот —

живет!..

(С.Кирсанов, "Зеркала")

 1998 г., август

 …Старика он застал сидящим на высоком взгорке и внимательно вглядывающимся в пологий противоположный берег реки, на котором бурно кипела жизнь. Вот по широкой тропинке к реке спустилась какая-то баба с тазиком и принялась полоскать выстиранное белье в реке. Чуть выше по течению в воде с шумом и визгом плескались дети приехавших на лето московских и питерских дачников. А метрах в ста ниже, где спадавшая к концу лета река открывала неглубокий брод, загорелый до черноты худой парнишка-тракторист мыл в реке свой старый, выкрашенный голубой краской, но уже изрядно облупившийся, трактор «Беларусь».

 Услышав шаги, старик, не оборачиваясь, махнул Алексею рукой.

 – Я вот думаю, почему так получается? Река, вроде как, одна, а на разных берегах и жизнь совсем разная! Ты как, Леха считаешь?

 – У тебя что – глаза на затылке? – удивился Захаров, – Я ведь только с автобуса. Не мог же ты знать, что я именно сегодня приеду!

 – Почему на затылке? Тоже, велика задача! Кто ж, окромя тебя, ко мне ишшо заявится? Ты надолго, али как?

 – Да нет, на денек, завтра двухчасовым уеду. А что ты там насчет реки-то спрашивал?

 – Да вот, говорю, жизнь – интересная штука! Вроде этой речки… Будто, и рядом берега, а не пересекутся нигде! И мы на них тоже – вроде и рядом, а не стренуться нам, не пересекнуться! Вона, соседка у меня была, Верка Клюка... Сына у ней в 41-м на войну забрали, а через год прислали бумажку: мол, так и так, пропал ваш Мишка без вести! Она где только его не искала после войны! По всем военкоматам письма писала! Только в 67-м и нашла, года за два до смерти. Сообщили, значит, что погиб он в Синявинских болотах, и даже фамилия евоная на этом памятнике братском есть. Она так и ездила туда, пока не померла – все цветы возила...

 – Ну? – нетерпеливо перебил его Захаров, – А речка тут причем?

 – А притом! – настырно повторил Алексеич, повернув к нему лицо, – Притом! Нонешним летом копались в нашем лесу поисковики эти… ну, которые солдат погибших ищут – они кажен год тут копают! Говорят, тут солдат наших тысяч триста, а, может, и все пятьсот в болотах еще без успокоения лежат! Ну, и нашли медальон смертный, а в нем так и прописано: Алексеев Михаил Иванович, деревня Хотынь. Сынок Веркин, то есть! Вот и получается, что она его незнамо где искала, а он – вона, тут рядом и лежал. Так и не стренулись…

 Алексеич достал из нагрудного кармана "беломорину", тщательно продул ее и закурил. Потом, затянувшись несколько раз, спросил:

 – А ты чего не ко времени приехал? Сейчас еще ни охоты, ни рыбалки… Али случилось чего?

 – Случилось… Я, наверное, больше уже не приеду, Алексеич. В последний раз заехал, можно сказать – попрощаться!

 – Что так? Нешто дорого стало с твоих "северов" сюда летать-то?

 – Да мы, вроде как, уже уехали с этих "северов"… Вобщем, вернулись домой! Да, собственно, причина не в этом... Понимаешь, я смысла во всем этом, – Захаров широким жестом обвел пейзаж вокруг себя, – не вижу! Раньше видел, а сейчас словно потерял…

 – А знаешь, Леха, – оживился старик, – я, вот, тоже чегой-то понимать перестал! Всю жизнь мы что-то строили, строили, а теперь – вроде и строить нечего! Али, некому... А, может, незачем? Начнешь вспоминать – самому не верится, что была какая-то другая жизнь! Вроде как приснилось, что ли? Вроде, я так и просидел здесь на бережке, на другую сторону речки глядючи, как там настоящая жизнь идет! Н-да... Так чего случилось-то?...

 1997 г., февраль

 На похороны матери Захаров не попал. Телеграмма пришла, когда он мотался в одной из своих бесчисленных командировок, и в родительский дом он приехал только на «сороковины».

 В квартире кроме согнувшегося под грузом потери, отца, он застал двоюродных сестер Дашу и Таю, и какую-то сильно накрашенную и молодящуюся пожилую даму. Дама по-хозяйски распоряжалась подготовкой к поминкам, давала указания сестрам и называла отца "Лешей".

 – Познакомься, сынок! – представил ее отец, – Это Татьяна Петровна, наша с мамой боевая подруга! Они вместе служили, в одном медсанбате. Только Таню в самом конце войну у нас "увел" артиллерийский капитан, а после и мы с мамой тоже поженились. Так и разошлись наши дороги! А теперь вот снова встретились. Повод, правда, не очень веселый...

 Потом, уже поздно вечером, когда гости разошлись, сидя вдвоем с отцом на кухне, Захаров узнал, что у отца с матерью, оказывается, было много боевых друзей, с которыми они все эти годы постоянно переписывались. А иногда, когда позволяли финансы, время и здоровье – встречались на День Победы в каком-нибудь из тех городов, через которые когда-то пролегал их боевой путь. Во время одной их таких поездок отец и встретился вновь с Татьяной. Она к тому времени уже давно похоронила мужа-артиллериста, а сын, женившись на своей однокурснице – немке из ГДР – после окончания института переехал к ней в Германию.

 – Так что, теперь мы с ней остались просто два никому не нужных старика! Ты не обижайся, сынок, но я же понимаю, что у тебя своя семья, дети...

 – О чем ты, батя! – возмутился Алексей, – Ты что же, думаешь, мы тебя одного бросим? Мы все равно уже собирались возвращаться, так что будешь жить с нами! Я сейчас немного денег подкопил, обменяем нашу "двушку" на трехкомнатную…

 Отец тогда ничего не ответил Алексею, лишь грустно посмотрел на него и с сомнением покачал головой. А полгода спустя, прислал письмо, где написал, что они с Татьяной Петровной решили пожениться и уехать к ее сыну в Германию. Там, мол, для стариков условия лучше, и медицинское обслуживание намного качественнее. Спустя год Захаров, продав все свое "движимое и недвижимое", и обменяв питерскую "двушку" на трехкомнатную квартиру, забрал семью и окончательно простился с Севером...

 1998 г., август

 …– Так что, теперь эта дача мне, вроде как, без надобности! Ты уж извини, Алексеич, остаешься тут совсем один…

 – Да мне, поди, и оставаться-то недолго осталось – на девятый десяток скоро перевалит! Заезжала на днях на лисапете Надька с почты, пенсию привезла. Так, она прямо так и сказала: "Тебя, – говорит, – Лексеич, – на том свете давно уже черти с фонарями ищут! Да и старуха твоя, поди, заждалась! А мне гоняй тут, вози, понимаешь, твои копейки!"...

 1998 г., ноябрь

 После отъезда отца в Дюссельдорф Захаров сильно обиделся на него, посчитав поспешную женитьбу предательством по отношению к памяти матери, а переезд – и вовсе ничем не оправданной глупостью. Долгое время он не звонил отцу и не отвечал на его письма. И лишь получив из Германии третье или четвертое письмо, решился позвонить. По голосу было слышно, насколько сильно отец сдал, но все равно старался бодриться и даже шутить. И лишь в самом конце разговора несмело спросил:

 – Может, найдешь какую-нибудь возможность приехать? Так хочется увидеть напоследок тебя, да и внуков тоже… Я тут немного отложил со своего пособия – так что, смогу добавить, если что...

 Сознаться отцу, что даже с его помощью приезд оставался малореальным, что устроенный "реформаторами" дефолт поставил его семью на грань выживания, Захаров не мог, да и не хотел – к чему было добавлять огорчений к его и без того нелегкой жизни? Он ссылался на крайнюю занятость, на сложности с оформлением документов, необходимость решать вопрос дальнейшего обучения детей... Разумеется, при этом он ни в малой степени не кривил душой, хотя прекрасно понимал, что времени для встречи остается все меньше. А оно – это безжалостное и неумолимое время – словно река, текло своим чередом, постепенно затягивая в этот неспешный но неодолимый поток людей с их делами, заботами и судьбами…

 1998 г., декабрь

  Ноябрь уступил место декабрю, сглаживая следы недавних финансовых потрясений, и жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. Вернувшись с работы и поужинав, Захаров устроился в кресле у телевизора в надежде немного отдохнуть после длинного и тяжелого, насыщенного всевозможными встречами, совещаниями и переговорами, дня.  Появление возле кресла сына с огромным, подаренным на день рождения роботом-трансформером в руках, Алексея обрадовало не очень.

 – Чего тебе? – скрывая недовольство, спросил он.

 – Пацаны в школе сказали, что из этого трансформера можно сделать ракетный катер! – радостно сообщил ему сын, – Поможешь? А то мне никак...

 – Ну, если вопрос чисто технический!... – перебарывая наваливавшуюся усталость и дремоту, с нарочитым энтузиазмом согласился Захаров.

 Однако, вскоре эта простенькая, на первый взгляд, задача увлекла его и он уже забыл о своем намерении подремать у телевизора. В комнату заглянула Ирина.

 – Ну, правильно! Они тут в игрушки играют, а я должна одна на кухне возиться! Хоть бы с женой пообщался несколько минут! А то я вас только как кухарка и интересую: "Когда кушать будем? А что у нас на ужин?" – передразнила она своих "мужиков".

 – А ты присоединяйся к нам, верно сынок?

 – Еще чего! – возмущенно парировала жена, – Только ваших роботов мне и не хватало!

 – Ну, тогда садись рядом с нами – я тебе и кресло уступлю! Будешь развлекать нас разговорами. А, кстати, где у нас Ленка?

 – Вот, заботливый папаша! Даже не знает, где его дочь! – снова начала, было, Ирина, но ее перебил Вовка:

 – Да в музыкалке она, к концерту готовится! У них на Новый год праздничный концерт будет для родителей!

 – А во сколько у них заканчивается репетиция? – поинтересовался у жены Алексей. – Может, сходим, встретим ее? Заодно погуляем немного...

 В это миг что-то, прозвучавшее с экрана, неожиданно привлекло его внимание. Он отложил робота в сторону и повернулся к телевизору.

 – Па, ну давай делать дальше! – тут же недовольно стал канючить Вовка.

  – Подожди, дай послушать! – отмахнулся от сына Захаров.

 Он протянул руку к пульту и прибавил громкость.

 "…в этот день, ровно десять лет назад, в 11 часов 41 минуту по местному времени на территории Армении произошло катастрофическое землетрясение, унесшее жизни более 25 тысяч человек.  За каких-то 30 секунд стихия практически уничтожила город Спитак и нанесла сильнейшие разрушения городам Ленинакан, Кировакан и Степанаван. Сегодня гостем нашей передачи является один из свидетелей этой трагедии, принимавший непосредственное участие в спасении пострадавших, Герой Советского Союза, Герой Армении, полковник в отставке..."

 Захаров невольно наклонился ближе – с экрана, блестя гладким, словно отполированным, загорелым черепом, знакомым строгим и уверенным взглядом прямо в глаза ему смотрел Старый Майор...

 ПОСЛЕСЛОВИЕ

 Вот и заканчивается еще одна история. Все листки разобраны и пронумерованы, и каждое событие нашло, наконец, свое место в этом удивительном пазле под названием «жизнь».

 Впрочем, заканчивается ли?

 Нас сменят наши дети, а их – их собственные, и картина рассыплется, чтобы кто-то вновь начал собирать ее из крохотных кусочков, в надежде, все-таки, добраться до конца. Но конца не будет, пока существует на свете настоящая дружба и настоящая любовь, пока мы верим в добро и справедливость, а слова "честь" и "родина" не стали только словами. И мы любим свою страну не потому, что она что-то сделала или должна была сделать для нас, а потому, что другой у нас нет, и не будет. И мы перед ней в вечном долгу, как сыновья перед Матерью. И какие бы правители или властители не пытались присвоить себе право говорить от ее имени, мы все равно будем слышать только Ее голос…

   2002 г., март

 ... – Цель поездки? – оторвавшись от изучения паспорта, таможенник внимательно взглянул на стоявшего перед ним невысокого, седого, склонного к полноте мужчину.

 – Туризм, – ответил тот.

 И, усмехнувшись чему-то своему, давнему, добавил:

 – Dusseldorf – c'est  la petit Paris!

 – Простите?... – не понял таможенник.

 – Нет, извините, это я так... Вспомнилось...