Текст книги "Хромой. Империя рабства"

Автор книги: Владимир Белобородов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 4

– М-м-м.

– О, очнулся, герой.

Голос знакомый. Ба! Клоп! Я открыл глаза. Яма лазарета, в смысле лекарская по-местному. Я уже пару раз просыпался здесь после палок.

– Вонючий, я жив? – память обрисовала последние слайды.

– Да как сказать. Пока – да. Но это ненадолго.

– Я его убил?

– Нет. Ты же ещё жив.

– Ну, да. А чего не убили?

– Так, кормы сказали, что отец зелени не хочет скандал развивать. Это же позор, побил самый слабый раб.

– Ты это, за языком то следи….

– Ну, почти самый слабый.

– Вот, другое дело. Я же всё-таки третий. С конца.

– Я рад, что ты шутишь, только…

– Чего? – голова болела ужасно, и тошнота прямо накатывала, похоже, сотрясение.

– Ну…

– Смертник ты, – раздался незнакомый голос.

Я повернул голову. На соседних нарах лежал здоровенный незнакомый мужик.

– Да он уже знает, – поддержал незнакомца Клоп, совсем не обнадёживая и не щадя моих нежных чувств.

– А ты кто? – спросил я мужика, хотя по отсутствию волос на голове и лице, уже догадывался.

– Это корм, из пришлых, – пояснил Клоп. – Ты уже третий день отдыхаешь. Вчера полсотни новых привели. Их кормы с нашими встретились.

– Кто кого?

– Ваши нас, – ответил мужик. – Но одного я отправил к богам.

– Шикарно. Кого?

– Кривого, – ответил вместо мужика Клоп.

– О-о-о, – я хотел посмеяться, но вырвался только вздох, отдавшийся в рёбра. – Я бы тебе руку пожал, если бы ты не был кормом. Так понимаю, ты тоже праздничный пирог?

Мужик промолчал.

– Клоп, чем он меня так? – я ощупывал голову.

Такой шишки не бывает. Она выпирала, казалось ещё на размер моей головы в бок.

– Не знаю. Думал, ты расскажешь?

– Бревном, – ответил корм. – Ты прямо сказание у рабов. Говорят, так ребёнка уделал.

Я засмеялся, Клоп поддержал.

– Чё хмыритесь, я бы на месте отца убил бы сразу, а не к лекарям.

– Так это не он меня, а отец. Клоп, а чего с этим? – я повёл головой в сторону корма.

– Легонько помяли, – понял меня раб.

– Что, так обгадишься? – спросил корм, поняв мой намёк.

– Да нет почему, только встать бы….

– Вы это, мужики, прекращайте, – произнёс Клоп. – Нам сдыхать вместе…, похоже.

Особо артачиться я не стал, но и с кормом не разговаривал больше. Клопа увели в этот же день. Корма на следующий. Меня ещё раз посещал шаман. Я так понял сотрясение и трещина ребра. Шаман поднял меня на ноги за два дня, и я тоже оказался в загоне, впрочем, ненадолго.

– Клоп, Чустам, Ларк, Хромой, Толикам, собирайте вещи, пойдёте со мной, – произнёс Жирный.

Я, конечно, ждал этого момента, но сердце всё равно упало в пятки. Тоска прямо сжала внутренности: «За что, боже? Ну, за что ты так! Сука».

Через десять минут, отведённых на сборы, нас, опустивших головы, вели в кузню. Там, во избежание попыток побега, на ноги наденут кандалы, которые снимут лишь перед ареной. Руки. Десять дней жизни. Десять последних дней жизни. Орки уважали воинов, поэтому в эти руки, мы не будем работать. Нас будут обхаживать, разумеется, в рамках нашего статуса. Мы, будем есть, сколько хотим, нам разрешат один раз воспользоваться рабыней, собственно и всё обхаживание.

Строй рабов равнодушно смотрел на нас. Каждый в этот момент думал: «Как хорошо, что не я». Я их понимал, конечно, но легче от этого не становилось.

Отдельная яма-землянка на пятерых в отдельной же локации, в смысле загоне, огороженном жердями. В загон выходить можно, за него – нет. Через трёхметровый проход – следующий загон, туда скоро прибудут наши соперники из других кланов. Выход за пределы огороженной территории запрещён. Компьютерная игра маму её…. Если заметят вне загона, можно остаток недолгих дней не только в кандалах провести, но ещё и прикованным к здоровенной чушке, а то и с рабским ошейником на цепи. Ну и палок не смотря на свой статус смертника напоследок получить.

Все попавшие в принципе были своими, кроме Чустама. Чустам – это давешний помятый корм не из наших.

– Таликам, а тебя за что? – спросил я безобиднейшего мужика.

– За надежду.

– Понятно, что ничего не понятно. Ты не мудри, прямо скажи.

– Историю рассказывал, как рабы победили хозяев, – объяснил Клоп.

– А-а-а, политический.

– Ты ведь не в деревне вырос Хромой? – посмотрел на меня Толикам.

– Чё ито?

– Знаешь много, думаешь не так как селяне.

– Так по акценту то не понятно, что я не местный? А у нас деревни образованные.

– Рассказал бы, а то всегда любопытно было, что за страна такая – Замухрынск? Недолго нам осталось, к чему теперь тайны?

– Не-е Толикам, пусть я останусь самым загадочным рабом, хоть в чём-то впереди всех.

– Эй! Воины! – раздалось с улицы. – Держите.

Клоп, гремя цепью, мелкими шажками вышел из землянки. Вернулся он со средних размеров котелком в одной руке и пачкой из пяти лепёшек.

– Пидрот сказал, что мы можем костёр на улице развести. Представляете? Даже травы на отвар дал.

– О-о-о, даже мясо есть, – произнёс Чустам, заглядывая в котелок.

Рассматривать кашу мы не стали, выйдя из ямы, уселись с котелками по привычке на бревне.

– Ларк!

Раб вздрогнул и инстинктивно сжал двумя руками горшок.

– Ты не торопись. Наслаждайся. Тут никто не заберёт. Мало будет – ещё наложишь. Сам. Сколько хочешь.

Наелись мы до состояния тюленей на лежбище.

– Хо-о-о, – вздохнул Клоп, – сейчас бы ещё отварчику.

– Да можно, но лень, – ответил Толикам. – Ларк, не разведёшь огонь?

– Я разведу, – неожиданно предложил Чустам.

Никто не стал возражать. Сладкая истома сытости клонила в сон.

– Как свиньи перед забоем, – решил пофилософствовать я. – Чтоб жирок нагуляли.

– Отстань Хромой, – ответил Клоп. – Дай насладиться.

– И ведём себя также, – подержал меня Толикам. – Наелись и поспать.

– А-а-а, ну так давайте, предлагайте выход, – лениво произнёс Клоп.

– Вон, корм его уже ищет.

Чустам разжёг огнивом огонь под котелком с водой и теперь отжимался.

– Тебе Клоп тоже не помешало бы, – предложил я.

– Почему только мне?

– А нас хоть затренируй, всё равно толку не будет.

– Ну почему? – возразил Толикам. – Меня, например, когда танцам учили, преподавали и боевой.

– Это как?

– Изображать бой в танце. Там движения конечно артистичные и меч бутафорский, но очень с боем схоже.

– То-то орки удивятся, когда ты танцевать на арене начнёшь.

Мы засмеялись, даже Ларк, тайком улыбнулся, отвернувшись от Толикама.

– Чего это вы ржёте, – подошёл Чустам, успокаивая дыхание.

– Да Толикам решил на арене станцевать, – просветил его Клоп, рассказав о боевом танце.

– Хорошее дело, – вполне серьёзно ответил бывший корм, присаживаясь рядом, – видел я как-то раз. Не каждому воину под силу то, что они вытворяют на сцене. Вода закипела. Ларк, заварил бы?

Раб нехотя встал и пошёл к костру.

– Ты ведь уже не корм, – высказал я своё недовольство Чустаму, – и распоряжаться не можешь.

– Так я и попросил его, а не заставил. Может, хватит на меня порыкивать. А то прикрываешься рабами, а сам не на что кроме как поскуливать, не способен. Насмотрелся я таких умных, только людей своей злобой баламутишь. А как до дела…

Договорить он не успел, так как отвлёкся на перехватывание руки. Поймав мою кисть, нанёс по ней удар, выбивая заточку. Следом его кулак успел побывать в области моего солнечного сплетения.

– Я не хотел так резко с тобой разговаривать, – продолжил он, остановив жестом вскочившего Клопа. – Только знаю, что с такими как ты – упёртыми, по-другому нельзя – не понимаете вы. Нам остались одни руки, а ты сейчас будешь дней пять злобу на кормов показывать, прежде чем гордость сменит понимание приближающегося конца. Если сможем выйти живыми, там и разберёмся, а нет – духами встретимся и поговорим. Знаю ведь, что бежать задумал, так поделись со всеми умом.

– Чтобы ты об этом оркам выложил? – восстанавливая дыхание, прошипел я.

– Хотел бы, уже и про железку твою, – он подопнул ко мне заточку, – и про зубильце, что в кузне спёр, рассказал бы. Только ведь мне легче умирать от этого не будет, всё равно на арену. Подумай, потом поговорим.

Корм, клацая цепью, пошёл к дровам, где, выбрав полено потолще, стал поднимать над головой.

– Я не успел… – начал было Клоп.

– Нормально всё. Есть о чём подумать, – успокоил я раба.

Отвар пили в тишине. Я пытался успокоить вулкан злобы внутри, остальные после нашей стычки тоже не особо были предрасположены к разговорам. Корм, позанимавшись, ушёл в яму.

– И вправду надеешься? – спросил Толикам.

Я покосился на Ларка. Он конечно забитый, но вот в наушничестве замечен не был. Да и кому ему стучать. Кормов он ещё больше чем я ненавидит, а орков боится как огня.

– Так подыхать или иначе, тут хоть какой никакой – шанс.

– И как?

– Осмотреться надо. Кандалы снять попробовать.

– У меня снимаются, – вдруг подал голос Ларк.

Он приподнял штанину, оголив ноги-спички, и выпрямив ступню, почти выскользнул из кандалов. Затем вернул ногу обратно.

– У тебя уже шанс есть.

Ларк отрицательно мотнул головой:

– А вдруг поймают?

– Поймают, значит поймают.

– Бить будут. Да и страшно одному, не был я никогда там. Говорят, там волки есть.

– Где там? – поинтересовался я.

– На свободе.

– А как в рабство попал?

– Родился рабом. В клане Древнего топора. Там иногда рабыням разрешают иметь детей.

Я никогда не интересовался судьбой Ларка. Где-то в глубине скользнула жалость к нему. Я вон, уже два мира видел, а он кроме орочьего рабства – ничего. Видимо у Ларка редко бывают слушатели, поскольку обычно молчаливого раба понесло:

– Я много раз у кормов за брёвнами просился, лес посмотреть, но они не берут меня. А у клана Древних топоров, я раз скалы видел. Это такие огромные камни из земли торчат.

Ларк замолчал, видимо поняв, что мы-то их тоже видели и объяснять не нужно.

– Не переживай, – хлопнул парня по плечу Клоп. – Насмотришься ещё.

– А вы возьмёте меня?

Кот из Шрека, отдыхал после слов Ларка. В них была такая детская надежда и непосредственность.

– Конечно, возьмём, если соберёмся, – уверил Клоп.

– Я ещё отвара принесу, – Ларк, смешно передвигая ноги, заковылял к котлу.

– Зря вы так обнадёживаете, – раздался из дверей голос корма.

– Ну, так сходи, вдарь ему разок, – ответил Толикам, – чтобы образумить парня.

Из ямы послышался звон цепей. Чустам вышел и присел рядом,

– Ты прости меня Хромой. Я, правда, не хотел обидеть. Просто у самого пока в голове всё не укладывается. А тут ты смотришь на меня словно дикий хрумз, ну и не вытерпел, высказался. Ну а уж на удар ты сам напросился.

– Так с вами кормами по-другому нельзя. Вам же раз уступишь, вы и на шею сядете….

– Достало это – корм, корм. А ты побывай им, думаешь легко?

– Никогда не собирался и не стану. Вот сейчас предложат вместо арены, не пойду.

– Ладно, если так, – усмехнулся Чустам. – Обычно за меньшее, чем жизнь, шли.

– Как ты?

– Как я.

Корм на некоторое время замолк, потом продолжил,

– Лет пять назад у нас место корма освободилось. Прежний, неправильно понял орка, и в дом к нему зашёл. А там толи дочь голая была, толи ещё что, да и неважно…, забили его до смерти. Ну и парни из моего отряда, с которыми мы в плен попали, и предложили, кому из нас пойти, мол, остальных подкармливать будет. Кинули жребий – выпало мне. Я сначала не хотел, а потом подумал: стану кормом, буду нормально распределять работы, опять же прикрыть где остальных рабов смогу, каши той же побольше сыпануть в котёл. В общем согласился. Ну, вроде как такой корм – защитник, – при этих словах, Чустама перекосило. – Первые руки так и было, а потом…. Началось всё с работ. Я, как и хотел, закрывал глаза на то, что не выполнено и спать разрешал днём, но рабы есть рабы, почувствовали вольницу и совсем перестали выполнять работы. День, два так. Орки быстро поняли и главного нашего к себе, а он не стал покрывать. Вкатили мне первоначально пятьдесят палок, да старшему десяток, и заставили доделывать то, что не доделали рабы, через двое рук, я ничем не отличался от остальных кормов в этом вопросе.

Перевели потом на кухню. Я как увидел богатство такое, сыпанул каши в котёл побольше. Остальные кормы посмеивались про себя. Оказалось крупа рассчитана ровно на руки, а мне хватало только на восемь дней. Рабы заволновались, поголодав раз, дошло опять до орков. Опять мне палок выдали. В этот раз орки заинтересовались, что это за корм такой, что второй раз под палками и решили проучить меня. Нашли недостатки в работе моих парней и привели троих на палки. А бить значит, поставили меня. Прописали-то по пятьдесят всего. Ну вот, бью я, а второй корм считает. Понятно в полсилы бью, но палка есть палка. После того, как закончил, орк прогырчал по-своему, из пятидесяти палок засчитываются только три, остальные повторно – слабо бил. А чтоб я понял, то столько же и мне, в науку всем кормам. После сорока семи, парень еле живой был. Ну и мне сорок семь понятно. А орк снова, мол, ещё тридцать не засчитаны, но наказывать будем не сегодня, а когда раб на ноги встанет. С остальными парнями так же. Мне в тот день больше палок не досталось. На пятый раз парни умоляли меня бить со всей силы, а сам я еле держался от палок.

– Такой корм поневоле, – подытожил я.

– Нет. Шёл сам, – спокойно ответил Чустам. – Чего это я, в самом деле, выворачиваюсь? Объяснить хотел…. Да, ладно….

Бывший корм встал и ушёл обратно в яму.

– Чего ты на него, Хромой? – спросил Толикам. – Как бы ты поступил? Он ведь тоже раб.

– Не знаю Толикам, может быть и также поступил бы, а может и не бы. Что его теперь жалеть? За то, что палкой махал? Ларка жалко, хоть и пентюх, а его – нет.

Вечером нас вновь заперли в яме.

Глава 5

Утро, спокойное утро. Первый раз за много лет здесь. Просто лежу. Повернув голову, встретился взглядом с Клопом. Он хотел что-то сказать, но я приложил палец к губам. Как прекрасно. Если бы не кандалы, вообще было бы счастье, под ними зудела сбитая кожа.

– Э-э-э, вояки, – раздалось с улицы, с одновременным звуком снимаемого запора.

– Тьфу, корррм, – прорычал Клоп вставая. – Всё испортил.

– Согласен, – подключился Толикам. – Надо будет сказать, чтоб позже приходил.

– Нарочно раньше появляться будет, – пробурчал Клоп.

– Выходите. Считать будем.

– Пусть сам идёт, – произнёс из угла Чустам.

– Иди, считай! – крикнул Клоп.

– Если зайду, то не один. Думаете, вы первые такие наглые?! – крикнул в ответ Одноглазый. – Палки никто не отменял. Много вам нельзя конечно, но по пятёрочке каждое утро и вечер могу организовать!

Завтракали в тишине. После завтрака, не спеша, пили отвар. Мимо прошли знакомые рабы на подготовку ям-землянок.

– Бедолаги, – равнодушно произнёс Клоп.

– Ты о нас? – спросил Толикам.

– Нет. О них. Сколько им ещё так корячиться. А тут скоро свобода.

– Ты так уверен? – с сарказмом произнёс Чустам.

– Да. На арену или нет, но больше не увижу эту вонючую степь с зелёными мразями.

Мы немного помолчали.

– Не знал, что ты философ, – я встал и пошёл к бочке с водой.

– Просто надоело.

После завтрака, Чустам и Клоп пошли тренироваться, мы с Толикамом вернулись в яму – пытаться снять кандалы. Толикам держал зубило на здоровенной клёпке кандалов, а я пытался бить по нему поленом. На каждую ногу приходилось по два расплющенных стержня толщиной миллиметров двенадцать. Ларк, то выходил, то заходил обратно.

– Чего ходишь? – не вытерпел я.

– Цепью гремлю. Знаете как вас там слышно?

– А-а-а, извини. Продолжай.

Минут через пятнадцать Ларк вновь вбежал,

– Кормы!

Мы, спрятав инструмент, вышли на улицу.

– Считать пришли, – оповестил Пидрот. – Показывайте кандалы.

Как хорошо, что мы не успели особо повредить клёпки.

– Чего-то вы часто? – спросил Чустам.

– Так вас раз по пять, а то и десять в день проверять положено. Ещё не было раза, чтобы кто сбежать не попытался.

– И что, убегали?

– Нет. Всех в версте от деревни ловили. Бывало, правда, убивали, тех, кто сопротивлялся. Да чего рассказываю, ты у наших-то спроси, они расскажут. Не первый праздник Корлана встречают. Конечно, своими глазами посмотрят первый раз, – Жирный противно улыбнулся, – Может, кто поведает потом – как оно там?

– А что с выигравшим происходит?

– Не знаю. При мне никто из наших не выигрывал. Но из соседних кланов, раз слышал, даже отпустили на свободу.

– Расскажете? – спросил бывший корм, когда ушли нынешние.

– А что тут рассказывать? – произнёс Толикам. – Правду Жирный рассказал. Бытует легенда среди рабов, что выигравшего отпускают. Выводят его действительно живым, а дальше, только духи знают. Орки не особо с нами беседы ведут. А насчёт сбежавших, так всех ловят, я не слышал о таких, чтобы убежали. Опять же знаю, что троих как-то не привели обратно. То ли убили, то ли не нашли, никому не ведомо. Ты как первый день в рабах?

– Не первый, но клан Кизана, откуда привели наш торб, в такой глуши находится, что у нас, даже если кто сбежит, точно без запасов не выйдет из степи. У нас до леса руки идти. А о празднике мы и не слышали никогда.

– Лошади нужны, – произнёс я.

– Ну, ты мечтатель, – ответил Клоп, – к ним рабынь-то не всех допускают.

– Твоя Свайла ведь бывает на чистке? И вызовется к нам, когда предложат?

– Наверно, – как-то не очень уверенно произнёс Клоп.

– Вы чем-нибудь кроме утех занимались вместе? – у меня начали закрадываться смутные подозрения в излишнем бахвальстве друга.

– Да какие утехи. Так перемигивались, да подарки друг другу делали.

– Ты же рассказывал!

– Ну а что я скажу? Что за ручку иногда держимся? Вы же засмеёте….

На некоторое время все замолчали. Мы так и не отошли от забора, у которого нас проверяли кормы, и теперь все стояли, опёршись на него.

– А что, рука то мягкая? – начал я.

– Иди ты, – Клоп развернулся и мелкими шажками, чтобы кандалы не врезались в ноги побрёл к яме.

– Подожди, – окликнул я друга, так же смешно преследуя его. – Ну а запах-то хоть приятный?

– Иди ты, Хромой.

– Так я и иду, подожди!

Ближе к полудню мы все собрались на бревне около ямы, за это время нас проверили ещё дважды.

– Ну что вождь, какие дальше планы будут? – спросил Чустам.

– Эт, когда я себя кормом провозгласить успел?

– Почему кормом? Вождём. Тебе все, так или иначе, в глаза заглядывают.

– Не-е-е, не пойдёт.

– Что, не по лошади груз? Ты же всем надежду дал?

Ловко меня тут бывший корм поймал. Можно было конечно сказать, что никому и ничего я не обещал, но парни и так стухли настроением, а если ещё я начну отпираться… Жалко их, а ещё больше себя. В чём-то этот холуй прав, рабы смотрят на меня, и пусть уж лучше умрут, злясь на кого-то, чем, тоскуя последние дни.

– Ты то, сам что предлагаешь?

– Было бы что предлагать, сказал бы.

– Дня через два девчонок приведут, – помолчав немного, при этом лихорадочно ища выход, произнёс я. – Надо у них узнать, где лошади. Кандалы снять с такими проверками только разве что ночью, но тоже не выйдет, шуму много. «Лепёшек» надо наготовить, – я напропалую нёс чушь, – а там видно будет. В праздник суета, рабов много бегает, опять же шумно будет. Да и должны же снять их с нас когда-нибудь.

– В последний день поздно будет, – включился Толикам, – нас под усиленной охраной будут держать. Всё время рядом орк будет.

– Пятеро мужиков – один орк.

Гробовое молчание повисло после этих слов – орков боялись. Орк воин, это не корм, это вообще не человек, это страшная сила. Да и не привыкли уши рабов к столь открытому высказыванию против хозяев.

– Что замолчали? Орк, это не дух. Рассказал бы Толикам лучше что-нибудь о празднике. Может, и мысли пойдут какие.

– Я же только с чужих слов.

– А мы ни с каких. Рассказывай.

Толикам вздохнул, он всё время вздыхал, когда вёл рассказ через силу. Я уже давно заметил эту особенность раба.

– Ну, праздник походит раз в лето. Собираются все орочьи кланы. Испокон веков повелось, что это время самое лучшее для торговли в приграничье, потому как орки в это время ни на кого не нападают. Первый день, идут разнообразные орочьи забавы типа скачек на хрумзах и стрельбы из лука. Наша очередь на второй день. На бои выставляют рабов не для победы, а для веселья перед борьбой орков. Поскольку кровь оркам проливать нельзя, а оросить степь она обязательно должна, то выставляют рабов биться насмерть. Лучший воин этого дня удостаивается особых почестей, каких – не знаю. Рабов обычно заковывают в кандалы и только в ночь перед праздником кандалы снимают и уводят в клетки на арене. Есть в этот день, не дают, мол, воин должен быть голодным, чтобы раны были легче, и злым. Перед выходом дают выпить какую-то гадость, после которой люди звереют. Бьются, кто, чем может. Оружие выбирать будем сами. Того, кто отказывается биться, убивает специальный орк, но убивает не просто так, а, вспарывая живот, символизирует смерть не воина, а животного. Ну, вот, в общем-то, и всё.

– Ты Толикам, конечно, извини, но ты не рассказчик, а даже не знаю кто, – произнёс Чустам, после всеобщего молчания. – Хромой вон и то красивей говорит.

– Вам легенды нужны, или, правда? Могу рассказать, как выигравшему, вожди кланов дают по капле крови, и шаман его превращает в орка. Поверите?

– Да он не хотел обидеть, – не знаю, почему заступился я за корма. – Просто прям вообще безвыходно.

– А вы ожидали, что я вам расскажу, как уйти от орков?

– Ну, хотя бы, а лучше как стать потом богатыми и счастливыми.

– Да не вопрос, идёте в академию, становитесь голубыми рабами, а потом попадаете в рабство к оркам. Богатство не знаю, а впечатлений на всю короткую жизнь.

– Лучше бы про горы рассказал, – вздохнул Ларк.

– Говорят, – Клоп вытянул ноги, – на севере, где в холода замерзает вода и снег лежит по полгода, не имеет значения с татуировкой ты или нет.

Вообще в этом мире, по крайней мере, в той части, где я бывал, снег скорее редкость, как и нормальные морозы. Правда, рабам, поскольку изобилия одежды у нас не могло быть априори, даже местные зимы были в тягость. Я в зимнее время часто вспоминал фильмы про войну, где пленные немцы кутались в самое разнообразное тряпьё. Рабы очень на них походили.

– Есть такие земли, – произнёс Чустам. – Мы как-то раз туда купца сопровождали. Я тогда себе куртку меховую купил. Рабов не видел, нет вроде как у них этого. Так что про беглых не скажу. Но тоже слышал, что бегут туда. Только далеко это очень и не все доходят.

– Вот бы туда, – вспомнил я родной Урал, там, в лесах и вправду целой деревней затеряться можно.

– Пошли, – съёрничал Чустам.

– Давай после праздника, а то хозяева обидятся.

– Договорились.

– А что, Клоп, там империя не во власти? – желая как-то поддержать разговор, спросил я.

– Да земли то имперские, – вместо Клопа ответил Чустам, – только там народа почти нет и поэтому отряды империи небольшие. Да и воинов туда обычно вместо каторги отправляют, за прегрешения. Поэтому не больно-то они свой зад будут отрывать ради поисков беглых. Разве что сам к ним придёшь.

– Ну что, пойдём тренироваться?

– О, наконец, за ум решил взяться?

– Не-е-е. Просто скучно. Столько лет изо дня в день работал, а тут раз, и нечего делать. Ну и может, ещё день себе выиграю. На большее то куда рассчитывать. Поставят против тебя или Клопа и всё.

– Сила, конечно, много значит, но встречал я хороших бойцов и мелкого телосложения.

– Да ладно? – подковырнул я бывшего корма.

– Ну, пожилистей тебя конечно, – поправился он.

Надолго меня не хватило. Я, конечно, привык к работе, но делал её, всегда не спеша. А тут нагрузки. Через полчаса я вновь сидел на бревне, утирая рукавом струящийся пот.

– Ты не брёвна поднимай! – крикнул мне Чустам. – Силу всё равно не успеешь развить. Двигайся, чтобы как можно дольше не выдохнуться.

Сон после таких нагрузок на рабский организм был мёртвым.

Третий день уже не особо радовал освобождением от работ. Я, да и не только я один, тоскливо проводил взглядом рабов идущих после распределения на работы. Хорошо им, жизнь ещё немного продлится. Я помнил о том, что лучше раз поклевать мясо, но в нашей ситуации, ни мяса, ни падали, лишь смерть в качестве клоуна для зелёных ящериц. Хотя нет, падаль была….

– Показывайте кандалы.

И это второй раз за утро. День прошёл в истоме жратвы и тоске мыслей. Вялые разговоры быстро затухали. Начинало доходить истинное положение вещей.

– Завтра вам девок приведём, – сообщил Пидрот. – Так что мойте свои стручки.

Это несколько оживило вечер. Когда нас заперли в яме, мы предались разгадыванию личностей, которые завтра придут к нам.

– Вот бы светленькую, – мечтательно произнёс Клоп.

Все сразу поняли о ком он. Светленькая, прибыла с месяц назад и числилась в королевах красоты местного рейтинга.

– Не надейся, – обломал его Толикам, – она кормам тоже нравится, ей ласки и так хватает.

– Да знаю, но хочется….

– А мне Курточка нравится, – вступил я в одно из любимых занятий мужиков всех времён – обсуждение женского пола.

Курточка, а по данному родителями имени – Ивика, была миниатюрной девчушкой наверно моего возраста. Хотя может и постарше. Прозвище её исходило от мехового предмета одежды, который и курткой то назвать сложно. Дыра на дыре и облезлым мехом погоняет. Но, тем не менее, она года три не снимала её даже летом. Потом с дизайнерским чудом видимо что-то произошло, и она сменила стиль, а вот прозвище так и осталось.

– Так она же плоская?

– Ну и что, а мне нравятся такие, да и миленькая она. Она как стрельнёт глазками, так м-м-м…

– Ты что? Уже всё?

Рабы засмеялись.