Текст книги "Один..."

Автор книги: Владимир Бауглир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

3

– Стой! Держите его! Уйдет!.. – мы гнались за низенькой зеленовато-голубоватой тварью с раскидистыми ушами, которая зигзагами драпала от нас по мостовой. Зигзаги были неудивительны: тварь была пьяна. А вот что касаемо самой твари, то она вызвала бы удивление и изумление в любом из мыслимых миров: это был гремлин. Мало кто сейчас помнит, что же такое гремлин, и поэтому я могу вкратце объяснить это: гремлины – это духи, поселяющиеся в различных технических устройствах и нередко доводящие их до разрушения. Этакие технические призраки. Говорят, когда-то они были духами недр, руды. Затем из руды получили металл – вместе с духами. А из металла изготовили машины. И кто из духов руды уцелел во всех этих метаморфозах – вот они-то и стали гремлинами.

Не знаю, как гремлины вообще – но данный гремлин напросился на уничтожение всеми силами.

Случилось это на седьмой день нашего пребывания у Агаттияра.

Как и нередко до этого, мы пошли поразвлечься в секс-автоматы. Лешенька полюбил эти системы, когда в игровом секс-автомате выиграл главный приз, умудрившись кончить три раза подряд в рекордно короткий срок. Призом же оказалась подшивка крутейших порножурналов. И пока Лешенька и Агатти пропадали в недрах секс-машин, мы с Игорем листали взятый недавно сборник авангардистской поэзии «Одиночество», на обложке которого художник изобразил обнаженного грустного андрогина, который, изогнув свой член, вставлял его себе же в вагину.

А затем раздался взрыв. Лешку выбросило из автомата вместе со входной дверью, и отделался он легким испугом. А вот наш гостеприимный хозяин... То, что осталось от него, трудно было даже сравнить с человеком. Впрочем, экспертиза потом доказала, что погиб бедняга мгновенно, не мучаясь. Ибо в первый же миг внутри автомата случилось короткое замыкание, которое и убило нежного отрока.

Но это мы узнали позднее, в следующий наш визит в мир андрогинов. А пока мы лишь поняли, что Агатти больше нет. Но не успел ударить нас шок утраты, как из огня и обломков выскользнула легкая ушастая тень и заскользила от нас.

– Гремлин! – завопили в толпе. – Держи его! Это он виноват!..

И тут-то мы и кинулись в погоню. Насколько я понимаю, чтобы ускользнуть, гремлину достаточно просочиться в любую машину. Хоть фонарный электростолб. И фиг тогда его достанешь. Я крикнул об этом Игорю с Лешкой, и теперь мы гнали гремлина по мостовой, не подпуская к тротуарам и аэротакси.

Кто сказал вам, что гремлины боятся света – плюньте в того! Ибо этот бежал среди бела дня и совсем не собирался погибать от лучей солнца.

Правда, погоне помогало то, что гремлин был пьян (позднее я узнал, что представители этого племени пьянеют от сильного электрического тока, который для них – что спирт для людей). И мы гнали виновника аварии прямо на толпу впереди, ощетинившуюся Жезлами и антигремлинскими талисманами,похоже, воевали с гремлинами здесь уже не впервой и всерьез. Но похоже, что и гремлин наш оказался тертый: внезапно он остановился, посмотрел мутными глазками на нас и, отрыгнув молнией, выкрикнул в нашу сторону что-то угрожающее, но нечленораздельное. И тут же мир вокруг нас дрогнул, и мы почувствовали, что падаем. Уже падая в межпространственную воронку, я ухитрился метнуть в смеющуюся тварь «Одиночеством», и увидел, что сбитый с ног гремлин летит вслед за нами. Пригодилась-таки книга.

Мы падали, и зеленоватые концентрические круги межпространственного тоннеля проносились от наших ног к нашим головам и оттуда – в бесконечность. Кольцо на руке Лешеньки покрылось узором рун, которые заскользили по нему бегущей строкой, пульсируя и наливаясь огненно-красным сиянием. Тихонько зазвенела пуговица-амулет, болтающаяся на цепочке на шее у Игорька. И несколько раз что-то звякнуло у меня в кармане.

Мы падали все ниже и ниже, и ветер свистел, пронзая нас насквозь.

– Куда это мы летим?! – крикнул в пустоту Игорь.

– Я бы сказал, что на Базар, если бы это не было больше похоже на Преисподнюю, – хихикнул рядом с нами пьяный голосок гремлина.

– Ну вот, только в преисподнюю нам для полного счастья и не хватало,невесело хмыкнул Игорь, но гремлин вдруг воспринял это по-своему:

– Что?! Так вам именно Преисподней и не хватало для полного счастья?! Так фиг вы у меня туда попадете!!!

Внезапно падение превратилось в скольжение, круги вместо снизу вверх полетели теперь справа налево, нас повело куда-то вбок и ... мы вывалились на крвшу обыкновенной шестнадцатиэтажки. И если б не зеленое небо над головой, то можно было бы предположить, что мы дома.

Однако практика наших путешествий научила нас, что если нет непосредственной угрозы – не торопись покидать этот мир, осмотрись. Порой это бывает забавно и интересно, как, например, в замке у...

И тут между нами с треском молний шлепнулся гремлин. Я тут же схватил его за уши (единственное место, откуда не били молнии) и размахнулся, чтоб треснуть им обо что-нибудь тяжелое.

– За Агаттияра! – выкрикнул я и треснул гремлином о какой-то металлический стержень. К моему изумлению, гремлин превратился в желтый сгусток, который, рассыпая вокруг себя искры, впитался в стержень. Пучок синих молний пронесся по стержню и все стихло. Я глянул наверх и тут только понял свою ошибку – я ударил гремлина о телевизионную антенну! Что называется, щуку кинул в воду. Уйдет ведь!

Но Лешка уже оббежал вокруг антенны, очертя Кольцом круг.

– Теперь он никуда отсюда не денется, – хмыкнул Алексей. – Без нашей помощи...

– А помогать я ему не собираюсь, – добавил Игорек. А я, мстительно щурясь, заметил:

– А я помогу. Но лишь затем, чтоб обрезать ему уши и приколотить их к светильнику дома.

Антенна недовольно загудела, но вырваться гремлин не мог. Так что у нас появилась уйма времени, чтобы осмотреться. Честно говоря, город впечатления не произвел. Современные белые коробки панельных домов перемежались кое-где старинными домиками и флигельками да полуразрушенными храмами и монастырями. Вот прямо под нами проходит Бульвар имени Жертв Последнего Переворота (Путча), ведущий к площади Нынешнего Президента. А посреди площади стоит сам памятник Президенту – в президентской стандартной парадной униформе, с головой и правой рукой на резьбе. Очень удобно: сменилась власть – старую голову скрутили, новую навинтили, и не надо сносить весь памятник. Да руку заменили на новую, с новым символом власти...

Перпендикулярно Бульвару площадь пересекал Проезд Репрессированных при Прежней Власти.

Остальные улочки тоже носили несменяемые названия: Пивная Бочка, Извилистый Спуск, Крутая Горка, Театральный тупик, Спиральный Подъем.

Чуть поодаль – Пеньки (бывшая Лесная) и Болотная (бывшая Пруды). По Болотной еще ржавели не убранные рельсы старого трамвайного маршрута, закрытого после кровавой гибели на путях какого-то литератора.

Откуда мы вдруг все это узнали? Вот так вот странно и мгновенно? Но мы восприняли это как должное и не задумались об этом всерьез. А зря...

4

Удовлетворившись осмотром, мы собрались улетать. Мирок не произвел на нас впечатление, и задерживаться здесь дальше мы не видели причины. Сбросив с себя одежды, мы начали возбуждать друг друга, готовясь к Прыжку. И не заметили, что антенна над нами странным образом изогнулась, словно наблюдая за нашими действиями. Впрочем, так оно и было. Но чтобы пояснить все то, что произошло потом, надо сейчас отвлечься и рассказать о том, что в это же время происходило на чердаке дома и в одной из квартир.

На чердаке бушевал плененный гремлин. Однако, убедившись, что вырваться ему не удастся, он вернулся в основапние антенны и слился с ней. И из-за этого старая работяга-антенна вдруг свихнулась и решила: «А какого это дьявола я должна показывать то, что мне транслирует эта зазнайка-телевышка? Я хочу показывать то, что вижу сама!» И она уставилась на нас, и по всем программам всех телевизоров этой шестнадцатиэтажки пошла одна и та же картинка: мы на крыше.

А в комнатке в одной из квартир несчастного дома на диване перед телевизором сидели двое ребят. И несмотря на то, что кожа одного из них была бела, а другого – невероятно смугла, цвет этих двоих был одинаковым – голубой.

Ребята с такими увлечениями были в этом мире настолько редки, что самое время было б заносить их в Красную Книгу и брать под охрану, если бы здесь не предпочитали брать их под стражу.

Но этим двоим друзьям сказочно везло – никто и не догадывался об их взаимной любви. Так что, когда выдавалась свободная минута и квартира, они нежились в объятьях друг друга и истинно тосковали о таком мире, где не надо было бы скрывать своих чувств и где все понимали бы и разделяли их увлечения.

Однако мира такого они не знали – они вообще миров кроме своего не знали – но сегодня выдался свободный день, а у темнокожего юноши оказалась свободной квартира – и друзья были счастливы. Они сидели, обнявшись и крепко прижавшись друг к другу и легкими касаниями пальчиков возбуждали друг друга. По телевизору шел какой-то скучный документальный фильм о превращении белого здания в черное, но вставать, подходить к телевизору, чтобы выключить его, были ломы. И общими усилиями ломы и возбуждение удерживали ребят на постели.

Вскоре смуглый повернулся к другу, и их губы слились в страстном, жарком мужском поцелуе. Руки ласкали разгоряченные тела, стаскивая последние одежды. И вскоре светленький уже ласкал воспрявший фаллос друга, а друг, ухватив смуглой своей рукой орган любви сотоварища, дрочил его яростно и умело, быстро доводя до оргазма.

Кончили они почти одновременно, и горячая сперма их беспомощно упала в заранее припасенную керамическую чашку, куда они слили ее, чтоб не запачкать ковер на полу. А затем содержимое чашки перекочевало в унитаз и отправилось в свой бесконечный путь по канализационным лабиринтам. Ребята же вновь сели на диван, отходя после оргазма.

Конечно, хотелось чего-то большего. Но чего? Неплохо было бы посмотреть фото с обнаженными ребятами, но где же их взять? Ведь никто и никогда их не видел, хотя и поговаривали, что кто-то имел целую пачку цветных фотографий... Поговаривали, правда, и о том, что где-то глубоко подпольно был снят эротический фильм (!), но зато все видели в программе новостей, как был расстрелян режиссер, рискнувший показать (со спины) в своем фильме купающуюся обнаженную девушку. Помнили также и о кострах, на которых сжигали обнаруженных голубых вместе с их семьями эдак путча три-четыре назад. Сейчас, правда, законы смягчились, и аутодафе заменили на пожизненное заключение в одиночках, но... Бригады «Охотников за любителями секса» процветали. Четкий лозунг «Секса у нас нет, потому что его нет в природе», был поставлен здесь во главу угла, и уже энное поколение росло в твердой уверенности, что как только будет разработан учеными способ искусственного выращивания детей «in vitro», Планета будет облагодетельствована, ибо человечеству не надо будет заниматься грязным и постылым половым актом для продолжения рода.

Итак, секса здесь не было. Любовь же была разрешена только к правящей Партии. Причем это было мудрое решение: Партии сменяли друг друга в политической борьбе, но любить разрешалось только ту, которая в данный момент находилась у руля.

Народу же оставалось скучать, изображая веселье и жизнерадостность.

Скучали и двое друзей, как вдруг фильм прервался и на экране вместо танков и БТРов возникли трое ребят, стоящих на крыше высотного дома.

– Ну вот, – подумалось телезрителям, – Сейчас покажут, как они подрались, как один или двое падают вниз, а затем – заставка «Не позволяйте детям играть в неположенных местах»...

Но вопреки ожиданиям трое пацанов на крыше повели себя совсем иначе. Они начали медленно раздеваться, совершая соблазнительные телодвижения и кидая одежду прямо на рубероид крыши.

Не только двое друзей, но и многие-многие другие невольные телезрители этой трансляции буквально приросли к экранам.

Не знаю, что подумали остальные зрители – может, что только что произошел еще один путч, самый крутой, и что теперь ЭТО – новая государственная политика – но двое друзей просто наслаждались зрелищем, и их поникшие члены начали вновь восставать, наливаясь новой силой.

Ребята же на экране (а как внимательный читатель уже, наверное, догадался, это были мы, готовившиеся к отлету и абсолютно не догадывавшиеся, какую рекламу устроил нам тварюка-гремлин) начали творить совсем невероятное: возбуждая друг друга, они брали члены в рот и сосали, словно это был леденец.

Первым не выдержал темнокожий. Спрыгнув с дивана и став коленями на ковер, он обхватил розоватый член друга губами, лаская и заглатывая изо всех сил и стараясь не зацепить нежную плоть зубами. Вопреки смутным страхам, сосать оказалось неимоверно приятно, при этом во рту появился какой-то новый, неизведанный, никогда ранее не встречавшийся привкус. Воистину – «Устойчивый, неповторимый вкус!»... И вдруг светленький отстранился, не успев кончить в рот, и, развернув своего смуглого товарища задом, попытался войти в неразмятый проход. А смуглый, взглянув на экран телевизора, понял, что же случилось. Там как раз Игорек входил в меня, и я блаженно жмурился, посасывая член Алексея.

Непривыкшая попочка темнокожего сопротивлялась изо всех сил, но общее желание друзей оказалось сильнее, и вот уже розовый член, обильно смазанный слюной, толчками проникает все глубже и глубже, пока светлые яйца не коснулись шоколадных половинок друга. Это было так невероятно и захватывающе, что тот застонал: «Глубже, еще глубже!», хотя член и так проник в него на всю свою длину.

А мы на крыше доходили до предстартовых вершин оргазма, когда почувствовали, что что-то не так.

Друзья, продолжая сношение, не отрываясь смотрели на экран, и в головах их крутилась одна и та же мысль: «Эх, нам бы встретить этих ребят!..»

«– Почему бы и нет?..» – подумал тут гремлин.

Вместо того, чтоб взлететь вверх, нас повело куда-то вбок, к антенне, затем было стремительное падение вниз...

...И трое ребят прямо с экрана телевизора шагнули в комнату друзей, опешивших до того, что даже не подумали выдернуть член.

5

Нам не хотелось терять настрой, ведь для начала полета нам не хватало совсем чуть-чуть энергии, и мы не задумываясь присоединились к сношающимся. Лешенька низко склонился, хватая губами здоровенный член темнокожего юноши, а я решил не оставлять безнаказанным светленького и с размаху воткнулся в него. Он вскрикнул: сперва от боли, а затем от переполнившего его блаженства, чувства, которое никто, не испытав на себе, понять не сможет, сколько не описывай его словами. Игорек же предложил свой длинный и прямой член темнокожему красавцу, и тот с восторгом схватил качающуюся перед носом залупу, заглотив сразу почти что пол-члена.

Мы балдели вместе с неожиданными напарниками, нам было очень и очень хорошо, но... Но энергии больше не прибывало, словно она утекала куда-то на сторону.

И тут мне захотелось потрогать Лешкин член. Я понимал, что при нынешней позе дотянуться до него попросту невозможно, но вдруг рука моя вытянулась и коснулась возбужденной залупы друга. Я испугался, и подчиняясь моему испугу, рука моя вновь укоротилась до прежних размеров. Теперь я попробовал мысленно удлинить средний палец другой руки. Получилось! И тут, как на грех, из уст светленького юноши вырвалась фраза, выкрикиваемая до этого его другом: «Глубже! Еще глубже!..»

И я дал «еще», но стоны неудовлетворенной любви повторялись снова и вновь, пока не перешли в «ЫФЕ ГУФЭ!», когда кончик моего члена, описав все зигзаги кишок, высунулся изо рта паренька.

Тут Игорь, увидав, что случилось, сообразил, какие новые способности мы приобрели, пройдя сквозь экран. И, разумеется, тут же решил поразвлечься. И когда темнокожий наш красавец, возжелав большего, спросил:

– А ты можешь сделать свой член побольше?, – Игорек невинно спросил:

– Каким?

– Ну, как удав...

Трудно, конечно, решить, что имелось в виду: длина или толщина, но уж не то, что сморозил наш Командор. Он превратил свой член в настоящего удава, хвостом приросшего к яйцам, удава со змеиной чешуей, головой и раздвоенным язычком, мелькающим между острых зубов. Удав покосился на нашу компанию и задумчиво положил свою холодную голову на колено смуглого юноши.

– Э, нет, я не это имел в виду! – испуганно выкрикнул тот, и член Игорька вновь принял прежний размер и вид.

Наши метаморфозы заинтересовали и Лешку, и он тут же отрастил себе большие пухлые негритянские губы, чтобы было б удобней и приятней целоваться и сосать член.

Затем мы поменялись местами, и теперь наш Командор сношал темнокожего, а я доводил до экстаза Лешку – мне нравились его новые губы. Да и член, способный усилием воли то вытянуться, то снова уменьшиться – это все было внове.

Тут светленький дал пососать Алексею и, уже кончая, выдохнул:

– Какой кайф! Вот бы все узнали, какой же кайф!..

– И будет новый путч. Сексуальный! – раздалось из телевизора, – Вернее, сексуальная революция, – это высунулся из телеэкрана наш знакомый гремлин. Мы уже привыкли к его облику, однако на обитателей этого мира он произвел, увы, совсем иное впечатление.

– Вы – демоны? – спросил наш каштановый королевич.

– ДЕМОНстраторы измерений, – пробасил Игорь, обожавший Асприна. Шоколадный принц грохнулся в обморок. Светленький же попытался перекрестить нас, и тут Лешка, подражая Коровьеву, заорал: «– Руки отрублю!» – хотя никакие крещения мира не смогли б остановить и обуздать нашу троицу. А бедняга бессильно опустил руки.

– Демоны, – хмыкнул Игорь.

– Правильнее сказать – свободные духи, – раздался голосок гремлина, и мы увидели, что он сидит на рамке телеэкрана, свесив ножки наружу. Целиком спрыгнуть ему мешало Лешкино заклятие, а внутри, видать, уже порядком поднадоело.

Демоны... Свободные духи... Призраки... Это ввергло наших новых друзей в неимоверный шок и депресняк, и они потихоньку отползали в уголок. Вернее, отползал светленький, и тащил за собой своего друга. Нас же настолько позабавила эта идея, что мы тут же начали превращаться в диковеннейшие существа, которые только встречали в фантастических книгах. А затем, не сговариваясь, отрастили себе темно-зеленую чешую и расширили огромные желтые глаза с кошачьими зрачками и оранжевыми прожилками. В таком виде было занятно заниматься любовью. И тут я вдруг с ужасом понял, что нам НРАВИТСЯ быть демонами. Мы уже не хотели превращаться обратно! Я понял, что еще пара минут – и мы навсегда останемся этими чешуйчатыми тварями! И тут светлая мысль стукнула мне в голову.

– Верни нашу одежду, тварюка! – рыкнул на гремлина я, и тот, запустив руку прямо в телеэкран, швырнул нам оттуда наши шмотки.

Негнущейся от волнения рукой я выудил из кармана брюк Монетку и зажал ее в кулаке. Она чуть слышно пульсировала. -»Домой!» – вырвался из моей груди страшный рык.

И я со всей силы с отчаянием швырнул Монетку на пол.

Тут же по миру вокруг пробежала рябь, словно песчинки от песочных часов просыпались в зеркально чистую воду, и в разрывах чужого пространства мелькнули знакомые очертания моей комнаты.

Нас буквально швырнуло в разрыв, и пролетая сквозь тонкую грань, отделяющую нас от нашего дома, мы теряли все то наносное, что успел навесить на нас вредный гремлин.

Гремлин!

Я обернулся и успел увидеть, как, повинуясь его жесту, двое наших новых знакомых втянулись в телеэкран, и почувствовал, как вылетели они свободными духами из антенны и устремились к Большой телевышке. И понял, что грядет еще у них сексуальная революция.

И тут я последним своим демоническим усилием вытянул свою правую руку и, сграбастав уши гремлина, с силой рванул на себя. Монетка растаяла на грани миров, а мы втроем стояли у меня в комнате, и в своей правой руке – обычной человеческой руке – я держал за уши вырывающееся зеленовато-голубоватое существо.

Я со всей силы ляпнул гремлина на стол, прямо на лист расстеленного плотного ватмана, и чтоб нагнать на него побольше страху, принялся обводить карандашом контуры его ушей. И тут бедолага не выдержал. Не зная, что я решил уже его отпустить, он вырвался из моих рук, юркнул в настольную лампу и скрылся в ней...

Я вывинтил мгновенно сгоревшую лампочку, вкрутил на ее место новую, а затем... Затем я вырезал из бумаги раскидистые гремлинские уши, покрасил их и прицепил к абажуру настольной лампы. Что ж делать, если настоящие ускользнули?..

Орияна, 11-19 марта 1994 года