Текст книги "Один..."

Автор книги: Владимир Бауглир

4

Наутро мы просыпались с огромным трудом. Целый табун ломов (то есть хронических обломов) прижимал нас к койкам и удерживал под одеялом.

– Что, небось, всю ночь байки травили? – добродушно ворчала медичка.

– Ум-гу, – радостно согласился я. А Игорь только сдержанно кивнул и перевернулся на другой бок. Я последовал его примеру. Теперь мы лежали попка к попке, правда, каждый на своей койке.

Медсестра подошла и ласково похлопала нас по ягодицам: – Завтрак проспите, засони!

И мне показалось, что похлопала она нас отнюдь не только для пробуждения. Набравшись наглости от таких подозрений, я соблазнительно повел попкой и заявил:

– А куда торопиться? Зарядку мы и так не посещаем, а завтрак нам все-равно в постель принесут.

– Вот-вот, чаю тебе горячего в постель. Из чашки, – как-то весело заявила медичка и нежно провела мне по попке. Затем, спохватившись, сделала вид, что поправляет одеяло. Потом провела ладонью по моей талии и ласково шепнула: – Ну, спите, спите, полуношники...

– Баба-то баба, а туда же, тоже молоденьких хочется, – прокомментировал я, едва она скрылась за дверью.

– А что, – отозвался Игорь, – тоже ведь человек. Да и не такая она и старая: лет двадцать пять будет...

– Она меня гладит, а у меня лежит и не шевелится...

– У меня бы тоже на нее не поднялся.

– Ага, особенно после сегодняшней ночи.

– Нахал.

– Не махал, а дирижировал...

– Нахал – ушами махал, зубами дирижировал.

– Командор, не становись занудой!

– А я в командоры не напрашивался, ты меня сам записал...

– А при твоей внешности были иные предложения? – продолжал ехидничать я.

– Ага: Капитаны.

– Рейнджеры... Гаррисон.

– Бродяжники... JRR.

– Скадермены... ВПК.

– Прогрессоры... АБС.

– Братья...

– Натанычи...

– Сам ты брат Стругацкий!

– От Казанцева слышу!

– Юрик Медведев!

– Мишенька Пухов!

– Молодогвардеец!

– ВТОшник!

– А ВОТ И НЕ ПОДЕРЕТЕСЬ ! – голос от двери заставил нас вздрогнуть. Игоря – от неожиданности, меня – от щемящего чувства в душе. Мы оторвались от увлекательнейшего занятия – перечисления атрибутов отечественной фантастики – и повернулись к двери.

Опершись на белый блестящий косяк, в проходе слегка небрежно стоял ... Лешка!

– Аэ! Лешка! какими ветрами?! Леш, познакомься, это Игорь! Игорь, это – Лешка. Я тебе о нем говорил...

– Интересно, что же он наговорил. А пока добавлю в ваш спор пару эпитетов: крокозябра, снусмумрик, эльф пещерный... Достаточно или продолжить?..

– Лешка, ты, как всегда, прелесть!

– Ага. Я знаю...

– И все же – какими ветрами?

– Попутными. Решил прикинуться шлангом. Мол, температура большая.

– Ага. Уже резиной воняет...

– И зачем это нужно? – подал голос Игорь.

– Д! Н! У!

– То есть?

– Дуракам На Удивление. Так что удивляйтесь. Напару.

– Было бы кому. Кстати, – ехидно спросил Игорь, – Ты знаешь, что такое один француз?

– Ну?

– Любовник. А два? Дуэль. Три? Революция. Один англичанин? Джентельмен. Два англичанина? Светская беседа. Три? Парламент. А один фэн?

– ?!

– Распиздяй! Два фэна? Конгресс или фестиваль. Три фэна? Весь Кристалл на ушах! А нас как раз трое!

В разгар смеха явилась медичка.

– Ребята, что это за грохот? Это смех или табун лошадей?

– Табун ломов!.. (это – хором в три глотки. И снова смех)

– Над чем хоть смеемся?

– Над Кристаллом!

– Каким кристаллом?

Снова взрыв смеха. Громче всех – Лешка. На него и глядит медичка.

– А Вы что здесь делаете, молодой человек?

– Как что, к Вам на прием... Температурю...

Медичка трогает его лоб рукой.

– Марш на свободную койку! А градусник – под мышку. Нет, под левую, пожалуйста...

Лешка вытягивается поверх простыни. Прижимает левую руку к себе:

– И вот он лежит недвижим

Под одеялом чужим...

– Ладно, поэт... – медичка выходит в приемную. Лешка хмыкает:

– Операция «Шланг» продолжается...

Через пять минут на градуснике сияет 38,2 , и Лешку прописывают в нашу палату.

– Ты че, вправду заболел? – с тревогой спрашиваю я.

– Была бы охота! Простой аутотренинг.

– Ага, – встрял Игорь, – Лежишь и думаешь про себя: «Я чайник, я чайник, я закипаю, сейчас я совсем закиплю...» Или «Закипю»? Кто знает?

– Слон знает. У него голова большая. А я просто попробовал повысить обмен веществ. Ну, скорость сжигания пищи в организме...

– Лешка! Алексей! Я вот смотрю и думаю: слишком уж много вы знаете, хлопцы, как для этого вашего возраста. Это что – акселерация? Или все нынешние фэны такие?

– Сам ведь не хуже знаешь: тоже ведь фэн! – прокомментировал я, поворачиваясь на спину и обнаруживая большое вздутие одеяла: после Лешкиного прихода мой «малыш» уже не успокаивался.

Я смотрел на Лешку с обожанием. Я ведь понимал, что привела его сюда не лень ходить на зарядку, а тоска по мне. И мне стало даже немножечко неудобно, что я изменил ему с Игорьком. Но – сделанного не воротишь, а дальше-то как быть? Признаться во всем? А вдруг Лешка обидится и уйдет? Нет, не из палаты, а вообще – уйдет. Не говорить? А как же тогда смотреть в его честные любящие глаза, в эти сияющие изумруды. Я поколебался и решил отложить объяснения на вечер.

Игорь, спасибо ему огромное, тоже при Лешке ни звуком не обмолвился о недавней ночи. Будто б и не было ничего.

Лешенька же, светлая личность, смотрел на Игорька минут пять молча, и вдруг выпалил: – Володька, а ты знаешь, на кого он похож? Вспомни, мы в «Следопыте» читали! Вот только бы перекрасить Командора в блондина...

Игорь отчаянно взвыл, я же ехидно заметил: – Ну что, Командор, приросло прозвище? И не вой, как назгул над Гондором – все равно не поможет!

– И нарекаем отряд древним именем вольного ветра, – это, конечно же, Леша.

– Скорее, звезды, – Игорь сморщил переносицу, затем, схватив со стола «кирпич», быстро пролистал последние страницы: – И имя звезды – Луингиль!

– Луиниль, – поправил Алешка.

– Да нет, Луингиль. Эльфы – они глупые были, английского не знали, сочетания «нг» как «н– в нос» не читали...

5

За вечером всегда наступает ночь. И сегодня было не исключением. Медичка давно уже смылась, а мы все еще валялись на койках и болтали о всякой чепухе. По ходу я упомянул о заигрываниях медички.

– Ничего, лучше с медичкой, чем с нашей Юлечкой, – глубокомысленно изрек Леша. – Целее будешь...

– Это с какой еще Юлечкой? – (боже, это я-то так рявкнул?! Ревную, что ли? И кто – я?!)

– Ну, ты ее помнишь, толстая такая, в очках.

– Ну и что?

– Сидит вчера на скамейке, на гитаре играет, поет. Ну, я и присел рядом – послушать. Ты же знаешь, какие песни у нее клевые. Наши. Фэнские. Слушаю. А она – ноль на массу, будто меня и нет рядом. Допела «Цитадель», и тут черт дернул меня изображать ее поклонника. Ну, я руку ей на плечо (это без всякой-то задней мысли!) – и тут вдруг – гитара в стороне, а у самого моего бока – нож-выкидушка! И Юлечка вежливо так мне говорит: «Слушать – слушай, а рукам волю не давай. А то... И имей в виду, что я, мол, не с панели пришла.» Руку-то я убрал, но тут же прокомментировал. А она взбеленилась.

– Лешенька, когда ты говоришь «прокомментировал» – я могу заподозрить все, что угодно. Так что ты ей ляпнул, поручик?

– А то. Сказал, что ей изнасилованной быть не грозит. Что при ней самый пылкий кавказец импотентом станет. От одного ее вида. А она меня тут же гитарой – и по самому ценному месту. Догадайтесь, куда попала?

– Сюда, – и мы с Игорьком с двух сторон ткнули ему пальцами в член.

– Э, ребята, вы что, сговорились?!

– Не-а, – искренне признались мы (и опять хором!)

– А попала-то она мне по голове. По самому темечку. Теперь на ее «Камчатке» две лишние трещины. С деку длиной каждая...

– А попала бы сюда, – заявил Игорь, поглаживая рукой выпирающее Лешкино хозяйство, – была бы дырка насквозь. Он же у тебя покрепче стали будет!

– Еще бы, так массировать. Полегче, счас шорты лопнут!

– Не лопнут, – я взялся за резиночку и легко сдернул его трикотажные шортики. Разумеется, под ними, как всегда, не оказалось трусов.

– Ты че, – только и успел выпалить Лешка, как Игорек ловким движением стянул с меня трусы. С воплем «Наших бьют!» Лешка вцепился в Игорька, и его трусы полетели вслед за моими. Все трое мы упали на кровать «Самого кучерявого на свете» и сплелись в одну кучу.

Вы когда-то обнимались втроем? Нет?! А вы попробуйте. И если все трое – юные и возбужденные – это незабываемое впечатление.

Затем мы с Лешкой поспорили, лбами отталкивая друг друга от напряженной мышцы Игорька. Каждому из нас хотелось первому испить влагу. Я понимал, что Лешка об этом истосковался больше меня, но воспоминание о вчерашнем извержении не давало покоя. И тут...

– Ребята! Как Командор я наведу здесь порядок, – и он уложил нас в обнимку, столкнув лбами, а сам лег лицом к нашим столкнувшимся головками членам и одновременно захватил их губами.

Это было здорово! Я и Лешка слились губами в поцелуе, а Игорь ввел свой член между наших губ. И мы вдвоем ласкали с двух сторон языками его головку, а затем, стараясь перетянуть друг у друга побольше влаги, втягивали в себя брызнувшую струю спермы.

Почти сразу же кончил Лешка. Но не успел он еще отстонать, как настал мой черед. И тут... Первые, робкие капельки брызнули Игорю в рот!

– Ого! Взрослеет юноша, – прокомментировал он, облизывая мою головку. – Ну что ж, с первым семенем! – и он крепкой своей рукой пожал мне мой «хвост», а затем – руку.

– Странные зверьки мы все трое, – заявил вдруг Алексей. – Начали о возвышенных материях, а закончили банальным трахачем. Точней – пососульками.

– Изба-сосальня, – съехидничал я.

– Ребята! А кто сказал, что секс менее возвышен, чем философия о мирах? Кстати, даже у Некрасова есть о нашей любви. Не верите? Так послушайте!

И Игорь, став на кровати во весь рост, стройный и обнаженный, сияющий в свете Луны, вытянул руку вперед и с чувством произнес:

 
Есть мальчики в русских селеньях
С красивой округлостью лиц,
И с грацией нежной в движеньях,
С любовью без сна и границ.
         Их разве слепой не заметит,
         А зрячий о них говорит:
         Пройдет – все забудешь на свете...
         Поглянет – навек покорит.
Красивые стройные ноги,
Румяные попки у них,
Но пыльные брюки с Дороги
Хранят их от взоров других.
         Они улыбнутся несмело:
         Им трудно бывает решить
         Что выйдет – веселое дело
         Иль новое море обид.
Не жалок им бабник с красоткой:
Вольно ж все по девкам гулять!
Лежит на них юности кроткой
И ласки наивной печать.
         Но коль вас любовью затронет -
         В игре не сробеет: возьмет -
         И член под губами застонет,
         И в нежную попку войдет...
 

Пока мы сидели, открыв от обалдения рты, поэт наш плюхнулся рядом с нами и спокойно продолжил свою тему:

– Это – классика. А есть и другое. Кстати, и йоги, к вашему сведению... – Тут Игорек задумался, а затем продолжал: – Значится, так. Кто из вас слышал о Тантра-йоге? Так вот. По тантризму один из вариантов – выделение энергии вследствие занятий любовью. Так что когда парочка начинает крутить любовь, то энергией несет от них, что от АЭС! А вот на что ее направить... О! Есть идея! Давайте-ка попробуем, а я затем сконцентрирую то, что получится. Только искренне! Не стесняться!

Надо ли говорить, что в процессе этого монолога поникшие наши члены вновь налились силой и...

Лешка склонился ко мне, я к нему. Наши губы ласкали друг друга в самых неожиданных местах. Слегка щекоча друг друга губами и языком, мы доводили друг друга до дрожи, до экстаза. Игорь же тем временем вынул из висевших на стуле брюк ремешок и одел его прямо на голое тело, потуже затянув его на поясе. Затем сгреб все наши и свои шмотки в простыню, завязал ее на манер тюка и прицепил к пояску.

Мы абсолютно не поняли, что это вдруг взбрело ему в голову. Но и не старались понять. Разве до того нам было!

И тут Игорь присоединился к нашей игре. Его губы ласкали наши ягодицы, дразнили члены, а жесткая кучерявая шапка волос приятно щекотала наши тела.

Вдруг я, извернувшись, закинул ноги ему на плечи, и колени мои приятно погрузились в сферу черного одуванчика волос.

Игорь сделал молниеносный выпад, словно выстрелил, и вонзился в меня. Я ощутил, как горячая волна прошла по моему телу. Лешка же впился губами в мой член, свой оставляя на съедение мне. От волнения и страсти кожа моя покрылась пупырышками, по ней бегали мурашки, как от разрядов грозы, но это только увеличивало сладость этих минут. Где-то вдали не прекращаясь гремел гром. Но я не понимал, как это странно – гроза среди ясного неба. Я был всецело в Любви!..

Казалось, что мы начали светиться от счастья. Казалось?! Сквозь волны блаженства я все же увидел, что тела наши светились голубоватым светом электрических разрядов, с каждой секундой все ярче и ярче. И свет шел не от грозы – нет, он шел от нас. Казалось, это наша любовь зажигает огни. Да и грозу за окном.

Все трое одновременно приблизились к заветному рубежу. Еще мгновенье! Еще чуть-чуть...

И грянул гром! Ослепительная вспышка, вылетевшая из нас вместе со стоном и влагой. Вспышка, сменившаяся вмиг чернотой.

Мы падали! Нет, мы взлетали! Нет, мы летели, куда мы хотели! Трое, слившиеся воедино в любви, мы летели сквозь расколовшийся мир, сквозь тьму, сквозь концентрические круги к огонькам среди них... И любовь наша была сильней извечного страха пустоты...

Забавно: трое в полете, не считая кулька с одеждой... В полете сквозь лопнувшее пространство...

* * *

Мы так и вернулись.

Лешка – с Кольцом.

Я – с Монеткой.

А Игорь, разумеется – с пуговицей-амулетом... Да, мы вернулись. Потом. И объявили ошарашенной медичке, что сбегали на пруд купаться. А что, вода-то парная. Для здоровья полезно. И если она наш фонарик приняла за вспышку молнии – так кто же ей лекарь!

И она, кажется, поверила.

Но сколько же мы еще летали!

Потом...

Орияна, март-ноябрь 1992 года

История вторая
Один вне дома

Если кто-то вам скажет, что любовь невозможна под пулями – не верьте.

Дон Жуан, «Сладострастец»

Тот, кто отрицает психо-сексуальный аспект магии – просто лжет...

Пусть оба участника знают, что магическое духовное действо, которое предстоит совершить, отличается от обычного сношения.

Этот ритуал могут выполнять и партнеры одного пола.

Дональд Майкл Крэг, «Современная магия»

Учитывая, что большиство героев этой истории живет в параллельных измерениях, просьба обитателям нашего мира на роли этих знаменитостей не претендовать...

Автор

1

Случилось все это, когда я учился в школе. Мы – то есть я, Лешка и Игорек – по-прежнему занимались своими тантрическими фокусами. Для не читавших первых историй напомню: сдружились мы в пионерлагере три года назад, и тогда же Игорек, наш юный командор, обучил нас азам тантрической йоги.

Идея проста: отдавшись безраздельно любви, тантристы выделяют энергии поболее, чем атомный реактор. А вот на что эту энергию направить... Игорек сумел направить ее на разрыв барьеров сопределья, и мы путешествовали по параллельным измерениям, как у себя дома. Мы попадали в миры диковинные, и в миры, ничем от нашей Земли не отличавшиеся. В одном из них даже прослыли демонами (правда, все это были происки одного не совсем трезвого гремлина, но мы об этом, увы, узнали слишком уж поздно). Но всегда, стоило лишь нам захотеть вновь домой – мы уединялись, и наши нежные юные тела, сплетясь в объятиях любви, вновь окутывались голубоватым сиянием и, сломив барьеры пространства, мчались вперед...

И мы, трое юных и счастливых, возвращались домой, чтобы вновь и вновь отправляться в дальние странствия.

Так оно и было до того страшного раза. Что-то не заладилось еще при самом полете и, не успел я и глазом моргнуть, как Лешка и Игорь растворились в черноте пространства, и я остался совсем и совсем один. В пустоте нельзя падать вечно. А в пустоте между измерениями – тем более. Ведь падение там – всего лишь семь растянувшихся в бесконечность секунд. И лишь они истекли – я вывалился в ближайшее измерение.

Только что вокруг была чернота, и вдруг сразу – вокзал. Впрочем, вокзал был за окном поезда, а я – в проеме между полками вагона. Причем верхними. Так что грохнулся я – по Галактике звон пошел!

Ну, делать нечего: сперва разобраться бы, куда угодил. Поезд – значит цивилизация. Беглый взгляд по вагону – пусто. Или все уже вышли, или еще не вошли. В любом случае не вижу повода оставаться внутри. Выхожу.

Ой, мама! Не понял!.. Ощущение, что угодил в старый военный фильм. Или в ночной кошмар. На выбор. Первое, что бросилось в глаза – развалины до горизонта. Старые, уже не дымящиеся. Целым был только вокзал, да и то только на первый взгляд. И резанула одна деталь: нигде не видно ни детей, ни подростков. Обычно на всех вокзалах мира полно ребятни, а тут – одни взрослые. Причем – мужчины. Военные. С автоматами. Патрули, собаки. Ой, мамочки!.. Куда это я попал?!

Но делать нечего – присматриваюсь. С виду на людей похожи. Стало быть, за демона не примут. Уже хорошо. Хотя, кто знает. Если за враждующую сторону примут – так уж лучше демон, а то ведь и подстрелить могут...

Заметил я в одной группке паренька лет шестнадцати. На вид, по крайней мере. Все лучше, чем к здоровым лбам обращаться. Подхожу. Э, а как с языком-то быть? Если он здесь не похож на наш? Да нет, кажется похож. Повезло. Обращаюсь.

– Куришь?

– Курю, да только сигарет нету давно...

– Ну, держи – и протягиваю ему «трофейную» пачку, ту, что на Фомальгауте-4 стащил. Все как сувенир таскал, да вот, пригодилась. Прикурил, угостил сотоварищей. Интересно, что будет, когда они до третьей метки докурят...

Вижу, мой знакомец что-то спутникам своим сказал, типа «идите сами, а я догоню», и остаюсь я с ним один на один. Рассмотрел получше: короткая, чуть длиннее «ежика» стрижка, десантный пятнистый комбинезон с трехцветной нашлепкой на рукаве, красный берет, автомат за плечами, боты типа омоновских. Впрочем, и остальные вокруг так же одеты. Нос, как на мой вкус, длинноват, над верхней губой – пушок еще не сбривавшихся усиков, смуглая красивая кожа... Волосы черные, как смоль. Чем-то на наших земных азербайджанцев похож.

– Куда это меня занесло?

– Не знаю, куда ты метил, но попал явно не туда и не в подходящее время. У нас тут гражданское война. Впрочем, если хочешь, пошли, напишешь заявление, получишь автомат, форму и поедешь с нами на фронт.

Я попробовал было возразить, но он продолжил:

– Оставаться тебе глупо: или подстрелят, или, как минимум, ранят. Поезда ходят здесь раз в две недели (пока мы говорили, поезд уже ушел), а стреляют тут каждый день. Пока будешь дожидаться следующего поезда – угробят.

Мысль о собственном автомате уже показалась мне привлекательной...

... Мы шли с полчаса, и наконец, остановились у входа в старое бомбоубежище. Первое, что бросилось мне в глаза – это висящий за дверью распятый на водопроводных трубах человек. Я замер, оцепенев.

– Вражеский шпион, – бросил на ходу мой провожатый, обходя распятого. Тот проводил нас мутнеющим взглядом. Я подумывал было дать деру: а что, как и меня за шпиона примут! А ноги тем временем несли меня вглубь. И вскоре я, оставив подписи в бланках повстанческой армии, получаю такую же пятнистую форму, автомат и ботинки. Правда, алые береты на складе отсутствуют, и мне торжественно вручается голубой берет десантника. Спереди на нем – никакой эмблемы, зато справа сбоку – трехцветный флаг. А сверху Яшар (так звали моего нового приятеля) термоаппликацией изобразил мне грозного волка, воющего на луну и одинокую звездочку. Шикарный получился берет.

Вскоре мы вместе с кучей мужиков трясемся в грузовичке, направляясь к линии фронта. Впрочем для нас эта «линия» оказывается небольшой – ровно десять домов – деревушкой. Причем четыре дома – одно воспоминание, руины после работы минометов.

Каждому из нас, помимо автоматных рожков, выдали по фляжке со спиртом.

– А это зачем?

– Пить. Тогда не так страшно, когда стреляют...

Окапываемся. Холодно. Здесь – почти зима. Согреваемся из фляжек.

Напоследок Яшар ставит свою двухместную палатку прямо на краю окопа.

– Подстрелят ведь!

– А пофиг, – мой друг уже явно «доходит до кондиции».

Мы сидим в сумерках у входа в палатку, и тут мой друг, положив свою руку мне на колено, начинает затем медленно поднимать ее все выше и выше.

– Понял, – улыбаюсь я, ибо этот жест, несмотря на все разнообразие культур, можно истолковать лишь однозначно. Мы укладываемся в палатке, я медленно скольжу своей рукой по его брюкам, расстегиваю ремень, ширинку и тут... Наружу вываливается мощный, огромный и стройный столб, сантиметров не менее двадцати пяти, и толще любого, что я когда-либо видел. Я нежно обхватываю губами его горячую плоть, язык мой кружит по огромной головке, и мой пьяный Яшар стонет от удовольствия. Я то обхватываю член, заглатывая внутрь чуть ли не половину его, то слегка дразню язычком, то глажу губами. И наконец мощная струя сладкой горячей спермы бьет мне в рот, я глотаю ее и, потратив на это все мои силы, оставшиеся после такого взбалмошного и трудного дня, падаю прямо на Яшара и мгновенно засыпаю.