Текст книги "Карандаш с полустертой надписью"

Автор книги: Владимир Аренев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Пузий Владимир
Карандаш с полустертой надписью

Владимир Пузий (Аренев)

Карандаш с полустертой надписью

(из цикла "Киевские истории")

Поезд уже полчаса как укачивает меня в своей прокуренной плацкартной колыбели. Я один, остальные три места пустуют. В боковушке – тоже никого.

Начинаю дремать, но вот на какой-то промежуточной станции являются попутчики. Здороваются со мной, распихивают сумки, садятся.

"Уфф!"

"Уфф! Жарко сегодня!"

"Ага!"

Один – худой пожилой почти-старик в видавшем виды коричневом костюме, с тертой шляпой. Шляпу он кладет рядом с собой и некоторое время глядит в немытое окно. За окном – лес, лес, лес...

Второй – мужчина-здоровяк, из тех, что в любой компании становятся неиссякаемым источником энергии. Добродушен, простоват, но только на первый взгляд. Этот, отдышавшись, достает сумку, раскладывает на пластиковом столике припасы.

Почти-старик немного суетливо следует примеру здоровяка. Пытаются пригласить меня – (взбулькивает бутылочка домашнего, клацают, соприкасаясь со столешницей, неизменные вареные яйца) – я, понимая, что обидятся, все-таки отказываюсь. Мол, уже поел. "Ну извини..." – "Да ничего. Приятного аппетита" – отворачиваюсь к стенке. Пытаюсь заснуть.

Попутчики говорят о войне. Все правильно, война сейчас на втором месте после жары. "Будет – не будет?" Здоровяк вспоминает Нострадамуса, мол, тот как раз нечто подобное предсказывал. И как раз на август.

Еще выпивают, жуют, вздыхают.

– А слышали, – снова оживляется здоровяк, – в России вроде как открыли возможность использовать ядерные бомбы. Но чтобы результат при этом был только в определенном месте. "Точечные удары" называется.

Почти-старик вздрагивает, нервно смеется (напуган):

– Ну что вы. Если бы в Америке или там в Японии – я бы еще поверил. Но в России... Там же (впрочем, как и по всему бывшему Союзу) разгильдяйство – у кого-нибудь непременно хватит ума поставить на пульт управления валенок. Нет, сомневаюсь.

– В чем именно сомневаетесь? Что придумают?

– Что получатся у них эти "точечные удары". Чего-то напортачат и взлетим всей планетой на воздух.

Хмыкает и поправляет себя:

– То есть, не на воздух, а в космос. Хотя, какая в сущности... Вы вот лучше скажите, что там Нострадамус – на самом деле обещал войну?

Здоровяк кивает, во рту у него утвердительно хрустит огурец: "Обещал".

Некоторое время молчат.

Выпивают, закусывают, выпивают, закусывают. За окном проносится встречный, на несколько секунд заслоняя солнце.

– Скажите, – решается почти-старик, – вы верите, что одному человеку дано изменить историю?

Встречный проехал, в вагоне посветлело.

Здоровяк недоуменно пожимает плечами:

– Так ведь примеров – тьма. Возьмите Христа. Возьмите Магомета. Возьмите, наконец, Гитлера. А почему?..

– Я ведь почему спрашиваю, – перебивает его почти-старик. – Эта война. И жара эта дурацкая. Все одно к одному, – он вытирает рукой вспотевшее лицо, откидывается. – Все одно к одному. Но ведь не может быть, чтобы... – вздыхает и наклоняется к собеседнику: – Представьте себе: карандаш. Обыкновенный такой карандаш, черный, с золотистыми буквами на одной из граней. Буквы, правда, не все читались, краска стерлась. Можно было разобрать только "кар...д...ш вол...ный". И все. Нашел я его на почте -валялся на столике, рядом с бланками. Я подписку оформлял, сел, значит, взял сначала карандаш, потом сообразил, что нужно ж ручкой заполнять – ну и сунул его в карман. По привычке, мне ж он триста лет не нужен, что я, вор, что ли? Но заметил только дома. Выложил на тумбочку рядом с телефоном, собирался занести обратно на почту. На буквы внимания поначалу не обратил. Приготовил себе ужин (я один живу, вот уже два года будет, как жена умерла), ужин, значит, приготовил и сел телевизор смотреть. А тут – телефонный звонок. Оказывается, старинный приятель – и мы с ним болтаем несколько часов кряду. А я, знаете, люблю, когда по телефону говорю, всякие узоры на бумаге выводить. У меня даже специальные лежат листочки, чтобы было где. И вот я разговариваю с Петрпалычем, разговариваю, а сам малюю всякие там заборы и прочую дребедень. Малюю-малюю, потом ладонью на минутку прикрыл -и чувствую: заборы вроде выпуклые стали! Посмотрел – точно, как объемные.

Я сначала списал на теневые эффекты – в комнате как раз потемнело, а потом мы договорили-таки, попрощались и я включил свет. И вот, представьте, лежит на листке бумаги самый настоящий заборчик высотой в спичечный коробок, а длиной – сантиметров десять. Из досочек, но без гвоздей – поэтому когда я попробовал его поднять, он и распался на эти досочки. Вот что бы вы подумали?

– То есть? – не понял здоровяк. Кушать он давно перестал, ополовиненную бутылку предусмотрительно отодвинул подальше от соседа и смотрел на него настороженно: вот, мол, ведь как бывает – угостишь человека, а у того крыша и едет не спросясь разрешения.

– Ну если бы с вами такое случилось, – уточнил почти-старик.

– Со мной такое не случается, – со значением произнес здоровяк.

– Думаете, напился и голову вам задуриваю? А представьте, что я думал, когда этот заборчик в руках держал! Я ж выпить люблю, но не злоупотребляю. Один раз на дне рождения сестриного мужа наклюкался, проснулся – ни черта ни помню. И с тех пор меру знаю и никогда выше планки не перескакиваю. А тут – такое. Я – разглядывать досочки. Настоящие, как будто китайское миниатюрное дерево... – ("Бонсаи", – на автомате подсказал здоровяк), -...распилили. И пилили ровно, по клеточкам – прям как я рисовал, так и пилили. И тут догадался я на листок бумаге, где заборчик малевал, взглянуть. Там у меня еще, помнилось, цветок был. Точно! – лежит цветок, размером вот с мой мизинец, но с лепестками, шипиками, все как положено. Ну, я не растерялся, цветок в ладонь и – к соседям напротив. У них сын, Димка, зверьем увлекается, всяких пташек-букашек в дом волокет; ну-ка, говорю, скажи мне, что за растение такое. Он цапнул с полки словарь, полистал, сяк-так цветок мой поразглядывал; смотрю: в глазах искорки зажглись. Можно, спрашивает, до завтра оставить "экземпляр". А чего ж нельзя? можно. Завтра является ко мне и с порога заявляет, мол, нету в природе такого растения, вы, дядь Сеня, новый вид открыли. Ну, цветок я у него отобрал, на кой мне лишние хлопоты? Тем более, что к тому времени я уже кое-какие эксперименты провел и знал, откуда такие цветы на свет появляются.

Он замолкает, мимо нас проходят два паренька в футболках "Динамо-чемпион" – покурить в тамбур.

– Значит, карандаш, – то ли здоровяк поверил, то ли решил подыграть.

– Он самый! Оказалось, что им ни нарисуешь, все... овеществляется, что ли... Главное нужно рукой или чем еще накрыть рисунок, всего на мгновение -а потом поднимаешь, и оно уже... существует.

– Да-а, знатная штуковина была бы...

– Вы считаете? Я тоже поначалу решил: вот так да! Повезло неслыханно. Как думаете, что нарисовал после цветка?

Здоровяк пожимает плечами: ему жарко и скучно от выдумок попутчика, к тому же он еще не докушал, но хрустеть огурцом неудобно, приходится терпеть и слушать.

– Вентилятор! – признается почти-старик. – У меня в комнате всегда духота, вот и решил... давно мечтал, между прочим! Любовно так вырисовал лопасти, корпус, кнопочки "быстрее-медленнее", шнур, вилку. Вентилятор, само собой, овеществился. Я вилкой в розетку тычу – не всовывается. Расстояние между штырьками маленькое. Я замерял, перерисовал. Воткнул, включил. Не работает. Думаю: в механизме какие-то неполадки. Разбирать корпус – а корпус, (хоть и наполовину – пластик, наполовину – метал) не разбирается!

Ну, разбил я его в конце концов молотком. Разбил, сунулся поглядеть, в чем там дело – все детали на месте! Ну все, до одной (я ж немного в технике разбираюсь, знаю, что говорю). И – на работал, хоть ты тресни!..

Болельщики-"динамовцы" возвращаются, вынуждая почти-старика в очередной раз прерваться. Прошли.

– Ну ладно, с вентилятором не сложилось – и бес с ним. Так я, дурень, слоненка нарисовал... Вот вы когда-нибудь пытались нарисовать слоненка? Не мультяшного, настоящего?

– А зачем вам понадобился слоненок?

Почти-старик краснеет:

– Думал внучке подарить. Ну, она как-то книжку прочитала, и с тех пор это ее мечта: иметь живого слоненка. И я – нарисовал. Хобот, уши, глаза (бивней не стал – у слонят, кажется, нету бивней), ноги, хвостик. Все как положено. Знаете, что с ним случилось?

– Издох ваш слоненок, – угрюмо произносит здоровяк. – Наверняка издох.

– Да, – почти-старик сокрушенно вздыхает, – так оно и было. Хотя пару секунд жил... Как он кричал!.. Как!.. Но я о другом, знаете. Я много еще потом перепробовал всякого овеществлять, и ничего у меня не выходило. Потому что я с детства не умею рисовать, да, не умею. А...

– Простите, при чем тут изменения в истории? – устало спрашивает здоровяк и тоскливо косится на дверь в тамбур.

– Ну, это же так просто. Ведь если б я умел рисовать по-настоящему, чтобы нарисованное работало, я бы мог, скажем, овеществить сотни тонн продуктов, возвести дома, я бы...

– Бумаги б не хватило, – презрительно бросает здоровяк.

– Вот, – произносит почти-старик тихо-тихо, его слова становятся едва слышны на фоне перестука колес и разговоров в соседних плацкартах, – вот именно. Но у каждой медали есть и обратная сторона. Представьте, я когда услышал про войну, сразу и подумал: ведь я мог бы остановить ее... мне так кажется, по крайней мере.

– Как? Нарисовать "мир во всем мире"?

Почти-старик качает головой и произносит всего шесть слов, но на здоровяка они действуют убийственно: он бледнеет и перестает дышать.

– Стирательная резинка на другом конце карандаша.

– ...

– Да-да, стирательная резинка. Я случайно себе ею стол продырявил, -горько усмехается. – До сих пор кто приходит – удивляется: как ты так сподобился!

Здоровяку явно не по себе:

– Так...

– Я сжег его.

Они молчат, я молчу, катается по пластиковой столешнице несъеденное вареное яйцо.

– Почему? – спрашивает наконец здоровяк. – Неужели только потому, что не умел рисовать?

Почти-старик качает головой:

– Нет, не поэтому.

Он цокает языком и начинает невыносимо долго расправлять мятую занавеску на окне.

– Не поэтому. У меня ведь времени было – вагон. Полно у меня было времени. Да-а... Я научился рисовать – так, чтобы и работало, и... Понимате, я научился рисовать... Вот почему.

Мы все куда-то едем, едем. Соседи больше не произносят ни слова. Я просыпаюсь.