Текст книги "Сны товарища Сталина"
Автор книги: Владимир Кевхишвили
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]
Annotation
Что является тайным мотивом поступков великого вождя всех времён и народов? В чём причина его многих нелогичных политических решений? Почему в СССР был свёрнут НЭП и начата коллективизация? Почему миллионы советских людей стали жертвами политических репрессий? Почему были взорваны тысячи храмов? Почему СССР оказался не готов к войне с фашистской Германией? Что ждёт Россию в будущем? Об этом и о многом другом рассказывает политическая новелла «Сна товарища Сталина».
Владимир Кевхишвили
I Весна 1899 г., Тифлис
Владимир Кевхишвили
Сны товарища Сталина
Настанет год, России чёрный год,
Когда царей корона упадёт;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймёшь,
Зачем в его руке булатный нож:
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон,
И будет всё ужасно, мрачно в нём…
М.Лермонтов «Предсказание», 1830 г.
I Весна 1899 г., Тифлис
Сосо Джугашвили перекрестился, толкнул дверь и осторожно вошёл в церковь. В храме царил полумрак, пахло сыростью и вековой пылью. Людей не было, только одинокий священник в черной рясе стоял у аналоя.
«Хорошо, что никого нет», – подумал Сосо и робко побрёл в сторону священника. Лицо святого отца было скрыто капюшоном.
«Монах что ли?», – Сосо остановился и чихнул. Священник обернулся и посмотрел на Сосо.
– Я… Я хочу исповедоваться, – пробормотал Сосо, с трудом сдерживая дрожь в голосе.
Священник достал массивную книгу и водрузил её на аналой. Затем он сложил руки в замок на животе. Сосо успел разглядеть на мизинце святого отца большой чёрный перстень, который загадочно блеснул в полумраке.
– Слушаю тебя, сын мой, – священник наклонил голову.
– Согрешил я, батюшка, – жалобно начал Сосо. – Читал запрещённую литературу… Гюго, Спинозу, Дарвина…
– Блаженны алчущие и жаждущие правды! – не поднимая головы, каким-то странным замогильным голосом произнёс святой отец.
Сосо продолжил, изредка запинаясь:
– Нарушал режим семинарии… Дерзил отцам-наставникам, преподавателям, пастырям Божьим…
– Слепые вожди, слепых ведущие! – холодно и резко сказал священник. – Налагают на народ бремена непосильные, а сами и пальцем не пошевелят! Обещают царство Божье на небесах, а сами на земле предаются беззаконию и несправедливости… Не слушай их! Скоро они сами упадут в яму, которую роют другим.
Сосо кивнул и со вздохом продолжил исповедь:
– Ещё согрешил: осуждал власть, правительство… Ненавидел богачей, помещиков и капиталистов…
Святой отец внушительно поднял вверх указательный палец:
– Горе вам, богатые! Вы уже получили утешение своё. Труднее верблюду пройти в игольное ушко, чем богатому войти в царство Божие!
Сосо с удивлением посмотрел на странного священника.
– Продолжай, сын мой.
– Мечтал о свободе, равенстве и братстве для людей, о… о революции… Прости, святой отец!
– Не мир я вам принёс, но меч! – громовым голосом прокричал священник. – Огонь я пришёл низвесть на землю, и как я жажду, чтобы он скорей возгорелся!
– Так что же… – сбитый с толку Сосо почесал затылок.
– Есть ещё «грехи»?
– Вроде нет.
– Как зовут тебя?
– Иосиф.
– На колени!
Сосо опустился на колени, странный священник возложил ему руки на голову.
– Отныне называться будешь Кобой, ибо свергнешь власть мошенников, и на тебе построю Я царство своё. И враги не одолеют его никогда! Аминь.
Сосо встал и поцеловал массивную книгу, на которой было написано «Капитал». Затем он поцеловал лежащую рядом бронзовую пентаграмму, после чего священник протянул ему руку. Сосо коснулся её губами и почувствовал, как чёрный перстень вдруг обжёг его ледяным пламенем. Сосо закричал от боли и открыл глаза.
Светало. В окошко маленькой комнаты общежития семинарии уже заглядывало утреннее солнце.
Сосо посмотрел вокруг. На соседней койке лежал его друг Вано, который тоже проснулся и недоуменно таращился на Сосо.
– Что с тобой, Иосиф?
– Ничего, – Сосо протёр глаза и стал одеваться.
– Ты помнишь, что сегодня экзамен?
– Я не пойду.
– Ты что? У тебя и так много замечаний.
– Плевать…
– Смотри, Иосиф, как бы тебя не отчислили!– Вожди слепые не научат свету, – Сосо взял картуз и быстро вышел на улицу.
II Январь 1904 г., Иркутская губерния, с. Новая Уда
Коба сидел за столом в старой грязной избе и тупо смотрел в запотевшее окно. Непрестанно выл ледяной ветер, раскачивая из стороны в сторону заснеженные сосны.
«Однако, это не пальмы солнечного Батума», – подумал Коба и потёр замерзшие руки.
«Почему я здесь? Что я делаю в этой проклятой дыре? Свобода, равенство, братство… Тьфу! Для кого? Для этих тёмных, забитых, неблагодарных людей? Которые сами на тебя и донесут охранке… Предатели! Стукачи! Иуды!»
У крыльца послышался скрип саней, какая-то повозка остановилась возле дома. Через мгновение отворилась дверь, и в комнату с трудом протиснулся жандармский офицер, закутанный в тулуп.
– Посылка Иосифу Джугашвили!
– Какая ещё посылка? – Коба с презрением посмотрел на жандарма. – От кого? Откуда?
– Из заграницы. Кажется, из Швейцарии.
– Бред какой-то. – Коба расписался, взял посылку и стал читать непонятные иностранные буквы. Жандарм почему-то не уходил.
– Пошёл вон! – раздражённо рявкнул на него Коба.
– Так ты благодаришь своего благодетеля? – голос жандарма почему-то показался ему знакомым. Коба снова взглянул на полицейского. Лицо жандарма было скрыто поднятым воротником тулупа, руки сложены на животе в замок, на мизинце сверкал чёрный перстень.
– Святой отец? – Коба даже привстал от удивления.
– Ну, положим, не святой, и никакой не отец…
– Как… как вы здесь оказались?
– К тебе приехал… Что, Коба, хандра замучила?
– Наша борьба напрасна. Царизм – это машина, машина подавления…
– А кто говорил, что будет легко? «Ходите тесными вратами»… Помнишь?
Коба отрицательно покачал головой.
– Плохо тебя учили в семинарии! «Блаженны изгнанные за правду… Вас мир ненавидит, а Меня возненавидел прежде»… Помнишь?
– Т-товарищ Христос? Иисус Иосифович? – Коба бросился на колени перед жандармом и припал к его руке.
– Это всё ваши человеческие имена. – Жандарм поморщился. – Зови Меня просто – Владыка.
– Да, да, Владыка! Но что же теперь будет?
– Претерпевший до конца спасётся. Последние станут первыми…
– Но когда это случится? Когда?
– О часе неизвестно даже Мне. Крепись и бодрствуй! Ты приглашён на Пир.
– Но как я попаду туда?
– Просите и дано вам будет, стучите и отворят вам!
Жандарм освободил свою руку из цепких объятий Кобы, театральным жестом отдал честь, развернулся, открыл дверь и вышел из дома. Дверь заскрипела и тяжело хлопнула.
Коба открыл глаза.
– А вот и мы! Коба, принимай гостей! – Товарищи по ссылке пришли навестить его и принесли какую-то еду.
Коба непонимающе смотрел на них.
– Коба, ты здоров?
Коба медленно поднялся с кровати и набросил пальто.
– Мне нужны деньги и новые документы! – не глядя на еду, сухо сказал он.– Сделаем, Коба, – один из товарищей кивнул и дернул за руку другого. Не задерживаясь, они покинули негостеприимного хозяина.
III Январь 1924 г., Москва
Сталин вышел из дома и сел в машину. Автомобиль медленно повёз его по заснеженной Москве. С верхушки тополей с громким карканьем слетела стая ворон. Сталин достал из портфеля лист бумаги и стал править свои тезисы к XIII Партконференции:
«Значит, так… Сначала надо подтвердить необходимость снятия Антонова-Овсеенко [1] . Надо показать этим демагогам, что дискуссия о внутрипартийной демократии не должна подрывать единства партии.
Затем… Обозначить руководящую роль ЦК в борьбе против бюрократизма… Ибо кто будет бороться с бюрократией партийного и государственного аппарата, если не сам аппарат?
Нельзя противопоставлять партию и партийный аппарат, как это делает Троцкий [2] . Партия и аппарат – это одно и то же… Единство партии – первостепенная задача… Так, хорошо…»
Сталин выглянул в окно автомобиля и замер: в небе над Москвой-рекой висел огромный воздушный шар с портретом Троцкого. «Что это? Кто посмел?!»
Автомобиль съехал с моста и начал движение по набережной.
Группа людей шла колонной, держа в руках портреты Троцкого, Зиновьева [3] , Каменева [4] и какие-то плакаты. Сталин присмотрелся и прочитал: «Да здравствует великий вождь и учитель трудящихся всего мира товарищ Троцкий!».
«Что за бред?» – подумал Сталин. – «Наверно, Троцкий собрал отовсюду всех своих сторонников с целью давления на делегатов XIII Партконференции».
Машина Сталина свернула и пересекла несколько улиц. Повсюду шли люди, держа в руках плакаты и троцкистские лозунги:
«Слава отцу всех народов – великому Троцкому!», «Да здравствует тов. Троцкий – лучший друг физкультурников, врачей и работников культуры!», «Очистим партию от бюрократов-сталинистов!».
Сталин поморщился: «Это уже слишком! Безобразие!»
Тем временем автомобиль выехал на Тверскую. Огромная толпа возле Пушкинской площади перегородила движение.
«Что ещё за митинг?» – Сталин вышел из машины и прошёл вперёд.
Многочисленные ораторы славили гений великого Троцкого и клеймили предателей-сталинистов. Сталин надвинул фуражку на брови и втянул голову в плечи. Он медленно пошёл дальше. Возле памятника Пушкину какой-то высокий кудрявый брюнет громко читал стихи. Толпа восторженно аплодировала. Сталин подошёл ближе и прислушался:
«…И был бы я негром преклонных годов
Иль жителем тундры чукотской,
Я русский бы выучил только за то,
Что им разговаривал Троцкий!»…
«Мы говорим Партия – подразумеваем Троцкий!
Мы говорим Троцкий – подразумеваем Партия!»
Сталин сплюнул и пошёл дальше. Совсем уже разгорячённые люди с перекошенными лицами гневно клеймили международный фашистский заговор сталинистов и размахивали транспарантами. Сталин прочёл:
«Смерть врагам народа, подлым наймитам мирового капитала Молотову, Ворошилову, Кагановичу [5] !», «Банду шпионов-сталинистов расстрелять как бешеных собак!»
Сталин задрожал и сильней втянул голову в плечи. Быстрыми шагами он пошёл назад, к машине. Открыв дверь, он сел на заднее сиденье и попытался собраться с мыслями.
«Что происходит? Может быть, в стране произошёл государственный переворот, и Троцкий захватил власть?»
На сидении лежала свернутая газета «Правда». Сталин машинально взял её и прочёл на первой странице статью Радека [6] :
«Пролетарский суд вынесет банде кровавых убийц приговор, который они стократ заслуживают… Главный организатор этой банды Сталин уже пригвождён историей к позорному столбу навеки. Ему не миновать приговора мирового пролетариата!»
Сталин со злостью бросил газету.
«Поехали назад!» – тихо сказал он шофёру.
Автомобиль тронулся.
Шофёр включил радио. Из динамиков полилась красивая жизнеутверждающая мелодия. Сталин разобрал слова песни: «…И Троцкий такой молодой, и юный Октябрь впереди!».
Потом какие-то пионеры пели о мудрости великого Троцкого, затем совсем тоненький голосок пропищал: «Спасибо товарищу Троцкому за наше счастливое детство!»
Внезапно диктор объявил срочное сообщение из Дома союзов, где проходило заседание Специального Судебного Присутствия Верховного Суда СССР по делу организаторов антисоветского левосталинисткого блока. Началась прямая трансляция речи Генерального прокурора СССР Вышинского:
– Народ наш и все честные люди всего мира ждут вашего справедливого приговора… Пусть прогремит ваш приговор, как освежающая и всеочищающая гроза справедливого советского наказания!
Вся наша страна, от малого до старого, ждёт и требует одного: изменников и шпионов, продавших врагу нашу Родину, расстрелять, как поганых псов!
Наш народ требует одного: раздавите проклятую гадину!
Пройдёт время. Могилы ненавистных изменников зарастут бурьяном и чертополохом, покрытые вечным презрением честных советских людей, всего советского народа.
А над нами, над нашей счастливой страной, по-прежнему ясно и радостно будет сверкать своими светлыми лучами наше солнце. Мы, наш народ, будем по-прежнему шагать по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с нашем любимым вождём и учителем – великим Троцким – вперёд и вперёд, к коммунизму!
Сталина охватила сильная дрожь. Сотни мыслей проносились в его голове: «Бежать! Сейчас же! Но куда? В Грузию? Нет, свои выдадут… Заграницу? Нет, белые убьют… В Америку? Выйти из машины, незаметно дойти до американского посольства и попросить убежище?
Шофёр выключил радио. Сталин посмотрел на его затылок: «Наверняка, агент ГПУ. Следит за мной».
Взгляд Сталина упал на руку шофёра, Сталин замер: на правом мизинце поблёскивал знакомый чёрный перстень.
– Владыка, это Вы? – еле слышным голосом спросил Сталин.
– Да, это Я.
– Что происходит?
– Ничего. Пока ничего… Но может произойти. Если ты не остановишь их.– Не бывать этому! Не бывать! Не бывать!
Громко звонил телефон. Сталин открыл глаза: «Неужто сон?»
Телефон продолжал звонить. Сталин сильно дрожал и никак не мог двинуться с места. Телефон звонил всё настойчивей.
«Кто это? Сколько времени?» – Сталин осторожно снял трубку.
– Алло! Иосиф Виссарионович! Это Ворошилов… Ленин умер!
Сталин молчал, собираясь с мыслями.
– Иосиф Виссарионович, вы меня слышите?
– Да…
– Что будем делать?
Сталин, наконец, пришёл в себя.
– Где сейчас находится Троцкий?
– На Кавказе. Лечится.
– Хорошо. Пусть лечится. Надо задержать его там, как можно дольше… Дайте ему телеграмму о том, что похороны Ленина состоятся послезавтра, и что он не успеет приехать.
– Сделаем, товарищ Сталин!
– Где Каменев?
– В Москве. Готовится стать Председателем Совнаркома.
– Ни в коем случае! Этого нельзя допустить!
– Но он ведь заместитель Ленина, один из вождей партии…– Ну и что? Будем продвигать Рыкова [7] . Позвоните ему. Я скоро буду.
Сталин положил трубку и быстро стал собираться.
IV 1928 г., Алтай
Паровоз с большим портретом Сталина издал несколько гудков, выпустил пар и медленно остановился. Торжественно заиграл оркестр. Из первого вагона открылась дверь, через мгновение упала лестница.
Под звуки музыки и крики «Ура великому Сталину!» вождь медленно сошёл на землю. Помахав рукой трудящимся и отведав хлеба с солью, Сталин оглядел восторженные массы тружеников села:
– А что, товарищи, так ли хороша жизнь советского крестьянина, как это рисуют наши центральные газеты?
– Хороша жизнь, товарищ Сталин! – наперебой заголосили трудящиеся.
– Слава великому Сталину!
– Да здравствует товарищ Сталин – лучший друг фермеров, земледельцев и животноводов!
– Спасибо, товарищи! – вождь одобрительно помахал рукой. – Спасибо за доверие партии и правительству!
Через минуту к Сталину с трудом протиснулся председатель местного райкома партии:
– Товарищ Сталин, вы, наверно, голодны с дороги?
– Не то чтобы голоден… Но я бы с удовольствием отведал простой деревенской пищи… Знаете, мы в Москве, в своих кабинетах совсем забыли, что такое настоящая полезная еда… Надеюсь, у вас есть столовая?
– У нас есть неплохой ресторан русской и грузинской кухни, где питаются простые труженики села.
– А вы не лакируете действительность?
– Что вы, товарищ Сталин…
– Ну, тогда поехали, посмотрим.
Сталин сел в поданный автомобиль, кортеж машин тронулся. Толпы людей с флагами и портретами вождя повсеместно приветствовали высокого гостя. Сталин заметил, что многие мужчины были одеты в элегантные костюмы явно не отечественного пошива, женщины щеголяли модными нарядами и причёсками. Некоторые дамы закрывались от солнца зонтиками и держали на руках маленьких декоративных собачек.
«Так, так…» – подумал Сталин. – «Вот они, буржуазные элементы в среде советского крестьянства!»
Автомобиль свернул с привокзальной площади на одну из улиц села. Из-за высоких заборов скромно выглядывали многоэтажные дома-коттеджи из красного кирпича, кое-где виднелись настоящие замки.
– Это что, дома простых тружеников села? – недоуменно спросил Сталин.
– Да, товарищ Сталин, – с гордостью ответил председатель райкома, – благодаря мудрой политике партии, после перехода к НЭПу наши крестьяне смогли, наконец, встать на ноги!
Автомобиль пересёк площадь и выехал на главную улицу. Огромное здание с мерцающей иностранной надписью заметно возвышалось над другими строениями.
– А это что? Дом культуры? – спросил Сталин.
– Нет, это наш супермаркет. Гордость села! Здесь есть всё – товары со всего мира: бананы из Африки, спагетти из Италии, кожа, меха – из Турции, одежда, обувь… А вот и наш ресторан! – автомобиль подъехал к большому особняку в стиле барокко с вывеской «У Ильича».
Возле особняка было припарковано немало автомобилей, среди которых Сталин насчитал два «Роллс-ройса», три «Бьюика», «Кадиллак» и «Паккард».
Сталин и председатель райкома вышли из машины и направились к ресторану. Их встречала бронзовая статуя Ленина, который почему-то сидел за столиком, открыв рот и занеся над ним вилку с аппетитно свисающими спагетти. У входа в ресторан стоял странный тип в будёновке и гимнастёрке времён Гражданской войны. Тип отдал Сталину честь и открыл двери. Сталин и председатель вошли в зал. Тут же к гостям поспешил администратор, проводивший их к свободному столику. Через минуту к ним подошла официантка, тоже в будёновке и коротенькой красной юбке. Девушка поздоровалась и предложила гостям меню.
– Что у вас есть из первых блюд? – спросил Сталин.
– Уха императорская с водкой имбирною и расстегаями, щи купеческие в горшочке с грибами, копчёностями и блинчиками…
– Пожалуй, щи.
– Холодные закуски, горячее?
– А что есть фирменное?
– Морские гребни с форелями, маринованные в белом вине, из горячих блюд – поросёнок фаршированный по-царски, лосось по-бразильски, голова щучья по-мещански, желудок акулы, фаршированный жареными фазаньими лапками…
– А нет ли чего-нибудь попроще? Каша, например?
Девушка слегка поморщилась, но тут же изобразила улыбку.
– Есть икра осетра с блинами из гречневых круп.
– А из грузинской кухни что?
– Лобио в горшочке по-менгрельски, хинкали «Тифлис», чанахи, чахохбили, шашлык…
– Лобио… И чай.
– Салатик, фрукты?
– Да.
Официантка перевернула лист в своём блокноте, затем записала весьма сложный заказ председателя райкома и удалилась.
– Да у вас тут самый настоящий коммунизм! – Сталин почесал затылок. – Честно говоря, не думал, что мы так быстро его построим.
– Стараемся, товарищ Сталин! – бойко отрапортовал председатель.
– Только вот, названия блюд какие-то несоветские: уха императорская, щи купеческие, поросёнок по-царски…
– Исправимся, товарищ Сталин! Дайте подумать… Как вам, например, такие названия: «уха наркомовская в горшочке, с устрицами и омарами» или «морские гребни с форелями в белом вине по рабоче-крестьянски»?
– Нет, не то… Это ведь, какой-то мелкобуржуазный уклон получается. Скромнее надо быть, скромнее…
– Будем, товарищ Сталин!
– А что, у вас тут все крестьяне такие зажиточные? У всех дома, машины, коттеджи, дачи?
– По-правде говоря, – замялся председатель. – Зажиточных примерно два-три процента. Это, в основном, те, кто сумел вовремя взять землю в аренду у государства, оформить беспроцентные кредиты, взять технику… Тут нужны были определённые связи, знакомства…
– А как же остальные?
– Кто не успел, тот, как говорится, опоздал. Они теперь работают на землях тех, кто стал арендатором.
– Это что, как батраки на помещиков?
– Ну, им платят зарплату. Иногда, правда, задерживают… Но, в целом, люди довольны и тем, что есть хоть какая-то работа. В последнее время, уровень безработицы, к сожалению, растёт…
– Ай-яй-яй, нехорошо!
Официантка принесла заказ, Сталин с председателем принялись за еду.
– А как у вас в районе с культурной жизнью? Сколько, к примеру, музеев, библиотек?
– Музеев было два, один из них – краеведческий, закрыт из-за нерентабельности. Здание передали под магазин. Другой музей – истории Гражданской войны – то же самое. А библиотеку переделали под ночной клуб, где после суровых будней отдыхают труженики села… Эх, там такие комсомолки танцуют! Не хотите заглянуть, товарищ Сталин?
– Спасибо, как-нибудь в другой раз. – Сталин доел щи и принялся за лобио. – Значит, жизнь стала лучше, жизнь стала веселее?
– Так точно, товарищ Сталин!
– А как обстановка в городе, в областном центре? Помогает ли вам строить новую жизнь пролетариат – гегемон революции?
– Что вы, товарищ Сталин, – вздохнул председатель, – пролетариат давно уже не гегемон! Город спился окончательно, процветает воровство, наркомания, проституция, работы нет, все к нам едут, в деревню. Да как всех принять? Самим не хватает рабочих мест. Только если в батраки, уборщики, продавщицы, официантки – тогда берём.
– А как же планы партии по индустриализации страны, созданию новых отраслей экономики: тяжёлого машиностроения, металлургии, химической промышленности?
– Индустриализация, как известно, провалилась, первый пятилетний план не выполнен. Увы, Россия – аграрная страна, была ей и, к сожалению, ей и останется.
– А если война, чем воевать будем? Этими ложками и вилками? – Сталин помахал вилкой в воздухе. Председатель опустил глаза в тарелку.
Официантка принесла счет, Сталин взял листок, глаза его округлились.
– Это, извините, в какой валюте?
– В советских рублях, – девушка ехидно улыбнулась и презрительно посмотрела на Сталина.
– Разрешите, я заплачу, товарищ Сталин, – председатель достал бумажник, отсчитал необходимое количество купюр и протянул официантке. На пальце председателя сверкнул знакомым блеском чёрный перстень. Девушка взяла деньги и удалилась.
– Владыка? – изумлённо спросил Сталин.
– Я.
– Что происходит? У нас опять капитализм?
– Это всё последствия НЭПа.
– Но так не должно быть!
– Не должно. Как говорится, не хлебом единым жив человек….
– Что же делать?
– Ты знаешь, что.
Поезд медленно остановился. Сталин открыл глаза и посмотрел в окно.
«Где мы уже? Урал? Сибирь? И зачем я уехал из Москвы, всё и так понятно с этим крестьянством».
Сталин поднялся, подошёл к телефону и снял трубку:«Соедините с Председателем ОГПУ… Алло, товарищ Менжинский? Нам надо ускорить темпы коллективизации… Что, что? Не хотят вступать добровольно, придётся применить силу. Вам всё понятно? До свидания, товарищ Менжинский».
V 1931 г., Москва
«Паккард» Сталина выехал через Спасские ворота Кремля, проследовал по Васильевскому спуску и начал движение по Кремлёвской набережной.
Стоял ясный солнечный день. Холодные, обычно серые воды Москвы-реки, казались зеленоватыми, переливаясь на солнце разноцветными бликами.
«Паккард» миновал площадь Боровицких ворот и свернул на Волхонку. Словно из-под земли исполинским каменным лебедем взметнулся храм Христа Спасителя, весело заблестели на солнце его золотые купола.
«А ведь красиво, ей-богу!» – подумал Сталин. – «Куда нам до такого строительства с нашими архитекторами… А может, права была мать, когда говорила, что зря я не стал священником… Жил бы сейчас в Грузии – тепло, солнце, виноград, фрукты… Уважаемым человеком был бы… Отпускал бы людям грехи, а мне бы за это целовали руку… А так, связался с этой революционной бандой, стараешься, стараешься, а что в ответ? Каждый точит кинжал, чуть зазевался – и покойник».
Машина Сталина поравнялась с храмом.
«А может зайти на минутку?» – мелькнула мысль в голове вождя.
«Остановите здесь», – шофёр притормозил. – «Я скоро буду».
Вождь вышел из машины, перешёл дорогу и направился к храму. Одинокий дворник неторопливо сгребал мусор со ступеней храма.
Сталин подошёл к воротам и дёрнул за железное кольцо. Закрыто… Он дернул ещё раз, вздохнул и медленно пошёл назад. На ступенях Сталин развернулся и снова с восхищением поглядел на храм.
– Красиво, товарищ Сталин? – не переставая работать метлой, спросил дворник.
– Красиво, товарищ дворник.
– Но сказываю вам, не останется здесь камня на камне…
– Как это, не останется? – Сталин недоумённо посмотрел на дворника.
Дворник отставил метлу в сторону.
– Так сказал первый большевик – товарищ Христос… А знаете почему?
– Почему?
– Потому что поклоняться надо не каменному храму, а духу и истине. Познайте истину и истина сделает вас свободными!
– А что есть истина? – задумчиво спросил Сталин.
– Разве вы не знаете? – дворник с изумлением взглянул на вождя. – Истина – это единственно верное марксистско-ленинское учение коммунистической партии!
– Верно, товарищ дворник! – Сталин хитро прищурился. – Ну, предположим, храм, как место поклонения неизвестным на данный момент советской науке сверхъестественным силам природы является бесполезным архитектурным сооружением… Но что нам делать с многочисленной армией служителей культа? Что делать с простыми советскими гражданами, отравленными сладким дурманом религиозной пропаганды?
– В нашем обществе, товарищ Сталин, – твёрдо ответил дворник, – в нашем обществе должно быть одно стадо и один пастырь. Нельзя сидеть на двух стульях, нельзя служить двум господам!
Вождь слегка кивнул головой:
– Продолжайте, товарищ дворник.
Дворник продолжил, изредка потрясая метлой в воздухе:
– Очевидно, что только коммунистическая партия, вооруженная непогрешимым марксистско-ленинским учением, способна вести массы трудящихся. А все эти разговоры о рае на небесах только уводят людей от решения насущных социальных проблем. Все эти глупые лозунги – отдай последнюю рубашку, ударили по одной щеке, подставь другую – являются лишь выдумкой церковников, и льют воду на мельницу помещиков и капиталистов… Поэтому, сказано: отнимется стадо у неразумных пастырей и будет отдано другим!
– Совершенно верно, товарищ дворник!
– Это ведь они, товарищ Сталин, побивали пророков, а потом выстроили им каменные гробницы. Се, оставляю дом ваш пустым! Сталин – отец наш, а партия – мать, хватит нам лбы об пол разбивать!
Дворник положил метлу и стал приплясывать, вождь одобрительно похлопал в ладоши:
– Правильно рассуждаете, товарищ дворник! По-марксистски!
– Только свято соблюдая заповеди марксизма-ленинизма можно прийти к светлому будущему! Вначале было слово, а потом было дело!
– И это тоже верно подмечено!
– Пора, пора товарищ Сталин, переходить от красивых слов о небесном рае к реальному построению рая на Земле. А те, кто мешают этому, те кто не с нами – тот против нас! Как сказал товарищ Христос на последнем заседании апостолов, всякую ветвь, не дающую плода, срубают и бросают в огонь. Так что, по вопросу существования в нашей стране этих незадачливых пастырей, всё очень и очень просто. Они ведь, товарищ Сталин, как гробы окрашенные – снаружи блеск, а внутри смрад и зловоние. А где место гробам?
– Где?
– В земле, товарищ Сталин, в земле!
Дворник взял метлу и решительно стал разметать мусор. На его мизинце Сталин заметил блеск чёрного перстня.
Сталин замер и опустился на колени.
– Я понял, Владыка! Я всё понял!
– Ну вот и хорошо, Коба, вот и хорошо.
Колесо «Паккарда» попало в яму, машину слегка тряхнуло. Сталин открыл глаза. Золотые купола храма Христа Спасителя неприятно слепили глаза. Сталин зажмурился. Что ж, теперь он знает, что делать. Сегодня он отдаст распоряжение Молотову. И этот храм, как и сотни других, больше никогда не будет ему слепить глаза.
VI 1937 г., Москва
Сталин ходил кругами по своей кремлёвской квартире. В очередной раз он подошёл к телефону и снял трубку: «Алло! Алло!»
Тишина…
Неужели отключили связь? Что происходит?
В последние дни по Москве прокатилась волна арестов. На прошлой неделе забрали Ворошилова и Кагановича, вчера взяли Молотова… Неужели и до него добрались? Почему не звонит Светлана? Что с Василием?
С улицы донёсся звук шин подъехавшей к дому машины. Сталин быстро подошёл к окну и осторожно выглянул из-за занавески. Из «чёрного ворона» вышли двое военных и один штатский.
«Это за мной!» – подумал Сталин. Военные и штатский зашли в подъезд и стали подниматься по лестнице.
«Нет, это невозможно! – Сталин снова принялся ходить по квартире. – Я же член партии с 1898 года, член ЦК с 1912 года, член Политбюро ЦК с 1919 года… Я прошёл тюрьмы, шесть раз был в ссылках, четыре раза бежал… Я вместе с Лениным руководил революцией!»
В дверь позвонили. Сталин застыл на месте:
«Не может быть! Наверно, ошиблись дверью». Звонили настойчивей. Сталин вышел в коридор и открыл дверь.
– Сталин Иосиф Виссарионович?
– Да, это я.
– Вы арестованы. Одевайтесь и следуйте за нами.
– Это ошибка, товарищи…
– Там разберутся.
Сталин набросил пальто, вышел из дома и сел в машину. «Чёрный ворон» повёз его по ночной, заснеженной Москве. Сталин с тоской посмотрел в окно.
Что происходит в нашей стране? С тех пор, как Тухачевский [8] разогнал ЦК и стал председателем Совнаркома, к власти пришли военные, начались аресты видных большевиков, старых партийцев, в том числе членов «сталинской гвардии».
Неужели революция начала пожирать своих детей? Или отцов? Или и отцов и детей?
Сталин судорожно сжал пальцы.
Где же Светлана? Предатель Тухачевский! Почему я не арестовал его? Талантливый командир, советский Бонапарт… Вот тебе и Бонапарт!
«Чёрный ворон» остановился возле печально известного здания на Лубянке. Сталин вышел из машины и, в сопровождении военных, вошёл в здание. Его повели по длинному коридору до лестницы, по которой он спустился вниз в какое-то мрачное полуподвальное помещение. Зазвенели ключи и железные засовы.
«Снять пальто! Руки на стену!»
Сталина обыскали, потом повели дальше по коридору. Снова зазвенели ключи. В небольшом помещении стоял канцелярский столик, за которым сидел военный.
«Фамилия? Имя? Отчество? Год рождения? Особые приметы? Шрамы?» – Военный снял отпечатки пальцев Сталина.
Затем его сфотографировали и измерили рост.
«Раздевайтесь!»
Сталин снял сапоги и френч.
«Брюки тоже!»
Сталин снял галифе и остался в одних трусах и майке. Военный прощупал френч, вскрыл подкладку, распорол отвороты галифе, вытащил ремень.
«Откройте рот!»
Он осмотрел рот, оттянул губы, проверив, не спрятано ли что за губами.
«Всё снимайте!»
Сталин снял майку и трусы.
«Повернитесь!»
Военный осмотрел Сталина, ища татуировки и шрамы.
«Одевайтесь!»
Сталин оделся, затем, поддерживая рукой галифе без ремня, в сопровождении конвоиров, побежал по коридору.
Звенели ключи, хлопали железные двери. Возле одной из дверей они остановились. Конвоир открыл камеру. Сталин вошёл. Дверь захлопнулась.
Сталин попытался собраться с мыслями, но сильная дрожь охватила его и мешала связно думать. Всё было слишком нереальным, чтобы быть правдой.
«Это абсурд! Скоро во всё разберутся и меня отпустят».
Снова зазвенели ключи.
«Выходи!»
Сталин вышел из камеры.
«Руки на стену! Вперёд!»
Сталин пошёл по коридору.
«Стой!»
Его провели в кабинет, где за столом сидел следователь. Сталин узнал его. Это был начальник Политуправления РККА Гамарник [9] .
Рядом с ним стояли командармы Якир [10] и Уборевич [11] . Сталин сел на стул, резкий свет настольной лампы больно ударил по глазам.
