Текст книги "Урфин 2. Новая власть"

Автор книги: Владимир Машошин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Владимир Машошин
Урфин 2. Новая власть

«Если же око твое будет худо,

то все тело твое будет темно.

Итак, если свет, который в тебе,

тьма, то какова же тьма?»

Мф. 6:22

Глава 1

Холодное зимнее утро больше походило на ночь. Те же редкие мелкие звёзды, та же чёрная равнодушная тьма, единственное отличие – это дома усыпанные ярко светящимися окошками. И ещё люди, много людей, которые ехали в маршрутках, спешили пешком, разговаривали по телефону. Город медленно просыпался.

Юля, ещё не старая, а очень даже ничего женщина, в синем пуховике и чёрной с белыми полосками вязаной шапочке подходила к воротам больничного городка.

Высокие больничные корпуса смотрели мрачно, и от этих страшных похожих на пальцы чудовища зданий её сердце тоскливо ныло, а рядом куда-то спешили люди, неся на лицах печать суровой необходимости.

Юля поправила сумочку, плотнее натянула шапочку и ускорила шаг.

«Последний раз, сегодня последний раз… – с радостным упоением подумала она».

Эта мысль целебным бальзамом разливалась в сознании, успокаивала и согревала, Юля улыбнулась.

Она ненавидела больницу, точнее сказать не любую больницу, свою работу она любила, а именно ту, что называли больничным городком. С первого дня, как начала работать в кардиологическом отделении, Юля не знала покоя.

Уродливые здания, страшные пугающие коридоры, и гнетущая тяжесть предчувствия беды, которая наваливается на тебя, как только ты входишь на территорию больничного городка. Никогда раньше, а Юля медсестра со стажем, ей не приходилось с таким содроганием думать о своём рабочем месте. Просыпаешься утром и понимаешь – сегодня на работу, – от этой мысли холодеют конечности, и подступает тошнота, будто идёшь не на работу, а на собственную операцию. Никогда прежде она не испытывала подобного ужаса.

Юля любила работу постовой медсестры, любила пока не устроилась в больничный городок, вот где начинаешь понимать что работа – это тяжкая повинность. Особенно её пугал гулкий безлюдный туннель под корпусами, куда периодически всё-таки приходилось спускаться.

Но сегодня всё! Она отработает в этом ужасном месте последнюю смену, и прощайте злые стены, гнетущие мысли, жуткие подвалы…

Покрытая инеем дверь служебного хода тяжко заскрипела, Юля проскользнула внутрь главного корпуса.

– Здрасте! – вымученно улыбнулась ей пухлая санитарка Жанна.

Юля кивнула и, отогревая дыханием кончики пальцев, прошла к лестнице.

По знакомым ступенькам она поднялась на второй этаж и вошла в сестринскую.

– О, Юлька! Сегодня со мной, – воскликнула Татьяна, бойкая жизнерадостная женщина, которая обычно работала в другой смене.

– А Ольга где? – удивилась Юля.

– Мы с ней поменялись, у неё дела.

– Я сегодня последний день, – улыбаясь, сообщила Юля.

Работать с Таней ей нравилось, та умела облегчить жизнь не только себе, но и другим, а её жизнерадостность всегда передавалась окружающим, да ещё и последний раз, настроение у Юли поднялось.

– Девчонки не забудьте, сегодня ночью у Крошкина из третьей палаты криз был, я записала, но вы на обходе ещё скажите, – сменщица Ленка торопливо собиралась.

– Ладно, – подмигнула Юля, ей почему-то хотелось петь.

Работа завертелась и обычные неприятные ощущения, граничащие со страхом, как обычно отступили. Когда носишься с назначениями, ставишь капельницы, водишь по коридору больных, то не замечаешь гнетущей обстановки.

«Вот так тебе, гнусный городок, ухожу навсегда! – то и дело радостно вспоминала Юля».

День складывался весьма удачно, – опытная напарница, мало назначений, Вячеслав Фёдорович, её любимый доктор, – одним словом, лафа. В довершение ко всему позвонил Эдик и признался, что всё-таки любит, и это тогда, когда она думала, что всё, их отношениям конец! Нет, определённо жизнь налаживалась, будто с увольнением из городка из её жизни уходило всё плохое и мрачное, а приходило светлое и счастливое.

– Сходи этого, Крошкина, проведай, – голос Татьяны вывел Юлю из задумчивости.

– Ладно, иду, – Юля вязла тонометр и вышла из сестринской.

Проходя по коридору, она краем глаза заметила, что за окном темнее обычного, и несколько человек во дворе, почему-то, задрав головы, смотрят куда-то вверх.

«Странно, – подумала Юля, и от этой мысли в её душе образовалось какое-то тёмное пятно тревоги».

– Ну, как наш больной? – Юля с улыбкой вошла в палату к Крошкину.

– Вашими молитвами, – Крошкин, пузатый пожилой мужчина, с кряхтением сел.

Юля привычными движениями задрала больному рукав, наложила манжет, накачала воздух. Соседи по палате дипломатично молчали, хотя она спиной чувствовала, как Кирилл, самый молодой в третьей палате, с интересом наблюдает за ней. Он явно был к ней не равнодушен, значит она ещё о-го-го, и Юля вновь улыбнулась.

– Отлично, давление ещё высоковато, но уже гораздо лучше, – она с треском разъединила липучки манжета.

– Спасибо, доктор, – Крошкин со вздохом снова лёг на кровать.

– Юлия Андреевна, – подал голос Кирилл.

В душе ликуя и радуясь такому вниманию, Юля выдержала паузу и повернулась.

– Да, – как можно равнодушнее сказала она.

– А вы видели, что на улице происходит? – огорошил её Кирилл.

– Нет, а что там? – всем телом ощущая какой-то непонятный ледяной страх спросила Юля.

– Так говорят над нами какое-то странное небо, вот, – Кирилл ловко соскочил с кровати и протянул Юле планшет.

Перед глазами предстала странная тёмная картинка, Юля даже не сразу поняла, что это их главный корпус.

Кирилл ткнул в экран пальцем, планшет на несколько секунд задумался, а потом ролик начал воспроизводиться:

– …Странное, возможно, астрономическое явление мы можем наблюдать над больничным комплексом нашего пролетарского района, – возбуждённо сообщала ведущая. – Непонятная тёмная масса повисла в небе над больничными корпусами. Что это? Странное облако, промышленный выброс, преломление света? На этот вопрос учёные пока не дали ответа, надеемся, это выяснится в ближайшее время. А пока, десятки людей могут наблюдать, как чёрный густой, не то дым, не то облако, накрывает больничный городок, словно зонтом… – ведущая ещё, что-то говорила, но Юля дальше не слышала.

Ей вдруг сделалось страшно, по настоящему страшно, так страшно, что от ужаса все мысли заледенели, а ноги вдруг подогнулись и Юля села на чью-то кровать.

– Ой! Что с вами? – вскрикнул Крошкин.

– Извините, – Юля быстро опомнилась.

Она вскочила, машинально собрала тонометр, стетоскоп, кивнула Кириллу и выскочила из палаты.

С замиранием сердца Юля подошла к окну, за окном было по прежнему мрачно, и уже гораздо больше людей стояло, задрав головы.

Юле тоже хотелось взглянуть вверх, но почему-то она боялась, эта странная новость, которая, кажется, никого особо не беспокоила, представлялась ей самым ужасным, что только могло быть.

Она осторожно, словно опасаясь, что её сразу же поразит молния, подняла взгляд.

Небо заволокла тёмная грозовая туча, причём туча эта действительно висела лишь над больничным городком, за его пределами виднелось обычное светлое небо, и даже проглядывало заходящее солнце, а тут, над ними, эта странная мерзость.

«Что это такое? Зачем сегодня? – Юля испуганно старалась сосчитать, сколько часов ей осталось работать».

У неё появилось навязчивое желание спрятаться и разрыдаться.

– Тоже заметили! Говорят с самого утра так, вроде какой-то выброс с завода был, – старушка в махровом халате пристроилась рядом с Юлей и, щурясь в толстых очках, разглядывала странную тучу.

– Думаете, это облако? – сердце Юли замерло.

– А что больше то? Наверняка какую-то дрянь опять сбросили, распустились, прости господи, – старушка перекрестилась. – В мои-то времена такого не бывало. Народились ироды на нашу голову…

Юля не дослушала, покачиваясь, она нетвёрдой походкой пошла вдоль коридора.

Непонятно, что могло её так сильно испугать? Подумаешь какое-то облако? Да даже если и не облако, какая ей разница, как её-то это может коснуться? Неясно. И всё-таки страх не исчезал, а даже наоборот, как будто усиливался.

– Ну, что Крошкин? – голос Татьяны долетел до сознания, словно из подземелья.

– Не знаю… – пробормотала Юля, – …а, Крошкин, нормально, всё, с ним…

– Ты в порядке? – Татьяна выглядела встревоженной.

– Я?.. Ах, да, всё хорошо, просто… – Юля пыталась собраться с мыслями. – Ты видела, что над нами творится?

– Ты про облако что ли? Дак все только об этом и говорят, тоже мне, нашли чудо, – усмехнулась Татьяна. – Скучно людям вот они и выдумывают себе чудеса.

– Ты думаешь? – с надеждой в голосе спросила Юля.

– Уверена! Нам вон некогда скучать, да на небо глазеть, у нас дежурство без происшествий уже чудо, а облака там или выбросы какие, это пусть городская администрация голову ломает, – Татьяна ловко свернула простыню аккуратным квадратом и положила в стопку.

Деловитость и спокойствие Татьяны немного успокоили Юлю, и то правда, какое ей, Юле, дело, что там, в небе, висит?

– Сестра!! – чей-то отчаянный крик заставил Юлю съёжиться.

– Где сестра?! – Дверь сестринской распахнулась, и на пороге появилось перекошенное лицо мужчины средних лет. Щёки покрыты нездоровым румянцем, глаза бешено вытаращены, с губ летят брызги слюны. – Вы что тут, совсем? Там… – мужчина от волнения задыхался, – а вы тут… курвы, да я…

– Ну-ка, – голос Татьяны сделался строгим, – ты, где находишься? Что себе позволяешь? Ишь разорался, на жену будешь орать.

Татьяна нахмурилась, её руки упёрлись в бока, а плечи расправились.

Мужчина, это был больной из пятой палаты, Аленький Виталий Петрович, вдруг осёкся и растеряно оглянулся. Видимо, ему стало неловко.

– Ой, – прикрыл он ладошкой рот.

– Вот, тебе, и ой, – Татьяна всё ещё смотрела строго. – Думать надо.

– Извините, девоньки, я это… затмение какое-то… – Аленький беспомощно развёл руками.

– Ладно, чего там у вас, – чуть оттаяла Татьяна.

– Там это, у Сергея Андреевича капельница заканчивается, как бы воздух не пошёл.

– Воздух, – рассмеялась Татьяна, – голова, тоже мне. Ладно, пойдём паникёр, поглядим, что там у вас… воздух. – Татьяна, усмехаясь, вышла вместе с Аленьким.

А Юля продолжала, прижав ладонь к сердцу, смотреть на дверной проход.

«Что-то не так, что-то определённо не так… – не давала ей покоя беспокойная мысль. – Ещё чуть-чуть, вечер да ночь и прочь… скорее отсюда… – пыталась себя успокоить Юля, но помогало это слабо».

Нехорошее предчувствие не покидало её, к тому же люди вокруг стали казаться непредсказуемыми, а значит опасными.

Внезапно где-то в кармане еле слышно заиграла мелодия серенады № 13 Моцарта, с каждой секундой звук нарастал, и через несколько секунд музыка зазвучала во всю мощь телефонных динамиков.

Юля достала из кармана халата телефон, на экране светилось «Сына».

– Да, – ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно.

– Ма, привет, – сын говорил привычным родным голосом и на мгновение все страхи исчезли.

– Говори, что там у тебя? – спросила Юля.

– Ма, я сегодня у Коляна останусь, хорошо?

Сыну уже восемнадцать, но он всё ещё спрашивает у матери разрешения, это приятно, и пусть спрашивает, пока с ней живёт она за него в ответе. Хотя, если она вдруг не разрешит ему, то что? Наверняка всё равно по-своему сделает, и всё-таки приятно, что спрашивает.

– Хорошо, только без глупостей там, – предупредила Юля.

– Да какие глупости, мам? Мы уже взрослые.

– Знаю, я, какие вы взрослые, – Юля чувствовала потребность пообщаться, но сын, видимо, спешил.

– Ну, всё, целую, пока, – скороговоркой добавил сын.

– Пока, – Юля глянула на время, было уже 19–10, и телефон вернулся в карман.

«Ох, быстрей бы отработать, как же здесь тоскливо…»

Она огляделась – её окружали серые обшарпанные стены, шкафы с покосившимися дверцами, продавленная кушетка, гнутая вешалка – всё как везде, как в любой другой сестринской, но здесь, почему-то, эта привычная обстановка особенно угнетала.

Резкий хлопок заставил Юлю вздрогнуть и отпрыгнуть в сторону, ледяная волна окатила ноги, а по полу побежали сотни маленьких стеклянных осколков.

Юля взглянула на окно, – стёкла на месте.

«Что же могло разбиться? – пыталась понять она».

На подоконнике расплылось коричневое влажное пятно.

«Это стакан, стакан с чаем, но как???»

Юля непонимающе смотрела на пол, который был сплошь усыпан настолько мелкими осколками, будто их специально измельчали в ступе прежде чем рассыпать. И чем больше Юля смотрела на эти осколки, тем меньше понимала, как стакан, который никто не трогал и не ронял, мог разбиться да ещё на такие мелкие осколки.

– Ерунда какая-то, – пробормотала Юля.

– Вот уж от Аленького не ожидала такого, Виталий Петрович всегда такой тихий был, – Татьяна вошла, качая головой. – Чего-то сегодня все такие нервные? Ну, да ладно, ему видать и самому неудобно стало, забился в угол и молчит… даже жалко его.

Под ногами Татьяны захрустела россыпь осколков.

– Это что? – Татьяна глянула под ноги. – И ты, Юлька?!

– Что значит и я? – Юля взглянула на Татьяну.

– Катька в процедурной стакан разбила, потом Надежда Ивановна из четвёртой палаты, теперь вот ты, – пояснила Татьяна.

– Я не разбивала, он сам, – призналась Юля.

– Ну, конечно, эх Юлька, Юлька, где твоя игрулька? – покачивая головой, Татьяна спрятала в шкаф сложенные стопкой простыни. – Убирай, коли разбила, пусть на счастье будет.

– Я не… ладно, уберу, – Юля подошла к углу возле двери и вытащила из-за шкафа, обдёрганный веник с грязным совком.

«Как хорошо, что ухожу отсюда, все эти странные облака, жуткие подвалы, взрывающиеся стаканы, нет уж, ищите других дураков, – думала Юля, усердно работая веником».

Она смела в небольшую грязную кучу осколки, остатки чая, выкидыши веника, и загребла всё это на совок, а затем выбросила в ведро. Вот так, ей не трудно, пожалуйста.

– Да, странный сегодня день, все как с цепи сорвались, ещё это облако, – Татьяна присела на кушетку и подобрала ноги. – Мы с тобой, Юлька, как на арене цирка.

– В цирке весело, – Юля присела рядом. – А у вас тут дурдом просто, хорошо, что ухожу. Пусть в Игнатовской больнице зарплата поменьше, но там так спокойно, ты бы знала, – Юля закатила глаза и блаженно улыбнулась.

– Это да, у нас не каждый работать сможет, специфика, – кивнула Татьяна.

– Да какая специфика, просто место проклятое, мне тут порассказали такое… – Юля передёрнула плечами.

– А ты что, в проклятия веришь? – оживилась Татьяна. – Никогда бы не подумала.

– Верю, не верю, а место неприятное, – Юля смутилась.

Про себя она прекрасно знала, что это за место – больничный городок, и это знание казалось ей вполне естественным, даже мудрым. Но стоило только заговорить о знаемом в слух, как выходила какая-то дикость, махровая дремучесть, сплошной мистицизм, она чувствовала, что начинает походить на какую-то суеверную деревенскую бабу.

– Что там, в пятой палате случилось? – спросила она, пытаясь сменить тему разговора.

– Ай, ничего особенного, – Татьяна махнула рукой. – Эти мужики такие трусы порой, как бабы, ей богу. Турову Сергею Андреевичу я поставила капельницу и наказала следить, когда закончится. Так он подумал, будто если лекарство закончится, то воздух в вену пойдёт, вот и давай себя и других накручивать. Мол, давайте скорее скоро всё, нет, ну надо додуматься?

– Да, уж… – рефлекторно протянула Юля.

«Последнее время всюду реклама нового торгового центра, пусть Эдик меня туда ведёт, раз виноват, и пицца… хочу пиццу – размышляла она».

Юля сглотнула и вздохнула.

«Ещё целая ночь впереди, когда же кончится эта дурацкая смена?..»

– О чём задумалась? – голос Татьяны прервал размышления.

– Да так, ни о чём. Домой хочу, – усмехнулась Юля.

– Все хотят, – кивнула Татьяна.

– Извините, – дверь приоткрылась и в щель просунулась голова бабульки. – У меня время укола, – бабуля с выцветшими раскрашенными сединой волосами смотрела приветливо, – а на посту у вас никого.

– Да, сейчас, Марина Александровна, – Татьяна поднялась. – Ну, ты отдыхай пока, а я подежурю, потом сменимся, что-то ты бледная какая-то.

Юля в ответ вымученно улыбнулась и кивнула. Она и правда чувствовала себя уставшей, разбитой, готовой упасть и проспать целые сутки.

– Идёмте, Марина Александровна, сейчас сделаем укольчик, ляжем баиньки, время уже позднее, – Татьяна прикрыла за собой дверь.

Юля поднялась, подошла к столу, который стоял возле самого окна и включила настольную лампу, затем выключила верхний свет, в сестринской стало уютнее, но тревога всё равно не покидала её. Темнота за окном казалась угрожающей, будто та странная туча сверху, накрыла больницу и теперь просачивалась через окно в комнату.

– У-ух… – Юля повела плечами.

Она легла на кушетку, укрылась дежурным одеяльцем и прикрыла глаза…

– …Вставай, вот, разоспалась, – Татьяна тормошила её за плечо.

Просыпаться не хотелось, Юля натянула на голову одеяло, но его тут же сдёрнули, пришлось открывать глаза.

– Ну, что такое, я же только легла, – сонно проворчала Юля.

– Да ты что! Уже четыре часа ночи, – сообщила Татьяна.

– Как? – Юля вскочила.

Татьяна смотрела добро, но серьёзно, на шутку это не походило, Юля достала телефон, на экране четыре тринадцать.

– Ничего себе, а мне показалось, только глаза прикрыла, – растеряно пробормотала Юля.

– Да уж, расслабилась, – Татьяна усмехалась. – Жалко даже будить тебя было, но я сама что-то носом клюю, подежурь, тут уже немного осталось.

– Конечно, – Юля подошла к зеркалу.

Лицо припухшее, глаза красные, волосы растрепались.

Она поправила причёску, умылась, чуть подкрасила губы.

– Я тебя полвосьмого разбужу, – подравнивая помаду на губах, сказала она Татьяне.

– Хорошо, – сонно пробормотала Татьяна, но вдруг встрепенулась. – Там же этот, из седьмой палаты, Шнурков, пошёл курить, не спиться ему, и до сих пор не вернулся, ты того, если не придёт через полчаса, сходи, проверь, мало ли что.

– Ладно, проверю, спи, – Юля вышла из сестринского кабинета и пошла на пост.

Коридор, подсвеченный мёртвым белым светом, казался фантастическим туннелем, только настольная лампа на посту отбрасывала живой жёлтый уютный свет.

Она села за стол, из выдвижного ящичка достала журнал с кроссвордами и принялась разгадывать слова.

Однако мысли всё время уходили в сторону, то вспоминалось странное облако повисшее над больничным городком, то Эдик, то сын. Самые лёгкие слова уже были разгаданы и потому, отгадать что-то ещё оказалось очень сложно.

Она отложила журнал в сторону и по-хозяйски оглядела отделение.

«Шнурков… надо проверить, – вспомнила Юля».

Она поднялась и почти бесшумно, лишь еле слышно шурша халатом, пошла к лестнице.

Снизу лестницы на неё пахнуло чем-то жутким, по коже побежали мурашки, Юля даже вздрогнула.

«Или не ходить? – опасливо заглядывая на нижние ступеньки, подумала она. – Нет, надо, вдруг, что-то случилось…»

Осторожно, словно спускаясь в тёмный колодец, Юля пошла вниз по лестнице. Её тапочки мягко ступали по бетонным ступеням, руки крепко держались за перила, а снизу продолжало тянуть жутью и холодом.

Между первым этажом и туннелем Юля остановилась.

– Шнурков, вы здесь? – собственный голос в абсолютно мёртвой тишине показался каким-то чужим. – Ау, есть там кто?

Вокруг тихо, даже обычных сверчков не слышно.

Юля ещё раз огляделась, тяжело вздохнула и пошла вниз.

– Есть здесь кто? Шнурков, вы где? – она говорила специально, чтобы разогнать пугающую тишину.

Из-под лестницы запахло окурками и табачным дымом.

Она заглянула под лестницу, там ей открылась привычная картина – пол весь усыпан пеплом, на стенах чёрные отметины от затушенных окурков, банка с окурками переполнена, а рядом заплеванное ведро и ещё десятка два чибисов валяются вокруг лавки, но никого не было.

«Так может он уже давно вернулся, пока мы в сестринской сидели! Как же я сразу не проверила, – подумала Юля».

Она обрадовалась этой спасительной мысли, здесь в низу она чувствовала себя беззащитной и уязвимой.

Юля развернулась на выход, но внезапно ей перегородил дорогу какой-то мужик.

– Ой! – вскрикнула Юля. – Вы меня напугали.

Мужик в больничном халате продолжал заслонять выход. Его редкие вьющиеся волосы торчали в разные стороны, а взгляд странно отсутствующий был направлен куда-то вдаль, руки зарылись кистями в глубокие карманы халата.

– Шнурков, – она не помнила его имя, – вам нужно вернуться в палату.

Мужчина молчал и не двигался.

Юле сделалось страшно, она была одна в жутком тёмном туннеле с мужиком, у которого какой-то безумный отсутствующий взгляд.

– Ладно, как хотите, меня ждут на посту, – Юля решительно двинулась на мужика.

Она шагнула вправо, но мужик тоже шагнул вправо, тогда Юля шагнула влево, мужик тоже влево. Его взгляд с бессмысленного, вдруг, поменялся на похотливый. Мужик достал пухлые руки из карманов, а его губы скривились в ухмылке.

– Вы что? – Юля отступила на шаг. – Я буду кричать, – неуверенно прошептала она.

– Иди сюда, – мужик наконец-то заговорил, при этом он схватил её за халат и потянул к себе.

– А-а!.. – робко закричала Юля.

– Не ломайся, никто не узнает, – он потянул её к себе сильнее и попытался поцеловать.

Юлю обдало несвежим дыханием, запахом табака и ещё чем-то непонятным, жёсткая щетина оцарапала щёку.

– Оставьте меня! – крикнула она.

– Ну же, – мужик дёрнул её к себе, но халат выскользнул из его пальцев, Юля освободилась и бросилась к лестнице.

– Куда?! – взревел мужик.

Он больно схватил её за волосы, от неожиданности Юля вскрикнула, из глаз брызнули слёзы, она опрокинулась назад и оказалась в руках мужика.

– Помогите! – изо всех сил завизжала Юля.

– Кричи, кричи громче! – мужик повалил её на пол, всем весом навалился сверху, а его рука принялась задирать ей халат и юбку.

– Нет, пожалуйста, не надо, – пред Юлей нависло перекошенное сладострастным желанием мужское лицо.

– Заткнись, сука, сейчас будет хорошо, – прорычал мужик.

Его рука задрала юбку, колготки затрещали и Юля почувствовала как чужие пальцы лезут в трусики. Перед глазами всё помутилось, её сильно затошнило.

Последним усилием она извернулась, освободила руку, и со звонким шлепком ударила мужика по щеке.

От неожиданности мужик отпрянул, Юля воспользовалась моментом, оттолкнула его ногой, вскочила и побежала к лестнице.

– Помогите! Кто ни будь на помощь!! – её крик, кажется, разбудил всю больницу.

– Ах ты, сука! – Мужик нагнал её одним прыжком.

Он сильно дёрнул Юлю за волосы, и она упала с лестницы спиной на бетонный пол, в голове зашумело, дыхание перехватило. Происходящее походило на какой-то страшный сон.

– Хочешь поиграть? Давай поиграем, – мужик уселся на неё верхом.

Он дёрнул халат, и пуговицы с треском разлетелись в разные стороны, следующим рывком сорвал лифчик и больно сжал груди.

– Ого-го!! – засмеялся мужик. – Какие дойки.

Юлю тошнило, она пыталась отбиваться, но всё что ей удавалось это лишь бессильно шлёпать по плечам мужика.

Его пятерня поддела оставшуюся одежду, ткань затрещала, мужик сорвал с неё юбку и, видимо, колготки, потому что ягодицы обожгло ледяным холодом бетона.

– Ну, что? Будем дружить? – мужское лицо приблизилось.

Юля отчаянно мотала головой, жёсткая щетина раздирала ей щёку и шею, влажный язык заполз в ухо.

– Что тут у нас? – шептал мужик в самое ухо.

Шершавые пальцы полезли в трусики, ногтями царапая лобок.

Юля устав кричать лишь хрипела и отплёвывалась, вдруг, ей повезло, рука удачно размахнулась и угодила мужику прямо в нос. Тот вскрикнул и на мгновение ослабил хватку. Юля высвободила правую ногу и со всей силы ударила мужика в грудь, насильник слетел с неё.

Она вскочила и бросилась бежать, но её вновь дёрнули за волосы и со всей силы бросили на пол.

– Ах ты тварь! – лицо мужика перекосилось от ярости, с губ брызгала слюна. – Чёртова сука!

Он пнул её в живот, дыхание остановилось, мысли исчезли, перед глазами всё поплыло от дикой боли.

Затем что-то очень твёрдое ударило Юлю в лицо, перед глазами вспыхнули разноцветные искры, рот наполнился солёной влагой и острыми осколками зубов, челюсть заныла.

После этого удары начали сыпаться один за другим, пока один, особенно сильный, не обрушился на висок и не прекратил её мучения…

Бешеная ярость исчезла, но Коля Шнурков продолжал бить, он сидел на голой женщине, одной рукой сжимал её горло, а вторая, держала толстостенную стеклянную банку и била в кровавое месиво женской головы.

Он ударил ещё несколько раз и остановился. Его халат весь покрыт кровавыми пятнами, руки в тёплой скользкой крови, кажется, даже лицо забрызгано кровью.

Дикая отчаянная ярость вдруг сменилась таким же диким и отчаянным ужасом.

«Что это? Зачем? Как я тут оказался?.. – Шнурков пытался вспомнить и не мог».

Он вскочил на ноги, огляделся, увидел в руке окровавленную банку и отбросил её в сторону.

«Нет, неправда, не может быть!..»

Только что ему всё казалось таким естественным, жизненно необходимым, важным и вдруг всё изменилось. Он один, а рядом окровавленная женщина, кажется, она не дышит.

Он обхватил руками голову, волосы тут же сделались противно-липкими, дыхание вырывалось с присвистом, каждый его выдох разносился эхом по коридору.

«Что делать? Как быть?.. – от множества пугающих мыслей в голове становилось тесно».

– Сюда, сюда, скорее… – какие-то голоса доносились с лестницы.

Шнурков заметался между туннелем и местом для курения, но тут его взгляд вновь остановился на окровавленном женском теле и его словно парализовало.

– Стоять! Руки! – раздался резкий мужской голос.

Шнурков вздрогнул, рефлекторно вскинул руки и посмотрел в сторону голоса.

Молодой парень в полицейской форме приблизился, чёрное дуло автомата с коротким стволом глядело прямо в лицо Шнуркову. За парнем ещё один в форме и целая толпа народа, несколько белых халатов, больные, даже одна какая-то старушка.

– Ничего себе, Серый проверь! – молодой автоматчик завёл Шнуркову руки за спинку, щёлкнули наручники.

Второй полицейский, такой же молодой, приблизился к лежащей женщине и проверил пульс.

– Неа, – он покачал головой.

– Ой… – послышалось с лестницы.

– Ужас-то, какой…

– Такой приличный мужчина…

– Бедная… – больные и врачи возбуждённо шептались.

До слуха Шнуркова долетали лишь обрывки слов и смысла. Он пытался осознать, что произошло, но не мог в это поверить и, тем более, принять.

– Давай, – полицейский схватил его за плечо, Шнурков покорно пошёл.

Он низко опустил голову и старался ни с кем не встречаться взглядом, их взгляды жгли его, как иглы.

Только на улице Шнурков словно очнулся.

«Нет, не может этого быть! Это не я! Ведь вокруг нормальные люди, они поймут…»

Перед полицейским уазиком Шнурков остановился и поднял голову.

– Это не я!.. – пробормотал он, обводя взглядом собравшуюся толпу. – Я не мог!

– Разберёмся, – полицейский толкнул его в спину.

Шнурков поставил ногу на подножку и поглядел вверх, вместо привычных звёзд и луны, он увидел лишь чёрное странное облако, которое висело над больничным городком.

«Даже небо спряталось от нас, – подумал Шнурков».

В этот момент, кто-то сильно толкнул его в спину и Шнурков влетел в машину.

Дверцы хлопнули, двигатель взревел, уазик развернулся и, косолапо подпрыгивая на снежных кочках, скрылся в темноте.