Текст книги "Мастер Путин и Америка"
Автор книги: Владимир Колганов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)
В октябре 1991 года в республике под контролем сепаратистов прошли выборы, на которых президентом был избран генерал Джохар Дудаев. В условиях экономического кризиса и начинавшегося распада СССР руководство КПСС не решилось противостоять сепаратистам. Вскоре начался вывод воинских подразделений из Чечни, по завершении которого на её территории осталась значительная часть военной техники и склады с оружием и боеприпасами.
Очень быстро Чечня, по существу, превратилась в бандитское государство, где процветали разбой, нападения на проходящие поезда, похищение людей с целью выкупа или для продажи в рабство. Особым промыслом стало изготовление фальшивых авизо, по которым было получено более 4 триллионов рублей в российских банках – столь большая цифра объясняется девальвацией рубля. Как ни странно, Москва продолжала перечислять деньги в Чечню, в частности, на выплату пенсий её жителям. Кроме того, в бюджет непризнанной республики поступали доходы от продажи её нефти за границу. Однако чеченским лидерам и этого казалось мало – с целью наживы за годы существования режима было убито около двадцати тысяч граждан некоренной национальности, присвоено их имущество и квартиры, но ещё больше людей были превращены в рабов. Рано или поздно эта вакханалия беззакония должна была закончиться.
Вот как описывал тогдашние события американский журналист Пол Хлебников в книге «Крёстный отец Кремля»:
«Чеченские организованные преступные группировки в Москве и других российских городах поддерживали филиалы на земле своих предков. Чечня стала ключевой точкой транзита в российской наркоторговле, и действовавшие в Москве гангстеры переводили большую часть своих прибылей на родину. Те же самые российские чиновники и офицеры сил безопасности, которые опекали чеченские ОПГ в Москве, опекали и чеченское правительство, позволяя наживать миллионы на тоннах российской нефти, которая доставалась даром или почти даром».
Первая попытка восстановления конституционного порядка в Чечне была предпринята в декабре 1994 года. К апрелю следующего года российскими войсками ценой больших потерь была освобождена от сепаратистов почти вся равнинная территория Чечни. Но после июньского теракта в Будённовске Россия была вынуждена пойти на переговоры. В результате конфликтующие стороны подписали соглашение, объявлявшее на неопределённый срок мораторий на боевые действия, который впоследствии нарушался обеими сторонами. После ликвидации Дудаева появилась надежда на заключение нового соглашения с правительством Чечни – предполагалось разоружение отрядов сепаратистов, вывод российских войск и проведение свободных выборов. Однако чеченская сторона не спешила разоружаться, и после российского ультиматума военные действия возобновились с новой силой.
В августе 1996 года чеченские отряды провели удачную операцию и захватили Грозный. Считая бессмысленным продолжение войны, в которой армия понесла большие потери, российские власти вынуждены были пойти на подписание Хасавюртовских соглашений и вывод российских войск. Чечня вновь стала де-факто независимой, однако так и не была признана ни одной страной мира.
В последующие годы Россия предприняла меры для борьбы с чеченскими преступными группировками, активно финансировавшими боевиков в Чечне. В марте 1999 года была введена экономическая блокада Чечни, которая привела к тому, что денежный поток из России стал иссякать. В этих условиях один из лидеров чеченских боевиков решился на авантюру – предпринял нападение на Дагестан. Ядро группировки боевиков составляли иностранные наёмники и бойцы «Исламской международной миротворческой бригады», связанной с «Аль-Каидой». Тогдашнее руководство Чечни на словах осудило эту акцию, однако никаких реальных действий не предпринимало. Понятно, что российские власти сделали из этого соответствующие выводы. В течение месяца был ликвидирован прорыв боевиков на территорию Дагестана, а затем войска приступили к освобождению Чечни. Активная фаза боёв завершилась уже в следующем году, но режим контртеррористической операции был отменён только в 2009 году.
Успех российского правительства в восстановлении порядка на территории Чечни стал возможным благодаря тому, что были найдены более совершенные методы ведения военных действий, а воинские подразделения армии и ФСБ за время двух чеченских войн приобрели ценный боевой опыт. Однако решающим обстоятельством, которое привело к миру, стало привлечение к руководству республикой Ахмата Кадырова, недавнего муфтия Чечни и участника боевых действий против российских войск. Казалось бы, странное решение, но именно оно позволило постепенно остановить кровопролитие. Кадырову удалось убедить многих из своих бывших соратников-боевиков перейти на сторону новой власти – по сути, это означало их амнистию. Что удивительно, многие из боевиков вскоре вошли в подразделения, которые обеспечивали поддержание правопорядка в Чечне и участвовали в ликвидации оставшихся бандформирований. После гибели Ахмата Кадырова в 2004 году в результате террористического акта дело по восстановлению мира в Чечне продолжил его сын Рамзан Кадыров.
Процесс умиротворения занял более полутора десятков лет по нескольким причинам. Сыграли свою пагубную роль не только проблемы в руководстве России, но и отсутствие умения проводить такие военные операции. К этому добавились трудности с финансированием армии, что не позволяло обеспечить необходимый уровень подготовки войск.
Может возникнуть вопрос: зачем рассказывать о событиях, которые вроде бы давно утратили свою актуальность? Причина в том, что далеко не все политики сделали должные выводы из того, что произошло в Чечне. Трудно, почти невозможно сломить волю народа к сопротивлению внешней силе – такой была российская армия для жителей Чечни. Однако в Москве был найден единственно верный путь к миру – была сделана ставка на Ахмат-Хаджи Кадырова.
В Ираке и в Ливии несколько иная ситуация – в одной стране внешняя агрессия переросла в гражданскую войну, а в другой почти наоборот. Ни в том, ни в другом случае инициаторы установления порядка не нашли эффективных путей к умиротворению. Судя по всему, те же американские эксперты планировали и события на Украине – на это указывает неудача разработанной ими тактики, в частности, провал АТО, того самого плана «Б», на который уповал Пётр Порошенко.
Примером успешной операции по принуждению к миру могут служить действия России во время вооружённого конфликта Грузии и Южной Осетии в августе 2008 года. Исходной причиной противостояния между центральными властями и бывшей автономной республикой стали события конца 80-х годов, когда вслед за развалом социалистического лагеря обрели независимость прибалтийские республики, прежде входившие в состав СССР. В условиях начавшегося распада СССР национальные образования в составе Грузии получили шанс обрести бόльшую самостоятельность.
Политическая борьба за статус автономной республики переросла в вооружённые столкновения, в результате которых потери с осетинской стороны по итогам 1991 года составили около тысячи человек. Естественно, что после этого жители Южной Осетии высказались на референдуме за выход из состава Грузии и воссоединение с Северной Осетией. Вооружённое противостояние продолжалось и в 1992 году, а завершилось Дагомысским соглашением, согласно которому в зону конфликта для разъединения противоборствующих сторон были введены Смешанные силы по поддержанию мира в составе трёх батальонов – российского, грузинского и осетинского. Южная Осетия фактически стала независимым государством с собственной конституцией и государственной символикой. Понятно, что власти Грузии не могли с этим смириться, однако активных действий до поры до времени не предпринимали.
С приходом к власти Михаила Саакашвили, обещавшего восстановить территориальную целостность страны, вооружённые столкновения возобновились. Дело постепенно шло к войне. В 2007 году Саакашвили добился ликвидации российских баз в Грузии, оставшихся со времён СССР. В Южной Осетии остались только российские миротворцы. Тем временем шло перевооружение грузинской армии, на которое власти собирались в 2008 году потратить более 25% своего бюджета. Основным поставщиком бронетехники и артиллерии стала Украина.
В феврале 2008 года произошло знаменательное событие в истории послевоенной Европы, повлиявшее и на то, что позже произошло в Южной Осетии, – автономный край Сербии Косово и Метохия объявил о своей независимости. На следующий день его признали США и ряд других стран. Президент Путин так прокомментировал отделение Косово от Сербии:
«Прецедент Косово – это страшный прецедент … Те, кто делает это, они не просчитывают результатов того, что они делают. В конечном итоге это палка о двух концах, и вторая палка треснет их по башке когда-нибудь».
Однако вернёмся к событиям в Грузии. В течение 2008 года власти Южной Осетии и Грузии обвиняли друг друга в вооружённых провокациях, в несогласованном передвижении войск, но кроме локальных перестрелок никаких сколько-нибудь значимых столкновений не было. Однако в ночь на 8 августа грузинские войска неожиданно подвергли Цхинвал обстрелу из реактивных установок «Град», а затем начали штурм города с применением танков. Нападению подверглись и места дислокации российских миротворцев, в результате чего более десяти российских военнослужащих было убито, а несколько десятков солдат получили ранения. В ответ на действия грузинских войск, российская авиация утром 8 августа нанесла ракетно-бомбовый удар по военной базе в Гори и по аэродромам, где базировались самолёты грузинских ВВС. Вслед за этим началась переброска войск с территории России в Южную Осетию с целью проведения операции по принуждению Грузии к миру.
Через три дня российские войска перешли границы Абхазии и Южной Осетии и вторглись на грузинскую территорию. В результате продвижения колонн российской бронетехники был занят город Гори. Затем российские войска подошли к городу Сенаки, где размещалась крупная военная база. При этом грузинские вооружённые силы практически не оказывали сопротивления, покидая места дислокации по мере продвижения российских войск вглубь территории Грузии. А уже 12 августа президент Медведев принял решение о завершении операции по принуждению Грузии к миру, после чего совместно с президентом Франции Саркози был разработан план мирного урегулирования конфликта. Эта миротворческая операция стала чуть ли единственным случаем за последние годы, когда нарушившая мирное соглашение сторона была вынуждена признать своё поражение и согласиться на подписание мирного договора.
Есть нечто общее между обстановкой в Грузии накануне вторжения войск Саакашвили в Южную Осетию и тем, что происходило на Украине летом 2014 года. Отказ предоставить Донбассу автономию привёл к вооружённым столкновениям, затем на подавление восстания были направлены войска. В августе, после успешного контрнаступления ополченцев киевские власти вынуждены были подписать Минские соглашения о перемирии и взаимном отводе войск. Был принят закон о временном статусе той части Донбасса, которая находится под контролем ополченцев. Однако вплоть до начала зимы 2014 года на земле Донбасса мира не было – происходили локальные столкновения враждующих сторон, а украинская артиллерия по-прежнему обстреливала города.
Схожесть описанных событий в Грузии и на Украине в том, что в обоих случаях западные страны сделали ставку не на ту «лошадку» и не сумели предугадать ответных действий со стороны России. Но если в Грузии всё в итоге обернулось личным поражением политического авантюриста Саакашвили, то в Крыму и Донбассе поставлен под удар авторитет США и европейских стран, которые не могли себе позволить «роскошь» снова проиграть. Поэтому, сделав выводы из грузинского конфуза, они использовали экономические санкции для давления на Россию, которая поддерживает Донбасс. Расчёт был сделан на то, что русские, почуяв угрозу для своего кошелька, отдадут Крым и бросят на произвол судьбы Донбасс. Однако в этом расчёте не был учтён очень важный фактор: в России уже не тот лидер, который был в 1999 году.
А вот что писал британский журналист Шеймус Милн в конце августа 2008 года, анализируя последствия событий в Грузии:
«Ясно одно: однополярный момент Америки прошёл – и нового миропорядка, провозглашённого Бушем-отцом в последние дни жизни Советского Союза в 1991 году, более не существует. Позади те дни, когда одна держава могла подобно колоссу оседлать весь земной шар, навязывая свою волю на всех континентах и не имея иных противников, кроме народных движений за национальную независимость и изолированных «государств-изгоев»… Теперь, благодаря притоку нефтедолларов, Россия положила конец этой неустанной экспансии и продемонстрировала, что Соединённые Штаты не могут диктовать свою волю во всех уголках земного шара».
Сам не ведая того, журналист подсказал способ воздействия на Россию с тем, чтобы снизить её влияние на мировой арене. Эта идея была реализована через шесть лет, когда стараниями США и Саудовской Аравии приток нефтедолларов в Россию удалось значительно уменьшить. Кроме того, были введены экономические санкции против некоторых нефтяных компаний и созданы юридические препятствия для поставки российского газа по «Южному потоку».
Европе предстояло оценить убытки от противостояния с Россией и принять решение – либо продолжать жертвовать своими экономическими интересами ради сохранения унитарной Украины, либо признать, что украинские националисты не стоят этих затрат. Что касается России, то она сделала однозначный выбор.
Особая роль в этом конфликте принадлежала США. Вполне понятно желание Вашингтона во что бы то ни стало прервать череду неудач во внешней политике, начавшуюся в Грузии, и продолженную в Ираке и Ливии. Обида рождает злость, а злость – это плохой помощник в большой политике. Не сознавая этого, США сделали ставку на перевооружение украинской армии, рассчитывая со временем снова натравить её на Донбасс. Так оно и получилось, но прежде, чем анализировать события 2022 года, следует разобраться в особенностях той тактики, которую использовали США для того, чтобы заставить Россию отказатьс от активного участия в установлении порядка в тех регионах, которые находятся в сфере её интересов.
Глава 4. Восточный синдром
Вполне логично, что возможность продвижения НАТО к границам России вызывала опасения в Москве. Такая возможность появилась с момента развала СССР и стала постепенно воплощаться в жизнь – почти все государства бывшего «соцлагеря» были приняты в эту организацию. Но вот что говорил Збигнев Бжезинский в одном из интервью в мае 2012 года:
«России сегодня нужно опасаться не НАТО, а Китая. Я не призываю смотреть на Китай как на противника. Но с точки зрения всемирной стабильности мы не можем сбрасывать Китай со счетов. Если Китай всё же станет противником, то это станет огромным ударом по мировой стабильности и, в первую очередь, ударом по стабильности России».
Через два года, в сентябре 2014 года, Бжезинский стращал уже не Россию, а Китай:
«Русские утверждают, что Китай их поддерживает, но я думаю, что дело обстоит иначе. Китайцы боятся, что авантюристская позиция Путина может стать очень серьезной угрозой для мировой экономики. Для них это будет означать катастрофу. Я считаю, что китайцы должны проявить большую активность и сказать Путину, что любое изменение границ через много лет после второй мировой войны и в начале первой мировой войны, это не путь для решения международных проблем».
Понятно, что Бжезинский не мог скрыть своих опасений по поводу сближения России и Китая, поэтому и наводил тень на плетень. Основная причина заключается в том, что Китай имеет одну из самых мощных экономик, если оценивать её по ВВП, а Россия обладает значительным потенциалом развития, в частности, благодаря запасам полезных ископаемых. Но есть и ещё одна причина. Согласно рейтингу журнала Forbes, Владимир Путин по итогам 2013 года был признан самым влиятельным политиком в мире, а вслед за ним второе место занял китайский лидер Си Цзиньпин, и только третье – президент США Барак Обама.
Не скрывала своей озабоченности и Хиллари Клинтон – в июне 2014 года вышла в свет её книга «Hard Choices» (Сложные решения), где есть такие строки:
«Если бы Путин не был зациклен на восстановлении советской империи и подавлении инакомыслия внутри страны, он мог бы понять, что борьба России с экстремистами вдоль её южной границы, а также противоборство с Китаем на востоке могут быть усилены за счёт более тесных связей с Европой и Соединёнными Штатами. Он мог бы увидеть Украину в качестве моста между Европой и Россией, что привело бы к повышению благосостояния и безопасности для всех».
Странно слышать предложения о более тесных связях России с Западом после введённых европейскими странами экономических санкций. Видимо, публикация книги изрядно запоздала по техническим причинам. Ещё более удивительны слова о мосте между Европой и Россией, которым могла бы стать Украина. Ведь по этому мосту могут двигаться не только фуры с продовольствием, но и грузовики с пехотой, даже танки и установки для запуска ракет. Что Хиллари Клинтон имела в виду и о чьей безопасности проявляла заботу, нам остаётся лишь догадываться.
В той же книге были высказаны опасения и по поводу всей политики Москвы на постсоветском пространстве, в частности, подвергнута критике идея создания Евразийского союза:
«Путин заявил, что этот новый Евразийский союз изменит геополитическую и геоэкономическую конфигурацию всего континента. Некоторые отвергали его слова как элемент избирательной кампании, но я думаю, что они показали истинную политику Путина, который стремится повторно советизировать страны на периферии России».
Хиллари Клинтон не оригинальна. Ещё в январе 2014 года о том же говорил Збигнев Бжезинский на слушаниях в комитете по иностранным делам американского сената, которые были посвящены политическому кризису в Украине:
«Евразийский Союз – это антиисторично. Ни одна страна бывшего СССР сегодня не хочет быть под властью Москвы и тем более Владимира Путина… С исторической точки зрения путинская идея Евразийского Союза бесперспективна. И её продавливание вызовет больше враждебных чувств, чем понимания. Это устаревшая концепция и попытка её оживления вызывает только иронию».
Напомню, что создать Европейско-Азиатский Союз предложил академик Сахаров ещё до распада СССР. Позже горячим сторонником этой идеи стал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев – об этом даже написана книга «Н. А. Назарбаев. Евразийский союз: идеи, практика, перспективы. 1994 – 1997». Путин лишь подхватил эту идею в 2011 году. Однако впоследствии концепция полноценного союза трансформировалась в создание Евразийского Экономического Союза, в который ныне входят пять стран – Россия, Казахстан, Белоруссия, Армения и Киргизия, а ещё с десяток стран имеют статус наблюдателей или находятся в стадии переговоров. В отличие от предыдущих стадий интеграции – Единого экономического пространства и Таможенного союза, – ЕАЭС ставит целью выработку общей торговой, денежной и налоговой политики, то есть максимально возможную экономическую интеграцию.
Чего же так боялись Збигнев Бжезинский и Хиллари Клинтон, если политический союз остаётся только в перспективе? Видимо, этот страх имеет более глубокие основания – США не устраивает азиатский вектор в экономической политике России. Сначала создаётся ЕАЭС, одним из участников которого является Казахстан, затем заключается договор о поставках газа в Китай, намечено расширение экономических связей с Индией, а там, глядишь, богатая ресурсами Россия полностью переориентируется на восток, оставив за пределами своих экономических интересов союзников США в Европе. Тогда перед ними со всей определённостью встанет очень непростой вопрос: где найти эквивалентную замену? Конечно, Европа и без России проживёт, но это, вне всякого сомнения, затормозит развитие экономики ЕС.
Впрочем, иногда создаётся впечатление, что европейские страны не заинтересованы в собственном развитии. Примером может служить ситуация с прокладкой газопровода «Южный поток» из России в южную часть Европы. Некоторые государства то соглашались участвовать в этом проекте, то отказывались, а потом брали свои слова обратно. И тут Москва вдруг сделала довольно сильный ход – предложила Турции проложить газопровод через её территорию. Турция нуждается в поставках газа, ну а европейские страны пусть сами для себя решают, нужен ли им этот газ. Что характерно, наметившееся сотрудничество России с Турцией в этом вопросе стало ещё одним проявлением дальнейшего сближения России с азиатскими странами. При этом США ведут себя довольно странно – с одной стороны, опасаются последствий этого сближения, а с другой – фактически вынуждают Россию встать на этот путь.
Причины опасений США, в основном, лежат в сфере их экономических интересов. После того, как осенью 2014 года Газпром подписал контракт о поставках в Китай газа по «восточному маршруту», а вслед за тем – меморандум о поставках по «западному маршруту», у американских экспертов возникли сомнения в осуществимости некоторых газовых проектов США. Об этом известный американский журналист Курт Кобб написал в газете Cristian Science Monitor 19 ноября 2014 года:
«Американская мечта о значительном экспорте сжиженного природного газа (СПГ) получила смертельную травму из-за российского экспорта на китайский рынок – этот рынок должен был стать самым большим и выгодным для экспортеров СПГ».
В любом случае прокладка российского газопровода в Китай не прибавит американцам оптимизма. Впрочем, экономическая выгода для России от прокладки «восточного маршрута» поначалу представлялась сомнительной, поскольку без финансовой поддержки Газпром мог этот проект не потянуть, да и значительные поступления в российский бюджет совсем не очевидны, если учесть не слишком высокие цены, прописанные в договоре с Китаем. Однако захват новых рынков сбыта всегда требует некоторых ценовых уступок – это азбука. Потери на начальном этапе неизбежны, особенно, если приходится конкурировать с такой могущественной державой, как США. К тому же интерес к российскому газу проявляла и Япония, которая предлагала Газпрому построить газопровод из России до Токио. Вполне возможно, что заинтересуются нашим газом и другие страны региона.
Есть и ещё одно «клиническое» проявление восточного синдрома, наблюдаемого у некоторых американских политиков – оно было связано с гражданской войной в Сирии, которая началась в 2011 году и переросла в вооружённые столкновения с запрещённой в России террористической организацией ИГИЛ. Поддержку сирийскому правительству оказали Россия и Иран, а тамошняя оппозиция рассчитывала на помощь некоторых арабских стран, в частности, Саудовской Аравии, а также США и Турции.
Вот как описывал историю этого конфликта Збигнев Бжезинский в интервью журналу National Interest в июне 2013 года:
«В конце 2011 года в Сирии начались восстания, вызванные засухой и подстрекаемые двумя хорошо известными на Ближнем Востоке автократическими державами – Катаром и Саудовской Аравией. Президент США немедленно выступил с заявлением, что Асад должен уйти, очевидно, не сделав ничего конкретного для того, чтобы воплотить это в жизнь… Почему мы все вдруг решили, что Сирия должна быть дестабилизирована и её правительство свергнуто?»
Политолог то ли не решился назвать реальные причины, то ли считал, что посторонним знать о них совершенно ни к чему. Он лишь предостерегал от недостаточно продуманного вмешательства в события:
«Я считаю, что проблема с Сирией состоит в том, что она потенциально может оказать дестабилизирующее воздействие с далеко идущими последствиями – в частности, надо иметь в виду уязвимость Иордании, Ливана, возможность того, что Ирак действительно станет частью более широкого конфликта между суннитами и шиитами и что может возникнуть серьёзное столкновение между нами и иранцами. Я считаю, что ставки выше и ситуация является гораздо менее предсказуемой и, безусловно, не очень поддающейся эффективному удержанию только в пределах Сирии с помощью американской мощи».
Судя по всему, среди американских политиков было довольно много сторонников активного вмешательства в сирийский конфликт. Одним из них был сенатор Джон Маккейн. По-видимому, он и его сподвижники делали ставку на любые силы, способные противодействовать Башару Асаду. Но вот интересный поворот: согласно сообщению, опубликованному в ноябре 2014 года вашингтонской газетой Hill, две финансируемые США группировки, «Сирийский революционный фронт» и «Харакат хаз», сдались радикальной террористической группировке «Джебхат ан-Нусра». Точнее было бы сказать, что не сдались, а присоединились к террористам. Естественно, Маккейн этим обстоятельством был разочарован, поскольку надёжное прикрытие истинных союзников США в Сирии разрушилось – стало понятно, кого на самом деле поддерживают США. И всё же сенатор пытался сгладить негативный эффект от этой акции, возложив ответственность на президента:
«Большая часть положений президентской стратегии основывается на местных силах, способных бороться с ИГ. Тем не менее, риторика по поводу поддержки умеренных оппозиционных сил в Сирии не соответствовала действиям американского руководства. Провал этой стратегии усложняет поиск надежных партнёров по коалиции, а также повышает недовольство сирийского населения, что играет на руку нашим оппонентам».
