Текст книги "Напряжение"

Автор книги: Владимир Ильин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Строй продолжал молчать, досадуя на любопытные взгляды прохожих.

– Учитель, мы виноваты, но можно без посторонних? – высказал общее мнение первый в строю.

Увы, в парке негде было спрятаться, так что при всей деликатности мастера-преподавателя, словесная порка была близка к публичной. Мужчина досадливо поморщился и повел рукой, поднимая пылевую завесу между потихоньку скапливающейся толпой и учениками.

– Сейчас-то вы скажете мне, почему какой-то босяк чуть не обворовал одного из вас, наорал и спокойно ушел целым и невредимым?

– От него жутью несло, – проворчали из строя.

– И что?! – Толпу обдало потоком той самой жути. – Мы вас плохо учим этому противостоять?! Порадуйте наставника – еще скажите, что кто-то навалил в штаны из-за бездарного шкета!

– Я могла его побить, – тихо шепнула девочка в конце строя. – Но я сама была виновата, я без очереди…

– Двадцать кругов вокруг корпуса вместо ужина!

Девочка вскинулась, но тут же погасла, уставившись в землю.

– Я бате расскажу, он ему… – прогудел в землю владелец золотого телефона.

– Уважаемый Николай свет Алексеевич, – мягко обратился к нему преподаватель, – вы удивитесь, но ваш уважаемый отец не «он ему», а «он вам», да розгами, да с оттяжечкой! Желаете заключить пари?

Парень живо замотал головой и украдкой притронулся к пятой точке. Видимо, знакомо.

– Вы должны уметь ставить таких на место сами! Не через отца или братьев! И не кулаками, драгоценная моя! Словами! – Строй еще раз обдало жутью. – Простолюдин должен знать свое место! Как вы собираетесь помогать своим родителям, заслужить уважение слуг рода… если не можете заставить уважать себя одну-единственную охамевшую интернатовскую крысу?! Стыдно, господа!

– Простите, учитель!

– Кричат не на вас! Кричат на ваш герб, на сотни поколений предков! Крадут не у вас, а у всего рода! В ваших словах и действиях, в умении защитить себя и свою собственность – честь рода! – Мастер-преподаватель прекратил расхаживать и теперь смотрел на отрешенные лица своих воспитанников.

Вроде проняло – выходы в город оказались полезней, чем он думал.

– Мы найдем его, учитель!

– Если вы решите отомстить, покалечив или убив, сами или через родню, я в вас разочаруюсь.

– Н-но!..

– Но если вы найдете его сейчас и, не трогая руками, объясните всю глубину его заблуждений… Не трогая руками! И приведете ко мне, чтобы он принес извинения в моем присутствии… это будет лучшим оправданием для вас и поводом гордости для меня. Даю вам час.

– Да, учитель! – Теперь хор звучал уверенно, лица в строю горели злой решимостью и желанием добиться цели.

– И помните – мстить следует равному. Вы – честь рода. Не пачкайте честь такой низостью, как смерть или боль того, кто даже не может достойно ответить.

Глава 10
Извинения

Самую чуточку прохладная вода омывала ноги, освобожденные от кед и носков – они лежали чуть выше, на каменном уступе. Спину согревала поверхность скалы, сверху улыбалось солнышко, а я, обернув вокруг головы футболку, лакомился пломбиром, восьмым по счету. Еще одно мороженое лежало в воде, завернутым в пакет, с другой стороны небольшого озерца, под металлической трубой с холодной водой. А десятое по счету, вернее – второе, я по-честному отдал Славке, выловив нашу группу возле вольера с жирафами.

К слову, жирафы были неправильными и желто-коричневыми, а не красно-синими. Но вообще – высокие, да. Пока все смотрели на них снизу вверх, я выцепил товарища, сообщил, что надо передать Толику, и торжественно вручил его долю. А за то, что было дальше, – вообще не в ответе! Хотя мог бы догадаться и предупредить, если честно. Просто пакет с остальными восемью штуками я благоразумно спрятал за десяток шагов от того места, и в тот момент переживал, как бы захоронку никто не нашел.

В общем, Слава вернулся к группе с мороженым в руке. Вы видели, как стая собак окружает кота? Как они смотрят на свою законную добычу голодными глазами, расходясь полукругом и отсекая пути к бегству? Как медленно приближаются под тихое рычание, чуть наклонив головы?

– Слава, Слава, Слава, – шипела стая, – дай кусочек, дай попробовать, дай лизнуть. Мы немножко, мы чуть-чуть, ты нам друг, ты нам брат.

Слава не отвечал, он пытался запихнуть пломбир в рот целиком. Получалось не очень. Осознав это, Слава предпринял главный прием кота – залез на дерево. Теперь уже жирафы с интересом смотрели снизу вверх.

– Слава, немедленно слезь! – волновалась учительница.

– Мы поможем, мы спасем, – улыбнулась стая и тоже полезла на дерево.

Сверху полетели шишки и мелкие ветки, а Слава явно наметил прыгать по ту сторону ограды. Потом пришел солидный дядька и потребовал прекратить бардак, пригрозив всех выгнать и больше не пускать. Пришлось спускаться – тем более Славка уже довел мороженое до того состояния, когда его можно засунуть в рот полностью.

В общем, я поспешил покинуть тайный пост под елочкой и свернул на другую тропинку. Скоро Славик прожует содержимое рта и сможет говорить, а вопрос «где взял» уже повторили раз десять. Мы, конечно, друзья и он вряд ли меня выдаст, но лучше в этот момент быть подальше.

Потом на меня с криком «Попался!» выпрыгнул какой-то идиот в фиолетовом. Я почему-то решил, что он хочет украсть мороженое.

– За что? – с обидой спросили меня, прижимая руку к левому глазу. – Я просто поговорить хотел!

Неловко вышло.

– Извините, – покаянно сказал я лежащему на тропинке телу.

И в качестве извинений положил ему на губы кружочек этикетки с приличным кусочком мороженого – как от сердца оторвал.

– Вот, кушай. Кушай-кушай, не стесняйся! – с искренней улыбкой предложил я.

Парень механически задвигал ртом, слопав вкладыш от пломбира целиком. Дикие они какие-то, эти фиолетовые, наши бы ни за что бумагу не стали есть. Ароматизированная туалетная бумага всех отучила. То еще коварство – как вспомню, дрожь пробирает.

Похлопал я его по плечу и пошел дальше, с интересом крутя головой по сторонам, пока не заметил небольшую калитку меж кустов на очередном пересечении троп. Металлическая, закрытая проволокой, она грозно сообщала красной краской «Не входить!», и чуть ниже «ОПАСНО!», и еще чуть ниже «Только для персонала!». Была бы там еще четвертая строчка с таким же заманчивым текстом, я бы точно нарушил запрет и вошел. А так – просто перелез через забор чуть правее.

За оградой оказалась крутая тропка вверх, с небольшими выступами, на которые кое-как удавалось ставить ноги, а кое-где пришлось помогать себе руками, взяв пакет в зубы. Через шагов сорок нашлась лесенка, ведущая еще выше – оказывается, за кустами и деревьями в парке таилась настоящая скала! Я быстро взобрался наверх, очутившись на плоской вершине размером в две моих комнаты. В середине площадки был пруд, касавшийся одним своим краем дальнего конца скалы. Там, где я поднялся, нашлась та самая труба, из которой текла холодная вода, наполняя углубление в скале. Дальше вода прогревалась и падала на три метра вниз настоящим водопадом, впадая в еще одно озерцо, с тигриной семьей на одном из ее берегов. Чуть дальше нашлась и решетка забора, с людьми за ними.

За спиной светило солнышко, так что вряд ли меня кто видел – зато для меня значительная часть парка оказалась как на ладони. И увиденное мне не особо понравилось – всюду носились фигурки в фиолетовом, явно кого-то разыскивая. Интуиция подсказывала (я съел полмороженого за три укуса) – меня.

Чуть подумав, пожал плечами – пусть ищут. Попробовал пальцем воду в разных концах пруда, нашел ее чудесной для себя (с тигриного конца) и для мороженого (под трубой) и с наслаждением принялся снимать с пломбира слой за слоем, смакуя и наслаждаясь. Чуть позже пришла мысль позагорать – я бы даже искупался, но пруд оказался очень мелким.

В общем, через некоторое время мир казался прекрасным и великолепным, даже мороженое уже не лезло (да, оказывается так тоже бывает). Легкий ветерок обдавал разогретое солнцем тело, ноги ласкала вода, взгляд умиротворяли грациозно вышагивающие тигры. И такое настроение нашло – хотелось поделиться радостью со всем миром. Да даже последнее оставшееся мороженое подарить!

Только вот кому – не тиграм же… Я встал в полный рост и принялся высматривать Славку – тот, если я правильно понимаю, должен сейчас хромать и отставать от группы, так что привлечь его внимание можно будет без опаски. Но Славки не было. Зато возле решетки вольера обнаружилась та девчонка – крутя головой, из-за чего ее волосы красиво поднимались волнами, она тоже кого-то напряженно искала. Даже если меня – странные у них, кстати, прятки, но что-то в этом есть – умиротворение в душе подсказало благородную идею поддаться. Только футболку надо накинуть.

– Эй! – крикнул я, махая рукой. – Женщина!

Та закрутила головой еще активнее, явно узнав голос, но пока не видя меня.

– Да тут я!

О, вроде заметила!

– Обходи сбоку, там калитка, – показал я ей жестом направление, с удовольствием отметил, что поняла она правильно, и отступил от края.

Через минут шесть внизу запыхтели, а еще через минуту дрогнула лестница, озвучивая легкие шаги гостьи.

Я к тому времени уже выудил мороженое, надел кеды и задумчиво рассматривал тигров (потому что чем больше я смотрел на мороженое, тем сильнее не хотелось его кому-то отдавать).

Почти сразу над лестницей показалась ладошка, а еще через мгновение гостья буквально выпорхнула на поверхность и неспешно двинулась ко мне. Что-то было в ней от тигриного – наверное, взгляд и походка. Особенно красиво смотрелись волосы, подсвеченные солнышком, – у тигров блеск так же ходит волнами, когда они двигаются. В общем, когда до меня ей оставался еще один шаг, я все-таки решил подарить ей пломбир.

– На, угощайся, – с улыбкой протянул ей последнее оставшееся лакомство.

Вот такой я хороший!

Гостья растянула губки злой улыбкой-ниточкой и резким движением выбила мороженое из рук.

Звук пропал, время будто бы замедлилось – еле-еле поднимался ввысь вафельный стаканчик, вот он замер, остановившись над обрывом… и рухнул вниз, прямо к тиграм.

Сердце сжало болью разлуки и тоски, в ладони вонзились ногти, мир будто дрогнул. Солнце уже не светило так ярко, в грудь дунуло холодным ветром, забирая все тепло этого дня.

– Беги, – выдохнул я, закрыв глаза.

– Извинись немедл…!

Там, наверное, должно было быть слово «немедленно», но очень сложно говорить, когда поверх губ лежит рука, а пальцы сильно сдавливают челюсть, стоит пошевелиться.

Весь лихой задор, которым светились ее глаза, мгновенно сменился изумлением и испугом.

– Приглашенный гость неприкосновенен, пока он ведет себя как гость.

Звуки сами собирались в слова, которые я никогда не слышал, но искренне считал правильными. Я произносил с такой же уверенностью, как говорят, что солнце встает на востоке, словно закон – настолько же нерушимый, как полдник в семнадцать вечера.

– Ты в шаге от того, чтобы перестать быть гостем.

Я медленно убрал руку. Девочка резко отшагнула назад, оттирая лицо рукавом рубашки.

– Совсем с ума сошел! – с негодованием крикнули мне.

Я с горечью посмотрел на белоснежную точку в траве, у подножия скалы. Кто бы говорил…

– Да как ты посмел!

– Подарить тебе мороженое?

– Поднять на меня руку!

– Женщина, я за это мороженое три месяца пытал человека током, – припомнил и вернул я ей холодную улыбку. – Не испытывай мое терпение и просто уходи.

– Не уйду, – заупрямилась пока еще гостья, но теперь поглядывала с опаской, – пока не извинишься.

– За что? – искренне удивился я. – За желание поделиться своим счастьем?

– Ну нет, – смутилась она, – за то, что ты сделал у ларя с мороженым.

– А что я сделал? – поднял я бровь.

– Ты очередь держал. Пять минут!

– Я мечтал о мороженом девять лет. Я сбежал ради него оттуда, откуда никто и никогда не сбегал! Друг, прикрывавший меня, возможно, при смерти! – Теперь мой голос повышался до уровня грома. – Могу я потратить пять минут на этот выбор или нет?!

– Прости… Просто наставник сказал, что ты должен извиниться. – Девочка опустила глаза и заерзала кончиком ботинка по камню.

– И ради этого ты выкинула мороженое? – изумился я.

– Ты должен был заплакать, я бы пообещала купить новое, если ты извинишься, – совсем тихо прошептала она.

Я с силой провел ладонью по лицу. Верно говорил дядя Сергей, потирая синяк на скуле: что там у этих женщин на уме – неведомо.

– Давай уже говори про родителей и проваливай.

– А? – удивленно вскинулась она.

– Ну вот это: «Ты знаешь, кто мой отец»?

– А при чем тут мой папа?

– Может, он достойный и уважаемый человек, ради которого тебя можно будет простить.

Девочка дернулась, как от удара. А я двинулся вперед, заставляя гостью смещаться в сторону лестницы.

– Послушай, я… была не права. Я извиняюсь, честно. Я не знала, – зачастила она. – Это задание учителя. Нас так учат – лишить всего и дать надежду на лучшее.

– Теперь у меня ничего нет. Работает?

– Да заладил ты со своим мороженым! Давай я куплю тебе новое!

– Мне – зачем? Это твое мороженое.

– Тогда я куплю его себе!

– Не получится. На свете только одно мороженое, которое я тебе подарил. Другого не будет. – Я довел девочку до лестницы, указал вниз и развернулся к ней спиной.

– Да постой ты! Вот, держи. – В руку ткнулся бумажный уголок, а затем в ладонь попытались вложить прямоугольник.

Я не брал и просто зашагал обратно, к краю скалы.

– Тогда в карман положу, – не унималась она и все-таки выполнила задуманное. – Ну прости, а?

– Прими мой подарок, – кивнул я вниз, на траву, – тогда прощу.

– Но там тигры!

– Ты боишься тигров, но не боишься меня? – с изумлением посмотрел я на нее.

– Но ведь ты шутил… ну, про пытки и побег? – робко уточнили в ответ.

Только головой покачал. Примерился к уступу – слева выходил довольно пологий спуск вниз – и одним движением соскочил, скользя на пятках кед и страхуя себя руками, окутанными даром.

– Куда, там тигры! – взвизнул девичий крик за спиной.

– Император тигра не обидит, – проворчал я, отряхивая шорты.

Повернул голову и посмотрел на утес – там уже никого не было. Сбежала.

Сквозь парк бежала девочка, в панике рассматривая людей на своем пути, вглядываясь в лица прохожих с единственной мыслью – кто может помочь? Она уже кричала о помощи – трижды. Но парк забирал все звуки, подменял крик о помощи воем дикого зверя, прятал в кронах деревьев. Тогда она решила искать помощи самостоятельно – просто чтобы не стоять, бессильно осознавая, что из-за ее глупости умирает человек.

Как назло, ни единого полицейского или смотрителя! А те мужчины, что ей попадались, совсем не походили на героев, что могли бы защитить странного мальчишку от тигров. Но вот мелькнул на самом входе знакомый цвет парадной униформы – искренне нелюбимый ею и всеми учениками, с детства привыкшими к незаметности, но обязательной для выходов в свет. Их группа! И учитель! Девочка ринулась вперед, словно не силой мышц, а силой воли сокращая расстояние до группы с наставником.

– Помогите! Там тигры… съедят! – Девочка повисла на руке учителя, потянув его в сторону парка.

– Кого?

– Того мальчика, я его нашла! Быстрее! – заторопила она его наставника.

– Приютского? – уточнил преподаватель, не желая сдвинуться с места.

– Да!

– Ника свет Сергеевна, посмотрите направо, – чуть иронично произнес мужчина, сопроводив слова жестом, – вам не составит труда заметить желтый автобус, отъезжающий от ворот.

– Да какая разница! Тигры! – злилась девочка, уже силой утягивая учителя в нужную сторону.

– Дело в том, что все приютские только что уехали на этом автобусе. А значит, и мальчик, которого вы якобы нашли.

– Дмитрий Николаевич! Я требую, чтобы вы последовали за мной! – прошипела сквозь зубы Ника.

– Идемте, почему нет, – хмыкнул учитель, ускорив шаг.

– Да быстрее же!

– Ника, я понимаю: проигрывать скучно. Но если вы не справились, имейте силы это признать. Совершенно незачем выдумывать, что вы якобы его нашли, а потом его утащили тигры. Это ребячество, недостойное ваших одиннадцати лет.

– Я не выдумываю! Вот увидите! Если он еще жив!..

– Не сомневаюсь, что тигры уже съели его целиком, – с сарказмом ответили ей.

Но все же Дмитрий Николаевич перешел на бег – просто потому, что воспитанница бросила его руку и сама побежала вперед, не оглядываясь и не заботясь о том, чтобы преподаватель за ней поспевал.

Вскоре они достигли нужного вольера.

Тишина, солнечные зайчики на глади озера, вальяжно разлегшееся тигриное семейство. И ни следа мальчишки.

– Но он был тут!

– Плюс тридцать кругов, Еремеева, – качнувшись на пятках, выдал приговор мастер-преподаватель и неспешно двинулся обратно, походкой уверенного в своей правоте человека. Потому что он сам, лично, прикрывал группу интернатовских, защитив Зеркальной Сферой, дабы оградить от глупости и несдержанности учащихся. Сам же проводил их до автобуса, проследив, чтобы число надорванных билетов в руках их наставника совпало с числом детей.

Заданный им урок был не в насилии – кто бы стал держать садиста в лицее? – а в умении признать поражение. Результат вышел… достойным тревоги. Кое-кто откровенно врал, кто-то выдумывал небылицы, как Ника, кто-то даже успел расшибить себе лоб и подбить глаз, повесив вину на неуловимого пацана. С этими результатами следовало серьезно поработать, а сам факт неудачи использовать в качестве мотивации для тренировок.

– Где же он? – прижав лоб к прутьям решетки, спросила девочка.

Тигры синхронно зевнули в ответ. Даже тот, с этикеткой на лбу.

Глава 11
По другую сторону ограждения

От удара вафельный стаканчик сплющился и порвался сбоку да еще прокатился по траве. Все белое – в серых и зеленых отметинах земли, и даже с двумя деловитыми муравьями, оседлавшими место разлома. Такое есть совсем нельзя. Ну разве что под наклейкой – туда уж точно грязь не доберется. Так что, поддев этикеткой кусочек побольше, остальную часть я кинул в сторону тигров. Те, кстати говоря, на мой визит отреагировали только сытыми взглядами. Но вот подарок оценили по достоинству – самый крупный из них, темного окраса – словно футболка после ржавой батареи – грациозно подошел к подарку, ткнулся в него носом, да так и сел, сжав угощение между передними лапами. Еще один любитель прохладного пломбира был отогнан недовольным рыком – так что, сообразив, что ему уж точно ничего не достанется, прошагал ко мне, явно нацелившись на содержимое этикетки.

– Кыш, – махнул я на него рукой, отгоняя хвостатого.

Только вот он совсем не впечатлился (а ведь срабатывало даже с друзьями Лайки!) и рыкнул, будто автобус проглотил. Да еще хвостом хлестанул по боку и снова мордой сунулся – я еле отмахнулся, заехав по наглому уху.

А потом тигр повел себя очень странно – отшагнул вбок обеими лапами и начал мордой трясти, неуверенно покачиваясь, пока вовсе не присел на задние лапы, продолжая крутить головой, вывалив язык и часто дыша. Что это с ним, интересно?

Оглядев тигра, перевел взгляд на свою левую руку и с досадой цокнул – ее, как и правую, по-прежнему окружала пленка дара. На секунду тигра стало очень жалко – я ведь так стену ломал, а тут живое существо, почти что кот. В общем, решил извиниться и сунулся было с остатками мороженого – все равно ведь объелся, – но тигр почему-то испуганно отполз назад, жалобно мяукнув.

Не хотеть мороженого – это уже признак серьезного повреждения головы, так что дальше я гонялся за зверем не с целью накормить, а с целью пометить (наклейкой) и сообщить врачу (а иначе как он разберется, они ж одинаковые все). В общем, догнал, прикрепил на лоб и с довольным видом пошел к ограждению – выбираться обратно в парк и искать врача. Обратно ведь никак не залезть – голая стена в три метра. Разве что на тигра встать, но они почему-то совсем подходить боялись, особенно после того, как я за их товарищем бегал.

Мельком глянул на людей по ту сторону ограды – и чуть не споткнулся. Рой голодных, предвкушающих и разочарованных взглядов, мерный гул голосов, не дождавшихся развлечения. Так смотрели на меня ребята из старшей группы, ожидая, когда я возьмусь за спицы в розетке, и после того, как я все-таки взял их в руки и ничего со мной не произошло. Они хотели, чтобы мне было плохо, хотели быть свидетелями чужой беды. Взрослые совсем не выглядели монстрами – яркие, красивые наряды, веселая расцветка тканей, широкие панамы и сандалии, но по опыту дяди Сережи я знал, что монстры живут у них внутри.

Все веселье от догонялок улетучилось, захотелось вернуться обратно к тиграм – те хотя бы не желали мне зла, но я только выпрямился еще и ускорил шаг.

От парка место обитания тигров отделяли аж две решетки – одна поменьше, чтобы тигры не убежали, а вторая крупнее, чтобы люди не лезли к тиграм, но если встать на первую, то очень легко перелезть на вторую – с моей стороны, конечно. Что я и сделал, приземлившись рядом с возбужденно гомонящей толпой, прямо рядом с типом, тыкающим в меня глазком коробочки – похожей на ту, что была у фиолетового паренька, только пластиковой.

– Шикарно, просто шикарно! Я все записал! – бубнил он, восхищенно рассматривая коробочку со своей стороны.

– Хм… – Через секунду я смотрел на экран.

Там снова показывали асфальт и мои ноги. Странная штуковина.

– Вот, нажмите сюда, – подсказал дядька, развернув телефон (а это оказался он, только черного цвета) ко мне.

– О, – впечатлился, глядя, как храбрый герой (я) бегает за пациентом. – Вырасту – врачом стану, – поделился довольством собой и перехватил телефон в свои руки.

– Парень… посмотрел – и отдай, – занервничал мужчина.

– Оставлю на память, – покрутив телефон в руках, выдал фразу, созданную раздражением и злостью на этих людей.

– Верни немедленно, я сейчас позову полицию! – повысил он голос, привлекая к нам внимание толпы, и без того с любопытством посматривающей больше на меня, чем на тигров.

– Хорошо, позовите, – отозвался я. – Спросим у полиции, почему вы спокойно снимали, как ребенок находится рядом с тиграми, и даже не подумали позвать на помощь! – Под конец я тоже поднял голос, высказывая все ровным голосом прямо в глаза мужику. – Никто из вас!

Краем глаза уловил, как площадку перед тиграми спешно покинули несколько пар, да и остальные тоже внезапно начали терять интерес к полосатым хищникам, постепенно отходя дальше. Они ведь тоже помогать не спешили.

– Но… мы думали, вы тут работаете… – оглянулся он назад, ожидая поддержки, но люди отчего-то отводили взгляд, делая вид, что только-только пришли и совсем ни при чем.

– В девять лет? Зовите полицию! – повысил я голос.

– Постой, парень! Не надо никого звать! – засуетился мужик, что-то выискивая по карманам. – Вот тебе на мороженое! – сунул он мне яркую купюру с цифрой двадцать и, медленно двигаясь, другой рукой забрал свой телефон обратно.

Сорок мороженых, хм… Я прислушался к себе и обнаружил там прощение этих глупых взрослых. А еще легкое любопытство с желанием проверить одну фразу, услышанную у фиолетовых, – зачем-то они ведь ее говорят?

– Да ты знаешь, кто мой отец? – И даже подбородок приподнял, чтобы звучало весомей.

– В-вот, еще двадцать рублей!

Чуть прищурив глаза, я продолжал стоять и смотреть – вообще, в этот момент я представлял, как разместить в карманах и футболке восемьдесят мороженых, но мужчина понял совсем иначе:

– Вот еще десять.

Хм, тренировка! Слегка наклонив голову, я вперился взглядом в переносицу стоящего напротив.

– Еще пять. Еще двадцать. А давай я тебе сто дам, а ты мне вернешь остальные, а?

Ставки продолжали расти, достигнув трех сотен мороженых, и я бы уже остановился – но ведь интересно же!

– Слушай, давай я сам поговорю с твоим отцом и все объясню. – Дрожащей рукой мужчина вытер панамой лицо и взял другой рукой телефон. – Какой у него номер?

«Передержал», – с досадой мелькнула мысль.

Вообще, в памяти у меня было три номера, но не давать же ему телефон больницы и врача?

Мужчина набрал диктуемые цифры и демонстративно нажал на значок с надписью: «Громкая связь».

– Комплекс «Государевы фонтаны», – хрипло прогремело из динамика. – Внимание, линия связи не защищена! Перевод на группу спутников «Гермес», ожидайте обратного вызова!

Владелец телефона в этот момент пытался попасть в кнопку отбоя, каждый раз промазывая, а когда через пять секунд раздалась переливчатая мелодия – и вовсе вытащил заднюю панельку, выдернув из коробочки серебристый прямоугольник, после чего все звуки резко оборвались.

– Вот, на. Тебе ведь он понравился? – сунул он мне части телефона в руки. – Дарю! Только папе ничего не говори, пожалуйста!

– Ладно, – удивленно пожал я плечами.

– Спасибо, ты молодец, ты умница. На вот еще сотку. А я побежал, куча дел, пока!

И унесся куда-то в сторону выхода.

– Странный он какой-то, – отметил я, рассматривая кусочки телефона перед собой. – Сломал, наверное, вот и отдал.

Другой бы выкинул, но я бережливо положил все в карман. У меня в комнате клей есть – починю.

Несмотря на подарок, настроение все равно было невеселым, особенно после того, как тетенька у ларя отказалась продавать шестьсот пломбиров. И пятьсот. И ларь с мороженым целиком. И не она одна – другая тоже отрицательно качала головой, стоило показать бумажку с цифрой сто. Наверное, потому что картинка на ней не такая красивая, как на остальных, и вместо моста и речки изображено грустное зеленоватое лицо. Вот и не меняют. И я их понимаю – даже Мишка с восьмого «А» красивей рисует. Надо будет попросить у него перерисовать пятирублевую – ее-то обменяли с радостью на три шоколадных с орехами. Очень вкусных!

А еще никто не знал, где находится тигриный доктор, так что пришлось идти искать самому.

По пути встретил еще одного фиолетового, без настроения с ним побеседовал и двинулся дальше, потирая костяшки на пальце. Какие-то они все странные со своими вопросами, но этот хоть поинтересней других.

Побродил по парку, спрашивая про доктора, пока не показали на небольшое здание с крестом возле входа, но и там никто не согласился лечить тигра.

«Надо было его зеленкой намазать хотя бы, – мелькнула виноватая мысль. – Но ведь еще не поздно!»

Нащупав бутылек с зеленкой на положенном месте и заметно приободрившись, вприпрыжку отправился обратно. Только вот заплутал немного и вместо тигров набрел на знакомый куб со светлячками да решил задержаться на секунду.

– Красивый, да? Светятся, да? – раздался позади незнакомый голос.

Обернулся – говорил тот самый продавец кукурузы, только сейчас он не сидел за прилавком своего автомата, а стоял в двух шагах позади. Весь загорелый, с темными усами и густыми бровями, в грязно-серой футболке и белоснежном переднике поверх нее, он старался изобразить улыбку, растягивая губы поверх желтых металлических зубов.

– Ага, – согласился. Действительно красивые.

– А как ты их яркими сделал, да? Раз – и сияют! Красиво, молодец! Я Анзору сказал – тот не верит: не бывает такого, говорит.

– Мне идти надо, – извинился я, – тигров лечить.

– Как лечить, зачем лечить? – удивился дядька.

– Зеленкой, а то врачей тигриных нет, – вздохнул я.

– Вах, Анзор – лучший тигриный врач! Я не говорил?

– Серьезно? – недоверчиво глянул я на него.

– Зуб даю, – звонко цокнул он ноготком по железному зубу. – Пойдем, расскажешь Анзору, что с тигром случилось!

– Да я сам вылечу.

– А если тигр заболеет и умрет, да? Ты не врач! Анзор врач! Анзор просить надо! Ты ведь не хотеть, чтобы тигр умер? – путался дядька в словах, тараторя.

– Нет, – быстро закачал я головой, – не хочу.

– Тогда идем, да! – воровато оглянувшись, махнул он рукой.

Подозрительный какой-то. Но вдруг там точно врач? Надо идти.

Мой сопровождающий – он назвался дядя Абдула – повел меня к высоким алым шатрам на самой границе зоопарка. То и дело оборачиваясь, он зорко следил, чтобы я не отставал, и каждые три шага обещал, что совсем скоро всех тигров мира вылечат. Хотя надо бы всего одного. В общем, доверия у меня к нему не было, но и отказаться я никак не мог, чувство вины не давало.

Алые купола окружал невысокий забор с красивой аркой, как у входа, но поменьше. Но нам, как оказалось, надо было совсем не туда, а совсем даже к другой стороне забора, где нашелся еще один вход, в виде небольшой дверки, скрепленной с остальным ограждением проволокой изнутри – что совсем не помешало Абдуле запустить сквозь решетку свои длинные руки и ловко освободить две петли от проволоки.

– Анзор там, – поманил он рукой, указывая на большую палатку красного цвета меж двух высоченных шатров.

– Я тут вспомнил, я ведь тигра наклейкой пометил! – спохватился я, почему-то совсем не желая идти дальше.

Людей внутри забора совсем не было, от высоких шатров тоже не доносилось уже привычных звуков толпы. Весь шум, шелест голосов шел от парка, а тут будто вымерло все. Жутковато. И очень захотелось кушать – интуиция тоже недовольна.

– Анзору скажешь, какой наклейка, – непреклонно ответил Абдула и за плечи повел меня вперед.

Я хотел было поупираться, но дядька попросту поднял меня на руки и понес дальше.

– Ты тигр смерти хочешь, да? – пристыдил он меня, занося в полумрак шатра.

После яркого солнечного дня пришлось промаргиваться, привыкая к еле освещенному пространству без единого окна, с единственной лампой, повисшей на проводе сверху. Сильно пахло зверем и соломой.

Постепенно из полумрака проступали два ряда деревянных, грубо сколоченных полок по обе стороны от входа – они тянулись вдоль всей стены палатки и поднимались под потолок, заваленные большими и малыми сумками, вещами, инструментами и коробками самых разных размеров. Справа стояли несколько больших – в половину меня – бутылей с водой и небольшой столик, на котором была еще одна бутыль, но уже вниз головой, упираясь в пластмассовый грязно-белый ящик с краниками. Рядом на столике обнаружились несколько железных стаканов. Слева на земле лежал прямоугольник линолеума с аккуратно расположенной на нем парой красивых ботинок. Сам хозяин пары – наверное, тот самый дядька Анзор – сидел на табурете в дальнем углу шатра, рядом с высоким квадратным ящиком, укрытым сеткой, и настороженно поглядывал в нашу сторону. Выглядел он родным братом моего сопровождающего, разве что был без белого передника.

Позади резко вжикнула вдеваемая в ткань нить – Абдула накрепко закрыл дверь за моей спиной, пришнуровав тканевую дверь к стене палатки. Сдается мне, зря я сюда пришел.

Дядька тем временем ловко скинул моднячие кроссовки и выудил с нижней полки пару попроще – грязноватых и старых, словно боялся испачкать парадные. Я пригляделся к полу – обычная земля, вытоптанная до черного цвета, кое-где превратившаяся в грязь, присыпанную сверху соломой. В такое я своими кедами наступать не согласен! Потому остался возле выхода, заодно прикидывая, как буду выбираться.