Текст книги "Башня говорящего осла"

Автор книги: Владимир Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Остановитесь, ваше высочество!

Гантимур остановился. Из-за ёлок вдоль дороги вышли солдаты. На них были мундиры королевской гвардии. Каждый держал в руках ружьишко и целился в принца. Гантимур оглянулся. Сзади него тоже стояли солдаты. Гантимур был окружён. Это была ловушка. Вперед вышел гвардейский капитан.

– Ваше высочество, вы арестованы!

– Вот тебе раз! – усмехнулся Гантимур. – За что?

– Это не важно,– ответил капитан. – Но если вы не подчинитесь, солдаты будут стрелять.

– Может быть, вам и не важно, а мне почему-то любопытно, – возразил принц. – А вообще, давайте как-нибудь в другой раз. Целую!

– Как это «целую», у меня же приказ! – возмутился капитан.

Но Гантимур уже шёл прямо на преграждающих дорогу солдат.

– Да я сейчас это! Как его?! О, черт!.. – Капитан было рванулся за принцем, но почему-то остался на месте. Он попытался дотянуться до сабли на боку, но понял, что не может пошевелить ни рукой ни ногой. На сердце у капитана сразу стало тоскливо. На рядовых тоже напали столбняк и тоска. Они держали у плеча свои бесполезные ружья, хлопали глазами и ждали дальнейших приказаний.

Раздвигая гвардейцев, как густую высокую траву, Гантимур выбрался из их круга и зашагал дальше по дороге.

– Ваше высочество! Подождите! Не уходите! – вдруг опомнился капитан. – У меня же письмо! Я должен письмо вам отдать!

– Какое ещё письмо? – Гантимур остановился.

– Господин вице-канцлер передал! Тут оно. Только я достать не могу!

Гантимур стал пробираться обратно в круг солдат, к капитану.

– Где письмо?

– Во внутреннем кармане куртки справа, – ответил капитан. – Но учтите, я щекотки боюсь.

Принц залез офицеру за пазуху (тот пару раз хихикнул) и достал небольшой конверт. Адрес был: «Его высочеству принцу зубляндскому Гантимуру».

«Ваше высочество! – говорилось в письме. – Нижайше прошу следовать предписаниям начальника высланного за вами отряда. От этого зависит жизнь вашего сына.

Вице-канцлер, министр хитрости Шляпсон».

– Всё понятно, – сказал принц, разом погрустнев. – Я вынужден вам подчинится. Куда вы меня поведете?

– В Башню говорящего осла, – ответил капитан и почесал затылок. Он снова мог двигаться.

– Ну да! Куда же еще! Что ж, ведите. Я сейчас освобожу от неподвижности солдат, а мы с вами давайте на всякий случай пригнёмся. Вдруг кто-нибудь нечаянно нажмёт спусковой крючок и продырявит нам одежду…

В Зубляндии каждый дурак знает, что такое Башня говорящего осла. Это тюрьма для волшебников. Среди них, как и среди обычных людей, попадаются жулики, воры, разбойники, бунтари, клеветники и прочие преступники, которых нужно решительно хватать и бросать за решетку. Но, понятное дело, в обычную тюрьму волшебника сажать рискованно. Потому что он, например, возьмет и заколдует стражников, как Гантимур только что заколдовал гвардейцев, вытащит у них ключи, отопрёт замки и пойдет себе спокойненько на волю. Или, ещё проще, превратится в какую-нибудь крыску, ушмыгнет в нору – и ищи-свищи его.

Поэтому в Зубляндии отгрохали специальную тюрьму для волшебников. Это было давным-давно, при черт-те каком короле, и почему у башни такое мудреное название, каждый объяснял как мог. Одни считали, что там когда-то мотал срок некий опасный преступник. который прославился тем, что дурачил сыщиков, превращаясь в осла, когда они выходили на его след. Он так бы и гулял на свободе, но однажды, будучи в ослином состоянии, забылся и заговорил по-человечьи, и сразу же был изобличён и арестован. Другие возражали, что это, наоборот, его превратили в осла для надёжности, чтобы он не сбежал, потому что, когда ты осел, очень неудобно перепиливать копытами железные прутья на окне, делать подкопы и карабкаться вниз по тюремным стенам. Третьи уверяли, что он все-таки сбежал, но ни в какого осла не превращался, а наоборот, перед тем как убежать, превратил в осла коменданта тюрьмы – чтобы проучить жадину за дрянную кормежку.

Третья версия представляется менее правдоподобной, чем остальные, потому что из Башни говорящего осла – это знают все – сбежать практически невозможно. Стены ее, мало того, что необыкновенно толстые, они ещё выложены из особого камня, который сводит на нет всякое колдовство поблизости. То есть у волшебника, посаженного в башню, даже маломальской ерунды наколдовать не получится, но когда он окажется на свободе и отойдёт подальше, то вновь может вытворять свои чародейские фокусы.

Для дополнительной надежности самые авторитетные и благонадежные колдуны королевства раз или два в год накладывали на Башню говорящего осла разработанные согласно последней научной мысли антимагические заклятья. А других колдунов, не менее авторитетных и не менее благонадежных, запирали на ночь в камеры, и они пытались оттуда выбраться с помощью магии – для проверки. И когда у них ничего получалось, чары признавались высококачественными и работа оплачивалась.

Правда, были в Зубляндии вечно недовольные всем люди (их в каждом королевстве предостаточно), которые утверждали, что в Башне говорящего осла никаких преступников-чародеев нет. Что чиновники из министерства хитрости сажают туда тех, кто стоит им поперек дороги. А волшебниками несчастных объявляют для надёжности, чтобы всякие умники в башню нос поменьше совали. Мол, у нас безопасность, секретность, и нечего тут вынюхивать. А еще за волшебное преступление тюремный срок положен более долгий, чем за обычное.

Что же касается заклятий, которые якобы одни маги накладывали на башню, а другие маги проверяли, то это, говорили вечно всем недовольные, чистое шарлатанство, и за него маги кладут себе в карман хорошие денежки из королевской казны. И наверняка еще делятся с жуликами из министерства хитрости.

Конечно это всего лишь мнение отдельных подданных королевства, и оно не бесспорно. Но вот то, что попасть в Башню говорящего осла не хотел никто, даже те, кому тюрьма – дом родной, этого я отрицать не стану. Тот, кто из башни выходил на свободу, ничего о тюрьме не рассказывал, а когда его спрашивали, только мычал и таращил глаза, как филин. Такое вот волшебство.

Находилась башня в горах за городом, и, хотя места там весьма живописны, любители отдыха на природе, туда почти не забредали. Сама близость мрачного заведения отбивала всякое желание резвиться среди зелени и радоваться жизни.

Поскольку Гантимур был принц, ему отвели более-менее приличную камеру. Не в подвале, но и не на самой верхотуре. Достаточно широкое окошко, вполне приличная кровать, стол и один табурет. Ещё в углу стояла железная печка, но в это время года в ней надобности не было. Из окна – прекрасный вид на горы. Комендант майор Прудиус, старикашка с черными крашеными усами, проводив своего высокородного узника в его новое жилище, пообещал, что охотно исполнит любое пожелание принца, если оно не слишком будет противоречить тюремным правилам. А если у его высочества есть надобность, ему принесут книг из здешней библиотеки – она не очень большая, но что есть, то есть.

Старикашка Прудиус, шевеля усами, ушел, железная дверь захлопнулась, щелкнул запор. Гантимур остался один. В иных обстоятельствах, он бы с удовольствием провёл здесь недельку-другую: отоспался и вдоволь начитался книг, но сейчас было не до разлёживаний на кровати и читки – нужно было срочно выработать план освобождения сына.

Гантимур сразу понял, что рассказы о том, что в башне колдовство невозможно, – чушь собачья. Никакой антимагией тут и не пахло. Маги, регулярно наводившие здесь чары, видимо, действительно были прохиндеи. Выбраться отсюда не стоило больших усилий. Но в том-то и загвоздка, что Костик находился в руках у Шляпсона. А Шляпсон в своей писульке, намекал, что за неповиновение Гантимура может расплатиться его сын. И как только Гантимур сбежит отсюда, Шляпсону станет это известно, и тогда Костя…

– Ну, Шляпсон! – сказал Костин папа, сжав кулаки. – Я тебе твою флейту … – но договаривать не стал. Он понимал, что сейчас от ярости мало толку. Лучший советчик в создавшемся положении – холодный рассудок.

Есть такой закон, называется первый волшебный. В учебниках по элементарной магии его помещают в первом параграфе или даже в предисловии, потому что знать его нужно так же твёрдо, как жи-ши пиши с буквой и. Закон гласит: на всякую волшебную силу найдётся ещё большая неволшебная сила. А это значит, что если чего-то можно добиться волшебством, то того же самого и даже большего можно добиться и без волшебства.

Вот, допустим, наколдовал кто-нибудь себе пятерку по физике и ходит с гордо поднятой головой, как будто ему Нобелевскую премию только что вручили. Но за этой пятеркой нет ни труда, ни твердых знаний. А его одноклассник добросовестно сидел за учебниками – в результате и оценки хорошие, и знаний хоть отбавляй, то есть добился он гораздо большего. В этом и есть суть первого волшебного закона.

А ещё закон так можно трактовать: каков бы ты ни был волшебник, тебя можно одолеть, не прибегая к волшебству. Это непросто, но возможно. Вот как с Костиным папой: такой могущественный волшебник, а полностью обезоружен и припёрт к стенке хитростью Шляпсона. Но это вовсе не значит, что стоит сложить лапки и лишь робко мечтать, что у Шляпсона проснутся благородные чувства и он со слезами раскаяния отпустят и папу, и сына на все четыре стороны.

Гантимур понимал, что если бы его хотели убить, это сделали бы еще на лесной дороге. Просто продырявили бы его пулями без предупреждения. Значит, в планы Шляпсона не входило избавиться от принца-волшебника, а заставить его работать на себя. А раз так, то борьба только еще началась и можно надеяться на победу.

Гантимур прилёг на кровать. Накопленная усталость, которую до этого момента замечать было некогда, вдруг разом завладела всем телом.

– Лежу за решеткой в темнице сырой, – пробормотал Гантимур и провалился в крепкий сон.

Уже несколько лет ему повторялось одно и то же сновиденье. Будто жена узнает, что он не тот, за кого себя выдает, и спрашивает, зачем нужно было ее так долго обманывать. Костин папа (я уже говорил) не любил, когда пересказывают сны, но прекрасно понимал: сон ему снится, потому что мучает совесть. Он жил двумя жизнями: обычной и волшебной, и обе жизни ему были дороги, и совсем не хотелось из двух выбирать какую-то одну. Но чем дальше, тем понятнее становилось: жить двумя раздельными жизнями неправедно и неудобно. Их следует каким-то макаром объединить. Но каким – на этот вопрос Гантимур ответа пока не знал.

В нынешнем сне жена с недовольным видом сидела в кресле и спрашивала Гантимура, лежащего на арестантской шконке:

– Что же это получается, товарищ муж? Если ты принц, то я принцесса. А у меня даже трона нет, только это кресло поролоновое. Оно же старое, его на помойку выбросить давно пора! А вдобавок ты ещё в тюрьму загремел. Ребенок совсем от рук отбился без отцовского внимания. Вот где он сейчас шляется? Веня! Или как там тебя правильно величать? Гантимур! Все эти годы ты мне врал! Как ты мог со мной так поступать! А я-то, дура, продолжаю тебя любить!

И она заплакала. И до того это было тяжело слушать, что Гантимур проснулся. В камере было темно, стояла ночь.

«Здесь кто-то есть, – подумал принц. – Может быть, они все-таки решили меня убить? Если так, попробуйте, голубчики!»

Он сомкнул колечком большой и указательный пальцы левой руки и щёлкнул ногтем об ноготь. Так обычно давят вшей, у кого они водятся. От ногтей полетела искра, и тут же в камере раздался грохот – рядом с печкой. Гантимур вскочил с кровати. На полу лицом вниз лежал человек в полосатой арестантской одежде. Гантимур зажёг свечу на столе и перевернул лежащего на спину.

– Ой! – растерянно произнес Гантимур. – Это же Гробс. Здрасте, Гробс!

– Вечер добрый! – ответил пострадавший, открыв глаза. Рассмотрев принца, он тоже сказал «ой!» и снова закрыл глаза.

Гантимур приподнял своего незваного гостя под мышки и усадил у стенки. Затем взял со стола кувшин и поплескал ему в лицо воды. Тот, кого Гантимур назвал Гробсом, пришел в себя.

– Я по ошибке наслал на вас обморок, – извиняющимся тоном сказал принц. – Думал, что меня хотят убить. Сами понимаете… Как вы себя чувствуете?

– Сногсшибательно, – ответил Гробс, ощупывая шишку на лбу, – Я всегда восхищался оточенностью ваших заклятий. О, как я рад вас видеть! Однако ума не приложу, как вы сюда попали?

– Я тоже и рад, и удивлен видеть вас здесь! Но с другой стороны, сейчас в Зубляндии такие времена, что если волшебники и остались, где им еще быть, как не в этой кутузке?

В дверь камеры застучали.

– Эй, что это у вас там грохочет?! – раздался голос стражника и в замке заскрежетал ключ.

– Давайте я спрячусь, а потом, когда охрана уйдёт, поговорим, – быстро прошептал Гробс и, как ящерица, заполз под гантимуровскую койку.

Глава 12. Принцесса, которой лучше не врать

Огромный лакей завёл Костю в королевский кабинет и с легким поклоном удалился. Пока они шли по коридорам, Костя пытался разузнать у него, что же это за ерунда вокруг происходит, но здоровяк на все вопросы отвечал: «Не могу вам сказать», и слащаво улыбался.

В кабинете Костя увидел учителя Шляпсона и большого мужчину с красным лицом, как будто только что из бани.

– Ваше величество! – выпрыгнул из своего кресла Шляпсон. – Разрешите представить вам принца Константина! Я имел непродолжительное счастье называть его своим учеником, – и Шляпсон взял Костика под руку и подвел к сидящему в кресле краснорожему дядьке.

– Вот ты какой, Костя, – широко улыбнувшись, сказал дядька и протянул ему свою мощную руку. Рукопожатие было крепким, но вместе с тем бережным. – Ну, здравствуй! А меня называй дядей Ленцем. Мы родственники с тобой. Я твоего папку хорошо знаю. Ты на него похож.

От дядьки шёл особый запах. Иногда так пахло от папы – когда такое случалось, папа бывал как ненастоящий. Слишком добрый. Косте запах вина не очень нравился, но улыбка у дядьки была настолько искренняя, что Костя решил, что дядька – человек не злой.

– Вы король? – спросил Костя дядьку.

– Точно, король, – кивнул дядька.

– Перед вами, мой юный друг, король Зубляндии Ленц ХIV, – пояснил Шляпсон. – А вы, как обнаружилось совсем недавно, – не просто ученик средней школы, но еще и троюродный королевский племянник и принц крови.

– Ты не волнуйся, – король похлопал Костю по плечу. – Папка за тобой скоро приедет и заберет домой, а пока ты здесь погостишь, во дворце. В тесноте, да не в обиде.

Вдруг двери с шумом распахнулись, и в кабинет вбежала девочка.

– Папа! Это тот самый мальчик, которого украли? – обратилась она к королю.

Она была примерно Костиного возраста, только немного выше, хотя Костя и сам мальчик был крупный.

Король испуганно посмотрел на девочку, потом, нахмурившись, перевел взгляд на Шляпсона.

– Ваше высочество хотело сказать, что мы… э-э-э…взяли на себя такое право… м-м-м… любезно пригласить королевского родственника, чтобы иметь удовольствие… – начал объяснять Шляпсон девочке, но та перебила его:

– Да ладно вам выкручиваться! Украли, так и говорите, что украли. Я его себе забираю, а то тоска смертная. Пошли ко мне!

С этими словами она взяла Костю за руку и повела из кабинета.

– Вот и правильно, ребятки, – с облегчением крикнул король им вдогонку. – Идите поиграйте! А мы тут с дядей Шляпсоном государственные дела поделаем. – И, улыбнувшись, добавил: – А то носится, как угорелая, понимаешь.

– Вот, – сказала девочка, – здесь я обычно играю. Ты много врешь? В смысле – вообще в жизни много врешь?

– Не очень, – ответил Костя, несколько удивленный вопросом.

Девочка, слегка прищурив глаза, стала разглядывать Костю, как будто он неизвестная науке букашка, а она ученый и сейчас его открывает.

– Да, пожалуй, врешь ты совсем мало, – сказала она наконец. – Это хорошо. Но мне вообще нельзя врать. Ни капельки.

– Почему это нельзя? Может быть, я очень хорошо вру. Так хорошо, что никто и не догадается.

– Я всегда вижу, когда врут.

– Ага, моя мама тоже так умеет. Она по глазам узнает.

– Да нет, ты не понял. У меня такое свойство, шестое чувство. Как бы прекрасно ты ни врал – я пойму. Знаешь такую игру «Верю – не верю»? Расскажи мне что-нибудь, а я скажу, правда или нет.

Игру Костя знал. В ней кто-нибудь рассказывал историю из своей жизни, а остальные пытались догадаться, всамделишняя она или выдуманная. Фантазия, должен сказать, у Кости была нещуточная.

– Ну, раз ты так хочешь… – начал Костя. – У меня есть брат-близнец. Нас все путают. Иногда мы сами путаемся, кто из нас Костя, а кто э-э-э… Пафнутий. Так что, может быть, я сейчас не с тобой разговариваю, а дома сижу на табуретке и песни пою. А с тобой сейчас Пафнутий беседует.

Девочка засмеялась.

– Нет у тебя брата Пафнутия никакого! Это и так понятно любому. Давай ещё чего-нибудь скажи.

– Хорошо. Вот послушай. Бабушка моего друга Севы недавно пошла к соседке за солью, и у нее захлопнулась дверь. А соседка жила как раз над нею: бабушка на четвертом этаже, а соседка – на пятом. И Севина бабушка с соседкиного балкона на свой перелезла. А все смотрели снизу, как она по железной решетке карабкается и ждали, что она сорвется и разобьется в лепешку. Но она не разбилась.

– Это правда, – сказала девочка, поглядев на него пристально несколько секунд. – Какая героическая бабушка!

– Да нет, – возразил Костя. – Просто она в цирке до пенсии работала воздушной гимнасткой. Ей с балкона на балкон лазить – одно удовольствие на старости лет. А вот еще, – Костя начал входить во вкус, новая знакомая ему нравилась. – Мы с мамой пришли на море, а там были сильные волны. Мама сказала: раз так, будем просто загорать. А загорать и не купаться – неинтересно. Я подошел к воде, меня смыло волной и стало уносить от берега. Я стал тонуть.

– И как же ты спасся?

– А никак. Один дядька на надувном матрасе поплыл за мной и вытащил на берег.

– Странно, – сказала девочка. – Это и правда и неправда одновременно. Наверное, история настоящая, но случилась не с тобой.

– Ничего себе! – удивился Костя. – Опять угадала. Это другого мальчика волной смыло. Я на берегу сидел и все видел. А как ты так научилась?

– Я не училась. Когда я была маленькой, меня заколдовала ведьма. А потом колдовство прошло, но остался побочный эффект – так ученые сказали, и я сделалась чуткой к вранью.

– А ты сама-то всё время правду говоришь?

– Ты думаешь, что я вру? Что я это придумала? Так вот, когда я чужую неправду слышу, я ее просто различаю, а когда сама пытаюсь врать, мне от этого сразу плохо становится. Голова болеть начинает. Может даже температура подняться. Поэтому я никогда не вру!

– Да ладно, успокойся!.. И что же, у тебя на всю жизнь этот побочный эффект или потом пройдёт?

– Не знаю. Наверное, на всю жизнь. Папа говорит, что я еще настрадаюсь, когда придет время замуж собираться.

– А как тебя ведьма заколдовала?

– Она сделала меня маленькой, вот такой, как мой указательный палец. И я такой полгода была. Папа приказал для меня сделать маленький домик. И я там жила. Он сейчас в кладовке. Я его теперь для кукол приспособила.

– Ой-ой-ой! – сказал Костя. – Кажется, у меня из ушей сейчас дым пойдет, как из вулкана. А как тебя зовут?

– Хм, – обиженно поджала губы девочка. – Я думала, ты знаешь. Я – принцесса Елизавета, наследница Зубляндского престола!

– Ой! – сказал Костя. – Мой Лизочек так уж мал, так уж мал.

– Что? – спросила его принцесса.

– Да нет, ничего. Песенка такая есть, про Лизочка. Не слышала?

– Нет, не слышала.

А в это время король и его министр продолжали секретное совещание.

– Ваше величество, – сказал Шляпсон, – мне только что передали записку, что изменник родины Гантимур схвачен. Он пытался тайком проникнуть на территорию королевства. Сейчас он в Башне говорящего осла.

– Это хорошо, – задумчиво ответил король.

И, вздохнув, добавил:

– Хорошо, да не очень – когда принцев в тюрьмах держат. Что же ты собираешься с ним делать?

– Пусть переночует в башне. Говорят, ночь, проведенная в тюрьме, благотворно влияет на характер человека. Утром устрою допрос. А после предложу работать на ваше величество – помочь родине в трудную минуту, искупить, так сказать, свое предательство.

– А если откажется?

– Что ж он, зверюга лесная? Ведь его сын у нас… Да, ваше величество! Мне кажется, не следует позволять мальчику свободно разгуливать по дворцу, да еще в компании вашей дочери. Ведь она совершенно не умеет… э-э-э… скрывать информацию.

Ленц развел руками.

– Ну, теперь ничего не поделаешь. Если мальчишку у нее сейчас забрать, воплей будет на всё королевство. Пусть уж вместе теперь время проводят. Родственники всё же. Приставь парочку своих людей поглазастей, чтоб приглядывали, и достаточно. Авось, никуда наш Костя не денется. Но учти, если с ним что-нибудь случится, то станешь ты ни какой не министр хитрости, а рядовой гражданин нашей великой страны Шляпсон-Растяпсон. И давай с тобой выпьем еще по маленькому глоточку за то, чтобы всё закончилось хорошо.

Король уже поднес стакан с лекарством ко рту, но вдруг поставил его обратно на стол.

– Шляпсон! А ты его зубному показывал?

Вице-канцлер замер, уставившись на Ленца XIV.

– Я как-то и не подумал, ваше величество.

– Давай-ка срочно, друг мой Шляпсон-Растяпсон, бери мальчишку в охапку и дуй к доктору Флюсу. И сразу же после осмотра мне доложишь.

И король опрокинул серебряный стаканчик в свою бездонную глотку.

Глава 13. Чудеса для диктатора

Дайте я как следует отдышусь. Никогда не брался за такие длинные и запутанные истории. А тут заварил кашу и сам уже не рад. Не соображу, что я уже рассказал, а что упустил.

Сейчас, сейчас… Ага! Тем, кто внимательно читает мою книжку, всё более-менее должно быть ясно за исключением нескольких вещей. Во-первых, почему король и Шляпсон всё время называют Гантимура (или Костиного папу) предателем – ведь не за то, что он просто сбежал из королевства. Это раньше никому нельзя было за границу и все сидели дома на своих сундуках. А сейчас куда хочешь, туда и поезжай – хоть на северный полюс, хоть к папуасам в хижину – за это в тюрьмы больше не сажают. Были бы деньги на дорогу.

А во-вторых, король и Шляпсон уже несколько раз сказали, что Зубляндии угрожает какая-то опасность, а какая – вы пока не знаете.

Ну, и непонятно, зачем так срочно король хочет ребенка отвести к зубному – это тоже требует отдельного объяснения.

А теперь подумайте: если вам, читателям, не всё понятно, то каково Костику. И похитили его, и носок у него пропал, и отец у него, видите ли, волшебник, и сам он принц. Я бы точно рехнулся на его месте.

Мне однажды электронное письмо пришло, что в Африке умер мой дядя-богач, о котором я знать не знал, и оставил мне десять миллионов денег. Надо было только пятьсот долларов в Африку послать, чтобы мне там всякие бумажки оформили, и ждать наследства. Я так и сделал, но оказалось, что тамошние товарищи негры облапошили меня, как последнего деревенщину, и про африканского дядюшку – чистая выдумка. А я после этого случая такое нервное потрясение пережил, что меня положили в больницу и кефиром с ложечки кормили. И у меня до сих пор, когда кто-нибудь про наследство начинает рассказывать, тоска к сердцу подступает и слезы на глаза наворачиваются.

Это я к тому, что я очень ранимый и если бы меня спящего, как Костю, в другую страну уволокли… Нет, даже подумать страшно.

Но Костя не такой хлипкий. Наша смена, всё-таки, будущее страны. Поэтому я его и воспеваю. А теперь продолжим.

Герцог Тахо стоял перед большим зеркалом и рассматривал, как сидит на нем только что сшитый парадный мундир. Мундир сидел превосходно. Это и понятно: герцог хоть и не отличался большим ростом, но имел ладную спортивную фигуру. На такие фигуры шить мундиры – легко и приятно.

– Прекрасная работа, я очень доволен. Большое спасибо, – сказал герцог портному. Тот поклонился и, счастливый, попятился к выходу.

Мундир был хорош, но для встречи со студентами, конечно, не подходил, требовалось что-нибудь попроще. Герцог покопался в шкафу и извлек оттуда скромный костюм серого цвета. Да, это именно то, что нужно. Герцог придавал большое значение выбору одежды.

Народ Безрыбья просто обожал своего герцога. Когда Тахо, в окружении небольшой свиты, проходил по улицам столицы своей легкой пружинистой походкой, то тут то там по пути его следования раздавались крики «браво!», а из окон под ноги летели цветы.

Ещё двадцать лет назад Безрыбье было королевством, но потом случилась война: два брата-принца стали спорить, кому носить корону на своей дурной голове. Война закончилась славной смертью обоих во время генерального сражения, и по всей стране пошла жуткая свистопляска.

Свистопляска продолжалась бы и сегодня, но вдруг откуда-то появился герцог Тахо, которого до этого почти никто и не знал, провозгласил себя диктатором Безрыбья и за короткий срок навел повсюду порядок. И все сказали: «Ну, и замечательно!» и стали жить дальше…

В дверь постучали, и в комнату заглянул румяный советник Помпилиус.

– Ваша светлость, студенты собрались и ожидают.

Несколько лет назад по указу диктатора Тахо в Безрыбье был основан институт волшебства. Тахо прекрасно понимал, что магия для управления страной – штука совсем нелишняя.

Студентов для института отбирали по всему Безрыбью. Беда в том, что Безрыбье, в отличие от Зубляндии, – страна не волшебная, и волшебники здесь родятся редко. То ли вода здесь какая-то другая, то ли почва, то ли ветра как-то не так дуют, то ли еще что. А волшебником, как известно, надо именно родиться. Упорно развивать свой талант тоже крайне важно, но если у тебя его нет, хоть десять пар штанов за партой просиди, колдовать не научишься.

Кое-как со всего Безрыбья набралось двенадцать человек с предрасположенностью к чародейству.

Хуже обстояло дело с преподавателями волшебства. В Безрыбье их не было вовсе. Оставалось искать в соседней Зубляндии. А это было не так просто и даже опасно. Дело в том, что между Зубляндией и Безрыбьем всегда были неважнецкие отношения. Страны время от времени воевали, а когда не воевали, пытались оттяпать друг у дружки пограничные области дипломатическим путем.

Естественно, по зубляндским законам волшебникам строго-настрого было запрещено переезжать в Безрыбье. Ведь во время войны один более-менее приличный волшебник стоит целого взвода солдат, а то и роты. Так, например, почти во всех прошлых войнах безрыбская армия была намного мощней зубляндской, но за счет зубляндских волшебников эта разница в силе сходила к нулю, и войны обычно кончались ничьей.

Шпиионы доносили нерцогу, что волшебство в Зубляндии пришло в полный упадок. Большинство известных, признанных зубляндских чародеев мало на что годны. Они издают научные труды, получают дипломы и медали, преподают в университетах, выступают на чародейских съездах, но, откровенно говоря, ничего кроме разве что самых простеньких чудес показать не могут. А талантливая молодежь не получает нужного образования и выбирает неволшебные специальности.

С одной стороны, диктатора Безрыбья радовало, что во враждебной стране так называемые заслуженные волшебники и гроша ломаного не стоят, с другой стороны, самому ему такие деятели просвещения были и даром не нужны.

И в тех же донесениях шпионов называлось имя Гантимура – как действительно стоящего волшебника. Герцог Тахо решил во что бы то ни стало заполучить его для своего института. Но дело осложнялось тем, что принц давно не жил во дворце и ото всех скрывался. Понадобилось время, чтобы отыскать его и уговорить встретиться с диктатором Безрыбья.

Не буду описывать, как агенты Тахо вынюхивали, где прячется Гантимур, скажу лишь, что он наконец с диктатором встретился и сразу же согласился стать профессором института волшебства. Вот в этом, собственно, и состояло его предательство, о котором говорили король и Шляпсон.

Добавлю, что когда Гантимур стал учить безрыбских студентов колдовству (а об этом сразу же стало известно в зубляндском министерство хитрости), при дворе Ленца XIV не на шутку всполошились, и стали думать, как вернуть его обратно в Зубляндию. В результате Шляпсон разработал план похищения Кости и блестяще (надо признаться) его осуществил.

Конечно, если бы Гантимур поехал на Безрыбье устраиваться плотником на стройку или семечки на пляже продавать, на это бы никто и внимания не обратил. Но тут, сами понимаете, совсем другой коленкор. Колдовство в пользу вражеской державы – это не хухры-мухры. За это головы рубят.

Гантимур и сам знал, что играет с огнем, но ничего поделать не мог. Ведь в волшебной науке был смысл его жизни. В родной стране ему спокойно работать не дали, от дворцовых интриг пришлось перебраться аж в другой мир. А не работать он не мог. Кто-то скажет: ну и жил бы в нашем мире спокойно и занимался своей наукой себе на здоровье. Но ведь заниматься магической наукой это тебе не просто сидеть в трусах на лавке, бормотать заклинания и руками размахивать. Тут, как в химии, например, или биологии, необходимо дорогое оборудование, всякие препараты, животные для экспериментов и так далее, то есть куча денег. Но где их взять, если ты ушел из принцев в бродяги? А в Безрыбье это всё Гантимуру предоставили, лишь бы тот согласился работать.

И потом, не забывайте, что Костиному папе нужно было кормить семью. Короче говоря, предложение диктатора Тахо показалось ему отличным выходом из создавшегося положения. Правда, теперь Гантимуру постоянно приходилось врать своей жене, что его все время посылают в командировки. Но, если вдуматься, то это и не ложь почти. Знавали мы мужей, которые так врали своим жёнам, что по сравнению с их ложью гантимуровская ложь – просто детская песенка про кузнечика. И жен мы знавали с не менее развитой фантазией.

… Диктатор Тахо и румяный советник Помпилиус вошли в зал, где их ожидали двенадцать студентов института волшебства.

– Здравствуйте, господа! – сказал диктатор и улыбнулся своей знаменитой чуть застенчивой улыбкой. Затем подошел к каждому и пожал руку.

Он видел их в первый раз и был слегка удивлен. На кого-кого, а на студентов эти люди походили меньше всего. Во-первых, все он давно вышли из того нежного возраста, когда мозги жадно впитывают нектар науки. (Ведь, как я уже сказал, собирали их по всему Безрыбью – что в сети попало, то и попало.) Во-вторых, видок у них был какой-то чересчур лихой. То ли бродяги, то ли поиздержавшиеся на берегу матросы. Хотя, замечу, перед встречей с диктатором они отчаянно пытались навести марафет: чесали гребнями космы, разглаживали утюгами несуразную одежонку, брызгались духами и ваксили стоптанные башмаки.

Впрочем, герцог решил не делать никаких выводов по их внешнему виду. Ведь волшебники вообще народ странный.