Текст книги "Сережа"

Автор книги: Владимир Соллогуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– А что в большом свете?

– Да все по-старому. Петруша женится, берет сорок тысяч чистого дохода, да, кроме того, есть надежда, что тесть его скоро умрет, так будет втрое, – каков Петруша? Да кстати: графиня тебе кланяется; она теперь кокетничает с новым франтом, приехавшим из Парижа.

– Быть не может! – закричал, вспыхнув, Сережа. – Верь ты этим женщинам! А что говорят обо мне в Петербурге?

– О тебе? Ничего не говорят. В Петербурге никогда ни о ком не говорят, кроме тех, которые беспрестанно под глазами вертятся. Да бишь: Вельский просил тебя прислать ему деньги, которые ты проиграл ему в экарте.

Кроме того, я видел Adele... Она на тебя жалуется, ты знаешь... потому что... тс-тс!

Приятели начали говорить вполголоса. Разговор их был продолжителен. В одиннадцать часов вечера Сережа приказал своему камердинеру укладываться, написал наскоро довольно учтивое извинение Николаю Осиповичу и чем свет был уж с своим приятелем на большой петербургской дороге.

VIII

Прекрасная гостиная, готическая, с резьбою Гамбса.

Чехлы сняты. Разряженная хозяйка сидит на канапе и ждет гостей.

Нынче не то что бал, да и не то что вечеринка, а так, запросто: горят одни лампы; свечей не зажигали; будет весь город.

Толстый швейцар с дубиной стоит у подъезда. На лестнице ковер и горшки будто бы с цветами. Вот зазвенел колокольчик; съезжаются гости. Дамы лет пожилых (известно, что старух в большом свете не бывает) садятся За вист в гостиной. В соседней комнате играют генерал-аншефы и тайные советники. Молодые девушки садятся на четвероугольный канапе посреди комнаты или перелистывают давно знакомые картинки. К ним придвигают стулья секретари посольств и камер-юнкеры и начинают разговаривать. Разговор самый занимательный.

– Что, можно сесть подле вас?

– Можно.

– Были вы вчера в "Норме"?

– Хотите мороженого?

– Как жарко!

– Охота хозяйке давать вечера с этакой фигурой.

– Как вы злы! Bon jour. Bon jour. Bon-jour.

– Знаете, что Сережа приехал?

– Право?

– Да вот и он.

– Тысячу лет не видали.

– Где вы были?

– В дересне хозяйничал. Ха-ха-ха! Не взыщите: мы люди деревенские... Ха-ха-ха!.. Bon-soir [Добрый вечер (фр.)]. Bon-soir.

– Ну, что скажете?.. Вы не знаете, где нынче графиня?..

– А, да вот она сама! Bonjour. Bon-jour.

Сережа вскочил со стула. В гостиную вошла графиня, всегда прекрасная, всегда ослепляющая роскошью и красотой. Густые локоны падали до пышных плеч, а на лбу золотой обруч с брильянтом. От нее веяло какой-то светской приманкой. Все было в ней обворожительно и прекрасно. Величественно подошла она к хозяйке, улыбнулась знакомым, села на место и увидела Сережу, стоявшего перед ней.

– Madame la comtesse... [Госпожа графиня... (фр.)]

– Bon-jour. Когда приехали?

– Сейчас.

– Что, вы женаты?

– Помилуйте, графиня, зачем шутить?

– Да что же вы делали в деревне?

– Я занимался, читал и думал.

– А соседей у вас не было?

– Какие там соседи! Был какой-то капитан, да, признаюсь вам, мне было не до того.

Он выразительно поглядел на графиню.

– Что, вы мужа моего видели?

– Нет еще.

– Ну, ступайте же с ним здороваться, – продолжала, смеясь, графиня. Завтра у меня танцуют.

– Что, вы мне дадите мазурку?

– Так и быть...

Летит время. Всё то же да то же: ноги устали, сердце пусто, мыслей мало, чувства нет.

Саша женился на богатой вдове и начал давать обеды. Сережа танцевал по-старому мазурку, вздыхал под ложей графини, но начинал уж чувствовать, что он променял счастье жизни на приманки малодушного тщеславия. Нередко мучила его и та мысль, что он был причиною гибели бедной девушки, которая, как известно ему было от одного помещика, встретившего его в театре, чахла и страдала после его отъезда и, вероятно, давно уж умерла. Несколько лет промчалось уж после поездки его в деревню; угрызения совести не оставляли его, но дополняли его бытие. Он уважал в себе человека, сделавшегося некоторым образом преступным, и вспоминал о любви своей к Олимпиаде, как о самой светлой точке своей жизни, утонувшей навеки в бессмысленном тумане его настоящего бытия. Однажды сидел он у своего камина. Воображение живо рисовало ему черты незабвенной девушки с распущенными волосами, с глазами, исполненными неги и любви. В эту минуту вошел человек с письмом. Сережа наскоро распечатал и прочел следующее.

"Милостивый государь Сергей Дмитриевич. Вот уже пять лет как вы не изволили быть в поместьях ваших, в пяти верстах от сельца Зубцова, как известно вам, отстоящих. По отъезде вашем батюшка с матушкой отдали меня замуж за служащего по выборам уездного суда заседателя Крапитинникова, с коим, благодаря бога, я и живу в счастливом супружестве уже четвертый год и была бы довольна судьбою, если б не следующий случай. Муж мой, отставной армии штабс-капитан, прослужил уж три трехлетия по выборам дворянства и, не будучи замечен ни в каких дурных поступках, был представлен начальством к следующей ему награде. Несмотря на то, мой муж никакого награждения не получил, тогда как того же суда заседатель Бутыргин, замеченный в нетрезвом поведении, за коим по разным следствиям считается до 200 с лишком дел нерешенных, и женатый на поповской дочери, получил на днях орден св. Анны для ношения в петлице. Не имев никаких покровительств в Петербурге и зная, что вы имеете там знакомство в высшем кругу, я решилась, зная всегдашнее расположение ваше к нашему семейству, просить вас не отказать нам в ходатайстве вашем у важных особ о скорейшем назначении мужу моему следующего ему ордена.

Батюшка мой жалуется, что вы его забыли. Он теперь опять пристроивает небольшой флигелек к дому своему для меня и детей моих, на случай, когда дела наши позволяют нам отлучаться из уездного города.

Сестры мои вышли замуж: Авдотья за комиссариатского чиновника Бирюкдина, а Поликсена за учителя немецкого языка Шмитцдорфа. Муж мой свидетельствует вам свое глубочайшее почтение, а вместе с ним и покорная вам Олимпиада Крапитинникова".

Письмо выпало из рук Сережи; слезы навернулись на глазах его. "Одна минута поэзии, – подумал он, – была в моей жизни, и та была горькой глупостью!".

Бедный Сережа! Ему пришлось проститься с своим раскаяньем и сделаться снова невинным гвардейским офицером. И все пошло, и все идет опять по-старому: графиня наряжается и танцует; Сережа ездит в театр.

И все то же да то же: ноги устали, сердце пусто, мыслей мало, чувства нет...

СЕРЕЖА

Впервые напечатано: "Литературные прибавления к "Русскому инвалиду", 1838, No 15.

Стр. 23. Князь В. Ф. Одоевский (1803 – 1869) – русский писатель и мыслитель, близкий друг Соллогуба.

...дилижансы "первоначальною заведения..." – дилижанс – общественная почтовая карета, ходящая по расписанию. Первая компания дилижансов была основана в 1820 году.

Стр. 24. Он читал всего Бальзака... – романы Бальзака воспринимались в 1830-х годах как модное и "опасное" чтение, Стр. 25. ...о крепости Бильбао, о свекловичном сахаре, о паровых каретах и о лорде Лондондери. Круг интересов героя составляют модные политические и технические новинки. Бильбао – административный центр провинции Бискайя (Испания), играл важную роль в ходе гражданской войны 1833 – 1839 годов. Лондондери – имеется в виду Чарльз Уильям Лондондери – военный, затем дипломат, в ходе путешествия на Восток посетивший в 1837 году Петербург, или его сводный брат Роберт Стюарт, более известный как виконт Кестльри (1769 – 1822) английский политический деятель, министр иностранных дел.

...она на английских горах... – светское развлечение, деревянные горы, залитые водой, с которых катались на санях; английские горы устанавливались в Коломне.

Стр. 29. Сережа читал m-me Genlis – Жанлис С.-Ф. (1746 – 1830) французская писательница-сентименталистка, ее произведения отличались прямолинейным морализаторством.

Стр. 30. ...испанские дела... – гражданская война в Испании, подробно освещаемая в русской прессе.

...французские романы... – имеются в виду произведения в духе "неистовой словесности" (Ж. Жанен, Бальзак, Фр. Сулье, А. Дюма-отец и др.).

...толкучий рынок нашей литературы... – выражение восходит к строкам Пушкина из поэмы "Домик в Коломне": "И табор свой с классических вершинок // Перенесли мы на толкучий рынок".

Соллогуб, как и Пушкин, отрицательно относился к "торговому"

(по сути официозно-мещанскому) направлению в русской литературе (Ф. В. Булгарин, Н. И. Греч и др.).

Стр. 34. ...расспрашивает о "Фенелле". – "Фенелла" (1828) – опера Ф. Обера (1782 – 1871); балетную партию немой героини исполняла М. Тальони (1804 – 1884), выступавшая на петербургской сцене в 1837 – 1842 годах.

"Норма" (1831) – опера В. Беллини (1801 – 1835).

Стр. 38. ...в пируэтах Сильфиды... – имеется в виду балет (1832, на петербургской сцене – 1837), поставленный Ф. Тальонн (1777 – 1871); музыка Ж. Шнейцгофера, заглавную партию исполняла М. Тальони.

Стр. 39. ...танцует мамзель Круазет... – французская танцовщица, на петербургской сцене выступала в 1830 – 1840 годах.

Стр. 42. ...орден св. Анны для ношения в петлице. – Орден св. Анны имел четыре степени: I степени носился на ленте со звездои, II – на шее, III в петлице, IV – на шпаге.