Текст книги "Почему языки такие разные. Популярная лингвистика"

Автор книги: Владимир Плунгян

Про некоторые слова мы сами ещё понимаем, что они «чужие»: они, так сказать, пока живут в языке как гости, полуиностранцы. В основном это слова, которые вошли в язык недавно. Всякий скажет, что эксперимент или компаньон – слова не русские; это действительно так. А знаете ли вы, что когда-то были русским языком заимствованы такие слова, как блюдо, буква, изба, осёл, хлев (из древнегерманского), грамота, свёкла, тетрадь (из греческого), алый, башмак, богатырь, колчан, лошадь (из тюркских языков)? Во всяком языке заимствований очень много: языки, живущие по соседству друг с другом, легко проникают друг в друга и, так сказать, обмениваются своими словами. О французских заимствованиях в английском языке нам уже приходилось говорить; но в современном французском языке (как и во многих других, в том числе и в русском) теперь немало английских заимствований.

Любопытна, например, история слова шапка. Несколько сот лет назад оно было заимствовано русским языком (через польский и немецкий языки) из французского (старая форма chape, современное французское chapeau) в значении «головной убор европейского образца». Однако позднее французский язык сам заимствовал это слово из русского: теперь наряду со словом chapeau в современном французском языке есть и слово chapka, которое обозначает… тёплый головной убор на меху «русского образца»! Этот случай не такой редкий, как может показаться: есть довольно много примеров того, как языки «обмениваются» одним и тем же словом поочерёдно.

А почему слова в языке не живут вечно? Каков «срок жизни» слова? У всех ли слов он одинаков? Это очень интересные вопросы, но, к сожалению, у лингвистов пока нет на них ясного ответа. Можно с уверенностью сказать одно: у разных слов срок жизни разный. В каждом языке есть своя группа «слов-долгожителей», и в очень многих языках (хотя, быть может, и не во всех) долгожителями оказываются близкие по смыслу слова – такие, например, как отец, мать, вода, камень, сердце, кровь, весь, белый, идти, пить, два, три и некоторые другие. Удалось, например, заметить, что слово один живёт в языках меньше, чем слово два, а слово хороший – меньше, чем слово новый. Около пятидесяти лет назад американский лингвист Морис Свадеш, опираясь на такие наблюдения своих предшественников, обследовал много разных языков и составил список ста самых «устойчивых» слов. Этот список часто так и называется – «список Свадеша» (или ещё «стословный список»). Слова этого списка исчезают из языка очень медленно: например, считается, что за тысячу лет в среднем должно исчезать всего около пятнадцати слов из ста.

Слова-долгожители очень важны для лингвистов: именно на эти слова лингвисты смотрят в первую очередь, когда хотят понять, являются ли языки родственными и насколько тесно их родство.

Изменения значений, появление и исчезновение слов – очень важные изменения в языке. От того, все ли слова в языке нам понятны, прямо зависит то, хорошо ли мы поймём сказанное (вспомните-ка, из-за чего вам труднее всего было расшифровать белорусский текст в самом начале этой главы). Но эти изменения – далеко не единственные, которые бывают в языках.

Бывает так, что слово может некоторое время сохранять своё значение, но изменять своё звучание. То же самое слово начинает произноситься немного по-другому, с другими звуками или, например, без некоторых звуков: они как бы проглатываются, стираются, как монета от долгого употребления.

Как и изменения в значении, изменения в звучании тоже происходят постепенно, причём в языке бывают периоды «звукового спокойствия», когда может пройти триста-пятьсот лет без каких-либо значительных изменений, а бывают периоды «звуковых бурь», когда за сто пятьдесят – триста лет язык меняется до неузнаваемости. «Бурные» периоды в истории языка часто совпадают с бурными периодами в истории народа, говорящего на этом языке (завоевания, переселения, растворение среди других народов и т. п.).

В истории русского языка бурная эпоха приходится на XII–XIV века (время татарского нашествия и образования Московского государства – ключевой период русской истории); затем наступает эпоха относительного спокойствия и плавных, малозаметных изменений. Русский язык XVIII века, в общем, уже можно считать современным русским языком, но и многие документы, например, XV века современный русский может понимать без перевода (это не сложнее, чем понимать современные белорусские тексты). Зато русский язык XI–XII веков нам уже просто так понять не удастся, для нас это в каком-то смысле иностранный язык. И дело не в том, что в нём много незнакомых слов, – даже сохранившиеся в современном языке слова звучали совсем иначе.

Конечно, такое случалось не только с древнерусским языком, подобные изменения обязательно происходят в истории любого языка, и для любого языка такие изменения звуков (конечно, если мы возьмём достаточно большой отрезок, по меньшей мере четыре-пять веков) играют большую роль. Посмотрите ещё раз, например, на таблицу, в которой приведены английские и французские слова. Вы видите, какая большая разница имеется в произношении старофранцузских (приблизительно XI–XIII века) и современных французских слов. О переходе ч в ш (не отражённом на письме: французская орфография «застыла» где-то на уровне XVI–XVII века, а то и более раннем) мы уже говорили; какие ещё переходы вы можете заметить?

А теперь давайте сделаем небольшое отступление от нашего рассказа про родственные языки и немного подробнее поговорим про историю русского языка.

Начнём с того, что попробуем понять, как обстоит дело со звучанием слов в языке Пушкина. Вернёмся назад, перечитаем внимательно наши стихотворные отрывки. На первый взгляд никаких отличий вроде бы нет. Но прислушайтесь – и некоторые мелочи вам удастся подметить.

Вы, конечно, заметили, что отличия касаются прежде всего ударения в словах. Ведь ударение тоже может меняться с течением времени. Пушкинские ударения в словах и́дут или седина́ми – более древние; в XIX веке ещё говорили так. А ещё вы могли заметить, что на конце некоторых слов появляются как бы «лишние» по сравнению с современным языком гласные (призналася), а на конце других слов гласной, наоборот, «не хватает» (отвесть). В древнерусском языке конечные гласные были всюду: говорили призналася и отвести. В среднерусский период (XV–XVII века) некоторые гласные на конце слов уже начали отпадать, но во времена Пушкина люди говорили и так, и так (это зависело главным образом от местности). Так получилось, что в современном языке в некоторых случаях «победили» более новые формы (призналась), а в некоторых случаях – остались старые (отвести). В языке Пушкина соотношение старых и новых форм, как мы убедились, немного другое.

Итак, мы видим, что со времён Пушкина в нашем языке «потерялись» некоторые гласные на конце слов и немного меняется ударение. Это продолжается и до сих пор: вспомните, что бывают такие слова, в которых и вам самим не очень просто поставить «правильное» ударение. Как надо сказать: зво́нит или звони́т? включа́т или вклю́чат? творо́г или тво́рог? Вы знаете, что некоторые люди произносят эти слова одним способом, а другие люди – ина́че (или, может быть, и́наче?). А это и значит, что произношение слова медленно меняется. Лет через сто скорее всего «победит» какой-нибудь один вариант, как это произошло, например, со словом призналась.

По крайней мере последние триста лет русский язык не знает более крупных изменений звуков, чем те, которые мы только что могли наблюдать. А вот раньше в русском языке происходили изменения куда более серьёзные.

Может быть, вы знаете, что в старых русских книгах была особая буква – буква ять (Ѣ). Например, слово семя раньше писали как сѣмя, а слово семь писалось через е, как в современной орфографии. Орфография часто отражает то произношение, которое имелось у слов в глубокой древности; произношение меняется быстрее, чем люди меняют правила письма. Так и в случае с буквой Ѣ: когда-то (приблизительно до XVI века) она обозначала особый звук, близкий к современному русскому [йе] и отличавшийся оттого звука, который записывали буквой е; но писать её в России перестали только после 1918 года.

Очень важное изменение в истории русского языка касается произношения безударных гласных: теперь в безударных слогах мы можем произносить только [а], [и] и [у], хотя на письме звук [а] могут передавать буквы а и о, а звук [и] – буквы и, е и я. Но произносить о, е и а (после мягких) без ударения мы не умеем: мы говорим кАро́ва, а не кОро́ва, тИну́ть, а не тЯну́ть. Потому-то обучение русской орфографии доставляет сегодня школьникам столько неудобств: написание гласной во многих словах надо просто запоминать или же выбирать нужную гласную, привлекая сложные и не всегда последовательные правила.

Оказывается, и здесь орфография «запаздывает» по сравнению с изменением живого произношения. Конечно, вы уже догадались, что раньше в русском языке без ударения могли произноситься все гласные: и о, и е, и а (после мягких). В древнерусском произношении слова в парах лИса́ и лЕса́, вОлы́ и вАлы́ – звучали по-разному. Да и сейчас во многих русских диалектах к северу от Новгорода, Ярославля и Костромы говорят так. А шестьсот-семьсот лет назад на всей территории России говорили (и писали) кОро́ва, а не кАро́ва, корма́н, а не кАрма́н, пОро́м, а не пАро́м, тЯну́ть, а не тИну́ть, сЕло́, а не сИло́ и т. п. (Как видите, современная орфография иногда всё-таки следует за произношением: пишущие как бы «забыли» древнее произношение слов паром и карман.)

Поэтому, между прочим, диалектное «оканье» нельзя представлять себе так, что говорящие на окающих диалектах просто произносят безударное о там, где мы пишем букву о (а произносим звук а). На самом деле наша современная орфография очень сильно поддалась влиянию «акающего» произношения. Вот, например, известные строки русской народной песни:

 
Во сумерки буен ветер загулял,
Широки мои ворота растворял.
 

В каком-нибудь из окающих диалектов они вполне могли бы быть произнесены так: вО сумЁрки буЁн ветЁр загуля́л, ширОки́ мОи вОро́та рОствОря́л…

О других звуковых изменениях в истории русского языка мы расскажем позже.

Нам осталось узнать ещё об одном, последнем типе языковых изменений. Те изменения, о которых мы говорили раньше (если помните, это были изменения значений и изменения в произношении), – это изменения, которые касаются прежде всего отдельных слов: мы узнали, что слова могут изменять или свой облик, или своё значение, или, разумеется, и то и другое одновременно. Но бывают изменения, которые касаются всего языка, или, как говорят лингвисты, строя языка; другими словами, это изменения в грамматике.

Мы уже говорили, что в самом общем виде к грамматике относится всё то, что нужно знать, чтобы уметь соединять слова в языке друг с другом. Есть ли в языке падежи, и если да, то сколько их и как они употребляются? Какие времена бывают в языке у глаголов? Есть ли там предлоги, какие они? Всё это (и очень многое другое) и составляет предмет грамматики. Вы прекрасно понимаете, что, не зная грамматики, нельзя ни правильно говорить на языке, ни хорошо понимать сказанное. Грамматика – основа языка, его «скелет».

Но оказывается, и грамматика языка изменяется с течением времени. Обратимся снова, в последний раз, к строчкам Пушкина. Не кажутся ли вам немного странными такие, например, сочетания, как о заре (в смысле «на заре; с наступлением зари») или Князь Гвидон тот город правит (в смысле «правит тем городом»)? Или вот ещё, в «Сказке о рыбаке и рыбке», можно прочесть такие строки:

Перед ним изба со светёлкой,

<…>

С дубовыми, тесовыми вороты.

Кажется, будто бы эти строчки написал иностранец, который немного путается в русских падежах: почему с вороты, а не с воротами, почему правит город, а не правит городом?

Все эти отличия не случайны. В древнерусском языке, как и в современном русском, тоже были падежи, однако многие окончания были не такими, как сейчас, да и употреблялись многие падежи не так, как сейчас. Во времена Пушкина большинство этих отличий уже исчезли, но некоторые ещё оставались. Вот например, творительный падеж множественного числа слов типа город раньше звучал не городами, а городы. Поэтому, когда Пушкин пишет изба с вороты, – это, конечно, не ошибка, а остатки древнего склонения. Надо сказать, что даже в нашем теперешнем языке есть одно выражение, которое – в окаменелом виде – сохранило этот древний творительный падеж. Это оборот со товарищи (который значит приблизительно «не в одиночку; вместе с помощниками», то есть попросту «с товарищАМИ»); мы не очень вдумываемся в эту странную форму – ну, говорят так, и всё. А на самом деле этот оборот – редкая окаменелость, в которой отпечатались черты древнего русского склонения – точно так же, как в настоящих окаменелостях отпечатываются очертания древних моллюсков.

Ещё один пример. На вопрос, сколько чисел у существительного в русском языке, любой школьник сразу ответит: конечно, два – единственное и множественное, разве может быть иначе? Оказывается, может. И как раз в древнерусском языке у существительных было ещё одно, третье число. Оно называлось двойственным и употреблялось, когда речь шла только о двух предметах. Например, один сосед назывался по-древнерусски сусѣдъ, много соседей – сусѣди, а вот если их было двое, то говорили – сусѣда (моя сусѣда переводится на современный язык как «два моих соседа»).

Двойственное число в русском языке исчезло приблизительно шестьсот лет назад. Это тоже было грамматическим изменением. Но вы, наверное, уже поняли, что изменения в грамматике происходят не совсем так, как изменения с отдельными словами. Древние грамматические особенности не исчезают бесследно, от них, как правило, остаются какие-то следы, какие-то осколки. Лингвист, как археолог, может, внимательно изучая какой-нибудь современный язык, довольно много сказать о его прошлом.

Вы спросите меня – неужели в современном русском языке осталось что-то напоминающее о двойственном числе? Да, как это ни удивительно, осталось. И этих остатков даже довольно много. Ну, прежде всего: ведь мы же говорим почему-то два соседА, а не два соседИ? Здесь спрятана та самая древняя форма. (Правда, мы теперь говорим также и три соседа, и четыре соседа, чего не было в языке наших предков, однако это уже другая история.) Но и это не всё. Какое «нормальное» окончание множественного числа у слов среднего рода на −о? Правильно, −а, как, например, в паре веслО́ – вёслА. А почему мы не образуем таким же образом множественное число от слов плечо́ или у́хо? Мы ведь говорим не пле́ча, а пле́чи, не у́ха, а у́ши. Да, и здесь замешано древнее двойственное число. Формы плечи и уши – древние формы двойственного числа, которые в современном языке победили «правильные» формы множественного числа (не потому ли, что, когда мы говорим, например, уши, мы обычно имеем в виду всё-таки пару ушей?). Хотя и эта победа была одержана не сразу: например, форма плеча ещё в XIX веке употреблялась достаточно широко. Например, в знаменитом стихотворении Фета «На заре ты её не буди…» (это середина XIX века) мы читаем:

 
И подушка её горяча,
И горяч утомительный сон,
И чернеясь бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон…
 

Даже в стихах Блока (написанных в самом начале XX века) ещё можно встретить плеча.

В грамматике могут происходить и более серьёзные изменения. Например (если по-прежнему говорить о падежах), слова одного склонения могут заимствовать окончания у слов другого склонения. В древнерусском языке последовательно различались окончания так называемого «твёрдого» и «мягкого» склонения существительных. Вот как это выглядело (я приведу, конечно, не всю таблицу склонения, а только один небольшой её фрагмент; падеж, который в древнерусском языке назывался «местным», в общем, соответствует тому падежу современного русского языка, который в учебниках обычно называют «предложным»)[3]3
  Табличный вид:
ПадежТвёрдый тип («стена»)Мягкий тип («земля»)Родительный(у) стѣн-ы(у) земл-ѣМестный(на) стѣн-ѣ(на) земл-и

[Закрыть].

[Падеж] Твёрдый тип («стена»), Мягкий тип («земля»)

[Родительный] (у) стѣн-ы, (у) земл-ѣ;

[Местный] (на) стѣн-ѣ, (на) земл-и.

В современном языке мягкий тип просто исчез: стало на одно склонение меньше. Слова мягкого типа утратили свои особые окончания и приобрели взамен окончания твёрдого типа: сейчас мы говорим у земл-и – как у стен-ы, на земл-е – как на стен-е. Но некоторые русские диалекты распорядились иначе: в каких-то из них, например, тоже вместо двух типов склонения остался только один, но за счёт того, что слова твёрдого типа потеряли свои окончания и приняли окончания мягкого типа! В таких диалектах говорят: у стене, у земле. Таких изменений в истории русского языка было очень много; знакомы они и почти всем другим языкам, различающим несколько типов склонения: в ходе истории эти типы обязательно начинают, так сказать, «смешиваться» друг с другом.

А могут ли падежи вообще исчезнуть? Бывает и такое. Существительные в языке вообще перестают склоняться и в любом месте в предложении начинают выступать в одной-единственной форме. Это и значит, что падежей в таком языке нет – как, например, в английском или французском. Кстати об английском и французском: ведь и в том, и в другом языке падежи тоже были! И в старофранцузском, и в староанглийском (точнее, в древнеанглийском, как принято говорить). Правда, например, в старофранцузском их осталось всего два – а в латыни, которая была предком старофранцузского языка, падежей было целых пять даже в позднюю эпоху. Если в языке из пяти падежей осталось только два, то ясно, что жить им осталось недолго. Но всё же лет двести или триста язык с двумя падежами во Франции просуществовал.

Исчезли падежи и в болгарском языке. У болгарского языка такой же предок, как и у русского, – праславянский язык. А падежей в этом языке (да и в древнеболгарском, тексты на котором сохранились) было не меньше, чем в русском. Зато теперь от них не осталось и следа. Судите сами: например, «стол» по-болгарски будет маса; «на стол» и «на столе» будет на маса, «под стол» и «под столом» – под маса и так далее. Слово употребляется только в одной форме – совсем как в современном английском или французском.

Изменения в грамматике больше всего отдаляют одно состояние языка от другого. Ведь если слова звучат чуть-чуть иначе или некоторые из них имеют другое значение – это разница не такая заметная. А вот если в языке, например, меняется склонение – это затрагивает его целиком, и настолько глубоко, что мы сразу говорим: да, древний язык и новый, его наследник, – это действительно два разных языка…

Теперь вы – в общих чертах – уже представляете себе, как изменяется язык. Прежде всего, непрерывно меняется значение слов; одни слова исчезают, на смену им приходят другие – нередко это бывают слова, заимствованные из языков других народов. Изменяется звучание, произношение слов; могут исчезать одни звуки и появляться новые. Наконец, разнообразными способами изменяется грамматика языка, самая его основа.

Что касается русского языка, то в его истории, как и в истории других языков, все эти изменения происходили тоже. О многих из них нам уже приходилось говорить. Русский язык первых памятников (приблизительно XI век) совсем непохож на современный язык, и нам его очень трудно понимать. Это трудно даже лингвистам, специально занимающимся историей русского языка.

Я не стану, пожалуй, приводить сейчас отрывки на древнерусском языке – вам было бы слишком сложно в них разобраться, ведь даже многие буквы, которые тогда употреблялись, вам незнакомы. Но мы можем поставить более простой опыт.

Когда поэт Алексей Константинович Толстой написал балладу о князе Курбском и царе Иване Грозном, он решил передать речь Курбского так, чтобы она была как можно более далека от современного языка и как можно более напоминала ту старинную эпоху (хотя время Ивана Грозного – это не XII и не XIII, а «всего лишь» XVI век). Вот что у него получилось:

 
«Безумный! Иль мнишись ничтожнее нас,
В небытную ересь прельщённый?
Внимай же! Приидет возмездия час,
Писанием нам предречённый,
И аз, иже кровь в непрестанных боях
За тя, аки воду, лиях и лиях,
С тобой пред судьёю предстану».
Так Курбский писал к Иоанну.
 

Интересно, всё ли вам удалось понять в этом отрывке? Наверное, не всё. Но не так всё просто обстоит с тем языком, на котором он написан (точнее – с тем языком, под который он «подделан» поэтом). Это не совсем русский язык, это – русский язык, смешанный со старославянским (не путайте его, пожалуйста, с праславянским, о котором мы только что говорили!). Впрочем, наш современный литературный русский язык по своему происхождению точно такой же. Если бы не было старославянского языка, мы не имели бы, может быть, трети тех слов, которыми пользуемся.

Но вы, наверное, хотите спросить, что такое старославянский язык и почему он так сильно повлиял на русский.

Это очень интересный вопрос, и знать ответ на него очень важно для тех, кто хочет правильно представлять себе историю русского языка.

Но для подробного на него ответа требуется много дополнительных знаний.

Поэтому мы вернёмся к старославянскому языку через некоторое время – в третьей главе.

А пока – как и было обещано, поговорим о родственных языках.