Текст книги "Как я был китобоем (СИ)"

Автор книги: Владимир Калинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Приносят какое-то мясо и фужеры с коньяком на донышке. Коньяку совсем мало, на два глотка. Компанию постигло глубокое разочарование. Позвали официанта и стали объяснять, что надо долить в фужеры. Официант давал понять, что так принято пить коньяк маленькими глотками, вдыхая аромат этого фирменного напитка.

Не добившись понимания, приказали принести бутылку. Быстро разлили, наполнив от души фужеры. Выпили, мало. Требуют еще бутылку. Принесли. Весь персонал ресторана, сгрудившись у стойки, с любопытством наблюдал за этими русскими. Проявляли живой интерес и посетители ресторана. Такое внимание подтолкнула моториста Илькевича на "подвиг". Он налил полный фужер коньяка, встал во весь рост и обратившись к публике, объявил, что пьет за их здоровье. Затем оглушил весь фужер. Все ждали, что он упадет после этого. Но, нет устоял. Когда, расплатившись, моряки вышли на улицу, вся публика, и обслуживающий персонал и посетители, вышли на улицу, посмотреть, не упадет ли Илькевич. Вот такие "геройские" поступки вытворяли и с гордостью об этом рассказывали, совершенно не понимая, что демонстрируют свое невежество и дикость.

Заход в порт Монтевидео советской китобойной флотилии явилось событием для города. Особенно возбудились торговцы ширпотребом и русская диаспора. Отношение было везде любопытное, но доброжелательное. "Русо марино".– кричали некоторые прохожие на улице, поднимая в приветствии руку.

Город, однако, производил впечатление запущенности. Местами попадались какие-то развалины, плохо убранные улицы, обшарпанные дома. Впечатление депрессии и упадка.

Простояв в Монтевидео неделю, флотилия взяла курс на юг. Обогнули Южную Америку и через пролив Дрейка вышли в Тихий океан. Далее путь лежал на север западнее Южной и Северной Америк в Аляскинский залив.

Здесь флотилия еще больше месяца вела промысел китов. По сравнению с Антарктикой здесь, конечно, было немного теплее. В остальном ритм жизни тот же. Поиск китов, охота, буксировка и так далее. Любопытны были котики. В Антарктике они не водятся. Когда на море штиль, смотришь, на зеркальной глади воды плавает какой-то старый башмак. Судно подходит ближе и, вдруг, этот башмак переворачивается и из воды на тебя смотрит усатая кошачья морда. Как-то теплее становится на душе.

В середине июня пошли домой во Владивосток. Заходили в бухту Золотой Рог торжественно. Впереди база, за ней в две кильватерные колонны следовали китобойцы. Были подняты флаги расцвечивания. Такая традиция на всех флотах существует. По торжественному случаю флаги международного свода сигналов поднимают на штагах (тросах), соединяющих нос корабля фок-мачту, грот-мачту и корму.

Швартовка кораблей к причалу: база к стенке морского вокзала (это в центре города), китобойцы на другой стороне бухты Золотой Рог в районе мыса Чуркин. Родственники, друзья, знакомые – море народу, все пришли встречать флотилию. Цветы, объятья, поцелуи. Разбрелись по каютам, вино рекой. Встречающие жаждут зарубежных подарков. Заграничные вещи, очень интересно, в Союзе нет ничего подобного.

к/c ╧ 23

Дррр....дррр....бум...громко разносится по помещениям китобойного судна «Вразумительный» с бортовым номером 23. Корабль стоит в сухом доке на ремонте. Рабочие сдирают с бортов старую краску и ржавчину, чтобы затем покрасить корпус заново. На палубе появляется заспанный гарпунер Александр Ященко, он перегибается через ограждение палубы и смотрит вниз за борт. Видит рабочего, стоящего на лесах, который самозабвенно долбит борт судна своим инструментом.

– Мужик, ты сколько в день получаешь?.– кричит гарпунер.

Рабочий не расслышал вопроса из-за грохота своего отбойного молотка.

– Что?

– Я спрашиваю, сколько рублей ты в день зарабатываешь? -допытывается Ященко. Рабочий перестал долбить, сдвинул на лоб защитные очки и снизу вверх посмотрел на гарпунера.

–Тебе то что? Сколько заработаю, все мои.

– В месяц то сколько выходит?

– Ну...., двести.

– Так, делим двести на двадцать дней, получаем 10 рублей в день. Слушай,, я тебе дам 50 рублей, дай только поспать, а то с похмелья голова трещит.

Гарпунер достает из кармана две двадцатипяти рублевки и протягивает их рабочему. Тот задумчиво смотрит на деньги, наконец, говорит:

– Не..е.., у меня план.

Ященко убирает деньги и яростно матерясь, отправляется в свою каюту.

Вот такой был гарпунер Саша Ященко. Зачем его принесло во Владивосток из родной Чугуевки в разгар отпуска и ремонта, неизвестно. Но переночевать на судне в своей собственной каюте, как видим, спокойно, ему не дали.

Еще два антарктических рейса я совершил уже в должности третьего помощника капитана вот на этом китобойце под номером 23. Прибыл я из отпуска на борт судна, когда оно, выйдя из дока, готовилось к ходовым испытаниям. Постоянная команда, которая должна идти в море собралась лишь частично. Капитан Валентин Шевченко, боцман, часть машинной команды, марсовый матрос и еще несколько членов экипажа уже приступили к работам по подготовке к антарктическому рейсу.

Ходовые испытания – это проверка работы двигателя судна совместно с персоналом Дальзавода, осуществлявшего ремонт. Нормально отошли от причала завода. На мостике капитан и я за рулем. На палубе боцман и марсовый матрос. Вошли в пролив Босфор Восточный, повернули на восток в сторону Уссурийского залива. Все шло нормально, двигатели испытывали на разных режимах, замечаний не было. Повернули назад в бухту Золотой Рог. Шли на среднем ходу. Испытания проходили где-то около двух часов. Боцману надоело торчать на палубе, и он вместе с марсовым матросом ушли под полубак в каптерку, где хранилось боцманское хозяйство: швабры, ведра, краски, канаты и т.д. Как выяснилось позднее, они скрашивали свое времяпровождение бутылкой водки.

В районе мыса Чуркин, там, где бухта поворачивает на восток внезапно захлох двигатель. Китобоец по инерции продолжал двигаться, уклоняясь вправо. Руль не работал, так как вследствие отказа двигателя, судно оказалось обесточенным. Прямо по курсу, несколько правее, стоял на якоре сухогруз, большое такое солидное торговое судно. Расстояние между китобойцем и сухогрузом довольно быстро сокращалось. Ни дать задний ход, ни отвернуть невозможно. Сердце сжалось, дело шло к столкновению. Как не хотелось начинать свою судоводительскую каръеру с аварийного случая.

– Боцман!!! Боцман!!! – заорал капитан, – Отдать якорь!!!

Боцман, естественно, ничего не слышит. Дверь в каптерку заперта, чтобы с мостика не было видно, как они там водку распивают. Мгновенно оценив ситуацию, кубарем скатываюсь по трапу с мостика на палубу, подбегаю к якорной лебедке (брашпиль или шпиль по морской терминологии) и отпускаю тормоз. Якорь падает в воду, цепь стремительно скользит по барабану шпиля. Судно замедляет свое инерционное движение, оно все медленнее, медленнее, но борт сухогруза все равно все ближе, ближе.

На шум из своего укрытия выскакивает боцман уже с кранцем в руках с намерением разместить его между носом нашего китобойца и бортом сухогруза. Не помогло, нос китобойца медленно и почему то бесшумно входит в борт сухогруза. Банальное выражение "как нож в масло" наиболее точно характеризует процесс. Почти сразу после столкновения китобоец стало относить от сухогруза. Хорошо вижу: в пробоине какое-то помещение с кроватями без матрасов. Людей не видно. Вообще на удар в корпус команда сухогруза никак не отреагировала. Никто не выбежал на палубу, не стал кричать и ругаться. Наш корабль отнесло ветром в сторону, и мы стали вдоль бухты, удерживаемые якорем. Капитан приказал боцману поднять черный шар, как это положено делать, когда судно стоит на якоре.

Стояли где-то около часа. Потом разобрались с двигателем, запустили его и "Вразумительный" без приключений вернулся к причалу Дальзавода. Потом началось расследование. Таскали, главным образом, капитана. Но и мне пришлось писать длинную объяснительную записку. Обошлось. Нас спасло от ответственности то, что мы отдали якорь. То есть сделали все возможное в данных форс-можорных обстоятельствах.

Расследование, расследованием, а к походу в Антарктику готовиться надо. То ли дело, был матросом. Никаких забот, пришло время, собрал вещички, явился на судно и айда в море.

Здесь же другое дело. Надо было готовить все штурманское оборудование. Корректура морских карт, проверки хронометра, сексктанов, эхолота, лага, девиация магнитных компасов и другие дела. Сбор с членов экипажа санитарных книжек, паспортов, печатание на пишущей машинке судовой роли (списка команды со всеми реквизитами) тоже входило в мои обязанности. В том числе и оформление отхода, то есть посещение конторы рыбного порта "Владивосток" со всеми документами (заявление капитана с просьбой разрешить выход в море, судовая роль, разрешения пажарников, томоженников, пограничников, морского Регистра и др.). Так как пришлось это все делать впервые, то затраты времени были большими.

Как и в прошлый раз суда флотилии выходили в море по мере готовности. Наш "Вразумительнвй" уходил одним из последних. Уже база ушла, основная масса китобойцев тоже, а мы все ремонтируемся. Наконец, отправились. В полном одиночестве проследовали мористее Филлипин, и тут капитан решил следовать не так как обычно через Южно-Китайское море и Зондский пролив, а прямо от Филлипинских островов на юг. Углубились в гущу индонезийских островов. Впереди коварное море Банда. Еге акватория известна своими плавучими островами. Берега окружены тропическими болотами. Образуются "сплавины". Это торфяной слой, который разрастаясь, выходит на акваторию моря. Он постепенно становится толще и вот уже на нем растут пальмы. Во время шторма и волнения "сплавины" отрываются от берега и превращаются в плавучие острова.

Издали не понять, что они плавучие. Видишь островок с пальмами, думаешь, что это действительно кусок суши, подозрительно смотришь на свою навигационную карту, ругая ее составителей за то, что не нанесли этот "остров" на карту.

Особенно опасны эти "острова" ночью. На них нет никаких огней и других опознавательных знаков. В кромешной темноте тропической ночи столкнуться с таким "островом" очень вероятно. А тут еще местные рыбаки на своих утлых лодченках тоже не затрудняют себя какими либо опознавательными сигналами. Вообщем, всю ночь шли с включенным прожектором, полагая, что он поможет избежать столкновения с этими мнимыми островами. Ничего, пронесло, никого не встретили, ни островов, ни рыбаков.

Перед входом в море Банда отметили праздник Нептуна. Существует старинная морская традиция праздновать пересечение экватора. К этому празднику начали готовиться еще во Владивостоке. Делали костюмы Нептуна и его свиты, писали обращение Нептуна к капитану и др.

В 12 часов дня вся сводная от вахты команда собралась на палубе перед промысловой лебедкой. Впереди в центре толпы – капитан. Из каптерки, что под полубаком появляется Нептун со свитой. У него длинная до палубы борода, в руке трезубец, на голове золотая корона. Справа и слева от Нептуна – его слуги с копьями, оба вымазанные до черноты соляркой. К ним примыкают доктор в белом халате и с огромным деревянным градусником, брадобрей с ведром, полным мыльной пены, помазком – шваброй в белом халате и остроконечным колпаком на голове, виночерпий с ведром сухого вина и ковшом. На фотографии все персонажи хорошо видны, не попал в кадр только виночерпий. Я лично выполнял функции брадобрея.

Нептун остановился напротив капитана и громовым голосом произнес:

– Что за корабль вошел в мои владения и кто здесь этот дерзкий капитан?

Капитан смиренно отвечал, что судно называется "Вразумительны" и что капитаном является он и зовут его Валентин Шевченко.

– Что за люди входят в твою команду и есть ли у тебя разрешение на посещение владений морского бога?

Капитан отвечал:

– Со мной идут в Антарктику достойные и отважные моряки. Вот список экипажа и разрешение на выход в море.

Капитан передает бумаги Нептуну, тот их внимательно читает. Затем обращается к экипажу судна с речью. Он говорит о том, что его владения обширны и прекрасны, однако полны неожиданностей и опасностей для людей с черными мыслями и злыми намерениями. Поэтому, для безопасного плавания всем морякам необходимо пройти обряд очищения от береговой скверны. Затем по списку называет первую фамилию:

–Алексеенко Андрей!

Испытуемый подходит к доктору. Тот сует ему под мышку свой бутафорский градусник и радостно восклицает:

– Здоров!

Далее несчастный перемещается к брадобрею. Брадобрей – это я. Опускаю свой ужасный помазок в ведро с мылом и вожу им затем по лицу Андрея. Народ отпускает всяческие шуточки, все смеются, не думая о том, что сами скоро окажутся в аналогичной ситуации. Огромной деревянной бритвой счищаю мыло со щек Алексеенко.

Далее следует частилище. Это такая "собачья конура", внутри которой надо проползти на четвереньках. С крыши "конуры" свисают веревочки, обильно пропитанные соляркой. Под громкий смех Алексеенко выползает из "конуры" с черными грязными полосами на спине. Слуги Нептуна подхватывают его и бросают в бассейн с морской водой. Андрей вылезает из бассейна, немедленно к нему подбегает виночерпий и награждает "очищенного" ковшом с вином.

Тем временем Нептун уже выкликает следующую фамилию, конвеер по "очищению" от береговой скверны работает на всю катушку, весело и непринужденно. По окончанию церемонии состоялся банкет прямо на палубе под лучами тропического солнца.

Отметив праздник Нептуна, покинули море Банда и через проливы между многочисленными островами и островками Индонезии вышли в Тиморское море. Вот и просторы Индийского океана. На юг, на юг к островам Хёрд и Макдональд, где уже вовсю промышляла наша флотилия. В районе этих обледенелых скалистых островов, прибежищем тюленей и пингвинов, флотилия обнаружила скопление финвалов. Это усатые киты-полосатики весом до 50-60 тонн. Не плохая добыча для китобоев. Финвал один из желанных промысловых китов наряду с горбачами, блювалами, кашалотами, серыми китами, гренландскими (настоящими, черными) китами. Есть еще сейвалы, но они не пользовались особым вниманием китобоев, так как были мелковаты, весом не более 15-20 тонн. Когда уж совсем ничего не было, охотились на сейвалов. Киты Минке, бутылконосы, нарвалы, касатки, карликовые кашалоты, дельфины всех мастей промысловыми китами не считались ввиду своей малости.

Пришло сообщение от китобойца-разведчика о большом скоплении кашалотов западнее островов Балени. Довольно далеко от данного места промысла. Потребуется не менее двух суток безостановочного перехода. Капитаны китобойцев заволновались. Надо "бежать" туда, где так много кашалотов и не маленьких, а больших, взрослых. Обычно групповое скопление китов бывает при миграциях, когда они совершают переход из одного района океана в другой. Они тогда идут "ходом", почти не заныривая. Очень удобная ситуация для охоты.

Однако новый капитан-директор флотилии по фамилии Люлько придерживался другой позиции: пока в данном месте есть киты, хотя и не так много, но есть, "бежать" никуда не надо. Я полагаю, он придерживался старой народной мудрости: "Лучше синица в руках, чем журавль в небе". Как показал последующий опыт, данная тактика себя прекрасно оправдала. Оба антарктических рейса флотилии под руководством Люлько были успешными. План добычи китов выполнен был на 120-140%. В первом моем рейсе, когда командовал Буянов, план не выполнили. В советское время считалось "план-это закон". Так что закон был нарушен и Буянов куда-то пропал.

Не спешно промышляя китов, флотилия продвигалась на восток. Миновали острова Балени. Впереди могучий Тихий океан, точнее его антарктический сектор. Справа по направлению движения, на юге, море Росса. Это большой залив Антарктмческого материка. Коварное место. Часто акватория моря Росса покрыта плавающими льдами. Иногда оно очищается и манит китобоев поохотится. Перед входом в море в океане плавучий лед, а само море чистое, окружено обрывистыми ледниками, сползающими с материка и придающие данному морскому ландшафту какой-то космический вид.

Не раз китобои, привлеченные необычностью акватории, заходили в море Росса, но бывало так, что выйти они не могли. Проход перекрывали плавучие льды, внезапно пришедшие в движение под действием ветра. Несчастные моряки, попавшие в ловушку, могли неделями ждать изменения направления ветра и освобождения из плена. Люлько категорически запретил китобойцам заходить в море Росса.

Небо закрыто полупрозрачными перистыми облаками. Под лучами подернутого дымкой солнца море приобрело какой-то металлический блеск. Отчетливо прослеживается широкая солнечная дорога, тоже металлически блестящая с маслянистым оттенком. И вот на этой солнечной дорожке наблюдатели заметили черный столб, даже не столб, а колонну. Она, то поднималась из этой маслянистой воды, то тонула полностью. Никто не мог ничего понять, откуда в открытом океане за сотни и тысячи миль от берегов и всяческих островов образовался какой-то столб.

– Да это кит, кашалот!.– кричит с "бочки" марсовый матрос.

Действительно. В бинокль стало отчетливо видно могучую голову кашалота и часть корпуса. Вперед, будем брать. Кит стоял почти на хвосте, вот он утонул, появился, вновь погрузился, опять из воды вылезла вертикальная туша и вновь погрузилась. Странный кит все ближе, ближе. Вот уже и гарпунер не спеша пошел к пушке. Кит снова погрузился в океан, сейчас должен всплыть. Должен, должен, а он не всплывает. Уже подошли к месту его последнего погружения, а кита нет. Три часа потом кружили по морю, а кашалот так и не появился.

Наверное, кит услышал шум винтов нашего корабля и решил посмотреть, что же это такое нарушает партриархальный покой океана. Встал на хвост вертикально и начал смотреть. Длина взрослого самца достигает 20 метров. Если, даже он выставил из воды только одну треть туши, то его глаза оказались на высоте не менее 7 метров над поверхностью воды. Это дает почти такой же обзор горизонта, как и нам, китобоям с ходового мостика, высота которого составляет порядка 9 метров. Увидел кит наш пароход, понял опасность и скрылся в пучине.

За все три китобойных рейса ни разу не приходилось наблюдать подобное чудо. Как то не припомню, что кто-либо рассказывал о подобных случаях.

Заболел третий механик. Высокая температура, кашель с мокротой. У старпома находилась аптечка. Пожаловался ему, чиф дал механику аспирин, посоветовал пропариться в бане и выпить перед сном чаю с малиной. Несмотря на то, что механик выполнил эти рекомендации, его состояние продолжало ухудшаться. Перестал ходить на вахту. За него пришлось работать стармеху (деду на морском жаргоне).

Капитан доложил ситуацию на базу. Главный врач базового госпиталя, выслушав симптомы, потребовал доставить больного на базу. Надо сказать, что на "Советской России" функционировала полноценная поликлиника с полным набором врачей и соответствующим оборудованием.

Пошли к базе, погода была хорошая, удачно пришвартовались к борту "Советской России", с ее палубы с помощью кранбалки спустили сеть. Механика поместили в эту сеть, вира, и он поплыл вверх.

Механик вернулся через две недели, здоровый и веселый. Воспаление легких у него было. И, конечно, полный впечатлений о пребывании на базе. Во-первых, он видел живых женщин и даже общался с ними (врачи, сестры и др). Его восторг можно понять, многие месяцы, кроме как в кино женщин на прямых контактах с нами не было. Во-вторых, рассказал о всяких базовых делах. В том числе о поразительном случее исцеления полностью безнадежного моряка.

Дело заключалось в следующем. На базе имелись две разделочные палубы. Сначала тушу убитого кита затаскивали на первую палубу. Здесь с нее снимали пласты сала (жира). Затем оставшуюся часть перетаскивали на вторую палубу, где разделка туши продолжалась. В дело шло все: мясо, кости, спермвцет (особый жир из головы кашалота) и др. Выбрасывались в море только кишки. На обеих разделочных палубах имелись люки (отверстия), куда рабочие сбрасывали отрезанные части туши.

В один из таких люков упал человек. Все бы ничего, но там внизу поступившую продукцию обрабатывали паром. Человека быстро выловили, но он получил ожоги всего тела, вроде бы 100%. С такими ожогами люди не живут.

Главврач принимает необычное решение. Он приказал наполнить ванну спермацетом. Обычную ванну, какие есть в любой квартире. Спермацет, жир из головы кашалота является первейшим средством от ожогов. Затем в эту ванну положили больного. Он довольно быстро пошел на поправку и, в конце концов, выздоровел.

Этот трагический случай перечеркнул планы дальнейшего движения флотилии в сторону старейшего промыслового района вокруг острова Южная Георгия и дальнейшего пути в Атлантический сектор Антарктики. Почему-то не захотелось Люлько огибать с севера Антарктический полуостров, и он повернул назад, в Тихий океан.

Но, беда одна не ходит. Они, беды, ходят группами, или, в крайнем случае, попарно. И она случилась новая беда на китобойце под номером 9. Во время швартовки кита к борту судна старпом оказался между бортом и натянутым канатом, с помощью которого лебедка тащила тушу кита к борту. Было приличное волнение, и туша то поднималась, то опускалась и двигалась то влево, то вправо. Поэтому натянутый канат "играл", то натягиваясь, то ослабевая, перемещаясь несколько туда-сюда. В результате, старпома этим канатом выбросило за борт. При этом он получил ушибы внутренних органов и самостоятельно держаться на воде не мог.

Капитан в это время находился на ходовом мостике. Он лишь сбросил сапоги и куртку и прыгнул в воду с высоты 9 метров. Сумел доплыть до старпома, которого все дальше относило от судна. Поймал его за воротник куртки и поддерживал на плаву, пока не подоспела помощь китобойца. В принципе все обошлось, кроме выговора капитану "девятки" директора флотилии за несоблюдение правил техники безопасности, где указано о недопустимости пребывания человека между бортом и натянутым канатом. О поистине героическом поступке капитана по спасению тонущего человека в ледяной воде антарктического океана в приказе директора ничего не говорилось.

Однако промысловая деятельность продолжалась. Флотилия продвигалась на запад и к началу марта 1964г достигла района островов Хёрд и Макдональд, откуда собственно начинала охоту в ноябре 1963г. Здесь, однако, было пустынно, китов не было. Поднялись севернее в "ревущие" сороковые к острову Кергелен. Наткнулись на стадо карликовых блювалов. Это для блювалов данные киты считались карликовыми. По размерам они вполне соответствовали взрослым финвалам.

Остров Кергелен принадлежит Франции. Вообще, это архипелаг, так как, к основному острову прилегают несколько более мелких. Острова архипелага не обитаемы, только на южном берегу главного острова находится метеостанция. Согласно лоции на островах архипелага живут пингвины, тюлени, крысы и кошки. Этих последних завезли европейские китобои, когда здесь была береговая китобойная база.

Погода в этом районе крайне неприятная. Все время ветры. То свежий ветер балов 6-7, а то и шторм до 10-12 балов. Трудно было охотиться, особенно проблемы возникали при буксировке китов к базе. Так и смотри, как бы не отломился хвост кита.

У китобойцев кончалось топливо. Обычно его перекачивали с базы. Но для этой процедуры необходимо спокойное море. Южнее, ближе к Антарктиде, как правило, база заходило во льды и там осуществляла бункеровку китобойцев, а так же пополнение различных запасов. Здесь же из-за постоянного волнения и ветра бункероваться было невозможно.

"Советская Россия" зашла в хорошо закрытую от ветра бухту на восточном берегу острова и стала на якорь. Китобойцы по очереди швартовались к обоим бортам базы и пополняли запасы пресной воды, солярки, продуктов питания и др. Подошла и наша очередь, пришвартовались, стоим, бункеруемся. За бортом резвятся пингвины. Небольшие такие, сантиметров 30 высотой с характерными желтыми перьями над глазами типа золотистых бровей. Одного поймали, подняли на борт. Это действие его ничуть не смутило. Он ничего не боялся, вел себя с достоинством, как хозяин ходил по пароходу и все с живейшим любопытством рассматривал. Остановится и смотрит, смотрит, так и ждешь, сейчас скажет: "А чего вы здесь делаете?" Пытались кормить хлебом, мясом, кусочками размороженной рыбы. Нет, ничего не ест. Так и отпустили голодного в море. А мы все смотрели на берег, очень близкий берег, гористый, угрюмый, без древесной растительности, но все же берег, земля.

Однако карликовые блювалы скоро закончились. Наверное, ушли от опасного острова, где их так жестоко избивали. Флотилия отправилась на север к островам Амстердам и Сен-Поль. Расположены они на широте 37 градусов. На такой же широте, например, находится столица Греции Афины. Так что по сравнению с антарктическими водами в районе указанных островов было тепло. И еще была ночь, настоящая темная, почти тропическая. Не то, что в Антарктике, где во время промыслового сезона ночи почти не бывает.

На переходе к островам познакомились с местными акулами. Дело было так. Наша машинная команда: механики и мотористы изобрели эффективный способ стирки своей промасленной одежды. Они привязывали ее к веревке и выбрасывали за борт. 3-4-х дней буксировки штанов и курток было достаточно, чтобы они стали чистенькими без мыла и стирального порошка, да еще приятно пахли морем. И вот моторист Гульнов, как только отошли от Кергелена, устроил постирушку. День прошел, другой, на третий день за кораблем пристроились несколько штук акул. Вдруг одна из них перевернулась на спину, показав белое брюхо, раскрыла пасть и хапнула несчастные штаны. Жалко было, штаны то стали уже почти чистыми.

Никаких китов в окрестности островов не обнаруживалось. Несколько суток бороздили местные воды, нет, ничего нету. Днем искали китов, ночью ложились в дрейф. А чего ночью найдешь, темно, ничего не видно. На вахте в качестве развлечения ловили небольших кальмаров с помощью вилки, прикрепленной к бамбуковой палке. Эти кальмары массово собирались у борта судна, привлеченные светом прожектора, направленного на воду.

Тем временем от разведывательного китобойца, оставленного в Антарктике, поступило сообщение о скоплении китов западнее островов Хёрд и Макдональд. Капитан-директор приказал всем китобойцам флотилии двигаться в этот район как можно быстрее. Включив все 4 дизеля, наш к/c со скоростью 17 узлов, помчался в указанный район. На третий день гонки стали попадаться плавучие льдины и небольшие айсберги. Чем дальше, тем гуще. Был уже апрель. В этих широтах ночью становилось темно.

Моя вахта приходилась на время с 20.00 до 24.00. Часам к 22 стало совсем темно. Льдины стали трудно различимы, появилась опасность столкновения. На мостике я и рулевой Володя Даниленко. Смотрю в бинокль (так лучше видно эти льдины) и периодически командую: "Право руля, лево руля" в зависимости от положения льдины по курсу. Чувствую, что наша скорость становиться опасной. Надо или снижать скорость, или посылать на нос судна впередсмотрящего. Даю в руки рулевому бинокль, чтобы он одной рукой рулил, а другой держал бинокль у глаз, да еще умудрялся смотреть на картушку компаса, а сам спускаюсь вниз. Иду по коридору в поисках капитана, и внутренне сжавшись, ожидаю удара судна о льдину. Капитан в столовой смотрит кино. Полкоманды сидит и беспечно смотрит кино. Говорю, так мол и так, дайте впередсмотрящего. Капитан как то вяло реагирует на мое требование, кино интересное, чего шуметь и волноваться. Но все-таки приказал помощнику гарпунера Пете Демьяненко идти на нос корабля и смотреть вперед. Я бегом бросился на мостик. Вскоре пришел и Демьяненко и стал с полубака нам подавать команды. Затем на мостик поднялся капитан, кино кончилось. Постоял молча, потоптался, потом снял телефонную трубку и позвонил в машинное отделение – приказал перейти на 2 дизеля, то есть, уменьшить скорость вдвое. Я вздохнул с облегчением, теперь после окончания вахты в 24.00 можно спать спокойно.

Китов в указанном разведчиком районе оказалось не густо, больше было суеты. Охотились ни шатко не валко. Наконец капитан-директор Люлько объявил об окончании антарктического промысла и приказал всем двигаться к Зондскому проливу и там ждать, пока не соберется вся флотилия.

Вперед, на север, в теплые широты. На траверзе Австралии докучал северо-восточный пассат. Обычно этот постоянный ветер теплый и не сильный, не более 3-4 балов. А здесь в правый борт беспрерывно бились волны при ветре балов до 7. От ударов волн о борт на палубу летели брызги, временами достигая даже мостика. Попавшая на борт судно морская вода быстро испарялась под лучами субтропического солнца. На палубе, поручнях трапов, леерах, других судовых предметах оставалась соль. И не просто соль, а некое коллоидное, желеобразное ее состояние. Все предметы становились солеными и скользкими. За 3 дня весь пароход просолился, даже в каютах чувствовалась эта проклятая соль.

От места окончания промысла шли в полном одиночистве, ни встречных, ни поперечных пароходов не попадалось. Ближе к Зондскому проливу слева и справа по курсу на горизонте стали возникать наши китобойцы. Вскоре появилась и база. Собрались все в назначенной точке довольно быстро и двинулись на Сингапур кильватерной колонной. Впереди "Советская Россия" а за ней все 18 китобойцев.

Бананово-лимонный Сингапур, нету лучшего для антарктических китобоев города в мире. Все суда флотилии зашли на рейд и стали на якорь. Не усаел этот самый якорь нашего "Вразумительного" достичь морского дна, как к борту судна уже подплыли джонки и на корабль полезли торговцы. Они прямо на палубе раскладывали свой не хитрый товар и на совершенно изуродованном русском вперемежку с английским всячески его расхваливали. Продавали пиво и кока-колу в банках, терленовые рубашки, зажигалки, сигареты, галстуки с обезьянами и обнаженными русалками, японские игрушки и другую мелочь. Стояли неделю. Каждый член экипажа 3 раза сходил в город в составе группы из 3-х человек.

Походы в город за покупками происходили по очереди: полкоманды сегодня, полкоманды завтра. Когда остаешься на судне, делать абсолютно нечего, вахту несешь чисто номинально. С самого утра на борт судна ежедневно поднимаются торговцы. Сингапур находится точно на экваторе. Поэтому, понятно, всегда жарко. В одних плавках с банкой пива в руке лениво прогуливаешься по палубе между этими торговцами, что-то покупаешь, что-то рассматриваешь, торгуешься. В общем, сплошное развлечение. Это тебе не в Антарктике, когда на тебе ватные штаны, сапоги, шапка-ушанка и фуфайка, соленая холодная вода за шиворот и качка, только держись.