Текст книги "40 рассказов для мальчишек и девчонок"

Автор книги: Владимир Дараган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Хватит тебе кусочничать, – говорила мама. – Дождись обеда и тогда ешь, что хочешь.

Но это я отвлёкся. В тот момент я думал только об арбузе. Взял стакан, налил туда воды, положил кусок марли, а на неё арбузное семечко. Стакан накрыл блюдцем, чтобы вода быстро не испарялась. Каждое утро я проверял, как живёт мой арбуз. И вот однажды увидел, как семечко немного раскрылось и из него показался зелёный росток.

– Ура! – закричал я. – Семечко живое!

Вскоре у ростка появились круглые листики, он вытянулся, и ему стало тесно в стакане. Пришлось пересадить его в цветочный горшок – там он стал расти ещё быстрее.

– Ишь ты! – говорила мама. – Так и до арбузов дело дойдёт. Вот только в июне ты поедешь к бабушке, и арбуз созреет без тебя.

Это меня не устраивало. Валерка выслушал мой рассказ и посоветовал кормить росток удобрениями.

– Везде пишут, что волшебница химия делает чудеса, – сказал он. – Попроси у папы удобрения. У них в воинской части есть подсобное хозяйство, там всё выращивают. Там точно есть удобрения.

В подсобном хозяйстве удобрения были. Папа принёс мне целый пакет каких-то вонючих серых гранул.

– Вот, нашёл, – сказал он. – Говорят, что мёртвого из земли поднимут.

Я напихал гранулы в горшок, полил и стал ждать чуда. Мне показалось, что мой арбуз и в самом деле стал расти быстрее.

– А ты знаешь, что растения всё понимают и чувствуют боль? Свою и чужую.

Это мне сообщил Валерка, когда я привёл его полюбоваться моим зелёным чудом.

– Вот я сломаю лист у вашего фикуса, а твой арбуз будет переживать.

– А как мы об этом узнаем?

– Очень просто, – сказал Валерка. – Я буду отрывать листья у фикуса, а ты смотри на листочки арбуза. Если они дрогнут – значит, он всё видит и переживает, боится, что и у него листья оторвут.

– Только ты арбуз не трогай, – попросил я.

– Не бойся, смотри внимательно.

Валерка оторвал первый фикусный лист.

– Ну как, дрогнул?

– Кажется, да. Но ты так рванул, что я сам дрогнул.

– Давай ещё раз, теперь я осторожно.

Второй лист фикуса полетел на пол.

– Как сейчас?

– Вроде дрогнул. Я точно дрогнул, когда ты крякнул.

– Я не крякал. Это лист крепко держался, я просто дёрнул сильно.

– Давай повторим.

Мы повторили эксперимент несколько раз.

– Всё, больше нельзя, – сказал Валерка. – У вашего фикуса только три листа осталось.

Мы посмотрели на кучу листьев, лежащих на полу.

– А что я родителям скажу? – огорчился я.

– Скажи, что мы учились с растениями разговаривать.

– Это ты сам скажи. Сейчас мама придёт, вот ты и скажи.

– Да ладно, подумаешь, фикус. Зато мы знаем, что твой арбуз за фикус переживает.

– Я бы на его месте тоже переживал.

Валерка ушёл, я полил фикус, убрал листья и стал ждать прихода мамы с работы.

– Высох наш фикус, – вздохнула мама, увидев листья в мусорном ведре. – а может, оно и к лучшему. Летом, когда мы уедем, никого не надо будет просить поливать.

– Ага, – сказал я. – А мой арбуз уже будет большой, и мы его съедим.

Когда стало тепло, я высадил арбуз в землю около нашего дома, высыпав вокруг него остаток удобрений из пакета. Поливал его каждый день, и вскоре, к удивлению соседей, на земле увидел маленький зелёный арбузик. Он выдержал мои попытки отравить его с помощью волшебницы-химии, рос, рос и вырос величиной с кулак.

В июне мама сказала, что мы уезжаем к бабушке и чтобы я собирал свои вещи.

– А арбуз? – спросил я.

Мама развела руками.

 Полёт к Плутону

Однажды мне попалась книжка «Земля и небо». Красивая такая, с цветными картинками. Я её внимательно изучил, узнал, что Солнце – это звезда, что в Солнечной системе девять планет, что у Сатурна есть кольца, а на Марсе сначала открыли, а потом «закрыли» каналы, которые выкопали марсиане. Под впечатлением от прочитанного я решил нарисовать Сатурн. Нарисовал, посмотрел и вспомнил недавний урок рисования в школе.

Меня вызвали к доске и попросили нарисовать круг. Я нарисовал. Все засмеялись. Учитель долго смотрел сначала на круг, потом на меня, а потом сказал:

– Вот ты вырастешь, женишься и твой сын попросит тебя нарисовать круг. И ты им нарисуешь вот это?

Короче говоря, Сатурн у меня не получился. Особенно не получились кольца Сатурна. Получились только звёзды-точки, которые я расставил по всему листу.

– Ерунда, – сказал мне Валерка. – Таких рисунков полно в книгах. А ты возьми и напиши фантастическую повесть о полёте в космос.

– Попробую, – сказал я. Валеркина идея мне понравилась.

Повесть я начал с заглавия. Назвал её «Полёт к Плутону». Завёл для повести отдельную тетрадку, написал заглавие и обвёл его рамочкой.

Тут в прихожей раздался звонок.

– Здравствуйте, – услышал я голос нашей классной руководительницы. – Мы проверяем домашние условия для занятий наших школьников.

– Проходите, – сказала мама. – Он как раз сидит и занимается в этих самых условиях.

– Отлично, отлично, – сказала классная руководительница, увидев, как я корплю над тетрадкой. – Отличные условия. Сама бы так сидела и делала уроки.

Когда классная руководительница ушла, мама заглянула мне через плечо.

– Это что?

– Повесть, – сказал я. – Фантастическая.

– Понятно, – сказала мама и ушла на кухню.

Начало повести далось мне легко. Ракета успешно стартовала с Земли, пролетела около Луны и отправилась к Марсу. Там космонавты останавливаться на стали, из иллюминатора руками помахали марсианам и полетели к Юпитеру. У Юпитера они долго рассматривали знаменитое Красное пятно, потом направились к Сатурну. У Сатурна они задержались. У них сломался фотоаппарат, и они были вынуждены рисовать его кольцо карандашами в блокнотах. Каждый нарисовал в своём блокноте. Обсудив, какой рисунок лучше, они сожгли неудачные и полетели к Урану. Там делать было совершенно нечего, они прибавили скорость, пролетели Нептун и приблизились к Плутону.

– Будем садиться? – спросил командир космонавтов.

– Будем, – сказали космонавты. – У нас от невесомости все мышцы ослабли. Нужно по Плутону побегать, восстановить спортивную форму.

Это я написал, вспомнив нашего учителя физкультуры. Он говорил, чтобы мы постоянно занимались спортом:

– Вот вы сидите, решаете задачки по математике. Пошло пятнадцать минут – встаньте, поупражняйтесь с гантелями, поприседайте, потом – пробежка километра на два.

– И это поможет решать задачки? – спросил Валерка.

– Это единственный путь к здоровью и к успехам в учёбе, труде и обороне, – пояснил учитель.

Короче говоря, посадка на Плутоне была просто необходимой. Космонавты вышли на поверхность Плутона, пробежались и залезли обратно в корабль.

Что им делать дальше, я придумать не смог.

Пришла мама, прочитала повесть и сказала, что космонавтам пора вернуться домой.

– Дел тут на один абзац, – подбодрила она меня. – Раз-два и дома.

Так я и написал. Домой космический корабль летел на сверхскоростях.

 Ракетный двигатель и Пушок

Мы с Пушком сидим дома. Я сижу, потому что болею, а Пушок сидит за компанию и ещё потому, что на улице мороз. Закрываю книгу о ракетах.

– Пушок, – говорю, – давай, пока мама в магазине, измерим тягу ракетного двигателя.

Пушок зевает, потягивается и ждёт, что будет дальше.

– Смотри, – говорю я ему, – это очень просто. Берём игрушечные весы со стрелкой, берём гильзу и строгаем в неё серу со спичек.

Я достаю латунную гильзу из моей секретной коробки, оттуда же спичечный коробок и начинаю счищать со спичек головки. Остатки спичек бросаю Пушку. Он их обнюхивает и отодвигает лапой.

– Теперь ставим гильзу на весы и идём на кухню. Там ты получишь кусок колбасы, если не будешь мешать испытаниям.

Слово «колбаса» Пушок понимает, идёт за мной и садится посреди кухни.

– Теперь самое главное, будь внимателен. Я ставлю весы с гильзой на подоконник, поджигаю серу и смотрю, что покажут весы. На сколько граммов отклонится стрелка, тому и равна тяга двигателя. Вот столько граммов может поднять такой двигатель. Тяжелее ракету делать нельзя. Ты всё понял?

Пушок внимательно смотрит, как я устанавливаю весы и стараюсь поджечь серу. Сера не загорается, и я бросаю зажжённую спичку в гильзу. Вспышка! Весы падают на пол. Вся кухня в дыму, Пушок где-то в прихожей.

– Пушок! – кричу я. – Ты заметил, что показали весы? А то я немного испугался.

Тут из магазина приходит мама.

– У вас тут пожар?

Пушок трётся о её ноги.

– Пушок, может, ты объяснишь?

– Я его обещал колбасой накормить.

– Но сначала решил колбасу поджарить?

Мама замечает на полу весы.

– А потом взвесить? Пушка или колбасу?

Тут мама замечает гильзу.

– А, понятно. Вы с Пушком сначала решили поохотиться на кабана. Пушок, как ты всё это терпишь? В следующий раз я запру больного в комнате, а ты будешь его охранять.

Пушок мяукает и получает кусок варёной колбасы. У меня забирают книгу о ракетах и отправляют читать учебники.

 Ракеты и штаб

Мы живём в маленьком городке, куда ни погляди – вокруг степь. По вечерам неподалёку взлетают ракеты, оставляя в чёрном небе огромные мерцающие хвосты. Это идут какие-то военные испытания. Женщины сидят на лавочке и смотрят на хвосты.

– Хорошо, когда наши ракеты летят.

– А вдруг к нам такая прилетит?

– А у нас дома противогаз есть на этот случай.

Все соглашаются, что с противогазом жить спокойнее.

Нам не до ракет и противогазов. Нам надо строить штаб.

– Досок полно, молоток есть, надо гвозди достать, – говорит Юрка.

– Нам бы ещё оружия, – говорит Валерка. – Без оружия у нас штаб отберут.

– Пойдём к строителям, – решает мудрый Юрка. – Они ничего не отберут и дадут нам гвозди.

Мы идём к строителям, заканчивающим очередной одноэтажный дом.

– Тебе зачем гвозди? – спрашивает меня ефрейтор в запылённой гимнастерке.

– Для штаба.

– Бери из того ящика и вали отсюда.

Мы берём и валим.

– Я сделаю для штаба гиперболоид инженера Гарина, – мечтательно говорю я, когда первая стена уже готова. – В книжке есть чертёж, я папин фотоаппарат разберу, линзы приспособлю, будет получше, чем у Гарина.

– Влетит?

– Фотоаппарат в футляре, его никто не открывает. Футляр я трогать не буду.

Все соглашаются, что пропажу никто не заметит и что наш гиперболоид будет охранять штаб лучше, чем пистолеты-самопалы.

Через неделю штаб был готов. На стену мы повесили военную карту – её нарисовал Юрка на обратной стороне плаката «Не стой под грузом». На карте были обозначены все пусковые ракетные установки, аэродром, кинотеатр и наша школа.

– Карта секретная, её надо круглосуточно охранять, – сказал Юрка.

– Давай зашифруем названия, – предложил я.

Все согласились. Ластиком мы стёрли слова «Ракетная установка», оставив одну букву «Р».

– Всё равно шпионы догадаются, – сказал Юрка. – Надо дописать «Редиска».

– А я редиску у бабушки ел, – сказал Валерка. – Горькая она.

– А с аэродромом что делать?

– «Арбузы» – это никто не поймёт.

Карта преобразилась и стала зашифрованной.

– Всё равно надо охранять, – сказал Юрка. – Как твой гиперболоид?

– Скоро будет готов, – ответил я.

Схема из книжки мне показалась слишком сложной. Угольных пирамидок я не достал, а попытка использовать куски угля из школьной котельной успехом не увенчалась. И где взять параболическое зеркало?

– А это что такое? – спросил Валерка.

Я нашёл щепку и нарисовал на земле.

– У меня есть фара от грузовика, – сказала Валерка. – Пойдёт?

– Нет, там дырка на самом важном месте.

– А если её фольгой от конфет заклеить? – предложил Юрка.

Я подумал и помотал головой. Конфеты и грозное оружие как-то не вязались между собой. Мы решили сделать гиперболоид попроще. Источником света служило солнце, а для фокусировки использовалась лупа. Чтобы смертоносный луч бил горизонтально, я использовал зеркало из маминого хозяйства.

– Где бы лупу достать?

Лупу стащил у родителей Валерка.

– Сильная вещь! – похвалил гиперболоид Юрка, потирая обожжённый глаз. – А ночью ты как врагов будешь убивать?

Мы подумали и решили на ночь уносить секретную карту домой.

Штаб у нас разломали через неделю. Оказалось, что мы его построили на месте, где собирались возводить новый дом. Секретную карту мы сожгли и стали думать, где бы найти пиратский клад.

 На Южный полюс

Не спится. Завтра контрольная по математике, думать об этом не хочется. Хочется читать о путешествиях, но мама приказала погасить свет и закрыть глаза.

– Пап! – кричу я.

– Сказку рассказать? – папа присел на стул у кровати. – Ты вроде уже большой для сказок.

– Нет, расскажи про путешествия.

Папа задумался.

– Рассказать, как мы с мамой за грибами ездили?

– Нет, о грибах неинтересно. Расскажи про Северный полюс.

– Давай я лучше про Южный полюс расскажу. Давно это было. Сначала русские моряки открыли Антарктиду. Потом многие пытались добраться до Южного плюса, но мешали снега, льды и жуткие морозы.

– А на Южном полюсе холоднее, чем на Северном?

– Холоднее. Там нет моря, которое смягчает климат. Так вот, многие пытались, но однажды англичане во главе с Робертом Скоттом и норвежцы во главе с Амундсеном снарядили экспедиции и учли все ошибки предшественников. Амундсен взял 50 собак, которые везли нарты с провизией. А Скотт взял пони – маленьких выносливых лошадок. У Амундсена всё прошло отлично. Они первыми пришли на полюс и поставили там норвежский флаг. Скотт опоздал на месяц. Его экспедиция добралась до полюса, они увидели флаг, огорчились и отправились назад. Пони погибли в пути, провизия и керосин закончились, и все они замёрзли.

Я вытираю кулаком слёзы.

– А почему они взяли так мало еды?

– Не рассчитали. Но главное, они все очень устали и были огорчены, что Амундсен пришёл на полюс первым.

– А сейчас туда можно на вездеходах доехать?

– Это непросто. На пути ледяные торосы, трещины, скалы… После Амундсена и Скотта на Южный полюс люди добрались только в 1956-ом году. Да и что там делать? Ледяная пустыня, ветер, холод.

– Но это же полюс, это важно.

– Важно, да. Поэтому и добрались ещё раз. Всё, спи.

Папа ушёл. Я лежу и думаю о Южном полюсе. И ещё о бабушкином псе Джеке. Как он там? Сейчас зима, Джек живёт в пристройке, где куры. Там сквозняки, там холодно. Наверное, Джек закалился настолько, что готов идти на Южный полюс. Если я туда отправлюсь, то обязательно возьму его с собой.

Контрольная… Это неинтересно. Я вроде всё решил, а Валерка – нет. На перемене он начал жаловаться, что медленно думает.

– Это всё ерунда, – сказал я и рассказал о покорении Южного полюса. – Представь, что ты среди льдов идёшь к полюсу и вдруг видишь там чужой флаг. Вот это огорчение. А ты про контрольную.

Мы пошли домой.

– Я бы туда на самолёте долетел, – сказал Валерка. – Слетал, посмотрел на полюс и назад.

– На самолёте каждый дурак может. А ты попробуй пешком. Лошади погибли, ты тащишь сани за собой, вокруг глыбы ледяные…

– Да уж, – говорит Валерка. – Если глыбы, то конечно.

Дома не сидится. Уроков мало, я смотрю в окно. Во дворе никого нет – на улице мороз. Наверное, как на Южном полюсе. Я иду одеваться.

– Ты куда собрался? – спрашивает мама. – На улице минус двадцать, все дома сидят.

– Я скоро приду.

Во дворе делать нечего. Я иду к озеру. Там огромные камни, около которых лед намёрз большими глыбами. Когда озеро замерзало, дул сильный ветер – вот так и получилось. У озера ещё холоднее. Ветер срывает снег с сугробов, гнёт сухие, ломкие камыши. Я сворачиваю с тропинки и иду к ледяным торосам. Пусть не таким, как в Антарктиде, но тоже страшным. Представляю, что все лошади и собаки погибли, керосин закончился, продукты на исходе. Нахожу в кармане ириску – это надо оставить на обратный путь. Сейчас только вперёд, вон к тому камню.

Иду по колено в снегу, ветер обмораживает щёки. «Врёшь, не возьмёшь!» – шепчу я. Это Чапаев в кино говорил. И очень правильно говорил. Идти всё труднее, снег всё глубже и глубже. Вот и камыши. Я раздвигаю сухие стебли, делаю шаг, другой… Как же тяжело было Скотту идти к полюсу! Тут хоть камыши есть. Можно костёр устроить или… Я отламываю кусок стебля, начинаю жевать. Какая-никакая, а еда. Стебель ломкий, в десну впивается что-то острое. Больно, но надо терпеть. Главное – дойти до камня. Там полюс, надо опередить Амундсена. Шаг, ещё шаг… Вот камыши кончились, осталось перелезть через сугроб. Это уже по пояс в снегу. Помогаю руками – раскапываю проход. Вот и камень, теперь надо на него залезть. На камне лёд, руки скользят, но если зайти со стороны, то там полого. На четвереньках вползаю на вершину. Ура, Южный полюс покорён! Наша экспедиция пришла первой!

Дома растираю замёрзшие руки.

– Что-то ты долго бегал, – говорит мама и приносит чашку горячего чая.

Я молчу. Ведь герои не должны хвастаться своими подвигами.

 Мир искусства

Я сижу за столом и рисую ракету. Тут важно ничего не забыть: двигатель, баки с горючим, кают-компания, спальные места космонавтов, пульт управления. Чуть что пропустишь, и ракета не долетит до цели. Мимо проходит мама.

– Уроки сделал?

– Сделал.

– Не расскажешь, чем занимаешься?

Я показываю ей ракету.

– Ты уже почти взрослый, скоро можешь оказаться в приличной компании…

– Не пугай ребенка, – вмешивается папа.

– Вот сидишь ты за столом, – как ни в чём не бывало продолжает мама, – и о чём ты там сможешь поговорить? О ракетах?

Мы с папой переглянулись.

– За столом говорят о погоде и о том, что овёс нынче дорог, – предполагает папа.

– Об овсе говорили извозчики сто лет назад.

– А о чём сейчас говорят в приличных компаниях? – спрашивает папа.

– Представь себе, что иногда говорят об искусстве.

– Ужас какой! – это мы с папой почти хором сказали.

Тут мама обращается к папе:

– Вот ты можешь сказать в чём разница между Ван Гогом и Гогеном?

– Это элементарно, – говорит папа. – Ван Гог – это два слова, а Гоген – одно.

– Так, дорогие мои мужчины, – мама стала серьёзной, прямо как наша учительница по русскому. – На полке стоит «Детская энциклопедия». Найдите том об искусстве и начинайте его изучать. Оба!

– А если нет, то нас не пригласят в приличную компанию? – уточняет папа. – Если наказанием является только это, то я читать отказываюсь.

– Ладно, – говорит мама, – тогда пусть читает Мишка. А я буду принимать экзамены.

– А ты всё это знаешь? – спрашиваю я.

– Чтобы принимать экзамены, всё знать не обязательно.

Тут я понял, как работают учителя. Мы должны учить всё подряд, а они спрашивают только то, что знают сами.

Мама только с виду такая строгая. Когда увидела, что я листаю энциклопедию, успокоилась и больше на эту тему со мной не разговаривала. А я стал думать о приличных компаниях и об искусстве. Решил обсудить это с Валеркой.

– Ты знаешь, кто такие Ван Гог и Гоген? – спросил я.

– Конечно, я знаю и Пикассо, и Ренуара, и Матисса.

Я опешил. Никогда не видел Валерку с книгой. Про книги об искусстве и говорить не приходится.

– Я же марки собираю, – пояснил Валерка. – У меня есть раздел о художниках. Я штук пятьдесят художников набрал. Приходи ко мне – покажу.

– Ладно, я тебе верю. Тебя можно в приличную компанию приглашать.

– А что я там буду делать? – поинтересовался Валерка.

– О художниках разговаривать.

– А что, в таких компаниях тоже марки собирают?

– При чём тут марки?

– А при чём тут я? О чём можно говорить с теми, кто не собирает марки?

 Сыщики

– Нам нужен сыщик, – сказал Юрка.

Мы сидели на скамейке около подъезда и смотрели, как над соседним домом поднимается луна. Наступало время ужина, и мы торопились обсудить важную проблему. Я молчал, ожидая продолжения истории. А история была, иначе зачем ещё Юрке понадобился сыщик?

– Вчера кто-то ковырялся у нас в дверном замке, – продолжил Юрка. – Днём это было, я уроки делал, потом на кухню пошёл и услышал. Я к двери подошёл – ковыряется. Потом перестал, и стало тихо.

– А шаги на лестнице услышал? – спросил я.

– Нет, – сказал Юрка.

– Значит, опытный. В мягких тапочках ходил.

Юрка вздохнул:

– Мне надо самому становиться сыщиком и начинать расследование.

– Я тебе помогу, – сказал я, и мы отправились по домам.

В своей комнате я перерыл все ящики – искал всё необходимое для сыскной работы. Лупа и бинокль нашлись сразу. Лупа – это понятно. Надо искать отпечатки пальцев и комочки грязи с обуви. Бинокль – для наблюдения и слежки. Что ещё? Ах да, блокнот! Там я буду рисовать схемы связей преступника – это я в разных фильмах видел. Хорошо бы иметь фотографии преступника и его сообщников, чтобы приклеивать на стенку и подрисовывать к ним звёздочки и крестики. Звёздочки – это личности под подозрением. Крестики – эти уже в тюрьме. Так… Ещё нужны полиэтиленовые пакеты. Туда я буду складывать улики: окурки, стреляные гильзы и стаканы, из которых пил преступник.

– Не поняла, – сказала мама, войдя в мою комнату. – Бинокль для того, чтобы смотреть на Луну. А лупа зачем? И блокнот? Что ты затеял?

– Буду ловить преступников, – сказал я.

– Ты их сначала найди. А когда найдёшь, то беги скорее домой. Не оглядываясь. И бинокль не потеряй по дороге.

– Мам, дай мне десять полиэтиленовых пакетов.

– Дам, конечно, но скажи зачем?

– Для окурков.

– Для чего?

– Для улик.

– А ты знаешь, что улики надо собирать в присутствии свидетелей? Им нужно подписать бумагу, что то-то и то-то найдено в таком-то месте на их глазах. Иначе в суде адвокат скажет, что окурки ты нашёл в урне и никакого отношения к преступнику они не имеют.

Я задумался. Вот ещё головная боль. Ладно, свидетелей мы найдём и бумагу напишем.

– Пакеты я тебе дам, но обещай, что ловить преступников не будешь. И ещё обещай держать меня в курсе.

Назавтра после школы я пришёл к Юрке и вывалил из сумки набор инструментов юного сыщика. Юрка посмотрел в лупу, потом в бинокль, примерил тёмные очки.

– А очки зачем?

– Вдруг придётся идти по следу, надо менять внешность. Очки снял – и другой человек.

– Ты забыл резиновые перчатки, – сказал Юрка. – В кино на месте преступления все работают в перчатках.

Юрка сходил на кухню и принёс огромные жёлтые кухонные перчатки.

– Большие…

– Ничего, зато легко надеваются. Кстати, ты ещё фонарик забыл. Без фонарика никак нельзя.

Фонарик нашёлся в ящике стола. Теперь мы были полностью вооружены. Я рассказал об уликах и двух свидетелях, на что Юрка заметил, что Алёнка с первого этажа подпишет любую бумагу. Её даже звать не надо на место убийства или грабежа, она нам всегда поверит.

– А второй свидетель?

– Ты. Я буду главным сыщиком, а ты помощником и свидетелем.

Меня это не обрадовало, но что-то ценное в Юркиной идее было. Пришлось согласиться на роль помощника. Мы сложили все инструменты в сумку и вышли на лестничную площадку.

– Преступник должен оставить следы, – сказал Юрка. – Давай лупу и свети на замок.

Он долго разглядывал сначала лупу, потом замок, снова лупу.

– Ничего интересного, но царапины есть. И на лупе, и на замке.

Я посмотрел на замок и тоже заметил царапины.

– Зарисуем? – спросил Юрка.

На шум вышла соседка.

– Вы что тут делаете? – спросила она, вытирая руки о передник.

– Смотрим, как лупа работает.

– Ну и как работает?

– Плохо работает, тут темно, приходится фонариком светить.

– Ну, светите, светите, – сказала соседка и захлопнула дверь.

– Надо было спросить, не слышала ли она странных звуков, – спохватился я. – В кино всегда делают обход и опрос соседей.

– Сами справимся, – сказал Юрка. – Пошли другие следы искать.

Мы поднялись по лестнице на один пролёт и встали у окна. Юрка достал бинокль, долго смотрел на свою дверь, потом повернулся и начал разглядывать двор.

– Алёнка с девчонками в классики играет, – сообщил он.

Я посмотрел и без бинокля тоже увидел, как Алёнка скачет по асфальту на одной ноге.

– Отличное место для наблюдения за нашей дверью. И за двором. Сыщик должен представлять себя на месте преступника, я бы точно устроил тут наблюдательный пункт.

Юрка положил бинокль в сумку, достал лупу и стал разглядывать пол около окна.

– Ага! – вдруг сказал он, надел перчатки и взял в руки окурок.

– Грабитель курит? – спросил я.

– Может, курит, а может, не курит. Давай пакет, потом будем думать.

Юрка положил окурок в пакет и прислушался.

– Тихо, кто-то идёт, – прошептал он и приложил палец к губам.

Мы услышали шаги на лестнице. Они становились всё громче, громче, и вскоре к нам на площадку спустился парень в белой куртке с поводком в руках. На поводке за ним не спеша шёл огромный рыжий пёс. Увидев нас, пёс замахал хвостом и ткнулся влажным носом в мою руку.

– Бонифаций, фу! – сказал парень. – Никакого сладу с тобой нет.

– Боник хороший, – сказал я. – Его тут все любят.

Бонифаций встал на задние лапы и попытался лизнуть мне лицо.

– Бонифаций всех считает своими друзьями, – сказал парень.

– А вы из 57-й квартиры? – спросил Юрка.

– Ага, – сказал парень. – Я их племянник, в гости приехал. Помогаю, чем могу, вот с Боником гуляю. На улице ещё ничего, а на лестнице ему нужно все двери обнюхать. Особенно там, где суп варят или мясо жарят.

– Так это нормально, – сказал я и погладил Боника.

– Ну да, – парень натянул поводок. – Этажи выглядят одинаково, я даже один чужой замок пытался открыть.

Мы с Юркой переглянулись.

– Это как? – спросил Юрка.

– Я забываю номер квартиры, путаюсь и однажды попытался открыть дверь, где Боник остановился. Ладно, я пойду, а то Боник вас с ног до головы оближет.

– Пока, Боник, – сказали мы с Юркой.

– Ура! – сказали мы, когда хлопнула дверь подъезда и Бонифаций с племянником вышли во двор.

– Первое дело раскрыто, – сказал Юрка. – Я в то время суп разогревал.

Я показал ему большой палец и пообещал описать ход расследования в специальном блокноте помощника сыщика.

 Юрка и шахматы

– Ты знаешь, сколько получает чемпион мира по шахматам? – спросил Юрка.

– Сколько?

Юрка назвал цифры, которым я не поверил. Попытался сравнить эти цифры с зарплатой моих родителей и не поверил ещё больше.

Юрка сидел на диване и поглаживал коленкор обложек двух толстых серых книг. «Избранные партии Алехина», – прочитал я на обложке.

– Алехин – это кто? – поинтересовался я.

– Чемпион мира, – ответил друг.

– И он тоже столько получает?

– Он уже умер. Но, наверное, получал немало. Я вот решил стать чемпионом мира по шахматам, – серьёзно сказал Юрка.

– Я тоже хочу, – сказал я, вспомнив зарплату чемпионов.

– Чемпион может быть только один, – Юрке явно не понравилось моё желание. – Ты можешь быть только вице-чемпионом.

– А вице-чемпионы хорошо зарабатывают?

– Думаю, что неплохо, – утешил меня будущий чемпион мира.

Юрка перестал приходить ко мне по вечерам. Он сидел за шахматной доской, двигал фигуры, заглядывал в книги и быстрыми шагами шёл к своей цели. Корона чемпиона мира почти сверкала на его голове.

– Я вот что решил, – сказал Юрка через неделю. – Тут всяких дебютов напридумывали, сам чёрт голову сломит. Я выучу только два, но очень хорошо. Чёрными я буду играть «французскую защиту», а белыми – «английское начало». Я посмотрел, там ходы простые, половину я уже выучил.

Я листал книгу по дебютам и понимал Юрку: в школе стихотворение «Мцыри» толком не выучишь, а тут страница за страницей. До этого мы с ним съездили в букинистический магазин, откуда я привёз стопку книг, на страницах которых были нарисованы шахматные доски. Касабланка, Чигорин, Ботвинник – эти люди вошли в мою жизнь и на время затмили приятелей, которые махнули на нас с Юркой рукой. Я выучил первые пять ходов всех дебютов и научился избегать «детского мата». Дальнейший прогресс немного затормозился, но для будущего вице-чемпиона и это было неплохо.

Юрка записался в шахматную секцию и скоро получил разряд. Он показал мне серую справку, подтверждающую это важное событие, и сказал, что до матча на первенство мира ему осталось совсем немного. У меня разряда не было. Моя задача была скромнее – научиться не проигрывать Юрке ферзя на десятом ходу. Юрка не хотел со мной играть. Он говорил, что после пятого хода я играю не по книжкам и он теряет со мной квалификацию. Я пытался подглядывать в справочники во время игры, но Юрка сказал, что вице-чемпионы должны всё помнить наизусть. Ужас какой-то! Я снова засел за книги и выучил уже не пять, а семь ходов всех дебютов.

Родители увидели мои книги и купили новые шахматы. Фигуры у этих шахмат были большие и пахли лаком, который застыл каплями на шершавой поверхности. Шапочки у ферзя и короля быстро отвалились и потерялись. Это сначала меня расстроило, но потом я даже обрадовался. Я уверенно различал короля и ферзя даже без шапочек, чего нельзя было сказать про папу. Он их всё время путал, что позволяло мне ставить ему неожиданный и красивый мат.

А Юрка продолжал удивлять шахматный мир. С двумя выученными дебютами он уже получил второй разряд. Я же выучил десять ходов всех дебютов и около пятнадцати ходов «испанской партии», которую решил взять на вооружение. После этого я попытался сыграть в турнире для начинающих. Юрка тоже снизошёл до этого турнира. Наши приятели, узнав о таком событии, отправились нас сопровождать. Мы с Юркой сидели за досками и двигали фигуры. От волнения я забывал нажимать на кнопку часов и удивлялся, почему мой противник так долго думает. Приятели притомились ждать в коридоре, стали заглядывать в игровой зал и даже подходили к нам, демонстрируя мускулы нашим противникам. После этого мой противник стал вежливо нажимать кнопку часов, когда я забывал это делать, и один раз не нажал свою кнопку, позволив мне обдумать гениальный ход. Не выиграть с такой поддержкой мы не могли!

Прошел месяц, и Юрка передумал становиться чемпионом мира по шахматам.

– Ты знаешь, как здорово быть Генеральным Конструктором? – спросил он меня однажды.

А я… Через год я вдруг обнаружил, что помню только первые три хода дебютов. Но зато ферзя никогда не назову королевой, слона – офицером, а ладью – турой.

 Плот

Летние каникулы я проводил у бабушки. У нее свой дом с настоящей русской печкой. Пока меня нет, в доме живут бабушка, дедушка и кот Барсик. А во дворе еще живут куры и пес Джек. В то лето у бабушки поселился квартирант Виктор. Лейтенант! За ним каждое утро приезжала машина и отвозила на радиолокационную станцию, где он работал. Работа вредная, ему каждый день выдавали за вредность пол-литра молока.

– Излучение у них там, – объясняла бабушка. – Он облученный, ты от него держись подальше. Кто знает, может, он заразный.

Виктор высокий, белозубый, всегда улыбался. По утрам он делал зарядку, а потом бежал к колодцу и обливался холодной водой. Вечерами он рисовал. Брал картонку, замазывал её белой краской, а потом на ней появлялись то кусты нашей красной смородины, то яблоки на ветке.

– Вот же какой, – говорила бабушка, когда Виктор брал кисточки и уходил в сад. – На танцы не ходит, водку не пьёт. Точно больной.

На день рождения Виктор подарил мне книгу о ракетах.

– За ракетами будущее, – сказал он. – Скоро мы все на ракетах летать будем.

Как-то вечером он позвал нас с бабушкой во двор показать спутник. Мы посмотрели на звёздочку, которая летела среди других звёзд, и пошли домой.