Текст книги "Сотрудник Абвера. Вдова: Архив царского профессора"
Автор книги: Владимир Андриенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– Думаю, что это так. Мы выяснили, что Бекаури приезжал в Харьков в 1920 году! И сюда он приезжал за разработками профессора.
– Забрал архив?
– Не думаю, что ему отдали архив, но покопаться в нем он смог. И доказательством служит еще один документ, присланный мне в той самой секретной папке.
– И что это за документ? Донесение агента?
– На этот раз нет. Это выписка из отчета Комитета по делам изобретений за год 1920-й. И пункт 40 отчета говорит нам: «Бекаури. Мина заграждения. За отчуждение в собственность республики – 10 миллионов рублей. За полное отчуждение изобретения в собственность РСФСР с обязательством изготовления образца в 6-месячный срок со дня выдачи этой суммы – 5 миллионов рублей дополнительно за испытание образца».
–Значит, этот самый Бекаури продал разработку своего профессора?
– Но сам Пильчиков был к тому времени уже мертв. Бекаури присвоил себе его разработку. А что это нам говорит?
Лейтенант пожал плечами.
– Это говорит о том, что архив профессора все еще здесь! Бекаури не стал обнародовать документы, которые взял с 1920 году. Он выдал все это за свою собственную разработку. А Бекаури был у красных важной фигурой. С 1921 года он возглавил Особое техническое бюро! И в 1925 году они испытали беспроводную мину.
– Вы правы, господин барон. Но что нам делать дальше?
– Искать! Мой отец не зря обратил в своих записях внимание на этот Архив. Его никто не пожелал слушать. Но архив Пильчикова в Харькове!
– Что вы прикажете мне, господин барон?
– Отдыхай, Ганс. Ты слишком много работал в последние шесть дней. А я должен навестить этого надутого индюка полковника Лайденбаха.
– Нового коменданта? Думаете, он будет лучше полковника Вагнера?
– Не думаю, но визит ему нанести стоит…
***
Харьков.
Улица Сумская.
Федьдкомендатура.
Апрель, 1942 год.
Резиденция военного коменданта полковника Лайденбаха.
И вот полковник барон Фридрих фон Рунсдорф удостоил Лайденбаха своим посещением.
– Господин барон фон Рунсдорф, рад знакомству.
– И я рад, полковник Лайденбах.
– Надеюсь, ваше пребывание в городе ничем не омрачено?
– Какое там, полковник. Я уже два месяца в Харькове и не нашёл то, что найти должен. Что мне докладывать в Берлин? Местная полиция мне совершенно не помогает! Местное гестапо занимается своими делами и не может выделить мне толковых помощников. У меня хороший адъютант, но что он может один? Он потратил на уцелевший архив охранного отделения почти неделю. Я топчусь на месте. Ваш предшественник ссылался на то, что работа тыловых служб еще не налажена. Но сколько мне ждать?
– Я охотно помог бы вам, барон, если бы знал, что вы ищете в Харькове?
– Архив одного местного профессора.
– С этим проблем быть не должно, – удивился Лайденбах. – У меня имеется список профессуры города Харькова. И тех, кто уехал с большевиками, и тех, кто остался.
– Но меня не интересует список советской профессуры, герр полковник. Профессор Пильчиков был ученым еще в царской России.
– Это до большевиков? О! Тогда сведений у меня в настоящее время нет. С этим будет сложнее. Но можно привлечь гестапо. У них есть специальная картотека.
– Я уже пробовал идти этим путем. Ничего. Да и что им мои поиски? Разве они способны понять? Но я узнал что вы, герр полковник, человек весьма образованный.
Барон польстил самолюбию Лайденбаха.
– Это так, но я совсем недавно в своей должности. Хотя я думаю, что смогу вам помочь.
– Вот как? – барон оживился. – Был бы вам весьма благодарен.
– В нашем распоряжении есть областной архив.
Барон махнул рукой:
– Я половину своей жизни провел в архивах, герр полковник. Но в здешнем архиве после большевистской эвакуации ничего найти нельзя. Я пробовал. Варварское отношение к историческому прошлому.
– Вы возможно ничего и не нашли, барон. Но в комендатуре есть один сотрудник по фамилии Лимоненко. Работает письмоводителем. Отлично печатает на машинке.
– И чем он сможет мне помочь?
– Он был архивариусом.
– В здешнем архиве?
– А вот этого я не помню, герр полковник. Я только знаю что он архивариус.
–А вам был нужен архивариус?
– Нет. Мне нужен человек, который грамотно печатает на машинке. Вы не поверите. Но такого найти оказалось сложно.
– Где он сейчас? – спросил барон.
– Архивариус? На работе. На своем месте.
– Здесь?
– Именно так в этом здании. Вы даже можете слышать, как стучит его пишущая машинка.
– Я хочу говорить с ним немедленно! Вы позволите, герр Лайденбах?
– Он в вашем распоряжении, господин барон. Я пришлю господина Лимоненко сюда. Но вам придется немного подождать, барон. И ещё одно – Лимоненко весьма плохо говорит по-немецки.
– С этим нет проблем. Я говорю на шести языках, герр Лайденбах. А мой отец говорил на восьми…
***
Лимоненко мужчина лет пятидесяти-пяти, худощавый с землистого цвета лицом и круглыми очками на носу, сразу барону понравился. Это настоящий архивариус. Он вы глядел так, словно всю жизнь провел в пыли старых документов.
– Здравствуйте, герр Лимоненко. Моё имя барон фон Рунсдорф.
– Рад познакомиться, герр барон!
– О, прошу вас не утруждаться, – Рунсдорф перешел на русский.
– Вы словно родились в России, герр барон. У вас такой выговор словно, вы учились русскому языку в петербургском университете.
– А вы сами, господин Лимоненко?
– Я выпускник харьковского императорского университета. Но это было давно. Еще в той жизни.
– И вы работали в архиве?
– И в городском архиве также, герр барон. Но по большей части я занимал должность счетовода. Это оказалось важнее архивной работы при Советской власти.
– А сейчас вы сотрудник городской управы?
– Именно так, герр барон. Имею паек и тем содержу хворую жену и двух внучек. Они остались сиротами после смерти своих отца и матери.
– Сочувствую вам, герр Лимоненко. И готов обещать вам деньги и продукты, если вы сможете мне помочь.
– В чем?
– Мне нужен один человек. Вернее, если правильно сказать по-русски, мне нужны сведения про одного человека. Ныне покойного.
– Кто вам нужен? Если это человек известный, то…
– Профессор Пильчиков.
– Николай Дмитриевич Пильчиков? Приват-доцент Харьковского университета?
Рунсдорф даже не поверил сначала своему счастью. Неужели его мытарства в Харькове завершились?
– Вы знали профессора Пильчикова?
– Нет, герр барон. Самого Пильчикова я не знал. В харьковском университете он преподавал до 1894 или 1898 года. В начале века, в 1902-1908 годах, он работал в харьковском технологическом институте. Хороший ученый! Блестящий! Был удостоен золотой медали русского географического общества. Ведь его даже приглашали во Францию, и он был избран почетным членом Тулузской академии, если память мне не изменяет.
– Как мне повезло, что вы это знаете!
– Как можно этого не знать, барон. Это один из самых известных ученых в России прошлого века.
– Но ваши коллеги, с которыми я говорил до сих пор, его не знают.
– Это так, господин барон. Но я не стал бы винить их в этом. Старые царские архивы в университетах при Советах хранились плохо. Но в городском архиве сведения быть должны. Пильчиков опубликовал больше 100 научных работ.
– А вы не помните основные направления в которых работал Пильчиков?
– Я знаю, что профессор Пильчиков предложил российскому военному министерству разработанный им прибор, который позволял взрывать заложенные мины на значительном расстоянии, не имея с ними никакого сообщения кабелем или проволокою. Также Пильчиков предлагал модель минной подлодки, которая без экипажа могла подрывать вражеские корабли большого класса, – сказал архивариус. – У Пильчикова были работы по оптике, электротехнике, радиотехнике. Да и много еще чего. Как я уже сказал, талантливый был человек. Но его работами давно никто не интересовался. Разве один из его студентов по фамилии Бекаури. Но это было давно. Году этак в 1920 или 21-ом.
– Бекаури?
– Да. Я даже знавал его в прошлые годы. Но ныне он умер. Еще до войны.
– Я хочу передоложить вам работу, герр Лимоненко. Я стану вам хорошо платить.
– Кто же откажется в такое тяжелое время от работы, господин барон. Я уже не так молод и обременен семьей. А детей нужно кормить.
– И кормить хорошо, герр Лимоненко. Я вас понимаю. Уже сегодня к вам домой доставят продукты питания по моему приказу. Голодать вы не будете.
– Сердечная благодарность, господин барон…
Глава 6
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Апрель, 1942 год.
Инструктор Роман Лавров.
Инструктор Лавров внимательно изучал дела женщин из отряда радисток. Их было 20. Почти все из военнопленных военнослужащих Красной Армии. Все они имели отношение к радиоделу. Большая их часть прошла школу радиолюбительства в организациях Осоавиахима.
Лавров листал дела и видел, что эти девушки пошли в армию добровольцами. Некоторых приняли не сразу. И им пришлось проявить настойчивость для того чтобы надеть военную форму. Затем последовал плен и уже немецкая радиошкола.
На кого из них он сможет сделать ставку? Ведь в немецкую школу они также пришли добровольно. Сами изъявили согласие воевать на стороне Германии. Хотя разве у них был выбор? Говорят, что он всегда есть. Но так ли это? Сам Лавров часто задавал себе самому этот вопрос.
Он вспомнил, как попал к немцам. В Харькове его, лейтенанта НКГБ, присоединили к группе старшего майора Нольмана из Москвы. Нольман возглавил группу по поимке немецкого агента Вдовы. Лавров сделал ошибку. Решил действовать самостоятельно и взять немецкого резидента самому, а Нольману «утереть нос». Но все пошло не так. Он провалил операцию и из-за него погорел важный агент НКГБ28.
Нольман тогда предложил ему выход.
Лаврова «арестовали» и дали возможность сбежать. По плану Нольмана он должен был внедриться в Абвер. И это у него получилось. Но его перебросили в Варшаву, а затем он, вслед за Лайдеюсером, отправился в Брайтенфурт. Никакой связи со своими у него за это время не было.
Знают ли в Москве, где он? Сказал ли Нольман о его задании? Ведь кроме Нольмана про это никто не знает. А если он ничего не сказал? Тогда его товарищи уже записали его в предатели. В Москве по лини агентурной разведки могли узнать о его работе в Варшаве.
А в Брайтенфурт, в абвершколе, получается, что он работает на врага. Роман Лавров учит агентов немецкой разведки избегать ловушек советской контрразведки. Он знает многие имена и структуру Брайтейнфурт. Но что толку, если он никому не может передать эти сведения. У него появилась надежда после предложения Лайдеюсера. Его могут оправить в Харьков. А там можно нащупать контакты с советской разведкой, если постараться. Но Лайдеюсер хитрая лиса. Просто так он ничего не сделает, и ему, Лаврову, майор Абвера не верит.
***
Через два часа в комнату вошла начальник женского отделения лейтенант Ингрид Герзе.
– Вы познакомились с делами курсанток? – спросила она.
– Да, – ответил Лавров.
– Кого-то отобрали?
– Нет.
– У вас возникли сложности? Я могу помочь.
– Мне поручено отобрать агента для выполнения задания, фрау Герзе.
– Это я уже знаю, от майора Лайдеюсера. И я получила приказ помочь вам. Своих девушек я знаю лучше.
– И вы знаете о цели задания?
– Нет. Мне и не нужно знать подробностей. Только общее направление дабы отобрать агента.
– Я прочитал все дела. Но эти женщины достаточно сырой материал.
– Сырой? Свое дело они знают.
– Я сейчас не о навыках радистов.
– Но эти девушки радисты! – заявила Герзе.
– Обстоятельства их перехода на сторону Германии не позволяют надеяться, что они станут служить Германии.
– Вы хотите сказать, что мои курсантки сразу, попав на ту сторону, сдадутся красной контрразведке?
– Это возможный вариант, фрау Герзе.
– А почему вы так думаете?
– Все это просто случайные люди. Они пришли к вам в школу только потому, что хотели жить.
– И именно поэтому они и станут служить верно, господин Лавров. Потому что хотят жить. И все они, увидев немецкий город, захотят жить здесь. Но оставим философский спор на потом. Вам нужна она!
Герзе подала Лаврову одно фото.
Девушка в серой форме курсанта разведшколы. Ничего примечательного.
– Вам не понравилась?
– Что я могу сказать по фото, фрау Герзе?
– Я спросила о внешности.
– Обычная.
– А вы хотели какую? От красавицы могут быть одни неприятности, герр Лавров.
– Но некоторые задания под силу только красивой женщине.
– А с чего вы решили, что она дурнушка?
– Я этого не сказал.
– Эта девушка создана для разведки. Она одна из первых в своей группе по радиоделу. Но даже не это главное, господин Лавров.
– А что главное, по-вашему?
– Вы сотрудник красной разведки, как я знаю.
– Бывший сотрудник, фрау Герзе. Бывший. Теперь я служу инструктором в Абвере.
–Но вы знаете методы советской разведки, господин Лавров. Цель в вашем ведомстве, как и у нас всегда оправдывает средства. Так вот, эта девушка не остановится ни перед чем.
– Для такого утверждения нужны веские доводы, фрау Герзе.
– Они есть.
Лавров еще раз посмотрел на фото. Ничего в этой девице нет. Хотя если поговорить с ней лично, может быть, его мнение изменится.
Впоследствии Лавров вспомнил этот разговор и пожалел, что не придал словам Ингрид Герзе большого значения…
***
Лавров прочитал дело курсантки еще раз. Ольга Дроздова. 22 года. Родилась в Воронеже. С первых дней войны сама записалась на курсы радисток. Окончила курсы с отличием и отправилась на фронт. Взята в плен в сентябре 1941 года. Месяц содержалась в лагере для военнопленных, а затем попала в офицерский бордель в Варшаве. Там пробыла до января 1941 года. И вот она здесь в Абвершколе.
Лавров добился личной встречи с Дроздовой. Ингрид Герзе спросила его:
– В какой обстановке вы желаете говорить с курсанткой?
– Что значит, в какой обстановке? В кабинете.
– Значит, вам нужен только разговор?
– Но я выбираю агента, а не проститутку.
Герзе усмехнулась и больше ничего не сказала Лаврову. Пусть этот русский делает что пожелает, раз сам Лайдеюсер дал ему такое право.
Курсантка Дроздова прибыла к нему.
– Садитесь, – после приветствия Лавров указал на стул.
– Вы русский? – спросила она.
– Моя фамилия Лавров. Имя Роман Романович. Можете обращаться по имени отчеству.
– Вы эмигрант? – снова задала вопрос Дроздова.
– Ольга, вопросы здесь должен задавать я. Но на этот раз я отвечу. Я не эмигрант.
– Значит, вы были гражданином СССР?
– Именно так. Как и вы. И меня, как и вас, судьба привела сюда. Теперь мы с вами служим делу Великой Германии. И вы, Ольга, избрали этот путь добровольно.
– Добровольно?
– Но вы сами выразили желание поступить в абвершколу.
– Но вы читали, откуда я попала в абвершколу, Роман Романович?
– Читал ваше дело, Ольга.
– Меня за молодость и внешний вид определи в офицерский бордель в Варшаве. И у меня был выбор там остаться. Или пойти в абвершколу.
– Но ведь был еще один путь, не так ли?
– Это какой же? – спросила она.
– Смерть.
– А вы сами почему не выбрали смерть, Роман Романович?
– По весьма простой причине. Если бы я умер, а не перешел к немцам, то меня все равно объявили бы предателем. Они с той стороны сделали все возможное, чтобы я стал сотрудничать с Абвером.
– Со мной случилась похожая история. Вы же знаете, что советский солдат в плен не сдается. Для них я умерла!
– И вы пошли в бордель?
– Меня никто не спрашивал, но скажу вам правду, там многому могут научить.
– В борделе?
– Да. И меня, несмотря на мою просьбу и желание поступить в абвершколу, пожалуй, оставили бы в борделе, но немцам нужны специалисты по радиоделу.
– Ольга, я не могу вас понять. Что вы желаете мне сообщить? Вы жалеете о принятом решении?
– Нет. Я хотела лучше узнать вас, Роман Романович.
– Зачем?
– Но я ведь стану работать под вашим началом.
– Пока я лишь отбираю группу, Ольга. Возможно, мне не доверят её возглавить.
– Почему же?
– Так сложились внешние обстоятельства, Ольга. Да и по вам еще решение не принято.
– Для этого вы и пригласили меня?
– Да. Я должен знать, чего ждать от агента. И потому я хочу задать вам ряд вопросов, Ольга.
– Готова отвечать.
– Вы из Воронежа?
– Да. Я родилась в Воронеже. Но перед вами папка с моим делом и там все написано. Большего я не скажу. Дала о себе исчерпывающую информацию.
– И ваш отец учитель? – Лавров оставил без внимания её последнее замечание.
– И отец и мать работали в школе.
– Ваш отец преподавал историю, а мать русский язык и литературу? Так?
– Там все написано.
Лавров снова не обратил внимания на замечание и продолжил:
– В вашем доме были книги?
– Естественно.
– Какие?
– Это имеет отношение к делу?
– Какие книги были в вашем доме? – настаивал Лавров.
– Русская классика, подборки приключений, которые издавались издательством Сойкина еще до революции. Что вас интересует конкретно?
– Что вы читали в детстве?
– Я? Толстого, Пушкина, Майн Рида, Фенимора Купера. Да много кого.
Лавров что-то написал на листке и сложил его. Затем задал вопрос:
– Любимая книга из Майн Рида?
– «Всадник без головы».
– Купера?
– «Зверобой».
– Толстого?
– «Война и мир».
– Пушкина?
– «Капитанская дочка».
Лавров развернул лист и показал ей. Там были записаны названные ей книги.
– И что это значит? – спросила Дроздова.
– Вы предсказуемы, Ольга. Я в последние месяцы много читаю и думаю. И если бы я занимался этим раньше, то не сидел бы сейчас здесь.
– Я всё ещё вас не понимаю.
– Ваша биография вами словно выучена наизусть. Никаких лишних воспоминаний. Я прочитал все это в вашем деле. Четкие и ясные ответы на вопросы. Вы в первый раз учитесь в разведшколе?
– Вы намекаете на то, что я соврала?
– Пересказали «легенду». Вам знакомо слово «легенда». Это личность, которую агент «надевает» на себя. Но стать другим человеком довольно трудно, Ольга. Поэтому лучше всего, если легенда будет немного походить на твою собственную жизнь. У немцев так много хорошей литературы по этому поводу.
Дроздова ничего не ответила Лаврову. Тот внимательно смотрел на её реакцию. Девушка покраснела и с трудом сдерживалась от резкой отповеди. Лавров задал новый вопрос.
– А сколько зарабатывал ваш отец, Ольга? Он был учителем в восьмилетке?
– Я не могу сказать точно. Что-то около 200 рублей. В моей семье дети не задавали такие вопросы родителям.
– Но ваши родители наверняка разговаривали при вас о средствах к жизни.
– Пусть будет 200 рублей.
– А сколько получал учитель гимназии в городе Воронеж до революции?
– Этого я не знаю. Тогда я еще не родилась.
– Но ваш отец должен был это знать, Ольга.
– Мой отец после окончания Гражданской войны закончил ИНО29 как и моя мать. Так они стали учителями.
– Но ведь не мог ваш отец не сравнивать заработную плату при царе и при советской власти.
– Зачем?
– Да чтобы узнать, что изменилось в жизни после той крови, что пролилась в революцию. Учитель Ростовской гимназии в 1913 голу получал жалование в размере 85 рублей. Думаю, в Воронеже было также. Если по покупательной способности приравнять это к советским заработным платам, то получится, что жалование учителя вследствие революции снизилось почти в пять раз.
– И что?
– Заработная плата учителя в Ростове в 1936 году равнялась 165 советским рублям. Меня научили обращать внимание на мелочи. И я стал изучать эту информацию. Когда готовят «легенды» на такое внимания никто не обращает.
– Что вы хотите сказать, господин инструктор?
– Ничего. Просто веду беседу и задаю вопросы.
– И на основании ответов вы станет делать выводы?
– А зачем же я задаю вопросы, если не стану делать выводов, Ольга. Тогда наша беседа станет напрасной тратой времени. А вот времени у меня как раз мало…
***
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Апрель, 1942 год.
Майор Лайдеюсер.
Лайдеюсер поднял трубку. На лини был полковник Штольце.
– Лайдеюсер у аппарата! Рад слышать вас, господин полковник.
– Как двигаются нашит дела?
– Я отобрал людей для выполнения задания.
– Вот как?
– И готов предоставить вам список!
– Кто во главе группы?
– Инструктор Лавров.
– Все-таки он? А вот у меня большие сомнения по Лаврову.
– Господин полковник, чего вы опасаетесь? Того что Лавров станет работать на другую сторону? Я не исключаю такой возможности.
– Что вы задумали, Лайдеюсер?
– Об этом я доложу вам в своем отчете, господин полковник. Но дайте мне самому принимать решения.
– Хорошо. Я жду вашего отчета!
Штольце бросил трубку.
Рядом с Лайдеюсером был полковник Аренберг, начальник абвершколы.
– Что он сказал?
– Мы сами станем принимать решения, полковник.
– Штольце не станет вмешиваться?
– Не в этот раз.
– Но Штольце не такой человек, чтобы не вмешиваться. А он на хорошем счету у адмирала.
– В этот раз, полковник, он не захочет слишком приближаться к делу. Штольце станет в первые ряды только после того, как мы успешно все завершим.
Аренберг хорошо понимал Лайдеюсера. Он сам был в таком же положении, как и его заместитель. Он подбирал только крошки со стола победителей.
– Вы думаете, что операция согласована? – спросил Аренберг.
– Я знаю Штольце давно. Он все проведет как плановую обычную заброску агентов. Разве не для этого существует наша школа? Он говорил со мной об операции по телефону. А это значит, что он не намерен ничего скрывать. Но как он говорил? Одни неопределенные намеки. Прозвучала только фамилия Лаврова. И в случае чего сам Штольце скажет, что предупреждал меня об этом человеке.
– Меня он вообще не посвятил ни в каике детали.
– Он желает сыграть в опасную игру, полковник. Обыграть СД. И показать какой он большой профессионал. Он избавился от обер-лейтенанта Нойрмаера. Хотя разведчик это был отличный. И что теперь? Он на той стороне! Штольце отстранил меня от настоящей работы!
– Но если сейчас он не станет вмешиваться, то всё получится.
– Я привлек вас, полковник, как союзника. Но сам Штольце ничего не знает про это.
– В конце концов, я ваш начальник здесь, и ничего преступного вы не совершили, майор.
– Если Штольце узнает, то он будет в ярости.
– Но он ничего не узнает. Давайте по делу.
– Я отобрал группу. Лавров, Дроздова, Шигаренко.
– Шигаренко? Этот тот здоровяк? Но его показатели самые низкие среди курсантов группы Geheimdienst30. Если он чем и выделяется, то только физической силой.
– Именно поэтому я его и выбрал, полковник.
– Но капитан Глазенап подал рапорт на этого курсанта! Он настоятельно рекомендует его отчислить из состава курсантов и отправить в лагерь.
Лайдеюсер этого не знал.
– А в чем причина?
– Я приглашу сюда самого капитана Глазенапа и он сам все расскажет.
– Тогда и инструктора лейтенанта Герзе пригласите. И обер-лейтенанта Битнера.
***
Комендант школы Глазенап Игорь Леонидович был русским. Большевиков ненавидел и всех курсантов мерил по силе их враждебности к Советской власти.
Обер-лейтенант Битнер крепкий немец был инструктором по боевой подготовке. Прошел многие горячие точки и был инструктором в полку Бранденбург. В 1940-1941 годах сам принимал участие в боевых операциях. После ранения осенью 1941 года на восточном фронте переведен инструктором в Брайтенфурт.
– Господа! – обратился к присутствующим Аренберг. – Мы готовим к заброске очередную группу. И майор Лайдеюсер, мой заместитель, отобрал следующих курсантов: Шигаренко из группы Geheimdienst, Дроздову из группы Funkaufklärung31, и возглавит группу инструктор нашей школы Лавров. Мы хотим знать ваше мнение. Прошу вас господин обер-лейтенант.
Битнер сказал:
– Шигаренко обладает хорошей физической подготовкой. Инструктор Лавров также. По Дроздовой ничего не скажу. Я с ней не занимался. Это курсант фрау Герзе.
– Вы ободряете состав?
– Оба парня хороши в своем деле. Лучших вам не подобрать, – ответил Битнер. – Это если их ждет трудная работа, при которой потребуется физическая выносливость.
Аренберг обратился к Глазенапу:
– Капитан Глазенап. Ваше мнение.
– Я не верю никому из этих людей. Все трое ненадежны! Сразу могут перебежать к большевикам!
– Но их задача работать не на советской территории. Их задача работать на территории занятой нашими войсками.
– Борьба с партизанами? – спросил Глазенап.
– Что-то вроде этого.
– Все равно они не подходят. Могут предать и провалить задание! А Лавров еще и знаком с нашей школой более чем хорошо! Отпускать его отсюда считаю большой ошибкой. А мой рапорт по поводу Шигаренко уже есть у вас, господин полковник.
–Ваше мнение нам понятно, Игорь Леонидович, – ответил майор Лайдеюсер. – А что скажете вы, лейтенант Герзе.
Ингрид сказал:
– Дроздова готова к выполнению задания любой сложности. Этот выбор я подсказала сама. И за свои слова ручаюсь. А капитан Глазенап слишком подозрителен. По его мнению всех моих девушек стоит отчислить из школы.
– Не стоит преувеличивать, лейтенант Герзе! – ответил на обвинение Глазенап. – Вы специалист по радиоделу. А вы, обер-лейтенант по боевой подготовке. Но я вижу большевиков насквозь. Все они говорят, что служат теперь Великой Германии. Но это не так!
– Основания? – спросил Аренберг.
– Лавров в прошлом офицер красной контрразведки. Я его дело читал внимательно. Попал к нам в плен и согласился на сотрудничество. Шкуру свою спасал. И теперь только и мечтает о том, как бы обратно к большевикам драпануть!
– Это ваши личные эмоции, капитан Глазенап. Но где факты? Я лично наблюдал за работой инструктора Лаврова. Его занятия весьма полезны для курсантов.
– А я говорил не о его способностях, господин полковник. Я о его «красной» сути! Но курсант Шигаренко еще хуже!
– Он тоже большевик? – усмехнулся Лайдеюсер.
– Хуже! И доверять ему никак нельзя. И курсанту Дроздовой также. Я не верю бывшим шлюхам. Они плохой контингент для разведшколы! Но это только мое мнение, господа. Решение принимать вам!
– Хорошо, а вы сами кого посоветуете, капитан Глазенап?
Комендант Абвершколы сразу назвал фамилии:
– Пашковский, Рюмин, Сапожникова. Если дело идет о борьбе с партизанами, то лучше них не найти. Особенно Сапожникова. Обманет кого угодно. Хоть самого Сталина.
– О талантах курсанта Сапожниковой нам известно, – сказал Аренберг. – Но она пригодится для другого дела. В этой операции её способности не так важны. Но я благодарю вас за ваше мнение, господа и вас фрау Ингрид. Все свободны…
***
Разведшкола Абвера Брайтенфурт.
Апрель, 1942 год.
Инструктор Роман Лавров.
Роман Лавров сидел в кабинете майора Лайдеюсера.
– Капитан Глазенап совсем вам не верит, Роман Романович. Считает что ваше место в лагере.
– Глазенапу мое прошлое в НКГБ покоя не дает. Но вы мне верите?
– Я не хочу вас обидеть, Роман, но знаете русскую пословицу «Предавший однажды предаст и во второй раз». Кажется так?
– Предавший однажды – предаст дважды, – поправил его Лавров. – Но я думаю, что вы все равно поставите меня во главе этой группы, господин майор.
– Именно так, Роман Романович.
– Могу я узнать причины такого вашего выбора?
– Вы станете работать в Харькове. А Харьков оккупирован нашими войсками. Но вы все равно будете там под легендами. И вы будете выходить на связь со мной по рации. Если вас возьмут люди из Абвера, то вас прикроют. Но если люди из СД, тогда за вашу жизнь я не дам ничего.
– Насколько я могу понять, это операция Абвера против СД?
– Не столь категорично, но суть именно такая. Сейчас в Харькове работают люди из СД. И работают они вполне официально. А вы станете работать неофициально и тех возможностей, что есть у людей Гиммлера у вас не будет.
– А если моя группа провалится, господин майор? Если предположить что нас возьмут люди из гестапо города Харькова. Ведь они поймут, что мы работаем от Абвера, а не от советской разведки. Это будет понятно по радиостанции и шифрам. Или нам дадут радиостанцию русского образца? Трофейную?
– Нет. Радиостанция наша немецкая. Такими в Абвере пользуются с 1938 года. Чемодан-рация. Но ваша команда, Роман Романович, не будет знать об истинной цели вашего задания. Это будет известно только вам.
– А легенда для моей команды?
– Борьба с харьковским подпольем. Выявление агентов большевиков и им сочувствующих. А вы сами, если попадете в гестапо, ничего об истинной цели им не скажете. Ибо, как понимаете сами, Лавров, это не в ваших интересах! Если скажете, то это будет ваш смертный приговор!
– Понятно, господин майор.
– И не подумайте, что я вас хочу напугать, Роман Романович. Совсем нет. Я говорю вам правду, чтобы вы знали чего ждать.
– Но конкретно, что нам предстоит делать?
– В Харькове в настоящее время работает полковник барон фон Рунсдорф. Он ищет важные документы, которые нужны рейху.
– В Харькове?
– Именно в Харькове. Это архив профессора Пильчикова.
– А кто такой этот профессор?
– Он ученный еще царской Росси. И умер в 1908 году. Но его архив остался в Харькове и, как полагают люди Гиммлера, все еще хранится там.
– Я ничего не понял, господин майор. Вы ведь не забыли, где я работал осенью 1941 года? Я был сотрудником НКГБ именно в Харьковском управлении. Именно мы занимались эвакуацией важной документации имеющей военное значение. И ни о каком архиве Пильчикова я не слышал. И могу поручиться, что мой начальник в Харькове капитан государственной безопасности Кравцов также этого не слышал.
– Но разве все это говорит, что архива в Харькове нет? Это говорит только о том, что в вашем ведомстве не знали о его существовании.
– А могу я спросить вас, господин полковник, откуда вам это известно?
– Насколько я знаю, сведения пришли из старых архивов разведки. Той, разведки, что была во время Великой войны32. И, как стало известно, Пильчиков не просто умер, а был ликвидирован австрийской разведкой в 1908 году.
– И теперь СД желает заполучить архив Пильчикова, если такой в городе есть?
– Именно так. И ваша задача узнать все об этом архиве и перехватить его, если таковой в Харькове найдется.
– Вы сказали, что поиском архива в Харькове занимается высокопоставленный офицер СД?
– Полковник барон фон Рунсдорф. Ныне он офицер одного из отделов организации Аненербе. В прошлом адъютант рейхсфюрера СС. И ведет он свое расследование под покровительством самого Гиммлера.
– А я стану работать тайно?
– Именно так, Роман Романович.
– Но какие у меня шансы достичь успеха при таком раскладе?
– Это не слова разведчика, Роман Романович. Нойрмаер ответил бы по– другому.
– Я не склонен к авантюрам, господин майор.
– Но неужели вас не заинтересовало задание?
– Заинтересовало. Но я сейчас даже не знаю, как приступить к делу, когда окажусь в Харькове. А под какими легендами мы там окажемся, господин майор?
– Я все подготовил, Роман Романович. В город в скором времени отправиться концертная группа Савика Нечипоренко.
– Нечипоренко?
– Это музыкант не так широко известный. Поет в основном песни из репертуара Петра Лещенко, который, как вам известно, является гражданином союзной нам Румынии.
– О Петре Лещенко я знаю. Но про Савика Нечипоренко слышу впервые.
