Текст книги "Гладиаторы (СИ)"

Автор книги: Владимир Андриенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– А ты не боишься умереть, Кирн?

– Нет, – спокойным голосом ответил грек. – Новая вера научила меня не бояться смерти. Да и все равно придется умирать. Не все ли равно сегодня или завтра?

– Странное отношение к смерти. Хотя может быть действительно все равно? Или Юлия была права? Она говорила мне, что жизнь дарует мне величайшее счастье – любовь женщины. Как думаешь, Кирн?

– Любовь женщин преходяща. Такие вещи недолговечны.

– Ну и что же? Пусть бы она длилась год или два! Но может быть, эти два года были бы счастливыми? Я ведь до неё не знал даже что такое любовь. У моего отца и матери никогда не было таких отношений. У нас в Дакии женщин отдают в жены без их согласия и родители молодых меньше всего интересуются чувствами мужчины и женщины.

– Значит, тебе был дарован краткий миг счастья, Децебал. Не так уж и мало….

Главк не явился к Сатерну. Он решил действовать иначе и поставить не на старого доносчика. Слишком уж скользкой личностью был этот человек и всегда заботился только о личной выгоде.

Лекарь медленно брел по мостовой и глазел по сторонам. Рим показался ему прекрасным городом, и везде были следы величия, даже в нищем квартале, где он снял маленькую комнатушку. Ритм жизни здесь был много быстрее чем в размеренных Помпеях. Все вокруг были деятельны и здесь постоянно кипели страсти. Квириты обсуждали последние новости много говорили о войне, о гранцах империи, о хлебной дани, о гладиаторских боях, о скачках, о сыновьях императора Тите и Домициане.

Город был настолько велик, что напоминал Главку море, куда слилось множество рек со всех концов света.

Сейчас он видел стены храмов и колонны, блестевшие на солнце, портики, величественные статуи.

Мраморные кони, словно живые, застыли прямо над его головой, и вот-вот опустят копыта и колесница пронесется дальше. Но каменный возница смотрел вдаль пустыми глазами, и его рука так и не опустилась, принудив лошадей двигаться еще быстрее.

А вот на высокой каменной арке статуя императора. Веспасиан изображен в боевом облачении, и его фигура была исполнена истинно царского величия и гордости. Намного дальше застыл каменный полководец на коне, но Главк не знал его имени, да и оно было ему не интересно. Какая разница как его звали?

Стены арок, под которыми он проходил, были богато украшены рельефами. Здесь можно было увидеть целые страницы великой истории Рима. На них были изображены гордые римские триумфаторы и побежденные ими вожди.

«Вот здесь и стоит остаться жить! Здесь я могу стать воистину богатым человеком. Если в Помпеях мой товар раскупался, то здесь я найду золотую жилу! Сколько клиентов у меня будет! Уж я сумею доказать, что я лучший лекарь и поставщик всяких снадобий. И не стану я работать на Сатерна. Этот пройдоха хочет поживиться за мой счет и получать мои прибыли для себя. Но я найду себе иного покровителя. Но вот и цель моего путешествия – Большой цирк».

Главк прошел сквозь узкие ворота и вместе с толпой горожан пошел по проходам, что отделяли одну скамейку от другой. Свободных мест было мало. Но лекарю и не было нужды искать его, он пришел совсем не глазеть на состязания. Здесь его должны были встреть.

Цирк имел форму гигантской чаши, и Главк понял что не стоит ему далеко удаляться от ворот. Этак, он не сумеет найти госпожу Юлию.

– Главк! – услышал он окрик и увидел вдали раба. Тот махал ему рукой.

Лекарь приблизился к нему и спросил:

– Ты звал меня, юноша?

– Да. Я звал тебя. Моя госпожа предлагает тебе посетить ей ложу. Там удобнее наблюдать за скачками. Прошу за мной.

Раб отвел его в ложу украшенную свежей зеленью и цветами. Там его уже поджидала сама Юлия. Матрона была прекрасна и свежа словно молодая девушка в своем белом пеплуме и накидке.

– Ты искал встречи со мной, лекарь? – без приветствия обратилась она к нему. – Мне предали твое желание, и я пригласила тебя сюда.

– Да, о божественная, я искал встречи с тобой.

– И чего тебе от меня нужно?

– Ты не слишком милостиво принимаешь меня, госпожа. Но я совсем не обидчив.

– А ты думаешь, что меня тронут твои обиды, Главк?

– Нет, госпожа. Так я не думаю, ибо знаю свое место. Но я нищ, о Исида! Протяни мне руку помощи и накорми меня. Обогрей, дай кров над головой.

– С чего это я должна делать это для такого как ты? – сурово спросила она.

– Я принес тебе важную весть!

– Весть? Я не покупаю сплетен, Главк. Найди в Риме моего мужа и предложи свои новости ему.

– Но я думаю, что эта весть будут нужнее тебе. Это новость о Децебале, госпожа!

– Что?! – Юлия соскочила со своего места. – Ты знаешь, где Децебал? Ну, говори же!

– Знаю, госпожа.

– Так говори же?! Чего молчишь?! Свою награду ты получишь! Говори!!! Я отдам тебе все, что имею! Говори же!

– Я верю тебе, о Исида! Ты не станешь обманывать бедного больного старика. Децебал сидит в настоящее время в подземном каземате Мамертинской тюрьмы.

– Что? В Мамертине? – Юлия страшно побледнела, и румянец в одно мгновение сошел с её щек.

– Именно там, госпожа. Сведения самые достоверные.

– Его схватили? – порывсито спросила Юлия. – Как? Когда?

– Твой супруг захватил его и его товарища и отдал Помпедию Руфу, сообщив, что именно Децебал стоял во главе заговора гладиаторов. А Помпедий Руф предал его римским властям.

– Вот скотина, – зашипели Юлия. – Мерзкий вонючий хорек! Ну, погоди, ты меня еще вспомнишь…

Галереи Большого цирка в тот день были заполнены так, что яблоку негде было упасть. Квириты шумели и громко заключали пари и делали ставки. Конные состязания колесниц был и в те времена не менее популярны чем гладиаторские бои.

– Сегодня ответить на вопрос кто победит не трудно, – произнес богатый всадник, указав пальцем с прекрасным изумрудным перстнем на готовившихся колесничих.

– Сам Лутаций готовиться к состязанию! Чего же здесь гадать.

– У него прекрасные лошади. Я видел их. На таких лошадях можно только побеждать!

– У него больше 50 побед!

– И за каждую он получил по 30 тысяч сестерциев!

– Мало теперь в Риме найдется людей богаче него!

– Значит, ставить нужно на зеленых!

– Я так и сделал!

– А я нет. У вашего Лутация есть хорошие соперники. И вы можете сегодня многое потерять, квириты, если поставили на него большие суммы.

– А сам-то ты на кого ставил, Марцел? На синих?

– На красных! Именно среди них есть новый колесничий, что правит лошадьми как бог. И он сегодня сорвет первый приз!

– Посмотрим, Марцел! Посмотрим!

– Лутация победит какой-то неизвестный человек? Это сменшно!

Главк устроился на сидении в ложе Юлии. Перед его глазами мелькали люди в зеленом, белом и голубом. Это были цвета, в которых выступали возницы и все зрители делились на партии. Каждый уважающий себя римлянин считал своим долгом принадлежать к какой-то партии.

– Ты никуда от меня не уходи, Главк. Пока получишь помещение в моем доме. А затем я приобрету тебе дом, где ты снова сможешь завести себе небольшой храм бога Асклепия.

– Ты так добра, о Исида!

– Не называй меня именем богини. Я не Исида.

– Как скажешь госпожа, я сравнил тебя с ней за твою редкостную красоту.

– Прекрати попусту болтать, Главк. Состязания вот-вот начнутся. Сам император прибыл в цирк.

– Император? А где он?

– В одной из лож. Но Веспасиан не любит когда на него просто так глазеют. Поэтому лучше тебе не знать где он. А то вызовешь гнев цезаря.

– Да охранят меня боги от такой напасти.

На арену вышли музыканты в руках которых сверкали медные этрусские трубы. Зазвучала древняя мелодия сочиненная еще во времена Тарквиниев (Тарквинии – династия этрусских царей Тарквиниев в VI веко до н. э.).

После музыкантов на арене показалась пышная колесница устроителя игр запряженная четверкой белоснежных лошадей. Перед глазами восхищенных зрителей мелькали золоченные спицы громадных колес.

На колеснице рядом с возницей находился полный человек в пурпурной тоге. В его руках был скипетр из слоновой кости увенчанный орлом. Колесница приблизилась к ложе императора, и распорядитель приветствовал его поднятой рукой.

– Ave ceasar imperator! (Приветствую тебя император!)

Шествие проделало круг и вернулось к тем воротам из которых появилось. Распорядитель игр сошел с колесницы, предал появившемуся жрецу Юпитера свой жезл и удалился.

Теперь пришло время скачек! Жрец махнул куском белой ткани, и в то же мгновение упала веревка, преграждавшая путь колесницам. Возничие заставили коней рвануть с места. Грохочущие махины полетели по арене. Лошади разных мастей шли ровным галопом. Раздавались яростные крики, что пересиливали шум от грохота колесниц и от топота копыт сотни лошадей….

Двери камеры отворились, и первым внутрь вошел надсмотрщик с факелом в руке.

Заключенные закрыли глаза руками. Яркий свет резанул им по глазам. В камеру вошли вслед за факелоносцем трое людей.

– Децебал? – спросил один из них и подошел к Кирну. – Вставай!

– Это я Децебал! – дак поднялся с каменного пола.

– Ты? Настоящий Геракл! Тогда пойдешь с нами.

– А куда вы его ведете? – Кирн стал подниматься вслед за Децебалом.

Но один из стражников сильной рукой вдавил его обратно.

– Ты пока сиди здесь. Твоя очередь еще придет!

Децебал покорно отправился за стражниками и последовал за факелоносцем. Он понял, что его вели в камеру пыток. Он уже знал, в чем его станут обвинять и какое признание нужно палачам. Конечно, теперь уже не стоило сильно хранить тайну, так как это не могло никому повредить. Скорее всего, все гладиаторы или другие участники рабского заговора или погибли в те страшные дни в Помпеях, или сумели бежать. Он же не слышал, чтобы схватили Келада или кого-то из их ближайших соратников.

Но выдавать никого он все равно не собирался. Пусть римляне хоть в это потерпят поражение. Страшные палачи Мамертина ничего от него не добьются.

Его втолкнули в большое помещение, ярко освещенное многочисленными факелами. Больше того яркий огонь пылал в большой жаровне на которой калились инструменты для пыток.

Возле этих страшных орудий стоял громадные палач, обнаженный по пояс в одной кожаной набедренной повязке. Мощное тело этого человека казалось красным от пляшущих огней большого пламени, и он напоминал скорее не человека, но демона подземного мира вырвавшегося на свободу.

– Привяжите раба к пыточному креслу! – приказал человек, который командовал здесь всем.

Теперь Децебал смог хорошо рассмотреть его. В камере он не имел такой возможности из-за плохого освещения, а по пути он шел за его спиной.

Это был среднего роста мужчина с худощавой фигурой. Но по нему сразу было видно, что он принадлежит к военному сословию. Все его тело было подтянутым и гибким, а руки выдавали в нем опытного мечника.

Дака привязали к высокому деревянному креслу так, что он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Префект Помпедий Руф донес божественному цезарю, о том, что ты и твои сообщники готовили в Помпеях восстание против власти императора. Это так?

– Восстание? О каком восстании ты говоришь, господин? Просто несколько рабов взбунтовалось, воспользовавшись стихией. А Гай Сильвий Феликс ложно возвел на меня обвинение из лично мести.

– Но обвинение на тебя подтверждается другими людьми, дак. У меня есть сведения, что заговор гладиаторов был. И этот заговор охватил в Помпеях и пригородах более 2 тысяч человек. Но по причине извержения Везувия эти преступные планы провалилась. Сами боги взбунтовались против вашего мерзкого преступления и потому погибли города империи!

– Ты хочешь, чтобы я признал существование заговора? – спросил Децебал.

– Да. Скажи правду и не будешь подвергнут пыткам!

– Правду я уже сказал тебе. Ни о каком заговоре я не слышал. И если хочешь, то можешь приступать к пыткам, римлянин. Боги видят, смогут ли твои пытки сломить меня. Я из народа даков. А даки боли не бояться. Они прирожденные воины и именно поэтому вы до сих пор не покорили мою страну.

– Отличные слова, варвар. Но ты не добавил одного слова, «пока» не покорили твою страну. Пока. Все в будущем.

– Будущее открыто только бессмертным богам, римлянин.

– Не только. Твое будущее могу предсказать и я. Ты скоро умрешь.

Децебал засмеялся.

– И ты думаешь напугать меня этим?

– Нет, не напугать.

– Тогда приступай к пыткам, римлянин. Не трать слов понапрасну.

– Сейчас ты увидишь пытку, гладиатор. Но пытать я стану не тебя. На твоих глазах станут пытать других рабов до тех пор, пока ты не скажешь правду и не назовешь имена твоих сообщников.

Дакиец побледнел и ничего не сказал на заявление римлянина.

– Тебя проняли мои слова, раб? Не так ли? Я вижу даже в этих красноватых бликах бледность твоего лица. Вот мы и проверим твою знаменитую выдержку. Давайте первого раба.

В пыточную камеру стащили гладиатора, которого Децебал знал в Помпеях. Он был из новой партии, купленной Акцианом совсем недавно. Дак сам лично проверял их умение драться на мечах и ставил им метки.

– Привяжите его к столбу!

Гладиатора, а это был молодой мальчишка из племени свевов, на вид ему было не больше 19–20 лет, привязали к столбу, подняв ему руки вверх. Палачи сдернули с него лохмотья и обнажили тело.

– Что повелишь делать, господин? – спросил один из подручных палача.

– Начинайте с масла! Полейте рабу ступни маслом и поджарьте их на огне!

Палачи быстро стали выполнять приказание. Они сами были рабами и знали что положено за промедление.

Ноги свева облили маслом и поднесли к ним факелы.

– Жги!

Языки пламени окутали ступни молодого гладиатора. Он дико завопил от боли, и его тело стало извиваться, но убрать свои ноги от огня он не мог!

– Хватит!

Факелы были убраны.

– Итак, Децебал, ты хочешь говорить? Тебе ведь не хочется, чтобы юноша продолжал страдать дальше, не так ли?

Дак молчал. И только лоб его покрылся холодной испариной.

– Расскажи мне о заговоре и его престанут пытать. Больше того окажут помощь. У нас здесь есть отличные мази от ожогов. Юноше забинтуют ступни, и он сможет ходить через время.

– Я ничего не знаю о заговоре гладиаторов, – произнес Децебал. – И зачем продолжать пытку этого раба? Пытай меня!

– Тебя? Нет! От тебя мало чего можно добиться пыткой. Продолжайте, И Больше огня! Больше!

Уже три факела были поднесены к ногам несчастного раба, и по камере распространился отвратительный запах горелой человеческой плоти. Раб снова дико заорал. И его вопли разрывали голову дака словно раскаленные молнии.

– Его ноги горят, Децебал! И стоит тебе сказать только слово, как я прикажу убрать факелы! – лицо римлянина нависло прямо над лицом дака. – Его плоть жариться на огне! Он испытывает страдания по твоей вине!

Децебал завыл подобно раненному зверю, Его мышцы напряглись, и он порвал ремни, которыми его руки были привязаны к креслу. В одно мгновение он схватил римлянина за шею и резким движением свернул её. Раздался хруст шейных позвонков, и бездыханное тело упало даку под ноги.

Палач и его подручные никак не ожидали такого поворота и замерли на месте. Огонь от ног свева был убран. Вопли стихли. Тело пытаемого обмякло. Децебал пытался освободить и ноги, но безуспешно.

– Он убил господина! – заверещал один из подручных.

Громадный палач подскочил к деревянному креслу и нанес удар даку по голове. Децебал откинулся, и все поплыло у него пред глазами. Он потерял сознание….

Глава 27
БОЖЕСТВЕННЫЙ ЦЕЗАРЬ

Если мяса с ножа

Ты не ел ни куска,

Если pуки сложа

Наблюдал свысока,

И в борьбу не вступил

С подлецом, с палачом,-

Значит, в жизни ты был

Ни при чем, ни при чем!

В. Высоцкий «Баллада о борьбе»

Император Римской империи Веспасиан Флавий сидел в роскошных покоях большого императорского дворца. Он, молча, подперев голову руками, смотрел на статуи Юпитера и Юноны. Вдалеке мелькали тени сенаторов в тогах с широкой каймой и командиров преторианской гвардии.

Император сделал жест рукой, приказав всем удалиться. Сегодня они раздражали его. Большинство из них продажные лизоблюды и тупицы. Они предадут его при первой же возможности. Многих он знавал еще не будучи императором, при долгом царствовании Нерона и при небывало коротких правлениях Гальбы, Отона, Вителия. (Сервий Сульпиций Гальба – император после убийства Нерона в 68 году. Марк Сальвий Отон и Авл Вителий – императоры, что правили после Гальбы в 69 году)

Император думал. В этот момент в его сгорбленной фигуре не было ничего божественного. Уже много лет занимает он палатинский дворец и повелевает всеми. Теперь никто не смеет сказать ему нет.

Его царствование было довольно счастливым, и империя отдыхала при мудром и справедливом правлении. По крайней мере, так ему говорили. Хотя и Нерону все наперебой твердили, что он прекрасно поет и сочиняет стихи. Кто может сказать императору, что тот не прав?

Но его так не бояться, как боялись Нерона! При нем римляне успели забыть о том, что такое проскрипционные списки и смертные приговоры. Значит, он может спокойно смотреть в будущее и не переживать о том, что первый государь из рода Флавиев останется в памяти потомков тираном и сумасбродом подобным Калигуле или Нерону.

«Но если и про меня сочинят столько же небылиц? – думал он. – Если и мое имя станет предметом лжи и наветов злобных потомков? Потомки часто отвечают своим правителям черной неблагодарностью! Разве история прошлого царствования не прямое тому подтверждение?»

Рядом с ним стоял высокий преторианец в великолепных бесящих доспехах и шлеме. Он единственный, кто остался в покоях императора, после того как остальные ушли.

– Тебе что-то гнетет, божественный? – наконец осмелился задать вопрос военный.

– Гнетет? – Веспасиан отвлекся от дум и посмотрел на стоящего рядом приближенного. – Ты прав, Мизерин. Гнетет. Я знаю, что могу скоро умереть, и меня волнует, что останется после меня.

– Великая слава, о божественный! Ты спас Рим от гражданской войны и укрепил границы империи. Ты положил конец ужасам, что были в правление Нерона и народ благодарен тебе. Больше того ты воспитал отличного наследника престола! Твой сын Тит станет отличным императором.

– Императором? – задумчиво проговорил Веспасиан. – Может быть. А знаешь, Мизерин, ведь было время, когда я совсем не считал себя божественным. Больше того я сам так называл многих людей. И в первую очередь Нерона. И знаешь, я ведь боялся его!

– Нерона многие боялись, господин!

– Но были люди, что смело смотрели ему в глаза! Я не могу отнести себя к их числу. Хотя ты не знаешь, но он был неплохим человеком этот Нерон. И сам он не хотел лить крови. Это все стало происходить после того, как он женился на этой шлюхе Попе Сабине. Да и префектом претория при нем состоял негодяй Софоний Тигелин. Вот они истинные виновники того, что творилось при Нероне! Они и только они! Император был гневлив только в одном случае – когда не восторгались его стихами и песнями. Я однажды заснул в то время, когда он пел, сочиненный им гимн Афродите.

– Вот как, божественный? Я не слышал об этом! И что он сделал?

– Нерон казнил бы я меня и уже думал, что моей жизни пришел конец. Но меня спас Гай Петроний. Он сказал, что триумф Нерона ничуть не меньше триумфа Орфея. Орфей умел своим пением усыплять диких львов, а император усыпил даже меня.

– И Нерон успокоился? – удивился Мизерин.

– Да. Больше того он тогда прислал мне в подарок мурринскую чашу. Он был, по сути мягким человеком и быстро успокаивался. Его беда в том, что он слепо доверял Тигелину. После смерти Попеи именно Тигелин подсунул ему Сталию Мессалину. А она была еще хуже Попеи.

– Боги сохранили тебя для престола, государь. На благо римского народа. И твоя династия сумет исправить все, что натворили такие как Калигула и Нерон!

Веспасиан подумал о прошлом империи. Тогда во времена республики все было лучше, и римляне были другими. Но ему приходиться править жадной, глупой и развратной толпой. Уже давно потеряли римские квириты свои суверенные права, которыми так гордились.

На Форуме более нет ярких политических баталий и схваток. Еще бы им быть, ведь выборы превратились в обычное театральное действо: голосовать приходилось за того, на кого укажет император. Некогда гордые магистраты превратились в угодливых чиновников, а римский Сенат – стал прибежищем разного рода проходимцев в тогах. Судьбы мира решались в его покоях. В покоях императора.

– Мне донесли, что в Риме появился один человек. Человек из прошлого. Я не придал этому значения, но затем я сам увидел его в Большом цирке во время скачек. Я, правда, не знаю, как он сейчас себя называет. Но был здесь во времена Нерона и знает меня.

– И что с того, божественный? Таких в Риме немало.

– Нет, Мизерин. Вот именно таких, в Риме как раз мало. А мне желательно чтобы не было совсем. Этот человек знает о том, что не Нерон тогда был повинен в массовых казнях после пожара Рима. Он знает, что не Нерон поджег Рим! Ты это понимаешь? Мне не нужны подобные свидетели! Не нужны! Легенда о жестоком Нероне уже отлично прижилась и, поверь мне, переживет века! Если никто не вмешается! А такие люди что могут свидетельствовать истину должны умолкнуть навеки.

– Но что тебе до того переживет она века или нет? Нерон это Нерон, а ты это ты!

– Все так, но не совсем. Моя слава – это слава человека спасшего Рим от чудовища. Может быть, в памяти потомков мое имя останется именем доброго императора после императора жестокого и злого. И нужно чтобы и впредь Нерон был представлен именно чудовищем! И поэтому все кто мог рассказать о нем правду – мертвы. Хоть и было таких людей совсем не много. Это те, что были постоянно рядом с ним. Нет больше Акты, некогда всевластной любовницы Нерона, нет префекта претория Тигелина, нет Сенеки и нет Лукана. А они многое могли бы порассказать о том, что действительно происходило на Палатине в те времена. Нет больше Эприя Марцелла. Ты сам передал ему смертный приговор.

– По твоему приказу, божественный, – поправил императора Мизерин.

– Мы обвинили его в заговоре против меня. Но ведь этого не было, – продолжил Веспасиан не обратив внимания на замечание Мизерина.

– И что с того? Об этом знаем только мы с тобой. Все остальные убеждены в обратном.

– Это так, Мизерин. Уста Марцела закрылись навсегда. Я не жестокий человек, Мизерин, но я хочу, чтобы эта легенда о тиране Нероне жила. Это практически единственное мое желание в этой жизни.

– Я понял тебя, божественный. Ты желаешь, чтобы и этот человек умер?

– Именно так! Поэтому займись этим немедленно. Жалеть его не стоит. Этот человек редкостный негодяй.

– Но кто это человек и как он выглядит?

– В цирке он был среди простонародья. Я видел и узнал его, хоть это было далеко. Фигуру этого человека и его походку я узнал бы из тысячи. Во времена Нерона он был доносчиком и выдавал Христиан. А еще раньше он был наемным убийцей. На его руках столько крови, что даже водами Стикса её не смыть!

– Но как его звали раньше?

– У него был десяток имен, и я не помню уже.

– Но где моим людям его искать, и по каким приметам, божественный?

– Это я тебе расскажу немного позже. Но ты также пришел ко мне с новостями? Что у тебя, Мизерин?

– Новости из Мамартина, божественный. Там убили нашего лучшего дознавателя Рутелия.

– Убили? Что это значит? Кто же это мог его убить? – Веспасиан был искренне удивлен.

– Он допрашивал одного гладиатора, обвиняемого в подготовку бунта, а тот порвал ремни, что стягивали его руки, и сломал нашему Рутелию шею. Одним четким движением.

– Вот как? И что этот гладиатор из известных?

– Нет, государь. Он из Помпейской школы гладиаторов. Уже участвовал в ряде игр в провинции. В Риме его не знают.

– И что с ним сделали после того, как он сломал шею Рутелию?

– Помяли немного. А так он жив и здоров. Я приказал завтра пытать его по настоящему.

– Нет! Этого раба оставь в покое пока. Тот, кто обладает такими способностями и такой смелостью может пригодиться.

– У цезаря есть планы относительно гладиатора?

– Есть! Этот человек еще сыграет свою роль. А теперь я опишу тебе приметы того человека, что ты должен для меня найти в Риме….

Юлия действовала. Она понимала, что такое Мамертинская тюрьма и что там долго узники не живут.

– Вытащить его из этой тюрьмы нельзя, госпожа. Твоих средств для этого недостаточно, – говорил ей лекарь Главк.

– Но я могу попытаться достать денег сколько нужно.

– Это так, но проблема в том, что над Децебалом висит слишком тяжкое обвинение. Я слышал, что понтифики храма Юпитера хотят именно его обвинить в гибели Помпей и Геракланиума!

– Его? – не поняла Юлия. – Но при чем здесь Децебал?

– Нужно же найти виноватого! Не бога же подземного царства обвинять в гибели людей и городов. А так есть прямой виновник трагедии. И все складывается удачно. Гладиаторы затеяли восстание подобное восстанию Спартака, и это восстание грозило империи неисчислимыми бедствиями. Но боги не захотели гибели Рима и потому испепелили мерзкое гнездо заговорщиков

– И такую чушь поверят?

– Еще как поверят, госпожа. Квириты именно в такие сказки и верят. К тому же толпу ждут зрелища! Децебала могу казнить на арене цирка, придумав отличное развлечение для народа.

– Это ужасно! Я не хочу этого допустить.

– Но почему бы тебе не воспользоваться тем, что император знал твоего отца?

– Пойти к Веспасиану? Но что я скажу ему? Что желаю спасти своего любовника раба-гладиатора? Нет. Это вряд ли сработает. Но такое решение можно оставить напоследок.

– Госпожа, ты знаешь, что я благодарен тебе за дом, что ты для меня купила и за двух рабынь. И я готов сделать все, что ты попросишь. Но иного метода для спасения гладиатора я попросту не вижу. Пока его еще не подвергли пыткам.

– Не подвергли? Ты точно это знаешь?

– Точно. Но кто знает, что будет завтра? А в Мамертинской тюрьме умеют пытать. После таких пыток даже я не смогу вернуть человека к полноценной жизни.

– Децебалу нужно помочь бежать оттуда, – решительно проговорила она.

– Есть ли такие средства, госпожа?

– А разве нельзя подкупить стражу?

– Может и можно, но как выйти на того, кто желает быть подкупленным? Да и кто сможет гарантировать, что взяв у нас деньги этот человек не донесет на нас, чтобы получить вознаграждение и от властей?

– Но мы дадим ему вперед не всю сумму, а только половину. А от властей много за такое не получишь. Нужно предложить ему сразу же втрое больше чем сможет дать префект.

– В этом есть разумное зерно, но Децебал не просто преступник, а человек поднявший мятеж против власти цезаря. Обвинение в мятеже и оскорблении величия уже висят над ним. И мало кто способен отпустить за взятку такого пленника. Это вам не мелкий воришка.

– Но попробовать можно! Иного выхода я пока не вижу. И я не верю в то, что Децебал может погибнуть. Боги спасли его в страшный час гнева. И теперь после стольких страданий и усилий – он должен умереть?

– Хорошо, госпожа. Я подумаю, что можно сделать. Но ты должна дать мне сопровождающих. А то я боюсь, что Сатерн достанет меня. От этой пиявки просто так избавиться будет нелегко. А он желает чтобы я работал на него.

– Шестеро моих слуг и носилки в твоем распоряжении, Главк. Иди и думай. Но не медли! Ищи выход! Ищи!

– Не беспокойся, моя госпожа! Главк знает, свое дело….

Гай Сильвий Феликс пробудился только к полудню. Он принял ванну и две новые рабыни растерли его тело, оживив движение медлительной крови.

«Старею. Стоит подумать об обеспеченной старости, – подумал он. – А как я могу спать спокойно, если большая часть моего состояния потеряна? Конечно, есть еще моя вилла, что не была уничтожена как виллы многих других патрициев и всадников. Но мне нужно больше. Этот дом, что я себе приобрел в Риме заблаговременно совсем мне не по вкусу. Вот в Помпеях у меня был дом так дом. И в Риме мне нужны покои достойные меня. Такие как у самых близких приближенных императора».

Феликс искал способы, чтобы приблизиться к Палтину. Нужно попасть на глаза Веспасиану и получить от него должность, в какой либо провинции. Например, в Испании, или Вифинии. Там он найдет способ поправить свое состояние.

Он приказал двум рабам-нубийцам перенести себя помещение тепидария. И там его потревожил раб-номенклатор, в обязанности которого входили доклады хозяину о прибывших гостях.

– Господин! – раб склонил голову.

– Кто там? Я же приказывал говорить всем, что меня нет дома сегодня?

– К тебе пришёл человек по имени Сатерн. А он бывает в доме, согласно твоего приказа, когда захочет. Но сейчас он добивается личного свидания с тобой. Я сказал ему, что ты занят, господин, но он….

– Наконец-то! – вскричал Феликс. – Немедленно проведи его ко мне!

– Слушаюсь, господин.

Раб исчез. Спустя несколько минут неуклюжая фигура Сатерна появилась в терпидарии.

– Да благословят боги тебя и твой дом, господин.

– Почему ты так долго не приходил? Я жду тебя уже больше недели!

– Не гневайся на меня, господин. Я действовал в твоих интересах. И кое-что узнал для тебя.

– Узнал? – Феликса распирало любопытство, но он не хотел показывать его, зная, что Сатерн попросту набивает цену. – И что же ты узнал?

– Твоя жена Юлия в Риме.

Феликс засмеялся.

– И это ты называешь новостью? Я знаю даже, где она проживает. В Риме у неё дом, перешедший к ней от матери. И эту новость ты выискивал целую неделю? Тогда я вынужден тебя разочаровать – она не стоит и одного обола!

– Но это только начало, господин! Только начало. Я в Помпеях вел дела с неким Главком. Ты знаешь кто это, господин?

– Нет, – соврал Феликс, хотя на деле многое о Главке слушал.

– Это лекарь, называющий себя последователем школы врачевания знаменитого Эрисистрата из Илулиды. А Эрасистрат был придворным врачом самого сирийского царя Селевка. Он был рабом, но затем стал вольноотпущенником, и его называли верным последователем Локусты.

– Вот как? – Феликс сделал вид, что заинтересовался. Хоть он отлично знал, что Главк снабжал ядами всех в Помпеях. – Он торговал ядами?

– И его знали все отравители в Помпеях. Настоящий мастер своего дела. Он делал такие штучки, что не одна жена избавилась при их помощи от своего мужа, и никто никого ни в чем не заподозрил. Среди них были и отравленные фрукты, и отравленные булавки, и отравленные монеты. Фантазия этого человека неистощима. И я подумал, что он может пригодиться и тебе, господин.

– Верно! Такой виртуоз мог бы мне помочь.

– Я предложил ему работать на меня и действовать в моих, а значит в твоих интересах.

– И что же он?

– Поначалу согласился, но затем изменил свое решение и нанялся к кому бы ты думаешь, господин?

– К Акциану? – предположил всадник.

– Нет, господин. К твоей жене! Она уже купила ему домик у храма Венеры Родительницы и подарила двух рабынь. С чего это она проявляет такую щедрость?

– Не знаю. Что же её может связывать с этим лекарем? Она ничем не больна. А меня травить ей нет смысла, я ведь и так дал ей полную свободу и не требую обратно ценностей и денег, что он захватила в моем доме в Помпеях.