Текст книги "Граница верности"

Автор книги: Влада Воронова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Я прикусил губу, чтобы спрятать улыбку. Драйгиан посмотрел вопросительно и немного обиженно. Ой, чёрт, крылатики же видят все наши чувства! Это не телепатия, а как там говорил Альд? Эмо… Пемо… Нет, не то… О, вспомнил – эмпатия. А ещё Альд говорил, что для эмпатов и телепатов особое значение приобретают слова, которые сказаны вслух.

Только захочет ли меня слушать мой нечаянный собеседник?

Драйгиан кивнул, улыбнулся чуть смущённо и поощрительно. Что ж, попробую объяснить.

– Пусть я и родился аристократом, но моим лучшим другом стал сын поселкового сапожника, а сам сапожник был мне и учителем, и духовником, которому я исповедовался чаще, чем замковому священнику. Поэтому на жизнь я смотрю не как барон, и не как сапожник. Я стал и тем, и другим одновременно. Или нет… Я стал драконьером, сударь.

Драйгиан слегка поёжился. Я сказал, чтобы снять неловкость:

– Мы говорили о судьбе младших сыновей в благородных семьях… Знаете, когда кто-нибудь из бедных родственников приходил к отцу выпрашивать вспомоществование, я не мог понять, почему он побирается вместо того, чтобы зарабатывать. Ведь и этот родственник, и его сыновья могли бы повесить на воротах своего дома объявление типа «Составляем и переписываем все виды деловых бумаг тремя уставными почерками». Ведь аристократов каллиграфии обучают в обязательном порядке, так почему не обратить её в источник дохода? Пусть особых богатств ею не заработаешь, но на прокорм и отопление хватит. Что касается жён и дочерей таких господ, то вместо того, чтобы без толку ковыряться иголкой в пяльцах, вышивая никому не нужные панно, которые всё равно сгниют в сундуке, лучше бы расшивали скатерти и камзолы.

– Но… – начал было драйгиан. Я перебил:

– Заходить в их дома было омерзительно. Всё семейство тумбами сидит у холодного камина и час за часом перебалтывает одни и те же сплетни о соседях, а в комнате грязюка, стены облупленные… Неужели так трудно привести жильё в порядок? Замазать глиной трещины, освежить известью стены, отмыть щёлоком полы и окна. Ведь при наличии некривых и неленивых рук на это требуются гроши, даже самые нищие ремесленники и посельчане содержат свои халупы в чистоте и порядке.

Я рассмеялся невесело:

– А с простолюдинами другая беда. Они почему-то не хотят становиться кем-то большим и лучшим, чем есть изначально. Вроде бы и мозги на месте и руки при деле, а толку от этого… Немного забогатеют и сразу начинают достатком хвастаться, причём по-глупому, – вместо того, чтобы приобрести для каждого члена семьи полный столовый набор, пусть и самый обычный, из простого фаянса и нержавейки, и научиться прилично вести себя за трапезой, они обзаводятся огромным раззолоченным блюдом. С которого затем руками хватают куски, чавкают и сопят не хуже свиней, а руки вытирают о скатерть. Одежда из дорогих тканей, а фасоны те же, что и у полевой робы, – бесформенные мешки, задача которых не украшать носителя, а защищать его от дождя и ветра. Разумнее было бы пошить одежду из ткани пусть дешевле, но зато придать ей хороший силуэт.

Драйгиан сосредоточенно рассматривал дно винной кружки.

– Если бы ваши родственники, – сказал он осторожно, – повесили на дверях дома объявление, что обучают благородному стилю и манерам как взрослых простолюдинов, так и их детей, то заработали бы гораздо больше, чем вышивкой и каллиграфией.

– Несомненно, – согласился я. – Только сумеете ли вы объяснить и тем, и другим, что это наилучшее для них решение?

Крылатик не ответил. Я налил ему вина.

Он поблагодарил кивком и улыбкой, затем бросил на меня настороженный взгляд из-под ресниц.

– Барон, – начал он ещё осторожней, – а другие драконьеры… Они думают так же, как и вы?

– Да. Мы иногда говорили на эту тему, и мнения наши совпадали.

Драйгиан кивнул.

– Если так, нам будет очень нелегко доказать инфанту свою полезность для Тарина.

– А вы думаете, что можете быть чем-то полезны? – изумился я.

– Но ведь вы согласились разделить со мной стол. Значит не считаете драйгианов совсем уж пустым местом.

– Вы хорошие воины, – признал я. – Смелые, расчётливые и непредсказуемые.

– И побеждённые, – зло сказал драйгиан. Глянул на меня испытующе: – Вам известно, полковник, что знамёна вашей дивизии разорваны на лоскуты и утоплены в отхожем месте?

– Странные места выбирает ваш Орден для своих торжеств – в окрестностях сортира. Или отхожую будочку с её пахучим содержимым вы привезли на парадную площадь?

– Но ведь вы тоже…

– Нет, – качнул я головой. – Никогда. Захваченные знамёна мы проносили через площадь склонёнными перед нашими победами, а после сжигали на краю площади. Дворники водой и мётлами прогоняли их пепельный тлен в решётки сточных канав. Но выволакивать наружу содержимое сточной канавы только для того, чтобы показать свою власть над куском ткани, пусть даже она именуется вражеским знаменем, было бы заурядной дуростью. А дураков среди драконьеров не бывает.

«Именно поэтому ты больше и не драконьер», – сказал я себе мысленно.

Драйгиан метнул на меня ещё один пронзительно-испытующий взгляд и опустил глаза.

– Вас как будто нисколько не огорчило уничтожение вашей дивизии, полковник.

– Твой Орден, крылатик, убил многих наших бойцов, но он бессилен уничтожить драконьерство. Дивизия очень быстро возродится, и её алые знамёна вновь будут танцевать на вольных таринских ветрах.

Драйгиан не ответил. Но и не ушёл. Я посмотрел на него с любопытством. Чёрные волосы до плеч, резкие и тонкие, но гармоничные черты лица, тёмно-зелёные глаза. Одежда простолюдинская, причём не подражательная, а настоящая. Только вот сапожки не в тон – из тонкой тиснёной кожи, с изящной отстрочкой.

Так, стоп. Узор отстрочки. У драйгианов он просто так не вышивается. Знак ясеня, стрела, опять ясень и сокол.

– Ты из первой линии рода графов Иллара, – сказал я. – Ты Иллардин.

Драйгиан дёрнулся, посмотрел на меня испуганно и ошеломлённо.

– Когда переодеваешься, – наставительно сказал я, – обувь тоже надо менять.

Тот покраснел и спрятал ноги под стол.

– Так ты штабист, – понял я. – Боевые орденцы более опытны в переодеваниях.

Крылатик покраснел ещё больше. Мне стало смешно.

– Без хорошей штабной подготовки драконьеры не одержали бы ни одну из побед. Надеюсь, трёпки, которые мы пять лет подряд задавали вашим воякам, научили их ценить советы штабистов.

Иллардин вспыхнул уже от гнева, но промолчал – в Ордене бытует нелепая мысль, что с победителями не спорят.

– Ох, и молодой ты ещё, Иллардин, – вздохнул я. – Пацан.

– Да ты… – вскочил крылатик. – А ты… Тебе самому всего лишь двадцать пять! И ты смертный.

– Это ты так оскорбить меня решил? Господи, детка, ты даже ругаться и то не научился, – засмеялся я. Мгновением спустя смех перешёл в рыдание.

Иллардин схватил меня за плечо и увёл-утащил куда-то за трактир, в некое подобие парка и усадил на скамью.

– Здесь никто не увидит, – сказал он.

Усилием воли я унял истерику.

– Извини, – сказал драйгиану.

Тот кивнул, деликатно отвернулся. Получалось так, что я не один в своих тоске и отчаянии, но в тоже время и не обременён вниманием докучливого свидетеля. Интересный поворот знакомства. Я посмотрел на Иллардина внимательней. Что-то слишком он сообразителен для юного орденца. Куда вероятнее, что это опытный и матёрый штабист-разведчик играет роль мальчишки. Юношеский облик драйгианы сохраняют всю свою почти бесконечную жизнь, так что на самом деле моему собеседнику может быть и восемнадцать лет, и тысячу восемьсот. Хотя, ему, скорее всего, лет четыреста-четыреста пятьдесят, не больше.

В штабах Крылатого Ордена немало Илларов всех линий, от первой до четвёртой, которые, если разобраться, уже почти и не родственники главе семейства. Знать всех членов их обширной и знаменитой фамилии невозможно, но вот именно об этом Илларыше я, кажется, слышал.

– Тир-ней-Милг Иллардин, – сказал я. – Начальник разведки Камисского военного округа и командор Ордена.

– Я ждал, что ты догадаешься, – ответил Милг. – Только не думал, что так быстро.

– И зачем этот театр?

– Мне нужна помощь. А драконьеры почему-то больше склонны покровительствовать новичкам, нежели поддерживать опытных воинов.

Я хмыкнул.

– Ну конечно, когда старослужащие почём зря прессуют молодых, вместо того, чтобы помочь им стать умелыми и отважными воинами, это куда как надёжно укрепляет боеспособность любого армейского подразделения.

Командор многажды битого Ордена промолчал.

– Тебе чего надо? – спросил я.

– Чтобы ты попросил инфанта принять от Ордена присягу.

– Ну ты даёшь! Я, конечно же, предатель, но не настолько, чтобы пособничать заведомым убийцам Альда.

Милг сел передо мной на корточки, заглянул мне в лицо.

– Почему ты называешь себя предателем?

– А почему я называю вас убийцами, ты не спрашиваешь?

Командор дёрнулся как от боли и сказал тоскливо:

– Ордену понадобится немало времени, чтобы доказать новому государю свою полезность и верность.

– Государю? – не понял я.

Милг кивнул.

– Месяца через три, самое позднее через полгода, когда в Тарине и соседних государствах привыкнут называть Альда инфантом и наследником престола, император отдаст ему корону. Так что истинный государь – это Альд, а не император.

– Вы так глубоко верите в благодатность Всевечной Звезды? – поразился я.

Драйгиан посмотрел мне в глаза.

– Да, – сказал он. – Верим. Этот камень хранил нас от начала времён. Его бессильно было уничтожить даже проклятие небес, которое дотла сожгло нашу землю. Всевечная Звезда – единственное, что нам удалось привезти сюда. В этом камне душа нашего народа. Кто владеет им, владеет и драйгианами. Так что ты можешь не бояться за жизнь государя. Альд разбудил Всевечную Звезду, вернул нам её свет. За это он может требовать от нас всё, что угодно, и получит желаемое. Мы будем верны нашему владыке. Лучшие воины драйгианов – Крылатый Орден – сумеет защитить Альда не только от происков зарубежных врагов, но и от коварства императора.

– А почему Всевечная Звезда погасла? – осторожно спросил я. – Почему она заснула?

– Не знаю, – опустил голову Милг. – Но с того дня Орден стал у всех вызывать лишь ненависть.

– Ага, как же, – хмыкнул я. – А не наоборот ли дело было? Всевечная Звезда в спячку впала от стыда за ваши гнусные делишки. Сил у неё уже не было на всё это смотреть.

– Государь вернул свет Всевечной Звезды, – возразил драйгиан. – Это означает прощение. Хотя пока и не полное. Но мы сможем доказать, что нужны государю и полезны Тарину.

– В Рассветном заливе вы свою полезность куда как убедительно доказали. Странный способ заботиться о благе Тарина – уничтожать защитников его границ.

Милг вскочил, глухо зарычал.

– Император, будь он проклят в жизни и посмертии! Тарин мог бы стать воистину великой державой, если бы не этот венценосный ублюдок. Да и его предшественник… – Милг отвернулся, ударил кулаком по дереву. – Если бы император был хотя бы последователен в своей глупости. Так нет же! Сначала он требует от Ордена установить по всей стране кордоны, чтобы ужесточить контроль за таринцами. Но едва возмущенный такими утеснениями народ поднимает широкомасштабный бунт, как император заключает союз с мятежниками против Ордена, даёт вождям повстанцев титулы аристократов, зачисляет их боевые группы в имперскую армию. Вон, твой Альд полковником стал. Затем император вновь начинает заигрывать с Орденом, обещает нам всяческие привилегии за ликвидацию мятежников и в первую очередь – драконьеров.

– Это всё понятно, – хмыкнул я. – Но Рассветный залив…

Милг подошёл ко мне, сел на корточки.

– Николас Вардеж, полковник драконьерского войска и барон Тарина, послушай то, что я тебе скажу, и требуй любых клятв в подтверждение, если не поверишь просто словам.

Мне перехватило горло – такая серьёзность и решимость была в его голосе.

Дальше драйгиан говорил тихо, едва слышно, но я всё равно отчётливо разбирал каждое его слово:

– Наша земля сгорела. Мы осиротели, словно дети, потерявшие мать. Но земля Тарина стала нашей новой матерью, столь же приветливой и щедрой на ласку, как и первая. И тогда мы поклялись вечно защищать Тарин от врагов внешних и внутренних. Со временем мы даже стали правителями для людей Тарина. Пусть не всегда хорошими, особенно в последние полтораста лет. Бесчинств и злоупотреблений допущено сверх меры, тут я спорить не буду. Но клятву о защите границ государства мы всегда держали честно и доблестно. Ты согласен с этим, Николас Вардеж, полковник драконьерского войска и барон Тарина?

– Да, – сказал я. – За все одиннадцать веков ни один враг не ступил на землю Тарина дальше приграничной полосы.

Милг кивнул.

– Ты знаешь, Никс, я даже в чём-то понимаю островитян. Земли у них мало, народу много, всем не прокормиться, кто-то обязательно должен отселиться в другие края. Но почему они не попросятся на жительство в Тарин по-хорошему, как в своё время это сделали драйгианы? В Тарине немало пустых земель, где жизненно необходимы поселенцы. И если не император, так гроссмейстер нашего Ордена помог бы им обустроиться, дал денег на обзаведение, налоговые льготы. Однако вместо этого островитяне приходят как враги, хотят отобрать наши земли, убивают наших людей. Нет, так нельзя…

– Всё правильно, – сказал я. – Согласен. Только ты говорил о Рассветном заливе.

Милг зарычал. Рык тут же сменился стоном.

– Мы Орден воинов, а не банда наёмных убийц, – горько проговорил он. – Мы хранители Тарина, а не рабы императора. Но всё не так просто. Наша магия… Она – наша сила и наше оружие, и в то же время, если знать, как за неё взяться, магия может стать нашими оковами и плетью в руках хозяина. Та клятва, которую мы когда-то дали предкам императора… Я не знаю, кто надоумил старого жирного осла так её извратить, сам бы он по врождённому скудоумию никогда не сообразил… Но что случилось, то случилось. Император получил возможность отдать Ордену необсуждаемый и ненарушаемый приказ. Расплатой за неповиновение всего лишь одного из наших рыцарей стала бы долгая и мучительная смерть не только всех орденцов, сколько их есть, но и всех наших родственников, включая женщин и детей.

Я отшатнулся, вжимаясь спиной в плашки скамейки.

– Нет. Император у нас сволочь, но даже для него такое чересчур.

– Однако приказ был. Как и полное искажение клятвы.

– Только вот кто начал её искажать первым – Орден или императоры? Крылатые сами перешли границы собственной присяги и получили именно то, к чему стремились – позор и проклятие.

Милг посмотрел на меня.

– Наш новый государь и владыка Всевечной Звезды не уничтожил Орден. Хотя и мог сделать это всего лишь за несколько часов.

Я опустил глаза. Немного помолчал и спросил тоном извинения:

– Что приказал вам император властью искажённой клятвы?

– Ты ведь и сам давно догадался, Николас Вардеж, полковник драконьерского войска и барон Тарина. Он приказал нам не вмешиваться в бой с островитянами до тех пор, пока они полностью не уничтожат драконьеров. Ежели, вопреки надеждам и расчётам императора, хоть сколько-нибудь драконьеров уцелеет… Да ты ведь и сам знаешь, что мы должны были тогда сделать. И всё же две ваших роты смогли уйти. – Орденец осторожно прикоснулся к моей руке. – Я не буду лгать тебе, Никс. Мы хотели уничтожить драконьеров. Но, господь мне свидетель, не такой ценой. Мы воины, Никс, и хотели побеждать как воины. То, что заставил нас сделать император, осквернило Орден.

Я закрыл глаза. Не хочу вспоминать то, что было дальше.

Но спрятаться от воспоминаний невозможно даже во тьме собственной души.

Спасти от бойни в Рассветном заливе удалось немногих. В основном самых молодых, – те, кто постарше и поопытнее остались прикрывать отход.

А командиров – генерала и пятерых полковников – орденцы всё же взяли в плен.

+ + +

Нас заперли в одном из подвалов ратуши. Почему-то всех вместе, хотя обычно орденцы предпочитали сразу распихивать пленников по камерам-одиночкам.

Комдив плакал, не стесняясь подчинённых. Виртан Эльге, Стальной герцог, Твердыня Тарина, сейчас он сходил с ума от отчаяния и безнадёжности.

Альд осторожно сжал ему плечи.

– Ещё ничего не закончилось, командир. Мы живы. А значит, можем побеждать.

– Ты обещаешь? – тихо спросил Виртан. Высокий могутный человечище, опытнейший военачальник сорока пяти лет от роду, смотрел на тощего и неуклюжего двадцатидвухлетнего сопляка как заблудившийся ребёнок на лесничего – с надеждой и опасением.

– Обещаю, – твёрдо ответил Альд. – Мы будем сражаться. И побеждать.

Они превосходно сработались, предводитель одной из мятежных группировок и присяжный имперский генерал.

Виртан учился у Альда искусству драконьера, мятежник постигал у генерала секреты военного мастерства.

– Немало ребят успело уйти, – сказал я.

– Да, – улыбнулся Альд. – Драконьеры остались. Значит не исчезнет и драконьерство.

– Ребята слишком молоды и неопытны, – возразил Виртан. – Почти сплошные новички. Без поддержки они сломаются.

– Значит мы дадим им поддержку, – ответил Альд.

– Как? Мы же в плену!

– Значит сбежим из плена.

– Это невозможно!

– Значит ещё раз совершим невозможное. Драконьерам к этому не привыкать.

– Да перестань ты то и дело «значить»! – закричал взбешённый Виртан.

– Не могу. Ведь я же драконьер.

Виртан посмотрел на него с растерянностью и изумлением. Осмыслил двузначность сказанного. Медленно кивнул.

– Ты прав, Альд. Прав.

– Прорвёмся, командир.

– А вот это уже нет, Альд. Командир отныне ты. Я научил тебя всему, что знал о войне и управлении людьми. Теперь твоё время взять дивизию и превзойти меня в победах.

Альд неуверенно оглянулся на других полковников. Мы кивками подтвердили решение генерала.

– Что ж… – ответил Альд. – Если так, то будем воевать дальше. Этот бой завершится нашей победой. Как и последующие.

Он подошёл к двери и заколотил в неё кулаком.

– Чего тебе? – спросил караульный.

– Передай по начальству, что я хочу поговорить о сопряжении Восьмивратных Ключей.

Орденец посмотрел на него оторопело. Восьмивратные Ключи – это восемь сориентированных строго по сторонам света штырей-опор, на которых лежит Всевечная Звезда. О том, что они как-то должны сопрягаться, караульный явно никогда не слышал.

Я тоже, хотя прочёл немало книг и свитков о Звезде перед тем, как дивизию перебросили на юг. Жить в Камисе и ничего не знать о главной здешней святыне было бы глупо.

Но Альд – это Альд. Вполне возможно, что он действительно узнал о Всевечной Звезде нечто, доселе неведомое даже Крылатому Ордену.

Караульный пришёл к тем же выводам. Он обещал доложить немедленно.

Едва дверь нашей камеры закрылась, генерал схватил Альда за плечо и затряс его как грушу.

– Ты что затеял? Какое ещё сопряжение? Ты хочешь купить у них наши жизни за неведомую Ордену тайну? А ты не подумал, что драконьерам незнание Крылатыми важной тайны будет гораздо полезнее, нежели шкуры одного генерала и пятерых полковников?

Альд негромко рассмеялся.

– Если бы речь шла достойной внимания тайне, то да, возможно, наши жизни и стали бы вполне приемлемой ценой за неё. Пока же здесь единственная тайна в том, что никому неведомо, зачем надо сопрягать подпорки, которые и без того прекрасно держали камень не одно столетие, и будут держать ещё столько же. Однако орденцы уже достаточно обленились мыслью, чтобы не задумываться о такой несообразности, но в то же время ещё не утратили должной меры любопытства, и поэтому идеей сопряжения заинтересуются вплотную. Так что надо срочно придумать убедительную историйку, которая сможет посильнее распалить их любопытство, не давая при этом ни малейшего повода задуматься о смысле и целесообразности моих слов.

Генерал оторопел не хуже караульного.

– Ты хочешь им, вот так, ни за чих бараний, туфту впарить?! – охнул он.

Альд улыбнулся казарменному жаргону и кивнул. Генерал выругался по-фельдфебельски.

– Орденцы не идиоты! Когда они всё поймут…

– Когда они поймут действительно всё, – перебил генерала Альд, – вы будете уже далеко от Камиса. Тайну сопряжения Восьмивратных Ключей я крылатикам просто так не отдам.

– А как же ты? – закричал я в ужасе.

– А я попробую разбудить Всевечную Звезду.

– Ты с ума сошёл! – охнул я.

– То же самое ты говорил, когда я предложил приручить дракона.

– Ты сошёл с ума… – повторил я. – Ты хоть понимаешь, что сделают с тобой их палачи?!

– Ничего не сделают. Вряд ли орденцы решатся казнить того, кто разбудит Звезду. На это даже их подлости не хватит.

– Но…

– Всё будет хорошо, Никс. Я видел Звезду, читал о ней. Это не просто камень. В нём на самом деле есть что-то живое. А если так, оно может спать. А значит, может быть и разбужено.

Я не ответил. Сердце сжималась от страха и боли. Альд всегда был падким на лихие авантюры, и ему везло в них. Но то, что он затевал сейчас, было безумием. Безнадёжностью.

Альд ставил нам боевые задачи – собрать уцелевших драконьеров, распределить на взводы, затем доукомплектовать каждый из них новичками до состава роты и обучать драконьерскому мастерству. И сражаться дальше до тех пор, пока последний возчик мусора не получит равных прав действия с рыцарями Крылатого Ордена.

Я не вникал в слова. Мне хватало голоса Альда, сияния его жемчужных глаз. Смотреть на него, слушать его было одновременно и сладко, и больно. Я был уверен, что скоро потеряю брата навсегда.

И я не ошибся. Предчувствия не обманули. Брата я действительно потерял. Только не из-за его кажущегося безрассудства, которое, как и всегда, обернулось победой.

Я лишился Альда из-за своего предательства.

+ + +

Мои руки накрыли чьи-то тёплые ладони, пожали ободряюще.

– Никс… – тихо позвал меня крылатик. – Николас…

Я открыл глаза. Милг несмело мне улыбнулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут вдруг поперхнулся собственным словом и выпалил не то, что надо было проговорить, а то, что лежало на сердце:

– Как вы решились на это? Всего лишь одна дивизия против целой армии…

В первое мгновения я не понял, о чём это он. Но тут же сообразил, что о битве в Рассветном заливе.

– Присяга, Милг. Ведь мы поклялись защищать людей и земли Тарина. Мы не могли допустить, чтобы его границы переступили те, кто нёс им зло. Мы клялись защищать… И нам хватило сил сохранить верность клятве.

Орденец встал, отошёл в сторону, отвернулся.

Я спросил:

– Так чего ты хотел от меня на самом деле?

– Того, о чём сказал сразу. Чтобы ты уговорил государя принять присягу Ордена. Пробуждение Всевечной Звезды разрушило прежние наши клятвы и обязательства. Теперь Орден вновь сам может распоряжаться своей силой и магией. Мы решили отдать их тому, кто вернул нашему народу свет Всевечной Звезды. – Милг посмотрел на меня. – Я не знаю, почему гроссмейстер поручил этот разговор именно мне. Но я говорил искренне и честно, ничего не утаивая.

– С чего гроссмейстер взял, что я вообще могу быть посредником?

Милг посмотрел на меня с удивлением.

– Ты брат государя.

– Я брат его жены. Причём покойной жены. Альд овдовел год назад.

– Но ты всё равно остался ближайшим его другом и советником, – возразил орденец.

– Уже нет. Я предатель. Альд никогда больше не заговорит со мной. В таких вещах он не знает компромиссов.

– Почему предатель?! – воскликнул Милг.

– Вы ведь были на Ратушной площади, командор, и сами всё видели.

– Именно потому, что был, я ничего и не понимаю. Почему государь так с тобой говорил?

– А как ему надо ещё было говорить с предателем?

– Нет, – покачал головой Милг. – Я не понимаю. Ты ведь пришёл на площадь, чтобы разделить с Альдом его судьбу.

– Тогда как должен был продолжить его дело, которое Альду было гораздо важнее собственной судьбы и жизни. Которое я клялся хранить и поддерживать во чтобы то ни стало. А как только пришло время подтвердить клятву поступком, я отрёкся от неё в угоду собственной трусости и глупости. Господи, я пришёл на площадь, чтобы умереть вместе с Альдом! Я пожелал ему смерти.

+ + +

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Альд. Плечи ему повело дрожью. – Вот от кого, от кого, но от тебя я такого не ждал.

– Альд… – прошептал я. – Не надо, Альд.

Я хотел разделить с ним орденской эшафот, чтобы забрать себе всю боль его мучений, и тогда бы смерть Альда стала быстрой и лёгкой как сон. А я… Что ж, от судьбы не уйдёшь. Здешний палач всего лишь завершит то, что не успели закончить его коллеги из Таурумской крепости. И это совсем не так страшно, как звучит. Ведь сейчас я точно знаю, что у меня будет смерть. В Тауруме же о ней невозможно было даже мечтать.

– Я останусь с тобой, Альд, – сказал я вслух.

– Для чего? – жёстко спросил он. – И в качестве кого ты хочешь остаться?

Я не знал, что ответить. Но Альд догадался сам.

– Ты не веришь, что я разбужу душу Всевечной Звезды, – сказал он. – Ты считаешь меня глупцом, слабаком и трусом.

– Нет! – закричал я.

– Да, – твёрдо ответил Альд. Жемчужные глаза превратились в пронзительно-белые, обжигающе-холодные льдинки. – Я для тебя всего лишь глупец, дурак и трус, полнейшая и законченная никчёмность. Будь это иначе, ты бы пришёл сюда делить со мной не смерть, а победу.

– Альд, не надо, прошу тебя… Всё не так.

– А как?

Я не ответил. Не нашёл слов.

– Уходи, – велел Альд. – Ты предатель. Я не хочу тебя больше знать. Никогда. Ты свободен от всех твоих кляв и обязательств. Орденцы тебя не тронут. Уходи.

Кто-то из крылатиков схватил меня за плечо, заставил встать в их строй. Я не спорил. Мне было всё равно. Я видел только Альда, лишь его голос слышал.

Он подошёл к водружённому посреди площади камню, осторожно прикоснулся к нему кончиками пальцев. И тут же погладил смелее, ласковей, наклонился к камню, стал говорить ему что-то приветливое и нежное, согревать своим дыханием.

Бессмысленная, безнадёжная попытка… Разве так можно наполнить теплом холодную, как сама смерть, каменюку величиной с голову крупного тура?

Но белизна камня вдруг потеплела, засияла тем же мягким жемчужным светом, что и глаза Альда. А спустя несколько мгновений Всевечная Звезда засверкала яркими многоцветными бликами, залучилась приветливым жаром, словно весеннее солнце. Она стала… живой. И всё многоцветие и тепло своей жизни она делила с Альдом.

Альд засмеялся, поймал в сложенные жменёй ладони цветные негорючие искры, бросил их в толпу горожан.

Орденцы один за другим стали опускаться на колени, склоняли головы. Вслед за ними и горожане стали приветствовать Альда как владыку.

Он растерялся и возмутился, – у драконьеров коленопреклонение считается одинаково оскорбительным для обеих сторон.

Дальнейшего я уже не видел, ушёл.

+ + +

Милг опять сидел передо мной на корточках, пытался заглянуть в глаза.

– Оставь, – сказал я. – Ты ведь уже понял, что как посредник я бесполезен.

– Государь спрашивал о тебе.

– Что?! – вскочил я.

– Ему нужно было знать, всё ли в порядке с тобой и твоими делами.

– Нет у меня никаких дел, – горько ответил я, опять сел на скамейку.

– Так может быть самое время ими обзавестись?

Мысль была новая. И весьма привлекательная.

– Пирожную лавку, например, открыть, – начал я перебирать возможности. – Или портняжную мастерскую. В Камисе никто не умеет шить кожаные штаны и куртки, тем более, если кожа будет драконья. А она будет. Это зверьё линяет четырежды в год, по сезонам, и для каждой линьки нужна своя выделка и обработка. Так что портняжество, пожалуй, подоходнее пирожной лавки будет.

– Ты говоришь как простородок! – возмутился Иллардин. – Подобные занятия недостойны дворянина!

Мне стало смешно.

– Зато пироги жрать да натягивать на задницу кожаные портки с фигурной отстрочкой занятия куда как достойные.

– Я не понимаю ваших слов, барон Вардеж.

– А я другое не понимаю, командор Иллардин. Почему честный труд для дворянина считается занятием позорным, зато проституция – самым что ни на есть подходящим?

– Что? – вскинулся графский потомок. – Какая проституция?

– Обыкновенная. Ногораздвигательня для женщин и задницеподставлятельная для мужчин. Хотя возможны и варианты, – для клиентов с фантазией поизщрённей.

– Я не понимаю, – холодно повторил Иллардин, высокомерно вздёрнул подбородок.

– Это лишь на улицах промышляют простокровки, – пояснил я. – Зато все многочисленные бордели во всех городах и весях Тарина укомплектованы по большей чести девушками и юношами именно благородной, а не плебейской крови. Причём, если простолюдинов для публичных домов нередко воруют, то благородные дамы и кавалеры нанимаются на этот промысел добровольно, потому что всё равно ничего другого, кроме как в постели кувыркаться, они не умеют.

– У вас столь обширные и глубокие познания бордельной жизни, – ядовито сказал Иллардин.

– Да, ничего, – охотно согласился я. – Если вам вдруг выпадет скучный вечер, могу подсказать пяток адресов, где его можно сделать очень весёлым за весьма умеренную цену.

Милг не ответил. Пылкое желание Иллардина дискутировать о том, какие занятия пристойны для дворянина, а какие – нет, угасло безвозвратно.

Я встал со скамейки. Как бы то ни было, а надо как-то определять себя. Если Альд… Если государь всё ещё не забыл меня, если моя жизнь хоть сколько-нибудь нужна ему и интересна, то надо позаботиться о том, чтобы она была достойна его взора… Внимания моего брата Альда. Я люблю его всей душой, он – единственная моя семья, и ничего с этим не поделать. Однако я предал его. С этим тоже ничего не поделать. Альд вернул мне клятвы. Все связи между нами исчезли.

Только вот Альд спрашивал обо мне. Неужели он готов простить? Но не просто так, разумеется. Я должен доказать свою полезность делу, которым сейчас живёт Альд. Поскольку же он стал государем Тарина, то и главной для него будет задача вернуть нашей империи право именоваться Великой не только с географической стороны.

Осталось определить свою роль в этой задаче.

Похоже, я оказался в одинаковом положении с Орденом. Только крылатики поняли это значительно раньше меня.

– Драконы… – сказал я вслух. – Император говорил что-то о питомниках, но больше для того, чтобы нам мозги запудрить, нежели для дела.

Драйгиан сглотнул.

– Инфант эту затею не забудет, – ответил он. – А значит, ему нужен будет кто-то, пригодный стать мастером и готовить учеников. О тебе же говорили как о хорошем драконьем лекаре.

– Лекарь я действительно неплохой, но у государя есть и получше. Это не то, что способно заинтересовать его настолько, чтобы терпеть меня как посредника на ваших переговорах.

– Мы не просим переговоров, а предлагаем присягу! – возмутился командор.

– В качестве ручателя вашей верности и полезности я государю интересен ещё меньше.

Милг смачно выругался, помянув мёртвые земли своей бывшей родины. Я посмотрел на него с интересом.

– Ваши заокеанские земли действительно так мертвы?

– Да.

– Но ведь прошло столько лет! Неужели никто за это время не захотел их возродить?