Текст книги "Добрая примета"
Автор книги: Влада Орлецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Влада Орлецкая
Добрая примета
1
Личная жизнь у Алисы складывалась трудно…
Вернее, вообще никак не складывалась. Нет, периодически у нее появлялись какие-то поклонники. Она даже один раз побывала замужем, в ранней молодости или, как она сама шутя говорила, в детстве, но с мужем быстро рассталась и теперь жила одна в небольшой квартирке-«малосемейке». Кроме того, благодаря упорному труду, Алиса успела обзавестись новеньким автомобилем «тойота» серебристого цвета. И теперь она – тридцатишестилетняя невеста с приданым и большими запросами.
Алиса являлась обладательницей слегка раскосых серо-зеленых глаз, на голове ее красовалась аккуратная шапочка коротких каштановых волос, и фигура у нее была вполне стройной. Одевалась она со вкусом, в хороших магазинах, отчего выглядела всегда просто шикарно. И непременно – пикантное декольте или небрежно расстегнутая пуговичка на блузке. Не обольщения ради, а исключительно для красоты. Мужчины, глядя на нее, прекрасно понимали, что такое сокровище им не по карману. Да и не по зубам. Конечно же, ее, «женщину-кошку» с зеленоватыми глазами и особой грацией, хотелось погладить многим, но отпугивали острые коготки. Ибо нрав у Алисы Бархатовой был тот еще, иначе никогда ей было бы не заработать на новую иномарку.
Летним вечером, ровно в шесть, как было условленно заранее, Алиса подкатила на своей «тойоте» к подъезду пятиэтажного сталинского дома, расположенного по улице Богдана Хмельницкого. Там ее ждали двое: риэлтор – похожая на колобка женщина средних лет с любопытными быстрыми глазками – и какой-то худощавый тип неприметной наружности, лет сорока или около того – вероятно, покупатель.
Молодая женщина припарковалась, захватила сумочку и, заперев автомобиль, направилась к ожидавшим ее людям.
– Здравствуйте. Вы Алиса Валентиновна? – обратилась к ней бойкая риэлтор, сразу взяв дело в свои руки.
– Да, это я. Здравствуйте.
– Меня зовут Тамара Алексеевна. А это наш покупатель Игорь Витальевич…
Алиса бросила оценивающий взгляд на «покупателя» и почувствовала разочарование. Неужели она зря притащилась сюда с другого конца города? Неужели опять мимо? Видимо, она до старости не избавится от этой квартиры…
Клиент, одетый в китайское барахло с Гусинобродского вещевого рынка, обутый в сандалии на носки, держащий в руках похожий на кирпич телефон «Моторола» – модель, которую все здравомыслящие люди уже лет пять как сдали в утиль, – был явно неплатежеспособен. Лох обыкновенный. Из рук не ест, в неволе не размножается. Наверняка какой-нибудь «обменник», у которого нет живых денег и который, как и многие до него, пришел просто посмотреть на товар да прицениться. Из-за таких вот полудурков она уже упустила несколько хороших вариантов квартир, расположенных в новостройках, не говоря уже о том, что потратила впустую кучу времени.
Одновременно она почувствовала раздражение по отношению к риэлтору. Ну неужели нельзя сразу выяснить, есть у покупателя деньги или нет, чтобы зря не гонять хозяйку квартиры. Уж последняя-то точно нашла бы чем заняться, взамен этих дурацких поездок.
Справившись с раздражением, Алиса очень сухо пригласила визитеров войти в подъезд. Игорь Витальевич покосился на снятую с петель, разбитую подъездную дверь, которая стояла возле входа, и робко шагнул в полумрак, наполненный запахами выпечки, подгоревшего лука и табака.
– Эту дверь на железную менять будут, – коротко пояснила Алиса, буквально спинным мозгом уловив недоумение клиента.
– Угу, – ответил Игорь Витальевич, шаркая сандалиями.
На просторной квадратной площадке третьего этажа Алиса замедлила шаг и приблизилась к заветной двери, самой обшарпанной из всех четырех. Она извлекла из сумочки ключ и открыла эту дверь, державшуюся, скажем прямо, на соплях.
Перешагнув через порог, Алиса, Тамара Алексеевна и Игорь Витальевич оказались в трехкомнатной квартире, созданной на базе бывшей коммуналки – самой мерзкой и загаженной из всех коммуналок старого фонда, какие только могли быть в городе. Игорь Витальевич тоже ничего похожего в своей жизни не видел и, судя по его непроизвольно вытянувшемуся лицу, никак не ожидал увидеть. Тамара же Алексеевна, как и подобает настоящему профессионалу, держалась невозмутимо…
2
Эпопея с этой квартирой началась еще несколько лет назад, когда дед Алисы приказал долго жить, оставив ей в наследство свою комнату в коммуналке. Женщина не стала ее продавать, а спустя некоторое время занялась расселением всей квартиры, и у нее еще были живы воспоминания о тех поистине титанических усилиях, направленных на то, чтобы подготовить объект к продаже, и о тех людях, которые когда-то здесь проживали.
Это был отвязный народ: одинокий запойный алкоголик и семейка сектантов, занимавшая самую большую из комнат. Как вся эта кодла – придурковатого вида мужичок, его жена и трое ребятишек, пораженных диатезом и вшами, – ютилась в двадцатиметровой комнате, для Алисы до сих пор оставалось загадкой, почище пирамид египетских. В результате хитроумной комбинации, которую проделала Алиса, алкаш благополучно перебрался жить в область, а сектанты перекочевали в одну из берлог забытого богом частного сектора. Алиса подготовила документы к продаже и выставила квартиру в нескольких агентствах. Несмотря на убогое состояние, объект все-таки можно было выгодно продать.
Сказать, что бывшая коммуналка, представшая перед изумленным взором Игоря Витальевича, была «убитой», означало не сказать ровным счетом ничего. Некогда побеленные, а теперь серо-желтые стены и такой же потолок с отвалившейся штукатуркой своим тоскливым видом наталкивали на мысль о суициде.
Игорь Витальевич, набравшись мужества, миновал прихожую и заглянул в одну из комнат. Когда-то она принадлежала мужику-алкоголику, здесь даже не выветрился запах табака и годами культивируемого перегара. В другом же помещении некогда обитало набожное семейство, и прожженный пол посреди комнаты свидетельствовал о том, что здесь вполне могли совершаться некие ритуальные действия. И только в дедовой горнице наблюдались хоть какие-то признаки цивилизованности: на стены наклеены дешевые обои, потолок побелен, а пол покрыт оргалитом и окрашен в терракотовый цвет.
Затворив дверь третьей комнаты, Игорь Витальевич проследовал в ванную. Она, как и все в этой квартире, являла собой печальное зрелище. За облезлой захватанной дверью скрывались ржавые протекающие трубы, облупившаяся краска стен, старые краны и доисторический санфаянс. Туалет выглядел не лучше, с той лишь разницей, что здесь даже стены не были покрашены. Эта убогая клеть с треснувшим в ржавых подтеках унитазом без сиденья напоминала привокзальный сортир смутных времен перестройки. Игорь Витальевич попытался осторожно спустить воду, чтобы проверить слив. В бачке заклокотало, и, точно адская река Стикс, в унитаз хлынула оранжевая жижа. Скорбно вздохнув, он закрыл дверь туалета и пошел осматривать кухню. Алиса не отставала ни на шаг. Колобок Тамара Алексеевна катилась следом.
Квадратная двенадцатиметровая кухня, вонючая, закопченная, произвела на покупателя самое сильное впечатление, особенно когда с потолка на плечо к нему свалился крупный таракан, рыжий и дерзкий, как ирландский террорист. Игорь Витальевич вначале его не заметил, весь погруженный в свои безрадостные мысли. Алиса, моментально оценив весь драматизм ситуации, решила прервать затянувшуюся паузу. Она переглянулась с Тамарой Алексеевной, которая сигналила ей бровями. Клиента необходимо было срочно отвлечь – не ровен час, увидит прусака, получит апоплексический удар не сходя с места, и – пиши пропало…
– Ну что скажете, Игорь Витальевич? – спросила Алиса, краем глаза наблюдая за поведением отважного насекомого.
– В общем-то единственным достоинством этого жилища является хорошая геометрия пространства, – задумчиво произнес клиент.
Алиса, немного удивленная его ответом, подумала: «Надо же, какое точное он подыскал определение – жилище…» Ибо квартирой это помещение назвать было нельзя.
– Я ведь архитектор, и кое-что в планировке понимаю, – добавил он.
Молодая женщина тем временем продолжала следить за рыжим аборигеном. «Если поползет за спину, так и нехай себе живет», – рассудила она.
– Ну а так… – продолжал Игорь Витальевич, – много здесь, конечно, предстоит работы. Есть куда руки приложить.
«Ну да… У Бога нет других рук, кроме наших, – заповедь онанистов», – цинично усмехнулась Алиса.
Рыжий покуда вел себя прилично. Он изучал обстановку, деловито шевеля усами. Перед ним стоял серьезный вопрос: что делать с непрошеными гостями, бесцеремонно нарушившими его тараканий суверенитет… Быть может, он сидел бы так, не шелохнувшись, еще некоторое время, если бы Игорь Витальевич не сделал шаг, намереваясь выйти из кухни. Таракан засуетился и стремительно побежал по направлению к шее. Разгадав его коварную тактику, Алиса не стала дожидаться, когда тараканище окажется на лице у покупателя. Она сделала отвлекающий жест правой рукой и со словами: «А вот еще обратите внимание…» – левой настолько изящно и виртуозно стряхнула паразита на пол, что все семейство Акопянов зашлось бы в рыданиях от зависти ее мастерству. Она уже было решила на него незаметно наступить, но рыжая сволочь, повинуясь инстинкту самосохранения, бросилась наутек со скоростью, поражавшей воображение.
На этот раз Игорь Витальевич заметил объект охоты.
– Это что? Таракан?
– Где?! – с почти неподдельным изумлением одновременно воскликнули Алиса и Тамара Алексеевна.
– Да вот же.
– И правда – таракан. Надо же, какая удача! – Алиса всплеснула руками. – Говорят, тараканы – это к деньгам… Примета такая…
Она не уточнила, кому именно рыжие насекомые должны принести богатство, но это было уже не столь важно… На какое-то мгновение взгляды всех троих встретились, и они вдруг принялись хохотать, словно произошло что-то и впрямь ужасно веселое. Игорь Витальевич смеялся вполне искренне и от души, смех же Алисы имел скорее нервическую природу. Тамара Алексеевна тоже пару раз хихикнула с ними за компанию.
Внезапно, благодаря этому нелепому происшествию, Алиса ощутила невероятную легкость, словно камень свалился с плеч. Сами собой улетучились навязчивые мысли о том, как бы поскорее втюхать эту вонючую халупу какому-нибудь залетному лошарику, вроде того, который стоял сейчас перед ней и смеялся по-мальчишечьи задорно и заразительно. А еще она заметила, какие у него красивые глаза, зеленые, точно у кота, но при этом без тени лукавства, и приветливый открытый взгляд.
«Душевный, должно быть, мужик, – подумала Алиса. – Но все равно лох».
Она все время, пока все трое находились в квартире, прикидывала, есть у него деньги или он просто так, что называется, продает глаза. С одной стороны, ей очень хотелось, чтобы деньги у него все же были. Ну а с другой… Откуда бы взяться этим самым деньгам у человека, который, по всему видно, экономит каждую копейку?
Когда они вышли во двор из полутемного подъезда, Алиса решила спросить напрямик.
– Ну что, Игорь Витальевич, каков будет ваш вердикт?
– Видите ли, Алиса Валентиновна, – начал клиент, и она приготовилась услышать пространную речь о том, что сразу он принять решение не может (импотент несчастный), что ему необходимо хорошенько подумать (было бы чем), и уже потом, оставшись наедине со своей риэлторшей («А нет ли у вас, Тамара Алексеевна, в загашниках еще какого-нибудь варианта, не такого безнадежно „убитого“?») принять решение… – Квартира, конечно, запущенная… Но я все-таки принял положительное решение… Просто мне «Богдашка» очень нравится, да и старый фонд все же добротнее и долговечнее, чем современные постройки. Уж я-то знаю.
– Ах да, вы ведь архитектор, – произнесла Алиса, обескураженная таким быстрым ответом.
– Документы на квартиру готовы?
– Более чем готовы, Игорь Витальевич.
– Тогда предлагаю провести сделку как можно быстрее.
Он неотрывно смотрел на молодую женщину, и ей вдруг стало неловко от этого пристального взгляда. Необходимо было поскорее с ним проститься и отправиться наконец домой. К дивану и телевизору.
– До свидания, Игорь Витальевич, – сказала она.
– До свидания, Алиса Валентиновна. Я так вам благодарен!
– Мне-то за что? Благодарите вот… Тамару Алексеевну.
Алиса осталась у подъезда, закурив вместе с риэлторшей, которой хотела задать несколько вопросов по предстоящей сделке, а господин покупатель сел в свой автомобиль, «Жигули» первой модели с вмятиной на боковой двери, и включил зажигание.
Да уж, самая что ни на есть задрипанная «копейка», такая же битая жизнью, как и ее непутевый хозяин. Алиса не смогла скрыть усмешку. Воистину «лох без лохеина – что кофе без кофеина». Она злорадно представила себе: вероятно, даже для того, чтобы купить эту развалюху, ему потребовалось отказывать детям в чупа-чупсах, есть на горячее «Доширак», пить чай без заварки и курить сигареты… без табака. По-видимому, так оно и было, если только он не купил этот свой расчудесный «жигуль» лет двадцать назад, и, так же как и архаичную «Моторолу», почему-то вовремя не препроводил на свалку…
Игорь Витальевич долго и неуклюже разворачивал машину.
«Ну и кто из нас обезьяна с гранатой? – мысленно попеняла Алиса на отсутствие навыков правильного вождения у некоторых особей противоположного пола. – Интересно, в постели он так же к бабе прилаживается? Вот чучело!»
3
Она вела машину по залитому солнцем проспекту и курила, размышляя о прошедшей встрече. Из динамиков автомагнитолы лилась тихая инструментальная музыка.
«Все же завидую я таким людям, без особых претензий, – думала она, неотрывно глядя на дорогу. – Вот купит этот лох мою зачуханную „трешку“ да и поселится в ней с какой-нибудь лохудрой. А мне, умнице, местами красавице и спортсменке, наверное, суждено быть одной. „Девушкам из высшего общества трудно избежать одиночества…“»
В свои тридцать шесть Алиса превратилась в законченную мужененавистницу. Превратилась не в один момент, а постепенно, когда в наивной, незащищенной душе не осталось живого места от плевков.
Почти сразу после школы она вышла замуж, не считаясь с мнением родителей. Они, желая для дочери лучшей доли, говорили, что ее Эдик – ничтожество. Но Алиса влюбилась, она хотела за него замуж, она не намерена была никого слушать. Ведь это, в конце концов, ее жизнь.
Супруг оказался бабником и гулякой. На свои нужды и на нужды своих подруг он тратил почти все деньги, которые выделяли молодым обеспеченные теща и тесть. Алиса не обращала на это внимания. До тех пор, пока в женской консультации, после обследования, ей не сообщили о том, что у нее выявился целый «букет» венерических заболеваний. В то время она уже была беременна. Лечение не только отняло у нее все душевные силы, добавив чувство стыда, брезгливость к самой себе и мужу, но и спровоцировало выкидыш. Нервы у Алисы были настолько расшатаны, что родные начали за нее опасаться: или сойдет с ума, или что-нибудь с собой сделает. Но молодая женщина все же сумела взять себя в руки.
– С тем, что ты шлюха, еще можно как-то мириться, – заявила она Эдику. – Но с тем, что ты законченный придурок, я смириться уже никогда не смогу.
Ее неудачный брак прекратил свое существование, когда она училась на третьем курсе университета. Алисе пришлось взять академический отпуск – она была не в состоянии учиться после такого потрясения. Потом, разумеется, восстановилась. Теперь учеба стала для нее спасением. Пусть лучше голова будет занята флексиями, детерминантами и монофтонгами, чем мыслями о том, почему все «это» произошло именно с ней. Она даже умудрилась закончить НГУ с красным дипломом, хоть ей вся эта филология была, как говорили в одной телевизионной постановке, «до лампады».
Окончание университета совпало с расцветом предпринимательской деятельности в стране. Алиса сняла квартиру, купила вязальную машину, получила патент и принялась за работу. В начале девяностых она стала хозяйкой трикотажного ателье. От клиентов не было отбоя – деньги так и потекли к ней.
Успех и достаток диктовали соответствующий образ жизни. Алиса следила за своей внешностью, посещала салоны красоты, спортзал, хорошо одевалась… Мужчины охотно шли на знакомство с ней, молодой, привлекательной бизнес-леди. Тут и возник у Алисы этот внутренний разлад. С одной стороны, ей хотелось любви, хотелось, чтобы рядом был достойный человек, хотелось иметь семью, детей. А с другой… Знакомые и родственники говорили ей, что очень уж она разборчива, мол, не стоит завышать планку, не стоит требовать от мужчин невозможного. Алису эти советы доводили просто до исступления. Она уважает себя, так пусть и другие уважают и считаются с ее желаниями. Не будет она бросаться на первого встречного, не будет мириться с такими недостатками, с которыми – она была убеждена – мириться нельзя.
У нее уже давно сложился образ идеального мужчины, с которым она соединила бы судьбу. Да, он должен быть умным; да – ответственным; да – сильным, смелым и решительным, порядочным и добрым. И конечно, привлекательным внешне. Что это за предубеждение, мол, мужчина должен быть чуть симпатичнее обезьяны? Идиотизм. Ей не нужны никакие обезьяны. Неандертальцы и австралопитеки, впрочем, тоже. Одного только Эдика ей хватило на всю оставшуюся жизнь… Так что эта высокая планка стала своеобразным барьером, заслоном от проникновения в заповедные кущи ее одинокого сердца козлов всех мастей…
Кризис девяносто восьмого года разнес вдребезги весь ее прибыльный бизнес. В то лето она взяла взаймы довольно крупную сумму в долларах на развитие производства… Чтобы покрыть долг, Алиса вынуждена была продать и ателье, и квартиру, приобретенную в лучшие времена. Как и многие, она оказалась отброшенной назад, к той отправной точке, с которой некогда начинала. Чтобы как-то раздобыть денег, она снова вынуждена была сесть за вязание. Ну и как водится в таких случаях, большинство поклонников, обивавших раньше ее порог, моментально испарились.
Одна из клиенток, не понимая истинных причин переживаний Алисы, однажды в откровенном разговоре за чашкой чая сказала: «Ну что ты маешься? Ты зарабатываешь неплохие деньги, так заведи себе мальчика, пусть ублажает… В конце концов, в этом нет ничего зазорного, теперь многие состоятельные женщины так делают…»
Еще лучше! Целыми днями она пашет на пределе человеческих возможностей, чтобы скопить на ремонт будущей новой квартиры, которую она не оставляла надежды рано или поздно приобрести. А машина! На техническое обслуживание и бензин уходит уйма денег! С какой стати она должна делиться своими кровными с каким-то молодым трутнем? Что там за неземное удовольствие может доставить ей купленный бойфренд? Она еще не до такой степени выжила из ума и оголодала без мужской ласки, чтобы платить за секс.
В целом все шло нормально: она почти не страдала от одиночества; она почти была довольна жизнью; она, прошедшая нелегкие испытания и познавшая цену красивых слов и обещаний, словно законсервировалась в собственном соку, чтобы сохранить себя, чтобы выжить и преуспеть. Но почему-то у Алисы перехватило горло от внезапно нахлынувших воспоминаний с истекшим сроком давности, и стало себя до странного жаль. У нее даже задрожали руки. Почувствовав, что вот-вот хлынут слезы, она свернула с дороги и, остановив машину у тротуара, упала на руль, содрогаясь от горьких рыданий…
4
По телевизору, на одном из каналов, транслировали «Дискотеку 80-х». Заслуженные пенсионеры «евродиско» зажигали на всю катушку, как в прежние времена. Алиса, в коротком домашнем халатике из вискозного трикотажа, не спеша поглощала ужин, сидя перед экраном в своей маленькой двенадцатиметровой комнате, так как в кухне, которая была в три раза меньше, у нее начиналась клаустрофобия. Она приготовила себе нехитрый салатик и бутерброд с ветчиной. После ужина она планировала продолжить работу, прерванную несколько часов назад из-за смотрин дедовой квартиры. Настроение после встречи с покупателем было странное. Ей даже не верилось, что через пару-тройку дней состоится долгожданная сделка.
Свою крошечную «малосемейку» Алиса обустроила как могла. Здесь уместилось все самое необходимое: довольно приличный угловой шкаф (все-таки святой был тот человек, кто придумал угловые шкафы, низкий ему поклон), диванчик-лягушка и кресло, обитые китайским флоком, плоский телевизор на стене (тоже, должно быть, святой человек изобрел). А вот селить людей в такие коробки, как у нее, видимо, пришло в больную голову какому-то исчадию ада, изуверу, маньяку и садисту…
Сейчас в комнате царил беспорядок: кресло было завалено готовыми кофточками, на полу валялись цветные мотки хлопчатобумажной и льняной пряжи. Сезонная специфика. Продукцию еще необходимо было доработать – расшить паетками, стразами, бисером и стеклярусом, а затем развезти по точкам: на Гусинобродский рынок, в ТЦ «Александровский», в переход под Часовней… У Алисы было еще пять вязальщиц-надомниц, с которыми она работала уже давно.
Внезапно раздался звонок в дверь. Алиса нехотя пошла открывать. Кого это там принесло? На подъезде еще с зимы появился домофон, поэтому она решила, что к ней зашел кто-то из соседей.
Отворив дверь, Алиса не без удивления обнаружила в коридоре своего бывшего мужа, Эдуарда Ощепкова.
– Привет, жинка, – радостно улыбнулся он и уверенно шагнул навстречу.
Первый раз после развода он объявился у нее этой весной. Как-то разыскал. Тогда она с трудом узнала его, ибо вид он имел далеко не благополучный. На нем была старая китайская куртка неопределенного цвета, грязные спортивные штаны, стоптанные зимние ботинки и трикотажная шапочка, которая по материалу очень напоминала старушечьи рейтузы. Во рту у Эдуарда не хватало трех или даже четырех передних зубов. Весь его внешний вид – неопрятная, заношенная одежда, недельная щетина, характерный запах и одутловатое, землистого цвета лицо – свидетельствовал об окончании, точнее, о временном приостановлении длительного запоя. Алиса даже сначала подумала, что какой-то алкаш перепутал квартиры.
В этот раз Эдуард выглядел не лучше. Судя по всему, никаких позитивных перемен в жизни ее бывшего супруга за три месяца не произошло. Тогда он явился к Алисе, изображая, что соскучился по ней, но после двух или трех дежурных вопросов стал клянчить деньги. Она, конечно, выставила своего бывшего ни с чем и забыла о его существовании.
Когда-то в юности Эдик Ощепков был писаным красавцем. Все одноклассницы сходили по нему с ума: писали записки, вызнавали номер домашнего телефона и названивали, глупо хихикая в трубку. Потом был институт и слепое поклонение однокурсниц, готовых писать за него контрольные и курсовые и снабжать шпаргалками к экзаменам. Уже тогда он стал неразборчив в связях и много пил – в ресторанах, когда были средства, или в студенческом общежитии, когда испытывал денежные затруднения. Так и продолжалось – все эти его бесконечные подружки, пьянки и гулянки – до самого их с Алисой развода…
И вот он снова стоял перед ней и щерился беззубым ртом как ни в чем не бывало.
– Тебе чего? – немного растерявшись (у нее даже лицо вытянулось), спросила Алиса.
– Зайти-то можно? Разговор к тебе есть.
– Зайти нельзя. Денег не дам, – придя в себя, жестко отрезала она.
– Че сразу не дам-то?! – возмутился Эдик.
– Нету потому что! Не напечатала еще!
Алиса стала выталкивать его за порог. Когда ей это удалось и она смогла закрыть дверь, Эдик еще долго не уходил, а звонил и колотил кулаками и ногами в бронированную дверь, оглашая коридор матерной руганью в адрес бывшей жены. И ушел только после того, как Алиса, специально подойдя ближе к двери, сделала вид, будто вызывает по телефону наряд милиции. Помощи от соседей, которые не могли не слышать этот грохот, ждать не приходилось.
– Сволочь такая… – пробормотала она и, содрогаясь от злости, закурила в кухне у раскрытого окна.
Злилась она больше на себя. Во-первых, в двери есть глазок. Во-вторых, поняв, что за народ проживает рядом с ней, она вообще зареклась открывать кому бы то ни было. Соседи обращались к Алисе, как правило, для того, чтобы позвонить по телефону или занять денег, точнее – просто взять. Иногда просили одолжить парочку картофелин или яиц, щепотку соли, беспардонно стреляли сигареты – видимо, лень было добежать до супермаркета, который располагался в соседнем доме. Все, кто приходил «извне» и кого она была рада видеть, предварительно звонили либо на домашний, либо на сотовый.
Такие вот у нее визитеры. Нахальные соседи да бывший муж-дегенерат. А что, собственно, она хочет? «Добрые» мужики уже давно разобраны, все при женах. Как говаривал кот Матроскин, «дома сидят и телевизер смотрют». Только такие вот неприкаянные, как Эдик, поодиночке и шастают. Или звонят глубокой ночью, ошибаясь номером. Это происходило почти всякий раз, когда она, валясь в постель от усталости, забывала отключить телефон. Вот интересно, почему-то ночью ошибаются номером исключительно мужики. Зальют бельма и звонят куда попало.
Как там, в песне… «Только чьи-то голоса, попадая не туда, иногда звонят, тревожа в час ночной…» Вот недавно был такой звонок… Японский триллер под названием «Детский утренник».
Она ответила спросонья:
– Вам кто нужен?
– Не знаю, может, я кому нужен…
– Как говорится, без комментариев.
Или:
– Привет, это я.
– Кто это я?
– А ты кто?
– Дед Пихто! Вы куда звоните?!
– Тебе.
Однажды подруга Оксана подсуропила: дала ее номер телефона – из лучших побуждений, разумеется, – одному холостому хмырю, родственнику своего благоверного. Можно представить, что Алиса испытала, когда в три часа ночи ей позвонил какой-то поддатый мужик и без околичностей поинтересовался, не желает ли она в данный момент «перепихнуться», а если желает, то немедленно должна взять такси и подъехать к его дому. По какому именно адресу ей надлежит быть, Алиса так и не узнала, потому что хмырь, услышав ее отборный трехэтажный мат, с перепугу нажал на отбой. На следующий день хлопотливая подруга с невинным видом поинтересовалась, за что это она обругала бедного Федю, который, как было сказано в каком-то кино, «ничего не сделал, а только вошел». Алиса понятия не имела, как зовут ее ночного визави, и Оксанку со зла обложила так, как Феде и не снилось.
Она давно заметила, что подруги, родственники и просто знакомые всегда почему-то норовят втюхать им, незамужним, какой-нибудь «залежалый товар» с пыльной полки. То есть нечто такое, с чем сами ни за какие коврижки не присели бы на одном гектаре. Видимо, предполагается, что женщинам за тридцать уже любой сойдет. На безрыбье и морковка – шоколад. Последнее время она стала отклонять подобные предложения, даже не выслушав всех лестных характеристик кандидатов. Некогда, мол, работы много или еще что-нибудь в этом духе.
От невеселых раздумий ее отвлек звонок подруги Лены, такой же разведенки, как и она сама. Именно по этой причине она понимала Алису, как никто другой.
– Привет! Давно не виделись. Все дела профсоюзные?
– Привет, Лен. Как обычно. Сейчас снова займусь рукоделием.
– Ясненько… Какие новости?
Алиса замялась на три секунды: говорить не говорить…
– Я, кажется, скоро свою квартиру продам, – нехотя произнесла она.
– На «Богдашке»?
– Ну да.
– Так это ж здорово! Ты же давно мечтала от нее избавиться! Ну и когда состоится сделка?
– Через три дня.
– Наконец-то ты купишь себе нормальную квартиру! Слушай, подруга, я так рада за тебя. А почему такой голос невеселый?
– Да… так… бывший заходил…
– Эдик, что ли?
– Кто же еще.
– Ну, кино-о-о… «Шурка, „Имею право“ вернулся!» И что же ему понадобилось?
– Угадай с трех попыток… Деньги опять приходил клянчить, урод.
– И ты…
– Я пока из ума не выжила, чтобы бывшим мужьям деньги давать. Не на ту напал. Кое-как я его вытолкала, чуть дверь мне не разнес, идиот, даром что бронированная…
– Господи, вот повадился-то!
– Не говори, пятнадцать лет ни слуху ни духу, а тут вдруг нашел дорогу. Здравствуй, милая моя, я тебя дождался…
– Ну ладно, Лисичка, не буду тебя отвлекать от дел…
– Сама-то как? А то я все о себе да о себе.
– Господи, будто ты не знаешь как…
– Не грусти, Ленок, и на нашей улице когда-нибудь грузовик с пряниками перевернется! – нарочито бодро произнесла Алиса, хоть сама и не очень-то верила в то, что говорит.
