Текст книги "В августе сорок первого (СИ)"

Автор книги: Влад Тарханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Влад Тарханов
Проект «Вектор»
(Из серии «Игры в солдатики»)
Книга четвертая
В августе сорок первого года

От автора

Решил написать несколько строк. В мире комбрига Виноградова произошли изменения, инициированные сотрудниками «Проекта «Вектор»». Прикидывал продолжение, долго прикидывал, разрабатывал концепцию событий. Потом понял, что одной книгой не смогу обойтись. Итак, в августе сорок первого начнется война. Да, «попаданцу» Толоконникову не удалось перенести войну на год – на весну сорок второго года. Но что измениться от того, что война сдвинулась на почти полтора месяца? Много это или мало? Ответ на это даст эта книга, надеюсь, что даст.

Предисловие

Дежа-вю? Кажется, это именно так называется? Человек, стоящий на перроне железнодорожного вокзала города Киева нервно курил, ожидая сигнала отправки состава. Я заметил его примерно полчаса назад. И не только его. Неожиданная отправка целой дивизии из Киевского особого округа вызвала нездоровый интерес. Эшелон охранялся не так чтобы очень строго. Во всяком случае, было замечено несколько человек, которые, предположительно, работали на разведку врага. Один из них – на разведку Германии, это точно, известный киевский фотограф, который фиксировал виды Киевского вокзала, ну и наш эшелон сфотографировал несколько раз. Знаменитая 44-я уже официально «Щорсовская» стрелковая дивизия отправлялась на такое же официальное переформирование. Неофициально – по городу Киеву расползались слухи, что дивизию перебрасывают на Дальний Восток, чтобы вломить самураям по самое не хочу. Командирам были розданы разговорники японского языка, а весь личный состав проходил срочную вакцинацию против неизвестно чего. В секретную часть «очень секретно» завезли карты Маньчжурии, постаравшись сделать так, чтобы кому надо про эти секреты стало известно.

Полтора года! Почти полтора года назад вот так же отправлялся эшелон отсюда, с вокзала города Киева, только тогда мы отправлялись на Зимнюю войну. Именно тут и произошло мое «подселение», интересно, что личность моего хозяина тела практически не давала о себе знать. Вообще. А ведь было холодно. Было зимно. Было страшно. Я ведь так и не привык к тому, что посылаю людей на смерть. Я вообще не привык убивать, хотя тут оказался в теле военного. Тогда стоял на перроне, почти в том же месте, где курит вот этот, все-таки это энкавэдешник, или вражеский агент? Оставим этот вопрос особистам. Хочется курить! Как хочется курить. Но ведь дал зарок. Марго и Виктории. Волна нежности пришла откуда-то из космоса, накрыла одинокого человека на быстро пустеющем перроне, вот-вот начнется движение, а пока… нет никакого пока…

Летняя жара. Гудок паровоза. Сигналы по эшелону. Пора. Военный быстро вскочил на подножку штабного вагона, последний взгляд на мирный киевский перрон. Достаточно. Они вновь едут на войну!

Часть первая В воздухе пахнет грозой

Глава первая
Точка отсчета

Берлин. Рейхсканцелярия. 21 июня 1941 года

В небольшой комнате для совещаний было как никогда душно и жарко, в воздухе, казалось, метались молнии, но никакого озона и чувства свежести от них не было, наоборот, воздух становился еще более густым и тягучим. Тяжелая атмосфера была не из-за жары в природе, а еще из-за того напряжения, которое висело в воздухе и каждую минуту становилось все сильнее и явственнее. На совещании у Гитлера были только те, кто реально решал главный вопрос дня: из военных начальник Генерального штаба сухопутных сил Франц Гальдер, начальник военно-морских сил Эрих Редер, начальник Люфтваффе Герман Геринг, руководитель Абвера Рудольф Бамлер[1] и руководитель СС Генрих Гиммлер. Собственно говоря, это было уже второе совещание по вопросу нападения на СССР. Первое, более важное, прошло накануне и не в рейхсканцелярии. У Гитлера в его резиденции собрались те, кто действительно решал судьбу войны: промышленники Германии, среди которых были несколько человек, представлявших интересы заокеанских партнеров из США. И их голос был не менее, если не более весомым, чем голос агентов Круппа или Порше. Противостояние Британии не могло быть успешным без ресурсов СССР, в первую очередь нефти, металла, продовольствия. По мнению экономистов, добавка к военно-промышленному потенциалу Германии советских ресурсов позволит без особенных усилий увеличить производство товаров военного назначения, как минимум, на сорок процентов, преодолевался существующий сейчас паритет с островной империей. Особенно убедительным был Герберт Баке[2], отвечавший за продовольственную безопасность Германии, утверждавший, что захват только лишь Украины и Юга России позволит окончательно решить вопрос продовольственной безопасности Рейха и обеспечить немцев продуктами питания, при этом ссудьбу жителей захваченных территорий должен был решить голод. А если удастся захватить и заставить работать на себя военные заводы СССР, многие из которых расположены в зоне безусловной оккупации, то вопрос поставить Британию на колени становится вопросом времени. Гитлер не стремился к войне на уничтожение с англичанами, но Британская империя должна была подвинуться, чтобы дать место под солнцем молодому Третьему Рейху, достойное место! Удивительно, но ни одного голоса за то, чтобы задержать вторжение в СССР, на этом совещании подано не было. Решение было принято, теперь надо было с военными только уточнить главные детали разработанного плана и огласить утвержденное решение. И все-таки Гитлер колебался. Несмотря на то, что Черчилль пообещал не начинать войну на континенте, особой уверенности в словах премьера Адольф не испытывал. Вот если бы был договор, да, британский боров может нарушить его в самый удобный для него момент, но все-таки, все-таки, были интересные возможности, вдруг бы допился этот отпрыск Мальборо до ручки? И безвременно покинул сей мир… А на Острове есть достаточно сторонников Германии и курса на сближение с Берлином, может быть, наша акция против Москвы способствует правильному поведению британских аристократов, а пока что… Не было других вариантов и возможностей. Надо было начинать экспансию на Восток. Вся Европа была уже под нацистами, несколько формально независимых государств – не в счет, даже оставшиеся «нейтралы» оставались таковыми только потому, что он, Гитлер, позволял им чувствовать себя независимыми и нейтральными, к собственной выгоде, разумеется. И все-таки надо было решаться, а он нервничал, со вчерашнего совещания нервное напряжение не отпускало его и только усиливалось! Неожиданно фюрер замолчал, так и не докончив предложение, уставился на карту, которую расстелили на столе, сел, сложил руки на коленях, после чего произнес совершенно спокойным тоном, разительно отличным от накала речей несколько секунд ранее:

– Сколько необходимо времени для того, чтобы начать наступление согласно плану «Барбаросса»?

За всех ответил Гальдер:

– От десяти до двенадцати дней, мой фюрер. Я беру два дня на непредвиденные задержки, которых мы постараемся избежать.

– Я дам вам две недели! 6 июля в пять часов утра мы должны перевернуть эту страницу истории.

У Адольфа Шикльгрубера был вид человека, который перешел свой Рубикон.

* * *

Вечером того же дня в небольшом особняке в районе Шленсдорф раздался телефонный звонок. Хозяйка заведения, фрау Марта, всегда брала трубку телефона лично, тем более что этот номер был только для особых клиентов. Голос в трубке был приятным, хотя несколько суховатым. Было впечатление, что господин не фрау заказывает на дом, а отчитывается о выполненной работе.

– Это Николя, я хотел бы заказать Барби.

Фрау Марта ждала этого звонка, тем более, что Барби, яркая блондинка откуда-то из Канады, у нее не работала уже два месяца.

– Барби сейчас занята. Может быть, я могу предложить вам кого-то другого?

– Это излишне. Надеюсь, что на двадцать восьмое она окажется свободна?

– Ее график так далеко не запланирован. Перезвоните двадцать шестого, если вас это не затруднит.

Этот Николя сущий сухарь! Такое впечатление, что он военный или работник министерства путей сообщения, путейцы те еще педанты, военным не уступят, и не просите! Фрау Марте было сорок три года, она хорошо разбиралась в людях и содержала бордель, в котором появлялись только избранные, те, кого принято называть людьми высшего общества, и попасть в число клиентов этого заведения было очень непросто. И еще, фрау Марта очень хорошо усвоила урок, что пожелания некоторых господ надо выполнять, не задумываясь. И для дела лучше, и сама целее будешь. Прикинула в уме, получила приятное число, позвала горничную, пожилую, но очень шуструю мадам, которая, несомненно, сообщала о ее посетителях в Гестапо, такова реальность этой жизни. Попросила занести в ювелирный магазин, расположенный неподалеку, на соседней улице, пятьдесят марок и забрать отложенный товар. Эльза пришла через полчаса, принеся небольшую аккуратную брошку с фальшивым сапфиром, а советский резидент в Берлине получил нужную информацию. Короткая шифровка ушла в эфир, содержав всего несколько цифр: число и точное время получения информации. Расшифровка вскоре лежала на столе начальника ГРУ, генерал-майора Виноградова.

А в тот же день, поздно вечером, в Берлин приехала жена Николаса фон Белова, которую вызвал в город звонок ее новой подруги, известной актрисы Ольги Чеховой. Эта русская аристократка была очень популярна в рейхе, происходила из известной фамилии, связанной как-то с театром, ой, Алоиза не была заядлой театралкой, драматическим искусством интересовалась мало, а муж с ней иногда выбирался в оперу, но это было так редко, особенно сейчас, с его новой работой. Вот кино – совсем другое дело. И внимание такой известной актрисы, которая не сходила с широких экранов немецких кинотеатров ей льстило. В прошлый приезд в Берлин, да, именно в прошлый приезд ее познакомила с Ольгой подруга, Хельга, когда Ольга присела к их столику в кафе, то Алоиза оказалась между Хельгой и Ольгой, которые потом смеялись, объясняя, что фактически тезки и что она может загадать желание. Конечно же, загадала. Она так хотела иметь ребенка! И все этот Николаус с его строгостью… после войны я стану старой и не смогу иметь детей, может быть! А через пару дней Ольга появилась в ее поместье, предварительно позвонив и напросившись на встречу. Она сообщила хозяйке поместья фон Беловых, что недавно была на приеме у фюрера (да, Гитлер часто приглашал очаровательную русскую аристократку на свои небольшие «посиделки», как выразилась эта русская). И Ольга была очень встревожена тем, как выглядит Николаус. Она бы никогда и ничего такого, но жена преданного фюреру офицера должна что-то сделать, чтобы муж чувствовал себя увереннее и спокойнее. Конечно, у него много работы, но все-таки…

А тут звонок и мадам Чехова попросила Алоизу немедленно приехать в Берлин, даже не предупреждая мужа. Ольга встретила ее на перроне вокзала, они уселись в небольшом кафе, а мадам Чехова стала рассказывать, как сейчас сложно работать в ставке фюрера, война с Британией требует такого напряжения сил у всех, особенно офицеров Люфтваффе, нервное напряжения и прочее, что прошло мимо сознания Алоизы, оставив только тревожный сигнал: мужу нужна ее помощь и поддержка.

– Вам лучше было бы переехать в Берлин. И сообщите мужу о своей беременности, признайтесь, что лекарства дали сбой…

Алоиза потупила глаза, она не хотела сообщать мужу, что не принимала лекарства от беременности в последние их встречи, вот и получилось, но боялась, что Николаус вспылит и потребует избавиться от ребенка. Но увидев мужа, уставшего, от которого остались разве что воспаленные красные глаза, высохшего за эти дни, полутруп ходячий, а не офицер, она сразу же выпалила мужу все свои новости и расплакалась на его груди. Николаус прижал жену к груди, как-то отстраненно чмокнул в лоб, провел в комнату, вернулся в ванную, выключил горячую воду – он решил уйти из жизни как истинный аристократ – перерезав себе вены в горячей воде. А вот теперь… теперь получалось, что в случае его самоубийства ребята Гейдриха займутся женой, выясняя причину такого странного поведения приближенного к фюреру офицера. И что будет с ребенком? Это был совершеннейший цуцванг – чтобы он не делал, или даже если бы он ничего не делал – все шло к худшему. Николаус был уверен, что большевики не дадут ему спрыгнуть с крючка, потребуют еще информацию, и еще, но теперь он обязан был позаботиться о том, чтобы с его будущим ребенком ничего не случилось. Теперь надо будет подготовить самоубийство так, чтобы оно выглядело как несчастный случай, только так и не иначе! Найдя определенный временный компромисс с совестью и аристократической гордыней, фон Белов стал вести себя более раскованно, что сразу же почувствовала Алоиза, которая вцепилась в мужа изо всех сил обычной любящей женщины. Они заснули под утро, но на работу Николаус явился подтянутым и уверенным в себе, полным сил и энергии, что было заметно даже его шеф, который ничего не сказал, но посмотрел на своего адъютанта весьма одобрительно.

Неизвестно, как расходятся слухи, но уже через несколько дней фюрер знал, что к Николаусу перебралась жена, и что чета фон Беловых ждет первенца. Это отразилось в небольшой, но приятной беседе с фюрером, который тепло и сердечно поздравил будущего отца. Из всей воинской аристократии Гитлер более всего сошелся с двумя летчиками: Германом Герингом, героем Мировой войны, своим преданным сторонником и адъютантом от авиации Николасом фон Беловым. Во время разговора фюрер поинтересовался, как офицер Люфтваффе собирается поздравить свою супругу с рождением наследника рода фон Беловых. Николаус ответил, что собирается приобрести небольшой домик в Тироле, куда переедет небольшой семьей после победы Рейха. Он объяснил, что его родовое поместье слишком помпезно и совершенно не отвечает духу времени, которому более соответствует скромный и элегантный минимализм. Гитлер сам не мог терпеть излишнюю мишуру, безвкусную роскошь, требуя от своих резиденций строгой функциональности и простоты, поэтому рассуждения молодого аристократа пришлись ему по душе. В свое время он едва не выгнал Бормана за этот помпезный чайный домик в его резиденции, который никто Борману не заказывал. Но тот проявил инициативу и чуть за нее не поплатился. Спасло заслуженного строителя от партии только то, что на строительстве этого домика он умудрился не украсть даже пфенинга![3]

Через три дня Николаус фон Белов обошел несколько ювелирных магазинов, где попросил оценить фамильный перстень с редким черным бриллиантом. В третьем из них давали самую высокую цену, там же перстень был продан. Магазин, который был нужен офицеру Люфтваффе, был вторым из посещенных, там ему сообщили способ связи, если он захочет передать информацию. Ювелир подчеркнул, что контактов с ним никто искать не будет, заданий давать тоже, чтобы минимизировать риск провала. Способы связи и связники будут, по возможности, постоянно меняться.

Через два дня фон Белов получил новый чин и прибавку к жалованию. Через пять дней стал владельцем небольшого поместья в горной части Тироля, недалеко от Куфштайна (втайне от жены).

История с фамильным кольцом фон Беловых закончилась в сентябре сорок второго года, когда Николаус захотел выкупить фамильную драгоценность, оказалось, что она была уже продана. Но ему посоветовали обратиться в ювелирный магазин, тот самый, в котором состоялся его первый контакт с резидентом советской разведки. Ювелир был на своем же боевом посту и визиту летчика не был удивлен. Он вынес интересующий фон Белова предмет, они быстро сошлись в цене, Николаус расплатился, получил коробочку с аккуратно упакованным перстнем, которая показалась ему странно тяжеловатой. Дома он раскрыл коробочку и увидел в ней под подушечкой несколько десятигульденовых золотых монет Уильяма Третьего, цена этих монет значительно превышала стоимость его перстня, намек Николаус понял – в скором времени золото станет цениться дороже денег…

Сотрудники Гестапо, которые вели фон Белова, не смогли его вычислить до конца войны, надо отдать должное ГРУ РККА СССР – связь с таким ценным агентом поддерживали очень аккуратно, расплачивались с ним исключительно золотом, причем достаточно старинным, которое вполне могло сойти за фамильное, тем более, что небольшая коллекция очень ценных монет у отца Николауса была. Сам фон Белов перестал думать о самоубийстве после рождения наследника, которого назвали Адольфом, в честь фюрера. Через несколько месяцев Алоиза сообщила об очередной беременности и адъютанту Гитлера стало вообще не до самоубийства. Его дневник стал тем документом, который пригодился военным прокурорам СССР на Нюрнбергском процессе.

[1] В этом варианте истории Канарис был убит в результате спецоперации НКВД и ГРУв 1940-м году, а на его место стал полковник Рудольф Бамлер, который при Канарисе возглавлял контрразведывательный отдел Абвера, но с шефом общего языка не нашел, а вот с Гейдрихом – наоборот.

[2] Этот родившийся в Баку выпускник Тифлисской гимназии был сторонником умервщления голодом примерно 40 млн людей на захваченных землях, дабы не мешали обеспечивать продовольствием солдат великого Рейха. В 1947-м году покончил жизнь самоубийством не дожидаясь решения Нбрнбергского трибунала (РИ)

[3] Исторический факт!

Глава вторая
Накануне

Москва. Кремль. 27 июня 1941 года.

Это совещание началось позже всех остальных. Иосиф Виссарионович чувствовал себя уставшим, но старался держаться бодро. Только такой опытный и верный сотрудник, как Поскребышев, умудрился упросить вождя взять паузу, хотя бы небольшую, перед этим совещанием и нормально поесть. Сталин согласился, неторопливо поел, приводя мысли в упорядоченное состояние – сегодня было три встречи и два совещания, которые уже забрали почти все его силы, а это, последнее, никак отложить не было никакой возможности. Сегодня утром Иосиф Виссарионович навестил в больнице товарища Мехлиса, который оказался там после вчерашнего покушения. Нарком народного контроля и начальник политуправления РККА был еще без сознания. Тонкая трубочка капельницы вливала жидкость в его вену, мгновенно осунувшееся лицо с заостренным носом и вдавленными глубоко в глазницы глазами, под которыми расплывались черно-фиолетовые круги выглядело почти что мертвым. «У нас и краше в гроб кладут» – невесело подумал про себя вождь, ни сказав ни слова врачам вышел из палаты и отправился в Кремль. Больше всего Сталина беспокоило то, что 24 июня тихо скончалась Землячка. Просто не проснулась. Муж утром вызвал скорую и милицию, которая следов насильственной смерти не нашла, возраст, клятый возраст! Но сейчас, после покушения на Мехлиса, Сталин не был уверен в том, что смерть Розалии Самойловой (по мужу) была естественной. Он позвонил и сообщил о своих подозрениях Лаврентию, который сказал, что будет землю рыть, но правду откопает. Покушение на Мехлиса было необычайно наглым и громким: взорвался автомобиль, припаркованный неподалеку от Политуправления РККА именно в тот момент, когда Мехлис вышел из дверей и направился к своей машине. Его вместе с охранником просто впечатало в стену, охранник погиб на месте, а вот Мехлис пока еще был жив. Но ничего обнадеживающего врачи сказать не могли. Оставалось только надеяться на недюжинное здоровье этого крепкого и энергичного человека, которого можно было назвать преданным сталинистом. Со дня смерти Ленина Сталин еще и года не чувствовал себя совершенно спокойным – он находился в состоянии постоянной борьбы за власть, атмосфере заговоров и контрзаговоров, групповой борьбы, интриг, покушений, постоянно ходил по лезвию бритвы, умудряясь при этом не очень сильно порезаться. Власть его была результатом не репрессий, а компромиссов. Иногда позорных, временных уступок и договоренностей. У него был хороший учитель: в свое время Ленин показал высший пилотаж политика, идя на уступки и компромиссы, отдавая то, что невозможно было в тот момент удержать и нарушая любые джентльменские договоренности и написанные договора, если это было нужно, чтобы прийти к власти и удержать ее в своих руках. Один Брестский мир чего стоит! Он Сталину не нравился, но мнению Ленина Иосиф Виссарионович не противился, поверил Ильичу, пошел за вождем, и что? Как это получилось удачно на самом деле! А еще очень точно показало гнилую сущность «Иудушки»[1] Троцкого! Надо будет написать статью «Уроки Брестского мира», только не сейчас. Сейчас такая статья будет не ко времени!

Странно, ел как всегда, не торопясь, но вкуса еды не почувствовал. И все-таки немного успокоился. Чай пил уже совершенно размеренно, ощущая приятную бодрящую терпкость напитка со склонов кавказских гор, а еще и нежную сладость рассыпчатого печенья, самого лучшего, чего уж там… Как-то и настроение стало чуть ровнее. Ну, что там у этих…

Когда в кабинет вошли Берия, Меркулов и Виноградов, Сталин после небольшой паузы спросил, раскуривая трубку:

– Что там у вас, докладывай, Лаврентий! Что нарыли?

– Как вы и предполагали, товарищ Сталин, Розалию Землячку отравили. Предположительно, яд был в мази, которую она брала от боли в суставах. Точно, что это за яд, установить пока что не удалось. Но это не лаборатория Майрановского, абсолютно точно. Очевиден нервнопаралитический эффект, спазм дыхательной мускулатуры. Вчера ночью муж Землячки, товарищ Самойлов, попал в больницу с симптомами паралича, мы обратили внимание на мазь, которую супруги применяли от болей в суставах. Проводим экспертизу. Но надо больше времени на исследование, завтра-послезавтра получим ответы на наши вопросы.

– Если яд не выбрался из лаборатории Майрановского, то откуда он попал к нам? Что думаете, товарищ Виноградов?

– Нервнопаралитические вещества разрабатываются в лабораториях нацистской Германии, как перспективное вещество для ведения химической войны и массового уничтожения неугодных режиму людей, в том числе для окончательного решения еврейского вопроса. Клиника не совсем похожа на отравление такими веществами, Самойлову ввели п нашей рекомендации антидот, не знаю, будет ли эффект, надеюсь, что будет. Намного более похоже на действие ботулотоксина, правда, его надо было распылить, но ботулотоксин А уже разработан в США, мог попасть и англичанам, в любом случае, я бы искал и исследовал не мазь, а аэрозоль.

При этих словах Берия скривился, оценив последнюю фразу начальника ГРУ как явную подставу. А Виноградову эта мысль про ботулотоксин пришла в голову непосредственно на совещании, особенно когда прозвучала информация про мужа Землячки, Самойлова.

– А что скажет товарищ Берия по поводу покушения на товарища Мехлиса?

– Пока ясно, что воспользовались радиодетанатором и взрывчаткой на основе гексогена, похожей на английскую РЕ-2 или американскую Си-1, может быть что-то подобное немецкого производства, но там состав отличается. Эксперты утверждают, что точнее определятся завтра к обеду. В доме напротив, откуда очень хороший вид на здание политуправления, найдено помещение, где, по нашему предположению, скрывался убийца. И еще. Есть мнение, что в ведомстве товарища Мехлиса был кто-то, кто помогал совершить покушение. Машина подъехала и припарковалась в неположенном месте буквально за несколько минут до того, как Мехлис вышел на улицу, совпадением это быть не могло. К машине подошел постовой, он, водитель Мехлиса, его охранник и еще двое прохожих стали жертвой покушения. Состояние товарища Мехлиса оценивается как крайне тяжелое. Мы решили объединить оба дела – убийство товарища Землячки и товарища Мехлиса в одно делопроизводство. Работают лучшие следователи.

– Так, а что скажет товарищ Меркулов. Вы две недели назад сообщили о том, что взяли под наблюдение группу подозрительных людей из Западной Украины, они как-то связаны с этим делом или нет?

– Мы не исключаем такой возможности, товарищ Сталин. Накануне покушения на товарища Мехлиса один из этой подозрительной тройки ушел от нашего наблюдения, а потом сумели скрыться и двое его подельников. Мы их ищем, уверен, что в ближайшее время обнаружим!

– А вам не кажется, товарищ Меркулов, что что-то не так в консерватории[2]? Смотрите: мы ведем группу подозрительных лиц, а они совершают покушение на товарища Виноградова в самом центре Москвы, пытаются похитить его жену в роддоме. Мы ведем группу подозрительных лиц, которые совершают покушение на товарища Мехлиса, возможно и на товарища Землячку и они исчезают накануне атаки, а мы только руками разводим? Так что, по-вашему, мы должны так работать? Почему вы не взяли этих подозрительных лиц за шкирку заранее, и не допросили как следует? Не сапогами допросили, вам же полиграф в помощь выделили, или я не прав?

– Выделили, товарищ Сталин.

На Меркулова было жалко смотреть. Смерш фактически только организовывал свою работу и вот тебе первый прокол. И прокол очень серьезный.

– Пересмотрите принципы вашей работы, товарищ Меркулов, исходите из того, что мы уже находимся в состоянии войны. И работать надо решительно, быстро, энергично, так, как будто война уже идет полным ходом. Не мне говорить вам, что войну спецслужбы начинают намного раньше армий. А что думаете вы, товарищ Виноградов?

– Товарищ Сталин, мы провели предварительную аналитику по этим покушениям, наши прикидочные выводы говорят о том, что мы имеем дело с реакцией на деятельность товарищей Мехлиса и Землячки. Они решали проблему улучшения производительности на военных предприятиях и резкого снижения брака. Уже сейчас их деятельность привела к серьезным сдвигам, особенно на объектах оборонной промышленности. Но они как кость в горле стали у директорской мафии. Толковые специалисты: инженеры, организаторы производства, технологи, у нас это штучный товар, они буквально на вес золота. Вот многие директора и стали чувствовать себя равными Богу. Все могут себе позволить. Главное – выполнять план. Любой ценой. Поэтому высокий процент брака скрывался именно этими людьми. Я не совсем верно назвал этих граждан мафией, товарищ Сталин: пока что это явление еще не приобрело характер истинно мафиозный, но уже налицо отрыв от рабочего класса и интересов государства, который заменяется интересами отрасли, предприятия, директора. Очень тревожит то, что корпус директоров начинает обрастать тесными связями в партийных и советских органах, старается получить возможность влиять на силовые структуры власти. Им неподкупные товарищи из контроля как кость в горле.

– Мы уже исследуем, кого в последнее время «зацепила» деятельность товарищей из народного контроля. Но там такой вал работы, что быстро не разгрести! – подал реплику Лаврентий Павлович, вот только не упомянул, что именно после звонка Виноградова он стал распахивать эту ниву.

– Расследование – это хорошо, но кто там сейчас замещает Мехлиса? Ах, да. вспомнил, неважно, все равно надо искать замену, даже временную… Так вот – всем его заместителям придать хорошую охрану. Дело снижение брака жизненно важное для нашего государства! Обратите на это внимание, особенно вы, товарищ Меркулов, может быть и на эту рыбку кто-то еще клюнет, так постарайтесь эту добычу подсечь вовремя! – в речи вождя снова прорезался мягкий грузинский акцент.

– Буду стараться, товарищ Сталин. – Меркулов покрылся крупными каплями пота, который аккуратно и незаметно постарался стереть с лица платком, но от Хозяина кремлевского кабинета даже мелкие детали беседы не ускользали. Трубка, которой вождь затянулся всего раз или два давным-давно погасла, но Иосиф Виссарионович этого, казалось, не замечал.

– Мне очень хочется понять, товарищ Виноградов, почему вы считаете версию о действиях вражеских разведок не основной, а делаете акцент на директорской мафии, я бы сказал, очень серьезный акцент делает на этом моменте товарищ Виноградов?

Начальник ГРУ РККА вскочил, вытянувшись в струнку, никак не мог избавиться от рефлексов профессионального военного, мягким движением руки с погасшей трубкой Иосиф Виссарионович вернул генерала на стул, мол, не тянись, говори по делу.

– Товарищ Сталин мое мнение основано на том, что устранение товарищей Мехлиса и Землячки выгодно, в первую очередь, тут, внутри страны, и именно той группе лиц, которую мы условно обозначили как «директорская мафия». Связь с иностранной разведкой отрицать невозможно, но, скорее всего, это была наемная группа, которую использовали для одноразовой акции. Тем не менее, таким шагом руководители оборонки «подставились» и создали хорошие возможности для собственного шантажа со стороны вражеских агентов. Поэтому я настаиваю на максимально быстрой и жесткой реакции на произошедшие события. Мы не имеем право сейчас на шпионские игры, товарищ Сталин.

– Очень интересно получается! Человек, который должен по идее быть сторонником шпионских и контршпионских игр выступает за их отмену. Я правильно понимаю, товарищ Виноградов?

– Так точно, товарищ Сталин. – Четко отбарабанил уже бывший начальник ГРУ, который об этом пока еще не знал.

– Есть мнение, товарищи, что товарищ Виноградов пересидел на должности начальника Главного Разведуправления Красной армии. Он сделал для нашей разведки много полезного, очень много полезного сделал товарищ Виноградов, но его стало преследовать проклятие профессионала, генерал-майор Виноградов стал слишком сильно доверять своим экспертам и перестал прислушиваться к обычным аргументам. Очень большой объем работы делал в последнее время товарищ Виноградов. Кажется, это называется профессиональным выгоранием, верно, товарищи?

Все присутствовавшие в кабинете замерли. Никто из присутствовавших не ожидал, что гнев Хозяина падет именно на Виноградова, который в этой истории был как бы и не при делах. Логичнее было предположить, что опале подвергнется Меркулов, проворонивший вражеских агентов или даже «всесильный нарком» Берия, но тут все сошлось на начальнике ГРУ. Ответом Сталину было напряженное молчание.

– Есть мнение, что товарищу Виноградову будет полезно снова оказаться в армейской среде. Показать свои наработки и нововведения, так сказать, воочию на практике. Вы, Алексей Иванович, передадите дела в Разведупре товарищу Голикову, а сами… Дивизию дать вам не по чину, корпус – вы уже переросли, а вот армию – будет в самый раз. Мы дадим вам армию, генерал Виноградов, а вы нам покажите, как такая армия должна будет воевать. Назначение получите у товарища Василевского. На этом совещание считаю законченным. Работайте, товарищи! Товарищ Берия, задержитесь!

Когда Меркулов и ошарашенный Виноградов, не ожидавший такой резкой перемены отношения со стороны Вождя, покинули кабинет, Сталин уставился на своего подчиненного: