Текст книги "Осколки разбитого неба"

Автор книги: Влад Снегирев

Оптимист

 
Непутёвую жизнь я свою
разноцветной расписывал краской.
Всё казалось чарующей сказкой,
где легко попадаешь в струю.
 
 
Мир прекрасен и полон чудес,
если ты не родился в подвале,
не погиб на дуэли в финале,
не просил ничего у небес.
 
 
Неприятности – сущий пустяк,
лишь бы было здоровье с удачей.
(А хотя, все кончают иначе).
Жизнь порой – вопросительный знак.
 
 
Пусть сжимается сердце моё,
пусть томится душа в липком зное,
это время сейчас непростое.
Я отдал ему детство своё.
 
 
И теперь всё судьба норовит
неожиданный выдать мне фортель.
Мне плевать – я в душевном комфорте.
Оптимист и в аду не сгорит.
 
 
2017
 

«Казалась загадкой волшебной...»

 
                Центон
 
 
Казалась загадкой волшебной
жизнь прежняя, что позади.
Но были другим мы враждебны,
завистливы, глухи, чужды.
 
 
И вот, на глухом перекрёстке,
сначала мы начали путь.
Презрения холодом жёстким
сумели друзей оттолкнуть.
 
 
Старались с усердьем проклятым
свой собственный дом отравить.
Все стены пропитаны ядом,
и негде главы приклонить!
 
 
Хвала тебе, вождь с взглядом острым!
Кругом столько много дерьма...
И, пьяные, с улицы смотрим,
как рушатся наши дома!
 
 
Отныне стал ад обитаем,
без красок, почти что без слов.
Что делать! Добро собираем
для наших любимых сынов!
 
 
Печальная участь скитальцев
даётся судьбой неспроста.
А жизнь… жизнь прошла между пальцев
на пятой неделе поста.
 
 
2017
 

Сидит поэт

 
Сидит поэт. Потухшим взглядом
глядит куда-то мимо нас.
Он сочиняет! Сладким ядом
мечты пропитаны сейчас.
 
 
Его душа парит на крыльях
вдали от тягостной земли.
Ум полон творческим бессильем,
стыдливо гаснущим в пыли.
 
 
Бубнит он что-то непонятно.
Простая песня нескладна.
В пустой тетрадке видны пятна
от слёз бессильных и вина.
 
 
Должна быть жизнь в стихах воспета,
но только голосом своим.
Ну, вот и все его приметы.
Друзья! Поплачем вместе с ним.
 
 
2017
 

Кружился лист

 
Кружился лист. Он будет падать,
покинув крону и друзей,
что с ним висели где-то рядом,
застыв в беспечности своей.
 
 
Его тревожил дождик редкий,
сквозная тень, что здесь была.
Он стал сухим на мёртвой ветке,
как символ жизни, что прошла.
 
 
Впав в желтизну, густой багрянец,
о летнем позабыв тепле,
теперь летит, – такой упрямец,
навстречу ласковой земле.
 
 
Он будет там лежать спокойно,
мечтая только об одном:
как сад покроют многослойно
листы узорчатым ковром.
 
 
2017
 

«Люди, люди – что же с вами…»

 
Люди, люди – что же с вами?
Поменялись вы местами
со зверьём, одев их маски,
без приказа, без указки.
 
 
Трудно жить без револьвера
офигенного размера
в мире столь материальном,
безнадёжно аморальном.
 
 
Нет ни счастья, ни покоя.
И вонючею трухою
оказалась жизни фаза.
Но ведь нет противогаза.
 
 
Как холопу прокормиться,
словно я лесная птица;
словно я не звук – а эхо,
отблеск, тень былого смеха.
 
 
Вот, строчу из пулемёта
строчками в лицо блокнота,
кипячусь, да толку мало.
Просто вдруг обидно стало.
 
 
2017
 

Букет роз

 
Ты уходишь в бездонную ночь,
не сказав на прощанье ни слова:
музы ветреной младшая дочь,
жизни радостной смысл и основа.
 
 
Кто мне будет тихонько шептать
с непонятной тоской и волненьем
о любви, чтоб простая тетрадь
отзывалась стихом совершенным?
 
 
Так возьми на прощанье ключи,
словно прошлого символ сакральный.
Может быть, как сегодня в ночи,
вдруг вернёшься, мой образ печальный.
 
 
Ты вернёшься, как небо к земле:
исхудалой, больной, одичавшей.
Ты ушла... И стоит на столе
роз букет – полумёртвый, увядший.
 
 
2017
 

Ключи от рая

 
Я политикам больше не верю,
их слова неизменно глупы.
Очень жаль, но навеки потерян
светлый рай для безумной толпы.
 
 
Там забор непомерно высокий,
пенье ангелов, светлый покой.
В этой песне прекрасной, далёкой
явно слышно, что ты здесь чужой.
 
 
Не стучись в эти тесные двери,
ключник Пётр непреклонен  и строг.
Лишь младенцы и робкие звери
могут смело ступить на порог.
 
 
Кто тот Пётр – достоверно не знаю,
может быть, это просто клише.
Только верю, что ключик от рая
я ношу в своей вечной душе.
 
 
2017
 

«Мне кажется порой…»

 
Мне кажется порой, когда с похмелья злой,
я мог бы сочинять прекрасные сонеты;
и ставить строчки в строй с мучительной тоской,
встречая за столом осенние рассветы.
 
 
Но ангел мой устал, а может быть пропал,
фатально не прочтя судьбы моей страницы.
Сырой полуподвал, с работою завал,
а мне ведь, как-никак, давно уже за тридцать.
 
 
Я просто программист, заядлый пессимист,
и звёзды на меня всегда глядят с укором.
Вот почему мой лист опять безгрешно чист,
и букв неровный ряд появится нескоро.
 
 
2017
 

«Без отдыха дни и недели...»

 
                Центон
 
 
Без отдыха дни и недели,
и сердце сжимает тоской.
Мне сердце расплавить хотели
слова, что сливались строкой.
 
 
Всего-то: рука и страница,
и дум непонятных штрихи.
Да спит непробудно столица,
и ночи темны и глухи.
 
 
Вот только замучат доценты
ни в чём не повинных ребят,
разложат стихи на фрагменты
с набором длиннейших цитат...
 
 
Играют текучие блики
в листве, не оставив следа.
Молчите, проклятые книги!
Я вас не писал никогда!
 
 
2017
 

Забрали всё

 
Забрали всё. В измученной стране
прошёл тайфун чудовищный и буйный.
И брат – как враг, явившийся извне,
войной наполнил праздники и будни.
 
 
А сердце спит – не радо ничему.
Как странно кровь во мне похолодела.
Мир превратился в мрачную тюрьму,
где усыпляют разум мой умело.
 
 
И только совесть яростно бурлит,
как будто ищет ясного ответа:
ну почему очередной бандит
опять остатки пилит от бюджета?
 
 
И сколько нужно им ещё украсть,
чтоб родине закрыть навечно веки?
Но что сильнее, чем над жертвой власть...
Причём тут Бог? Всё дело в человеке.
 
 
2017
 

Ямб

 
За что мне дорог ямб беспечный,
другим размерам вопреки:
простой, торжественный и вечный
хозяин сладостной строки?
 
 
Слова послушные он скромно
назначит в чёткий, тесный строй.
Как будто сердце бьётся ровно,
звучит напев для нас с тобой.
 
 
Размеров предок незаметный,
поэтам многим верный брат, -
им увлекались беззаветно
всех классиков неровный ряд.
 
 
Я помню – в детстве, засыпая,
я слушал сказок переклик,
где жили: рыбка золотая,
учёный кот, изба, старик.
 
 
Он словно ландыш на опушке,
где ветер треплет лопухи.
Да, – им писал и смуглый Пушкин
свои бессмертные стихи.
 
 
2017
 

Ветер

 
Злую шутку сыграл со мной ветер:
нашептал мне однажды о том,
что встречается счастье на свете
в этом мире – опасно большом.
 
 
Только где же искать это счастье?
Не ответил мне ветер тогда.
Полетел с затаённою страстью
ивы нежно ласкать у пруда.
 
 
Он ромашки целует на поле,
льнёт к деревьям, волнует траву,
жаждет неба, простора и воли,
улетая потом в синеву.
 
 
Может быть, счастье именно в этом:
быть, как ветер полей, озорным.
Почему же я медлю с ответом,
голосам уступая иным?
 
 
2017
 

«Вот, опять появляются тени…»

 
Вот, опять появляются тени
и уходят, кого-то кляня.
Я прошу – не садись на колени,
ничего не проси у меня.
 
 
Обещала, что будет послушна,
и глаза были в нежную синь;
всё смотрела, да так простодушно,
словно солнце в окошках витрин.
 
 
Отшумело недолгое лето.
Землю скрыли сухие листы.
Но не смей говорить мне про это:
как любила поэзию ты.
 
 
Я не буду петь нежно и тонко,
неспособный бездумно любить;
потому, что ты душу ребёнка
захотела в тюрьму посадить.
 
 
И, насмешек твоих не приемля,
хоть они и невинно тихи,
я прошу: опустись ты на землю...
И ужасные выбрось духи.
 
 
2017
 

Стоянка

 
Железные кони стоят под навесом,
сквозь грусть вспоминая пыль дальних дорог.
На взмахи фасадов смотря с интересом,
они ищут к бегу малейший предлог.
 
 
Забыл их хозяин. Застыв на асфальте,
они здесь ночуют, они здесь живут.
А им бы лететь скоростной магистралью,
совсем не считая счастливых минут.
 
 
Что может быть лучше пустынной дороги
и ветра струи в лобовое стекло.
Но редкое счастье коснётся немногих,
а если коснётся, – считай повезло.
 
 
2017
 

«Казалось бы...»

 
Казалось бы – что здесь такого?
«Лист жёлтый упал на траву...»
Какое для осени слово
украсит узором  канву?
 
 
Златая у Пушкина осень,
но хмурой её Блок считал.
Любой здесь эпитет несносен
в попытке найти идеал.
 
 
Она безразлична к поэтам,
что ей дифирамбы поют,
пытаясь нехитрым портретом
представить теченье минут.
 
 
В её красоте величавой,
что видит внимательный взгляд,
есть сладость и горечь отравы
тех лет, что так быстро летят.
 
 
И радость в душе утомлённой
легко переходит в печаль,
когда ветер, в осень влюблённый,
уносит лист в ясную даль.
 
 
2017
 

Ноутбук

 
И снова я в отчаянной отваге
терзаю свой потёртый ноутбук.
Как много мук досталось бедолаге
от набранных и стёртых лишних букв.
 
 
Опять весна приходит и уходит,
одев деревья в роще теневой.
Я постигаю сходство в антиподе,
где в мониторе виден облик мой.
 
 
За каждой буквой – целый рой страданий,
сомнений мука, недоступность слов,
обманчивых, неясных ожиданий,
где каждый день был неподдельно нов.
 
 
Мы с ним делили трепет вдохновенья,
печаль души, мыслишек дребедень.
Зато меня он приучил к терпенью,
прощая всё – включая даже лень.
 
 
2017
 

«Лишь бы ворчать…»

 
Лишь бы ворчать… Только сердце устало.
Родина есть и её вдруг не стало.
Солнце сияло, но скрылось за тучей.
Карлик горбатый забился в падучей.
 
 
Тут тараканы сквозь узкие щели
выползли дружно, наметили цели
и растащили – до капли, до крошки
всё из избушки на курячьих ножках.
 
 
Двинулись дружно тяжёлые танки,
хлынули деньги в распухшие банки.
Будто бы в шапке они – невидимке.
Лихо взымают с меня недоимки.
 
 
Я же, замызганный житель обочин,
вижу прекрасно, как мир стал непрочен.
Стал он какой-то козлино-звериный.
Поздно искать неурядиц причины.
 
 
Вот, существую с улыбкой безверья,
тихо печалясь за запертой дверью.
Вьюжит позёмкой в степи дикий ветер.
Вырвались вдруг из меня строчки эти.
 
 
2017
 

«Нету радости...»

 
Нету радости, мира, покоя -
просто время сейчас непростое:
истеричность дурных новостей
и нахальство незваных гостей.
 
 
Впору лечь, замереть, не вставая,
под колёса ночного трамвая,
потом в омут нырнуть с головой,
бедолагу являя собой.
 
 
Дорогая, прости за молчанье,
поцелуй меня в лоб на прощанье,
осени на дорожку крестом.
Я лежу неподвижно, пластом.
 
 
2017
 

Ангел мой

 
Не знаю сколько жить ещё осталось.
В окне чуть брезжит серый, скучный день.
А жизнь была, иль только показалась,
как тень густая в кепке набекрень…
 
 
Я отплыву в назначенные сроки
к другим – небесным, дальним берегам.
Легко заплачет ангел одинокий,
благословив дорогу к небесам.
 
 
Он был со мной без видимой причины,
стоял всегда незримо за плечом.
И, как художник создаёт картины,
творил меня, забыв об остальном.
 
 
А дни текли неровной вереницей,
неотвратимо таяли вдали.
Ах, ангел мой, печально-бледнолицый,
как много дел закончить мы могли…
 
 
Не оставляй меня в дороге дальней,
прости за всё, как я другим простил.
Ты почему сейчас такой печальный,
в сиянье двух своих незримых крыл?
 
 
2017
 

Ива

 
У берега речки, над тихой водой,
плакучая ива склонилась, мечтая;
на воду глядела, любуясь собой,
застыв в тишине и печально кивая.
 
 
О днях невозвратных с щемящей тоской
ей волны шептали, сплетаясь друг с другом.
Русалки под нею искали покой,
играя беспечно, кружась ровным кругом.
 
 
Полночной порой загоралась Луна,
в седые узоры её одевая.
А травы густые вокруг, – как стена,
к ней льнули покорно, легко обнимая.
 
 
К ней ластился ветер прохладный и мгла,
туман прикасался порою игриво.
Она, засыпая, к воде прилегла,
блаженством полна, улыбаясь счастливо.
 
 
2017
 

О себе – коротко

 
Прочтя Мандельштама от корки до корки,
я понял – нигде, от Москвы до Нью-Йорка,
не видеть удачи, признания, славы.
Пишу только в стол, для себя, для забавы.
 
 
В окошко летят сквозняки ниоткуда.
Жена бьёт посуду и разные блюда;
привыкла – чуть что, так заламывать руки,
кричать на меня неприличные звуки.
 
 
Но я всё терзаю мозгов своих силу,
как будто бы рою отважно могилу.
В тетрадку пихаю мыслишки и жесты.
Не жизнь, а фанера из кровельной жести.
 
 
А ведь говорила мне в юности мама:
«Учись хорошо, не сутулься упрямо,
пойди в олигархи, хотя бы в артисты».
Но в дырах пальто – как халат у буддиста.
 
 
Я мог бы писать терпеливо и долго,
но только попался в объятия долга:
обеты семейные, дети повсюду,
ещё рифмовать... обещаю – не буду.
 
 
2017
 

«Надеваю свой плащ...»

 
Надеваю свой плащ, и является осень,
отделив редкий лес занавеской дождя.
Ветер в листьях шуршит, их неспешно уносит,
постоянством своим никого не щадя.
 
 
Ты прости меня, осень, – я с детства ленивый,
не брожу по ночам, не слагаю стихов;
безразличны роскошные мне переливы
листьев смятых вокруг молчаливых цветов.
 
 
Я смотрю, как стекают тягуче и вяло
серебристые капли, скользя по стеклу.
Что же осень, забыв, ты у нас потеряла,
возвращая поэта к его ремеслу?
 
 
2017
 

«Устал я верить жалким книгам...»

 
                Центон
 
 
Устал я верить жалким книгам
таких же розовых глупцов.
Душа молчит, – и внемлет крикам
моих пророческих стихов.
 
 
Они из плесени, из сора
растут, не ведая стыда.
Но осуждающие взоры
того не знают никогда.
 
 
Я твёрдо знаю: в книгах – сказки,
искать напрасно в них ответ.
И тихо шепчет маска маске,
что к Петербургу рифмы нет.
 
 
2017
 

Соловей

 
В ветвях соловей пел негромко, но сладко
о душах влюблённых и чистой мечте,
о звёздах, что бродят по небу украдкой,
о бледной Луне и её красоте.
 
 
А голос его чуть дрожал ночью тёмной,
кружась, разносился, хрустально звеня.
И тени застыли в тиши спящих комнат,
волшебные звуки безмерно ценя.
 
 
И ветер в саду застеснялся невольно,
затих, наслаждаясь прекрасным певцом.
Мелодия длилась, – а сердцу так больно,
как будто мы плакали с ним об одном.
 
 
Я понял тогда, что есть счастье на свете,
не в тех его странах я просто искал,
забыл жизни часть и мелодии эти...
Но тут соловей в темноте замолчал.
 
 
2017
 

Я живу на Парнасе

 
Я живу на Парнасе, при храме,
где беспечно пасётся Пегас,
и, согласно широкой рекламе,
прихожу к рифмачам в нужный час.
 
 
Отвечаю за свет вдохновенья,
когда людям выдумывать лень.
Посылаю ночные виденья
тем, кто в трансе блуждает как тень.
 
 
Солнце светит в просвет колоннады,
луч ударил по лире моей.
Нету большей на свете награды,
чем мгновенье с богиней твоей.
 
 
Очень жаль, но последнее время
не нужна я уже никому.
Появилось могучее племя,
что-то пишут, а что – не пойму.
 
 
Что ж такое с поэтами стало,
не зовут погостить вечерком.
Я ведь Данте стихи диктовала,
да и Пушкин со мною знаком.
 
 
Пригласи вечно юную даму
к себе в гости – мой смелый поэт.
Не терзай ноутбук свой упрямо,
всё пытаясь найти там ответ.
 
 
Я не все рассказала поэмы.
Я сияю в небесном огне.
Вознесёшься победно над всеми,
если вспомнишь порой обо мне.
 
 
2017
 

Мы будем вместе

 
Мы будем вместе, будем мы одни,
годами наших чувств не называя.
Узнаем через считанные дни,
что символ жизни – линия кривая.
 
 
Отгородимся дамбой от друзей,
чтоб каждый день был нов и снова светел;
и, оставаясь в памяти твоей,
они все были россыпью соцветий.
 
 
По воскресеньям будут пироги,
не жизни цель – от скуки только средство.
И пусть нам позавидуют враги,
любовь с едой хорошее соседство.
 
 
Мы заведём с тобою огород,
поняв душой значение природы.
И, в лёгкие впуская кислород,
узнаем о секретах всех погоды.
 
 
Потом мы будем медленно стареть
как ты всегда хотела – только вместе.
Я буду вредным только лишь на треть,
и тяготеть к подспудным формам лести.
 
 
Но это, впрочем, только лишь мечты.
Мы молоды, сильны и одиноки.
Боюсь, ещё пока не знаешь ты
того, кто молча пишет эти строки.
 
 
2017
 

Снова осень

 
Когда мне скучно, – между сном и сном
люблю марать листы в тетради толстой,
терзая грусть в стихе очередном,
когда кружится лист багряно-жёлтый.
 
 
И я сидел у краешка стола,
а за окном бесчинствовала Осень,
поколдовать настойчиво звала,
но в магии нескромный взгляд несносен.
 
 
Она в окно бросала горсти слёз,
стянула вниз разгневанные тучи...
Я вышел в дверь, и тихо произнёс:
Ты не сердись, ведь я тебе созвучен.
 
 
Как хороша в сиянии лучей, -
нежна, светла в пленительной прохладе.
Теперь довольна, что я снова с ней,
а не рисую глупости в тетради.
 
 
2017
 

«Не повторяй – душа твоя богата...»

 
                Центон
 
 
Не повторяй – душа твоя богата -
она слиянье сердца и ума.
Возможно, и поэзия сама -
из слов забытых новая цитата.
 
 
Я мыслил: вы, как звёзды там – на небе,
в один сплетаясь правильный узор,
между собой ведёте разговор
пока не выпадет счастливый жребий.
 
 
Стихам своим давно я знаю цену.
Мне жаль их, бедных, только и всего.
Но где-то там они до одного
уже готовы выйти вновь на сцену.
 
 
2017
 

«Я с поэтами не дружен...»

 
Я с поэтами не дружен,
у меня настрой иной.
И читателю не нужен -
все обходят стороной.
 
 
На продавленном диване
тормошу свою судьбу.
Жизнь проходит как в тумане,
отпечатавшись на лбу.
 
 
Обожаю мыслить лёжа,
как Обломов в старину.
Не поэт – но всё же, всё же...
хоть на что-то намекну.
 
 
Одевая мысли в слово,
я терзаю рифмой слух.
Но пропала строчка снова,
ночь темна и разум глух.
 
 
Где святое вдохновенье,
где избытки красоты?
Мимолётное виденье -
затерялось где же ты?
 
 
Я поэтов ненавижу
со стихами и собой.
Только к небу стал я ближе,
да и к раю – надо мной.
 
 
2017
 

Засилье идей

 
Я живу в странном веке. Засилье идей
переполнило склады, ума, Колизей.
То бишь, время Фейсбука – от слова прогресс.
Но за новым айфоном не виден мне лес.
 
 
Я в трёх соснах брожу, не заметив пейзаж,
и мотает на ус время длинный мой стаж,
вжился очень легко, изучив эту роль.
Но в душе пустота, – жирный с дырочкой ноль.
 
 
И трагедия вдруг превращается в фарс.
Бесконечность видна теперь только анфас.
Этот век, этот мир, эта масса людей
устремляется в пропасть быстрей и быстрей…
 
 
Я найду доски, гвозди – построю забор,
не замечу прогресс, даже глядя в упор,
буду только следить за движением дней
вдалеке от истории новых идей.
 
 
2017
 

Долгожданная осень

 
А в этом году долгожданная осень
не очень спешит нам туманить огни,
плести паутинки среди грустных сосен,
раскрасить в багрянец унылые дни.
 
 
Она задержалась в ночи на распутье
трёх сказочных, дальних, безвестных дорог,
не в силах понять, что является сутью
работы её в предназначенный срок.
 
 
А я выхожу каждый день за ворота,
смотрю напряжённо в бесстрастную даль,
забыв про простуду, другие заботы...
И снова потерянных дней очень жаль.
 
 
2017
 

После смерти

 
Наверно, после смерти – пустота.
Но я туда попасть ещё не скоро
надеюсь, ведь последняя черта
сокрыта для опущенного взора.
 
 
Но вместе с тем я верю в пустоту,
где мир возник, – хвала тебе, поспешность!
И только там покой я обрету,
сменив свою действительную внешность.
 
 
Ну а пока командую губам
произнести беспомощно: «не надо».
Я знаю, – Рай достанется не нам,
и ничего нет хуже мрака Ада.
 
 
2017
 

Глубокий смысл

 
Глубокий смысл в любое время года
имеет всё, что видишь ты вокруг.
И дарит знаки мудрая природа
тому, кто выйдет за привычный круг.
 
 
Весь этот мир – божественная тайна,
возникший в непроглядной, вязкой тьме
из капель слёз, пролившихся случайно
Того, кто в сердце, мыслях и уме.
 
 
И только Он подарит из каприза
кому-то рифму свежую во сне,
кому-то пальмы, лёгкий шёпот бриза,
кому-то радость с истиной в вине.
 
 
2017
 

У камина

 
Была весна. И у камина
сидели мы опять вдвоём.
Кончался день и вечер длинный
явился затяжным дождём.
 
 
Огонь горел. Уже поленья
пылали, сумрак разогнав.
Сливалась тень с другою тенью,
являя свой беспечный нрав.
 
 
Летели искры то и дело
и замирали на полу.
А ты сидела и смотрела,
но не в огонь – а на золу.
 
 
О чём ты молча вспоминала?
Чьи лица плыли пред тобой?
Вокруг тебя всегда витала
святая тайна, ангел мой.
 
 
Любовь... Как первобытно-грубо
она владеет жизнью всей.
Чем больше женщину мы любим,
тем меньше знаем мы о ней.
 
 
Тут ум бессилен – только тело
познать способно как-то вас.
Куда же молча ты смотрела,
когда весенний день угас?
 
 
2017
 

Билет в средневековье

 
Хорош прогресс, но доза велика.
От гаджетов мутит уже слегка,
а человек растерян, загнан в угол.
Как этот мир, похоже, измельчал.
Душа стремится ночью на вокзал,
чтобы уехать – путь подскажет Google.
 
 
Мне кажется: под солнцем счастье есть,
пусть не сегодня, где-нибудь, не здесь...
Хочу купить билет в средневековье
затем, что жизнь сегодня и  сейчас
дрожит от страха, глядя прямо в нас,
и отвечает явно нелюбовью.
 
 
Кругом болото – тишь да благодать,
зато своё, чего ещё желать?
По телику накрашенная дура
поёт о главном, только не о том,
бандит спокойно здравствует с ментом,
пирует мразь под соусом гламура.
 
 
И, маясь снова в будничной тоске,
и видя – мир висит на волоске,
не отягчая душу чувством долга,
я отмеряю ровно двести грамм
и заливаю внутрь без мелодрам.
Вот, полегчало, – только ненадолго.
 
 
2017
 

«Летели смелые снежинки…»

 
Летели смелые снежинки,
как дивный сон
на крыш узоры, тротуары
со всех сторон.
И засыпало сосны снегом,
и глыбы льда,
следы, дворы, машины, реки –
и города.
 
 
Так было тихо и спокойно.
И гаснул день.
На землю сумрак опускался
и светотень.
Ещё немного, два мгновенья…
Вот день погас.
А снег сиял под звёздным небом,
влюбившись в нас.
 
 
2017
 

Мысли

 
«Мне мысль подвластна!» Это ложь.
Её возьми, отдай, помножь,
займи кому-то напрокат,
а будет тот же результат.
 
 
Она блуждает в голове,
в округлом сером веществе,
внутри тончайших капилляр,
как наказанье – или дар;
 
 
томится тайно в темноте,
кружась, как будто конь в узде.
За ней встаёт другая вдруг,
сплетаясь в цепь, неровный круг.
 
 
И их всё больше... Их полёт
то что-то шепчет, то поёт;
то понеслись куда-то вскачь,
то вдруг исчезли – хоть заплачь.
 
 
От них остался только след,
косноязычный, смутный бред.
И ты не знаешь, что сказать,
вдруг потеряв над ними власть.
 
 
Тогда загадочно молчи,
не подбирай к словам ключи.
«А вдруг сказать хочу я?» Что ж,
пусть прозвучит о мыслях ложь.
 
 
2017