Текст книги "Гроза над Италией (СИ)"

Автор книги: Влад Поляков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Англия… Все помнили, что такое война с этим врагом, Столетняя война оставила слишком глубокий, воистину неизгладимый след. Может именно поэтому без крайней необходимости ни сам король, ни его советники не хотели связываться с этим островом. Уж точно не теперь, когда и Англия сильна, и их милая Франция всё ещё уязвима к высадке английских десантов.

И что оставалось? Савойя? Славная исключительно своими дерущимися как звери наёмниками Швейцария? Первого само по себе было маловато, да и вызвало бы объединение других итальянских государств. Лезть в Швейцарию, что стричь кота – шуму много, шерсти мало, да ещё и уйдёшь весь исцарапанный. Зато за пределами этих двух стран лежала действительно богатая и не слишком то защищённая добыча – конгломерат небольших италийских государств, вечно грызущихся друг с другом, варящихся в котле взаимной ненависти, сложных интриг и беспредельного коварства.

К тому же – и это было очень важным – у него, Карла VIII Французского, были вполне законные права на престол Неаполя. Не бесспорные, это да, но и у занимающей его сейчас подобной ветви династии Трастамара они ничуть не более прочные. Как и у главной ветви, но это уже так, в дополнение.

В таких случаях право силы становилось особенно значимым. Не то чтобы оно в других случаях было менее весомым, но… Раз уж "звёзды" сложились столь удачно для него, Карл начал действовать. Действовать активно, для чего в сжатые сроки старался разрешить проблемы с "Бретонским наследством" и заручиться поддержкой на итальянских землях. Чьей именно? Понятно, чьей. Ведь Святой Престол, несмотря на то, что у Франции были давние и сложные отношения с Римом – Авиньонское пленение и само по себе дорогого стоило, так не им единым – мог оказать значимую поддержку. Тем более, когда стало ясно, что Иннокентий VIII вот-вот отправится к Отцу Небесному, нельзя было не вмешаться в партию, которая разыгрывалась каждый раз при смене понтифика.

Франция поставила на кардинала Джулиано делла Ровере, считая его кандидатуру наиболее весомой. Были достигнуты определённые договорённости, отправлена существенная сумма на скупку кардинальских голосов… Впустую! Новым понтификом стал испанец, Родриго Борджиа, которого теперь стоило учитывать как важную фигуру на политической доске Европы и всего христианского мира. И он с самого начала стал проводить политику, ориентированную на союз с Кастилией и Арагоном, это было понятно даже не очень разбирающемуся в подобных делах человеку.

Представляло ли это опасность для планов Карла насчёт Неаполя? Если и да, то ей можно было пренебречь. Сама суть Папской области мешала кому бы то ни было из пап собрать воедино немалые возможности номинально подвластных Риму земель. Да что там, у понтификов даже собственной армии и то с давних пор не было! А отряды, предоставляемые вассалами… сначала их нужно было получить, да и заручиться верностью тоже не было бы лишним.

Именно поэтому, окончательно решив "Бретонскую задачку" и успокоив на время соседей, Карл стал осторожно, незаметно, но собирать войска для похода на Неаполь. И не только собирать войска, но и через послов узнавать настроения при дворах итальянских монархов и правителей республик. Нужно было знать, кто может выступить союзником, кто готов занять позицию благожелательного нейтралитета, а кому лучше всего будет стать жертвой во благо величия Франции. Результаты обнадёживали. Оставались несогласованными кое-какие вопросы, но было ясно одно – найдутся как союзники, так и готовые отойти в сторону и смотреть на то, как полыхает объятый пламенем замок соседнего владетеля.

"Духовную поддержку" своим притязаниям на корону Неаполя он также рассчитывал получить. Не зря же кардинал делла Ровере, пусть и проигравший выборы, оставался для Франции важным и нужным человеком. Хотя бы как средство давления на нынешнего понтифика, Александра VI. Этому как нельзя лучше должны были помочь начавшиеся чуть ли не в первого дня после того, как на голову Родриго Борджиа возложили тройную тиару, крики тех, кого ну совершенно не устраивал устроившийся на Святом Престоле испанец. Громче всех – и с самыми впечатляющими результатами, чего тут скрывать – кричал фра Джироламо Савонарола, монах-доминиканец из республики Флоренция. Это было тем более кстати, что Флоренции ТОЖЕ было уготовано своё место в предстоящей шахматной партии. Той самой, в которой республика в своём нынешнем, подвластном Медичи и независимом виде, была ему, королю Франции совершенно не полезна. Неудивительно, что он отдал приказ "французской партии" – которая имелась и в Флорентийской республике – сначала как следует присмотреться к вдохновенному и несомненно талантливому проповеднику, способному зажигать сердца людей и вести их за собой. Присмотревшись же, начать вполне конкретные разговоры.

И тут… Случившегося мало кто мог ожидать. Неожиданная "атака" Папы Александра VI на Савонаролу. Одним листом бумаги понтифик развязал руки Пьеро де Медичи, правителю Флоренции, по сути позволяя ему хоть бросить проповедника в тюрьму, хоть повесить посреди городской площади. Да, Медичи на выборах поддержали именно Борджиа, но чтобы так явно вставать на их сторону… Неожиданное решение.

Савонарола был вынужден бежать. Сюда, во Францию, пользуясь явными и недвусмысленными намёками о том, что под сенью французской короны он будет не просто в безопасности, но и получит возможность продолжать своё дело. Какое? Громить пламенными речами "антихриста на Святом Престоле" и будоражить народ Флоренции с целью сбросить "пьющего соки из простых людей Медичи". При дворе Карла VIII понимали, что таким людям как фра Джироламо вовсе не обязательно быть рядом с каким-либо местом, чтобы доставить его хозяевам большие неприятности. Особенно если остались сторонники, да в немалом числе и при влиянии.

Всё шло хорошо. Отряды, что должны были стать могучим войском, способным заставить преклонить колени все государства Италии, пусть ещё не собирались, но готовились к этому. Были заключены договора со швейцарскими наёмниками, чтобы сделать и так большую силу действительно необоримой. Проверялась уже имеющаяся артиллерия и отливались новые орудия. Современные, не ровня тем устаревшим бомбардам, которые по большей части имелись у его будущих противников. Дипломаты также старались, выполняя порученное им так, что выказывать им своё неудовольствие у Карла и повода то не было.

И вот… новости из Флоренции. Такого рода, услышав которые, королю потребовалась сначала некоторое время на осознание, затем на получение подтверждения, что тут нет никакой ошибки. Лишь потом, осознав и приняв случившееся как данность – или божий промысел, тут Карл не был уверен – он пригласил к себе тех, с кем старался согласовывать как войну, так и политику. Ведь оба этих понятия порой так тесно сливаются друг с другом, что невозможно различить, где кончается одно и начинается другое.

Жильбер де Бурбон Монпансье, дофин Оверни и граф де Клермон. Бернар Стюарт д’Обиньи, родовитейший шотландец. капитан шотландской гвардии короля. И, само собой разумеется, Луи де Ла Тремуйль, сеньор дома Амбуаз, командующий королевской армией и просто верный Карлу человек с талантами не только полководца, но и дипломата. Этим троим король верил куда больше, нежели остальным, да и доказали они свою ему преданность, тут секрета не было.

Сейчас Карлу требовался совет, облечённый в следующие слова: "Как быть, учитывая недавние известия, доставленные как из Флоренции, так и из Рима?" Все четверо – сам король и трио его советников – были осведомлены обо всём случившемся. Более того, вести поступали к каждому из них почти сразу – сначала узнавал их сам король, а затем дозволял уведомить своих приближённых. Не всех, конечно, лишь малую часть. Эти трое к ней несомненно относились. И сейчас переглядывались, переминаясь с ноги на ногу, словно безмолвно обсуждали, кто нарушит повисшее в комнате молчание. Карл, тот сидел и вертя в руке гусиное перо, ждал. Ему нужен был совет, и он его получит, сомнений тут не было. А вот кто осмелится первым оценить изменившуюся ситуацию… тут монарх был в затруднении.

Решился де Ла Тремуйль, как тот, чьё слово было наиболее весомо, с какой стороны ни посмотри.

– Ваше Величество, республики Флоренция больше нет, есть великое герцогство Флорентийское. И теперь там правит герцог Пьеро I Медичи, восставать против которого… некому. Соперники дома Медичи и тем более враги либо мертвы, либо брошены в тюрьмы, либо объявлено об их изгнании за пределы герцогства. Савонарола обличен понтификом как ересиарх, он сам и его последователи отлучены от церкви эдиктом Папы Александра VI.

– Мне это известно, Луи, – поморщился король. – Дальше…

– Прошу прощения, но это необходимо, – склонился в поклоне сеньор Амбуаза и главнокомандующий. – Пьеро Медичи конфисковал почти всё имущество изгнанных из Флоренции и тем более арестованных, а среди них были и банкиры, лишь немного уступающие по богатству роду властителей Флоренции. Конечно, Медичи добрались не до всего, лишь до того, что находилось во Флоренции и в Папской области, но и это укрепило их финансы.

И всем понятно, что сами Медичи на такое не пошли бы, только при явной, открытой поддержке Рима.

В ответ на эти слова д’Обиньи Ла Тремуйль расхохотался, правда, быстро подавил смех, сейчас несколько неуместный.

– Кардинал Борджиа и шесть сотен наёмников Борджиа во Флоренции. Куда уж тут действовать более открыто! И взятый штурмом монастырь доминиканцев, в котором стены пробиты пулями, а кровь с пола оставшимся живыми и не в цепях монахам ещё долго отмывать пришлось. Чего тут говорить о захваченных домах семейств Уццано и Ручеллаи, которые… не вняли предложениям договориться мирно. Зато другие, видя участь несговорчивых собратьев, стали очень покладистыми, соглашаясь почти на все условия… капитуляции.

– Я понял, что сама Флоренция склонилась перед Медичи, – недовольно проскрипел король. – А что Пиза, Ливорно? Может хоть там остались силы, которые можно будет в нужный нам момент заставить поднять восстание за возвращение республиканского правления? Или просто отколоться от этого нового герцогства.

– Борджиа знают, какой ложкой мешать дерьмо. Что старый, что молодой. Прошу прощения, Ваше Величество, – осёкся было Жильбер де Монпансье, но видя, что короля нормально воспринял грубость, продолжил. – У недовольных нет "голов", а руки сами по себе мало что могут. И золотой дождь, который пролился на головы простых людей, он добавил Медичи народной любви. Легко расплачиваться тем золотом, которое взято из чужого кармана. Его не так жалко.

– Флоренция потеряна и теперь стала преградой на пути в Неаполь, – отчеканил Тремуйль. – С Пьеро I говорить не о чем, он будет слушать то, что говорят ему советники из Рима, давшие Медичи то, чего они так долго добивались. Корону Флоренции. О короне…

– Да, Луи.

– Скоро Папа Александр VI коронует первого герцога Флорентийского в Риме, в торжественной обстановке. Приглашены все государи и знатные сеньоры Италии, про послов тоже не забыли. Это первый триумф Борджиа.

– А избрание Родриго Борджиа папой Римским?

– Это не совсем то, – улыбнулся де Ла Тремуйль, отвечая на вопрос своего короля. – Взошедший на Святой Престол не всегда может получить настоящую власть – такую, чтобы действовать самому, собственными силами, не опираясь на волю других. Борджиа выиграли Флоренцию самостоятельно, им никто не помогал. Отныне Медичи им обязаны и ещё долгие годы не осмелятся предать тех, кто дал им корону. Она слишком новая, слишком хрупкая, может слететь с головы Пьеро и даже одного из его сыновей от дуновения ветра. Нужны те, кто удержат её своим словом и поступками. Слово – Папа Александр VI. Дела… Тут лучше вспомнить его сына, Чезаре, от кардинала в нём лишь сутана и перстень.

Карл VIII понимал, что хочет сказать его верный генерал. Где были Борджиа, туда же тихими, неслышными шагами прокрадывалась смерть. И если нынешний понтифик ещё пытался это как-то скрывать, то его сын напротив, выставлял сию связь напоказ, тем самым ещё сильнее пугая как уже состоявшихся врагов, так и других, кто мог ими стать в будущем. Этакое предостережение, нависающая над головами угроза. Король вздрогнул от ощущения, будто по спине провели куском льда. Такие мысли ему настолько не понравились, что он предпочёл отбросить их в самый дальний угол, да ещё и придавить как следует, чтобы не вернулись. Нет, не ему, монарху великой страны, опасаться какого-то кардинала, за которым ни армии, ни земель в достаточном количестве.

– Это не именит моего решения о походе на Неаполь, – с несокрушимой уверенностью в голосе произнёс король. – У всех этих итальянских государей и самого Папы Римского будет только один выбор – склониться или потерять всё.

– Мы полностью поддерживаем Ваше Величество, но рассчитывать на лёгкую прогулку не стоит.

– Лучше начать поход уже летом, самое позднее в начале осени, – вторил Монпансье Ла Тремуйлю. – Важно, чтобы наш миланский друг не передумал. Он способен менять свои решения слишком часто.

– Он хочет не просто стоять за троном и править, а ещё и сидеть на нём, с герцогской короной на голове, – хмыкнул Карл VIII. – Неожиданно, но восхождение Пьеро I Медичи на престол Флоренции не только помешало, но и помогло. Лодовико, как охотничий пёс, почуял "запах" желанной ему дичи. И он написал мне… Я только сегодня прочитал это послание. Сфорца подтверждает наши договорённости и предупреждает, что его племянник совсем плохо выглядит, наверное, скрытая болезнь подтачивает его силы незаметно для окружающих.

Советники монарха понимающе переглянулись. Если итальянец начинает в таких словах сокрушаться о здоровье кого-либо, значит он или уже отравил его или готовится это сделать. Яды – вот один из важнейших инструментов итальянской политики, от них там умирают как бы не чаще, чем от топора палача или в петле.

– Он избавится от племянника незадолго до того, как наша армия войдёт в Миланское герцогство, – озвучил д’Обиньи то, что уже витало в воздухе. – И использует нас как защиту от родственников жены покойного.

Капитан шотландской гвардии счёл лишним упоминать всем известный факт о родстве Изабеллы Арагонской с королём Неаполя. Она, что ни говори, приходилась ему родной внучкой, а значит действительно могла рассчитывать на поддержку. Активную, подкреплённую не словами, но неаполитанским войском, которое было довольно сильным, способным доставить неприятности..

– Или она умрёт вслед за мужем.

– Сразу? – поморщился де Монпансье. – Дорогой Луи, это слишком даже для Лодовико, его не поймёт даже часть сторонников, не говоря об иных. Нет, Изабеллу он не тронет, в отличие от мужа. Меня больше интересует другое – что будем делать после того, как войдём в Милан? Модена и тем более Лукка не препятствия, мы пройдём сквозь них так же легко, как раскалённый нож сквозь масло. Но Флоренция и особенно Папская область, преграждающие путь к Неаполю – тут нужно подумать. Обстановка изменилась и значительно.

– Если армии Флоренции, Папской области и Неаполя объединятся, они могут стать опасными. Не для победы, но для понесённых нами потерь, – не стал увиливать Ла Тремуйль. – Но Его Величество в мудрости своей предпочёл заранее заручиться поддержкой и внутри Рима. Не зря же кардинал делла Ровере вот уже не первый день является дорогим и почётным гостем Франции.

Слушая, как его советники спорят друг с другом, Карл VIII неспешно попивал вино и где-то даже наслаждался происходящим. Особенно когда де Ла Тремуйль сослался на его королевскую мудрость… забыв упомянуть, что именно сам он и намекнул своему королю о чрезвычайной пользе делла Ровере в предстоящем походе. Святой Престол – не то место, которое можно игнорировать. Для придания полной легитимности своим притязаниям на корону Неаполя, Карл просто обязан был получить не только благословение, но и корону этой земли из рук викария Христа, наместника Господа на земле. Причём не столь важно, кто именно будет понтификом – его устроит как Александр VI, так и любой другой. Главное, чтобы был послушен и понятлив.

– Нами будет сделано всё, чтобы не допустить объединения, – сверкнул глазами король. – У Папы Александра VI много врагов в Риме, а мы должны сделать так, чтобы они помогали нам. Для Флоренции у нас приготовлены проповеди Савонаролы. Для Рима есть кардинал делла Ровере и его сторонники в Папской области и в самой коллегии кардиналов. Папская область раздроблена между многими властителями, которые не допустят, чтобы возвысился кто-то один.

– Орсини, Колонна, Сфорца, другие, – задумался де Монпансье. – Я понял слова Вашего Величества. Прикажете действовать через нашего посла при Святом Престоле?

– Нет, Жильбер. Пусть старается делла Ровере, у него в Риме много родственников. Орсини и Колонна не любят Борджиа. А Сфорца…

Повисшую было паузу нарушил де Ла Тремуйль.

– Сфорца не станут защищать того, против кого пойдёт войной их родственник, Лодовико Сфорца, в скором времени герцог Милана. Но я не понял, хотите ли вы сместить понтифика или просто ослабить, сделать зависимым от себя?

– Как будет удобнее, Луи, – улыбнулся Карл VIII. – Я посмотрю на его поведение, с каким усердием он станет помогать мне получить корону Неаполя, поняв, что все его усилия противостоять мощи Франции рассыпались прахом.

Карл VIII аж зажмурился, мысленно уже видя перед собой поверженную Флоренцию, склонившегося понтифика и замерший в ужасе Неаполь. Тот Неаполь, корона которого должна стать достойным украшением его головы.

Зато де Ла Тремуйль был настроен более серьёзно. Только вот произносить вслух то, что зарождалось в его разуме, не спешил, понимая, что не стоит раздражать пусть многим ему обязанного, но всё же склонного к вспышкам гнева монарха. В любом случае, требовалось готовить армию к походу и заниматься подготовкой к тому, чтобы в Милане их правильно встретили, а в тылу у врагов в нужный момент возникли серьёзные проблемы. А дать королю несколько дельных, пусть и призывающих к осторожности, советов он ещё успеет. Время для этого ещё имелось.

Глава 4

Рим, апрель 1493 года

Что во Флоренции дела, что по возвращении в Рим они же. Нет, другие, конечно, но всё равно заставляющие крутиться, аки белка в колесе. И в спину словно упираются острия клинков, напоминающие о том, что время неумолимо тикает, приближая тот момент, когда войска Французского короля окажутся буквально на пороге Италии – ещё не образовавшейся как государство, но от того не становящейся менее значимой в европейском политическом раскладе. А о чём тогда поразмыслить в то время, когда вновь трясёшься в седле по дороге в тренировочный лагерь, где готовятся к предстоящим боям солдаты папской армии… Нет, скорее не папской, а армии Борджиа. поскольку ни римские бонзы, ни сам Гонфалоньер Церкви, Никколо де Орсини Питильяно, к этому не имеют ровным счётом никакого отношения. Хм, может быть подумать о том, что прибывший около недели тому назад Винченцо Раталли привёз с собой не только последнюю часть "выкупа" за жизнь Джема, но и полномочного представителя султана Баязида II, который должен был удостовериться лично в смерти угрозы для трона своего повелителя.

Удостоверился, причём в моём присутствии. Никаких излишних мучений или там пафосных речей. Просто заблаговременно одурманенному подлитой в вино опийной настойкой пленнику Нино, один из солдат бывшей кондотты Раталли, набросил на шею прославленную среди италийских наёмных убийц гарроту, да и удавил. Быстро, качественно, явно проделывая подобную процедуру не в первый раз. Турок, прибывший сюда тайно, под видом одного из торговцев, пронаблюдав за ликвидацией Джема Гияс ад-Дина, лишь поклонился и вымолвил на довольно сносном итальянском, что договор выполнен, и султан Баязид II будет рад узнать об этом.

Плевать мне было на радость этого чебурека, откровенно то говоря. И вообще. радость турок как правило оборачивается проблемами для нормальных людей. Вот только на сей раз мы избавились от откровенно проблемного ресурса, получив взамен ресурс куда более нам важный и нужный. Людей. Более пяти тысяч мужчин в возрасте от семнадцати до сорока с лишним лет, большая часть из которых умела держать оружие и пользоваться им. Более чем достойная оплата за одного турка, пусть и султанских кровей. Тот же факт, что они были набраны "с бору по сосенке", происходя со всех уголков Европы – так это всего лишь мелкое неудобство по большому то счёту. Все они согласились в обмен на избавление из турецкого плена подписать договор пятилетнего найма с возможностью продления. Плата, само собой разумеется, была положена крайне скромная, но с оговоркой, что она может быть повышена, если новоиспечённый солдат дома Борджиа хорошо проявит себя в грядущих сражениях.

Тренировали эту разношёрстную братию по полной программе. Вот уж где действительно пригодились нанятые за большую по любым меркам плату лучшие "псы войны". Теперь бойцы из лучших кондотт Италии передавали свой богатый опыт тем, кто пусть по большей части и сам нюхнул крови и пороха, но всё равно нуждался в шлифовке имеющихся навыков и получении новых, доселе неведомых. Я и сам там бывал с завидным постоянством, следил за процессом обучения, время от времени внося мелкие, но необходимые коррективы. Мысли сами собой скользнули в недавнее прошлое. буквально на час назад, когда я в сопровождении ну совершенно не отклеиваемой Бьянки и ещё нескольких бойцов отправился за пределы Рима, в его окрестности, где и находились тренировочные лагеря создаваемой армии. На сей раз не просто так, а ради показа формируемого войска самому Родриго Борджиа, который должен был появиться чуть позже меня…

Лагерь встретил нас деловой суетой, сразу показывающей, что тут не прохлаждаются, а работают в поте лица. Бои на мечах, стрельба из арбалетов и аркебуз, строевые занятия, столь важные сейчас, в этом времени. И строгая дисциплина, особенно необходимая для места, где слились в один котёл представители разных стран, у которых отношение друг к другу было далеким от дружелюбия. Так что и надзирающим за порядком работы хватало, ведь одними словами эту буйную разноплемённую ораву было не пронять. Потому к словам добавлялись действия. Пока что банальные телесные воздействия, будь они неладны! А что поделать, ведь если у некоторых голова плохо работает, то за это всегда задница отвечает. Если точнее, спина, по которой вволю плеть погуляет. В меру, потому как солдат, у которого вместо спины кровавое месиво, ни к чему толковому не пригоден. Да и применялся этот вид воздействия не за совершённые ошибки, а исключительно за грубые нарушения дисциплины вроде драк, поножовщины или попыток устанавливать внутри подразделений свои порядки.

Чего уж тут греха таить – нескольких пришлось банально повесить. Парочку за удачную попытку прирезать соседа по отряду. Ещё трёх – за рецидив побега. Нет, а что тут ещё можно было сделать? Контракт подписан, из турецкого рабства засранцев освободили, а они, заразы этакие, бежать решили. Нехорошо… и наказуемо.

– Синьор Чезаре, – встречающий нас Асканио Росиенте, главный в этом лагере на тысячу подопечных, расплылся в улыбке, местами даже искренней. – Мы вас ждали и всё приготовили. А Его Святейшество?

– Прибудет в скором времени, – ответил я, слезая с коня и передавая его одному из солдат, чтобы позаботились о животине. – Пока же хочу пройтись, посмотреть, что тут изменилось к лучшему и не очень.

– За те пять дней, пока вас не было, изменения если и есть, то очень незаметные, – не стал кривить душой наёмник. – Порядок навели, это да, но остальное… Им ещё долго готовиться, чтобы стать не просто умеющими рубить и стрелять, но похожими на нас, частью целого.

– И основная проблема…

Намеренно подвесив фразу в воздухе, я ожидал, что скажет Асканио. Тот не разочаровал. Посмотрел в сторону одной группы своих учеников, затем на других таких же, после чего, даже не смотря на меня, вымолвил:

– Многим мешает то, что они привыкли воевать по-другому. Плохое знание или незнание языка, необходимость прийти в себя после рабства у некоторых, иное… это не так сложно. Язык выучат, откормятся, перестанут видеть врага в любом человеке. Новое воспринимается не всеми, синьор Борджиа. Привычка, порой она – большое зло.

– А мне кажется, вы справляетесь!

Бьянка и её порой очень яркий оптимизм, особенно связанный с моими новаторски тут идеями. Я то уже привык, Росиенте же саркастически хмыкнул, посмотрев на юное неугомонное создание.

– Моранца… то есть уже Медельяччи, ты сначала поживи хотя бы с половину моего, тогда и поймёшь, как сложно бывает ломать свои привычки через колено. Тут же не только воинское искусство, есть и обычная жизнь. Чего стоит заставить некоторых хотя бы мыться, а не вонять немытым телом, как вошло в привычку у этих северных варваров.

– Германцы? – понимающе хмыкнул я.

– И поляки тоже. Французов тут почти нет, а то они тоже привыкли, что ходить по улицам городов по колено в дерьме и грязи и вываливать ночные вазы прямо за окно – это нормально и богоугодно. Простите… Ваше Высокопреосвященство, – вспомнил он о моём кардинальском статусе.

– Отпускаю грехи твои, – лениво отмахнулся я. – Ничего, хоть плетью, а и их от варварства отучим. Ну а пока… Строй, стрельба, владение клинками и пиками. Показывай.

И началась экскурсия. Ближе всего оказалась группа пикинёров, которых натаскивали на одновременный и сильный удар. Тяжёлые, предназначенные для пробивания как доспехов, так и конской груди – порой тоже защищённой сталью – пики в руках довольно накачанных вояк ритмично били в цель. Целью служили набитые соломой чучела, отдалённо напоминавшие тяжелую пехоту противника.

– Это пика, а не твой член, – орал на чуток замешкавшегося с ударом бойца наставник. – Бей сильно и резко, выбрасывай руки вперёд, тогда жало вонзится куда и как надо. И руки не оторвутся, и оружие не улетит.

– Защищать вас будут другие, – вторил ему коллега. – Ваше дело ударить в свою цель по команде.

– А если строй прорвут, – раздался вопрос, заданный с заметным испанским акцентом.

– Меч на поясе тебе поможет. И Господь на небесах, если не успеешь его вытащить. А у тебя он так подвешен, что тянуться долго будешь. Тебе что ещё вчера сказано было, отродье плешивого мула и старой капуцинки?

За дело пропесочивают что одного, что другого. Улыбнувшись, глядя на сей процесс, я не забывал оценивать и картину в целом. Правильно свели в пикинёры тех, кто более других связку рост-вес выдержал. Причём вес не в смысле дурного жира, а именно мускулов. Даже если есть талант обращения с длинным древковым оружием, но нехватка массы… то толку в строю от такого вот солдата маловато будет. Это знал я, но ещё лучше знали бывалые кондотьеры и их бойцы. Вот и применяли опыт на практике, натаскивая поступивших под их начало то тому же шаблону, что и новичков в своих родных кондоттах. Принципы те же самые, различия если и есть, то чисто косметические.

– Понимаю, почему ты не любишь пики!

– Она весит много. А я мало! – возмущённо фыркает Бьянка. – Ты сам её удержи попробуй, а потом уже говори.

– Держал. Взаимопонимание не слишком хорошо находится, – не стал отпираться я. – Но без пикинёров никак не отразить атаку кавалерии, ты меня понимаешь.

– Участвовала в таком… Жуть! Выжить – уже везение.

Неприятные воспоминания на подругу нахлынули, по лицу видно. Оно и понятно, за недолгий срок пребывания в этом времени я успел понять, что атака тяжёлой кавалерии – это один из наиболее жутких кошмаров для опытного солдата. Пехота может удержать строй и более того, победить, но "впечатлений" сумевшие остаться живыми наберутся столько, что мало никому не покажется. Новобранцы же порой, даже если не побегут, то обнаружат в штанах некие, хм, посторонние отложения.

– Надеюсь, пикинёров не только с пикой обращаться учат? – порядку ради поинтересовался я и тут же получил ответ от Росиенте.

– Короткий клинок, строй, немного стрельба. Арбалет и аркебуза, как и приказано.

– Это хорошо. Одно оружие может быть основой, но знакомство с другими видами необходимо. А потому… Пойдём к аркебузирам, Асканио.

– Извольте, синьор Борджиа, они неподалёку. Достаточно идти на звук.

Тут он точно подметил. Где стрелки, там и грохот… с того момента, как появились и стали использоваться аркебузы. Пусть сейчас расходовать порох почём зря никто не стал бы – слишком дорогое удовольствие – но для обучения действительно неплохих стрелков без частых тренировочных стрельб никак не обойтись. Вот и расходовали ценный ресурс, особенно не скупясь. Экономить на обучении собственных солдат – верный путь к большим потерям и проигранным битвам. Это я знал не только из древней, но и новой истории, даже новейшей. Чего стоила методика, кхм, обучения в родной стране, поражённой дебильной властью вот уже около века, где солдаты если и стреляли, то мало и нечасто, с чёткой "нормой расходования боеприпаса", от которой куры со смеху дохли.

Ага, вот и стрелки. Учатся не просто меткой стрельбе, но стрельбе в строю, состоящем из четырёх линий стрелков, ведущих огонь последовательно, одна за другой, с последующим отступлением за спины товарищей для перезарядки оружия. Тут, само собой разумеется, не было массового построения – всего по пять человек в каждой линии – но для отработки и доведения до автоматизма действий этого вполне хватало. Я жестом остановил Росиенте. который хотел было прервать стрельбу.

– Пусть. Я смотрю.

– Это те, которые ещё не…

– Не столь важно. Мне нужны не лучшие, а надо видеть процесс обучения.

Вот теперь до Асканио дошло. Встал чуть в стороне и превратился в призрака, не мешая смотреть и оценивать. Как раз то, что от него и требовалось. А меж тем я слушал, как этих, ещё обучающихся строевой стрельбе из кремневого оружия бойцов натаскивают на чёткость выполнения, произнося команды, которые разбивали процесс ведения стрельбы на отдельные стадии.

Залп, и вот разрядившая оружие первая линия отступает назад, проскальзывая в оставленные стоящими позади стрелками проходы. Немного выждав, слитно стреляет вторая линия… Тут главное выдерживать чёткий ритм, достигать равномерности ведения огня. Четыре линии стрелков – как по мне это минимально необходимое их количество для ведения относительно быстрого залпового огня. Три выстрела в минуту – та планка, которой необходимо было достичь. Вот до неё здесь и должны были подтягивать стрелков. В том случае, если в руках у них будет кремневый огнестрел, а не фитильное убожество. В случае фитиля о подобной скорострельности и мечтать не приходилось. Только вот учиться на том образце, который вот-вот безнадёжно и окончательно устареет… нафиг такое счастье!