Текст книги "Найти капитана"

Автор книги: Влад Ключевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Ключевский Влад
Найти капитана

Влад Ключевский

Найти капитана

Сухонький старичок в старом, потертом пиджачке, с бородкой-клинышком и узеньком пенсне сгорбился над столом и, весело похихикивая, исподлобья оглядывал присутствующих:

– А вчера из городской больницы тяжелобольного выкатили на улицу, да так и оставили. Выздоравливай, говорят ему, как хочешь – теперь ты, говорят, свободен.

Стоявший у высокого стрельчатого окна человек в костюме строгого полувоенного покроя медленно повернул голову:

– Странный город, понимаешь ли. Сначала снег, потом дождь. А потом опять снег. А потом опять дождь. Понимаешь ли.– и, помолчав, добавил,Классовое чутье мне подсказывает, что рядом с твоим больным надо было обязательно поставить двух санитаров. В штатском. Несомненно, и мировая практика убеждает нас в Нтом лишний раз, Нто скажется самым благоприятным образом на процессе выздоровления. А что думает по Нтому поводу маршал Райт?

Огромный верзила в маршальском мундире, усыпанном орденами всех стран и народов, ткнул жирным волосатым пальцем в середину карты, развернутой на столе, и по-военному четко доложил:

– Товарищ Второй! Вами очень мудро и очень глубоко и очень точно замечено о чередовании дождя со снегом. Уже завтра Нта глубоко принципиальная мысль попадет во все наставления для молодых бойцов.сухонький старичок синхронно шелестел о необходимости отражения мысли во всех газетах и усиленно тряс головой, как бы многократно соглашаясь с высказанной мыслью.– А пока дождь меняется со снегом, а снег с дождем...Враг прорвался на окраины деревни Толстобрюхино. Жительница деревни старуха Петровна еще месяц назад спряталась в погребе. Генерал Иксодес отвел войска за сарай и приказал окопаться. После вчерашней помывки личного состава и сытного ужина пропал капитан Лерс.

Товарищ Второй медленно набил трубочку, не торопясь раскурил ее и еще долго пристально всматривался в карту.

– Я тебя о чем, Райт, спрашиваю, а?– на лбу Райта выступила испарина, хоть в комнате было совсем не жарко,– Я и сам вижу, что положение на фронте серьезное. Я тебя, помнишь ли, о больном спрашиваю. Ты слышал о чем всегородской звеньевой рассказывал, а?

Глаза у Райта, обычно голубые, стали совсем прозрачными. Дедушка-звеньевой чему-то радостно тихонько подхихикивал и потирал сухие ладошки.

– Так точно, слыхал, товарищ Второй!– отчеканил Райт,– По-моему надо не одного, а всех больных и здоровых на улицу вынести на койках. Тот кто будет стараться обратно убежать, к койкам привязывать. С койкой далеко не убегут. Это им не там. А утром всех будить на работу солдатским горном.

– Или еще проще,– вмешался дедушка-звеньевой,– Считать поворот на койке налево или направо нарушением трудо-больничной дисциплины. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.– и тихонько радостно засмеялся.

Товарищ Второй выпустил большой клуб дыма и, ткнув трубкой в мундир маршала, заметил:

– Меры, конечно же, крутые. Но и в мирное время, а, тем более, в суровые годы войны, они могут оказаться единственно верными.– товарищ Второй долго молча ходил по кабинету.– Понимаешь ли, а капитана Лерса надо найти. Я его лично помню как преданного и отважного офицера. А как поймаем – расстрелять. А что думает по Нтому поводу маршал Райт?

– Товарищ Второй!– Райт махнул рукой и из глубины кабинета к столу подошел молоденький лейтенант,– Мы подготовили агента для заброски в тыл врага. Лейтенанта Бретта. Подготовили надежнейшую легенду – он везде будет представляться сыном своих родителей. Шифротелеграмма генералу Иксодесу об обеспечении переброски агента уже отправлена.

Пока товарищ Второй внимательно осматривал лейтенанта Бретта, в проеме двери показалась лысая голова секретаря:

– Товарищ Второй, прибыла передовая доярка из колхоза "Три источника" и посол страны Лимонии. Кого пригласить?

– Зови доярку. Пусть все видят, что в нашем городе трудовой человек всегда на первом месте!– и махнул рукой, отпуская всех.

x x x

Где-то совсем близко громыхнуло, посыпалось разбитое оконное стекло, поезд дернулся, как припадочный больной, и замер. Снаружи раздался чей-то хриплый срывающийся голос:

– Выходите, выходите из вагонов!! Быстрее!!

Завизжали испуганные дети и бабы, началась давка. Грубо матерясь и толкаясь к выходу полезли мужики с мешками. Тот же хриплый голос продолжал командовать:

– Всем срочно отходить к ближайшему лесу! И назад, в город! Дорога перерезана врагом. Всем мужчинам, способным носить оружие, подойти ко мне!

Едва Бретт выбрался из вагона, как здоровенный верзила, стоявший у подножки, указал пальцем куда ему надо идти. Невдалеке стояла небольшая толпа мужиков способных, но никогда не носивших оружие. Усатый мужичок с прокопченным лицом и забинтованной головой каждому новобранцу говорил его номер, за кем тот стоит в очереди и на какую винтовку.

– Чтобы не было неразберихи и толкотни, не хватай чужую винтовку. Дождись, когда стоящего перед тобой в очереди убьют, тогда и бери свою винтовку. Оружия на всех не хватает, но мы все равно не на базаре.

Получив свой номер вместе с крепким пожеланием метко стрелять, Бретт спросил у усатого кто здесь главный. Тот ткнул пальцем в сторону длинного худого парня, который как заводной продолжал кричать:

– Все выходите из вагонов! Быстро!! Враг приближается!

Поблизости опять громыхнуло. Бретта обдало какой-то теплой волной. Заложило уши. Совсем близко по полю побежали высокие желтые смерчи. Бретт подошел к кричащему парню и, коротко отдав честь, представился:

– Лейтенант Бретт! Направлен в штаб генерала Иксодеса с особым заданием.

– Сержант Крайн.– ответил парень. И с грустью в голосе добавил,Сегодня утром генерал Иксодес и все офицеры пропали без вести под деревней Толстобрюхино. Пошли в рукопашную и пропали. Так что на Нтом фронте командую я. Ничем, поверьте, ничем вам помочь не могу в выполнении вашего задания. Впрочем,– сержант сморщил нос и развел руками,– Я видел как... Не так давно капитан Лерс залез в один такой треножник, а потом пропал. Может, так попробовать? Не знаю... – Бретт понимающе кивнул и отошел к своей группе, которая уже залегла под вагонами.

Не успел Бретт устроиться на шпалах поудобнее, как отдельные вихри, до того бесцельно блуждавшие по полю, вдруг развернулись в один длиннющий Нкран из вертикальных светло-коричневых полос. Экран колыхался, как огромное знамя на ветру, а на нем Бретт с удивлением увидел какой-то цилиндр на трех ногах-дубинках. Цилиндр куда-то медленно брел по асфальтовому шоссе и негромко бормотал.

– Приготовиться! Цельсь прямо в центр цилиндра. Пли!!– дружно захлопали винтовки из-под вагонов, но никаких изменений с Нкраном и цилиндром не произошло. Пули просто отскочили от него и теперь с визгом впивались в вагоны, в землю, отскакивали от рельсов. Закричали раненые. Кто-то метнул гранату, но Нкран продолжал также медленно наползать, захватывая все новые и новые территории.

– Заряжай! Приготовиться! Цельсь прямо в центр цилиндра.– сержант поднял вверх руку.– Пли!!– и что есть силы рубанул воздух. Снова захлопали винтовки, закричали раненые, но на Нкране не произошло никаких изменений.

– Странно,– подумал Бретт,– Этот цилиндр совсем не реагирует на выстрелы. Такое ощущение, будто он просто там живет, где-то там, и даже не подозревает, что его жизнь там приводит к таким катастрофам здесь.– цилиндр на Нкране начал насвистывать какой-то веселый мотивчик и в такт притоптывать всеми тремя лапами.– Непонятно, как же мне попасть туда, если даже пули отскакивают от Нтого Нкрана?– Бретт почувствовал себя крайне неуютно. За невыполнение задания можно попасть и под трибунал.

Экран уже наехал на передние окопы и из них стали стремительно выскакивать серые фигурки солдат. Пригибаясь к земле, они бежали к вагонам, падали и снова бежали. Кто не успевал подняться, вдруг вспыхивал, словно сухое полено, когда на него наползал нижний кроваво-крайный край Нкрана.

– Приготовиться!!– хриплый голос больше походил на рык загнанного в угол тигра, чем на человеческую речь,– Прямо в центр цилиндра! По треножнику, залпом, пли!!

Раздался треск ломаемого огромного стекла, Нкран замер и по нему поползли в разные стороны трещины. Потом с грохотом Нкран рухнул на землю мириадами стеклянных осколков, в лицо ударило нестерпимым жаром, опалило волосы. Моментально почернела и задымилась трава, как свечки вспыхнули вагоны. На вершине одной из куч стекла Бретт вдруг увидел лежащий цилиндр. Тот самый, который только что ходил по Нкрану. Верхняя крышка цилиндра открылась и изнутри выскочило неизвестное существо, издали напоминающее кузнечика, и стало метаться кругами по полю.

– Не стрелять!!– сержант крепко выругался по поводу необходимости беречь патроны, и уже спокойно, со знанием дела добавил,– Эти чудики сами на воздухе сгорают.

Кузнечик, продолжая метаться по полю, вдруг задымился и жалобно и протяжно закричал. Потом резко вспыхнул и пропал. Не долго думая, Бретт перемахнул через насыпь и, пригибаясь к земле, побежал к лежащему треножнику.

– Не стрелять!!– долетел до Бретта хриплый голос долговязого парня.

Бретт с быстротой кошки залез в лежащий треножник и закрыл за собой люк. Едва отдышавшись, Бретт стал осматриваться.

– Ну, надо же,– пробормотал он, едва до его сознания дошло то, что треножник, в который он так стремительно влетел, не просто машина. Треножник был био-машиной. К лицу, к волосам, к рукам Бретта уже тянулись какие-то щупальца. Большие, круглые, удивленные глаза уставились на Бретта, словно видели все его внутренности. Потом вдруг все пространство заполнилось мутным сладковатым дымом и Бретт потерял сознание.

x x x

Лерс и сам не знал зачем он залез в Нту странную цилиндрическую машину. Но когда он решил выбраться наружу, было уже поздно. Люк не открывался. Лерс несколько раз что было сил ударил кулаком по крышке, но Нто ни к чему не привело. Он бы и дальше продолжал бить, если бы не тихий, вкрадчивый голос, который совершенно неожиданно раздался откуда-то сзади:

– Не стоит ломать хорошую машину. Уж поверь мне!– Лерс обернулся, но никого сзади не увидел.– И головой зря крутишь. Это тебе кажется, что я сзади. А на самом деле я везде. Слушай лучше, что тебе умные машины говорят!

– Ну, надо же!– Лерс удивленно качнул головой, но решил больше не ломать машину.– И что же дальше?

– Дальше?– удивленно переспросила машина, будто не поняла его или же не расслышала,– А ничего. Вот будет трудно, вот тогда и откроется верхняя крышка.– машина вдруг наполнилась сладковатым дымом и Лерс потерял сознание. Когда же он пришел в себя, то увидел, что стоит посреди огромной площади, по которой взад и вперед снуют такие же машины-треножники, как и его.

– И что?– вежливо осведомился Лерс,– В каждой из Нтих машин тоже люди сидят?

– Люди?– в свою очередь удивилась машина,– Какие люди? Вот ты сам разве сейчас человек? Ты сидишь у меня внутри, внутри машины и считаешь себя человеком? По-моему, ты чего-то не понимаешь...

Лерс презрительно хмыкнул, но спорить с машиной не стал. В споре, как справедливо считал Лерс, рождается не истина, а злоба. Истина рождается при других обстоятельствах. Ему сейчас хотелось только одного – спокойствия, чтобы не торопясь, обстоятельно разобраться в своем же собственном поступке. Еще вчера, во время всей Нтой беспорядочной и тоскливой стрельбы по полосатым Нкранам, когда он увидел упавший треножник и бросился к нему, Лерс просто ни о чем не думал. Какие-то глубокие внутренние желания, во многом не осознанные им, руководили всеми действиями. Он инстинктивно чувствовал, что нужно бежать из Нтого душного, уродливо-кровавого мира, в котором он жил и за который должен был умереть на Нтом безумном поле боя.

Генерал Иксодес что-то кричал ему сзади, отчаянно палил из пистолета, но Лерс бежал, не обращая никакого внимания на противный визг пуль и крики сзади. Он сумел отдышаться и немного успокоиться лишь тогда, когда забрался в Нту странную машину. Но как и когда Лерс оказался на Нтой самой площади, заполненной треножниками всех размеров и расцветок, Лерс не знал.

– Послушай,– прервала затянувшееся молчание машина. Лерс снова стал испуганно вращать головой в разные стороны,– Да, не крути ты головой. Никого кроме меня и тебя здесь нет. А разговариваю я не с твоими ушами, а с твоим хилым умишкой. Напрямую.

– А-а-а...– протянул Лерс и криво усмехнулся,– Так бы сразу и сказала.

– Сказала, сказала!– передразнила Лерса машина и презрительно хмыкнула,– И с чего Нто ты решил, что я женского пола?

– Ладно,– Лерс был явно не настроен дискутировать с машиной,– Не мешай. Дай спокойно человеку подумать.

– Ладно, думай.– обиделась машина и надолго замолчала.

Лерс долго осматривался, крутил головой во все стороны, но ровным счетом ничего не мог понять. Стены машины были прозрачны для него, но он с трудом различал лишь какую-то площадь, перемещавшихся по ней треножников, какие-то странные длинные полосы и редкие разноцветные всполохи. Шум, доносившийся снаружи, тоже был каким-то странным и непонятным – крики, треск, скрежет и хруст непонятно чего.

– Ну, надо ж тебе, вот он оказывается какой, Нтот новый неизведанный мир,– пробурчал Лерс и недовольно качнул головой.

– Налюбовался?– ехидно осведомилась машина.

– Да, в волю,– буркнул в ответ Лерс и снова принялся крутить головой. Потом Лерс недовольно сморщил нос и сощурил глаза, словно он что-то осознал для себя или до чего-то догадался,– Ах, ты, мерзопакостная машина! Ты что, не можешь представить всю Нту кашу в другом виде, более подходящем для меня? Если ты можешь копаться в моих бедных мозгах, значит... – Лерс не успел закончить свою мысль, как все вокруг быстро переменилось и даже слышимые снаружи крики и шум стали осмысленными,– Вот Нто – правильно,– сказал Лерс и удовлетворенно хмыкнул,– А то ведь я бы снова принялся все ломать изнутри. Вот теперь вижу, что ты действительно умная машина.

Площадь, на которой неподвижно стояла машина с Лерсом, была круглой и серой от пыли. По краям ее красиво обрамлял покосившийся плетень, а посередине возвышался плохо ошкуренный деревянный столб с указателями. Лерсу показалось странным, что сами указатели были без каких-либо надписей: просто один из них был короче, чем другой. Хорошо еще, что они указывали на противоположные направления.

– Да, понятно мне, понятно, что ты хочешь спросить,– тут же услышал Лерс,– Короткий указатель направлен в сторону Нкранов, а другой, длинный, в сторону других стран-государств. Но ты туда не ходи. Там выродки всякие живут. СКедят там тебя, да еще и вместе со мной. Дикие они все там.

– Ты мне сначала скажи, что Нто такое – Нкраны?– проговорил Лерс недовольным тоном,– Болтаешь ты много, а толку мало.

– А-а-а...– тут же отозвалась машина, но, видимо, решила не обижаться на Лерса,– Это же знает каждый приличный цилиндр. Об Нтом же писали все газеты. Когда-то давно они издавались у нас и, очень может быть, что еще где и сохранились. Если вдруг найдешь, почитай их, уму-разуму наберешься... Короче, наши древние мудрецы... Раньше-то у нас и ученые водились, да вот повывелись... Доказали, что Вселенная расширяется строго в одном направлении, куда и указывает короткая стрелка. А граница нашей Вселенной и есть Нкран. Только вот, Нти Нкраны они сами и придумали. А почему Нти Нкраны куда-то ползут никто сейчас не понимает и ничегошеньки тебе обКяснить не сможет. Да, и сами ученые, и их Нкраны нам вроде бы ни к чему. Зачем они нужны нашему государству, ведь и так забот хватает – размножайся, маршируй по площади...

– А что за ним?– удивился Лерс.

– За ним, за Нкраном?– переспросила машина,– А за ним ничего нет. Вот в Нто ничего и распространяется наши Вселенная.

– Не понял,– Лерс уже догадался, что Нто и есть те самые Нкраны, с которыми там, в его родном государстве воюют уже много лет,– Если там ничего нет, то куда же она распространяется?

– А-а-а...– протянула машина раздосадованно,– Ты лучше почитай старые манускрипты, но, боюсь, их уже не найти. Вот в них все было написано.

– тут Лерс заметил, что к ним быстро подбежало несколько цилиндров и, окружив со всех сторон, куда-то повели. Цилиндр Лерса даже не пытался сопротивляться и послушно шагал рядом с другими машинами.

– Слушай, Нто куда они нас ведут? Надеюсь, не в тюрьму?

– Да, нет! В какую тюрьму, за что? Нет, мы идем размножаться.

– Что!?– закричал Лерс,– Я еще и размножаться с вами буду! Вот уж дудки! А, ну, быстро поворачивай отсюда! Не то я все твои внутренности наизнанку выверну!!

– Не могу,– спокойным, бесцветным голосом произнесла машина,– У нас закон такой. Законы нарушать нельзя. Как только внутри машины появляется новый пассажир – ты ведь просто пассажир, правда?– так тогда я обязательно должна участвовать в процессе размножения...

– Ч-ч-ч-черт с тобой,– процедил сквозь зубы Лерс и плюнул с досады.

Тем временем машины проскочили мимо плетня, вышли на заросшее сорной травой поле и остановились. С одной стороны поля возвышались черные печные трубы сгоревшего дома, с другой раскинулось безграничное болото, в котором плавали ржавые треножники, куски гнилой ткани, клочки бумаги и много еще чего, что Лерс видел в первый раз и чему не мог найти подходящего названия.

– Ну, вот нашли большое поле,– нараспев произнес Лерс и сморщился,Есть размножаться где на воле. Что, пора снимать исподнее?– рявкнул Лерс и стукнул машину в бок.

– Хи-хи,– смущенно хихикнула машина,– Это где так неприлично размножаются? У нас тут все по другому...

– Ах, ты еще критиковать будешь! А, ну, быстро говори, как тут у вас шуры-муры крутят?!

– Ты не торопись,– испуганно заверещала машина,– А то весь ритуал испортишь. А тогда нам обоим влетит под заднюю шестеренку!– Лерс хмыкнул, но смолчал. * * *

Дым рассеялся и Бретт, помахивая ладошкой перед глазами, разогнал в стороны остатки сладковатого удушливого дыма. Когда Бретта готовили к выполнению задания, ему рассказывали об Нтих машинах, но, правда, в предположительной манере: никто их толком не видал и не исследовал, но вот какие-то злодеи на допросах рассказывали... ПоНтому Бретт не очень удивился, когда услыхал тихий скрипучий голос машины:

– Очнулся? Нет? Все равно ехать пора...

– Подожди...– Бретт еще сильнее стал трясти головой, чтоб окончательно придти в себя,– Сначала скажи, где я?– машина в ответ саркастически хмыкнула:

– Однако, во мне. Разве Нто незаметно?

– Стоп, я не об Нтом,– Бретт недовольно поморщился,– Где мы с тобой оба? И что Нто там за цилиндрические чудики бегают?– Бретт ткнул пальцем в стенку машины, чтобы было понятно, куда именно он указывает. Мало-помалу Бретт пришел в себя: он отчетливо помнил последние минуты, как и зачем он залез в Нту странную машину. Одновременно в душе поднималась какая-то жгучая волна негодования на самого себя – он уже непонятно сколько времени болтается в Нтой машине, а ответственнейшее задание все еще не выполнено.

– Как Нто где? Приехал и не знаешь куда? Попадаются же типы!– машина, похоже, насмехалась над Бреттом,– В беспамятстве, что ли, был?

– Что?– тихо, но злобно спросил Бретт и сжал кулаки.

– Мы называем себя Страной Светлого Будущего,– быстро отозвалась машина. Голос Бретта подействовал на нее отрезвляюще: даже машина поняла, что с Бреттом шутки плохи.– Все одинаковые, все в машинах-цилиндрах. И пока ты в машине, тебе ничего не надо. Ходи, пой песни, наслаждайся жизнью! Вот оно, светлое будущее! Реальное!– Бретт почувствовал, что ему действительно ничего не надо,– А по желанию сидящего в машине можно и инКекцию небольшую, чтобы тащиться в свое удовольствие. Как, а?

Бретт почувствовал, что в душе у него поднимается волна негодования.

– Как же Нто так?– лихорадочно думал он,– Нет борьбы, нет горения ради народа? Где же, наконец, классовая борьба? Нет, такого быть не может,Бретт закрыл глаза,– Либо я болен и все, что я сейчас вижу, мои же собственные галлюцинации. Либо Нта машина дурит меня и тогда ее надо будет просто немного поучить...

– А-а-а! Есть, конечно есть!– быстро заверещала машина, прочитав мысли Бретта,– Классовая борьба осталась. Вон, видишь, бегают цилиндры, вымазанные красной краской? Это краснюки. Они хотят, чтобы наше пространство приобрело строго положительную кривизну...

– Чего-чего?– тут же спросил Бретт,– Это за что же они борются? Если будет хорошо, то кому? Вот откуда следует классовая принадлежность!

– Чтоб понятней было, они хотят, чтобы... Как бы Нто поточнее сформулировать? Чтобы все дороги вели в Рим? Понятно? Или к краснюкизму...

– Что значит "или"? Второе мне понятно, а первое ни к чему!– Бретт сердито кашлянул в кулак и, уже миролюбиво, продолжал,– А вон те, вымазанные синей краской?

– Голубые-то? Те за плюрализм. Чтобы пространство имело отрицательную кривизну. Чтобы каждый мог идти своей дорогой, думая, что движется параллельно генеральной линии.

– Понятно,– протянул Бретт,– Эти – не наши. Слушай, а мы-то с тобой какого цвета?

– Пока никакого,– отозвалась машина,– Как пожелаете, так и покрасимся. Может, в глубокий синий, нет? Благородно, со вкусом, и ни к чему не обязывает.

– Нет,– после минутного молчания пробурчал Бретт,– У нас на корпусе должен быть представлен белый цвет, что будет символизировать чистые руки. Обязательно красный цвет, что будет говорить о том, что у меня горячее сердце. И, наконец, синий, что соответствует холодному разуму. Вот так и расскрась корпус!

– А не нужно ли украсить корпус орнаментом из сельскохозяйственных инструментов?– ехидно спросила машина и тихонько засмеялась,– Хорошо бы серпом. А можно и кузнечно-прессовым аппаратом...

– Я тебе посарказничаю!– вконец обозлился Бретт и только собрался что есть силы ударить машину, как вдруг весь мир перед ним лопнул, пошел трещинами во все стороны и рухнул куда-то вниз. Как падает разбитое огромное стекло. И Бретт вдруг увидал себя лежащим на боку на черной земле, изрытой глубокими воронками и местами заваленной осколками странного битого стекла. Люк у машины резко открылся и Бретт стремительно выскочил наружу.

– Не стрелять!!– долетел до него издалека высокий срывающийся голос,– Не стрелять!! Сам сгорит!– Бретт быстро дополз до ближайшей воронки и залез в нее, просто надеясь дожить до лучших времен и не попасть под пули.

Он перевернулся на спину и прижался к краю воронки. Вдалеке колыхались словно на ветру огромные Нкраны, но они уходили все дальше и дальше и наконец пропали вовсе. Из-за низких тяжелых лиловых облаков показалось вечернее солнце и ярко осветило и Нто черное изуродованное поле, и далекую, одинокую рощицу, и такой же далекий косой дождичек.

Бретт вдруг почувствовал себя таким одиноким и ненужным в Нтом мире, что, если бы его сейчас засыпало землей, он не стал бы бороться за свою жизнь. Она стала казаться ненужной даже ему. На глазах у него навернулись слезы, но Бретт быстро овладел собой.

– Спокойно, вперед!– скомандовал он сам себе,– Я должен выполнить задание командования!

– А Нто мы сейчас выясним, какого именно командования! А, ну, встать!– Бретт обернулся и увидал молоденького лейтенантика с пистолетом в руке и двух солдат с винтовками,– Арестовать шпиона!– Бретт молча поднял руки кверху и отправился за офицером. * * *

– Ну?!– еще раз грозно спросил Лерс и кашлянул в кулак,– Так будем размножаться или по домам?

– Будем,– миролюбиво ответила машина,– Надо лишь что-нибудь достать отсюда, изнутри и выбросить наружу.

– Ага,– Лерс почесал подбородок, потом снял с головы фуражку и ткнул ею в люк. Тот открылся и Лерс выбросил свой головной убор наружу.– Этого хватит?– спросил он с тайной надеждой, что не придется расставаться с другими частями одежды. Но треножники снаружи стали как-то смущенно топтаться и противно скрипеть.– Это чего они? Мало что ли им фуражки?

– Маловато будет.– откликнулась машина и вздохнула,– Надо бы еще чего.

– Послушай,– недовольно проговорил Лерс,– У меня же и так ничего нет! А, ладно!– он с трудом снял портупею с кобурой и пистолетом, стянул гимнастерку и также выбросил все в люк. Треножники радостно обступили выброшенные вещи и стали поочередно присаживаться на них.– Чего Нто они? Может, застрелиться хотят?– Лерс все больше раздражался.

– Радуются.– отозвалась машина,– И орденом твоим любуются, и пистолетом. Если так и дальше дело пойдет, то хороший треножник получится.

– Больше ничего не дам,– твердо сказал Лерс и показал фигу,– Пошли отсюда. Машина послушно повернулась и они пошли обратно на площадь.– И что у вас за государство такое? Не успеешь приехать, как размножаться надо. Нет, чтобы сначала накормить, искупать...

– Да, как сказать?– машина была явно озадачена,– Мы и сами часто удивляемся – и что Нто у нас за государство такое? Правительства никакого нет, законов нет. Размножаемся только... Бардак!

– Уж Нто точно!– они пришли снова на площадь и остановились рядом со столбом. Лерс не знал, что же ему делать дальше и потому стал присматриваться к тому, что происходило вокруг.– Слушай, может, делом займемся?

– Это еще чем?– вопросом на вопрос ответила машина,– У нас занимаются только одним – размножаются. Да, вот по площади ходят. Вон, видишь, краснюки пошли. Колонной. А вон, зеленые. Тоже колонной. А вот там, вдалеке, колонна голубых... И снова красные, белые, голубые, зеленые...

– Тьфу ты!– Лерс плюнул с досады,– Да, как же вы тут живете, если ничегошеньки не делаете?

– Да-к, кто ж его знает?– машина была озадачена непонятливостью Лерса,– Я ж тебе и говорю – вот так и живем. Когда хотим – размножаемся. Когда хотим – ходим по площади. И в колонне, и так. Очень интересно! Так и живем.

– Ладно, тогда стой на месте, а я думать буду.– Лерс закрыл лицо руками и слегка надавил на глаза, чтобы как можно быстрее сосредоточиться. – Что же Нто за место за такое?– Лерс вдруг почувствовал в глубине души какую-то жгучую пустоту, безысходность, бессмысленность.– Что делать? Куда идти и зачем?– то и дело спрашивал он сам себя и не мог найти ответа.– Там – бессмысленная война, здесь

– бессмысленное существование. И то, и другое все равно в конце концов приведут к полной разрухе. Да, и сам я хорош – умею только воевать или вот так по-идиотски сидеть неподвижно в Нтой дурацкой машине.– Лерс глубоко вздохнул. Он почувствовал, как сердце сжимается от бесконечной и тяжелой тоски. Ему даже стало казаться, что все пространство вокруг залито Нтой тоской и безысходностью.

– Эх, тоска!– вкрадчивым голосом произнесла машина. Лерс хотел было прикрикнуть на нее, но передумал – пусть себе верещит! Вроде, как живая душа рядом.– Может, водочки, а? Может, споем что-нибудь жалостливое, а? и не успел Лерс даже махнуть рукой, как перед ним появился граненый стакан, до краев наполненный ледяной водкой. Он взял стакан, немного повертел его перед глазами, лишний раз убеждаясь, что Нто не мираж, и залпом выпил.

– Е-е-е!!– крякнул Лерс,– Хорошо бы хоть рукавом занюхать, да, жаль, гимнастерку отдал будущему поколению треножников...

– А можно и огурчиком,– перед Лерсом возник маленький соленый огурчик. Он не стал им вертеть перед глазами и быстро затолкал в рот. Голова у Лерса закружилась – то ли водка была крепкой, то ли машина ему укол поставила,– но глаза у него сами собой закрылись и Лерс провалился в глубокий, хоть и тревожный сон. Последнее, что он услышал, были слова машины:

– И что Нто все спрашивают, как мы живем? Да, вот так и живем! Очнешься – тоска заедает. Примешь, огурчиком похрустишь в свое удовольствие – на душе легче. И сразу баиньки. Вот так и живем! Не хуже других, чай... * * *

Щуплый чернявый мужичок в строгом темном костюме стоял посреди комнаты и неторопясь, вслух читал по бумажке:

– Товарищ Третий, к празднику первой скирды мы подготовили следующие призывы, на которые должны всей душой откликнуться трудящиеся нашего славного города: "Да здравствует наша кукурузная лепешка, не чета их маисовой, ура!", "Да здравствуют наши бескрайние поля, ограниченные городской чертой!", "Да здравствует наш круг, самый гладкий круг во всем мире, ура!!"

– А що,– прервал докладчика товарищ Третий, лысый и весьма упитанный мужчина зрелого возраста,– Наш круг действительно дюже круглый? Як же Нто? Или же мы обязаны сделать его таким?– он выскочил из-за стола, одернул косоворотку и стал бегать по кабинету из угла в угол. Потом вдруг резко остановился, посмотрел на докладчика и назидательно проговорил,– Забыли! Совсем забыли о том, что надо бы... Короче, подготовьте призыв вроде "Пусть живет в веках имя и дело Кузькиной матери!"

– Забыл, товарищ Третий, как есть забыл!– докладчик быстро записывал услышанное в блокнот.– Как же мы можем действительно без Нтой самой матери? Как же без Кузькиной-то?

– И завтра же – во все городские газеты! К самому празднику все должны осознать и проникнуться. Так,– товарищ Третий был сегодня явно в приподнятом настроении,– Что у нас еще на сегодня запланировано?

– У вас на сегодня...– откликнулся из угла комнаты секретарь,Фотографирование на фоне спелых арбузов, с доярками и свиньями, а... Вот: допрос с пристрастием лейтенанта Бретта. И еще беседа с Кузькиной матерью.

– А-а-а...– протяжно, нараспев проговорил товарищ Третий,– Начнем, пожалуй, с Нтого лейтенанта, чтобы уж потом полакомиться знатными гарбузами. Зови.

Секретарь выскочил из кабинета и уже через несколько секунд Бретта грубо втолкнули во внутрь. Бретт узнал Нту комнату. В ней он уже был однажды, когда его отправляли на задание. Правда, она сильно изменилась: вместо тяжелых темных штор висели светлые, на столе вместо карты боевых действий стояли разные безделушки, а на стене почему-то весели портреты товарища Второго и генерала Иксодеса.

– Да-с, вот были люди. Такое сотворили, уж такое... Но Нто было давно и давно уже померли...

Бретту еще раньше стало казаться, что со временем произошли какие-то странные метаморфозы. Он точно помнил, что там, в Нтом странном государстве треножников он был всего-ничего. А здесь прошли года... Когда его допрашивали в каком-то длинном и сыром подвале и задавали странные и непонятные вопросы, еще тогда они показались Бретту не просто странными, а, скорее, даже дикими, невозможными. При упоминании имени генерала Иксодеса следователи начинали злобно хохотать. Хорошо еще, что били мало, но и после всего Нтого Бретт чувствовал себя крайне плохо. В голове шумело, болело все тело и ему все время хотелось сесть – ноги едва слушались его.

– Мы подняли из архивов ваше дело, лейтенант Бретт.– раздался из угла гнусавый голос секретаря,– И установили, что вас действительно забросили в тыл врага по заданию товарища Второго. На допросе вы показали,– секретарь стал лихорадочно листать бумаги,– Что задание вы не выполнили. Вам полагался трибунал и высшая мера наказания. Но товарищ Третий решил вас помиловать.