Текст книги "Эльхарон (СИ)"

Автор книги: Витовт Вишневецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Я переступил порог, и когда дверь за мной закрылась, опёрся спиной о стену здания и не менее половины санга стоял, застыв от горя. Потом оттолкнулся от стены и, пересиливая себя, зашагал в сторону своей палатки. Заснуть мне в эту ночь так и не удалось...

* * *

Вести, что принёс поводырь орла, отправленный на разведку за санг до рассвета, не принесли ничего нового. Войска Альмара вклинившись на несколько тысяч локтей на наши земли, разбили лагерь и спали, выставив круговые дозоры. Поведение Альмара было непонятным и далеким от полководческого гения.

– Выступаем, – громко вскричал Рагон и построенные войска, согласно выработанного совещанием плана, лавиной сдвинулись с места.

Первым двинулся отряд из четырёх тысяч лучников. Одетые в лёгкие кожаные накидки, до пояса, покрытые бронзовыми пластинами и короткие до колен штаны, лучники выглядели бодро и воинственно. На ногах у них были сандалии на толстой подошве с тонкими шнурами, обвитыми вокруг голеней. За спиной видны были массивные колчаны с сотней стрел в каждом из них. Через левое плечо перекинуты мощные боевые луки, а на поясе прикреплены короткие кинжалы и небольшие мешочки с запасными тетивами и напальчниками для безопасной стрельбы. Каждый десятый лучник в первой шеренге, состоящей из сотни воинов, держал в руке незажжённый факел. Последнюю шеренгу лучников подпирали шеренги пращников и носильщиков, каменных и свинцовых шаров для метания. Всего их было три тысячи человек и полторы сотни лошадей, навьюченных кожаными мешками с шарами.

Следом за лучниками сдвинулись копьеносцы в длинных до колен кольчугах. У каждого на голове надет остроконечный шлем, а на ногах виднелись лёгкие кожаные сапожки, высотой до половины икры ноги. Двадцати тысячный отряд копейщиков напоминал ощетинившегося ежа. После того как сдвинулась последняя шеренга копейщиков, пришла в движение и двадцати пятитысячная лавина секироносцев и воинов вооружённых большими боевыми молотами. Преодолевая впереди лежащую речку по наведённым за ночь мостам, войско выходило на противоположный берег и, построившись, возобновляло марш. Вскоре в степи повисла пелена пыли поднятой тысячами и тысячами ног, копытами лошадей и лапами изменённых леопардов больше похожих на мягко крадущихся пятнистых кошек размером с тягловую лошадь. На их спинах, гордо восседали айронги в панцирях из бычьей кожи, вооружённые большими боевыми серпами и двадцатью метательными дротиками с острыми, как бритва узкими лепестками лезвий. Кроме кожаных пеналов для дротиков, расположенных по обе стороны от седла к сёдельной луке леопардов были, приторочены по паре длинных мечей. Все айронги были обоерукими бойцами и считались лучшими воинами в мировой военной практике. За секироносцами, перед айронгами двигались воины, несшие длинные доски, густо утыканные острыми гвоздями. И только потом вслед за пехотой выдвинулась пятидесяти тысячная конница, над которой, ловя воздушные потоки, кружили орлы Моруга.

Через три санга марша, передовые, чередующиеся отряды разведчиков, донесли, что войско дарингов построилось и стоит в строю. Прошло ещё немного времени, и мы вышли на позицию прямой видимости врага. Когда между войсками расстояние сократилось до четырёхсот локтей, наши войска остановились и замерли в ожидании дальнейших команд великого князя и воевод.

Внезапно из стана врага выехал всадник на кауром жеребце, и, держа на вытянутой руке шест с белой тканью, двинулся к нашему строю. Доехав до средины свободного от войск пространства, он остановился и стал размахивать шестом.

– Переговорщик, – проговорил Тудор, уже что-то выдумал Альмар, – и он, тронув своего коня, спокойным шагом поехал к воину дарингов. Когда воевода и переговорщик оказались рядом, их лошади стали ходить кругом, и было видно как они, жестикулируя, о чём-то громко спорят. Затем оба сорвали коней на рысь и поскакали каждый к своему войску.

– Они предлагают поединок. Альмар уверяет, что если победит наш поединщик, они повернут назад и уйдут в свои степи.

– А если победит их воин, – спросил подъехавший и услышавший слова Тудора, князь.

– Они сразу же атакуют нас! – ответил воевода.

– У нас есть, кого выставить на поединок? – спросил Рагон, воеводу.

– В этом вопросе в войске нет недостатка в желающих, только кинь клич, – заверил Тудор.

В этот момент я поднял руку и спросил князя разрешения говорить.

– Говори, капитан, тебе не надо спрашивать разрешения на это, ты выше рангом любого командира нашего войска. Кроме меня и двух воевод, конечно, – Рагон улыбнулся и погладил свою всколоченную бороду.

– Я готов сразиться в поединке, княже. И у меня есть предложение по поводу того, что надо сделать пока я буду сражаться с их воином.

– Говори, – заинтересованно проговорил князь и ближе подъехал ко мне.

– В обозе есть два быка со специально выкованными треугольными сохами и две больших бочки с земным маслом. Пока я буду там, – я пальцем показал на средину свободного пространства между войсками, – вы пригоните к первой шеренге лучников быков и с двух сторон выроете неглубокую канаву, в которую и выльете по всей длине земляное масло. У каждого десятого в шеренге лучника есть факел. Как только я выеду из рядов войска, пусть эти лучники зажгут факелы и ждут моей команды зажечь вылитое в канаву масло. Когда я убью своего противника и громко выкрикну слово огонь, пусть лучники зажигают масло в канавке и стреляют подготовленными стрелами и этим сделают максимальный урон врагу. Четыре тысячи лучников и сто стрел каждого,...– я глубоко вздохнул и добавил, – этого жалящего, убивающего и сжигающего дождя хватит, чтобы уполовинить их войско.

– Ты хочешь меня снова оставить без капитана моей гвардии, – лукаво спросил Рагон. Я даже не улыбнулся.

– Это не всё! Непременно надо уничтожить их войско и победно пройти по их территории и взять сходу их столицу Сарью. При этом не грабить и не убивать мирных жителей. Так мы завоюем их доверие и расположение. А они нам нужны для того чтобы не было вражды, когда мы оставим на их землях свои гарнизоны. Так постепенно мы станем владыками и своими на земле дарингов и устраним навсегда угрозу набегов с востока.

Оба, воеводы и князь были удивлены моими словами. Помолчав, князь согласно закивал головой и одобрительно ударил кулаком о кулак.

– Здорово ты придумал, Эльхарон. Тудор немедленно займись делом, а ты, Эльхарон не спеши, потяни время, пока воевода начнёт выполнять задуманное.

– Всё мигом сделаем, княже, – и воевода вихрем умчался к обозу, а князь, привязав к мечу красную ткань, непонятно как оказавшуюся в его руках, стал размахивать ею над головой. Это был знак согласия на поединок.

Через короткий промежуток времени я увидел, как от далёкого обоза бегом гонят двух быков и двух лошадей везущих бочки с земляным маслом. Со стороны дарингов выехал воин на огненно рыжем и мощном коне и неспешно, шагом, направил коня к условленному месту поединка. На нём была надета кольчуга, плоский даргонский шлем. Ноги его были покрыты блестящими на солнце поножами. В правой руке он держал длинное копьё, а в левой небольшой круглый щит с овальным металлическим умбоном посредине. К поясному ремню была пристёгнута сабля и кинжал.

– Пора и мне, княже, действуйте, как уговорились. Смерть врагам! – громко выкрикнул я последнюю фразу.

– Сил тебе и воинского умения, Эльхарон! И победы всем нам! – Рагон плоской частью своего меча с красной тканью шлёпнул мою лошадь, и я таким же медленным шагом, как и мой противник, стал объезжать ряды лучников. Быки уже пошли навстречу друг другу, вспаривая целинную землю.

Выехав на свободное пространство между двумя войсками, я повернулся к рядам нашего войска и громко закричал.

– Мы победим, с нами наша вера и наш Спаситель! Лаэтра, Лаэтра, Лаэтра! – и войско, услышав мои слова, громом отозвалось именем нашей королевы!

– Лаэтра, Лаэтра, Лаэтра – сначала первые ряды, затем следующие подхватили крики первых и так до самого последнего воина, громогласно зазвучало имя владычицы саккаров.

Я поднял копье, и гром голосов стал стихать. Когда он совсем стих, я пятками тронул бока Вайги и двинулся к своему противнику. Это был очень рослый и крепкий воин. Его раскосые глаза метали молнии. Но вот выражение его лица изменилось и он, смеясь, выкрикнул мне, кажущуюся ему для меня обидную фразу.

– Вы решили вспахать поле и засеять его своими костями, но на них ничего не вырастит, – он заржал как лошадь, открыв рот и показывая свои гнилые зубы. – Я убью тебя, и мы будем этими сеятелями, – добавил уже серьёзно даринг.

– Ты очень торопишься, воин, солнце только в зените и до вечера ещё так далеко. Давай лучше займёмся делом, и, развернув Вайгу, я стал отдаляться от врага. Отъехав локтей на сорок – пятьдесят от противника, я снова развернул лошадь. Поправив стремя, я крепче сжал нижнюю ручку большого щита, окованного металлическими полосами и полностью закрывающего мой левый бок и часть груди, взвесил ещё раз в правой руке копьё, наклонил его и, прижав крепко к телу, стал разгонять Вайгу. Так же поступил и даринг.

Я метил копьём в центр его щита и угодил им точно в умбон. Удар был настолько сильным, что меня чуть не выбросило с седла. Удар копья противника угодил в край моего щита и, скользнув, ушёл вправо, не причинив мне вреда. Посмотрев на своё копьё, я увидел его обломок в своей руке и похолодел. Копьё противника ведь должно было уцелеть. В сильной досаде и тревоге я бросил обломок копья на землю и развернул лошадь. Каково же было моё удивление, когда я увидел что даринг, откинувшись назад, лежит на крупе своего коня, а его копьё валяется на земле. Но вот он медленно выпрямился и достал из ножен свою кривую саблю. Противник был явно потрясён, и мне было нельзя терять это преимущество. Достав из ножен длинную и широкую майру, я поднял её над головой и быстро двинулся к дарингу. Тот тоже поднял над головой саблю и направил своего рыжего коня ко мне. Мы стали осыпать друг друга ударами, кружась, вокруг друг друга как коршуны. Даринг уже пришёл в себя после удара копьём и с силой наносил удары по моему щиту, успевая отражать и мои удары, прикрываясь то обломками щита, то отбивая майру саблей. От удара моего копья его щит оказался расколотым, но даринг до последнего старался использовать его как защиту. Но вот после очередного удара майры, щит врага разлетелся, и на руке даринга осталась только его внутренняя ручка. Сплюнув в досаде на землю, он выхватил из ножен короткий кинжал и кинулся в атаку. Отбив его очередной выпад, и откинув за спину свой щит, я протянул к луке седла освободившуюся руку и снял с неё боевую палицу, испытанную мной в оружейной комнате. Нанеся удар по противнику палицей с прикрепленным к ней шаром с острыми шипами, я увидел, как он обмотался цепью вокруг клинка сабли и резко дёрнул палицу на себя. Миг и даринг остался с одним кинжалом, а его сабля упала на землю. От удара майры он успел прикрыться кинжалом, но отразить удар ужасного шара, нанесённого мной из положения привстав на стременах, у противника было нечем. Он поднял руку, но шар отсек её по локоть и опустился на его голову. Она тут же треснула как спелый арбуз, и меня обдало частичками его мозга и обильными брызгами крови.

Повернувшись к своим воинам, я что есть мочи закричал.

– Огонь! – и спустя миг небо потемнело от тысяч и тысяч стрел с горящими наконечниками. Они летели и летели, но вот запас горящих стрел иссяк, и в воздухе стало совсем темно от тучи обычных летящих черточек. Я глянул в сторону дарингов и увидел ужасающую картину. Их войско горело. Стрелы с зажигательной паклей вызвали в войске противника множество пожаров, которые разгораясь, поглощали друг друга и вырастали в стену жуткого пламени, в котором гибли сотни воинов. Там где не было огня, сильный урон наносили обычные стрелы.

Вот наши лучники перестали стрелять и в бой после них вступили пращники. На врага обрушился настоящий град из каменных и свинцовых шаров.

В это время со стороны нашего войска послышались звуки труб, рожков и горнов, отдающих приказы воинам. Масса копейщиков колыхнулась и, обтекая меня, устремилась к врагу, преодолевая свободное пространство. Навстречу им кинулись уцелевшие даринги, но были сметены, а копейщики продолжали идти вперёд, нанизывая на свои копья встречающихся противников. Я тронул каблуками бока Вайги и поскакал к княжьей ставке, расположенной на небольшом холме.

Через короткое время от пехоты дарингов не осталось ни одного воина. Впереди, перед копейщиками, застыли монолитом плотные ряды огнедышащих быков, которые рыли копытами землю и из ноздрей изрыгали клубы дыма и редкие языки пламени. Прозвучали мелодичные звуки походных флейт, и всадники быков медленно тронули с места своих животных. По мере нарастания скорости движение этой жутковатой бычьей конницы больше похожей на конницу монстров, стало казаться, что в мире нет силы, способной остановить их.

'Приготовились', взвыли трубы сигнальщиков, и успевшие перестроиться ряды копейщиков воткнули в грунт свои копья и наклонили их в сторону надвигающихся на них быков. Столкновение было столь сильным, что поле битвы в один миг огласилось треском ломаемых копий, костей, раздираемой плоти, жуткими стонами и ревом быков, напоровшихся на острые и разрывающие их тела лезвия копий и предсмертными криками раздавленных и сгорающих заживо людей. Образовалась жуткая куча из растерзанных и обгоревших тел погибших животных и людей. Задние быки напирали на передних, а передние не имея возможности продвигаться вперёд, разворачивались в стороны и пытались обойти это жуткое скопление горящей и стонущей от боли плоти с боков. Но тут в бой вступили айронги на изменённых леопардах, успевших просочиться по флангам. Удары могучих лап этих жутких в своей ярости животных, вооружённых чудовищными когтями, отрывали головы быков, разрывали на части их тела и их всадников, а всадники, восседавшие на спинах леопардов, просто косили противников своими жуткими серпами. В воздухе стоял сладковатый запах крови и горелой плоти. В этот момент солнце заслонила стая боевых орлов. Заходя в атаку по десять птиц в строю, они стали снижаться и метать по очереди свои убийственные перья в скопившуюся и неуправляемую бычью конницу. Перья орлов, устремляясь вниз, превращались в раскалённые докрасна копья, полыхающие неугасимым пламенем. Они пронзали беззащитные тела животных и сидящих на них дарингов и те вспыхивали чудовищными факелами и горели, не имея возможности сбить или погасить пламя. Смрад от горящей плоты заполнил поле битвы. Сделав один заход для атаки, все сорок боевых птиц стали парить над своими войсками, выжидая нужного момента новой атаки. Вскорости от бычьей конницы дарингов на земле остались только смертельно раненые животные и люди, а погибшие сгорали, обугливаясь и исходя растопленным животным и человеческим жиром.

Айронги повернули своих кошек назад и, выстроившись в ровные ряды, застыли за спинами не вступавших ещё в битву секироносцев и воинов с боевыми молотами.

Внезапно со стороны оставшегося в живых воинства дарингов раздались звуки походных флейт и сквозь ряды расступившейся конницы на острие атаки медленно вышли чудовищные животные, которых трудно было представить даже в жутком сне. Это были сваны. Они были похожи на слонов марукошей, но значительно крупнее и гораздо выше. Их тела были покрыты подвижной костяной бронёй, которую они могли вздымать на мощных и гибких отростках в разные направления и на значительную высоту. Их столбообразные ноги также были скрыты под слоем роговых пластин, но уже не подвижных, а намертво приросших к плоти. Головы их были увенчаны жуткими закрученными бивнями толщиной в бедро крупного человека и длиной в восемь локтей. Они выглядели жуткими машинами смерти. Казалось, что эти гиганты совсем неуязвимы, но я помнил, что атака одного боевого орла убила восемь таких жутковатых животных.

Снова заиграли флейты и двадцать шесть живых машин смерти, а за ними конница дарингов на лошадях, медленно двинулись в атаку. Это был последний резерв Альмара.

Обходя пожарища и огромное скопление погибших, сваны двинулись к рядам выстроившихся секироносцев и молотобойцев, и я понял, что план сражения немного изменился в силу непредвиденных причин. Теперь нависла опасность самим попасть под ярость раненных сванов.

Я повернулся к Рагону и, перекрикивая стоящий на поле шум битвы, сказал.

– Надо немедленно послать гонцов к секироносцам с тем, чтобы они, пропустив сванов, не смыкали ряды, а вяло обороняясь дали вклиниться следом за сванами коннице Альмара и ударить с обоих фронтов. Когда сваны взбесятся, коннице не будет возможности уйти в стороны, а развернуть в сутолоке битвы лошадей назад, очень сложно. Многие всадники погибнут от ног и бивней сванов, а других порубят секирами и побьют боевыми молотами. Если всё же некоторым из них и удастся вырваться назад из тисков, пусть наша застоявшаяся в строю, конница довершит разгром. Альмар не должен ускользнуть. С его смертью умрёт династия.

Рагон смотрел на меня и его глаза излучали восторг и радость.

–Ты прирождённый полководец, Эльхарон, – воскликнул он и тут же отправил в войска несколько посыльных. – Далеко пойдёшь, мой мальчик, – добавил он, возвращаясь ко мне, – и выглядишь ты как кровавый бог войны. На тебя жутко смотреть.

'Надо же и князь туда же!', – подумал я и поднёс руки к глазам. Кольчуга, кисти рук, предплечья и вся моя грудь были залиты чужой кровью и усеяны розоватыми частичками мозга погибшего поединщика.

– Да, ты весь залит кровью и заляпан мозгами даринга, капитан. Но это только украшает тебя, – сказал князь и мы оба рассмеявшись, стали наблюдать за ходом битвы.

Спустя три четверти санга сваны наколов ноги о гвозди в досках, лежали на земле, истекая кровью. Вокруг их лежали сотни изуродованных ими трупов лошадей и людей, а остатки конницы дарингов были порублены секирами секироносцев и мечами, хлынувшей в атаку нашей конницы.

Сменив шлем на шапку, отороченную мехом горностая, князь подозвал к себе Кирона и Тудора и приказал разыскать тело Альмара. Сонг дарингов оказался смелым и честным воином. Он не бросил разбитую армию, а видя её гибель, бросился в гущу сражения и гордо сложил в её пучине свою молодую голову. Его нашли быстро по богатому халату, позолоченных доспехах на теле погибшего и оружию, украшенному сверкающими камнями. Взглянув на его застывшее в смертельной маске лицо, я подтверждающее кивнул князю.

– Да, это Альмар, – тихо обронил я и замолчал, ожидая, что скажет великий князь. Тот покрутил рукой свои усы, разгладил бороду, явно собираясь с решением и, наконец, приняв его, громко отдал приказ.

– Похоронить его с почестями, вместе с конём и в полном вооружении, – это значило, что никто не смеет снять с тела сонга ни позолоченные доспехи, ни его кольца с драгоценными камнями, ни многочисленные золотые цепи с его шеи. Всё должно остаться на теле покойного сонга дарингов.

Затем князь указал пальцем на Кирона и отдал следующий приказ.

– Ты пройдёшь со своей конницей по всем землям дарингов, возьмешь их столицу Сарью и оставишь там сильный гарнизон. Никто из мирных жителей не должен пострадать. Если мне поступят жалобы на твоих всадников, ответ передо мной и королевой будешь держать только ты. Понял ли ты меня, воевода? – повысил голос Рагон.

– Понял, княже, всё сделаю, как ты велишь, – и Кирон слегка склонил голову.

– Это не всё, воевода, возвращаясь, домой, в крупных селениях оставляй наши гарнизоны. Пусть они обустраивают их строительством небольших крепостей и помогают местным жителям в их трудностях. Земли дарингов теперь наши и всё население их теперь подданные её величества Лаэтры. Хорошенько втолкуй это своим воинам. Думаю, что ты нигде не встретишь сопротивления, поэтому помни, ты несёшь в новые земли мир и процветание страны саккаров. Мы же похороним своих павших воинов и отправимся в лагерь постоянной дислокации.

Проведя ночь в подготовке к походу и коротком отдыхе, Кирон с почти не пострадавшей в сражении конницей отбыл вглубь земель дарингов. Мы же принялись рыть братские могилы для своих погибших в битве воинов. На это у нас ушло два дня. Ещё полтора дня ушло на то, чтобы зарыть трупы врагов и погибших животных с обеих сторон. Нельзя было оставлять гнить мёртвую плоть, распространяя смрад и возможное возникновение разных болезней. И только потом мы двинулись назад.

Сразу после полного разгрома войск дарингов, к Рагону прибыл на лошади Моруг и, обговорив с князем текущие вопросы, заявил, что отбывает в Аркону с докладом. Всех боевых орлов он забирает с собой, чтобы часть из них вернуть в их постоянное место пребывания в горах, другую же часть оставить рядом со столицей, чтобы иметь возможность прикрыть северные границы.

Так закончилась величайшая битва на восточных рубежах государства саккаров, которая принесла не только победу, но и объединение двух государств Саккар и Даринг.

* * *

Первой, возвращающееся войско, увидела стража на сторожевых башнях лагеря. Запели трубы, открылись ворота, и встречать победителей высыпали все свободные от дел воины. Я ехал впереди войска вместе с великим князем и Тудором и сразу заметил вышедшего из ворот и остановившегося в стороне Вальдера. Радость захлестнула сердце, и душа внутри меня как бы запела. Но я не посмел покинуть строй и продолжил спокойно ехать, пока войско не подошло к реке.

– Надо навести мосты, воевода, – распорядился Рагон и, спешившись, отвел своего коня в тень стоящего на берегу небольшого дерева. Сгорая от нетерпения, я обратился к князю.

– Дозволь княже, Вальдер встал...

– Иди, понимаю твою боль и беспокойство о родственнике и боевом друге.

– Спасибо, великий княже, за понимание и доброту твою, – я тронул бока Вайги пятками, и мы спустились к воде.

Речка была не широкой, всего около семидесяти локтей, но местами очень глубокая. Воды свои она несла медленно и плавно, поэтому лошадь спокойно вошла в воду и, сделав несколько шагов, поплыла к противоположному берегу. Увидев это, Вальдер направился мне навстречу. Выбравшись на берег, я соскочил с лошади и бегом устремился к нему. Встретившись, мы обнялись, но Вальдер вдруг вскрикнул и я понял, что сильно прижал его раненое плечо.

– Прости брат, на радостях что вижу тебя на ногах, совсем выпустил из виду, что у тебя рассечено плечо, – я выпустил его из объятий и предложил идти в лагерь. Вальдер кивнул головой, и мы медленно прошли сквозь ворота. Вайга брела следом, выхватывала на обочинах дороги пучки травы и изредка всхрапывала. Так мы подошли к моей палатке и я, привязав лошадь к перекладине, служащей для этой цели, пристегнул ей под её головой мешок с овсом. Вайга тут же нагнулась и захрустела зёрнами.

– Заходи, – я откинул полог и пропустил вовнутрь Вальдера. Подойдя к стене палатки, я откинул штору окна и, скрутив её в валик, пристегнул его ремешками. Палатка наполнилась дневным светом, и внутренней пространство обрело жилой вид.

Вальдер опустился на стул и, положив локти на стол, взглянул мне в глаза.

– Спасибо тебе, брат, что не бросил меня умирать и сделал все, чтобы спасти мне жизнь. Остальное сделала Лиадика. Без неё я бы и за месяц не встал на ноги. Спасибо и ей большое!

– Ты сделал бы для меня тоже самое. На то мы и братья по оружию. Кроме всего прочего, ты муж моей сестры и я не за что не позволил бы ей стать вдовой. Кстати, как там Лиадика? – я задал свой вопрос и с волнением стал ждать, что ответит Вальдер. Он молчал некоторое время, затем тяжело вздохнул и заговорил сначала тихо и медленно, затем повышая голос и ускоряя речь, по мере того как его рассказ продвигался к сути произошедшего.

– Она исчезла! В один из вечеров зашла ко мне, осмотрела рану, сделала перевязку и сказала, чтобы я сам через два дня её снял и больше ничего не делал. А утром на следующий день разрешила мне вставать с ложа. Потом она ушла к себе в домик. Ночью меня разбудил какой-то звук. Я посмотрел в открытое окошко и в свете ночного светила увидел на крыше её домика большую и красивую птицу. Её перья светились. Заинтересованно, я встал с ложа и тихонько подошёл к окошку. Всмотревшись, я разглядел, что у птицы женское лицо, Её глаза были полны слёз, которые обильно стекали на скат крыши и тоненьким ручейком скатывались на землю. Внезапно я заметил в небе две светящиеся точки, быстро увеличивающиеся в размере, и понял, что они спускаются вниз. Вот они увеличились настолько, что я смог рассмотреть в них две человеческие фигуры с огненными крыльями. В руках они держали небольшую плетёную клетку из прутьев светящегося металла. Они опустились на крышу рядом с птицей и подхватили её под крылья. Но в этот момент птица превратилась в Лиадику. Мощным движением рук она отшвырнула от себя этих существ, и в её руке сверкнул, если можно так выразиться, совершенно чёрный клинок. Он был настолько чёрным, что резко выделялся своей чернотой на фоне ночной темноты. Взмах её руки и его чернота погасла в груди Лиадики. Её фигура стала истаивать, растворяясь в темноте ночи, и вскоре на крыше остались только две фигуры с огненными крыльями. Они недолго о чём-то переговорили и взмыли ввысь звёздного неба. Немного времени, и они совсем исчезли из вида, – я с замершим от волнения сердцем слушал рассказ брата и не заметил, как по моим щекам скатились две скупых мужских слезы.

Увидев их, Вальдер тяжко вздохнул и тихо обронил.

– Мне очень жаль нашу магиню, она спасла столько воинов, исцелила меня и вселила в меня веру в прекрасное будущее. Если бы ты услышал, как она говорила о жизни, о любви...

– Когда она говорила с тобой об этом? – спросил я, перебивая брата, и впился в Вальдера взглядом.

– Днём, накануне последней ночи. Ой, я совсем запамятовал, она же оставила тебе одну вещицу и просила меня передать тебе, когда ты вернешься с битвы. Она даже не ставила под сомнение то, что ты вернешься живым и невредимым, – Вальдер опустил руку в карман и вынул из него маленькую шкатулочку. – Вот держи, – и он протянул мне подарок Лиадики.

С трепетом в сердце я взял из его руки шкатулочку и нажал ногтем на маленькую кнопочку. Крышечка открылась, и я увидел на дне крохотный выпуклый ковчежец на тонкой цепочке, на крышечке которого был инкрустирован лик Спасителя. Я взял ковчежец в руку и увидел тончайшее плетение цепочки не похожее ни на что виденное мною до сих пор. Положив ковчежец на ладонь, я взялся за край цепочки и поднял его над столом. Ковчежец повис на ней, но внезапно стал отклоняться в мою сторону и потянулся к моей груди. Мы оба замерли удивлённые этим и вдруг Вальдер шепотом произнёс.

– Он хочет к тебе на грудь, повесь его на шею!

Я другой рукой расстегнул пуговицы кожаного жилета и, наклонив голову, осторожно просунул её через цепочку и повесил на шею.

– Похоже, он должен открываться, посмотри, у него есть маленький рычажок с правой стороны,– воскликнул Вальдер и потянулся рукой к ковчежцу. Но я сам взял в ладонь ковчежец и осторожно тронул едва заметный на нём выступ. Крышечка ковчежца открылась, и мы увидели в его углублении капельку красной как рубин жидкости. Она была живой и дышала, то сжимаясь, то увеличиваясь до первоначального размера.

– Что это? – воскликнул не менее меня потрясённый увиденным Вальдер.

– Поживём, узнаем, – тихо ответил я и захлопнул крышечку ковчежца. В тот миг, когда он коснулся моего тела, произошла слабая вспышка светло-голубого цвета, и ковчежец вместе с цепочкой стал растворяться, проваливаясь в покровы кожи и исчезать в моём теле. Ещё миг и его не стало. Я протянул к груди руку, но ничего не почувствовал под ней.

– Никогда такого не видел, – едва слышно прошептал Вальдер, но я ничего не смог ему ответить, не меньше его поражённый происшедшим. Затем, когда я немного пришёл в себя, я поднял на брата глаза и тихо, но твёрдо произнёс.

– Об этом не должна узнать ни одна живая душа, брат. А теперь давай выпьем за твоё здоровье, за нашу милую и прекрасную Лиадику. За всё прекрасное, что есть под этим небом, – встав из-за стола, я подошёл к большому шкафу, стоящему с правой стороны от окошка и вынул из него большую бутыль прекрасного вина из доставшихся мне винных запасов Гридаша. Наполнив два небольших бронзовых кубка, я поднял один из них и добавил.

– За всех, кто нам был и сейчас дорог! – и я, не дожидаясь ответа Вальдера, быстро выпил вино и снова наполнил свой кубок, а затем и кубок Вальдера. – А теперь, брат, выпьем за нашу королеву Лаэтру, и громко трижды повторил её имя. Глаза Вальдера полезли из орбит, но он послушно трижды повторил за мной имя королевы и опорожнил свой кубок.

Мы просидели за вином больше трёх сангов. Вальдер расспрашивал меня о битве, и я подробно рассказывал о том, как всё происходило. Наконец мы так упились, что еле ворочали языками. С трудом добравшись до широкого ложа, мы свалились в его объятия и заснули мертвецким сном.

* * *

Пробуждение было чудовищным испытанием. Голова гудела как улей рассерженных пчёл. Зная, что самый лучший способ избавиться от последствий вчерашней выпивки это новая пьянка, я с трудом встал с ложа и, подойдя к столу, налил из бутыли вина в наши кубки. Взяв их в обе руки и прошествовав к ложу, стал коленом толкать Вальдера.

– Вставай, Вальдер, пора лечиться и приводить себя в порядок. Тот с спросонку махнул рукой и перевернулся на другой бок. – Ну и как хочешь, – я залпом выпил из своего кубка, а кубок Вальдера поставил на стол. Затем я взял мягкую ткань для купания и вышел из палатки.

Выйдя за ворота, я спустился к речке и, раздевшись, бросился в спасительную прохладу воды. Плыл под водой долго, пока мои лёгкие не стали разрываться от недостатка воздуха. Вынырнув на поверхность, я увидел, что под водой доплыл почти до противоположного берега. Отдышавшись, я лёг на спину и медленно поплыл назад. В этот раз, обжигающий холод воды, был мне нипочём. Выйдя из воды, до красноты растёрся и, одевшись, вернулся к себе. Вальдер продолжал спать. Не став его будить, я привёл себя в порядок, переодевшись с ног до головы во всё чистое, и взглянул на себя в маленькое зеркало, лежавшее на полке шкафа. С его поверхности на меня смотрел молодой мужчина привлекательной внешности, покрытый прекрасным загаром, так здорово гармонировавшим с локонами длинных светлых волос. А вот глаза мои я не узнал, так как они изменили цвет и были теперь насыщены зеленоватой желтизной вместо обычного сероватого оттенка. И, тем не менее, я остался доволен своим внешним видом и не стал задумываться над изменением цвета глаз. Изменились и изменились, значит так и надо. За последнее время столько всего произошло, что могло измениться и гораздо большее.