Текст книги "Экипаж машины боевой (Часть 1)"

Автор книги: Виталий Кривенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– Знаешь левую волну, на которой пацаны сидят?

Хасан снова надел шлемофон и покрутил настройку.

– Ну, че там? Дай послушаю, – снял с него шлемофон, и напялил его на себя.

В эфире шел диалог между танкистами и второй ротой.

– Фазан, заганы чарса на 411-й, у нас вашэ галяк, – донеслось с эфира.

– Кто это?

– Качи-вачи.

(Качи-вачи – это водила на 411-м БТРе, по нации он грузин, прослужил полтора года и был "дед".)

– О, салам Качи-вачи. Где вы находитесь?

– Васмой от комбата.

– О, далеко. Когда колонна станет, зашлите кого-нибудь.

– Нэштяк, сдэлаем.

– Качи-вачи, ответь 472-му. Это Юра, – подключился я к разговору.

– О, Юра, салам.

– У нас возьмите, мы третьи от комбата.

– О, спасыбо Юра, канэчно к вам блыже, я чижа заганю.

– Ну, бывай.

– Чего грузин хочет? – спросил Хасан, когда я снял шлемофон.

– Чарса просит. Он с Фазаном договаривался, но танкисты же впереди колонны идут, к ним пока доковыляешь, а мы через пять БТРов от них.

– Да пусть заходят, жалко что ли.

Сзади что-то стукнуло по БТРу, нас слегка качнуло, я аж вздрогнул.

– Кто сзади едет? – спросил я Хасана.

– Хохол, кто же еще. Опять уснул, мудила.

– Я завтра пришибу этого Хохла, – подал голос Туркмен из отсека.

– Как он до сих пор в пропасть не улетел, постоянно спит за рулем. Как только он едет, так обязательно долбанет кого-нибудь, или его долбанут сзади. Гранату ему кинуть в люк, что ли, – возмутился Хасан.

– Ему уже разведчики раз по башке надавали, когда он у БМПшки баки помял. Помнишь, Хасан?

– Да помню. А ему все равно похер. Надо Греку сказать, чтоб подрочил своего водилу.

– Ну ладно, Хасан, раз ты мне руль не даешь, пошел я спать.

– Да посиди, косяк сейчас забьем. Скучно ведь одному.

– Ну ладно, давай чарс.

Я взял чарс у Хасана, забил косяк и мы курнули.

Колонна остановилась минут через двадцать, и к нам в люк запрыгнул ротный.

– Сейчас прокатимся вдоль иранской границы, выступим в роли разведки. Я поеду с вами, у моего БТРа левый движок накрылся, на одном тащится. Говорил же этому мудаку Петрухе, проверь движки, проверь движки, еще с прошлого рейда левый барахлил. А ему раздолбаю похер, теперь пусть еб...тся, пока не сделает.

По люку кто-то постучал, я выглянул и увидал чижа с 411-й машины.

– Меня Качи-вачи послал.

– Знаю, – ответил я, и крикнул:

– Хасан! Иди сюда.

Хасан вылез на броню, увидел чижа и, вытащив пластинку чарса величиной со спичечный коробок, протянул ему. Наверху было сыро и прохладно. Луна горела наполовину, и было не так уж темно, метров за пятьдесят можно было разглядеть контур человека.

– Ну все, вали отсюда, наш ротный здесь, – сказал Хасан этому чижу, и залез обратно.

Я тоже запрыгнул в БТР, ротный сел в командирское сидение, и обратился к Хасану:

– Так, Гараев. Ты поедешь?

– Да – я, Туркмен пусть поспит немного.

– Я, наверно, тоже сейчас завалюсь, вторую ночь толком не сплю. Бережной, иди сюда.

– Да, я здесь, командир.

– Слушайте меня, вот карта.

Ротный развернул альбомный лист, на котором были нанесены карандашом условные обозначения местности, на которой мы находились, эту так называемую карту, скорее всего, начертили пять минут назад. Потом ротный продолжил:

– Мы сейчас находимся вот здесь, – он ткнул пальцем в полосу нарисованную карандашом, – Это дорога, колонна движется сюда, к этим горам, часам к трем утра они должны быть здесь. Вот иранская граница, мы же прошвырнемся вот тут, – ротный провел пальцем вдоль границы.

– А кто еще поедет? – спросил я ротного.

– Три БТРа с нашей роты.

– Три машины? – удивился Хасан.

– Да, три машины. А ты хотел всю колонну с собой захватить, да? -ответил ротный.

– А задача то какая? – опять спросил Хасан.

– Задача, вот здесь соединиться с колонной, вернее нам надо вперед колоны сюда попасть, и уже ждать их здесь, а остальное вас не касается. Едем по-боевому, на броню не вылезать, фары не включать, огонь не открывать. Едем тихо, если что, сразу сваливать, в бой не вступать ни в коем случае. Понятно?

– Понятно, – ответил Хасан.

– Где второй шлемофон? – спросил меня ротный.

– Он не работает.

– А какой работает?

– Нате, товарищ старший лейтенант, – Хасан протянул ротному шлемофон.

В люк заглянул Петруха.

– Товарищ старший лейтенант, БТР сделали.

– А что там было?

– Муфта барахлила.

– Черт, спать охота, и колонну вести надо. Может, Грека проинструктировать, – начал размышлять вслух ротный.

– Мы уже однажды тут мотались, товарищ старший лейтенант. Я знаю эту дорогу, – сказал Хасан.

– Когда мы здесь были? – спросил ротный.

– Вас тогда не было. Колонной командовал зампотех. Разведчики на границе напоролись на караван, а мы стояли на блоке возле духовского моста, нас сняли с блока и мы мотались сюда караван брать. Юра, че, не помнишь?

– Нет, я помню тот караван, я еще мафон там урвал, но местность я не запомнил.

– Да здесь это было, мы по этой дороге ехали. Вот дорога где мы стоим, она идет мимо кишлака, потом вдоль гор. А вот дорога к иранской границе, мы по ней в тот раз проскочили. Там дальше пустой колодец еще будет на развилке, вот там мы этот караван и замочили.

– Ну раз ты, Гараев, знаешь эту дорогу, тогда поедете первыми, а я перепрыгну на свой БТР. Увидите развилку, свернете налево и дальше дуйте по дороге, не сворачивая, а ближе к горам я уже сам поведу. Постоянно сидите на рации, чуть что, сразу докладывайте, я на пару часов вырублюсь, а то в глаза скоро спички вставлять придется, Петруха меня разбудит, если что.

Ротный вылез из люка, Хасан надел шлемофон и мы начали рассматривать эту самопальную карту. Я с трудом разбирался в этих иероглифах, зато Хасан разложил карту и начал мне рассказывать, водя пальцем по листу с таким видом, как будто он сам рисовал эту карту.

– Да ладно Хасан, что ты мне здесь втираешь, поезжай, раз знаешь, куда ехать.

– Я знаю, да и ты, Юра, тоже знаешь.

– Тогда днем было, а сейчас ночь. Я хрен его поймет. Меня больше интересует, нахрена нас вдоль границы прогоняют?

– Откуда я знаю. Я слышал, что на стороне Ирана, рядом с границей, как раз в этом районе расположены базы наемников. Стоп, комбат на связи, сейчас выезжаем, – ответил Хасан.

Хасан еще минуту послушал эфир. Потом запустил движки, и мы, развернувшись, выехали из колонны, и направились в сторону границы. Дорог было накатано по Афгану навалом, где колонна не пройдет, там, считай, уже дорога, и главное было не запутаться в них. Днем еще куда ни шло, а вот ночью, да еще глядя в триплекс, можно было легко куда-нибудь зарулить, как это уже не раз случалось.

Урал, Сапог и Туркмен спали, мы не стали их будить, пусть спят пока. Я открыл защитный щиток с лобового стекла, в лицо мне повеяло сыростью и влагой, так как окно было разбито пулей от ДШК, я опять захлопнул щиток и сказал Хасану:

– Короче, открывай свое окно и езжай сам, я в триплекс пялиться не буду, тем более ты парень ученый и знаешь, куда ехать.

– Да сиди спокойно, я сам разберусь с дорогой, на, лучше – косяк забей, и гераши туда бухни, а то не цепляет.

Я взял у него чарс с героином, и смешав все это, забил в сигарету. Косяк получился конкретный, кое-как мы его докурили, героин сильно драл горло, и приходилось делать маленькие затяжки, но зато прибило нас капитально. Мы катили по темноте куда-то вперед, я смотрел на Хасана и думал, черт возьми, разбудить Туркмена что ли, а то этот таджик завезет сейчас куда-нибудь, но лицо Хасана излучало уверенность: он рулил, как будто уже сто раз ездил по этой дороге, да у него всегда такая уверенная рожа, пока чего-нибудь не напорет. Я все чаще оборачивался назад и смотрел на пулемет, в голову лезли разные мысли, мне казалось, что вот-вот мы нарвемся на засаду, и я прикидывал, успею ли запрыгнуть на сидение за пулеметы. Было такое ощущение, что на голову мне положили пудовую гирю. Бляха-муха, ну нахрена я так обдолбился? Хотя я тысячу раз задавал себе этот вопрос и ни разу не мог на него ответить, одним словом, обдолбился и все, вот и весь ответ. Из-за сильного сушняка трудно было разговаривать, и мы сидели молча. Я лишь изредка поглядывал на Хасана, он как обычно был не возмутим. Время шло, мы ехали, я начал уже волноваться, что-то мы едем и едем в одну сторону, а налево не сворачиваем, да я еще не вижу ни хрена ничего впереди, открыть люк и выглянуть, облом, да и страшновато, щиток открыть, холодно.

– Хасан, ты как? – негромко произнес я.

– Ништяк, я ништяк, ты не волнуйся, Юра.

– Когда ты за рулем, я всегда волнуюсь, а тут наш БТР еще и первым едет, так что я волнуюсь вдвойне.

– Юра, да ладно завязывай, постоянно ты страхуешься.

– А как ты хотел, мы едем хрен знает куда. Ты хоть видишь, куда едешь?

– Юра, я знаю, куда еду, тем более, что мы уже здесь ездили. Ты сиди и не волнуйся.

– А мне больше ничего и не остается, как сидеть, но я все же волнуюсь. Может разбудим пацанов, две головы хорошо, а пять лучше, к тому же, тот раз Туркмен за рулем ехал, может он лучше знает.

– Да ты на изменах, Юра. Пусть они спят. У нас там пожрать есть?

– Гранаты остались и виноград.

– Давай сюда, а то сушняк, аж языком не могу шевелить.

Я полез в отсек, немного пошарив в полумраке, нашел пару гранат и кисть винограда. Мы принялись трескать виноград, это немного заглушило сушняк.

– Хасан, что-то мы долго едем в одну сторону. Где развилка?

– Да тебе кажется, что долго.

– Мне может и кажется, а вот моим часам на руке так не кажется. Да и ваще, я хоть и не помню дороги, но знаю, что иранская граница не так далеко от того места, где мы разъехались с колонной. А мы уже почти час едем в одну сторону.

– А ты че, хотел за пять минут доехать, да?

– С тобой Хасан, бесполезно спорить, ты твердолобый какой-то. У тебя в семье все такие у-упрямые.

– Нет, я один такой.

– Оно и видно, другого такого вряд ли найдешь.

В отсеке что-то зашевелилось, потом появилась заспанная рожа Урала. Он некоторое время хлопал узкими глазами, потом произнес:

– Когда приедем?

– Куда приедем? – спросил я его.

– Ну, куда-нибудь.

– Вот куда-нибудь мы сейчас приедем, это точно. Посмотри, кто шофер.

– Впереди кишлак, и свет горит. Наверно налево надо свернуть, -произнес удивленно Хасан.

– Какой кишлак? Какой свет? Ты че Хасан, еб...нулся уже. Где ты видел свет в кишлаке ночью? – не менее удивленно произнес я в ответ.

– Да вон, посмотри, впереди нас свет горит в кишлаке.

Я наклонился к Хасану и глянул в водительское окно. Черт возьми, точно, впереди нас находился кишлак, и в нем горело освещение, этого не могло быть, в Афгане ночью в одиноких кишлаках свет не горит.

Хасан свернул влево, и кишлак оказался сбоку от нас.

– А где колодец? Где развилка? – спросил я Хасана.

– Да не знаю я, не было никакого колодца.

Урал смотрел на нас и ничего не мог понять.

– В чем дело, пацаны? – спросил он.

– Да черт его знает, в чем тут дело. Какой-то кишлак, которого быть не должно, – ответил я.

– Я сейчас посмотрю в пулеметный прицел, он приближает немного, -сказал Урал и полез за башенные пулеметы.

После минутной возни Урала возле пулеметов, раздалась короткая очередь из нашего КПВТ, и два розовых трассера полетели в сторону кишлака. Мы с Хасаном аж подпрыгнули от неожиданности, Хасан нажал на тормоза и БТР остановился.

– Ой бля, я не хотел, –выкрикнул Урал.

Оказывается, когда он крутил башню, разглядывая кишлак в прицел, то случайно нажал в темноте на кнопку спуска. Проснулся Туркмен, и начал материться. Потом раздался топот по броне, и стук по люку.

– Откройте, е..... вашу мать! Быстрее же, а не то я вас всех поубиваю.

Это был голос ротного, он не предрекал ни чего хорошего. Хасана как ветром сдуло с водительского места, я протянул руку и открыл водительский люк. Ротный как пуля залетел в этот люк, только я глянул на него, как у меня полетели искры с глаз, и сильно заболела челюсть, я хотел чего-то возразить, но получил удар с другой стороны, у меня все поплыло перед глазами.

– Вы че, козлы, оху...ли вообще! Где этот таджик?! Гараев, сука!

Ротный схватил гранат, который мы собирались съесть с Хасаном, и запустил ею в отсек, потом ротный начал шарить руками, ища что-нибудь подходящее, и нащупав рожок от АКСа, он запустил им в Хасана.

– Где мы?! Где мы?! Е... вашу мать! – кричал ротный.

– Я не знаю, – ответил я, закрывая руками лицо и отодвигаясь от ротного подальше.

– Гараев, падла. Ты куда нас завез?!

– Я ехал, как вы сказали, в сторону иранской границы, но колодца и развилки не было, – раздался голос Хасана с конца отсека.

Перепуганный, сонный Сапог не мог ничего понять, Туркмен был удивлен не меньше Сапога, да и Урал тоже не больно-то соображал, в чем здесь дело, он вообще перепугался, думая , что это из-за неосторожного выстрела, который он произвел. Хотя, конечно, ротный проснулся как раз из-за этого выстрела, но если б ротный не проснулся, то все могло бы быть намного хуже, хотя неизвестно, что нас еще ждет впереди.

– Сколько времени мы ехали?! – опять заорал ротный, глядя на меня.

– Час, наверно, – ответил я, потирая челюсть.

– Е... вашу мать! Да мы уже полчаса, как по Ирану едем, – произнес приглушенно ротный.

Я заметил, как ротный весь напрягся от злости, это было видно даже в полумраке. Он прыгнул за руль, потом развернул БТР, высунулся из люка и крикнул Петрухе с Хохлом:

– Быстро за нами! Только быстро, на всех газах. Мы в Иране, в эфир не в коем случае не выходить, и ради бога – не стреляйте никуда, иначе нам точно пи...дец приснится.

Потом ротный залез обратно за руль, БТР наш рванул с места и, набирая скорость, помчался обратно к границе Афгана.

– Гараев, сука, я тебя убью. Я тебя урою, так и знай, Сусанин ты х...ев. Дай только выбраться от сюда. Я удивляюсь, как только вы в Тегеран не заперлись, пока я дрых. Господи, это же международный скандал! -произносил сквозь зубы ротный, руки его судорожно сжимали руль машины, движки ревели на пределе.

– Бережной, посмотри, где наши машины, – обратился ко мне ротный.

Время было за полночь, я открыл люк, и выглянул наружу, луна освещала местность, справа было видно очертания гор, слева простиралась равнина, сзади за нами мчались с небольшим разрывом оба БТРа , я опять опустился на сидение.

– Все нормально, они сзади.

– Все нормально?! Не говори мне, что все нормально. Если, не дай бог, мы нарвемся на иранских военных, они нас с землей сравняют. Вы хоть понимаете, что это такое? Наши СУшки и так регулярно бомбят духовские базы на территории Ирана, и потому они злые на нас, как собаки. А тут нате вам, сами приехали. Гараев, сука, сиди и не вылезай из-за движков, иначе я тебя убью.

Ротный, конечно, был человеком крутым и вспыльчивым, но отходил сразу, ему главное не попасться под горячую руку. Мне с Хасаном не раз приходилось нарываться на его железный кулак, да и не только нам, но в обиде мы на ротного никогда не были, он всегда поступал справедливо, заработал – получи по роже. Некоторые офицеры или прапора бежали закладывать по инстанциям, если бойцы залетали, а потом учиняли разборки на высшем уровне, в нарядах, мол ,сгноим, на дембель в последнюю очередь, или с АГСом будешь по горам бегать, дисбатом пугали или тюрьмой. А ротный был мужик конкретный, по роже настучит и все становится понятно, и все его уважали. И уважали не из-за страха, а за то, что он был мужиком, а не козлом.

Хасан, конечно, зашарил, успел слинять, а мне пришлось получить пару раз по зубам, ну да хрен с ним, мне это не впервой, хотя немного обидно, конечно, но чего уж тут поделаешь.

Нам удалось выскочить с территории Ирана без происшествий, ротный материл нас всю дорогу, но потом немного успокоился. Развилку с колодцем мы, оказывается, проскочили за километр в стороне, я не знаю, куда там смотрел Хасан, но там, где мы ехали, вообще никакой дороги не было.

Возле развилки мы остановились, ротный повернулся и погрозил кулаком Хасану:

– Я все равно доберусь до тебя. А ты, Бережной, за один удар по роже спасибо скажи своему другу, и можешь ему вернуть долг за меня. Туркмен, садись за руль, и не давай больше водить машину этому мудаку.

После чего ротный вылез на броню, я вылез за ним, к нам подбежали Грек и Петруха, они толком не могли разобрать, что за гонки мы здесь устроили.

– Слушайте, мужики. Какой еще Иран? Я чего-то не врублюсь, – спросил удивленный Грек.

– Если б нас засекли иранские военные, или мы бы нарвались на какую-нибудь базу, тогда бы ты врубился сразу. Доверил этим мудакам обдолбленным ехать впереди колонны, а они в Иран заперлись. Черт, да из вас всех, хоть кто ни будь понимает, во что мы чуть не вляпались? – опять начал заводить себя ротный.

Да оно и понятно, на его ответственности были мы все. Это хорошо, что удачно выскочили с иранской территории. А не дай бог, нарвались бы, тогда мало того, что нам всем были бы кранты, да еще на весь мир раструбили б, что советские военные нарушили границу, да вторглись в Иран, и так далее.

– Ну ладно, все, заканчиваем базар, мы и так время много потеряли. По машинам! – скомандовал ротный, и перепрыгнул на свой БТР.

Спустя минуту мы двинулись вдоль границы догонять колонну, наш БТР на этот раз шел последним.

Часа через два мы догнали колонну, которая уже давно ждала нас, хотя все должно было быть наоборот. По прибытию полкач сразу вызвал ротного к себе, скорее всего ротный получит втык за опоздание и ему придется сочинять очередную сказку, оправдывая эту задержку. Но за ротного можно было не волноваться, он наверняка уже придумал отмазку по дороге, ротный был в этой области мастер, да и Грек подтвердит, если что, а Грек ведь в неплохих отношениях с полкачем. Так что все пройдет нормально, мы это знали, главное – все живы и здоровы, а остальное ерунда.

ГИБЕЛЬ ПИПКА

Хасан всю дорогу оправдывался перед нами за свои запарки, но мы прекрасно знали его характер, с него как с гуся вода, при первой же возможности он снова прыгнет за руль, и еще не раз куда-нибудь заедет. Правда, он извинялся за то, что я получил из-за него по зубам. Но я был на него не в обиде, если б ротный на него нарвался, то Хасану пришлось бы намного хуже, ротный его по броне бы размазал.

БТРы наши пристроились к колонне, комбат объявил, что колонна простоит здесь до рассвета. Мы настроились спокойно поспать часика три, и уже почти расположились, как вдруг услышали стук по броне.

Я выглянул из люка, напротив нас стоял БТР комбата.

– Гараев здесь? – спросил комбат.

– Да здесь, – ответил я.

– Может переводчик понадобится, разведчики какой-то караван накрыли, надо разобраться, тут не далеко, пара километров. Поднимайтесь, и поехали за нами, – приказал комбат.

Хотя, чего нам подниматься, мы ведь еще не укладывались. "Вот суки, не дадут поспать спокойно", пробубнил я себе под нос, и запрыгнул в люк.

– Туркмен, прыгай за руль, поехали за комбатом.

– А че такое? – спросил Туркмен.

– Разведчики какой-то караван где-то тормознули, на разоборки надо ехать.

– А почему мы? Мы ведь и так только подъехали, – возмутился Хасан.

– А это Хасан, как раз из-за тебя. Переводчик комбату понадобился.

– Во второй роте есть два таджика.

– А вот комбату ты нравишься.

Туркмен запустил движки, и мы двинулись вслед за комбатовским БТРом. Минут через двадцать мы подъехали к месту. Здесь стояли друг за другом три барбухайки и легковая тойота с кузовом, рядом с ними пара БМПшек с разведвзвода, какая-то БРДМка и пара БТРов, но явно они были не с нашей колонны. Видимость была более – менее хорошая, луна хоть была и не полная, но освещала не плохо. Рядом метрах в ста простирались горы и вверх по ним уходила дорога теряясь в темноте. Та самая горная дорога через перевал, по которой наша рота позавчера спускалась к кишлаку, в котором мы производили проческу. Наш БТР остановился возле БРДМки.

Машина комбата проехала чуть дальше и остановилась возле барбухаек. Мы похватали автоматы, и вылезли на броню, комбат спрыгнул с БТРа, и позвал Хасана. Я тоже спрыгнул на землю и отправился следом за ними. Возле кабины первой барбухайки лежали три мертвых духа накрытые одеялами.

Проходя мимо БРДмки, я увидел водилу, и остановился:

– Слушай, зема, откуда ваша машина?

– Шакалов с Особняка привезли. Мы в Герате у советников торчали, а тут х...ня такая, – ответил тот.

– А что тут случилось? – спросил я.

– О– о, да тут такие заморочки! Короче, разведчики бомбанули благотворительный караван, троих замочили, а караван разграбили. А те, оказывается, направлялись в Иран, агитировать беженцев возвращаться на родину. Ну и везли им вещи всякие, вроде деньги тоже, но бабки не могут найти. Духи кричат, что деньги были, а разведчики говорят, что никаких денег не видели. Короче хрен поймешь, что у них там. Но духи каким-то образом, связались с ХАДовцами и нажаловались им.

– А БТРы чьи?

– ХАДовцев, мы с ними приехали.

Мы слышали что-то подобное, про этих беженцев. За время боевых действий много афганцев подались в Иран и Пакистан, а недавно в правительстве Афгана организовали мероприятие по их возвращению на исконную родину. Собрали пожертвования в виде вещей и денег и снарядили группы из представителей коренного населения, которые должны были этих беженцев уговорить вернуться. Вот на одну такую группу наши разведчики и нарвались. Да, залет капитальный, удастся ли замять такой скандал, сказать трудно.

К нам подошел Туркмен, и спросил:

– Что здесь происходит?

– Пошли послушаем, сейчас сам все узнаешь, – ответил я, и мы направились в сторону разборок.

Там стояли выстроенные в одну шеренгу разведчики с летехой. Комбат построил их, а сам при помощи Хасана болтал с духами, мирных духов было на первый взгляд человек около десяти, трое из них что-то кричали и размахивали руками, то и дело тыкая в сторону бойцов разведвзвода. Тут же стояли два офицера из особого отдела, и человек пять ХАДовцев, они о чем-то оживленно толковали между собой.

Закончив разбираться с духами, комбат подошел к разведчикам, и спросил:

– Короче так, или вы говорите, где деньги, или если у вас их найдут, тогда вешайтесь сразу.

Разведчики молча стояли с опущенными головами, а комбат прохаживался туда-сюда вдоль шеренги. Потом он подошел к летехе:

– Лейтенант, смотри на меня.

Летеха поднял голову и посмотрел на комбата.

– Я жду две минуты, время пошло.

– Я не знаю товарищ майор, не видели мы ни каких денег.

Потом комбат подошел к Пипку, и посмотрев на него сверху, как на лилипута, произнес:

– Пипонин, у тебя есть повод растянуть свою глупую улыбку до самого затылка, потому что я тебя сейчас обрадую. На дембель ты уйдешь первой отправкой, но не потому, что ты добросовестный солдат, и не потому что ты отличник боевой подготовки. А потому, что ты меня уже за...бал!

Мы все заржали, а духи смотрели на нас удивленными глазами, так как не понимали прикола.

К комбату подошли два ХАДовца, у них в руках были какие-то пачки, похожие на пачки денежных банкнот. Как потом выяснилось, они нашли эти пачки под кустом недалеко от барбухаек, это были реалы, вроде иранские деньги. Реалы были беспонтовые деньги и большим спросом в Афгане не пользовались, если один чек был равен 20-25 афганей, то одна афгани ровнялась десяти реалам, вроде так, точно сказать не могу, потому как мы не пользовались такими деньгами.

Подъехали еще два БТРа, из одного выпрыгнул полкач, из другого наш ротный. Полкач подошел к комбату и спросил:

– Ну, что тут такое?

– Разбираемся, товарищ полковник. Говорят, что разведчики деньги у них отняли и вещи, – ответил комбат.

– Все вернули?

– Вещи вернули, и нашли в кустах несколько пачек реалов. Но Афганцы говорят, что это не все, у них еще афгани были около пятьсот тысяч.

– Ну и где эти деньги?

– Разведчики говорят, что не брали.

Командир прошелся вдоль строя разведчиков и остановившись напротив летехи, негромко обратился к нему:

– Объясните лейтенант, что здесь произошло, и откуда взялись ХАДовцы?

– Все произошло как-то неожиданно, товарищ полковник. Мы спустились с перевала, и вдруг перед нами из темноты появляется машина, наводчик влупил очередь по кабине, откуда мы знали, что это мирный караван. Пока разбирались, тойота успела уйти, а примерно через час появились ХАДовцы.

– Вы хотите сказать, что не заметили, как тайота исчезла. И пока вы грабили караван, она успела слетать в Герат и предупредить ХАДовцев. Так?

– Так точно, товарищ полковник.

– А когда здесь появились ХАДовцы и особый отдел, вы поняли, что дело пахнет керосином, и только тогда связались с полком? Так?

– Так точно, – пробурчал в полголоса летеха.

– Почему сразу мне не доложили, что обнаружен караван? Только не говорите, что рация не работала, эту сказку я недавно от Савина слышал.

Летеха стоял и молчал, опустив голову. Командир наклонился к нему, взявшись рукой за подбородок выпрямил голову лейтенанта, и глядя ему прямо в лицо, твердо но не громко произнес:

– Это не красит разведку, лейтенант. Но я не собираюсь вам здесь мораль качать. Скажу одно, если уж вляпались в историю, то дело надо было делать тихо и без шума. Ясно?

Командир отошел от разведчиков и подозвал к себе комбата, они отошли немного в сторону, и говорили минуты три, потом полкач развернулся и направился к ХАДовцам и особнякам. Мы с Туркменом стояли и наблюдали, что же будет дальше. К нам подошел Хасан.

– Ну что там, Хасан? – спросил его я.

– Да ниче, афошки куда-то пропали, пятьсот штук.

– А может они пи...дят, сами затарили куда-то, а на разведку спихнули.

– А может, у них вообще этих денег не было, – заявил Туркмен.

– Да не знаю я, все может быть. Духи говорят, что деньги забрали разведчики, они показали на летеху, Пипка и Серегу. Лично я думаю, что деньги скорее всего у разведчиков, но найти их не могут. ХАДовцы с особняками облазили обе БМПшки, но ничего не нашли кроме шмоток. Шмотки вернули, а денег нет, пятьсот штук это же большая куча, в трусах ее не затаришь. Но Серега хитрый жук, он за такие деньги жопу отдаст на растерзание, но не признается, – сделал заключение Хасан.

– Ну, долго там еще? – спросил Туркмен Хасана.

– Да откуда я знаю, полкача вон спроси. Такой скандал замять же как-то надо, раз тут ХАДовцы появились, то просто так не отвертишься, бакшишами придется, наверно, откупаться.

– Гараев! Где ты пропал?! Иди сюда! – крикнул комбат.

– Ну ладно, я пошел, батя вон разорался, – сказал Хасан и побежал к комбату.

Командир подозвал к себе Хасана, и они подошли к толпе афганцев. Мы с Туркменом тоже подошли поближе, ХАДовцы и особняки стояли возле своих машин и о чем-то болтали, построенные в шеренгу разведчики остались стоять на месте.

– Почему передвигались ночью? – обратился командир к духам.

Хасан перевел слова командира, и прослушав ответ, доложил:

– Говорят, что хотели рано утром быть в Иране.

– Какие у них есть доказательства, что это благотворительный караван?

Хасан снова перевел, и так же прослушав ответ, сказал:

– Нет у них ни каких доказательств. Они говорят, что это могут подтвердить старейшины из кишлака Гишдулакан.

– Передай, что плевать я хотел на этих старейшин, и в данной ситуации я имею полное право отдать приказ расстрелять их всех. Так что пусть они разворачиваются, забирают свои три трупа, и дуют обратно, откуда пришли. Все, разговор окончен.

Командир развернулся и крикнул разведчикам:

– Разведка – по машинам, и дуйте к колонне.

Разведчики направились к своим БМПшкам.

– Пипок! – крикнул я.

Пипок замедлил шаг и оглянулся.

– Станьте возле нашей роты.

Пипок махнул рукой и запрыгнул на броню, через минуту разведчики исчезли в ночном мраке.

После того как Хасан перевел духам слова командира, те недолго думая забрали трупы, погрузились в машины, и развернувшись уехали в обратном направлении, от греха подальше.

К командиру подошел майор с особого отдела, в руках у него была двадцатилитровая канистра.

– Деньги здесь в канистре, товарищ полковник. Я наткнулся на нее недалеко от того места, где стояли БМПшки. Мне показалось странным, что один из разведчиков отошел от машины и что-то хотел поднять, но увидев меня, развернулся и побежал обратно. А после того как разведка уехала, я пошел на то место и наткнулся на вот эту канистру. Сначала не понял, зачем там валяется пустая канистра, а когда перевернул, оттуда вылетели пару бумажек свернутых в трубку, оказалось что это афгани в сотенных купюрах. В общем, эта канистра набита афошками.

– Вот мудрецы. Ну ладно, отдашь эти деньги ХАДовцам, пусть они закроют рот, и забудут про этот случай, – командир посмотрел на удивленное лицо майора и добавил: – Надеюсь, вы меня правильно поняли?

Майор молча развернулся и направился к БТРам ХАДовцев.

– Остальные – по машинам! – скомандовал командир и направился к своему БТРу.

Мы тоже попрыгали в машины, и подождав, когда БТР ротного тронется, двинулись за ним.

Урал с Сапогом спали на сидениях, им были пофигу все эти дела. Мне спать не хотелось, от холода весь сон улетучился, я примостился сзади водительского сидения, и накинув на плечи бушлат, произнес:

– Глухо командир дела разрулил. Я думал, что разборки затянутся до рассвета.

– Командир наш молодец, долго не базарит, это комбат начал с духами цацкаться, поверил, наверно, что разведчики деньги у духов отняли, – сказал Хасан.

– А ты что, сомневаешься в этом? – спросил я Хасана.

– В чем?

– Ну в том, что разведчики отняли у духов деньги.

– Так ведь неизвестно, кто деньги в канистру натолкал, это могли быть и духи.

– У духов ума на это не хватит, сейчас приедем и у разведчиков спросим, чего зря гадать, – сказал я и закурил сигарету.

Двигаясь вдоль колонны, мы увидали рядом с БТРом Грека БМПшку. Остановившись рядом с ними, мы с Хасаном вылезли на броню. Пипок и Серега болтали о чем-то с Греком, наверное, рассказывали про этот случай. Увидев, как подъехал наш БТР, Пипок с Серегой направились к нам, а Грек пошел к машине ротного. Из колонны периодически велся обстрел по горам, которые находились слева. До рассвета оставался час с небольшим, и основная часть личного состава спала, а на машинах находились только наблюдающие, которые или от нечего делать, или по приказу командира вели беспорядочную стрельбу.

– Ну, как там все прошло? – спросил Серега, подойдя к нам.

– Там все нормально, командир утряс все дела. Вот только про канистру свою можете забыть, – ответил я.

– Какую канистру? – спросил удивлено Серега, и сделал вид, будто не знает, о чем речь.

– Да про ту самую, в которую вы афошек натолкали.

– Ты о чем, Юра?

– Да ладно, Серега, только не надо валенком прикидываться. Не ужели ты хочешь сказать, что это духи в канистру афошек напихали, да они в жизнь не додумаются до такого.

– А кто нашел канистру? – спросил Пипок.

– Майор из особого отдела. Кто-то из вас хотел ее забрать, а он усек. Афошки, в общем, командир отдал ХАДовцам, чтоб они не раздували это дело А караван развернули и отправили обратно, командир сказал, что имеет право расстрелять их всех, они не долго думая завернулись и свалили.