355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Сертаков » Братство Креста » Текст книги (страница 9)
Братство Креста
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:57

Текст книги "Братство Креста"


Автор книги: Виталий Сертаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

10. ВЕЛИКАНЫ КРАСНОГО ЛЕСА

Заночевали, а точнее, задневали на самой границе песка и леса. Дабы облегчить страдания Фердинанда, Артур извлек даже заветные снадобья, подаренные Анной Второй. Но у белобрысого мутанта, несмотря на фантастическую выносливость и бравый вид, кости двух сломанных пальцев не желали срастаться за один день…

На вторую ночь лагерь организовали под кроной расщепленного молнией клена. Артур дождался, пока все улягутся и незаметно поманил охотника. Освобожденная от тряпок и масок, его обескровленная физиономия казалась ликом призрака.

– Наш юный колдун хорошо слышит, герр Борк. Он обеспокоен тем, что слева за нами постоянно следят.

– Не стоит опасаться, это еще не Красный лес. Кому надо, давно знают, что мы здесь, но мелкие племена не будут нападать…

– Мне не нравится такой подход, герр Борк. Мы потеряли двух превосходных бойцов, а за смерть Хранителя мне вообще могут голову открутить…

– Мы разделяем вашу скорбь.

– Дело не в скорби. Люди пошли за мной, но я командую ими в городе, в Петербурге. Понимаешь? Здесь моя личная война, и никому невозможно объяснить, какая польза будет городу, если мы найдем других Проснувшихся. Возможно, вместо благодарности меня ждут страх и проклятия. А теперь гибнут лучшие ребята из тех, что в азарте пошли за мной, и мне становится страшно смотреть в глаза другим. Он утонул в песке, бездарно утонул…

– Он не бездарно утонул, – пивовар почти нежно коснулся ладони Артура. – Он принес жертву, чтобы мы могли пройти.

– Вы всерьез верите в это? – напрямик спросил Коваль. – Вы верите, что кто-то из нас должен был обязательно погибнуть, чтобы миновать горы?

В пляшущих отсветах костра глубокие глазницы Борка походили на дыры, выдолбленные в гипсовой свае.

– Это не просто суеверия, герр Кузнец. Под толщей гор дремлет Свинцовая язва. Она никогда не спит. Она может притворяться, что уснула, но всегда следит за теми, кто движется по горам. По эту сторону Ползущих гор есть племена, которые верят, что пески можно умилостивить жертвенным скотом. Они заводят скотину в горы, связывают ей ноги и оставляют на съедение язве. Глупцы, они не понимают, что их коров поедают птицы, а язве не нужны бессловесные твари!

– А кто же ей нужен?

Борк придвинулся так близко, что Коваль ощутил на лице его пивное дыхание.

– Язве нужен человек! Получив человека, она успокаивается. Я тоже чувствую свою вину перед ним. Мне следовало послать вперед сыновей. Никогда еще язва не нападала с такой яростью…

Артуру показалось, он нащупал во всей этой дикости какую-то трезвую мысль.

– Так горы ползут, пока кто-нибудь не погибнет?

– Горы ползли всегда, но мальчишкой я ходил через них один и редко когда встречал свинцовые отметины. Они полезли вверх три года назад, словно озверели от запаха людей. И еще… Мои родственники из Карлсруэ видели, как из Ползущих гор вышел рой.

– Что?!

– Именно так, герр Кузнец. Раньше никто не понимал, откуда берутся на земле демоны из неживого металла – существа, лишенные сердца и крови. Язва мстит людям, она продолжает дело Большой смерти. Рой сечет всё подряд, но охотится только за людьми. Однако демонов было совсем немного, пока…

– Пока Карамаз-паша не провел серию диверсий, – закончил за него Артур.

– Не знаю, что такое «диверсия», – запнулся Борк. – Вы иногда употребляете слишком умные слова… Герр Кузнец, я могу вас попросить об одном одолжении?

– Попробуйте.

– Если то, что я слышал о вас, – правда… Вы расскажете мне когда-нибудь о тех… о временах до Большой смерти?

– Если останусь жив, герр охотник.

– О, благодарение Лютеру, вы не умрете, герр Кузнец! – рассмеялся Борк. – В вас слишком много… как это сказать… Жизненной силы!

Во мраке невозможно было заметить, как кора деревьев сменила коричневый цвет на красный, но продвижение отряда резко застопорилось. Первые часа три, пока луна не поднялась в зенит, всадники тащились со скоростью улитки. Раскачанная земля словно брала реванш за раны, нанесенные цивилизацией.

Пришлось разбиться на три пары. Полковник рубил траву на пару с Христофором, а когда они уставали, их сменяли Карапуз и Станислав. В третьей бригаде орудовали кинжалами и топорами братья-пивовары. Иного способа пробиться не существовало, стожильные кони попросту вязли в переплетении стеблей, их приходилось поминутно вызволять. Прекрасно чувствовал себя только тигр Лапочка. Его выпустили из корзины, и одуревший от раздолья зверь носился кругами, то пропадая, то возвращаясь. Попутно он успевал полакомиться дичью, которая буквально кидалась под ноги. Коваль пытался разглядеть птиц и животных с мутациями, но не замечал пока ничего особенно страшного, хотя чаща кишела живностью.

Никаких аномалий, кроме поведения леса.

И продираясь сквозь этот лес, Артур невольно вспоминал иной…

За десять лет своего правления Коваль ни разу не посетил окрестности Москвы, его гнал оттуда суеверный страх, сродни стыду за содеянное. Но от караванщиков он слышал, что исполинские дубравы, захватив уже половину бывшей Московской области, продолжают медленно разрастаться и превратились в совершенно непролазную чащу. Делались попытки достичь центра древней столицы по воде, но отважные речники неминуемо возвращались обратно. Их встречали завалы из бревен, невесть откуда возникавшие буруны, водопады и целые полчища агрессивных водоплавающих. Несколько лодок перевернулось в водоворотах, и ни один, упавший за борт, не выплыл…

Теперь двухметровая просека, которую отряд прорубал с таким трудом, зарастала чуть ли не на глазах. Брызжущие соком иссеченные стебли не засыхали, а в течение получаса давали свежий побег. Однажды Артур уловил движение воздуха над головой и перехватил летящую веточку со вполне созревшими желудями. Это было невероятно: до осени оставалось добрых два месяца, но мясистые плоды выглядела вполне спелыми. Губернатор не поленился, слез с коня и закопал желуди в рыхлый чернозем. Два часа спустя он вернулся по просеке, топча молодые побеги, и раскопал одетых в шапочки младенцев.

Оба желудя ночью пустили ростки…

Однажды передовые лесорубы налетели на балку из нержавеющего сплава. Ковалю стало интересно, и, прихватив лопату, он ринулся ее изучать. Балка уходила в глубину, затем показалась широкая поперечина, запаянная в мощном шаровом сочленении. Освободившийся от работы Карапуз, ощущая переизбыток сил, решил помочь начальству. Вдвоем дело пошло быстрее…

Толщина первоклассного чернозема превышала два метра, и плодородный слой не думал кончаться. Металлическая балка оказалась верхушкой от огромных качелей. Дубы врастали корнями в парк детских аттракционов…

«Пусть будет самый страшный лес, – мысленно воззвал Коваль ко всем богам сразу. – Лишь бы не пески…»

Когда на пути попадался замшелый ствол, приходилось забирать в сторону, и такие крюки стоили большого труда; дубы и платаны достигали иногда умопомрачительных размеров, по десятку метров в диаметре. Они поднимались вверх на огромную высоту, создавая настолько плотную тень, что свободная смена «косарей» была вынуждена освещать путь фонарями. Открытый огонь Артур побоялся использовать; едва вспыхнув, трава превратила бы в факелы их самих.

Когда месяц завершил путь среди мерцающих созвездий, начали встречаться поваленные деревья. Их становилось всё больше, и все они лежали вершинами навстречу, словно на западе, там, куда стремилась экспедиция, находился эпицентр чудовищного взрыва. Артур не поленился достать счетчик, но уровень радиации был в норме…

Лапочка вел себя очень мирно, и Христофор не чувствовал приближения врага. Коваль поинтересовался у Борка, где же костры, и почему на отряд до сих пор никто не напал. Со свойственным ему оптимизмом пивовар ответил, что те, кому надо, давно засекли чужаков, но на прохожих нападают только Когти.

– Когти? – подозрительно переспросил Карапуз, когда ему перевели смысл фразы. – Я помню одну шайку на Ладоге с такими кличками. Они украли у нас жратву и двух городских баб. Тогда у меня было много силы и мало терпения. Я не стал слушать стариков, позвал с собой Гогу-мясника, Трупоеда и Бешеного лося. Мы догнали их на берегу и всех утопили, человек пятнадцать… Если здесь такие же Когти, то справимся легко.

– Здесь совсем не такие, – отсмеявшись, сказал Борк. – Но в переговоры вступать нельзя. Сразу стреляйте, а лучше – рубите ножами. Ваше орудие, – он уважительно дотронулся до метровой Митиной секиры, – подойдет как нельзя лучше…

– Вы так убеждены, что без драки мы не пробьемся к автобану? – язвительно осведомился ксендз и пояснил для русских: – До Парижа сохранился длинный кусок древней дороги в отличном состоянии. И людоеды туда не забираются, они избегают культурных поселений.

– А чем, по-вашему, лучше «культурные поселения»? – передразнил ксендза пивовар.

– Возле Парижа люди живут, как должно, – приосанился Станислав. – Они веруют в Крест и ненавидят мерзких крылатых идолов, которым возносят жертвы дикари. Парижане совершают святые таинства. Они посещают сохранившиеся храмы, и я даже видел, как отстраивают новые. Они готовы были присоединиться к Великому посольству…

– Какая прелесть, – язвительно хлопнул в ладоши пивовар. – Парижане, герр Кузнец, не едят людей, как Когти, поклоняющиеся Железной птице, но зато они охотно жгут заживо своих женщин.

– Как это? – обалдев от такого откровения, разом спросили мама Рона и Левушка. – За что?

– А за всё, – наслаждаясь замешательством поляка, продолжал охотник. – Когда у горожан заболевает коза, или если корова перестает давать молоко, они выбирают женщину покрасивее. Желательно из одиноких, чтобы за нее не могли вступиться муж и братья. И сжигают ее заживо. У вас, фрау Рона, – он галантно поклонился докторше, – было бы достаточно шансов оказаться на костре. При этом местные святые отцы с удовольствием приняли бы участие в церемонии…

– Это лишь отдельные заблуждения! – вскипел ксендз. – Не смейте примешивать бога к суевериям несчастных крестьян. Они слишком долго живут в окружении дикарей!

– А мы где живем? – напирал охотник. Еще немного, и они сцепятся, подумал Артур. Но тут ситуацию неожиданно разрядил Лапочка, почуявший в кустах какого-то крупного зверя. Затрещали ветки, раздалось рычание, все схватились за оружие, и спор сам сошел на нет…

Месяц спрятался в тучах. Трава начала мельчать, а затем сменилась пружинящим мхом и ковром из мелких кустиков, вроде черники. В свете фонариков начали длинный крутой подъем по узкой расщелине. Коваль никак не мог разобрать, куда их занесло. На расстоянии вытянутой руки возвышалась древесная масса, плотностью и цветом напоминавшая порфир. Конь послушно перебирал ногами в мягкой подстилке из перегноя. Подъем неожиданно закончился, из туч выпрыгнула луна, в ноздри ударил свежий ветер. Его хотелось пить… или, скорее, есть ложками, столько вкусных цветочных ароматов переплелось в каждом глотке.

К открывшейся панораме остались равнодушными лишь видавшие виды пивовары; даже толстокожий Карапуз присвистнул от восхищения.

На минуту Артур ощутил себя мальчишкой, оказавшемся в сказке. Он даже несколько раз сморгнул, отгоняя наваждение.

Путники выбрались на поверхность гигантского дубового ствола. Поверженный дуб вымахал до своих размеров, презрев все законы земной биологии. Его верхушка была совсем рядом, но даже тут ширина «плато» позволяла свободно разгуливать пешком. Вдалеке, в полусотне метров, на фоне млечного пути маячили исполинские корни; дуб вырвало из почвы целиком. У основания зияла колоссальная неровная воронка, уже зараставшая молоденьким подлеском.

Но самое потрясающее открытие ожидало дальше. Сказочный великан был не одинок в своем несчастье. Десятки, если не сотни гибнущих исполинов лежали повсюду. До самого горизонта, насколько хватало глаз, простиралось кладбище древесных мертвецов, и тут же поднимались новые побеги, прорастали насквозь, вживлялись в могучую кору.

А между ними покачивались мостки. Узкие, подвешенные на веревках, и широкие, двуслойные – настоящие автострады, укрепленные на мощных решетчатых распорках. Одни рукотворные тропки взбегали наверх, к задранным в небо корням, другие круто спускались в темень, к невидимой поверхности земли.

– Это город, настоящий город, – прошептала мама Рона. – Смотрите, там, внизу, окна!

Действительно, метрах в десяти ниже того ствола, где собрались путешественники, слабо отсвечивали крохотные квадратики. Артур сначала принял их за далекую колонию фосфоресцирующих грибов, но теперь пригляделся внимательнее и понял, что мама Рона права. Огоньки брызнули в окнах, как будто кто-то внутри прошел с лампадкой, или сверкнул ряд иллюминаторов фантастической, выползшей на берег субмарины.

– Внизу мы не пройдем, – упреждая вопрос Коваля, шепнул охотник. – Верхние дороги выдерживают даже тяжелые повозки, но Когти не любят, когда их путями пользуются бесплатно.

Лошадь Клауса ступила на неструганые доски моста, перекинутого между двумя стволами. Толстые, грубо заостренные бревна, уложенные в выжженные пазы, служили опорой ближайшей секции, а дальняя часть дороги, теряющаяся во мгле, тянулась уже над пропастью. Мощные волосяные канаты, закрепленные на вздыбленных корнях, удерживали конструкцию от падения.

Мост слегка покачивался на высоте шестиэтажного дома.

– Как же оно не гниет? – удивился книжник, опасливо глядя вниз, на смутные очертания верхушек молодых тополей.

– Когда мой отец взял меня в первый раз в Красный лес, эти дубы уже лежали, – сказал Борк. – Они очень крепкие, но…

– Отец, костры не горят! – из темноты вынырнул Фердинанд, уже побывавший на той стороне моста.

– Когти потушили костры – неважный знак, – нахмурился Борк. – Приготовьтесь к драке! Главное для нас – успеть добежать до поляны…

Но до поляны добежать не успели.

11. КОГТИ ЖЕЛЕЗНОЙ ПТИЦЫ

Когда миновали третий навесной мост, полого спускавшийся к черному зеву дупла, Лапочка, бежавший впереди, резко остановился и заворчал. В лунном свете серебристая шерсть поднялась дыбом, громадный кот в мгновение ока вдвое вырос в размерах.

– Впереди много, человек двадцать! – крикнул Христофор. – И целая толпа карабкается снизу по стволу!

– Лошадей в центр! – скомандовал Коваль. – Христя, прикрывай маму и Старшину!

Сзади по скрипящим мосткам уже топотали босые пятки. Коваль прикрыл глаза, впитывая в себя звуки и запахи леса. Снизу, по выступам коры, бесшумно лезли как минимум десятка три дикарей, но по мосту подбирались не только люди. Коваль чуял рассерженных зверей, но не мог определить, с кем имеет дело, пока они…

Пока они не выскочили разом из темноты и с улюлюканьем не бросились в атаку.

– Огонь! – скомандовал губернатор. – Лошадям – лежать! Патроны беречь! – и развязал тесемки на нагрудных карманах с метательными ножами.

– Почему я их не заметил раньше? Как я мог их не заметить? – в растерянности причитал колдун.

– Потому что они пришли под землей, – ответил Артур, загоняя в оба ствола по патрону. – Я чую их норы. Принюхайся! У них норы в земле, и ходы выдолблены в дереве… Карапуз, подпусти поближе!

Больше поговорить не удалось.

Митя послушно дождался, пока первые полуголые фигуры появятся в поле зрения, и щелкнул затвором пулемета.

– Не стреляйте! – крикнул Борк и с бешеной скоростью залопотал на незнакомом диалекте.

Дикари возникли разом, замыкая кольцо окружения, но нападать не торопились. Артур не мог рассмотреть лиц, видел только, что тела намазаны – не то краской, не то жиром, а в руках у многих блестит металл. Члены маленькой экспедиции плечом к плечу отступали к обломку гигантской ветки, за которой не было ничего, кроме многометрового обрыва. Лошади улеглись на неровную поверхность коры. Христофор натягивал тетиву арбалета, мама Рона, спрятавшись за тюками, взводила курки револьверов.

– Лева, что он говорит? – не оборачиваясь, спросил Коваль.

– Здорово отличается от того французского, что я учил, – отозвался книжник, изо всех сил сражаясь с поводком Лапочки. – Вроде бы, просит встречи с их главарями…

– Не стреляйте, – тише повторил Борк, откинул назад обрез и выхватил из-за пояса моток тонкой веревки. – Они не хотят нас убивать, попытаются взять живьем. Если откроете огонь, нам конец: спустят медведей!

В эту секунду Артур вспомнил, откуда ему знаком этот запах. На мосту показались сразу четверо крупных мишек. Они резво неслись вперед, задрав морды, и за каждым волочились цепи. К передним лапам зверей были ремнями приторочены короткие железные рукавицы с длинными коваными когтями. Загнутые, остро наточенные лезвия мешали животным передвигаться, медведи еще больше косолапили и оскальзывались, но при каждом прикосновении когтей к доскам во все стороны разлетались фонтанчики щепок. Коваль представил, что будет с человеком, если он попадет под удар такой лапы…

У Артура в запасе имелось около десятка метательных ножей и достаточно парализующего яда. Не успели медведи соскочить с моста, а погонщики – развернуть подслеповатых хищников в нужном направлении, как он уже метнул четыре ножа подряд.

Если Когти собирались проверить их «на вшивость», крайне важно было сразу дать понять, кто сильнее.

Четыре мохнатых стражника в мгновение ока повалились ничком, а дикари, увлекаемые поводками, пронеслись дальше, сбиваясь в кучу и путаясь в цепях.

Это остановило атаку, но ненадолго. Обозленные потерей «танкового корпуса», Когти, опомнившись, кинулись в бой. Христофор, следуя боевому расписанию, поджег несколько метательных факелов и швырнул их в гущу противника. Горшочки с соляркой раскалывались, горючая жидкость растекалась языками пламени по изгибам коры, и скоро стало достаточно светло, чтобы оценить положение.

А положение становилось критическим, несмотря на отчаянную оборону осажденных.

Митя Карапуз, намотав на левый локоть конец капронового троса, с сатанинским воплем ринулся в гущу дикарей. Рывок – и Даляр со Станиславом аж присели, еле удерживая натянувшийся трос, а Митя превратился в наконечник здоровенной косы. Старый трюк, широко используемый чингисами на российских просторах. Там, где у Карапуза находился локоть, у большинства взрослых мужчин уже начиналась шея…

Не обращая внимания на удары ножей и дубинок по кольчуге, Карапуз смел десяток дикарей в пропасть. После этого Митя развернулся и зарычал так, что даже Лапочка, дергающийся на привязи, удивленно примолк.

В руках Борка с Клаусом гудели самодельные кистени. Раскручивая длинный шнур с грузилами на концах, охотник делал такие движения, будто греб на веслах. Первые же дикари, попавшие под удар, отлетели с раздробленными черепами. Борк мигом очистил от нападавших северную часть ствола, но когда развернулся, поумневшие Когти уже кинулись на немцев с длинными дубинами. В воздухе засвистели камни. Один угодил Клаусу в голову; маленький пивовар пошатнулся и упал.

Фердинанд прорывался на помощь отцу и брату, размахивая двумя мечами одновременно. Он крутил лезвиями в таком темпе, что Артур невольно залюбовался. Двое верзил выскочили навстречу и с воплями откатились в стороны, баюкая культи отрубленных рук.

Возле уха Артура засвистели стрелы. Две он поймал на лету. Следующая достала Фердинанда. Германец запнулся, недоуменно поглядел назад и тут же осел под ударами дубинок. Дикари бросились на отважного коротышку, как муравьи на гусеницу, откуда-то тащили сеть… Коваль еще успел заметить, как в гуще размалеванных тел дергались ноги пивовара.

– Лева! – закричал Артур. – Поговори с ними, слышишь! Скажи, что мы друзья, что хочешь, скажи!

«Если бы с нами был Семен! – мучительно горевал Артур, – всё, всё пошло бы иначе…»

Сам он, хоть и стоил десятка воинов, решил взять на себя роль засадного полка и вмешаться лишь в самом крайнем случае. Пока дело дойдет до пулеметов, он планировал раскидать сотню-другую ножей. Тем более что патронов в лентах почти не осталось…

Книжник был занят важным делом. Пока отряд теснили с трех сторон, Лева обеспечивал тыловое прикрытие. Спрятавшись между лежащими конями, он поджигал один за другим мешочки с нефтью и скидывал их в провал, стараясь, чтобы горящая жидкость стекала по толстой коре поваленного великана.

Невзирая на его усилия, некоторые дикари пробирались, как мухи, по вертикали. Не обращая внимания на тлеющую под руками кору, они с ножами в зубах выпрыгивали наверх. Книжник стрелять в людей не умел и не любил, но мама Рона, несмотря на всё свое человеколюбие, делала это неплохо. Она положила ствол карабина в ложбинку седла и терпеливо дожидалась, пока из мрака не появится очередной лазутчик.

Отважная мама никогда не промахивалась, она просто не имела права на ошибку. Не промахивалась, когда без наркоза удаляла пули, не промахивалась и теперь.

Мама Рона была единственная, кто использовал огнестрельное оружие, но Артур рассудил, что для дамы можно сделать исключение…

На левом фланге Борк в одиночку противостоял целой своре дикарей, прикрывая раненого сына. Артур крикнул Христофору, чтобы плюнул на иллюминацию, забирал Лапочку и двигал на помощь.

Левушка наконец занялся дипломатией. Артур ни слова не разбирал по-французски, но надеялся, что искалеченные глаголы книжника, помноженные на тупость дикарей, родят взаимопонимание. Напрягая глотку, Свирский перекрикивал шум схватки, но толку пока не добился.

На правом фланге Станислав и Даляр, забыв о распрях, орудовали прикладами и штык-ножами. Возле них валялся целый взвод Когтей, но Даляр был трижды ранен. Он встряхивал головой, отгоняя струившуюся по виску кровь; одна короткая стрела застряла у него в плече, другая торчала из лодыжки. Поляк тоже начал сдавать.

Дикари напрыгивали, выставив впереди себя дубины и заостренные копья, и тут же отскакивали назад, повинуясь командам невидимого старшего. Ножи они держали за спиной и в ход не пускали. Они попросту изматывали оборонявшихся, понемногу тесня их к сбившимся в кучу лошадям.

А в это время в центре сражения озверевший чингис носился по кругу, вращая над головой обмякшее тело одного из противников, и наносил врагу больше разрушений, чем все остальные бойцы, вместе взятые. От Мити бежали со всех ног. В третьем ряду Когтей один из военачальников метался, отвешивал пинки подчиненным и, надрывая глотку, орал своим людям, чтобы те не трусили, а разом навалились на проклятого бугая. Коваль подумал секундочку, вытащил клинок и убил вражеского военачальника.

После чего снова пристроился за шеей лошади. Даже лежа, конь обеспечивал превосходную защиту.

Отпущенный на волю тигр показал себя во всей красе. Бедная кобыла, к которой он на протяжении схватки был привязан, наверное, возвела глаза к небу и воздала молитву своему лошадиному богу за то, что этот белобрысый придурок наконец прекратил метаться и оставил ее в покое. Христофор попытался удержать короткий поводок, но запутался в петле и в результате едва не убился, когда его поволокло животом по броневой древесине.

Лапочка бесшумно напал на людей, атаковавших Борка, и за несколько секунд оторвал головы семерым. Почти два года его в паре с братцем тренировали как личного телохранителя губернатора. Он умел раскатисто мурлыкать, когда его гладили по шерстке, но еще лучше он умел убивать. Одним ударом когтистой лапы тигр вспарывал брюхо быку, легко противостоял в бою десятку булей и пяти болотным котам.

А коты гораздо опаснее неповоротливых людишек…

К моменту, когда Христофор, потирая шишки, добрался до Борка, на фланге всё было кончено. Те из Когтей, кто успел заметить тигра, попрыгали в кроны нижнего яруса самостоятельно.

Пивовар, к его чести, не остался помогать раненым сыновьям, а заспешил, прихрамывая, на помощь Карапузу.

Лева, окончательно севшим голосом, продолжал выкрикивать французские ругательства.

Мама Рона застрелила еще двоих.

К основательно поредевшему авангарду дикарей сразу по двум мостам спешило свежее подкрепление. Ближний мост, подожженный Христофором, полыхал вовсю. И, словно по команде, загорелись сотни огоньков в окошках и десятки костров. Где-то в низкой утробной тональности на две ноты пропела труба.

Лес превращался в разворошенный термитник.

Артур свистом приманил тигра. Лапочка выпустил из пасти ногу туземца и стрелой кинулся к хозяину. Зверь прихрамывал, по серебряной шкуре, израненной стрелами, стекала кровь.

Борк, сложив ладони рупором, орал одну и ту же фразу, точно звал кого-то. Клаус тащил на себе стонущего Фердинанда.

Даляр упал на одно колено, отбиваясь любимой саблей последнего императора.

Станислава, пойманного в сеть, усердно молотили дубинками.

Карапуз разогнал вокруг себя всех и теперь приглашал ребят на мосту, чтобы не стеснялись, подходили познакомиться поближе. Ребят было человек сорок, они сбились в кучу и совещались, как понадежней совершить самоубийство.

Коваль прикрыл глаза. Сосредоточился, поглаживая Лапочку между ушей. Прежде чем кидаться в бой, следовало как следует взвесить обстановку.

Он увидел десятка два лучников, рассевшихся в ветвях на пределе полета стрелы. Но у некоторых были арбалеты. А потом Артур приметил и несколько допотопных ружей.

Стрелки ждали сигнала, чтобы бить на поражение.

Главари Когтей сомневались. Им очень хотелось захватить караван живьем.

Поступать, согласно основам тактики, следовало вопреки ожиданиям врага. И спустя три секунды Коваль знал, как поступит.

Он свистом послал тигра в атаку на левый фланг, крикнул Мите, что пора браться за оружие, и объяснил Христофору, что ему надлежит делать.

А затем, вскинув пулемет Даляра, плавно повел слева направо, освобождая ветки от стрелков. На пристрелку ушло несколько десятков драгоценных патронов, но тут в шесть стволов заговорила пушка Карапуза, на которую посягать никто не смел.

Уничтожались остатки боезапаса…

Христофор с помощью книжника водрузил на плечо гранатомет и произвел пробный залп. Получилось коряво, но цель была достигнута. Коваль просил лишь попасть в людей, крадущихся по левому мосту; но меткий колдун угодил в опору, и переход, по которому еще предстояло им всем пройти, развалился на части. Дикари с визгом посыпались вниз, на вершины молодых деревьев. Средняя часть моста кое-как держалась на канатах, но путь был отрезан.

– Этот недотепа в собственный зад шприцем не попадет! – прокомментировала мама Рона, лихо вставляя в магазин очередную обойму.

Лапочка освободил Даляра и ксендза, и уцелевшие дикари оказались сами в окружении. Пробиться ко второму мосту им мешал Митя с пулеметом; назад отступать было просто некуда. Ощетинившись копьями и ножами, людоеды шаг за шагом отодвигались к пологому краю дерева, а на них, улыбаясь окровавленной мордой, выгибая длинную морщинистую шею, наступал их последний кошмар.

Большинство лучников Артур прикончил, остальные лихорадочно спасались бегством. Коваль передал почти пустой пулемет ксендзу и велел держать под прицелом поверхность двух ближайших дубов, а Даляру приказал забрать у колдуна гранатомет.

Пока полковник целился, мама Рона перевязывала ему пробитую ногу. Станислав, как истинный стоик, затыкал пробоины тряпками. Ему порвали щеку, в двух местах разбили голову, сломали палец… От потери крови поляк побелел, почти как пивовары, но держался.

Граната, пущенная опытной рукой, ушла в сторону жилых келий. Тугая волна пламени мигом охватила внутренности древесных домиков. В окошках замелькали фигурки, истошно заорали женщины, несколько человек, объятых огнем, выскочили на мостки и принялись кататься, сбивая пламя…

– Их много, – сказал Христофор. – Внутри и снаружи. Смелые и трусливые. Хотят нас убить, но хотят мира…

«Вот так всегда, – усмехнулся Артур. – Вечно все норовят поубивать окружающих, а после удивляются, почему их не оставят в покое?»

Митя с хохотом нажал на курок. Армию аборигенов, наступавших по правому мосту, искрошило в куски. Они даже не успели убежать, так и застыли между перил плотно спрессованной, мертвой массой. Сквозь доски ручьями стекала кровь…

Коваль помнил, что у чингиса осталось всего три полные ленты.

Третьей гранатой разнесло жилой дом, размещавшийся в неохватном пне.

А у Даляра осталось не больше десятка гранат.

Карапуз развернулся и добил дикарей, безуспешно пытавшихся укрыться от тигра. Лапочка подошел, понюхал и, сразу потеряв к покойникам интерес, заспешил к хозяину жаловаться на боль.

И в эту секунду дикари ответили. Пивовар сначала не поверил своим ушам, но оказалось, что отвечают не ему, а Леве. Потрепанные путешественники жадно прислушивались к чужой, мелодичной речи.

– А ну, тихо! – рявкнул Артур. – Что ты им сказал?

– Ну… Как ты просил, – потупился книжник. – Вежливо, но скромно. Я всё время повторял, что мы хотим мирно пройти, а если нам не позволят, то всех перебьем.

– А они что?

– Не разобрал…

– Они кричат, что с нами будет говорить Железный коготь Проспер. – перевел Борк. – Чтобы мы не стреляли огнем по гнездам.

– Что за херня? – выпучился Карапуз. – У них имена, как у обкурившихся шептунов.

– Насколько я понимаю, сначала идет Ореховый коготь, потом Дубовый, потом Костяной, и только главным вождям присваивают звание Железного, – пояснил Борк. – Кстати, у них встречаются еще Каменные когти, это привилегия мудрейших стариков.

– Самых активных людоедов? – уточнил Артур.

– Значит, к нам идет не самый главный вождь… – разочарованно протянул полковник. – Жаль, хороший был бы пленник.

«Не самый главный вождь» выглядел впечатляюще. Удостоверившись, что кошка-убийца на привязи, через мост, прямо по трупам, прошли четверо дюжих парней в домотканых штанах и рубахах. Холодного оружия на них бряцало столько, словно они задались целью занять в районе первое место по сбору металлолома. При этом было очевидно, что такое количество железа им просто мешает. За телохранителями появился и сам Железный Проспер.

Воин был стар, худ и лыс, исцарапан во многих битвах, но энергичен, как капля ртути. Ковалю он моментально напомнил персонажей незабвенного комика Фюнеса, но, не в пример бравым киношным полицейским, француз будущего отличался завидной предусмотрительностью. Из-за спин молодых охранников он не показывался до тех пор, пока ему не пообещали, что охотник Борк выйдет для переговоров один и без оружия.

Левое предплечье вождя охватывали несколько тонких медных цепочек, украшенных зубами животных, на груди болталось ожерелье из десятка изогнутых, пожелтевших когтей самого устрашающего вида. Под глазами и вокруг носа змеилась сложная татуировка, но в темноте Артур не мог рассмотреть, что она изображает. Одет Проспер был просто, но со вкусом, как и положено соотечественнику великих кутюрье.

На запястьях и лодыжках местного патриция красовалось несколько золотых браслетов с дорогими часами, голый торс обтягивала парадная полицейская портупея, а вокруг тощих ног элегантно развевались синтетические спортивные трусы с эмблемой фирмы «Найк». Ансамбль дополняла роскошная, усыпанная алмазами, перевязь, на которой висел длинный, зазубренный нож.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю