355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Сертаков » Баронесса Изнанки » Текст книги (страница 4)
Баронесса Изнанки
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:40

Текст книги "Баронесса Изнанки"


Автор книги: Виталий Сертаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

– Я тоже хочу, – пискнула Анка, но ей твердо приказали беречь сон дяди Эвальда и не высовывать носа.

Я спрыгнул в прибитую дождем пыль и сразу ощутил, как встает дыбом моя грива. Кровь толчками прилила к волосам, в затылке покалывало. Если бы рядом было дерево, я его непременно бы обнял, чтобы сбросить напряжение. Но вокруг лишь шуршала влажная трава и мертво молчал камень. Очевидно, в карете Его учености против внешних неприятностей действовали обереги или заклятия фоморов. В чистом поле я почувствовал себя голым. В пяти ярдах над дорогой нависала ближайшая черная колонна. Две ее тени от разных солнц то наслаивались на мокрый вереск, то растекались и впитывались, как грязевые потоки. На вершине колонны, нахохлившись, ждали чего-то растрепанные вороны.

В спину уперся злобный, неприветливый взгляд. Я оглянулся – так и есть. На обрубках соседних колонн, по ту сторону тракта, тоже сидели вороны. Их было много, несколько десятков. Я никогда не встречал таких крупных птиц этой породы, но не стал поднимать по этому поводу шум. В конце концов, до прибытия в Пограничье я много чего не встречал.

– Ждут очереди на трапезу, – вскользь заметил дядя Саня.

– На какую еще трапезу? – недоумевающе оглянулась Мария.

Конечно же, обоняние обычного человека не могло так быстро уловить этот запах, а я его почуял сразу же, едва спрыгнул на землю. Почуял, но не придал значения, не выделил среди остальных. Здесь совсем недавно пробежало, прошло и проскакало немало домашних и диких животных. Некоторых я с удовольствием бы приласкал, с другими говорил бы с уважением, а иные не заслуживали бы даже свиста. Сомневаюсь, что даже мой папа, потомственный лесничий, сразу разгадал бы эту загадку. Нос фэйри совсем не воспринимал тех, кого сторонились вороны, как опасных хищников. В Верхнем мире – это милейшие, уютные создания, частенько претендующие на лучшее кресло у камина.

Но в Изнанке все иначе.

Вороны ждали, пока покушают дикие коты.

Диких кошек водилось тут много, теперь я их прекрасно чуял. Они ни в малейшей степени не походили на ухоженных старушечьих любимцев, это были хитрые, чертовски злобные и неприветливые твари. И, скорее всего, гораздо крупнее домашней кошки. Они превосходно умели прятаться и наблюдали за нами издалека. Но меня не интересовали их жилища и нравы. Меня беспокоило, чем коты завтракали совсем недавно.

Первым на тропинку шагнул обер-егерь. Его помощник, как и прежде, нес длинную пику, на конце которой болталась клетка с живым крольчонком. Оба отрядных закутали носы платками, но все равно не могли побороть кашель. Наверное, они не привыкли, как мы, ко всякой гадости в атмосфере. Наблюдая за мечущимся кроликом, я хотел спросить, неужели в воронке времени мы можем провалиться куда-то еще глубже, но промолчал. За егерями вышагивал черноволосый пикси, в вязаном камзольчике похожий на придворного скомороха. У милорда не было в руках оружия, зато на грудь он повесил цепь с костяными фигурками. За ним, опираясь на чудовищных размеров посох, выступал фомор. Он снял свою остроконечную войлочную шапку и стал еще больше похож на гориллу. Саня галантно вел под ручку Марию, а я замыкал шествие. Мария дала мне один из пистолетов. В который раз получив в руки средство убийства, я спросил себя, что же такого увлекательного в обладании оружием находят мальчишки обычных.

У кареты остались двое младших егерей. Они достали сумки с овсом и налили лошадям воды из цистерны, укрепленной над туалетом. Рыжие тяжеловесы всхрапывали и пятились, путаясь в постромках. Анка и тетя Берта махали нам из окна первого этажа. Я слышал, как неровно дышит дядя Эвальд. Он то дремал, то просыпался, изо всех сил сопротивляясь свалившейся напасти. Тетя Берта надеялась, что дядюшке сумеют помочь знахари Темного двора, но теперь встреча с ними отложилась на неопределенное время.

Или ее кто-то отложил.

Дождь сыпал крупными холодными горошинами. Мы выбрались на площадку у крайнего броха. Запах гниения стал невыносим. Я позавидовал Марии, которая не замечала и половины этого смрада. Но дело не только в обонянии. Обычная женщина не замечала тягостной атмосферы насилия, застывшей над этим неприветливым поселком. То, что поселок пуст, я знал еще на дороге. Круитни выстроили замечательные дома-крепости, однако ни толстые стены, ни хитрое расположение каменных жилищ не помогло их обитателям. На плоских каменных крышах проросла трава, от одного броха к другому по кочкам были проложены дорожки из утрамбованного щебня. В центре окружности этого самобытного городка имелось возвышение, также сложенное из камня, очень похожее на цирковую арену. Там росло несколько скособоченных нездоровых деревьев неизвестной мне породы. Любой фэйри разбирается в сотнях пород деревьев, но таких я никогда не встречал. Отталкивающие, голые ветви без единого зеленого листка, и полчища мух вокруг них. Тысячи, миллионы мух кружили над площадью, а черные входы в брохи взывали к нам, как распахнутые, жаждущие рты.

Пахло смертью.

Я видел, чем пахнет, но глаза еще отказывались верить. И только когда побелевшим лицом обернулся обер-егерь, сомнений не осталось. На утрамбованной арене были распяты и прибиты кольями к земле несколько коренастых человеческих фигур. Судя по сохранившимся остаткам татуированной кожи – настоящие круитни. Над мертвецами ревели полчища блестящих мух. Кто-то отгрыз им ноги, проел животы, обезобразил лица. Повсюду виднелись следы крупных кошачьих лап.

Мне очень хотелось верить, что дикие коты сделали свою работу уже после смерти несчастных. Они прятались где-то поблизости, залегли в кустах, недовольно ожидая, пока мы уйдем.

– Нам стоит их сжечь или похоронить? – спросил у фомора Саня.

И без того диковатая физиономия магистра превратилась в страшную африканскую маску.

– У круитни не положено хоронить без... без обряда.

– Но здесь особой случай, Ваша ученость, – деликатно кашлянул пикси. – Полагаю, мы вправе их сжечь, чтобы не допустить дальнейшего глумления над душами их.

– Мы просто проедем мимо, как будто ничего не случилось? – спросил я у обер-егеря. Брудо побелел, кисточки на его ушах поднялись дыбом, ноздри ходили ходуном.

– Пошли, зайдем внутрь этой хоккейной шайбы! – Мария передернула затвор. – Надо проверить!

– Вы зайдите в эти брохи слева, а мы – пойдем справа. – Его строгость подкрутил фитиль у фонаря. – Держитесь вместе! Берегитесь котов, они нападают всегда с разных сторон одновременно!

Я подумал, откуда фомору известно, как нападают дикие коты, если их в Изнанке перебили сотни лет назад. Еще одна тайна. То ли обер-егерь нам соврал и хищников не уничтожили окончательно, то ли магистр частенько проваливался во временные воронки.

Передо мной зияла черная щель. Оттуда тянуло сыростью, но не трупным запахом. Мария перехватила фонарик, Саня со вздохом зажал в руках пистолет.

– Бернар, держись слева от меня, – попросил он. – Если понадобится ткать.

– Я помню, что делать, – сказал я. Если понадобится быстро ткать покрывало силы, дядя Саня должен быть справа, потому что он сильнее меня. Мы оба знали, что в брохе никого не было, но в таких случаях нельзя доверять даже собственному нюху.

Пока дядя Саня сильнее меня, но это ненадолго. Я решил, что буду стараться, я буду взрослеть и учиться здесь всем видам колдовства и знахарства, которые только доступны. Я осилю любые ритуалы Неблагого двора и стану сильнее всех. Тогда меня не будут ставить слева, я сам начну ткать Покрывало от центра. Иного выхода просто не было, потому что я теперь никому не верил. Тетушка Берта забралась в Изнанку в поисках невидимого острова фэйри, якобы хранящего тайну бессмертия. Дядя Саня, оказывается, спал и видел, как его фина спрячется в Пограничье, а про Вальку Лунина он и не вспоминал. А наездница атлантов – та вообще с удовольствием перестреляла бы всех в округе, лишь бы плодились ее любимые Эхусы.

Младшие егеря скинули с плеч арбалеты. Почтеннейший Брудо отвернулся от места казни, рубил топориком ветки для костра и рассматривал горгулий на колоннах. Отсюда казалось, что каменные зверюги над нами хохочут. За дорогой стелился вонючий дым.

Меня невольно передернуло, настолько отвратительным было все. Все, что нас окружало. Никогда представить себе не мог, что доведется попасть в такое гнусное место. Внезапно я кое-что понял. Здесь не должно быть домов. Просто невозможно жить в краю, где хочется выть. Однако дома стояли, такие дома, которые не построишь за пару недель. Эти каменные плиты обтесывали месяцами.

В брохе сразу за поворотом коридора наметился новый поворот. Потом развилка, тупик справа, и на земляном полу – грубо вырезанная деревянная кукла. Мария посветила в проход. За куклой грязным комком свалялись куски покрывал или одеял, осколки глиняных горшков и домашней утвари непонятного назначения. Мы переместились в коридорчик, ведущий налево. Хроники не обманывали – древние дома пиктов представляли собой настоящие лабиринты. Если бы нас тут ждали с оружием, вряд ли удалось бы проникнуть глубже, чем на пять шагов.

В какой-то момент мне послышался невнятный звук, будто по большому барабану терли наждачной бумагой. Звук исчез, он был такой слабый и далекий, что я приписал его болотным зверькам.

В сердце броха мы застали картину панического бегства, иначе не скажешь. Убогая мебель, подстилки, горшки были перевернуты, раскиданы, но нигде не встретилось следов борьбы. Пахло коровой и скисшим молоком. Совсем недавно корову держали прямо в доме и тут же доили. Дядя Саня присел в центре зала, под дырой в потолке, предназначенной для дыма, и пощупал холодную золу в костре. Огонь обитатели броха разводили в широком круглом проеме, вылепленном из глины, на манер азиатского очага.

– Они ушли недавно, – сказала Мария, освещая спиралеобразные рисунки на стенах. – Краска еще свежая.

Они ушли недавно, ушли в большом страхе. Мария видела свежую краску, а я чуял десятки других признаков поспешного бегства. Здесь жили примитивные люди, не придумавшие себе даже алтарей. Пикты всюду рисовали спирали – на коже, на посуде, на стенах собственных домов. Я подумал, что если духам Священных холмов будет угодно не убить нас тут, следует непременно спросить барона Ке, что означают его татуировки. Потом я поднял еще одну корявую куколку, втоптанную в пол, и подумал, что за право мельком поглядеть на доисторический поселок археологи из Внешнего мира продали бы не только душу, но расстались бы с последними штанами.

– Они сбежали без боя, – констатировал Саня. – На дороге полно следов колес и копыт. Они угнали скотину и ушли сами.

Нет, мысленно возразил я, это их угнали, как скотину. Но вслух я не стал спорить.

– Что тут творится, вы можете объяснить? – шепотом спросила Мария. – Там, снаружи, – довольно свежие трупы. Воняют недолго, не больше двух суток. Я не разбираюсь, кто тут круитни, а кто – клури каун, или как их там, но ребят никто не резал. Поверьте, я насмотрелась на казни. Их вымазали какой-то дрянью и оставили умирать среди комарья. Из них просто высосали кровь. А еще – им в рты вставили распорки и залили мед. Насекомые выжирали их изнутри, скорее всего – какая-то порода муравьев. Причем, не надо быть семи пядей – этой сраной деревне нечего делать на болотах! Поглядите под ноги, – она посветила фонариком, – Сочится вода! Кто будет жить в гнилой трясине?

Вот оно. Даже Мария заметила. Под взглядами каменных горгулий никто не стал бы строить мирное жилье.

– Всю их деревню какой-нибудь колдун зашвырнул сюда, в далекое время? – предположил я.

– А что, если наоборот? Если болото, из еще более давнего прошлого, подкинули сюда, в сухую деревню? – высказала неожиданное суждение Мария. Наездница на глазах расставалась с «железной» логикой Верхнего мира. – Представьте только – проснешься утром, а вместо возделанных полей – вонючий крысятник с малярийными комарами!

Я представил и поежился.

– Думаешь, поэтому они сбежали? – спросил дядя Саня.

– Вы правы. Здесь, в доме, я не чую убийства, – сказал я. – Наверное, пикты убежали, когда им стали угрожать враги. А тех, кто оказал сопротивление, – привязали на съедение комарам.

Мы осмотрели еще два броха и везде нашли то же самое. Изрытая влажная земля, заплесневелые остатки пищи, грубая глиняная посуда, трехцветные узоры на стенах, жалкий запас хвороста для очага.

Когда выбрались на свет, там уже ждали мрачный, как туча, егерь и его высокородные приятели. Они побывали в остальных жилищах, закидали трупы хворостом и подожгли. Сырые костры не желали разгораться, тогда младший егерь принес из кареты бутыль с маслом, плеснул в чадящие кучи. Никто не произнес ни слова. Мы провожали несчастных, желая им счастливого полета после жестокой казни. Сквозь нарастающий гул пламени мне снова послышался далекий, низкий звук. Очень странно, что я не мог определить направление и не мог представить животное, способное так шуршать.

Пока фомор, пикси и отрядный совещались, наш русский кровник присел и потрогал влажную почву.

– Вы тоже слышите? – обрадовался я.

– Это под землей. – Дядя Саня с силой вдавил кончики пальцев в землю. – Как будто шомполом чистят дуло.

Мне такое сравнение не приходило в голову, но в чем-то дядя Саня был прав. Словно огромный шомпол вращался в грязном стволе, со скрипом разминая, проталкивая песчинки и пыль.

– Добрые Соседи тоже так поступают с врагами? – спросила по-русски Мария, указывая подбородком на горящих мертвецов. Хорошо, что ей хватило такта не задавать такой вопрос на английском.

– Добрые Соседи вообще никого не казнят, – отозвался дядя Саня.

– Тогда кто их так? Мы должны представлять нашего врага, вы согласны со мной?

Я перевел на язык Долины, но вопрос повис в воздухе. Нас забросило не в прошлую неделю и даже не в прошлый век. Нас забросило в чудовищную временную даль, потому что на памяти народа фэйри никто из наших врагов не поступал так с себе подобными. В том веке, куда мы попали, по вересковым пустошам носились огромные табуны диких пони, а в болотах прятались крупные хищники породы кошачьих.

– Мы согласны с вами, но не представляем врага, – понуро развел длинные ручищи магистр.

– Хорошо, что с нами нет барона, – прошептал пикси. – Печально ему стало бы при виде таких издевательств, соплеменников его постигших!

– Когда же это происходило? – напал я на обер-егеря, но отрядный только пожал плечами. Он был очень возбужден, кисточки на ушах ходили ходуном, ноздри раздувались. Наблюдая за Брудо, я с горечью признавал наше несовершенство, упадок наших знаний и умений. Наверняка, обер-егерь чувствовал и видел в десять раз острее, чем мы, жалкие выходцы из мира машин. О, как бы я хотел хоть немного походить на него!

– Очень давно... – прокряхтел магистр Угнэн Наат. – За этим холмом должен находиться Блэкдаун, но его здесь нет. Нет даже первой крепостной стены, ее строили, по преданию, для защиты от котов-убийц, еще когда в Изнанку не начал спускаться Неблагий двор фэйри. И я впервые в жизни попадаю в такую большую воронку. Что вы скажете, милорд?

– Очень давно, – подтвердил пикси. Его жесткая, вороная шевелюра встала дыбом, а кончик крючковатого носа слегка шевелился от напряжения. – Несколько сотен или тысяча лет. Мне не нравятся эти колонны.

Младший егерь указал начальнику на подозрительное шевеление кустов за пределами болота. Брудо свистнул в свисток. На дороге, возле кареты, егеря синхронным движением вскинули на плечо арбалеты.

– Что там такое?! – Мария выхватила пистолет.

– Эй, скорее сюда! – это с подножки кареты кричала тетя Берта. – Они справа, ползут по канаве!

– Кто ползет?

– Назад, все назад! – скомандовал магистр. – Это коты! Нам надо успеть разжечь огонь.

Но мы не успели.

Добрый пастух

В течение трех секунд они отрезали нас от кареты. На тропе возникла дюжина пятнистых тощих тварей, окраской напоминавших гиен. Из камыша, по ту сторону горящего погребального костра, выбирались все новые и новые кошки. Некоторые были не крупнее болотного кота, чучело которого мы видели с отцом в зоологическом музее, я даже невольно обрадовался, что они такие нестрашные.

– Скорее, милорд!

– Ваша милость, сверху!

Эй, парни, готовьте огонь! – приказал своим помощникам Брудо.

Исполосованная прежними ранами клыкастая морда появилась на крыше броха. За ней – вторая и третья. Эти звери были почти как сервалы, гораздо крупнее тех, что с шипеньем крались по тропе. Они приседали, прижимали уши, очевидно, готовясь прыгнуть одновременно. Дым и огонь их отпугивали. Нам не хватило ума набрать с собой горящих веток от костра, но теперь было поздно.

Отряды трупоедов отрезали нас от места погребения.

– Прикрывайте спины! – Магистр выстроил нас в боевой порядок. Обер-егерь – в авангарде, Саню и Марию – на фланги, а меня и королевского поверенного, как самых слабосильных, – в центре. Сам магистр прикрывал отход, замыкая круговую оборону. Как мы очень скоро убедились, коты охотнее всего атаковали сзади.

– Парни, держите лошадей! – распоряжался младшими егерями Брудо. – Гвидо, Арми, не дайте им обойти вас по обочине!

– Ваша милость, умоляю вас, оставайтесь позади!

Милорд Фрестакиллоуокер был явно не доволен ролью запасного игрока, уготованной ему питекантропом. Я не очень представлял, как зеленоглазый пикси собирался драться с кошками, многие из которых весили больше его самого. Да и оружия у него не было. Пикси что-то бурчал сквозь зубы, перебирая на груди костяные бусы. Только сейчас я пригляделся к ним внимательнее – это, без сомнения, были фаланги пальцев. Вполне возможно, что не человеческих, да и само понятие «человек» в Изнанке оказалось чрезвычайно размытым. Я читал про индейцев Северной Америки и про дикарей Африки, они не носили кости просто так. Кости – это почти всегда символ убитых тобой врагов. Где же особа, приближенная ко двору, отыскала столько врагов в мирных королевствах Изнанки?

Его милость продолжал перебирать косточки на груди.

Если бы тетя Берта находилась рядом с нами, мы попытались бы соткать Покрывало силы. Но тетушку мы оставили в карете, а фомор и пикси, совершенно очевидно, не умели ткать. То есть у них, наверняка, имелись собственные методы дрессировки, но в данный момент мы все опоздали.

Мы позволили себя окружить, невольно сбились в кучу, спиной к спине, причем взрослые запихнули меня в центр круга. Коты передвигались вокруг плавными шажками, но не рисковали нападать. От них разило болотной гнилью, в мокрой вонючей шерсти копошились паразиты.

– Боже, сколько их... – простонала Мария.

– У нас не хватит патронов, – дядя Саня вытащил кривой зазубренный нож.

– Они не боятся вашего оружия, – сказал пикси. – Когда я дуну, бегите к карете. Бегите изо всех сил!

Я скосил глаза влево. Казалось, чахлая болотная трава ожила, подернулась мелкими буро-желтыми волнами, превратилась в две реки. Одна река обтекала нас по кругу, сверкая воспаленными, злобными глазами, а вторая потекла в сторону дороги. Лошади бились в постромках, ржали в страхе. Кучер безрезультатно пытался их успокоить. Оба младших егеря стреляли с подножки; рядом я заметил тетю Берту и Анку, они наловчились перезаряжать арбалеты.

Фомор развернулся лицом к врагу, на ходу выкручивая из посоха полутораметровый двуручный меч. Его волосатые щеки раздулись, словно магистр собирался дунуть в саксофон. В оранжевом свете тускло отозвались рунические письмена на лезвии. Зеленоглазый пикси, чем-то похожий на совенка, тряс своими амулетами, приседал и вскрикивал, но пока это нам ничем не помогало. Я попытался установить контакт хотя бы с одним котом, это получилось. Пожалуй, я мог бы подчинить себе пару Дюжин, но не более того. Удержать такую ораву без специальных заклинаний не смог бы и дядюшка Эвальд.

Коты заорали и бросились к нам. По сравнению с этим воплем, весенние серенады дюжины «сиамцев» показались бы милой колыбельной. В ответ им неожиданно сильным, глубоким голосом запел обер-егерь. У меня, от его короткой песни, признаюсь честно, заныли зубы и зазвенело в голове. Кошки на мгновение затормозили, передние были явно напуганы, но задние ряды напирали, и атака продолжилась. Еще раньше обер-егерь надел на голову кожаный мешок с прорезями для глаз, на манер ку-клукс-клановского головного убора, затем извлек из заплечного подсумка и быстро натянул длинные, почти до плеч, перчатки, снаружи состоящие из сплошного частокола гвоздей.

– Во дает! – восхитился дядя Саня.

– Солидная амуниция, – поддержала Мария. – Знает свое дело!

Брудо привык драться в своем мире, зато мы оказались не готовы.

Тут маленький чернявый пикси пригнулся к земле, словно собираясь взять низкий старт, и дунул огнем. Его легких и набранной в рот горючей смеси хватило секунд на пятнадцать. Милорд спешно обежал нас по кругу, превратив первую линию нападавших в визжащие, ослепшие головешки.

Но некоторые прорвались. В локоть дяде Сане вцепился кот, статью напоминавший молодого бульдога, однако только изорвал зеленый плащ-дождевик. Даже проткнутый ножом, он продолжал орать на земле и тянул когти к нашим ботинкам. Мария встретила двух зверей пулями между глаз, стреляла она потрясающе, даже не целясь.

– Бегите! Бегите!

Меч в лапах фомора превратился в музыкальный инструмент. Он запел, сперва несмело и прерывисто, затем, словно древний сказитель, прокашлялся и затянул тонким ледяным голосом свою любимую песню. Этот стальной гигант знал в совершенстве только одну песню, но ее вполне хватало, чтобы собрать сотни слушателей.

Они прыгали магистру на лицо, норовили вцепиться в глаза, но он чудесным образом успевал их отшвыривать, душил руками, с хрустом переламывая ребра и позвонки. Егерь обнимал сразу двоих, а то и троих котов, падал на спину, перекатывался на живот, а когда раздвигал колючие объятия, с них стекали живые еще, страдающие тряпки.

Его милость снова дунул. Не знаю, какое отношение к его трюку имели жуткие амулеты на груди, но после второго захода в рядах нападавших прорезалась глубокая пылающая траншея. От пикси не пахло бензином или другими производными нефти: дрянь, сродни жидкому напалму, которую он растворял во рту, вообще никак не пахла. По прошествии времени могу честно заявить, что более жестокого оружия в действии я не встречал. Попадая на шкуру, даже маленькие капли горящей жидкости буравили ее, выжигая в туловищах котов сквозные дыры, будто в них плевались расплавленным свинцом или кислотой. От чужой боли у меня раскалывались виски.

Дядя Саня бежал, тянул за собой Марию и что-то кричал, напрягая связки. Вихрь вороньих крыльев метался над дорогой, шел дождь из седых перьев. Горгульи на колоннах, кажется, искренне веселились. Обер-егерь кричал – на его ногах повисли сразу две кошки. Дядя Саня прыгнул на них с ножом, вернул Брудо в вертикальное положение, и тут же сам был атакован сзади.

– Кто-нибудь, дайте мне нож! – орала Мария. Ее бесполезная, усохшая рука с трудом справлялась с зарядкой новой обоймы. Свободного ножа ни у кого не нашлось.

Тетя Берта творила Оборонительное заклятие холма и продолжала подавать младшим егерям арбалеты Парни поджигали наконечники стрел, те вспыхивали, очевидно, заранее чем-то смазанные. Благодаря непрекращающейся стрельбе огненными стрелами егерям пока удавалось удерживать кошек на обочине, не подпуская их к лошадям.

В моем мозгу отдавались слова тетушки, но я никак не мог сосредоточиться и помочь ей, потому что справа, в паре шагов, по заживо горящим собратьям подбирались пятнистые бестии. Тем не менее, Оборонительное заклятие начало действовать. В каждом из нас словно удвоились силы, сверху будто опустился прозрачный колпак, полный свежего, тонизирующего кислорода. Руки обер-егеря замелькали под аккомпанемент его охотничьей песни. Две крупные кошки прорвали наш тесный круг, ворвались в центр. Одна с протяжным мяуканьем кинулась на затылок Марии, но Брудо легко схватил ее за загривок и одним резким движением оторвал ей голову. Вторая кошка кинулась мне в ноги и успела пустить в ход когти, прежде чем егерь сломал ей передние лапы. Мне крупно повезло, что дома, перед самым нашим бегством, я послушался дядюшку Эвальда и надел осенние ботинки. Тогда это показалось мне изрядной глупостью, а сейчас толстая свиная кожа спасла мне ноги, а может быть, и жизнь.

Тетя Берта пела, но уже не одна! Я напрягся, улавливая ее колебания.

Наш доблестный дядюшка Эвальд, наш любимый Глава септа, очнулся и помогал сестре. Он был не в состоянии подняться с ложа, ослаб до потери сознания, и действительно, несколько раз его терял. Но, очнувшись, вплетал свой голос в песню тети Берты!

Я дал себе слово, что если выберусь живым, подберу себе крепкий, пусть тяжелый, но надежный клинок. А еще лучше – два! Я больше не желаю оставаться бестолковой, ни к чему не годной мишенью! У меня был пистолет, что дала Мария, а в нем – девять патронов. Замечательное оружие для устрашения или охоты на бизона, но никак не для войны с многочисленными мелкими противниками. Меня зажали со всех сторон, подталкивали, как маленького, но если честно...

Если быть до конца честным, то мне невероятно хотелось достичь спасительных ступенек и нырнуть в свою каюту! Меньше всего мне мечталось остаться один на один с обезумевшей хищной оравой. Они орали, как настоящие бесы, и крались за нами по пятам, улавливая малейшие бреши в обороне. Смрад от их заживо горящих собратьев выворачивал мне желудок. Я заметил, что Марию тоже вырвало.

– Бернар, не высовывайся! – это дядя Саня. Он только что отрубил переднюю лапу одной особо наглой кошке, но получил глубокие царапины, требующие перевязки.

– Милорд, справа!!

Пикси бежал последним, улепетывал со всех ног, но поскользнулся на влажной тропинке. С высоты кареты к нам уже тянули руки кучер, тетя Берта и один из егерей. Второй младший егерь, молодой парень в салатного цвета кафтане, с козлиной бородкой, также подкрашенной в зеленый цвет, стоял, расставив ноги, и целился во что-то за нашими спинами. Королевский поверенный упал, и тут же прозвенела стрела. Маленький хитроумный арбалет егеря выплюнул пять коротких стрел, и на каждой теперь корчилась дикая кошка. Не успел он отстреляться, как Анка кинула ему новый заряженный арбалет.

– И-эх! И-эх! – словно рубя дрова, влева и вправо кидался обер-егерь. Монеты звенели в его бородках под колпаком. Куртка и штаны славного Брудо были изодраны, но глубоких ран, угрожающих жизни, он пока не получил.

– Бернар, сзади!!

Я оборачивался, я пригибался, настолько быстро, насколько мог, но мое туловище и ноги стали вдруг непослушными, как это случается во сне. Она пикировала на меня, раскинув лапы, выставив хвост, как парус, выгнув влажный желтовато-коричневый живот, оскалив в адской улыбке пасть, из пасти летели брызги, и ничего не было в ее глазах, кроме безумия. Она – потому что я успел заметить ряд сосков на ее брюхе, – она совсем недавно выкормила котят. На долю секунды я успел представить ту кошмарную боль, которая меня ждет, если зверь вцепится в гриву, а в следующую долю секунды меч фомора разрезал кошку в полете. Она плюхнулась мне на грудь, всего забрызгав горячим.

До конца тропы, до спасительной дверцы кареты оставалось совсем немного. Пикси дунул третий раз и отбросил бесполезный пузырек. Я даже испытал некоторое разочарование, убедившись в земной природе его страшного дара. А так здорово было представить племя огнедышащих карликов.

Коты горели, но их спасали болотные лужи, а по сухой обочине наступали новые отряды. У Сани руки были по локоть в крови, на его кривом ноже болтались лохмотья шерсти, от плаща остались одни дыры. Внезапно Мария упала на колено и открыла огонь сразу с двух рук, целя куда-то вбок. Оказалось, младший егерь на дороге не справился, он выстрелил десять стрел из арбалетов, затем схватился за ножи, когда вопящая волна выплеснулась под колеса. Мария убила еще дюжину тварей, остальные трусливо отступили. Младший егерь, его звали Гвидо, получил передышку и заряженное новое оружие, но его здорово помяли, вырвали клок из бороды, вся его физиономия была залита кровью. Анка кричала ему по-русски, чтобы поднимался в карету. Парень, естественно, не понимал, качался, вытирал глаза и, кажется, потерял ориентацию. К нему подскочил кучер, очень вовремя забрал арбалеты, потому что коты снова выползли на дорогу.

От огромного количества зверюг увядшая трава шевелилась. Казалось, что сама земля пришла в движение. Тетушка бормотала чудесные слова, а я попытался свистнуть, как свистел в Верхнем мире, но ничего не получилось. То есть свистнуть получилось, но пятнистые убийцы не отреагировали. Когда пугаешь хищника или лаской подчиняешь его своей воле, всегда получаешь ответный толчок, и он тем сильнее, чем сильнее личность зверя. Это вроде отдачи при стрельбе.

Но эти животные не звучали во мне рассерженным хором, не бились изнутри, раззадоривая и призывая себя покорить, как это делали, к примеру, волки в Саянах. У пятнистых котов не было никаких других желаний, кроме как убить нас всех.

Их кто-то послал с этой целью.

Или не так. Кто-то зашвырнул нас туда, где коты уже ждали, как нарочно – голодные и до предела обозленные. Я неплохо представляю по книгам, и благодаря папиным лекциям, сколько пищи надо некрупному хищнику, и какая территория нужна стае для прокорма. То количество особей, что плотным кольцом сгрудилось вокруг нас, физически не могло существовать на вересковых пустошах. Большинство издохло бы задолго до нашего появления.

Значит, их кто-то нарочно собрал и перебросил сюда.

Разделившись на две волны, хищники обходили нас по канавам, забирая в клещи. Мария получила от фомора нож, распотрошила штук восемь кошек. У дяди Сани результаты оказались лучше, но у него был расцарапан лоб, и одна из бестий добралась до его гривы. Любому фэйри известно, как это больно, и как непросто остановить кровь из пораненных волос. Наш русский кровник держался с потрясающим мужеством, он только все чаще сплевывал красным и встряхивал головой, словно отгоняя мух.

Я даже не представлял, что наш русский кровник может рассвирепеть до такой степени. Драка шла уже на самой обочине, мы получили преимущество в виде сухой земли. Саня мог бы запрыгнуть на подножку, но вместо этого он обмотал пораненную правую руку свитером, как это делают инструкторы, обучающие собак, и, выставив вперед замотанную конечность, ринулся в самую гущу врага. Коты по дурости прыгали, целясь в руку, и тут же валились со вспоротыми животами. За минуту дядя Саня проделал брешь в рядах противника, вынудив штук сорок бестий перейти к обороне. Он возвышался над ними, как викинг, или, скорее, как былинный русский богатырь, о которых мне читала Анка. На миг я столкнулся с ним взглядом – у Сани были глаза берсерка.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю