355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Виталий Сертаков » Кузнец из преисподней » Текст книги (страница 1)
Кузнец из преисподней
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 16:53

Текст книги "Кузнец из преисподней"


Автор книги: Виталий Сертаков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Виталий Сертаков
Кузнец из преисподней

Часть первая
ЧАСЫ СВАРОГА, КОМПАС ГЕРМЕСА

1
КОШМАР ЕБУРГА

– Воды мне, паучье семя! – Старшая повитуха пинками разогнала помощниц. – Шевелитесь живо, не то всех отправлю на скотный двор!

Пока девки метались с тряпками и кипятком, повитуха вознесла короткую молитву. Двое суток она не смыкала глаз: не могла разродиться жена начальника железной дороги.

Супруг роженицы, благородный Папа Степан Наливка, кусая губы, носился по внешней галерее своего загородного дома. Начальника терзали дурные предчувствия. Из удаленных горных деревень ползли тревожные слухи. Мытники вернулись ни с чем, а иных побили, в реки побросали. Крестьяне утаивали зерно, били губернаторских людей, пользовались тем, что войска снял президент на южные рубежи. Шалили разбойники, ломали мосты, разбирали рельсы. Кто-то подговаривал народ к бунту, бродили темные личности по хуторам, нашептывали, что, мол, вовсе не президент Кузнец из Петербурга на поезде едет, а дьявол во плоти скоро прибудет на огненной колеснице. Шепотом болтали на уральских рынках, будто некоторые женщины в деревнях выносили вовсе не человеческих младенчиков. И что будто бы погибло несколько повитух, а кое-где – и целые села словно вырезали…

В городе ждали чего-то страшного.

На Малом круге у губернатора края тоже нехорошо болтали. Батраков в этом году ковбои нанять не могут, урожай собирать некому. По дорогам снова стали грабить караваны, желтые дикари с севера заявились, лет восемь о них уже не слыхали. Охотники из тайги зверя не могут выгнать, оскудел вдруг лес грибами и ягодой. Даже зайца худого изловить не могли, шубы шить не из кого стало, тишина на склонах гор повисла. Только пауки, да клещи ядовитые, да гнус.

А еще трепались, будто видели бабу отчаянную – ссыльную дочку старого Рубенса, того, что у президента в первых помощниках ходил. Про Арину Рубенс еще прежде много чудесных сказок рассказывали: и что отец от нее сам отказался; и что братья ее и сестры из столицы приезжали, уговаривали повиниться перед Кузнецом. Сказывали также, что, мол, детишек лечит, болячки заговаривает, по всему Уралу денежки собирает. Потому что ссыльная Арина Рубенс была из тех, кого кличут детьми Красной луны. В Ебург ей президент навсегда путь заказал, и не только ей, а всем бывшим заговорщикам. Да только прочие ссыльные, не угодившие режиму, сидели тихонько – все, кроме опальной дочери вице-президента Рубенса. Богатую колдунью видели на заросших лесом площадках Уралмаша, видели в кабаках, где собирались бывшие каторжане. Затевалось неладное…

Далеко разносится стук топоров да лязг механики вдоль дороги железной. Укрепляют насыпи, строят пакгаузы, склады, перроны. Как умеют, так и строят, – техников образованных не хватает. Были техники, так всех подчистую забрали на войну, когда зимнюю кампанию против Карамаз-паши вели. Нынче только и разговоров об эшелонах из Петербурга, ждали переселенцев, машины, семена, помощь всякую…

И вот – дождались бунтов. Кандальники отказались работать, хуторяне не везут на мельницы зерно, прячут скот, и городская чернь зашумела. Рубль стоил все меньше, бумажкам не верили, просили на рынках полновесное серебро. Кредитным билетам тоже верить перестали, болтали, что после войны казна государства пуста, покрывать кредиты президенту нечем, вот и штампует бумажки. Ковбои и купцы шептались, что не мешало бы губернатору запросить у Петербурга солдат и выслать в глухие углы провинции опытных волхвов. И крепкие казачьи разъезды наладить вдоль путей. А то и вовсе обратиться к лесным колдунам, к проклятым Качалыцикам земли русской. Уж лучше с ними иметь дело, они свои, русские, да и президент их в далеком Петербурге обласкал. Не ровен час, какая напасть…

А напасть уже давно тут как тут.

– Ну, давай же, потужимся, милая! – Мамаша Куница в который раз набросилась на несчастную роженицу. Та выглядела страшнее смерти – глаза налились кровью, щеки ввалились, все ногти на руках сорваны. Кричать женщина уже не могла, охрипла. Помощницы схватились за края влажной простыни, принялись крутить, зажимая вздувшийся живот роженицы.

Кажется, дело заладилось. Женщина задыхалась, скрежетала зубами, но ребеночек постепенно покидал материнское лоно.

– Потужимся, милая, дыши, дыши! – Ловкие пальцы повитухи метались, как у лучшей музыкантши.

Вот только глаза стали подводить почтенную Куницу. Первой ребеночка заметила не она, а одна из девушек. Девушка издала такой вопль, что стоявший за дверью вооруженный стражник выронил ружье. Следом за первой заорала вторая. Она кричала, зажав руками уши, пятясь к стене, не в силах оторвать взгляда от того, что выползало между белых пышных ляжек супруги управителя.

Оно не слишком походило на маленького человека. На вытянутой, покрытой слизью голове пускали пузыри и щелкали зубами сразу два жадных рта. Вполне сформировавшиеся верхние клыки мгновенно воткнулись в запястье ближайшей девушки, та завопила, не в силах выдернуть руку. Глаз у крошечного демона пока не было, его тело вытекало из материнской утробы жидким студнем, твердея на глазах. Только что он походил на розовое разваренное мясо, и вот – уже покрылся пятнистым серым панцирем. Из-под панциря со скрежетом вылезли шесть скрюченных верхних конечностей. Они на глазах обрастали жестким хитином, превращались в колючие пилы. Нижние конечности до сих пор оставались внутри его матери. Несчастная роженица хрипела, закатывая глаза. В ее животе вдруг возникло несколько дыр. Словно кто-то изнутри тыкал в плоть женщины острым чеканом.

– Что же это?! Спасите ее, кто-нибудь!

Кожа на животе роженицы лопнула. Из трещины показались черные колючие отростки, они шевелились, как лапки паука.

– Нет! Нет! Оторвите ее от меня! – верещала младшая повитуха, пытаясь вырвать у новорожденного демона руку.

Наконец ей удалось освободить истерзанную кисть – кровь вовсю хлестала из вскрытых вен. Ужасное создание свалилось на пол, но не расшиблось, и даже не заплакало. Оно оперлось о гладкие доски шестью тонкими лапками и тоненько зарычало, задрав к небу багровую безглазую голову. А затем само перекусило пуповину, связывавшую ее с материнской утробой.

Степан Наливка ворвался в комнату, распихивая слуг, с лицом белым и рыхлым, как речная глина. Старшая повитуха упала перед ним на колени.

– Она умирает, вы что, ослепли?! – рявкнул начальник Ебургских железных дорог.

Его жена еще сражалась за жизнь, но силы были неравны. Что-то распороло ее вздувшийся живот изнутри. Наискось по стене и потолку ударила струя крови. Брызгами достало всех, кто находился в комнате.

– Смотрите, лезут, лезут! – сдавленно охнула вторая повитуха и без сил свалилась на пол.

– Храни нас Господь!

Степан кинулся к жене. Из ее разорванного чрева появились еще два мелких поворотливых создания. Одно из них прыгнуло Наливке в лицо. Оно походило на помесь муравья с осьминогом, у которого вместо ножек болтались узловатые щупальца, но прыгало существо за счет мощных передних лап. Первый же бес, лежавший на полу в ворохе пеленок, ухмыльнулся отцу зубастым ртом.

Наливка успел увернуться, выхватил нож, ударил, но промахнулся. Маленький демон шлепнулся о стену и юркнул за спинку кровати.

– Охрана, ко мне! – заревел хозяин дома. Второй монстр молниеносно поджал под брюхо щупальца и кинулся к упавшей в обморок молодой повитухе. Третий новорожденный, вырвавшись из чрева женщины, разогнул переднюю пару лап, и все увидели на лапах страшные загнутые зубцы. Демон зарычал и кинулся на запрокинутое лицо супруги Степана. Один миг – и жуткие зубы вырвали у роженицы кусок щеки. Но она уже ничего не чувствовала – из госпожи Наливка вытекло слишком много крови.

Никто не решался подойти к роженице. Две девушки прилипли к стенам, а еще две, не прекращая орать, ползли к выходу. Степан кинулся к постели. Он четырежды ударил монстра ножом, пока тот не отвалился от головы его жены. Вместо круглого, улыбчивого личика любимой супруги, на мужчину уставился глазницами обглоданный череп.

Кто-то охнул, кого-то рвало в коридоре. Топая, мчались стражники. Наливка больше не смотрел на умирающую жену. Он рванул тяжелую кровать за спинку, но раненый демон успел спрятаться под старинный комод. За ним по полу тянулся кровавый дымящийся след. Другой демон пилообразными лапами рвал упавшую девушку. Ворвался стражник, не раздумывая, кинулся к несчастной, отрубил хищной твари щупальца. Девушка выгибалась дугой, в ее разорванной груди белели ребра. Изуродованный монстр подпрыгнул, обнял стражника острыми лапами за горло. Секунда – и с парнем было покончено.

– Он под комодом!

– Там еще один!

Степан Наливка хотел добить демона, но тот подпрыгнул в воздухе, его спина вдруг разорвалась посредине, превратившись в два жестких крыла.

Женщины завизжали хором, когда безглазая серая тварь сделала стремительный круг по комнате и одним легким касанием отхватила голову другому стражнику. Труп еще секунду постоял на качающихся ногах, затем рухнул. Голова в легком шлеме покатилась по ковру. Помощник хозяина взмахнул мечом, перерубил чудище в полете.

– Мы прокляты…

– Это все из-за Кузнеца, из-за его железных дорог…

– Это он, Проснувшийся демон, разбудил чертей!

Наливка не испугался. Вместе со слугами он навалился на комод, опрокинул массивное сооружение. Раненый бес, с подбитым крылом, метался в пыли, ощерив два зубастых рта. Начальник выхватил у помощника меч и принялся бить. Он рубил и рубил, бронза выбивала щепки из гладко оструганных досок пола, и никто не смел остановить хозяина. Степан рубил до тех пор, пока от новорожденного не осталась кучка сероватой вонючей плоти.

Мамаша Куница плюхнулась на пол. Ноги ее не держали. Она единственная поняла, что родилось сегодня на заре в славном городе Ебурге, на восточной границе империи. Да, именно так было принято считать уже много лет. Дальше к востоку еще жили русские люди, дальше в тайге росли потихоньку города, но истинная граница владений Петербурга проходила здесь. Восточнее Ебурга, восточнее Уральского хребта власть президента Кузнеца никто не признавал. Никто не собирал налогов, никто не творил суд и не назначал повинностей…

Мама Куница родилась в образованной семье. Она читала книги, она читала Библию и тексты древних проклятий, изданных задолго до Большой смерти. Мало кто умел верно прочесть книги, полные незнакомых слов. Мамаша Куница умела, потому что с детства выучила правило – читать непонятное не глазами, а душой. Кроме того, она родилась под Красной луной и только по случайности не досталась в детстве лесным колдунам…

Мама Куница первая поняла, что случилось. Об этом предупреждали Хранители, изредка забредавшие в пригороды Ебурга по своим темным делам. Бесы Изнанки ворвались в мир людей изнутри. Равновесие с матерью-землей нарушилось.

И виноват в этом – он. Тот, кого прозвали Проснувшимся Демоном. Тот, кто силой и обманом захватил власть над русской землей. Этот проклятый богом человек со страшным именем Кузнец тянул теперь железные дороги по всему Уралу, опутывал землю свежей грязью и металлом…

Равновесие нарушено. Бесы вырвались.

– Что это было?

– Он где-то здесь! Огня сюда, больше огня!

Вбежали слуги с факелами. Помощник хозяина мечом вспарывал подушки и прокалывал одеяла. Вдруг где-то в коридоре истошно завизжала женщина, за ней – другая.

– Найдите его! Он где-то в доме! Запереть ворота и ставни! – прохрипел хозяин дома. – Во дворе спустить собак! Всех мужчин – ко мне!

Наливка и трое слуг озирались, выставив впереди себя кинжалы и мечи. Помощник помчался за подмогой, но выйти из комнаты не успел. Из вороха грязного белья, с противным скрежетом, вылетел пятнистый муравей с пилами на лапках и с размаху ударился в спину, укрытую плотной кольчугой.

Степан с ревом кинулся на помощь. Но чудовищный муравей в мгновение ока прогрыз кольчугу, проделал в спине помощника дыру и выбрался спереди. Слуги не решались ударить кинжалами своего хозяина.

– Бейте его, бейте! – заорал Степан, но было поздно.

Демон выпрыгнул из груди мертвеца и исчез в полумраке коридора. Две уцелевшие девушки лежали в глубоком обмороке. Старшая повитуха беззвучно молилась.

– Господин, к вам срочный посланник от коменда… – Вбежавший слуга прикусил язык. За ним, наплевав на этикет, ворвался дежурный по городу, плечистый, красивый, в оранжевой перевязи.

– Господин Наливка, прошу простить, но плохие вести… – Посланец разглядел седые всклокоченные волосы и залитую кровью одежду.

– Плохие вести? – недобро рассмеялся начальник железной дороги. – Интересно, что может быть еще хуже?

Его зубы отбивали дробь.

– Губернатор срочно требует тебя в цитадель. В городе бунт, толпа громит вокзальные склады, их заводилы кричат, что по железке к нам черти из ада приедут. Кричат, что во многих семьях, вместо детей, родились… О, нет!

Посланец увидел то, что осталось от жены начальника дороги. В доме снова пронзительно и долго закричали, зазвенело оружие. Потом крик раздался с другой стороны, со второго этажа.

– Не только в Ебурге, – прошептала с пола мамаша Куница. На коленях она баюкала голову мертвой девушки. – Скоро они доберутся до проклятого Петербурга. Они убьют всех. Проклятие Качалыциков вырвалось на волю. Их Книга никогда не врет…

– Что ты болтаешь, старая дура? – замахнулся на повитуху стражник.

– Я болтаю? Ха-ха-ха! – Мамаша Куница обнажила голые десны. – Мой папаша был из Хранителей силы. Моя прабабка предрекала, что придет на землю Проснувшийся Демон, человек, проспавший больше века в хрустальном гробу. Придет и нарушит равновесие, и тогда женщины станут рожать бесов! Не уследили за ним, не прикончили вовремя, не дали спалить все Слабые метки… Нельзя было это делать. Ждите теперь мора и великих бед. Пойдет смута по всей земле. Так сказано в Книге, не изменишь…

– Что же теперь делать? – выдохнул кто-то из мужчин.

– Искать прощения… – Повитуха больше не улыбалась. – Искать прощения у матери-земли. Спускаться в пещеры под горами, бить демонов Изнанки, что семя свое в наш мир пускают, глушить Звенящие узлы. Но разве найдется тот, кто добровольно туда, в землю, полезет?

Мамаше Кунице никто не ответил.

2
ХОЗЯИН ДВОРЦА

Хозяин Эрмитажа проснулся за миг до удара ножа.

Еще не открылись глаза, а тело уже летело в сторону, изогнувшись пружиной. Вперед он прыгнуть не мог, там уже ждали. До револьвера тоже не дотянуться. А справа от громоздкой постели взмахнул оружием еще один ночной гость. Судя по медлительному замаху – двуручный меч или топор.

Топор! Боковина высокой кровати с хрустом переломилась. Зазвенело стекло, кто-то разбил обе лампы. Зала погрузилась во мрак, лишь слабой багровой радугой пульсировал камин и покачивались пятна фонарей за плотными шторами.

Человек толкнулся ногами, выкатился с кровати назад, через голову, бесшумно приземлился на ноги, точно кошка, выставив впереди себя острие кинжала. Нож ночного убийцы вспорол подушку в том месте, где только что находилось горло спящего. Его грузный приятель с сопением вытаскивал из доски застрявший топор. Позади раздался едва слышный щелчок – сработал спусковой механизм арбалета. Человек оторвался от пола, перекатился в сторону. Лицо обдало слабым воздушным потоком, с тонким визгом пролетели две арбалетные стрелы. В запертый покой проникли еще пятеро. Неподалеку бились четыре человеческих сердца, и одно – сердце опасного ночного зверя.

Хозяин дворца уже понял, как эти пятеро забрались в охраняемую спальню – по легкому запаху, по слабому дуновению сквозняка, скользнувшего по голым пяткам. Он едва не застонал от досады, столь заметной показалась ему теперь брешь в обороне.

Первый убийца вытащил нож из подушки и метнул его, почти не целясь. Нож ударился о живот бронзового сатира и со звоном запрыгал по паркету. Убийца легко извлек из заплечных ножен легкий меч и… рухнул с клинком в груди. Хозяин спальни и всего дворца метал клинки на звук. Даже не на звук. На стук сердца.

Обладатель тяжелого топора двигался по кругу, ловко прячась за тяжелые кресла, столики и ширмы. Трижды хозяин дворца готовился метнуть клинок и трижды опускал руку. Убийца с топором был необычайно изворотлив. Четвертый гость притаился в перекрестье потолочных балок, раскручивая удавку с грузом.

Арбалетчик сделал еще два выстрела. Он прекрасно стрелял на звук, но звуки эти нарочно издавала намеченная им жертва. Одна стрела воткнулась в подброшенный ботинок, другая застряла в порхающей книге. Зато хозяину спальни повезло больше. Первый клинок воткнулся арбалетчику в колено, что заставило его согнуться. И тут же второй клинок угодил в горло.

Было очевидно, что уцелевшие наемники не стремятся поднимать шум. Значит, не вся стража наружи была перебита!

Сквозь звон разбитой вазы послышалось царапанье и шуршание крыльев. Где-то в углу, под потолком, один из убийц выпустил на волю обученного летуна. Несомненно, со стальными насадками на когтях и загнутым наклювником. Смертельно опасный враг – одним ударом клюва способен убить оленя.

Человек одним мягким прыжком вернулся на кровать, обозначил себя скрипом, упал с другой стороны на медвежью шкуру, рядом с телом первого убитого врага.

Летун уже планировал, расправляя кованые лезвия когтей, тормозя метровыми кожистыми крыльями.

Человек перекатился за высокое бюро. В его правой руке очутился тяжелый револьвер, который раньше висел на петлях под днищем кровати. Хозяин дворца знал, что совершил ошибку, не забрав револьвер сразу же, в первую секунду нападения, и теперь эту ошибку исправил.

Он выстрелил в летуна трижды, перемещаясь после каждой вспышки пороховых газов. И дважды выстрелил в угол комнаты, на звук человеческого дыхания.

Не успел еще мертвый хищник удариться грудью об пол, как в спальне вспыхнул яркий свет. В проеме распахнутой двери стоял верный бодигард президента фон Богль, за ним мрачной горой возвышался начальник охраны Митя Карамаз и еще трое ближних офицеров Трибунала, с лицами, закрытыми масками.

Артур скорчился на полу, за разбитым бюро, весь в пыли и перьях из распоротых подушек. С другой стороны от бюро, дергая железными лапами в луже крови, умирал громадный мурманский летун.

– Ну вы, блин, даете, – прокряхтел Коваль, отряхиваясь от пролившегося на него вина, чернил и лампадного масла. – На той неделе змею подсунули, потом – кота… Эдак скоро слона в Эрмитаж приволочете?

– Плохо, герр президент! – сокрушенно повертел квадратной головой маленький германец. – Вы убиты дважды. Это есть плохо. Поздно взяли оружие. Второй револьвер не использован…

– Ну не привык я к этим штукам страшным, – виновато развел руками Коваль. – Раньше как-то без них обходился – или с помповым, или с автоматом…

– Четыре патрона израсходовано зря, – германец быстро подсчитал дырки в стенах. – Это почти две секунды потерянного времени. На черной лестнице часовые расставлены плохо, я уже говорил. Останавливают стрельбой троих, четвертый проходит вверх! Очень плохо. Завтра, герр президент, продолжим стрельбу с двух рук.

Участники ночного поединка, со стонами и смехом, поднимались на ноги. Из «налетчиков» погиб только летун, прочие получили легкие царапины. Тренировка закончилась. Караулы Зимнего дворца возвращались к спокойному ночному бдению. Полковник Карапуз вместе с оперативным дежурным и начальником караула принялся вычерчивать схему размещения резервных постов, фон Богль с секундомером в руках устроил разнос часовым, а затем – переодетым в черное «бандитам». Коваль зевнул, с надеждой поглядывая на бархатную оттоманку подле камина. Президенту не терпелось доспать остаток ночи. Рано утром предстояло следить за посадкой в эшелоны, а спустя сутки – и самому отбыть в бронированном вагоне на восток…

Но поспать президенту России не позволили. В конце концов, он сам установил жесткий регламент тренировок. После того как в Зимний проник Сивый бык, посланник монгольских шаманов, и попытался выкрасть его жену, начальник охраны ужесточил меры безопасности до предела. Окна нижнего этажа заложили кирпичом, замуровали лишние подземные ходы, на верхних этажах повсюду врезали толстые решетки, удвоили количество часовых с собаками и болотными котами. Беспрецедентной мерой стало введение отдельного поста для дежурного Озерного колдуна. Появление в цитадели новой государственности представителя жуткого озерного племени вызвало толки и смуту. Особенно бесновались давние покровители президента Кузнеца – уральские Качалыцики, но Артур сумел настоять на своем. Ведь именно Дед Касьян, угрюмый чернокнижник с Онежского озера, сумел выбить глаз чудовищу из Нижнего мира…

Раненого демона так и не догнали. Последний раз псы взяли след далеко за городом, в парках Царского Села. Волхвы посчитали, что богомерзкая тварь уползла умирать под землю, в старые катакомбы. Но теперь еженощно кто-то из подручных Касьяна занимал пост в отдельной комнате на верхнем этаже дворца, как раз между покоями президента и интернатом для детишек Качалыциков. Но даже эта мера не успокоила полковника Карапуза. Супругу президента, Надю ван Гог, неотступно оберегали четверо чингисов из гвардейской сотни, четверо казаков из президентского конвоя, и еще двое молодых волхвов, из тех, кого в народе шепотом обзывали «детьми Красной луны».

Двое заспанных денщиков и горничная наводили в спальне порядок. Вытаскивали из шкафов воткнувшиеся стрелы и ножи, подметали полы, меняли постель.

– Плохо, герр президент, – германец упрямо поджал губы. – Вы сами резали ленточку, да? Открывали новый завод по выпуску патронов. Дас ист гут, идея замечательный. Выпускать миллион патронов под револьверы. И две тысячи револьверов, фабрика в Нижнем тоже гут, хороший объем, хороший торговля. Но оружие свободно продается, теперь любой может сказать – зачем мне стрелять в президента из арбалета, когда есть револьвер? Надо тренироваться, много работать. Я работаю с вашими казаками, это мало. Они любят стрелять из винтовок, это дальний бой…

– Будем тренироваться в пути, фон Богль, – успокоил старательного бодигарда президент. – Я просил половину вагона оборудовать под тир. Будем стрелять…

– Ваше высокопревосходительство, – вытянулся дежурный офицер, – к вам господин Касьян. Ждет уже час.

Дежурный явно нервничал, воровато косил через плечо.

– Сейчас?! Ночью? – Артур смахнул с макушки перья, ошалело взглянул на часы. Только что пробило три. – Проси его сюда немедленно. Что стряслось?

– Господин Касьян желает говорить с вами в отдельном кабинете. С ним еще два человека. Непонятно, как они проникли во дворец. Они не из тех, кого вы поселили в гостинице, но собаки и тигры их не трогают…

«Собаки и тигры не трогают». Это могли быть только уральские Качалыцики. Они не боялись животных, птиц и гадов, они их сами творили.

Безликие подчиненные Мити Карапуза лязгнули оружием, в мгновение ока окружили хозяина дворца.

– Не доверяю я этим Озерникам… – проворчал полковник Карапуз. – Уж больно пронырливые. Только прикатили, а всюду нос суют!

– Пригласи гостей в кабинет, – Артур спешно натянул кольчугу, пригладил волосы, облил лицо холодной водой, смывая остатки сна.

Он сразу понял, что Дед Касьян нарочно выбрал для визита ночь. Значит, Озернику было чего или кого опасаться во дворце. Слишком любопытные уши или глаза мешали ему днем.

Часовые у дверей и на лестничной площадке вытаращили глаза – Озерник пришел не в обычной рясе чернокнижника, увешанной сушеными косточками, а в коротком кафтане, подпоясанный и обутый по-дорожному. Даже бороду и патлы малость подкоротил, под шапку убрал. Только посох прежний был, с глазом огненным. Страшный посох, от которого самые дюжие псы бегут, хвосты поджавши. Артур даже не стал спрашивать, каким образом колдун проник в Эрмитаж.

– Ты не спишь? – только и спросил президент. – Я думал, ты в Гдове. Неужели все молодые Внуки и Сыны разболелись, раз сам приехал?

– Дела смутные, дела темные, – невнятно ответил колдун. – Дошли слухи, что нынешней ночью кой-какие гости к тебе пожалуют и что без меня не управиться тебе. Дай, думаю, малехо опережу…

В приемной кабинета двое казаков из президентского конного конвоя с удивлением наблюдали за поведением своих свирепых подопечных. Здоровенные болотные коты ластились к ногам и брали мясо из рук высокого человека, закутанного в светлый кожаный плащ. Заслышав шаги, мужчина откинул капюшон. Перед президентом стоял валдайский отшельник Кристиан, лучший из Хранителей памяти.

– Нам не нужны уши. – Хранитель говорил глухо, лицо его закрывала влажная волосяная маска, пропитанная целебным отваром.

Президент отослал караульных, гадая, кто же такой, низкорослый и молчаливый, прячется под серым капюшоном. Наконец, и третий гость разоблачился. Перед изумленным взором президента предстал… книжник Лева Свирский! Первый библиотекарь Зимнего дворца, давным-давно покинувший столицу. Любитель древностей, полиглот и, пожалуй, единственный серьезный ученый, которого встретил Коваль в разоренном эпидемией Петербурге. Свирский немного сгорбился, усох, но глаза глядели все так же остро, чутко обшаривали все интересное вокруг. Для старика семидесяти лет он выглядел на удивление молодо.

– Я рад тебе, Лева, – только и произнес Артур. – Я рад, что ты вернулся.

– Я уехал в Миасс, когда увидел, как ты берешь власть… – Свирский нервно откашлялся. – Мне нелегко было бросить Эрмитаж, ведь я прожил в коммуне папы Рубенса всю жизнь, с детства… Мне нелегко было бросить библиотеку, ведь я собирал ее в подвалах, вырывая книги из рук тех, кто топил ими костры. Но когда я увидел, как твои псы стреляют и вешают, когда ты расправился с соборниками всех мастей, а затем вышвырнул в Сибирь семью губернатора и дочку Рубенса, Арину… А ведь именно она подняла тебя к власти! Так вот, я сказал себе, что не вернусь, но нынче вижу, что твоя правда. Только так и можно сильное государство собрать, через лишения да через кровь. А коммуны никогда бы Думу не собрали – так и дрались бы между собой…

– Лева, я… – начал Коваль, но книжник остановил его неожиданно властным жестом:

– Мне неплохо жилось в Миассе, но я вернулся. Потому что меня попросил об этом Дед Касьян.

Артуру оставалось только молча изумляться. Похоже, этой ночью все сговорились преподносить ему сюрприз за сюрпризом.

– Лева, вот уж не думал, что ты знаком с Озерниками! Дед Касьян, а ты знал, где прячется Свирский, и не сказал мне?! Да Леву же давно в Питере ждет министерское кресло. Мы так искали тебя, чтобы образование в стране поручить…

– Не до кресел теперь, – отмахнулся книжник. – Дед Касьян – умный мужик. Он меня отыскал, потому как мы одним делом занимались, и оба запутались. Видать, донесли люди добрые Озерникам о моих расчетах. А ведь я двадцать два года по старым рукописям считал, да по доносам караванщиков, вот так… Потому и вернулся, что срок подходит.

– О чем ты? Какой срок?.. – Коваль вспомнил, как в свое время Левушка энергично отстаивал теорию возрождения сказочных существ на Земле. – Ты говоришь о Книге Качалыциков?

– Мне предсказания волхвов неинтересны, – отмахнулся Свирский. – Я ученый, книжник, и горжусь этим. По всем данным, что удалось собрать, выходит так. После Большой Смерти население Земли сократилось где-то в пятнадцать раз. Дальше численность не возрастала примерно сорок лет. Зато количество новых видов, мутантов, полуразумных тварей и прочих – тех, кого я сумел как-то классифицировать, – росло с каждым годом. Затем появились Мамы… Ты сам помнишь, как мы раньше охраняли тех, кто был способен рожать. Мамочек на руках носили, платили за них стадами коров. Я еще мальцом был, застал дни, как за мамочек дрались… Но вот что странно. Я думал, что народ народится, заселит снова деревни да города, а нечисть сама передохнет. Но вышло иначе…

– Потому мы и едем в Китай за вакциной… – попытался вставить Артур.

– Я покажу вам кое-что… – Свирский полез за пазуху, расстелил потертую, заштрихованную разными цветами карту Российской Федерации. – Дайте сюда огня… Да, вот так. Смотрите, это Россия. Все что вокруг – меня не интересует, я болею за свой дом. Так вот, рождаемость так и не достигла точки, после которой прогресс необратим. Где эта точка, я сам не пойму… Вот, синим я зарисовал города, где рожают почти все Мамы, где в семьях по трое-пятеро детишек. Зеленым цветом я рисую там, где детей меньше…

– Выходит, что к Уралу дела хуже обстоят? – моментально включился Артур. – А Сибирь у тебя практически не показана?

– Так откуда у меня данные по Сибири? – Свирский приладил на нос потрепанные очки. – В Европейской части караванщики ходят, клерки данные для вас собирают и со мной делятся. Только вы здесь в этих цифрах одно видите, успех сплошной, а я – другое…

– Получается, что в районе Екатеринбурга самая низкая рождаемость? – помрачнел президент. – И вот здесь еще, и здесь… Если я верно понимаю твою штриховку. Мне об этом не докладывали. Но почему именно там? Ведь промышленность сосредоточена на западе страны. По идее…

– Это по идее, – перебил книжник. – Я тоже ожидал, что мать-земля затрясется здесь, под Питером… Но кто-то оказался хитрее нас. И даже хитрее Качальщиков. А теперь гляди сюда, – книжник ловко раскатал на карте остродефицитную прозрачную пленку. На пленке тоже имелась слабая карандашная штриховка. – Эти карты я составлял двадцать два года, и начинал еще в Петербурге. Вот тут, где крупная клетка, – смещение Вечных пожарищ. Они потихоньку собираются в кольцо. И чем ближе к сегодняшнему дню – тем быстрее идет процесс. Как будто кто-то в курсе ваших планов с переселением бывших каторжан. Как будто их намерены отрезать от западной части страны… А вот это… – он кинул поверх пленки еще одну, – здесь я помечал все места, где встречали упырей, оборотней, водяных, рыб ползучих, говорунов, кикимор и прочую братию… Ага, ты заметил?

– Эти цифры… это даты? – придвинулся Артур. – Брат Кристиан, отчего Хранители равновесия ничего не сообщали?

– Не все к тебе относятся так, как мы, – мрачно вздохнул отшельник. – После гибели Бердера… Они, как и прежде, будут охранять твою жену и детей, но…

– Скажи уж прямо, – ехидно гоготнул Озерник, – что твои уральские братишки спят и видят, как Петербург провалится в море, хе-хе…

– Даты еще здесь… – Свирский добавил третью пленку. – Последние три года процесс ускоряется. Но в Эрмитаже этого не замечают, – поднял глаза ученый. – В Эрмитаж докладывают, что от нечисти и разбойников зачищены огромные области, что переселенцы заселяют заброшенные поселки, и все славят любимую власть. И это правда. Но правда и другое…

Артур не отрывал глаз от карты. В самом центре Уральского хребта жутковатой кляксой растекалось лиловое пятно. Вечные пожарища наползали на Екатеринбург двумя хищными языками. Пятно, отмечающее активность нечисти, пестрело цифрами и сносками. Все зловещие изменения, нараставшие за два десятка лет, тяготели к одной точке…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю