Текст книги "Ануш для искушения"

Автор книги: Виталий Вир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Как мне тут все надоело, – возмутился Ло. – Скоро мы оба сойдем с ума.

Он взял меня на руки, сделал пару шагов к каменному саркофагу, рядом с ним поставил меня на ноги и в мою руку вложил фонарь.

– Свети, чтобы я видел лучик на гребаной стене, – строго наказал мне Ллойд.

– Ло, Ло, – запричитала я, продолжая лить слезы, – но мы можем сейчас такое натворить!

– Что? Что? – он наклонился ко мне и говорил у моего лица. – Что мы можем натворить? Повредить памятник архитектуры? Ну да, пусть и нас с тобой когда-нибудь найдет Джэй в этом долбаном памятнике архитектуры с цельно сохранившимися стенами.

Ло поспешил в ту сторону, где лежало копье, но тут же бегом вернулся обратно.

– А-а, совсем забыл, – он снова говорил близко, у моего лица, – только и Джэй об этом никому не расскажет. Там, – он указал на рисунке то место, откуда мы спустились сюда, – начинаются шесть ступенек, которые удивительным образом ведут исключительно вниз! Опять сюда! В эту говенную пирамиду.

Я разревелась еще больше. Мысли путались. Я уже и сама не могла понять, где правда, а где мне почудилось… Хотя придумать такое, как «Планетарное Галактическое Восхождение», я не могла. Даже если бы от этого зависело мое поступление в Кембридж.

– Ллойд, но копье же не в руках у воина, а лежит на саркофаге. Это же не просто так?

– Конечно, – продолжал Ло говорить повышенным тоном, сильно нервничая, – он один тут в пирамиде умный, среди этих четырех болванов. Ему самому тут надоело торчать! Он сейчас с нами сиганет отсюда наружу. Все! Мне надоело искать причинно-следственные связи… – он замолчал, а затем тихо добавил: – Извини.

Ло ушел и вернулся с копьем в руках.

– Ллойд, – обратилась я, стараясь не плакать, а рукой смахивала покатившиеся слезы; они не прекращались и стекали сами по себе.

– Хорошо. Что?

Он остановился перед тем, как залезть на каменный саркофаг, и устремил в мою сторону колючий, острый, наполненный решимостью взгляд.

От этого я растерялась. Мне представилось, что и сейчас им может кто-то руководить. Я подумала, что в подобных неординарных ситуациях люди, наверное, сходят с ума.

– Ну, говори же!

В двух словах, очень коротко и приблизительно, я постаралась рассказать об услышанном из манускрипта и о том, как при этом все происходило. У меня получилось сбивчиво и, по-моему, не очень-то удалось.

– Где?

Ллойд стал нервно цепляться пальцами за выпуклый амулет на рисунке. Негодуя, он спросил с язвительной издевкой:

– Ну и как придуманный тобой «амулет» оторвать-то отсюда? Подскажи!

Он оставил попытки поднять амулет и снова посмотрел на меня.

– Хорошо. Даже из того, что я приблизительно что-то там, – Ло покрутил пальцами в воздухе, – понял. Теперь-то что ты предлагаешь нам делать? Пожертвовать собой во имя мира? Ты вообще и в принципе-то готова на это? А если предположить, – Ллойд снова повторил эти слова, стараясь на них заострить мое внимание, – Ануш, если только предположить, что это плод твоей фантазии, разыгравшейся тут, в стенах пирамиды, тогда мне вообще непонятно зачем мы… останемся…здесь… помирать.

– Ну… – начала было я и замолчала; разрыдалась от бессилия и безысходности.

– Ну, и ответь мне, – не унимался Ло, – убеди, зачем мы тут остаемся погибать во имя мира?! А главное, ты сама-то на это способна?!

Его напористость не оставляла мне шанса убедить его в том, что произошло с ним на самом деле. Мои мысли еще больше запутались. Я понимала одно – он в любом случае прав. Мне тяжело предположить, тем более себя заставить остаться здесь, в пирамиде, где постепенно будешь сходить с ума от голода, а затем – умрешь от жажды. Подобное понимание происходящего с тобой напрочь отбивает желание убеждать в своей правоте исключительно для того, чтобы остаться здесь и тем самым умереть. От слабости и безысходности я заплакала еще больше.

– Посвети, пожалуйста, – тихо попросил Ло и полез на каменный саркофаг.

С первым же ударом копья о стену пирамида забыла о моем плаче и с грохотом возвестила о том, что гораздо мощнее эмоционального и душевного составляющего, – о физической силе. С каждым последующим ударом звук становился сильней. Он накладывался на предыдущий, оглушительно нарастал. И вот уже установилось одно сплошное, бесчувственное, в отличие от плача моей души, грубое физическое громыхание.

Мгновенно стих до этого оглушительный грохот. Звук буквально растворился, как если бы его никогда и не существовало. Не осталось даже эха.

Я посмотрела наверх. Каменные фрагменты фантастически медленно опускались вниз. В том месте, куда копьем бил Ло, образовалась дыра. Раздался короткий шлепок фрагментов стены о платформу, и пирамида на этот раз никак не отреагировала. Я подумала, что пирамида никогда уже не будет такой, как прежде, впрочем, как и мир.

Улыбаясь, Ло посмотрел на меня, затем установил копье так, что один конец упирался на рисунке в крайний фрагмент одного из саркофагов, а верхняя часть копья как нельзя кстати легла на край образовавшейся дыры. Довольствуясь результатами, Ллойд спрыгнул и сразу подошел ко мне.

Я продолжала всхлипывать, и он обнял меня.

– Видишь, все хорошо. Ничего не происходит. Мы с тобой просто переутомились.

– Специфичное звучание пирамиды пропало, – сказала я, уткнувшись в его плечо.

– Главное, мы целы. А звук и так порядком поднадоел… Правда?

Я подняла голову, улыбнулась с остатками слез на щеках и одобрительно закивала.

Мы еще не знали, куда ведет дыра, но теперь уже ничто не способно было нас остановить.

Перед восхождением к круглому помещению наверху у развалин, как предположил Ло, ориентируясь на рисунок, мы немного больше позволили себе выпить воды. Она заканчивалась, и в следующий раз, в случае плохого развития событий, нам бы пришлось довольствоваться смачиванием губ, чтобы воды хватило на несколько раз.

Незамедлительно мы надели рюкзаки и взобрались на каменный саркофаг. У меня немного тряслись колени, но я старалась не волноваться. Я была готова пережить еще один путь и непременно наверх! Но во второй раз столкнуться с безысходностью – это могло окончательно убить меня.

Ллойд внимательно изучил дыру, насколько позволял луч фонаря. После чего он накрепко прикрепил галогеновый фонарь к голове специальными ремешками. Приспособление на голове Ло походило на фонарь-корону – это вызвало у меня улыбку и немного подняло настроение.

Когда все было готово, лезть первой предстояло мне. Я, как могла, вскарабкалась наверх и, конечно, не без помощи Ло. Оказавшись в небольшом тоннеле, мне пришлось изрядно потрудиться, чтобы пройти дальше от дыры и найти устойчивое положение. Замерев в ожидании Ллойда, я из-за боязни высоты не смотрела вниз: слушала, как Ллойд поднимается, прилагая усилия, и всматривалась в темноту.

– Ну что, я поздравляю тебя! Ты первая из девушек осталась живой, находясь тут. Давай и далее иди первой, я подстрахую тебя, если ты оступишься.

Никак не реагируя на дурную шутку, я, конечно, согласилась идти впереди Ллойда.

Перед тем, как сделать шаг, на миг я представила, как кувыркались и, падая, скатывались по спиралевидной шахте «невесты сатаны». От ужаса меня передернуло.

– Ты чего?

– Все нормально. Просто страшно. Идем.

Спустя какое-то время мы привыкли к однообразным движениям рук и ног. Спиралевидный шахтный ствол оказался немалых размеров. Он являлся абсолютно круглым и довольно вместительным. За столетия на стенах появилось много выступов и трещин, что немало облегчало подъем. Меня томила лишь одна трудность – затяжное карабканье кверху.

Мы не разговаривали, чтобы не сбить дыхание.

Продолжая в таких условиях монотонно карабкаться, я стала размышлять. Конечно, произошедшее с манускриптом не выходило у меня из головы. Хотя и сейчас внешне ничего не происходило, но такого придумать себе я не могла. Точнее, мне совершенно не надо себя убеждать – было «это» или не было. Я совершенно точно знала – «это» произошло. Ллойд поведал мне абсолютно новое, то, чем я никогда не интересовалась. А помышлять о власти над злыми духами и от этого придумать «такую» историю в погребальной камере…

Я оборвала себя. Такого рода рассуждения походили на то, как если бы я убеждала себя. Но тогда что происходило с Ллойдом в погребальной пирамиде, когда он рассказывал о предсказаниях сатаны? Мне стало не по себе от одной единственно верной мысли – Ллойдом воспользовался…

Я снова прогнала размышления. Мистические рассуждения походили на паранойю и могли, как считала я, завести меня далеко. А собственно, почему бы и не порассуждать о сатане? В предсказании ясно говорилось о паре, и почему-то на девушке был сделан акцент. Она «должна быть воспитана исключительно в вере во Христа, но все же силы тьмы обязаны будут склонить ее на свою сторону».

Может, об этом и хотели предупредить нас майя? Точнее, о том, что у сатаны возникнет желание воспользоваться Планетарным Галактическим Восхождением, и он сможет «достичь абсолютного большинства, чтобы не осуществился возврат человека к телу Света».

Мне захотелось прогнать и эти мысли, но невольно на ум пришел тот факт, что календарь майя в скором времени прекратит существование. Как знать, может это будет связано с Планетарным Галактическим Восхождением. Пусть даже это произойдет и позже той даты.

Нас немного тряхнуло, и я остановилась. Подземные толчки повторились несколько раз, после чего все стихло. В ожидании чего-то еще мы стояли с замиранием сердца.

– Давай идти, пока есть возможность, – поторопил меня Ло.

Я сделала несколько движений кверху, как снизу потянуло легким ветерком и я опять остановилась.

– Ануш, мне кажется, еще немного.

– Ты ничего не чувствуешь?

– Ты про ветерок?

– Да.

– По-моему, такое вполне возможно ближе к поверхности.

Мы полезли дальше. Чем дольше продолжался наш подъем, тем сильнее тянуло снизу. В одно мгновение ветерок превратился в ветер. Он с завыванием проносился мимо нас, и мне пришлось кричать, чтобы Ло меня услышал:

– А что ты на это скажешь?

– Лезь, давай, – напрягал Ллойд голосовые связки, отвечая мне.

Ветер превратился в рев и теперь заглушал наши слова в небольшом пространстве.

– Потом будем дума… там навер…. Уже ско… бу… к…

Я перестала слышать его и занималась вымаливанием для себя сил. Им неоткуда было взяться, я и так довела себя до полуобморочного состояния накопившейся усталостью. Гонимая страхом, я цеплялась за все подряд и спешила. Спешила и цеплялась за жизнь.

Поднялся жуткий ветер. Теперь он увлекал за собой мелкие камешки. Поначалу они врезались во все на своем пути, но вскоре понеслись мимо нас со свистом, и это сопровождалось царапинами. Я видела, как ими секлась и одежда. Этим происходящее не ограничилось: мелкие камешки стали наносить порезы, и раны закровоточили. Ощущая боль, я продолжала воинственно цепляться и неслась вверх изо всех сил.

Когда полетели камни большего калибра, ощущение боли на теле усилилось. Ветер достиг подъемной силы, и у меня отпала надобность перебирать руками и ногами. Он подхватил меня, спиной прижал к округлой шахте и с остервенением понес вверх. Я перестала понимать, с какой стороны и от чего причиняется мне боль: удары камней дополнились собиранием спиной бесчисленных неровностей. Когда разбушевавшаяся стихия начала походить на кромешный ад, меня стремглав вынесло из ветряной шахты. Кубарем я покатилась по ровной поверхности и наконец-то остановилась.

Я лежала в сознании с закрытыми глазами и не шевелилась: слушала оглушительный гул ветра, продолжавшего бесчинствовать.

– Бежим…. Беги сюда…. Скорее! – орал Ло, что есть силы, но услышать его слова не представлялось возможным.

Я открыла глаза и ничего не увидела. На плечах почувствовала руки Ло, он схватил меня под мышки и быстро поставил на ноги. Темень стояла невероятная, я нигде не видела столь привычный для меня луч фонаря.

– Держись! – закричал Ло мне под ухо. – Держись за мою руку и не отпускай!

Он схватил меня за руку железной хваткой и потянул за собой. Ничего не видя, совершенно не понимая, как он ориентируется, я бежала за ним, постоянно спотыкалась, а обезумевший ветер пытался швырнуть меня в сторону.

– Давай! – крикнул он. – Ты первая!

Ллойд поставил меня перед собой. В небольшом просвете я увидела звездное небо.

– Давай же! – до хрипоты в голосе продолжал орать Ло. – У тебя получится! Ну же!

Он подтолкнул меня к выходу.

Судорожно я заскочила в узкое пространство и старалась бежать. Не разбирая ничего, я спешила по тем булыжникам, по которым кралась днем, чтобы войти внутрь круглого помещения, ныне покидаемого в спешке.

Ветер, казалось, вот-вот разметает развалины храма в разные стороны. И без того узкий проход пришел в движение. Камни точно уходили из-под ног. Я ощущала торопливые толчки в спину Ллойдом, он что-то орал и не оставлял меня в покое. Толкая, не давал мне остановиться. На выходе я сорвалась: буквально вывалилась наружу и упала навзничь. При этом я не почувствовала боль: к этому времени я совершенно отупела к подобной чувствительности. Когда я подскочила на ноги, то не обнаружила рядом с собой Ллойда. Я огляделась и при свете яркой луны заметила его. Ло пытался высвободить ногу, и я кинулась к нему на помощь.

– Давай, Ло! – закричала я, пытаясь руками поднять его ногу – Ну же! Теперь давай ты!

Булыжники снова пришли в движение, и нога выскользнула из ловушки.

– Бежим отсюда! – прошипел Ллойд, стиснув зубы.

Из-за боли в ноге он стонал, корчился и никак не мог подняться. Я поспешила помочь ему, взяла под руку и второпях, при свете луны, под россыпью звезд на небе, мы наконец-то покинули развалины храма. Ло старался: прихрамывая на одну ногу, как мог, пытался бежать. Мы не видели происходящего позади нас. На слух теперь только улавливали разгулявшийся гул ветра вперемешку с тяжелыми ударами камней о такую же каменистую поверхность земли.

Приближаясь к нашему «прибежищу», мы порадовались: адский шум оставался далеко позади и как бы уже не касался нас.

Электричества в поселке не было, и поэтому мы зашли в «приют» в полной темноте. Помимо того, что мы не обнаружили снаружи пикап, Джэй внутри не отзывался. После пары повторных попыток мы поняли, что его просто нет.

Ллойд в темноте, прихрамывая, прошел по коридору, на кухне нащупал свечу и зажигалку. При горящей свече мы нашли вещи Джэя нетронутыми, затем более-менее привели себя в порядок и безудержно повалились спать.

* * *

Утром я проснулась от боли. Тело поделилось на сотню секторов, и каждый участочек просил о помощи, подавая болевые сигналы. Я взглянула на руки. Их как будто заштриховали ручкой с темно-бордовой пастой. Только вместо штрихов были мелкие порезы, а вместо чернил – запекшаяся кровь.

К разбитому состоянию понемногу подключалось сознание. Теперь я обратила внимание на разговор, доносившийся через закрытую дверь. Я попыталась понять, о чем говорят. Но беседовали очень тихо и у меня ничего не получилось. Из-за невозможности разобрать слова мне показалось, там не разговаривают, а бубнят.

С большим трудом я села на кровать. К болезненному ощущению добавилась тянущая боль в мышцах по всему телу. Не без помощи боковой кроватной спинки я поднялась и моментально почувствовала, насколько у меня натружены подошвы ног. Пятки казались мне отбитыми, а от пальцев отходили импульсы, как если бы их натянули. Я решила, что мне не помешает немного пройтись. Волоча ноги, направилась на кухню, откуда доносились голоса.

– Доброе утро, – холодно поздоровался со мной Джэй. – А мы и не слышали, когда вы встали.

– Доброе утро, – ответила я, пряча от Джэя и Ло глаза. – Привет, Ло.

– Привет, – поприветствовал он коротко, также стараясь не встретиться со мной взглядом.

С их молчаливого согласия я прошла за стол. Они оба смотрели на то, что я представляла собой сейчас, и молчали. Оба сочувствовали мне, но вид у них различался. Джэй был очень строг и одновременно встревожен. Ллойд, как и я, выглядел измученным, усталым и казался растерянным. Его руки походили на мои, а на лице от полученных ушибов образовались два сине-фиолетовых кровоподтека с багровым оттенком.

– Утро, – снова заговорил Джэй, – действительно доброе. Какое счастье! Вы совершили открытие не ценой собственной жизни!

– Джэй, извини еще раз.

Из дальнейшего их разговорая поняла, что все то время, как Джэй разбудил его, Ло извиняется за самовольство. Оказывается, зная Ллойда как заядлого и неудержимого ко всему новому в археологии, Джэй наказал ему не предпринимать самостоятельных попыток в «освоении» развалин храма. И Ло это помнил. Но страсть к еще не изведанному возымела над ним верх. Больше всего Джэй винил Ло в том, что он вовлек меня в авантюру.

Мне стало жалко Ллойда, и я решила влезть в их разговор:

– А вы когда приехали?

Получилось невпопад. Но, будучи джентльменом, Джэй не оставил вопрос девушки без ответа.

Оказалось, Джэй вернулся под утро. Вчера у него с самого утра начался день не по плану. Вместо посещения развалин храма ему пришлось заняться бюрократическими проволочками. На это ушел весь день. А когда он возвращался, путь на время преградила река: после проливного (накануне ночью) дождя проехать в город ему еще удалось, а по возвращении река разлилась значительней и подтопила часть дороги. Вероятно, вода накопилась в горах и постепенно ручейки переполнили реку. Так или иначе, Джэю пришлось ожидать всю ночь, пока уровень воды не позволит двигаться дальше.

– Ануш, вы мне лучше расскажите, что это за история с манускриптом?

Мне показалось странным, что после вопроса Ллойд начал прятать от меня глаза. Я смотрела на него и ждала поддержки. Все же мне пришлось одной разговаривать с Джэем на эту тему. Постепенно я убеждалась, что мой рассказ о Чувстве Сгущенной Вражды никто не поддерживает. Даже бесчинство ветра они свели к природным явлениям. Ло и Джэй предположили, что в спиралевидной шахте, когда оба раза нас трясло, было землетрясение. После чего серия разломов проникла от погребальной пирамиды до самого ущелья, а спиралевидная шахта вполне могла послужить ветру в качестве необузданной тяги кверху, где скорость, разная температура, давление, концентрация чего-то там еще вполне могли создать турбулентные потоки.

– Ллойд, но почему история со ступенями – это реальность, а то, о чем я слышала от тебя там, внизу, в погребальной камере, – это плод моей фантазии?!

– Я так не говорил.

– Но как-то же ты говорил тут без меня. Раз мне не верит теперь и Джэй.

– Я говорил, что, вероятно, ты переутомилась.

– Но то, о чем я говорю – это правда!

Пытаясь доказать, что я не вру, в порыве эмоций я невольно замерла, вопрошая взглядом: с неплотно сомкнутыми губами и удивленным лицом (из-за их недопонимания) я подалась головой вперед, а до этого, разведя руки, так их и не опустила. Получилось смешно и мы втроем улыбнулись.

– Ануш, правда, извини. Может, и я чего-то не помню. Может, и я переутомился. Но действительно так получается, что остальное мы подтверждаем вместе, а об этом ты говоришь одна.

Мне стало обидно, что тут же отразилось намоем лице.

– Ануш, – поспешил Ло успокоить меня и для этого положил руку мне на пальцы. – Я сейчас ничего не утверждаю и ни к чему не подвожу. Я просто констатировал факт и не более. Искренне говорю тебе.

Он смотрел мне в глаза, отыскивая в них понимание.

Ситуация для меня сложилась не из приятных. Если бы я продолжала настаивать на своем, то далее мне бы пришлось говорить об одном: в Ллойда кто-то вселился, и этот «кто-то» в нем оставался на время. Кто такому мог поверить?.. Оставлю без ответа. А Ло и Джэй вполне бы могли отправить меня к психиатру в качестве странно мыслящей пациентки. Ну, и если бы я убедила Джэя в таком неординарном для всех факте, то Ллойда как человека, страдающего бурной фантазией о Планетарном Галактическом Восхождении, тоже можно было бы упечь на лечение.

Хотя манускрипт и амулет я видела! Да, но где они и кто это видел еще? Я опять окончательно запуталась и снова решила не углубляться.

– Ладно, – согласилась я, приободряясь, – все равно Чувство Сгущенной Вражды вырвалось наружу и с этим уже ничего не поделаешь.

Джей и Ллойд неодобрительно посмотрели на меня.

– Вы что? Это такого рода ирония. Экспертная комиссия экспедиции говорила же о Чувстве Сгущенной Вражды… А вы о чем подумали?

Это послужило для нас поводом повеселиться и вдоволь пошутить. Хотя, чем больше я смеялась, тем больше в меня закрадывалась уверенность – Ллойдом воспользовались силы тьмы.

За нашими дебатами с последовавшим весельем мы совсем забыли, что каждый из нас ужасно голоден. С утра Джэй встречался с главой поселения, чтобы окончательно утрясти необходимые вопросы, а тот любезно передал для всех нас еду, приготовленную в лучших мексиканских традициях.

После трапезы Джэй оставил нас и ушел к развалинам храма. Нам наказал зализывать раны. Мы обложились запасами медицинских принадлежностей и старались хотя бы немного облагородить раны. Удивительно, но мы ни разу не заговорили о наших приключениях. Вероятно, нас доканали все без исключения события, связанные с этим.

Ло оказался приятным собеседником. Мы говорили обо всем и много смеялись.

Я любовалась им. Точнее, в начале разговора в Ло мне грезился Зак Эфрон, и я ничего не могла с собой поделать. Постепенно Зак Эфрон в моем сознании ушел на задний план: мне совершенно он не был знаком, я никогда не удосуживалась общаться с ним, а Ллойда я могла и видеть, и, что очень важно, слушать.

Во второй половине дня вернулся Джэй. То, о чем он поведал, не подпадало под наше, включая самого Джэя, представление об увиденном (Джэй тоже мог сравнивать; до моего приезда он вместе с Ллойдом уже побывал на развалинах). На этот раз Джэй обошел развалины и не нашел там ничего. Вообще ничего! Ни то место, что на схеме указал Ло как вход к круглому помещению, ни место прошлых раскопок. Развалины небольшого храма теперь превратились в груду камней средних и мелких размеров. На месте предполагаемого входа даже не осталось нагромождения из больших каменных валунов.

Также Джэй успел пообщаться с местным населением. Ему не удалось выяснить что-либо интересное. Кроме завывающего ветра и падения камней, никто ничего подозрительного не слышал и, естественно, ночью не видел: к завыванию же ветра они привыкли, что частенько сопровождается камнепадом.

Вслед за Джэем к нам пришла делегация местного населения под предводительством главы. Расспросы Джэя их заинтересовали, после чего они навестили развалины храма в новом виде и теперь совместно с нами поражались груде камней.

Под вечер у Ллойда разболелась нога. Мы с Джэем решили отвезти Ло в ближайший «El hospital», где его и оставили на пару дней под присмотром врачей, к моему большому сожалению. Конечно, я желала его выздоровления – снимок ноги показал, что с ногой не произошло чего-либо страшного, но специалисты должны были за ним понаблюдать, просто я успела с ним подружиться и мне было более комфортно в его компании.

Остаток же вечера с Джэем пролетел для меня незаметно: за разговорами и при свете свечи. А к концу дня, к моему удивлению, я почувствовала себя гораздо лучше. Чтобы выразиться точнее, мне надо сказать, что раны заживали, как на собаке. И вообще после погребальной камеры я ощущала себя по-другому. Пока я не могла сказать точно, в чем это выражалось, но внутреннее чувство стало другим.

Когда же я легла в кровать, то уснуть не смогла. И дело было не в усталости. Это вообще не было связано с физической болью.

Это был Он. Совсем не знаю почему, но я чувствовала – это был именно Он. К этому моменту я могла Его называть только с большой буквы. Я уже столько лет общалась с Ним, что Он стал родным и близким для меня. До сей поры Он не являлся кем-то реальным и одушевленным. Он представлялся мне в мечтах. Каждый раз я рисовала Его для себя, и каждый раз Он становился у меня от раза к разу лучше и лучше. Будучи маленькой, я представляла Его принцем. Позже Он являлся ко мне на белом коне. Со временем мы ездили с Ним на белом двухместном «Мерседесе» с открытым верхом, обкатывая наши с ним живописные окрестности. А однажды мы чуть было не повенчались. Конечно, это происходило в мечтах. Я, как спящая красавица, в мечтах ждала своего принца. И в этих мечтах у нас с ним находилось много общего. Не было главного – имени. И сегодня, мне кажется, его имя я узнала.

Второй день, как мы с Джэем совместно с небольшой группой местного населения пытались отыскать на развалинах храма хоть что-то интересное. Но нам оставалось только удивляться: от былых полуразрушенных стен не осталось и следа, а место теперь представляло собой груду камней.

В общем, все сводилось к тому, что делать нам тут было нечего. Для дальнейших работ необходима полномасштабная экспедиция археологов с привлечением техники, без которой тяжело будет приблизиться к «феномену шести ступенек». Ровно об этом и сообщил мне Джэй. Он сказал, что сегодня вечером мы улетаем в Канкун, откуда в двух часах езды на машине ведутся основные раскопки.

После обеда мы поехали за Ллойдом. По пути Джэй заговорил о нем. Он рассказывал мне, каких добивается Ло успехов в изучении археологии и антропологии. Я слушала его, но все больше обращала внимание на свои чувства.

За время нахождения с ним я стала чаще о нем думать. Это происходило настолько часто, что врать себе не имело больше смысла. Вчера, перед тем как уснуть, мои мысли уже полностью находились в его власти. Я перебрала в голове все, связанное с ним. Его манеру говорить, терпеливо ожидая, слушать, с неподдельным трепетом рассказывать о том, чем он увлекается и чему готов посвятить всю жизнь. Мне даже показалось, что и он проявлял ко мне немного больший интерес, нежели просто общение в силу обстоятельств. Хотя… Может, я и ошибалась.

В «El hospital» мы нашли Ллойда до неузнаваемости изменившимся. Естественно, я не знала его долго, но тот, кем он предстал перед нами – это сломало во мне сложившееся представление о нем. Он точно парил над поверхностью от радости, находясь на седьмом небе от счастья. И все эмоции он выплеснул на меня при встрече: крепко обнял, коротко покружил в вальсе и чмокнул в щеку. По его поведению я могла сказать – он влюбился, впрочем, как и я.

Догадка относительно чувств Ло одновременно и польстила мне, и окончательно лишила меня покоя, насторожив.

Ллойд же продолжал объяснять свое ликование головокружительно быстрой поправкой и готов был демонстрировать это без устали. Как бы то ни было, я неописуемо радовалась за него.

* * *

После необходимых сборов, связанных с отъездом, и изматывающих пробок мы наконец-то приехали в аэропорт Мехико Сити.

Мне казалось, я отсюда и не уезжала. Я по-прежнему шла вместе с Ллойдом, но теперь рядом с ним и со своим чемоданом на колесиках. Ло катил за собой свою поклажу и нес часть привезенного снаряжения. Джэй отправил нас к стойке регистрации, а сам намеревался вернуть арендованную машину.

Мы проходили мимо суматошной толпы и невольно погружались в будничную суету. Я поймала себя на мысли, что всем, кто находится в аэропорту, невдомек, что с нами творилось совсем недавно. Им не было до нас дела. Они привычно занимались ранее запланированными делами и придерживались строгого расписания дня. Им, наверное, тоже казалось, что уже ничто не способно остановить их и всерьез нарушить планы. Трое суток назад я думала так же. Но за это время со мной произошло многое, чего я не планировала, и самое главное – я неудержимо влюбилась.

Несмотря на очень позднее время в Англии, мне захотелось хотя бы немного поделиться этим с родителями и признаться в этом лучшей подруге. Мы с ней познакомились в церкви и дружим вот уже семь лет.

– Ло, я хочу позвонить домой.

– Не поверишь, – сказал он, пребывая на том же подъеме, с каким мы нашли его в «El hospital», – я делаю то же самое. Ищу, откуда можно позвонить на родину.

Мы приобрели телефонные карты и заняли свободные таксофоны по разные стороны.

Разговор с мамой о моих чувствах, конечно, не состоялся. Мы говорили, мило общались, и ее интересовало другое – чтобы все оказалось в порядке. В свою очередь я старалась убедить маму в том, что мне ничто не угрожает. Как и многие сердобольные хорошие мамы, она не готова была услышать всей правды – это огорчило бы ее, а меня бы расстроило.

Когда мы попрощались, мне уже не терпелось набрать номер подруги. К моей радости, собственно, и ее тоже, она оказалась дома. Не упоминая о манускрипте, я поведала ей как можно короче о злоключениях. Из-за моего желания рассказать все и сразу, буквально одним предложением, она засыпала меня вопросами. После того как я пообещала ей обо всем подробно рассказать по приезде, я объявила главное. Новость привела ее в восторг! Во всех подробностях я описала ей свои чувства к нему. На ее вопрос «знает ли он об этом?» я ответила, что не позволяю себе ничего лишнего в силу строгого воспитания в смирении к Господу. С еще более приподнятым настроением, чем в начале разговора, мы попрощались, обоюдно отправили поцелуи, и с настроением, подскочившим до небес, я положила трубку.

Когда я повернулась, прямо перед собой я наткнулась на Ллойда.

– Можешь ничего мне не пересказывать, – заговорил он, суетясь от восторга и светясь от счастья. – Извини, но я все слышал, я только «за»!

– За… За что?

У меня чуть не вырвалась шуточка с именем Зак.

– Я за наши с тобой отношения.

– О Господи, Ллойд?!

Я залилась краской. Мне стало жутко неудобно. Я готова была провалиться сквозь землю. Руками я закрыла лицо и отвернулась от него.

Ллойд обнял меня сзади.

– Пока я находился в госпитале, я только и делал, что думал о тебе. За это время я смог разобраться в чувствах к тебе и теперь могу сказать твердо: «Ятебя люблю».

После того, что он стал невольным свидетелем моего разговора, мне хотелось и смеяться, и одновременно плакать от стыда. Иногдая представляла себе, что когда-нибудь впервые в моей жизни кто-то осмелится и признается в любви ко мне. Но мне совершенно не думалось при этом, что я попаду в какую-либо историю или это будет каким-то казусом. Например, подслушанным разговором по телефону.

– Ллойд, ты хороший парень. Правда, ты очень хороший парень. Но я не тебя имела в виду.

– А кого?!

Он так удивился, как будто, кроме него, на Земле не осталось никого из мужской части населения.

– Я говорила о Джэе. И коль уж ты подслушал, и я… – я немного растерялась, подбирая какие-то правильные слова, чтобы не обижать его и дальше; но потом «плюнула» и сказала, как думаю. – И я вынужденно сказала тебе о нем. Надеюсь, это останется между нами.

Что произошло с ним потом, лучше не вспоминать в деталях. Если описать одним предложением, то на него страшно было смотреть. Ситуация усложнилась еще и после того, как Джэй попытался узнать о причинах столь резкого перепада в настроении Ло. Ответив несуразно, Ло держался во время регистрации поодаль от нас, а в самолете намеренно (и это поняла одна я) он занял дальнее от нас место.